– Нет. А ты ел?
Агент покачал головой.
– Не ел, – пробормотал он.
Мелодик наколдовал еще три яблока и протянул их библиотекарю. Хранитель хмыкнул:
– Хочешь, чтобы я пошел в первый класс вместе с тобой? – Он подхватил яблоки и быстро изгрыз их до косточек.
Минут пять прошло в молчаливом ожидании омоложения.
– Ну, что я вам говорил с самого начала?
Мелодик развел руками:
– Нам нужно настоящее яблоко. Кремниевое выглядит точно так же, как и настоящее, на него заклинание и настраивается.
– Придется идти на поклон к непосредственному начальству! Пусть изыскивает резервы.
– Глупый вопрос можно? – спросил Мелодик. – Непосредственное – это, случаем, не производное от фразы “Не по средствам”?
– Понимаешь, Мелодик, – задумчиво потер подбородок Лофьен, – если обозвать начальство посредственным, оно может обидеться.
Руководство молча выслушало доклад и потребовало практических доказательств – в свете последних требований Кащея разбрасываться остатками кремниевых растений никто не позволил бы и самому Господу Богу. Кроме того, Мелодик еще не вызывал того доверия, какое зарабатывают десятилетиями грамотной службы. Лофьен мстительно (тут спасение нации на носу, а руководство сертификаты качества требует!) быстро нарисовал картинку, Мелодик с юношеским азартом наколдовал, и…
– Что это? – удивились маршалы, увидев появившийся перед ними сейф.
Лофьен молча набрал шифр, открыл… и из сейфа повалили небольшие, но ужасно вертлявые и говорливые зверюшки с уморительно вытаращенными глазами, шестью цепкими лапками, коротким острым хвостом и шестью рядами зубов в широкой пасти. Маршалы повторили вопрос на повышенной визгливой ноте, дружно взбираясь на стол и сопровождая это не совсем печатными эпитетами (то есть печатными в значительном сокращении большей части букв). Гомонящая толпа расползлась по кабинету, перерыла и перепробовала на вкус все, что могла, и выкатилась в коридор в поисках новых ощущений.
– Так вот вы какие, очумелые чучундры… – пробормотал Лофьен. – Господа, кто еще сомневается в том, что ранее не существовавшие в реальности звери являются вполне реальными, и не претендуют на звание фантомов или химер?
– Позвольте вас поздравить, молодой человек! – Четвертый поправил парадный костюм и выпрямил осанку. – Очень рад вашему достижению! Вы меня сразили наповал, честное слово!
– Если бы не чрезвычайные обстоятельства, – прокряхтел Третий, – я бы тут кое-кого с этажа через окно спустил бы!
– Яблоко! – напомнил Лофьен.
Четвертый согласно кивнул: мол, не забыл, не перебивай по пустякам:
– Я напишу приказ, вы вручите его на складе, и вам там выдадут яблоки, груши и все остальное, что имеется в наличии.
– Остальное?! – удивился Лофьен. – Я не ослышался?
– Нет, все точно! – подтвердил Четвертый. – Не будьте так наивны, Лофьен! Странник тоже со стула слетел, когда узнал. Наши предшественники (да и мы в том числе, чего греха таить?) несколько переборщили со сбором урожая. Но это – государственная тайна! Как только создадите копии, немедленно отправляйтесь в лабораторию на анализ – мы должны быть точно уверены в том, что искусственные яблоки ничем не отличаются от настоящих! Не теряйте времени!
Вертолет приземлился у высокого здания, спроектированного явно маниакальным любителем механического кубизма и построенного яростным фанатом абстракции. Дикое зрелище, особенно на фоне непривычного цвета растительности. Но еще непривычнее было увидеть у входа двух киборгов с крашеными гребнями на голове.
– Здесь! – сказал киборг. – Выходи!
– А это что за диво?! – изумился Кащей.
– Киберпанки! – отмахнулся киборг. – Бывшие воины, вернулись из какого-то колдовского мира, где и подцепили эту странную философию.
– Киборги? – переспросил Кащей. – Подцепили философию? Она что, заразная?
– Вероятно, да: колдуны шарахались от своих собственных панков, как от чумы! Проходите!
– Только после вас! – галантно ответил Кащей, изучающе посматривая на киберпанков: мало ли что у них на уме? Заразные болезни – это еще куда ни шло, но заразная философия – это полный абзац: как от нее лечиться, если что? – Руководство, как всегда, на верхнем этаже. Правильно?
– Как ты догадался?
– Примета такая. Сколько этажей ни возводи, а выше них – только небо.
Прошагав по монолитным ступенькам, они дружно поднялись на тридцать третий этаж и остановились перед запертыми изнутри дверями. Кащея, в отличие от киборгов, это не остановило. Он пошел напролом, даже не сбавляя скорости. За столом сидело начальство в количестве одного киборга, углубившееся в изучение свежего секретного отчета о полном уничтожении одного аэродрома вместе с авиатехникой и пилотами, к ней прилагающимися. Если бы киборг знал, что тот, кто вломился к нему, и есть первопричина этих событий, он бы, не раздумывая, отдал приказ расстрелять пленника. Но отпущенное ему время он упустил, и Кащей умело перехватил власть в свои руки.
– Разрешаю выслушать мои предложения! – скомандовал он, подходя к столу.
– Как вы вошли? – автоматически возмутился киборг, одним глазом продолжая читать, а вторым уставившись на вошедшего. Кащей восхищенно хмыкнул:
– Дверь была закрыта!
Киборг отложил доклад, заинтересовавшись оригинальным ответом. Кащей не стал дожидаться, пока он снизойдет до второго вопроса, и пошел ва-банк.
– Мы тут с вашими ребятами немного поспорили и решили, что самым умным среди них являетесь все-таки вы! – доверительно сказал он. – Я прав?
Отрицательный ответ после этого вопроса не звучал нигде и никогда. Киборг исключением не оказался.
– Согласен! – Он переплел пальцы и положил руки на стол.
– Значит, я присяду? – Кащей пододвинул к себе стул и, не дожидаясь разрешения, сел. – Так вот, меня к вам привела большая проблема. Я, как вы видите, далеко не киборг.
– Дальше некуда! – поддакнул киборг. – И что из этого следует?
– Я прибыл из парамиров колдунов, чтобы заявить, что вы опоздали с захватом – они уже принадлежат мне, с потрохами! Я завоевал их раньше вас, и у меня в руках подписанный Верховной властью Колдовского Союза акт о неполной и оговорочной капитуляции!
Кащей протянул киборгу свернутый листок. Тот послушно развернул его и вчитался в текст.
– Так что советую вам как можно скорее вывести свои захватнические войска с покорившейся мне территории! Я не потерплю, чтобы в моем мире хозяйничали пришельцы! Я старался, завоевывал ее с потом и кровью, недосыпал, недоедал, а вы налетели на своих летающих бочках и лишили меня последней радости от победы.
Киборг побарабанил пальцами по столу.
– Минутку, – опомнился он. – Я не решаю такие вопросы единолично. Это не в моей компетенции.
– Поймите, если вы не согласитесь с моими требованиями, то я захвачу и ваш мир, и ваше упорство вылетит вам боком. Видите мой меч? Ему несколько тысяч лет, и, несмотря на приличный возраст, он с легкостью перерубит ваши твердокаменные сплавы в неограниченном количестве.
– Вам надо поговорить с кремнитами. Они здесь командуют парадом. Я позвоню.
– Сколько угодно! – согласился Кашей. – Я охотно послушаю, о чем вы будете разговаривать, но заранее предупреждаю, что у меня нет в запасе двухсот лет на переговоры.
– И не надо! Двадцати минут будет достаточно!
Разговор по телефону был неожиданно коротким. Киборг не растягивал звуки, подстраиваясь под медлительность кремнитов, и на том конце провода отчетливо, хотя и тихо, звучала внятная ответная речь. Киборг коротко обрисовал возникшую ситуацию, его собеседник особенно заинтересовался мечом Кащея.
– Тысячи лет – это не метафора? – переспросил киборг, закрыв телефон ладонью.
– Нет. Если быть точным, то где-то пять тысяч лет, плюс-минус несколько столетий. Я не вел точный подсчет времени.
Голос кремнита зазвенел от восторга. На лице киборга отразилось дикое удивление – Кашей и не предполагал, что машины умеют так удивляться. Кое-какие эмоции – это в порядке вещей, но видеть удивление в чистом виде – это невероятно даже для настоящих людей.
– Да! – сказал киборг, бросив на Кащея быстрый взгляд. – Да! Именно так! Непременно!
Он положил трубку и воззрился на сидевшего перед ним человека то ли как на высокопоставленного пленника, то ли как на повелителя планеты.
– С вами встретятся через два часа! – сообщил он.
В его глазах читался вопрос, но киборг не торопился его задавать, вероятно, он испытывал доселе неведомое ему чувство смущения. Кашей тоже не стал спрашивать, в чем дело, хотя своих вопросов у него было не меньше. Придет время – кремнит сам все расскажет.
Прошел час.
Кащей сидел в одиночестве и раздумывал над поднявшейся среди киборгов суетой. Они носились как угорелые, что-то поправляя, что-то меняя, наводя незабываемый лоск и приводя обстановку в почти что стерильное состояние. Киберпанкам тоже досталось, хотя они стояли и никого не трогали, – не вписывались в стандарт торжественного мероприятия.
Приличная делегация в парадной форме – оказывается, у киборгов была и такая, – остановилась перед ним навытяжку, и он справедливо посчитал, что не поддающееся разумному объяснению поведение киборгов изменилось сразу же после достопамятного звонка. Что мог рассказать кремнит, оставалось загадкой.
Кащея торжественно посадили в новенькую машину – на этот раз без присутствия по бокам сопровождающих конвоиров. Трезор, которого тоже не миновала участь почетного гостя, пребывал в состоянии легкого замешательства. Устроившись на сиденье рядом и наблюдая, как их окружает конвой из мотоциклов и машин, дизайном раз в десять стильнее, чем у той колымаги, на которой их привезли сюда, он поинтересовался:
– Что ты наделал в этот раз? Их крыша тихо ускакала! Какие ты сказал слова, что им не показалось мало?
– Сказал, что владею мечом!
– А что такого в этом деле? Мечом все воины владели.
– Тысячи лет! – договорил Кащей.
Они приехали в похожий на первый увиденный ими город кремнитов. По пути то и дело попадались обширные поля, засеянные молодыми растениями, среди которых через равное количество метров стояли обычные металлические трубы, напоминающие громоотводы. На полях родной планеты ничего подобного отродясь не бывало.
– Секреты мелиорации? – поинтересовался Кащей.
Киборг, быстро освоившись с непривычной для себя ролью гида, посмотрел по сторонам, отыскивая, до чего докопался Кащей, и не сразу понял, что речь идет именно о железках. Для него это не было новостью: в сельском хозяйстве их применяли с давних пор.
– Они служат нам для разрыхления почвы, – пояснил он. – Растения растут быстрее.
– А в чем принцип их действия? – заинтересовался Кащей.
Киборг глубоко задумался: мелиорация не входила в круг его интересов. Привыкший к военным делам, он понятия не имел, чем отличается плуг от косилки, и не мог дать исчерпывающего ответа.
– Вам ответят! – ограничился он стандартным ответом.
На большую часть последующих вопросов следовал аналогичный ответ. Кащей определил сферу знаний гида и под конец пути не спрашивал ничего такого, на что киборг не мог ответить. И не потому, что не хотел вгонять его в ступор, а потому, что надоело слушать один и тот же ответ.
– А как вы определяете, что из вещей находится в вашей плоскости, а что находится в плоскости существования кремнитов?
– В смысле? – не сразу понял вопроса гид. – Мы ничего не определяем.
– Я говорю, вы по ошибке не схватите вместо своего палас для кремнитов? – переиначил вопрос Кащей. – Я сталкивался с вещами из другой плоскости существования – они такие хрупкие, что страшно прикасаться.
– А, вот вы о чем! – просиял гид. – Мы почти не общаемся с нашими создателями. Они живут отдельно, мы стараемся, чтобы наши пути пересекались как можно реже. И если бы не трагические события, поставившие их на грань вымирания, мы бы до сих пор контактировали с создателями исключительно по общим проблемам существования. Мелочи вроде использования территорий и проведения на них наших опытов.
– Как вы общаетесь с кремнитами? – задал Кащей главный вопрос, интересующий его больше всего с тех самых пор, когда он узнал о существовании кремниевых людей и об их роботах.
– Вы скоро сами все увидите! – туманно отвечал киборг. – Смею вас заверить, что это будет незабываемый сюрприз.
Машина остановилась перед громаднейшим сверкающим черным зданием, вершина которого уходила в небеса и частично скрывалась среди редких облаков.
– Сколько здесь этажей? – воскликнул Кащей.
– Восемь.
– Тысяч?! – уточнил Кащей.
– Просто восемь. Проходите!
Его провели по длинному коридору в небольшой кабинет без окон, со светоотражающими блоками на стенах. Через другой вход киборги бережно вносили кремнита, устроившегося на кресле с большими боковыми ручками. Кащей сел в кресло. Перед ним был столик, который делился замерцавшим полем вместе с кабинетом на равные половинки. Киборги вышли, двери закрылись, и кабинет на считанные секунды погрузился во мрак. А затем блоки вспыхнули слабым призрачным светом. Его половина осветилась блекло-желтым светом, а половина с кремнитом – слабо-синим.
Загудели невидимые генераторы, блоки засияли ярче, увеличивая контрастность и насыщенность цветов. Сияние менялось, постепенно приходя к общему знаменателю: зеленый цвет становился все яснее и плотнее. А когда он стал одинаковым и с той и с этой стороны, прозвенел колокольчик, и заинтригованный происходящим Кащей увидел, как сидевший памятником кремнит пошевелил пальцами и повернул голову. Посмотрев на инопланетного гостя, он дружески улыбнулся и произнес потрясшую Кащея фразу:
– Ну здравствуй, Леснид! Давно не виделись!
Кащей сглотнул и вдруг понял, что знает сидевшего перед ним кремнита. В голове одна за другой вырывались из небытия старые-старые мысли и чувства, и внезапно, пробив стены далеких тайников подсознания, они хлынули мощной волной воспоминаний, сметающей на своем пути все преграды беспамятства…
…Жили-были на одной чудной планете веселые люди, знавшие настоящее Волшебное слово (сами они его придумали или подсказал кто – легенды коварно умалчивали). Стоило им захотеть чего-нибудь трудновыполнимого (а то и простую безделушку), как они произносили заветное слово, и их желание сразу же исполнялось. Но волшебные ресурсы слова были невосполнимы, и, хотя оно много лет выполняло любое желание, скорость выполнения со временем упала в десятки, чуть ли не в сотни раз. И настал тот черный день, когда люди, к своему ужасу, сообразили, что слово вот-вот потеряет свою силу навсегда. И собрались тогда самые умные люди, чтобы придумать, как же им жить без Волшебного слова. За окнами вставал рассвет и догорал закат, а они все сидели и думали, как разрешить неразрешимое. И все-таки нашли решение: придется смириться, но напоследок загадать такое желание, чтобы о нем с гордостью вспоминали лишенные волшебства их близкие и далекие потомки. Дважды они дико ссорились и мирились, но ничего толкового так и не придумали. И спорили бы они до самой смерти, если бы на третьи сутки к ним не вошла вечно ворчливая уборщица с мокрой тряпкой-самомойкой и не сказала:
– Сколько можно попусту сотрясать воздух? Хватит уже, насиделись! Вот пускай каждый сам придумает себе Волшебное слово и мучается с ним, сколько пожелает! А теперь убирайтесь, мне полы мыть надо!
Спорщики перестали спорить, переглянулись и радостно закричали:
– Гениально!!! Вот оно, Настоящее Последнее Желание!!!
– Убраться отсюда? – не поняла уборщица. – Или полы всем миром помыть?
– КАЖДОМУ ЧЕЛОВЕКУ ДАТЬ УМЕНИЕ СОЗДАВАТЬ СВОЕ СОБСТВЕННОЕ ВОЛШЕБНОЕ СЛОВО!!!
И загадали его.
Так появились первые колдуны. И хотя новоявленные слова исполняли всего по одному желанию, это не могло испортить ощущения безграничного счастья от возвращения исчезнувшего было волшебства, потому что на каждую задумку колдуны могли придумать свое слово.
Прошло триста лет, и колдуны вдруг осознали, что далеко не каждый из них способен придумать качественное заклинание. Многие умели грамотно ими пользоваться, но не могли придумать новые. А те, которые могли придумать, все меньше и меньше хотели помогать с составлением менее удачливым коллегам.
Это была первая ласточка грядущих неприятностей…
С каждым новым столетием число колдунов, умеющих придумывать заклинания, становилось все меньше и меньше, и они тихо сошли бы на нет, если бы мир не схватился за голову, а чуть позже и за ум. Именно тогда были составлены изощренные тесты, определяющие, кем является человек: пользователем или составителем. Для подающих надежды детей возводили элитные школы, специализирующиеся на обучении составителей. После обучения их прямым ходом направляли в Научно-исследовательские институты Прикладного Колдовства и Магии, где они могли заниматься исследованиями в самых разных областях хоть до посинения.
А когда в один прекрасный день некий составитель (попросту – ученый) захотел расширить заполненный до отказа шкаф с документами, то ненароком расширил его так, что вместо задней стены получил выход в параллельный мир. Колдовское сообщество сразу же оценило важность открытия и ринулось пробивать аналогичные тоннели. Согласно быстро нахлынувшей романтической моде тех лет проходы в парамиры пробивались в отдаленных от городов местах. Переместителей тогда еще не существовало, и в другой парамир можно было попасть исключительно через пробитый в некоем месте тоннель-проход.
Среди жителей открытых парамиров попадались и такие, которые считали колдунов захватчиками, и всячески старались выгнать их из собственного мира. Этих людей ловили и переселяли на планету-тюрьму с суровым климатом и устроенной свалкой оживших кошмарных сновидений, бредней и диких фантазий. (Эту свалку переселенные люди со временем стали называть Причудливым лесом…)
В столице парапланетной Империи семимильными шагами шло развитие науки. Особенно преуспел в совершенствовании заклинаний и в создании волшебных вещей один ученый. Несмотря на свою молодость, он сумел сделать немало открытий, и сделал бы их еще больше, если бы не трагические события, приведшие к великой катастрофе и закату колдовского мира.
Его открытия постоянно встречались бурями аплодисментов и черной завистью как менее удачливых коллег, так и просто не умеющих самостоятельно придумывать заклинания и технику пользователей.
Созданная им первая модель переместителя произвела полный фурор и переворот в науке: отныне путешествовать в парамиры можно было из любой точки земного шара – стоило только в ней установить переместитель. Старинные тоннели-переходы оказались никому не нужными, и про них довольно быстро забыли.
Но многие его приборы не получили широкого распространения. Например, тарелки-всеглядки остались в пользовании составителей высокого уровня и разного рода спецслужб только из-за того, что давали неограниченную возможность для любых наблюдений, что, в свою очередь, создавало опасность как для утечки любой, самой разнообразной информации, так и для банального шантажа.
A его последнее открытие привело и без того нестойкую из-за межпланетных распрей Империю к распаду.
Он придумал слишком всемогущий прибор, чтобы колдуны оставались безучастными.
Он придумал “Феникс”.
Феникс – это птица, сгорающая в огне, чтобы заново возродиться живой и здоровой, и его прибор действовал по схожей схеме. “Феникс” – именно такое название получила миниатюрная машина времени, способная перемещаться в прошлое на целых два дня (к сожалению, без “эффекта матрешки”, когда в прошлом можно переместиться еще на два дня назад, а там еще на два, проходя таким макаром через годы и столетия), с уникальной фантастической системой демонстрации потенциально (или реально) измененного будущего на любом временном отрезке. Получивший доступ к прибору мог менять свое будущее, как заблагорассудится, и наблюдать на голографическом экране – можно сказать, в прямом эфире, – за новыми вариантами будущего, чтобы выбрать для себя наиболее подходящий. Иначе говоря, сжигая неудачное будущее, возрождаться в удачном.
Ученый первым посмотрел на свое пока еще не измененное будущее и сильно задумался. Потом совершил несколько изменений в прошлом, каждый раз проверяя события изменившегося будущего, и задумался еще сильнее.
В итоге он собрал небольшое число достойных доверия составителей на секретное совещание и показал им то, что увидел сам.
Увиденное повергло всех в шок: меньше чем через сутки о “Фениксе” станет известно широкому кругу лиц. А все из-за того, что ученый успел привлечь к себе всеобщее внимание своими открытиями и некоторые излишне завидущие колдуны периодически поглядывали на его работу через тарелки-всеглядки. Новый прибор их, несомненно, заинтересует. Далее – неприятности: попытка пяти колдунов независимо друг от друга похитить прибор, неудача, и следующий за этим слив информации в прессу – месть одного из неудачников (назовем его мистер У). Грандиозный скандал и обвинения в изменении будущего – карьера ученого и без того казалась многим слишком удачной. Шумиха, арест ученого и экспроприация “Феникса” спецслужбой, где прибор тайком растиражируют с помощью заклинаний и обменяют за настоящие драгоценности всем кредитоспособным желающим. Бум изменений будущего, перельющийся в натуральное побоище с применением сил из многих парамиров. Финал истории – полутемпоральная война и упадок цивилизации на долгие столетия; игры со временем ради обустройства собственного светлого будущего – слишком большое искушение для любого недовольного чем-то человека, и “Феникс” с самого начала своего существования оказался настоящей бомбой замедленного действия.
Беда заключалась в том, что в сложившейся ситуации изменить будущее в лучшую сторону не получалось: ликвидация тарелки-всеглядки, доступной мистеру У, не остановила бы его – он бросился бы на поиски другой. Ликвидация всех тарелок на его пути – тоже не выход: происходящим заинтересуются и другие колдуны, которые с помощью целых тарелок сразу обнаружат неведомого варвара и узнают, по какой причине он так поступил. Снова шумиха вокруг “Феникса”, и далее развитие истории по прежнему сценарию со всеми остановками.
Предложенная собранием идея ликвидации не тарелки, а самого мистера У оказалась неудачной: отделы убийств имели свои тарелки и патрульные легко вышли бы на убийцу. Далее выход на знакомое развитие событий, ведущих к войне каждого против каждого.
Что бы ни придумывали составители, как бы ни исхитрялись, развитие будущего постоянно повторялось с небольшой разницей во времени и сменой мистера У на какого-нибудь мистера К. Сколько бы этих мистеров ни сменяли друг друга, результат оставался одинаковым. Требовалась ликвидация прибора как изобретения, но это было невозможно из-за неспособности “Феникса” к дальним путешествиям во времени. Теоретически выйти на подобные путешествие было возможно, но для решения этой задачи требовалось несколько (возможно, даже десятков) лет, которых ни у кого не было. Предложенная сгоряча идея насчет переброски в сверхдальный параллельный мир кого-нибудь из присутствующих, который лет за тридцать отшельничества справится с этой задачей и отправится в прошлое, чтобы уничтожить прибор (радикальный вариант: самого ученого), поставила собрание в трудное положение. В случае удачи беспрецедентной авантюры перебрасываться пришлось бы на усовершенствованной модели “Феникса”. Но если уничтожить прибор (или ученого) до того, как прибор изобретен, то “Феникс” никогда не будет создан. А без прибора невозможно будет отправиться в прошлое, чтобы уничтожить прибор или убить ученого! В итоге и тот и другой будут существовать, что опять-таки приведет к войне.
Замкнутый круг. Парадоксы времени.
Прибор стоило уничтожить прямо сейчас, а заодно и грохнуть ученого, чтобы тайна прибора навсегда осталась неразгаданной. А потом со спокойной совестью сдаться патрульным. Но на свет выплыло неожиданное обстоятельство, окончательно выбившее почву из-под ног собравшихся: когда-то ученый, тогда еще не придумавший тарелки-всеглядки, занимался опытами с регенерацией организма, чтобы люди тоже могли восстанавливаться после тяжелых травм. Опыты вроде бы прошли успешно, но он не давал им огласку, проверяя, не появятся ли осложнения. (Например, процесс регенерации мог выйти из-под контроля и обернуться раковой опухолью, что было ничем не лучше отсутствия какого-нибудь органа.) И только теперь, смоделировав момент собственного убийства, ученый случайно выяснил, что создал совершенную систему восстановления организма, обеспечив себе настоящее бессмертие!
Короче говоря, “Феникс” показал, что ученый неуклонно возвращался к жизни, как бы его ни убивали и чем бы его ни травили. Кроме того, в каждом варианте будущего в институт врывались патрульные, оперативно реагировавшие на убийства (опять-таки увиденные по настроенным на происшествия тарелкам-всеглядкам), ученый во время ареста убийц оживал, присутствующие в этот незабываемый момент натуральным образом седели, а далее начиналось еще более кошмарное действо, потому что бессмертием, как и “Фениксом”, хотели обладать все кому не лень.
Уничтожить прибор (что за невезение?!) на современном этапе развития цивилизации тоже не было возможным: слишком прочными оказались материалы и слишком современными были защитные заклинания.