Манухина Наталия. Знойная женщина, мечта поэта

   Бесполезно! Усилия мои не увенчались успехом. Кто за мной следит, определить я так и не сумела — при том, что слежку ощущала непрестанно.
   Значит, все-таки мания преследования!
   Будем смотреть правде в глаза. Чем раньше я признаюсь себе, что нездорова и начну лечение, тем скорее вылечусь.
   Если это вообще лечится!
   Нет, так не годится. Нельзя впадать в уныние и опускать руки. Надо лечиться и верить в успех. Даже в том случае, если шансов на излечение нет, надо надеяться на чудо.
   Чудеса бывают! Я верю. Должна верить. Ради детей, ради Славки.
   Каково это — жить с ненормальной мамочкой под одной крышей?
   Тут я вспомнила роман Шарлотты Бронте «Джен Эйр», безумную жену мистера Рочестера, и вконец расстроилась.
   Нет, это невозможно! Где я могла подхватить эту заразу?!
   С наследственностью у меня вроде бы все в порядке.
   И потом — эти телефонные звонки!
   Уж они-то мне не мерещатся. Слава — свидетель! Он тоже несколько раз снимал трубку, а там — молчание.
   Муж кричит:
   — Алле! Алле! Я вас слушаю!
   А ему в ответ посопят, посопят, да и отключатся.
   Славочка, правда, реагировал на это сопение куда спокойнее меня. Но он вообще человек более выдержанный. Адекватный.
   К тому же дома он находится гораздо меньше времени, чем я. Как уйдет с раннего утра на свою работу, так до позднего вечера на ней и работает. Посмотрела бы я на него, если бы он все вечера подряд так в молчащую трубку «алекал». Как бы он в этом случае реагировал? Спокойно?
   Поначалу я думала, что названивает мне, чтобы помолчать в трубку, Крыласов. Потом поняла — ошибаюсь.
   Звонят и молчат — двое. Два разных человека. Поэтому и молчание такое разное.
   Тот, кто звонит мне домой, не просто молчит: он сопит. Сопит неприязненно, раздраженно. Своим сопением он нагоняет на меня страх!
   Крыласов молчит по-другому. Его молчание завораживает и тревожит! Молчание влюбленного Крыласова такое пронзительное, что сердце разрывается от тоски.
   И еще! Он никогда не звонит мне домой! Только в «Марьяж». В скором времени после того, как приносят цветы.
   Цветы в агентство приносят ежедневно. Ровно в полдень.
   — Букет для Наталии Николаевны от Александра Крыласова, — с непроницаемым лицом заявляет посыльный и отдает цветы секретарше.
   Ни каких-либо пояснений, ни записочки, ничего. Только цветы. И так — уже две недели.
   Я посмотрела на календарь. Нет. Не ошиблась. Прошло ровно две недели с того дня, как я начала получать цветы.
   Сегодня принесли ландыши. Низкая плетеная корзина с изящной ручкой, а в ней ландыши. Настоящие, лесные. Я не сдержалась и уткнулась носом в корзинку с цветами.
   Меленькие, фарфоровые колокольчики пахли умопомрачительно, вызывая неясные воспоминания о романтических свиданиях, тропинках, уводящих в чащу леса, и мягкой шелковистой траве потаенных полян.
   Нет, это невозможно! Меня искушают?! Берут измором? Меня?!!!
   Сама виновата. Дала повод.
   Ну, не хочу я с ним больше встречаться. Не хочу! И вовсе не потому, что боюсь влюбиться. Нет! В своих чувствах к Славочке я уверена.
   Мне просто лень! Я не хочу тревожить свою душу. Волноваться, переживать, глядя на то, как страдает безнадежно влюбленный в меня молодой человек.
   Мне это надо? Нет!
   Что изменится для Крыласова, если я соглашусь еще на одну встречу? Я уверена — ничего. Ничего, кроме новых страданий, это свидание ему не даст.
   Рвать, так одним махом!
   Да, я пообещала! Ну и что?! Мало ли что и кому я пообещала за свою жизнь?! Что ж мне теперь, в лепешку расшибиться прикажете, чтобы все обещания выполнить?
   Я вот вторую неделю уже обещаю Славке пришить вешалку к новой куртке. Все никак не пришью. Не могу собраться! И что? Ничего. Славочка терпит.
   Да, Крыласов — особый случай. Согласна. Он болен, его нельзя нервировать.
   Но не могу же я полюбить его из жалости. Нет, теоретически, конечно, могу. Не такая уж я бесчувственная, но ведь я замужем.
   Как быть со Славой? Он-то в чем виноват?
   Да и не нужен мне этот Крыласов. Ни с цветами, ни без! По-любому не нужен!
   Сотрудницы за моей спиной посмеиваются, дескать, пора открывать цветочный салон. Весь офис уставлен букетами: левкои, ирисы, хризантемы, лилии, гиацинты…
   Нет только роз. Розы поклонник не дарил мне ни разу. В отличие от мужа.
   Славочка дарит исключительно розы. Других цветов мой благоверный не признает.
   На самом деле — сказать, что розы мне совсем не нравятся, я не могу. Это красивый цветок с тонким ароматом. Но полевые лютики мне, привередливой, милее. Изящный букет из желтых лютиков и белой кружевной сныти так радует глаз!
   А розы… Розами я предпочитаю любоваться в саду, когда они полны жизни.
   Срезанные розы слишком быстро вянут, а легкий сладкий запах тлена, исходящий от их увядших лепестков, вызывает стойкие неприятные ассоциации с чахоткой, питерской слякотью и романом Максима Горького «Жизнь Клима Самгина».
   Розы в букетах меня угнетают.
   Первые годы супружества я боролась за свое право получать в подарок цветы, которые нравятся мне.
   Нет, я не швырялась в мужа очередным, преподнесенным от чистого сердца букетом роз и не рыдала, уколовшись шипами.
   Действовала я деликатно, исподволь. Намеками и пространными рассуждениями на тему о многообразии растительного мира вообще и цветов в частности.
   Переделикатничала!
   А может, любовь к бездушным чопорным розам у мужа в крови? Не знаю.
   Как бы то ни было, в попытках своих перевоспитать благоверного я не преуспела и смирилась.
   Пусть Славочка дарит то, что хочет, лишь бы любил.
   Мне не нужны букеты от другого мужчины. Даже самые распрекрасные! И все-таки! Все-таки! Душевный мужик мой новый знакомый, ничего не скажешь, тонко чувствует женскую душу.
   Немудрено, что у меня от его ухаживаний поехала крыша. Искушение любовью!
   Я взяла трубку и позвонила Сереже Алсуфьеву. Посоветоваться. Должен же психотерапевт знать, как начинается мания преследования и почему? По каким причинам?
   Может, я заболела из-за чувства вины?
   — Наташечка, ты прелесть! — в ответ на мои стенания проникновенно сказал мой друг детства. — Я думаю, ты заблуждаешься. Жалеть мужиков — последнее дело. Не такие уж мы беспомощные, как это тебе кажется. Ухаживать за тобой или не ухаживать — это только его выбор. Так что бог с ним, с Крыласовым. Сам справится. Ты мне лучше скажи, про странные телефонные звонки Слава знает? Что значит — не все? Про какие-то звонки знает, про какие-то нет? Понятно. А мама, ты говоришь, живет сейчас на даче, и квартира у вас, если мне не изменяет память, не на сигнализации?
   — Ты думаешь, нас проверяют?!
   — Похоже на то. Хочешь совет? Расскажи Славе про звонки, и поставьте квартиру на охрану.
   Кошмар какой!
   Проблемы, казавшиеся мне такими важными еще минуту назад, мигом вылетели у меня из головы. И мания преследования, и Крыласов с его ландышами были благополучно забыты. Я сосредоточилась на мысли о неизвестных взломщиках.
   По всей видимости, Сережа прав. Нас проверяют. Выясняют, в какое время суток в квартире никого нет. Позвонят, позвонят, составят график и обворуют. Кража со взломом!
   Я знаю, что это такое. Знаю не понаслышке! Нас со Славочкой уже обворовывали.
   Приходишь с работы домой, входная дверь приоткрыта, а в квартире гуляет ветер. Темно и очень холодно. На дворе январь, но воры почему-то открыли настежь окно.
   Им было душно? Не знаю.
   В тот раз у нас украли много книг: Майн Рид, Джек Лондон, Сервантес, Гейне. Вынесли все подписные издания, которые мои родители покупали в середине пятидесятых.
   Я выросла на этих книгах.
   Увидев пустые полки, я зарыдала. Что будет читать Мишенька, когда подрастет?
   Кроме книг, воры ничего не взяли. Да и нечего больше-то у нас со Славочкой было тогда брать. Молодая семья, молодые специалисты, мизерные зарплаты.
   Столько лет прошло, а я до сих пор помню те чувства беспомощности и брезгливости, с которыми ходила по своей разоренной квартире.
   Шкафы открыты, белье выброшено на пол, рылись даже в корзине с детскими игрушками.
   Я вызвала милицию. Позвонила на работу Славе (он почему-то всегда много работал и приходил домой много позже меня).
   Пришли оперативники, затоптали грязным мокрым снегом мои паркетные полы, перепачкали черным порошком всю мебель, сняли у нас с мужем отпечатки пальцев, составили протокол и, оживленно обсуждая между собой перипетии личной жизни Клавки-буфетчицы, ушли, посулив на прощание, что будут искать.
   Самое ужасное, что вора они действительно нашли! Одного! Подельников он не сдал. Воровские законы суровы!
   Вопреки здравому смыслу вор стоял на своем: утверждал, что книги из двух книжных шкафов вынес он сам, за один присест.
   Вынес и тут же и продал. На углу, у входа в букинистический магазин. Продал за полчаса. В Советском Союзе любили книги!
   Вора судили. Мы были не единственными, потерпевшими от его рук. Наша квартира была у него двадцать пятой. На его счету были действительно серьезные, крупные ограбления.
   За все про все суд дал ему шесть лет. Ни книг, ни денег за книги мы с него так никогда и не получили.
   Поимка преступника принесла нам лишь чувство глубокого морального удовлетворения и хлопоты, связанные с проведением следственного эксперимента и с участием в судебном разбирательстве.
   Наверное, это звучит ужасно, и вы вправе сказать, что у меня нет чувства гражданской ответственности, но лучше б его тогда не поймали, этого вора.
   Наглый небритый рыжий коротышка! Мерзкий, отвратительный тип! Он так развязно держался, когда его привезли из Крестов к нам домой. На следственный эксперимент.
   Слава, естественно, уйти с работы никак не мог, и я вынуждена была принять удар на себя — обеспечить доступ к месту преступления.
   Страху я тогда натерпелась! Жуть! Вор так враждебно смотрел на меня исподлобья, так многозначительно ухмылялся, по-хозяйски расхаживая по нашей квартире.
   Мне, правда, в тот момент ничто не угрожало. Его приковали наручниками к сотруднику милиции, но все равно мне было тогда очень и очень не по себе. Я думала о будущем.
   Отсидит коротышка свой срок, выйдет из тюрьмы и начнет мстить своим жертвам. Что тогда?!
   Они даже снились мне по ночам: вор и следственный эксперимент.
   Успокоилась я только, когда мы переехали на другую квартиру.
   К тому времени, когда раздался телефонный звонок, я так себя этими воспоминаниями накрутила, что была на пределе.
   — Говорите! — рявкнула я, в очередной раз услышав в ответ на свое «Алле!» лишь сопение. — Говорите же! Я слушаю вас!!! Алле! Не молчите!
   В трубке пошуршало, повозилось, пошелестело, и неуверенный женский голос тихо промямлил:
   — Наташа?
   — Да.
   — Наташа Короткова?
   — Да, это я.
   — Вы знаете Люсю Обуваеву?
   — Да, — не слишком уверенно подтвердила я, все еще пребывая под впечатлением от кражи двадцатилетней давности. — Знаю. А что случилось? Вы из больницы? Люся пришла в себя?
   — Нет. Я не из больницы. Я вам звоню по просьбе ее мужа, Саши Будина. Только пообещайте, что об этом звонке никто не узнает. Это очень важно. Очень! Для Люси. Саша все объяснит вам при встрече. Завтра. Он будет ждать вас в полдень на углу Мойки и Гороховой. У входа в китайский ресторанчик.
   — А как я его узнаю?
   Но неизвестная доброжелательница уже повесила трубку.
   Ну и ладно. Велика важность, не успела спросить, как он выглядит, этот Саша Будин! Ничего страшного. Разберемся.
   Господи, наконец-то! Наконец-то он нашелся, пропавший Люсенькин муж! Хоть в чем-то появится ясность. Я так устала от неопределенности.
   Скорей бы завтра!

Глава 25

   Нет, это невозможно! Умудрилась потерять ключи от дома, не выходя из дома!
   Я еще раз проверила все места, где ключи должны были находиться по определению.
   В дверях — нет, на крючке за дверью — нет, нет ни в сумке, ни в кармане пиджака, ни на телефонном столике.
   Не оказалось ключей ни в гостиной, ни в ванной, ни в кухне. Я заглянула даже в стенной шкафчик в туалете. Напрасно!
   Проверила под ковром в прихожей, под ковриком для «мышки», в вазе для фруктов и под подушками в спальне.
   Бодрой рысью пробежалась по комнатам мамы, Ниночки и Кирилла! Бесполезно. Ключей нет!
   Я и богу молилась, и к нечистому приставала:
   — Черт, черт, поиграй, да отдай!
   Толку — чуть!
   Куда?! Куда, скажите на милость, можно запихнуть увесистую связку блестящих никелированных ключей? Не иголка же это, в конце концов.
   В том, что ключи находятся в квартире, я не сомневалась ни минуты. Сегодня я из дома еще не выходила, а вчера…
   Вчера не могла потерять ключи на улице, иначе просто-напросто не попала бы в квартиру. Вернулась я рано, Славы еще не было, и я собственноручно открывала ими дверь.
   Это я помню четко.
   Открыла дверь ключом. Вошла в квартиру. Поставила тяжелую сумку с продуктами на пол и закрыла дверь. Закрыла ключом, на три оборота.
   А вот ключи? Куда я дела ключи? Оставила в дверях или вынула из замка и припрятала?
   Полный провал!
   Я налила себе еще одну чашечку чаю, на сей раз сладкого, и уселась в прихожей. Буду сидеть здесь и распивать чаи до тех пор, пока не восстановится мозговое кровообращение и я все не вспомню.
   В дверь позвонили. Я не шелохнулась. Бессмысленно спрашивать, кто пришел, если все равно не сможешь никого впустить.
   Незваный гость не унимался, терзал звонок, не переставая. У меня даже уши начало закладывать. Есть же такие люди настойчивые!
   Хотела встать и посмотреть в глазок, кто это так надрывается. Потом раздумала. Неловко стало. Решила: вдруг тот, кто стоит за дверью, услышит шум и догадается, что я дома..
   Что он обо мне подумает?
   Господи! Какая разница?! Какое мне дело до того, что подумает о моей особе неизвестный посетитель или посетительница, если я сама о себе думаю хуже некуда!
   Нет, это невозможно! Какая нелепая ситуация! Со мной такое впервые — не войти, не выйти!
   Зашумел лифт. Упорный звонарь уехал восвояси.
   Мне стало нехорошо. Тошнота, апатия…
   Еще немного — и заработаю клаустрофобию. Или уже заработала? Интересно, какие у нее, у этой самой фобии, симптомы?
   Я сорвалась с места и побежала за словарем.
   Описания симптомов в словаре не оказалось. Только определение: «Клаустрофобия — страх закрытых помещений».
   Коротко и внятно.
   Что ж, судя по определению, клаустрофобия у меня уже началась.
   Мне действительно страшно. Страшно, что из-за какой-то пустяковой случайности я так и просижу весь день взаперти и не смогу встретиться с Люсиным мужем. А вдруг он больше не позвонит?! Не сможет позвонить?!
   Господи, ну почему я потеряла ключи именно сегодня? Почему?! Кошмар какой-то!
   Еще раз (сотый за последние полчаса) я попыталась дозвониться до Славки.
   Увы. Муж был по-прежнему недоступен. Мобильный отключен. У секретаря, как всегда, занято.
   А на прямой линии вместо Славочки — бездушный автоответчик, мол, ответить вам сейчас я не могу, оставьте ваше сообщение после гудка.
   Оставила (сотое за последние полчаса).
   Муж, называется!
   Зачем, спрашивается, вообще нужен такой муж, до которого нельзя дозвониться?
   Ну и ладно, сам виноват, пускай сам и расхлебывает. Положение у меня безвыходное. Ни ключей, ни мужа! Придется вызывать МЧС. Должен же меня кто-то отсюда выпустить?!
   Посмотрим, хватит ли у Славки наглости возмущаться, что спасатели взломали дверь.
   — Вер, — до Верочки я дозвонилась мгновенно, — ты телефон МЧС знаешь?
   — Тебе зачем?
   — Выйти! — со всхлипом пояснила я. — Битый час не могу выйти из квартиры.
   — Славка запер? — восторженно ахнула она.
   — Скажешь тоже, — обиделась я. — С какой это стати он будет меня запирать? Просто ключи потеряла.
   — И сразу в МЧС? Круто! — восхитилась Веруня.
   — Думаешь, не поедут? — вконец расстроилась я.
   — Поехать-то они поедут, но оно тебе надо? Поищи вначале сама. Посмотри как следует! Может, карман порвался, и ключи лежат за подкладкой. У меня так было однажды.
   — Смотрела. Сто раз смотрела, если не больше. Где я только не смотрела! У меня уже руки опустились.
   — А домового кормила?
   — Домового?! Днем?!
   — Ну и что! Какая тебе разница? — искренне удивилась она. — Ты ведь одна. В квартире тихо, как ночью. Чего ему бояться?
   — Верочка, ты прелесть! Пока! — обрадовалась я такому простому решению и побежала кормить домового.
   Век живи, век учись — дураком помрешь! Почему я решила, что угощать домового можно только по ночам? Потому, что делала так всегда?
   Твердолобость и ограниченность мышления!
   Выбрав самый красивый жостовский поднос, я сервировала легкий завтрак для хозяина квартиры. Сделала все так, как он любит: слегка подогретое молоко налила в блюдце тонкого костяного фарфора и положила две шоколадные конфеты в развернутых фантиках.
   Снимать фантики совсем нельзя ни в коем случае, только слегка развернуть.
   Малыш вправе знать название конфет, которыми будет лакомиться.
   — Миленький домовой, добренький, не сердись, угостись и помоги мне найти ключи от квартиры! — умильным тоном попросила я и, поставив поднос на пол, поспешила покинуть кухню.
   Дело сделано!
   Домовой поможет. Всякие мелочи он ищет классно! И всегда мне помогает, если хорошенько попросить.
   Вопрос только в том, как быстро сумеет он с этим справиться?
   Помнится, в прошлый раз, когда я попросила его найти мой зарубежный паспорт, бедняжка промучился почти сутки.
   В полночь я выставила угощение, а на следующий день к вечеру утерянный паспорт нашелся. В аптечке лежал, под коробочкой с березовыми почками.
   Правда, паспорт искать сложнее, нежели ключи. Он не такой заметный.
   Что ж, будем надеяться на лучшее.
   Я обошла всю квартиру, погасила свет, опустила жалюзи, задернула шторы и отключила телефон.
   Пусть домовенок думает, что наступила ночь. Ночью ему спокойнее.
   Немножко подумала, смыла косметику, переоделась в ночную рубашку и улеглась в постель.
   Ночь, так ночь.
   — Спит, — удивленно сказал муж, заходя в спальню.
   «Сплю, — сквозь сон подумала я и сладко потянулась, — сплю, и мне снится, что Слава пришел с работы».
   Я перевернулась на другой бок.
   В спальне пронзительно запахло кофе. Я с шумом потянула носом воздух. Принюхалась.
   Точно. Пахнет кофе. Мне это не показалось. Стало быть, Славочка уже дома. Сон в руку.
   Молодец все-таки у нас домовой! Не получилось быстро найти ключи, так он мужа прислал. Умница!
   Главное для меня сейчас — выйти из квартиры, чтобы попасть на встречу. Бог с ними, с ключами. Найдутся! А не найдутся, новые закажу. Ничего страшного. Я ведь не на улице их потеряла, а в квартире, значит, замки менять не надо.
   На кухне почему-то хозяйничал деверь. Один. Без Славочки.
   Я мрачно оглядела залитую кофейной гущей плиту. Теперь понятно, откуда кофейный запах на всю квартиру.
   — Привет! — Я отобрала у Валерки пустую джезву. — Садись, я сама сварю. Тебе только кофе или приготовить что-нибудь посущественнее? Могу поджарить свиные отбивные. На косточке. Будешь?
   — Буду. Все буду, и отбивные, и борщ. Я видел, в холодильнике стоит кастрюля с твоим фирменным. Только сначала свари, пожалуйста, кофе. Я без кофе никакой! А потом можно и борщ, и отбивные на косточке, коли не шутишь.
   — С едой не шутят, как любит говорить твой братец. Кстати, где он?
   — На работе, — пожал плечами Валерка.
   — То есть — как это.., на работе? — Я закончила мыть плиту и поставила на огонь воду для кофе. — Мне показалось, я слышала его голос.
   — Правильно показалось. Слава только что ушел. Впустил меня и ушел. Иначе как бы я попал в вашу квартиру?
   — А ключи? — вскинулась я. — Ключи он оставил? У меня важная встреча, а ключей нет. Сижу, как привязанная!
   — Оставил. — Валера достал из кармана ключи и положил их на край стола.
   — Ой, нет, на стол не клади, денег не будет! — Я коршуном кинулась на связку ключей. — Примета такая. Ключи нельзя держать на столе! — пояснила я, ошеломленно разглядывая брелок. — Нет, это невозможно! Это же мои ключи! Мои собственные! Так я и знала. Славка унес?! Кошмар какой! Унес и не хватился! Даже не позвонил. А я обыскалась. Все утро потратила! Всю квартиру вверх дном перевернула! Уборки теперь на целый день. Можно подумать, мне делать больше нечего!
   — Да ладно тебе, — примирительно сказал деверь. — Смотри, кофе сейчас опять убежит. — Он выключил газ и разлил кофе по чашкам. — Кончай мельтешиться. Садись лучше, кофейку попей. Разговор у меня к тебе есть. Серьезный!
   — А отбивные? — для порядка уточнила я. — Я же обещала отбивные тебе поджарить.
   — Отбивные потом! — решительно сказал Валера, усаживаясь за стол. — После разговора.
   Потом так потом. Насильно мил не будешь.
   — Слышь, мать, давай начистоту. Не люблю я ходить вокруг да около. Твои ключи от квартиры Славка унес сегодня с собой потому, что я его об этом попросил. По моей же просьбе он ночью перевел все часы в доме на два часа назад. Это на тот случай, если ты все-таки умудришься каким-то образом выйти из закрытой на все замки квартиры. МЧС, например, догадаешься вызвать.
   — Часы?! Ты попросил Славу перевести все наши часы назад?! — ничего не понимая, я посмотрела на светящееся табло микроволновой печки. — И часы на микроволновке тоже? То есть сейчас на самом деле…
   — Да, ты правильно поняла, на свою важную встречу ты уже опоздала! — довольно ухмыльнулся он и с удовольствием отхлебнул глоток кофе. — Митрофановой спасибо скажи. Это она подняла тревогу. Позвонила мне на трубу, когда я на Вуоксе рыбу ловил, и устроила форменную истерику. Во всех смертных грехах меня обвинила. Кричала, что я равнодушный, невнимательный, безответственный человек, не испытывающий никаких родственных чувств к жене своего брата! Не деверь, а монстр, которому наплевать на то, что происходит с его единственной невесткой, матерью его племянников. Так я узнал про Крыласова.
   Я ошеломленно помалкивала. Я не ожидала услышать от деверя фамилию: «Крыласов». Никак не ожидала!
   Ну, Митрофанова, ну, двуличная, ну!..
   Взяла и наябедничала про меня Валерке.
   Нет, это невозможно! У Аньки просто страсть какая-то нездоровая к нашим доблестным органам. Слепая вера в их неограниченные возможности.
   Подумаешь, ФСБ!
   Что ж мне теперь — и шагу без деверя ступить нельзя? Я теперь, что ли, должна ему все о себе рассказывать, если он полковник ФСБ?
   Кошмар какой! Я мысленно похвалила себя за предусмотрительность. Хорошо, что коварная Анечка не все еще про мои художества знает.
   Я постеснялась рассказать ей о том, что дрогнула, после того как Крыласову стало плохо, там, в «Море чая». Дрогнула и сама, первая, предложила ему встретиться еще раз. Пожалела больного.
   Славно бы я выглядела сейчас в глазах деверя, расскажи я Митрофановой все без лукавства!
   — Про Крыласова? — невинно округлив глаза, на всякий случай уточнила я.
   Вдруг ослышалась? С кем не бывает. На воре и шапка горит!
   — Про Крыласова, — совершенно спокойно подтвердил младший брат моего мужа. — И про Крыласова, и про покушения на твою жизнь, и про банду, промышляющую кражей раритетных книг, в которую тебя пытаются втянуть.
   — Валер, я тебя умоляю, — делано рассмеялась я. — Охота тебе слушать Анькины фантазии? Она и меня пыталась запугать. У нее предчувствия всякие нехорошие, а я, по-твоему, должна дома сидеть?! Она ведь до чего дошла, Валера, ты себе не представляешь! Митрофанова мне теперь по несколько раз на день звонит и все мои передвижения пытается контролировать. Это при ее-то занятости! Ладно — днем. Днем она еще отвлекается на других. Но вечера!!! Валера! Все свободные от работы вечера Митрофановой посвящены исключительно мне. Моей персоне! По вечерам у нее, видите ли, видения. Нет, ничего определенного она мне не рассказывает. Так, поток сознания. Я вообще думаю, что это у нее от переутомления. Наработается Анечка за день всласть на своих двух работах, домой приходит и валится замертво перед телевизором. А по телику, сам знаешь, вечерами сплошь ужастики показывают. Вот у Митрофановой ум за разум и заходит. Ей кажется, что это видение, а на самом деле сон сквозь триллер или триллер сквозь сон. Не знаю, как правильнее. Одним словом, виртуальная реальность в кресле у камина. Анька, правда, мне с пеной у рта доказывала, что никогда перед телевизором не засыпает. Как, говорит, я могу уснуть, если у меня в ногах Алик лежит? Должна же я ему внимание уделять. А то парень одичает совсем без общения.
   — Парень — это Любин крокодил? — вскинулся деверь.
   — Ну да. Скоро год будет, как он у Аньки живет. Они с ним не разлей вода. Крокодил за Аннушкой по пятам ходит, а она вообще от него без ума. Говорит: «У нас с Аликом родство душ! Или же я в прошлой жизни была крокодилицей, или он — топ-менеджером с партийным прошлым». Можешь себе представить?! Она ведь до чего с этим крокодилом дошла, моя Митрофанова. Валер, дай только честное слово, пожалуйста, что никому не расскажешь! А то Анька меня убьет!
   — Могила! — фыркнул Валерка. — Закурить можно?
   — Можно, конечно. Что ты спрашиваешь, будто в гостях? — Я поставила перед ним пепельницу. — Так вот, Анечка утверждает, что видения у нее начинаются сразу после того, как крокодил подает ей сигнал. Дескать, у нее с ним телепатическая связь! Ежевечерние сеансы! Не слабо?! А?! Славка еще подозревает меня, мол, это у меня с головой непорядок, потому что я очеловечиваю кота. Но кот у нас умница! Валера, ты же знаешь, какой Тим Чен Вэй умный. Он все, абсолютно все понимает. Только что не говорит. Он столько слов знает! Уму непостижимо, Валера! Мы между собой разговариваем, а Тимка слушает и всегда правильно реагирует на сказанное. Даже если говоришь не ему, у него все равно реакция верная: где надо — улыбнется, где надо — пригорюнится. Да, он и без слов все прекрасно понимает. Только присядешь на минутку, он уже тут как тут, лезет на руки. Вот он я, и давай наглаживай! Но чтобы телепатия?! Валер, я не знаю. Мне кажется, Анька преувеличивает. Нет, я, конечно, своего кота тоже понимаю, что он мне сказать хочет. Но он ведь мяукает, Валера! Выразительно мяукает, каждый раз с различной интонацией. И выражение мордочки у него всегда разное. Ну, что ты смеешься? У Тимки правда очень красноречивое выражение лица. Трудно было бы не понять. «Погаси свет! Мне пора спать!» — одна мордочка; «Немедленно откройте дверь в бабушкину комнату, я соскучился!» — другое выражение на морде и совсем другая интонация. А этот?! Анечкин Алик то есть. Валера, он же все молчком. Он разговаривать вообще не умеет. Ни по-каковски! И выражение лица всегда одинаковое. На все про все одно и то же выражение — неприветливое! Посмотрит, как рублем подарит. Я, например, глядя на него, вообще ничего, кроме чувства вины, не испытываю. Как будто я ему чем-то обязана. А Анька говорит: «Телепатия!» Да ты больше слушай Анечку и ее угрюмого крокодила. Они тебе после совместных телепатических сеансов еще и не такое выдадут! Митрофанова, знаешь, какая упертая. Ее не свернешь. Если она себе в голову что-нибудь вобьет, то все! Спорить бесполезно. Анечка будет стоять на своем, пока всех с ума не сведет. Это у нее с детства. Ее не переделаешь. Ладно — я! Мне деваться некуда. Я Митрофанову должна выслушивать, потому что мы дружим с пеленок, а ты?! Валера, я тебя умоляю, как ты купился на ее бредни? Еще и Славку подговорил! — Я гневно потрясла связкой ключей перед носом деверя. — Какой Крыласов, Валера?! Какая банда?! При чем здесь вообще Крыласов?! Если хочешь знать, Крыласов здесь совершенно ни при чем! Встреча у меня была назначена вовсе не с ним, а совсем-совсем с другим человеком. А Крыласов твой — самый обычный клиент нашего брачного агентства. И у нас с ним…