Манухина Наталия. Знойная женщина, мечта поэта

   После падения на кладбище прошло три дня, нога почти не беспокоит, а настроения никакого. Хоть в зеркало не смотрись!
   Я никогда себе особенно не нравилась, но сегодня…
   Сегодня я выгляжу просто отвратительно! Кожа бледная, в желтизну, взгляд уныло-страдальческий, утолки рта скорбно опущены вниз, как у античной маски «Трагедия». А волосы! Тусклые, безжизненные, словно пакля.
   Да уж, на такое личико, отворотясь, не налюбуешься. А у меня свидание на носу!!!
   Мой новый поклонник господин Крыласов по два раза на дню звонит. Все спрашивает: «Когда?»
   Я сосредоточилась, подумала про кота (мысли о нем всегда радуют) и, собрав остатки обаяния в кучку, обворожительно улыбнулась своему отражению.
   Плохо. Очень плохо!
   Улыбка получилась вымученной и нисколечко меня не украсила. Ни капельки. Наоборот! Она лишь подчеркнула мои недостатки.
   Лицо сморщилось и стало похоже на печеное яблоко, глазки превратились в щелочки, а щеки!.. Щеки расползлись в стороны и так и норовят прикрыть новенькие сережки с изумрудами, привезенные Славочкой из Флоренции. Нет, это не женские щеки, это черт знает что такое! Смотреть на эти щеки без слез невозможно!
   Именно такой вызывающий овал лица позволял себе носить Людовик XVI.
   Бедный мордатый Луи! Он плохо кончил, в одночасье лишившись и щек, и головы под ножом гильотины.
   Я — не королева, и о моих щеках позаботиться некому. Придется решать свои проблемы самостоятельно. И не только со щеками. Бедра и талия за последние дни расплылись и увеличились в объеме как минимум на сантиметр.
   Нет, не на сантиметр. Какой там, к чертовой матери, сантиметр!
   Я с пристрастием ощупала свои бока. Здесь все полтора!
   Вот к чему приводит непомерное обжорство на нервной почве. Стоит только начать, и попадаешь в замкнутый круг — чем больше переживаешь, тем больше ешь, и чем больше ешь, тем больше переживаешь.
   Может, мне еще раз позавтракать? Пока дождь не кончился. Так, что-нибудь легкое и малокалорийное, просто чтобы отвлечься от грустных мыслей. Листик салата, например.
   Салат свекровушка в этом году вырастила отменный — вкусный, сочный, хрустящий.
   Нежно-зеленый резной лист, усеянный мельчайшими капельками воды, смотрится на белой тарелке тонкого фарфора очень изящно.
   Я украсила салат половинкой вареного яйца. Большого вреда одна половинка не принесет.
   Подумала и положила на яйцо красной икры, немного, всего одну чайную ложку, только лишь для того, чтобы лист салата выглядел более колоритно.
   А как же неиспользованное яйцо? Неужели я дам ему засохнуть? Да никогда в жизни! Это не по-хозяйски. Так никаких денег не хватит.
   Я решительно намазала икоркой оставшуюся половинку (не пропадать же добру) и пристроила ее рядышком с первой. Потрясающее цветовое сочетание получилось!
   Простенько и со вкусом.
   И вообще, ограничивать себя в пище из-за боязни потерять фигуру — это тщеславие. Так говорила королева Виктория.
   А тщеславие — грех!
   Господи, твоя воля, что это меня сегодня на королей потянуло?
   Я съела салат, выпила свежезаваренного чаю с финиками и разозлилась. На себя.
   Сколько можно есть?
   Если так пойдет дальше, придется на холодильник вешать замок.
   Ну, вот, так и знала — насытилась, и потянуло в сон. Мягкий диван смущает взор, дождь, как на грех, монотонно бубнит, и настроение хуже некуда.
   Я еще раз внимательно изучила свое отражение. Придется идти. Надо. Ничего не поделаешь.
   — Нет плохой погоды, есть плохая одежда, — твердо сказала я себе и полезла в шкаф за мужниным дождевиком.
   Пойду через парк. Парком до метро всего каких-нибудь пять минут, ну десять, если плестись нога за ногу. В метро дождь не страшен, а на Невском, будем надеяться, уже вовсю светит солнышко.
   Я тщательно подкрасилась и принарядилась, дабы не смущать своим внешним видом продавщиц.
   Никак не могу смириться с их снисходительным хамством.
   — Девушка, — надменно цедит сквозь зубы отставная фотомодель, загораживая своим жилистым, мосластым телом заинтересовавший меня костюм, — здесь мини-юбка.
   — Да? — Я ухитряюсь-таки на лету схватить ценник и посмотреть на цену.
   Все ясно. Костюмчик стоит пятнадцать тысяч. Доступно. Но продавщица явно считает иначе. Она уже определила меня в разряд тех покупателей, которым покупка в ЕЕ магазине не по карману.
   «Шляются тут всякие, глазеют, лапают, житья от них нет», — явственно написано на кукольном личике, искривленном презрительной гримасой.
   — Я предпочитаю носить именно короткие юбки, — чеканя каждое слово, жестко заявляю я и удаляюсь в примерочную. В обнимку с костюмом.
   Далее — возможны варианты. В зависимости от того, насколько хорош костюмчик.
   В любом случае поставить на место зарвавшуюся хамку я сумею.
   Хам принимает воспитанность за слабость и, получив вежливый отпор, теряется.
   Вопрос в другом — мне это надо?
   Нет. Такие развлечения не для меня.
   Закутавшись в дождевик и прихватив прочный мужской зонт, сохранившийся с допотопных времен, я отправилась вызволять себя из депрессии.
   Ну и погодка! Хороший хозяин собаку на улицу не выгонит.
   Дождь — стеной, в двух шагах ничего не видно. Проезжую часть Бассейной улицы переходила почти на ощупь и только в парке расслабилась. Машин нет, можно идти спокойно, ничего не опасаясь.
   Не успела пройти и половину пути, только-только миновала лодочную станцию — вымокла уже вся, как мышь. В туфлях противно зачавкала вода.
   Интересно, как поживает мой макияж?
   Поглубже натянув капюшон, я пригнула голову и ускорила шаг.
   Велосипедист показался внезапно, метрах в двадцати от меня. Он выскочил из-за кустов барбариса в том месте, где идущая в горку дорожка делает крутой поворот, и, не снижая скорости, помчался навстречу мне.
   — Ты видела его раньше? Сможешь узнать и показать мне, если встретишь? Какой у него был велосипед? — терзал меня потом вопросами Славочка, снедаемый жаждой мести.
   Господи, при чем здесь велосипед? Велосипед я даже не разглядела. Только лицо! Злое, напряженное, и дикий, остекленевший взгляд.
   Странное дело, произошло все в течение каких-то секунд, а тогда показалось, что едет он на меня целую вечность.
   Помню, подумала, какого необычного цвета у этого парнишки глаза — белые, словно одни белки, без радужки и зрачков. Косой?
   Я поспешила уступить дорогу и отскочила влево.
   Прямо в лужу. Велосипедист резко вильнул и метнулся в мою сторону. Я тотчас остановилась и замерла. Не трамвай — объедет.
   Первая заповедь пешехода: коли уж попал на дороге в переделку — стой спокойно, не шарахайся по проезжей части туда-сюда, дай водителю возможность тебя объехать.
   Этот водитель объезжать пешехода явно не собирался. Не снижая скорости, безумный велогонщик несся прямо на меня.
   Я дрогнула и шагнула в сторону. В самый последний момент. Всего один шаг, но он меня спас. Не отступи я тогда влево, велосипед раздавил бы меня в лепешку. Я увернулась от колеса, но полностью избежать столкновения мне, к сожалению, не удалось. Велосипедист задел меня своим корпусом.
   «Нет, не может быть! Это происходит не со мной!» — успела удивиться я и, крутанувшись волчком от сильного удара в правое плечо, рухнула на дорожку, со всего маху приложившись головой об асфальт.
   Парк, казавшийся таким пустынным всего минуту назад, внезапно наполнился людьми: рыболовы, шахматисты, мальчишки с лодочной станции.
   Лидировали в этой оживленной толпе тетки в оранжевых жилетах. Не переставая галдеть и переругиваться, садовницы мгновенно соскребли меня с асфальта и поставили на ноги.
   — Расшиблась? Может, «Скорую»?
   — Нет, нет, спасибо. Спасибо большое. Не надо. Мне нужно в метро, — лепетала я, старательно размазывая по лицу грязь.
   — В метро? — зычно переспросила бойкая толстуха, недоверчиво разглядывая порванный рукав моего дождевика.
   — Да, в метро, здесь недалеко. Спасибо большое, — как заведенная твердила я. — Все нормально.
   Боли я тогда почему-то не чувствовала. Только растерянность и неловкость. Неловко, знаете ли, причинять беспокойство незнакомым людям. Стоят из-за меня под дождем. Мокнут.
   — Обезьяна! — Я обернулась на голос.
   Кричал велосипедист. Он в отличие от меня не пострадал. Не упал и не разбился. Просто отъехал в сторонку, слез с велосипеда и стоял чуть поодаль, трясясь от злобы.
   — Обезьяна вислозадая! Скачет, бля! — сообщил он присутствующим и ткнул в меня пальцем, чтобы ни у кого и тени сомнения не осталось в том, кто же здесь вислозадая обезьяна.
   Народ удивленно примолк, а я так даже обиделась. Такой молоденький, я ему в матери гожусь, а он обзывается. Вот и делай после этого людям добро!
   Ни стыда, ни совести нет у парня. Сам виноват, не справился с управлением, сбил меня с ног, и я же, получается, обезьяна, да еще вислозадая. Нет, это невозможно! Можно сказать, я ему жизнь спасла, а он!!! Да не успей я отскочить вовремя в сторону, валялся бы сейчас этот горе-велосипедист в одной луже со мной. Как миленький!
   Ох, если бы только я не оставила в тот день свои мозги дома, я бы тогда уже поняла, что наезд этот не случаен.
   — Мочалка! — не унимался тем временем мой обидчик. — Мочалка драная! Смотреть надо!
   Первым из ступора вышел щупленький старикан с шахматами:
   — Чума!!! — неожиданно сочным командным басом заорал дедок, потрясая шахматной доской. — Чума, твою мать! Летишь, как наскипидаренный! Ладно, баба шустрая — отскочила. А если б старуха или ребенок, твою мать?! Убить бы мог!
   Парень вспыхнул, ощерился, как волчонок, и, угрожающе сжав кулаки, двинулся к деду.
   Лодочник покрепче перехватил весло.
   — Уймись, урод, — ласково посоветовал он. — Ты ехал слишком быстро. Здесь парк, а не велотрек.
   — Вася! Вася, блин!!! — в один голос завопили садовницы.
   Небритый Вася почесал в затылке, одернул засаленный жилет и, нырнув под сиденье трактора, достал монтировку.
   Монтировка — веский аргумент! Велосипедист поспешил ретироваться. Поехал он как-то странно, вихляя из стороны в сторону и поминутно оглядываясь.
   — Наркоман! — уверенно сказала молоденькая мамаша с коляской и протянула мне зеркальце.
   — Вы думаете? — с надеждой переспросила я.
   Если парнишка действительно наркоман, тогда все понятно. Его агрессивность и озлобленность — следствие приема наркотиков. Бедный парень! Оказывается, он тяжело болен.
   Я слегка повеселела. Одной проблемой меньше. Не надо ломать голову над тем, за что же так ненавидит меня незнакомый велосипедист. В его поведении по отношению ко мне нет ничего личного! Это не ненависть, а болезнь.
   Обзывая меня последними словами, несчастный мальчик никоим образом не хотел кого-либо оскорбить или унизить. Бедненький! Он перепугался, что сбил с ног человека, и от испуга не сумел справиться с болезненным раздражением.
   — Конечно, наркоман, — жизнерадостно подтвердила бригадирша садовников, счищая с меня комья грязи. — Тут и думать нечего. Они вон в той беседке тусуются. — Она показала на каменную беседку, стоящую на берегу пруда. — Убирать станешь — весь пол в шприцах! Каждый божий день они там толкутся, с утра до вечера и с вечера до утра. Дури нанюхаются, наширяются чем ни попадя и куролесят. Одно слово — обдолбыши!
   — Кошмар какой! — Я удивленно таращилась на желтое монументальное сооружение, построенное в стиле «сталинский ампир».
   Ну и дела! Притон наркоманов прямо у меня под боком! Я мимо этой беседки по сто раз на дню пробегаю. Здесь самый короткий путь к метро. И к магазинам! И в сберкассу! И вообще я люблю ходить парком. Идиотка!
   От страха и неприятных мыслей меня замутило.
   — Может, все ж таки «Скорую» вызвать? — Заботливые руки приставили к моему носу карманное зеркальце.
   Я удивленно таращилась на свое отражение. Лицо в грязных подтеках. Губа припухла. Скула содрана до крови. И в довершение всего — рог. На лбу. Хороший рог, качественный. Переливаясь всеми цветами радуги, рог рос и увеличивался в размерах прямо на глазах.
   Нет предела совершенству!
   — Нет, нет, спасибо. Я лучше домой. Здесь рядом. — Я решительно направилась в сторону улицы Победы.
   — Оно и правильно, что домой. Дома и стены помогают, — одобрительно загудели в толпе.
   — А Вася вон проводит. Вась! — густым низким голосом скомандовала разбитная бригадирша. — Проводи дамочку! Не ровен час, завалится где-нибудь и будет лежать, зубы оскаля. Что там ни говори, а головой она все ж таки здорово навернулась.

Глава 8

   Вот и не верьте после этого в телепатию! Не успела я подумать про Славочку, а он уже тут как тут — звонит:
   — Ты где?
   — Я где?! — Губы дрогнули, уголки рта поехали вниз, я расплакалась.
   Расплакалась неожиданно для себя, стоило только услышать родной голос.
   — Ыыыыы, — рыдала я.
   Рыдала громко, навзрыд и, надо признаться, с удовольствием. Рыдала и не могла остановиться, так мне вдруг стало себя жалко.
   — Наташа!!! — сквозь вопли и всхлипы прорвался муж. — Что с тобой?! Что случилось?!
   — Упала! — белугой ревела я.
   — Упала? Опять?! — запнулся Славка, очевидно, решив, что я все еще дожевываю ситуацию с падением на кладбище.
   — Опять, — захлебываясь слезами, подтвердила я. — Меня наркоман сбил. В парке. Я шла, а он как выскочит неожиданно из-за кустов и навстречу мне, на велосипеде. А я увидела и скорее в сторону, а он не видел и тоже свернул туда же. Я отскочила, а он — плечом, и я в лужу, и головой об асфальт, и брюки кожаные-е-е, — я вспомнила, что новенькие кожаные брюки разорваны вдрызг и восстановлению не подлежат, — порвала-а-а-а! Самые мои любимые. Черненькие. У меня в них бедра на целых два размера меньше казались.
   — Да и черт с ними, с брюками! — возмутился муж. — Голова как? Идти сама можешь?
   — В смысле?
   — Домой дойти сама сможешь?
   — Я и так дома. — шмыгнув носом, порадовала я Славочку.
   — Дома у кого? — нежно-вкрадчивым тоном, словно разговаривает со слабоумной, поинтересовался муж.
   — У бебя, — прогнусавила я и, прекратив реветь, оглушительно высморкалась.
   — У кого?!
   Я разнервничалась. Что значит «У кого?!»? Нашел время ревновать!
   Нет, на самом деле мужа своего я обожаю. Мы столько лет вместе, а он до сих пор от меня без ума (тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить), но порой!..
   Порой он меня просто бесит!
   С чего вдруг такая неуместная подозрительность? Можно подумать, я хоть раз в жизни дала ему повод для ревности.
   Да я никогда!
   У меня засосало под ложечкой. А вдруг Славка уже все знает?! И про деньги, и про «деловое» свидание? Нет, это невозможно! Верочка не могла проболтаться по определению. И все-таки!
   Сердце ухнуло в печенки.
   Я делано рассмеялась:
   — Слав, я тебя умоляю, у себя, конечно. Я у себя дома. У себя! То есть у нас с тобой, на Бассейной.
   — Но я звонил минуту назад, и тебя не было, — не унимался мой благоверный.
   — Правильно. Минуту назад меня в квартире не было. Я только что вошла. Даже дверь еще не успела закрыть. — Я завела руку за спину, чтобы повернуть в замке ключ, — и взвыла.
   Взвыла от боли. Руку скрутила жгучая боль, как будто меня кипятком обварили.
   — Наташа! — заорал муж, теряя остатки самообладания.
   — Рука, — жалобно пояснила я. — Рукой пошевелить больно. Даже ключ не могу в замке повернуть, такая адская боль.
   Закатав рукав, я обескураженно таращилась на свою правую руку. Предплечье распухло и почернело, кисть отекла так, что колец не видно. Похоже, руке досталось больше всего. Что и следовало ожидать!
   При падении я подмяла ее под себя и всей тушей придавила к асфальту. А ведь во мне — шестьдесят килограммов. Это живой вес, без одежды! Плюс тряпки.
   Короче, если это не закрытый перелом, то и свинья не красавица!
   — Ыыыыыы! — зарыдала я пуще прежнего.
   — Ну, все, лапочка, все. Не плачь. Сейчас приеду, — посулил муж и повесил трубку.
   Я отключила мобильник. Сознание того, что Слава будет дома с минуты на минуту, помогало мне сохранять присутствие духа. Морщась от боли, чертыхаясь и охая, я с грехом пополам закрыла дверь на ключ и поспешила в ванную.
   Главное сейчас — кольца. От колец нужно избавиться в первую очередь. Я включила воду и намылила руки жидким мылом. Пена получилась обильная, а толку — чуть.
   Ни одно из трех колец, впившихся в мои раздувшиеся сарделькообразные пальцы, не сдвинулось ни на йоту.
   «Зззззззззз», — перед глазами замаячил призрак автогена.
   Лихорадочно заткнув умывальник пробкой, я открыла шкафчик и с гордостью оглядела полки со стройными рядами ярких пластмассовых бутылочек.
   Еще не все потеряно! Слава богу, прошли те времена, когда за одной жалкой бутылкой болгарского шампуня часами давились в очереди.
   За свои пальцы я буду бороться!
   Начав с гелей для душа, я быстренько перешла на шампуни, затем в дело пошли очищающий гель для лица и пенка для бритья, и, наконец, в раковину была добавлена хорошая порция моющего средства для стиральных машин.
   Убойный коктейль!
   С опаской размешивала я эту кисю-мисю зубной щеткой. Вдруг взорвется?! Химия все-таки. Кто их, эти химические вещества, знает, вступят в какую-нибудь цепную реакцию, и как бабахнет!
   Что-что, а нагонять на себя страх я умею.
   Ногти посинели, в подушечках пальцев началось неприятное покалывание — еще немного, и пальцы на правой руке, лишенные притока свежей крови, начнут отмирать.
   Была, не была, бог не выдаст, свинья не съест!
   — Господи, спаси, сохрани и помилуй! — Я боязливо погрузила руки в растворчик и принялась аккуратно свинчивать обручальное кольцо.
   Немного усилий, и все три колечка соскользнули в ладонь.
   Я облегченно вздохнула. И кольца, и пальцы — целы, не растворились. Хвала создателю, приготовленная мною смесь оказалась безопасной: не превратилась в «царскую водку» и не взорвалась.
   Бедная я, бедная! За какие такие прегрешения сыплются на меня все эти неприятности?
   Мало мне было того, что завалилась на кладбище, покалечила ногу и испортила вполне приличную блузку, я еще умудрилась столкнуться с велосипедом.
   Теперь все болит. Я и вообразить себе не могла, что на ровном месте можно так сильно разбиться. Чуть голову поверну — начинается тошнота. Плечо ноет. Колено кровоточит. Синяк на бедре пульсирует и багровеет. А рука!
   — Наташа! — В ванную вошел Славочка.
   На мои опухшие от недавнего рева глазоньки тотчас, словно по команде, навернулись слезы. Натуру не переделаешь!
   — Ну, будет, лапочка, будет. — Муж нежно привлек меня к себе. — Все обойдется. Поехали. У меня времени мало.
   — Куда?
   — К врачу. Нужно рентген сделать.
   — Ой, нет! — совсем рассиропилась я, вспомнив недавнее посещение районного травматологического пункта.
   Многочасовая очередь у кабинета врача, безразличный малахольный доктор и преисполненная важности и сознания собственного величия мужеподобная медсестра в прозрачном нейлоновом халате навсегда отбили у меня охоту посещать подобные богоугодные заведения.
   — Что значит «не взяла»?! — взбесилась сестра милосердия, узнав, что я посмела явиться на прием к врачу без бинтов. — Мы больных без ихних бинтов не обслуживаем!!!
   — Я не знала, — сделала я робкую попытку оправдать свое возмутительное поведение.
   — Не зна-ала она, — передразнила меня сестричка. — Все вы прекрасно знаете! Цельными днями здесь толчетесь. Надоедаете. Хлебом вас не корми, дай только по врачам походить!
   — Я правда не знала. Я первый раз, — Незнание закона не освобождает от ответственности! — отрезала медсестра. — Следующий!!!
   Ну, уж нет, не на ту напали!
   — Я принесу бинты. Обязательно! — Я истово цеплялась за свое право на бесплатную медицинскую помощь. — Принесу сразу же после осмотра. Зайду в ближайшую аптеку, куплю и принесу!
   — Все вы приносите! Держи карман шире! Попользуетесь, и поминай, как звали! На всех не напасешься!
   — Если не верите, можете взять в залог мой паспорт. Отдадите, когда принесу бинты. Или.., или возьмите, например, мой страховой полис!
   — Щас!!! — презрительно фыркнула медсестра и многозначительно посмотрела на доктора. — Вот люди! Крохоборы! За копейку удавятся!!! Полюс, СТРАХОВОЙ ПОЛЮС отдать согласная, а деньги — нет!
   Я навострила уши. Мне предложили компромисс?
   — Скажите, пожалуйста, а нельзя ли приобрести бинт здесь, в травматологическом пункте?
   — Можно, — удовлетворенно кивнув, сестра молниеносно всучила мне пяток бинтов сомнительного вида.
   Цену на свои перевязочные средства она заломила умопомрачительную.
   Что ни говори, а жизненный опыт — большое дело. Я полезла в аптечку за бинтами.
   — Лапочка, мы опаздываем. — Муж выразительно посмотрел на часы. — Врач ждет нас к двум часам.
   — Врач ждет?! — недоуменно заморгала я.
   — Ну да. Я договорился с главным врачом Михайловской больницы. Она — родная тетка нашего референта. Не в районную же травму опять ехать! Помнится, ты уже была там пару дней назад. И что?! Сказали — все в порядке, сотрясения нет. В результате ты снова падаешь — и снова ударяешься головой. — Он мягко подталкивал меня к выходу. — Давай, лапочка, давай, поторапливайся. Мне действительно некогда. У меня сегодня еще важная встреча, которую я никак не могу отменить.

Глава 9

   К назначенному часу мы со Славочкой, естественно, опоздали. Всего на двадцать минут, но у главного врача Михайловской больницы уже началось совещание.
   — Придется обождать, — ощипывая увядшие листья с раскидистого гибискуса, любезно пробурчала унылая секретарша с туповатым взглядом. — Вам назначено?
   — Евгения Федоровна пригласила нас к двум, но — увы! — Белозубая улыбка моего ненаглядного излучала уверенность, бездну обаяния и готовность к диалогу. — Мы на обследование. — Муж бережно затолкал меня в глубокое кожаное кресло.
   — Ах, да, — секретарша оставила в покое гибискус и поспешно отошла в самый дальний угол приемной, — Евгения Федоровна меня предупредила. Это та самая пациентка, у которой многократное сотрясение головного мозга?
   Я возмущенно фыркнула. Вот, значит, какой диагноз поторопился поставить мне благоверный. Ну, Славушка, погоди!
   Муж сконфуженно насупился:
   — Это только предположение.
   — Да, да, конечно, диагноз будут ставить врачи, — натужно заулыбалась секретарь. — Наши врачи — прекрасные профессионалы. Может быть, чаю? — Проворно схватив с подставки электрический чайник, она выскочила из приемной.
   — Вот видишь, все хорошо. Секретарша говорит, врачи здесь прекрасные. — Славочка мужественно пытался разрядить атмосферу.
   Я благоразумно помалкивала. Боялась: открою рот — наговорю лишнего. Собачиться с собственным мужем на людях — удовольствие ниже среднего.
   Он раздраженно посмотрел на часы. В сотый раз за последние десять минут.
   — Ладно уж, — смилостивилась я, — иди! Сидишь, как на иголках. Я и сама здесь справлюсь.
   — Правда? — неприлично откровенно обрадовался Славка. — Ты не обидишься? На самом деле время у меня еще есть, но я хотел подготовиться к встрече, посмотреть кое-какие документы. Так я пойду?
   — Мг, — кивнула я, подставив щеку для поцелуя. — Только забрать меня отсюда не забудь. Помнишь, как ты забыл меня на почте?
   Муж переменился в лице. Он не выносит напоминаний об этой старой истории. Мол, давно это было.
   Действительно, давно. Но ведь было же! Бы-ло!!!
   Славочке нужно было отправить телеграмму. Пока он стоял в очереди на телеграфе, я, дабы не терять времени даром, побежала на почту за заказным письмом. Муж посулил, что зайдет туда за мной сам. Велел не уходить с почты, не дождавшись его, чтобы не разминуться.
   Вот я и ждала. Целый час. Как дурочка! Боялась, что разминемся.
   Славочка же, отправив телеграмму, спокойненько двинулся дальше по своим делам. Задумался, видите ли, забыл.
   Нет, он, конечно, потом вернулся за мной.
   Вспомнил!
   Но я к тому времени была уже никакая. Я и сама от беспокойства с ума сошла и всех работников почты своим поведением свела с ума. У меня ведь и в мыслях не было, что про МЕНЯ можно забыть, я ведь думала, что это со Славочкой что-то страшное случилось!
   — Наташ. — Муж виновато прокашлялся. — Как скажешь. Если не хочешь, я вообще никуда не пойду. Позвоню в банк и отменю встречу.
   — Нет, это выше моих сил, — простонала я, не на шутку перепугавшись, что он передумает и останется. — Сколько можно, Слава! Я тебя умоляю, иди уже Христа ради и делай свои дела. Мне так будет спокойнее.
   Мне действительно без него спокойнее. Некому будет стоять у врача над душой, задавать ненужные вопросы, слушать, запоминать.
   Славочка такой правильный, что с него станется бдительно следить за тем, чтобы я неукоснительно соблюдала все предписания врача.
   Нет, это невозможно, вдруг мне пропишут постельный режим?! Муж силком уложит меня в кровать и примется кормить с ложечки, а как же свидание?!
   Не могу же я не пойти. Это плохо скажется на репутации агентства.
   К тому же деньги, те пятьсот долларов, что Верочка получила за меня с клиента, давно истрачены на зарплату сотрудникам, и взять нам их неоткуда.
   Спровадив мужа, я капельку успокоилась. Правда, ненадолго. Нет счастья в жизни — не одно, так другое. Я поерзала в кресле.
   Интересно, где здесь у них туалет?
   Главное, спросить не у кого. Все как повымерли. И секретарша, как на грех, куда-то подевалась. Ушла с пустым чайником, якобы за водой, и пропала начисто. Очевидно, воду она берет в колодце, а ближайший колодец — на околице Питера.