Страница:
443Агилон, – повышение по рангу совсем необычное.
3.
4.
5.
6.
7.
3.
1. Примерно в то же время в восточных областях наблюдалось затемнение неба густым мраком и отчетливое мерцание звезд от утренней зари и до полудня. Ужас этого грозного явления увеличивался еще и потому, что, когда наступила полная темнота и исчез солнечный диск, все оробели и стали опасаться чрезвычайно продолжительного затмения. Но вот сначала появился серп наподобие лунного, который затем увеличился до половины диска, а {
189} потом заблистал целый диск в обычном виде. 2. Это явление происходит так отчетливо только тогда, когда Луна на своем изменчивом месячном пути вернется через известный, промежуток времени к тому же самому пункту, т. е. когда в пределах того же самого созвездия Луна целиком окажется ниже Солнца по совершенно прямой линии и на некоторое время останавливается в тех пунктах, которые носят в геометрии название «части частей»
444. 3. И хотя обращение и движение обоих светил, по наблюдениям исследователей природы, совершаются на всегда неизменном расстоянии, однако, Солнце не всегда затмевается в эти дни, но лишь тогда, когда Луна становится совершенно прямо между огненным диском Солнца и нашим кругозором. 4. Короче говоря, Солнце затмевается, теряя свой блеск, когда оно само и наиболее низкое из всех небесных тел, Луна, сопровождая друг друга и двигаясь каждое по собственной окружности в определенном отношении высоты, оказываются, – как вполне точно и научно определяет это Птолемей
445, – на расстояниях, которые по-гречески зовутся ’????????????? ??? ?????????????? ????????? ?????????
446, т. е. узлы затмений. Если Солнце и Луна окажутся в пунктах, близких к этим узлам, то затмение будет неполное. 5. Если же они будут находиться в самих узлах, которые связывают восхождения и нисхождения, то полный мрак покроет небо, и воздух в такой мере потеряет свою прозрачность, что нельзя будет различить даже самых близких к нам предметов. 6. Двойное Солнце бывает видимо, как полагают, тогда, когда выше обычного уровня поднявшееся облако, получая освещение от соседства вечного огня (Солнца), образует другой блестящий диск, словно в чистом зеркале.
7. Теперь перейдем к Луне. – Видимое и ясное затмение Луна испытывает только в том случае, когда, находясь в фазе полнолуния, она противостоит Солнцу на 180 градусов, т. е. проходит седьмое от него созвездие 447. И хотя это случается в каждое полнолуние, но затмение происходит не каждый раз. 8. Так как Луна находится поблизости от пути Земли и среди всей красы небес (т. е. звезд) является последней, то иногда она оказывается относительно падающего на нее солнечного света закрытой тенью Земли, оканчивающейся узким конусом. В таком случае она на некоторое время скрывается от нас, будучи затемнена тенью и окутана черными клубами, если Солнце, находясь на нижней кривизне сферы и встречая препятствие в противостоящей Земле, не может осветить ее своими лучами; то что Луна не имеет собственного света, это доказано различными способами 448. 9. А если Луна сходится с Солнцем под одним и тем же созвездием на прямой линии, то она, как сказано, затмевается, и блеск ее совершенно исчезает. Это называется по-гречески ????? ?????? (встреча Луны). 10. Ново-{ 190}луние бывает, когда Луна при малом отклонении имеет над собой Солнце почти перпендикулярно. Появляющийся на небе серп Луны представляется людям сначала очень тонким, когда, отклоняясь от Солнца, она переходит во второе (т. е. соседнее) созвездие. Когда же она продвинется дальше и, уже сильно блестит в виде рога, она зовется ???????? (луновидная). А когда она станет далеко отклоняться от Солнца и дойдет до четвертого созвездия, то воспримет более сильный свет от обращающихся на нее лучей Солнца и становится, как гласит греческий термин, ????????, появляясь в форме полуокружности. 11. Идя вперед все дальше от Солнца и попадая в пятое от него созвездие, она получает форму, которая называется «амфикирт», так как с обеих сторон выдаются горбы. Когда же она становится прямо против Солнца, то, находясь в пределах седьмого созвездия, будет сиять полным светом; все еще находясь в нем и мало-помалу продвигаясь вперед, она понемногу уменьшается, и этот ее вид мы (греки) зовем ’?????????? 449, она воспроизводит, убывая, те же самые формы. Разнообразные доказательства установили то положение, что затмения происходят только в полнолуние.
12. Выше я сказал, что Солнце находится то в эфире, то в нижних пределах. По этому поводу нужно знать, что небесные тела, если брать их по отношению ко Вселенной, не заходят и не восходят, но что это лишь явление нашего наблюдения с Земли, которая находится в подвешенном состоянии действием некоего внутреннего духа. По отношению ко Вселенной она является ничтожной точкой, а звезды, которые находятся в строю, установленном от века, мы то воспринимаем нашим смертным взором как неподвижные, то нам кажется, что они уходят со своих мест. Но вернемся к нашей задаче.
7. Теперь перейдем к Луне. – Видимое и ясное затмение Луна испытывает только в том случае, когда, находясь в фазе полнолуния, она противостоит Солнцу на 180 градусов, т. е. проходит седьмое от него созвездие 447. И хотя это случается в каждое полнолуние, но затмение происходит не каждый раз. 8. Так как Луна находится поблизости от пути Земли и среди всей красы небес (т. е. звезд) является последней, то иногда она оказывается относительно падающего на нее солнечного света закрытой тенью Земли, оканчивающейся узким конусом. В таком случае она на некоторое время скрывается от нас, будучи затемнена тенью и окутана черными клубами, если Солнце, находясь на нижней кривизне сферы и встречая препятствие в противостоящей Земле, не может осветить ее своими лучами; то что Луна не имеет собственного света, это доказано различными способами 448. 9. А если Луна сходится с Солнцем под одним и тем же созвездием на прямой линии, то она, как сказано, затмевается, и блеск ее совершенно исчезает. Это называется по-гречески ????? ?????? (встреча Луны). 10. Ново-{ 190}луние бывает, когда Луна при малом отклонении имеет над собой Солнце почти перпендикулярно. Появляющийся на небе серп Луны представляется людям сначала очень тонким, когда, отклоняясь от Солнца, она переходит во второе (т. е. соседнее) созвездие. Когда же она продвинется дальше и, уже сильно блестит в виде рога, она зовется ???????? (луновидная). А когда она станет далеко отклоняться от Солнца и дойдет до четвертого созвездия, то воспримет более сильный свет от обращающихся на нее лучей Солнца и становится, как гласит греческий термин, ????????, появляясь в форме полуокружности. 11. Идя вперед все дальше от Солнца и попадая в пятое от него созвездие, она получает форму, которая называется «амфикирт», так как с обеих сторон выдаются горбы. Когда же она становится прямо против Солнца, то, находясь в пределах седьмого созвездия, будет сиять полным светом; все еще находясь в нем и мало-помалу продвигаясь вперед, она понемногу уменьшается, и этот ее вид мы (греки) зовем ’?????????? 449, она воспроизводит, убывая, те же самые формы. Разнообразные доказательства установили то положение, что затмения происходят только в полнолуние.
12. Выше я сказал, что Солнце находится то в эфире, то в нижних пределах. По этому поводу нужно знать, что небесные тела, если брать их по отношению ко Вселенной, не заходят и не восходят, но что это лишь явление нашего наблюдения с Земли, которая находится в подвешенном состоянии действием некоего внутреннего духа. По отношению ко Вселенной она является ничтожной точкой, а звезды, которые находятся в строю, установленном от века, мы то воспринимаем нашим смертным взором как неподвижные, то нам кажется, что они уходят со своих мест. Но вернемся к нашей задаче.
4.
1. Доблестные деяния Юлиана не переставали волновать Констанция во время спешных его сборов к выступлению на Восток, спокойствию которого, по единогласным заявлениям перебежчиков и лазутчиков, угрожало вторжение персов. Переходившая из уст в уста молва разносила среди разных племен и народов славу о великих трудах и подвигах Юлиана, вознося ему хвалу за то, что он разрушил несколько аламаннских царств и возвратил римской державе галльские города, разграбленные и разрушенные теми самыми варварами, которых он теперь сделал данниками Рима. 2. Встревоженный всем этим и опасаясь, чтобы слава Юлиана не возросла еще больше, Констанций, по наущению, как утверждали, Флоренция, послал Деценция, трибуна и нотария, чтобы тот не-{
191}медленно забрал из армии Юлиана вспомогательные отряды эрулов и батавов, кельтов с петулантами и по 300 человек из других легионов. Выступление приказано было ускорить под предлогом необходимости их участия ранней весной в походе против парфян (персов).
3. Приказ о скорейшем отправлении вспомогательных войск и отрядов по 300 человек из полков был дан только на имя Лупицина, о походе которого в Британию не было еще известно при дворе; а отобрать лучших людей из скутариев и гентилов и доставить их приказано было Синтуле, который состоял в ту пору трибуном конюшни цезаря (Юлиана).
4. Юлиан не возражал и спокойно подчинился решению верховной власти; но он не мог оставить неоговоренным и не высказаться против насилия над теми людьми, которые оставили свои жилища и семейства за Рейном и перешли к нам под тем условием, что их никогда не поведут за Альпы. Он высказывал опасение, что варвары, которые часто при этом именно условии переходят к нам и вступают в ряды наших войск, когда станет известен этот случай, не станут больше переходить к нам. Но слова его не возымели действия. 5. Трибун не придал значения жалобам Цезаря и, исполняя приказ Августа, отобрал самых сильных и ловких людей и выступил с ними в надежде продвинуться в своей карьере.
6. Юлиан, размышляя о том, как ему поступить с остальными людьми, которых было приказано послать, пребывал в нерешительности. Он полагал, что дело это следует вести очень осторожно. С одной стороны, его тревожила дикость варваров, с другой, стеснял авторитет приказа. Отсутствие магистра конницы (Лупицина) еще более усиливало его нерешительность, и он приказал вернуться назад префекту претория (Флоренцию), который отлучился в Виенну под предлогом обеспечения заготовки провианта, а на самом деле чтобы быть подальше от волнения в войсках. 7. Он считал его вероятным согласно тому донесению, которое, как думали, он послал ко двору. В нем он советовал отозвать из галльской охранной армии храбрые отряды, ставшие уже страшными варварам. 8. Он получил письмо Цезаря с настойчивым требованием ускорить свое возвращение, чтобы помочь своим советом в делах государственного значения; но он упорно уклонялся, хотя и чувствовал себя в большом смущении, так как в письме Юлиана было ясно сказано, что префект при тревожном положении дел ни в коем случае не должен удаляться от особы императора. В письме было еще добавлено, что если префект будет уклоняться от исполнения своих обязанностей, то сам Юлиан сложит с себя знаки верховной власти, так как он считает более почетным принять смерть, нежели допустить, чтобы его считали виновным в гибели провинций. Но { 192} префект остался непреклонным в своем упорстве и не пожелал подчиниться разумным требованиям Юлиана.
9. Так, в отсутствие Лупицина и боявшегося бунта солдат префекта, Юлиан остался без советников. После долгих колебаний он признал лучшим решением ускорить сбор войск, выступивших со своих зимних стоянок. 10. Когда это стало известно, кто-то подбросил у знамен петулантов воззвание, в котором среди прочего было написано: «Нас гонят на край земли, словно преступников и осужденных. Опять будут в рабстве у аламаннов наши жены и дети, которых мы спасли из прежнего положения после многих кровопролитных битв». 11. Этот текст был доставлен в главную квартиру; Юлиан прочитал его и, признав жалобы основательными, отдал приказ, чтобы солдаты отправлялись на Восток с семьями, для чего и разрешил воспользоваться грузовыми повозками государственной почты 450а так как долго не могли договориться относительно маршрута, то решено было по совету нотария Деценция, чтобы все прошли через Паризии, где до сих пор безвыездно находился Цезарь. 12. Так это и было сделано. Подходившие отряды Юлиан встречал, как это обычно делалось, в предместьях: обращался со словом похвалы к тем, кого знал лично, вспоминал о храбрых подвигах отдельных лиц и в ласковых выражениях побуждал их бодро идти к Августу, который при своих полномочиях высшей власти воздаст достойные награды за понесенные труды. 13. Он пригласил офицеров к обеду, желая оказать большее внимание перед далеким предстоящим им путешествием, и предложил им просить у него то, что угодно каждому. После такого любезного приема они разошлись, испытывая двойное огорчение, так как немилосердная судьба разлучала их с добрым командиром и родной землей. В таком настроении вернулись они на свои обычные квартиры. 14. А с наступлением ночи вспыхнул открытый бунт. Во всеобщем возбуждении, вызванном непредвиденным приказом Августа, все взялись за оружие и взбунтовались. Со страшным шумом все двинулись к дворцу, оцепили его кругом, чтобы никто не мог уйти, и начали с громкими криками провозглашать Юлиана Августом, настойчиво требуя, чтобы он вышел к ним. Вынужденные дожидаться, пока забрезжит свет, они заставили наконец его выйти. Крики возобновились при виде его, и с величайшим единодушием он был приветствован как Август. 15. Юлиан упорно сопротивлялся настояниям всей толпы, а также отдельных лиц: он то выказывал негодование, то простирал руки, моля и заклиная, чтобы после многих счастливых побед не { 193} совершили они недостойного дела и чтобы несвоевременное безрассудство и поспешность не послужили поводом к нарушению мира. Наконец, когда ему удалось кое-как умерить шум, он обратился к ним с такими словами в снисходительном тоне. 16. «Сдержите немного, прошу вас, свой пыл. Без раздора и бунта легко достигнуто будет то, чего вы требуете. Вас удерживает любовь к родине, страшат чужие и неведомые земли. Так возвращайтесь же немедленно на ваши стоянки и не увидите вы земель, лежащих за Альпами, так как этого не желаете. Я вполне сумею оправдать это в глазах мудрейшего Августа, который принимает заслуживающие внимания основания».
17. Крики, раздававшиеся со всех сторон, стали после этого еще громче; единое воодушевление овладело всеми, и среди неистовых возгласов, к которым примешивались брань и упреки, Цезарь вынужден был уступить. Его поставили на щит из тех, которые носят пехотинцы 451, и подняли высоко. Раздался единодушный крик, в котором Юлиан был провозглашен Августом. Требовали диадему, и на его заявление, что такой он никогда не имел, – какого-нибудь шейного или головного украшения его супруги. 18. На его замечание, что женское украшение было бы неподходящей приметой для первого момента власти, стали искать конской фалеры, чтобы корона на его голове могла представить хоть отдаленный намек на верховную власть. Но когда он отверг и это как неподобающее, то некто, по имени Мавр, в ту пору гастат 452петулантов, – впоследствии он в чине комита потерпел поражение в теснине Сукков 453– сорвал с себя цепь, которую носил как знаменоносец и дерзко возложил ее на голову Юлиана. Чувствуя шаткость своего положения и понимая, что если он будет противиться, то жизнь его окажется в опасности, Юлиан обещал всем солдатам по пяти золотых и по фунту серебра 454
19. Из-за всего происшедшего Юлиан чувствовал себя в еще более тревожном положении, чем раньше, и, предвидя с отличавшей его быстротой соображения возможность всяких случайностей, не носил диадемы, не выступал публично и не принимался даже за самые неотложные дела. 20. Когда он, поддаваясь страху перед последствиями совершившегося переворота, скрывался во внутренних покоях дворца, декурион палация – это особый чин – прибежал в лагерь петулантов и кельтов и возбужденно, стал кричать, что совершено страшное злодеяние: убит провозглашенный ими нака-{ 194}нуне Август. 21. При этой вести солдаты, приходившие в одинаковое возбуждение как от верных, так и от ложных слухов, бросились к дворцу – одни размахивая копьями, другие угрожая обнаженными мечами, не соблюдая ни военного строя, ни порядка, как это бывает при внезапных нападениях, и в один миг заняли дворец. Дворцовая стража 455трибуны и сам комит доместиков, по имени Экскубитор, испугавшись ужасного шума и опасаясь вероломства переменчивых в своем настроении солдат, искали в бегстве спасения от грозившей им смерти. 22. Среди глубокой царившей повсюду тишины ворвавшиеся стояли некоторое время спокойно с оружием в руках и на вопрос, в чем причина их бессмысленного и внезапного бунта, долго молчали, находясь еще в неведении насчет жизни государя, и разошлись не раньше, чем были допущены в приемный зал и увидели его в блеске императорского одеяния.
3. Приказ о скорейшем отправлении вспомогательных войск и отрядов по 300 человек из полков был дан только на имя Лупицина, о походе которого в Британию не было еще известно при дворе; а отобрать лучших людей из скутариев и гентилов и доставить их приказано было Синтуле, который состоял в ту пору трибуном конюшни цезаря (Юлиана).
4. Юлиан не возражал и спокойно подчинился решению верховной власти; но он не мог оставить неоговоренным и не высказаться против насилия над теми людьми, которые оставили свои жилища и семейства за Рейном и перешли к нам под тем условием, что их никогда не поведут за Альпы. Он высказывал опасение, что варвары, которые часто при этом именно условии переходят к нам и вступают в ряды наших войск, когда станет известен этот случай, не станут больше переходить к нам. Но слова его не возымели действия. 5. Трибун не придал значения жалобам Цезаря и, исполняя приказ Августа, отобрал самых сильных и ловких людей и выступил с ними в надежде продвинуться в своей карьере.
6. Юлиан, размышляя о том, как ему поступить с остальными людьми, которых было приказано послать, пребывал в нерешительности. Он полагал, что дело это следует вести очень осторожно. С одной стороны, его тревожила дикость варваров, с другой, стеснял авторитет приказа. Отсутствие магистра конницы (Лупицина) еще более усиливало его нерешительность, и он приказал вернуться назад префекту претория (Флоренцию), который отлучился в Виенну под предлогом обеспечения заготовки провианта, а на самом деле чтобы быть подальше от волнения в войсках. 7. Он считал его вероятным согласно тому донесению, которое, как думали, он послал ко двору. В нем он советовал отозвать из галльской охранной армии храбрые отряды, ставшие уже страшными варварам. 8. Он получил письмо Цезаря с настойчивым требованием ускорить свое возвращение, чтобы помочь своим советом в делах государственного значения; но он упорно уклонялся, хотя и чувствовал себя в большом смущении, так как в письме Юлиана было ясно сказано, что префект при тревожном положении дел ни в коем случае не должен удаляться от особы императора. В письме было еще добавлено, что если префект будет уклоняться от исполнения своих обязанностей, то сам Юлиан сложит с себя знаки верховной власти, так как он считает более почетным принять смерть, нежели допустить, чтобы его считали виновным в гибели провинций. Но { 192} префект остался непреклонным в своем упорстве и не пожелал подчиниться разумным требованиям Юлиана.
9. Так, в отсутствие Лупицина и боявшегося бунта солдат префекта, Юлиан остался без советников. После долгих колебаний он признал лучшим решением ускорить сбор войск, выступивших со своих зимних стоянок. 10. Когда это стало известно, кто-то подбросил у знамен петулантов воззвание, в котором среди прочего было написано: «Нас гонят на край земли, словно преступников и осужденных. Опять будут в рабстве у аламаннов наши жены и дети, которых мы спасли из прежнего положения после многих кровопролитных битв». 11. Этот текст был доставлен в главную квартиру; Юлиан прочитал его и, признав жалобы основательными, отдал приказ, чтобы солдаты отправлялись на Восток с семьями, для чего и разрешил воспользоваться грузовыми повозками государственной почты 450а так как долго не могли договориться относительно маршрута, то решено было по совету нотария Деценция, чтобы все прошли через Паризии, где до сих пор безвыездно находился Цезарь. 12. Так это и было сделано. Подходившие отряды Юлиан встречал, как это обычно делалось, в предместьях: обращался со словом похвалы к тем, кого знал лично, вспоминал о храбрых подвигах отдельных лиц и в ласковых выражениях побуждал их бодро идти к Августу, который при своих полномочиях высшей власти воздаст достойные награды за понесенные труды. 13. Он пригласил офицеров к обеду, желая оказать большее внимание перед далеким предстоящим им путешествием, и предложил им просить у него то, что угодно каждому. После такого любезного приема они разошлись, испытывая двойное огорчение, так как немилосердная судьба разлучала их с добрым командиром и родной землей. В таком настроении вернулись они на свои обычные квартиры. 14. А с наступлением ночи вспыхнул открытый бунт. Во всеобщем возбуждении, вызванном непредвиденным приказом Августа, все взялись за оружие и взбунтовались. Со страшным шумом все двинулись к дворцу, оцепили его кругом, чтобы никто не мог уйти, и начали с громкими криками провозглашать Юлиана Августом, настойчиво требуя, чтобы он вышел к ним. Вынужденные дожидаться, пока забрезжит свет, они заставили наконец его выйти. Крики возобновились при виде его, и с величайшим единодушием он был приветствован как Август. 15. Юлиан упорно сопротивлялся настояниям всей толпы, а также отдельных лиц: он то выказывал негодование, то простирал руки, моля и заклиная, чтобы после многих счастливых побед не { 193} совершили они недостойного дела и чтобы несвоевременное безрассудство и поспешность не послужили поводом к нарушению мира. Наконец, когда ему удалось кое-как умерить шум, он обратился к ним с такими словами в снисходительном тоне. 16. «Сдержите немного, прошу вас, свой пыл. Без раздора и бунта легко достигнуто будет то, чего вы требуете. Вас удерживает любовь к родине, страшат чужие и неведомые земли. Так возвращайтесь же немедленно на ваши стоянки и не увидите вы земель, лежащих за Альпами, так как этого не желаете. Я вполне сумею оправдать это в глазах мудрейшего Августа, который принимает заслуживающие внимания основания».
17. Крики, раздававшиеся со всех сторон, стали после этого еще громче; единое воодушевление овладело всеми, и среди неистовых возгласов, к которым примешивались брань и упреки, Цезарь вынужден был уступить. Его поставили на щит из тех, которые носят пехотинцы 451, и подняли высоко. Раздался единодушный крик, в котором Юлиан был провозглашен Августом. Требовали диадему, и на его заявление, что такой он никогда не имел, – какого-нибудь шейного или головного украшения его супруги. 18. На его замечание, что женское украшение было бы неподходящей приметой для первого момента власти, стали искать конской фалеры, чтобы корона на его голове могла представить хоть отдаленный намек на верховную власть. Но когда он отверг и это как неподобающее, то некто, по имени Мавр, в ту пору гастат 452петулантов, – впоследствии он в чине комита потерпел поражение в теснине Сукков 453– сорвал с себя цепь, которую носил как знаменоносец и дерзко возложил ее на голову Юлиана. Чувствуя шаткость своего положения и понимая, что если он будет противиться, то жизнь его окажется в опасности, Юлиан обещал всем солдатам по пяти золотых и по фунту серебра 454
19. Из-за всего происшедшего Юлиан чувствовал себя в еще более тревожном положении, чем раньше, и, предвидя с отличавшей его быстротой соображения возможность всяких случайностей, не носил диадемы, не выступал публично и не принимался даже за самые неотложные дела. 20. Когда он, поддаваясь страху перед последствиями совершившегося переворота, скрывался во внутренних покоях дворца, декурион палация – это особый чин – прибежал в лагерь петулантов и кельтов и возбужденно, стал кричать, что совершено страшное злодеяние: убит провозглашенный ими нака-{ 194}нуне Август. 21. При этой вести солдаты, приходившие в одинаковое возбуждение как от верных, так и от ложных слухов, бросились к дворцу – одни размахивая копьями, другие угрожая обнаженными мечами, не соблюдая ни военного строя, ни порядка, как это бывает при внезапных нападениях, и в один миг заняли дворец. Дворцовая стража 455трибуны и сам комит доместиков, по имени Экскубитор, испугавшись ужасного шума и опасаясь вероломства переменчивых в своем настроении солдат, искали в бегстве спасения от грозившей им смерти. 22. Среди глубокой царившей повсюду тишины ворвавшиеся стояли некоторое время спокойно с оружием в руках и на вопрос, в чем причина их бессмысленного и внезапного бунта, долго молчали, находясь еще в неведении насчет жизни государя, и разошлись не раньше, чем были допущены в приемный зал и увидели его в блеске императорского одеяния.
5.
1. Когда весть о провозглашении Юлиана Августом дошла до тех солдат, которые, как я сообщал, ушли вперед под командой Синтулы, они спокойно возвратились назад в Паризии вместе с командиром. Юлиан отдал приказ, чтобы на следующее утро все войска сошлись на месте сбора
456, и, выступив с большей против обыкновения торжественностью, взошел на трибунал: орлы, знамена и значки окружали его, и когорты в боевом вооружении составляли его охрану. 2. Некоторое время он хранил молчание, внимательно вглядываясь в выражение лиц присутствующих, и, убедившись, что все бодры и веселы, обратился к ним с речью, сказанной намеренно просто, чтобы всем было понятно; слова его действовали на войска, как звук трубы.
3. «Храбрые и верные защитники моей личности и государства, вы, которые со мной вместе не раз подвергали опасности вашу жизнь ради благосостояния провинций! Трудное положение дел вынуждает меня, раз вы твердым решением подняли вашего Цезаря на высшую ступень власти, вкратце объяснить некоторые вещи, чтобы при изменившемся положении дел можно было принять правильные и осмотрительные меры. 4. Едва войдя в годы юности, облаченный лишь для вида, как вы знаете, в пурпур, я был божеским изволением вверен вашей охране и никогда не отступал от велений долга. Вы меня видели вместе с собой во всякой опасности, когда дикие народы дали простор своей наглости, и, после разгрома городов и гибели бесчисленного множества людей, { 195} оставшееся в живых незначительное население провинций, едва влача свое существование, томилось в несчастиях. Считаю излишним напоминать, сколько раз суровой зимой под холодным небом, когда суша и море свободны от Марсова дела 457, мы сокрушали силы непобедимых раньше аламаннов и отражали их. 5. Но было бы несправедливо промолчать о том дне, который заблистал нам близ Аргентората, словно навек возвещая Галлии свободу. Я разъезжал среди тучи стрел, а вы, полагаясь на свою силу и длительный военный опыт, разили врагов, неистово напиравших, как бурный поток, повергая их наземь мечом или топя в волнах глубокой реки. Лишь немногие из наших остались тогда на поле брани, и предание их земле мы почтили скорее громогласной хвалой, нежели скорбным стенанием. 6. После таких славных подвигов ваши заслуги перед государством прославят, думаю я, среди всех народов потомки, если за того, кого вы вознесли на высоту верховной власти, вы будете стоять в случае какой-либо беды всей силой вашей доблести. 7. А чтобы установить правильный порядок, обеспечить за храбрецами в целости их награды и не допускать, чтобы почетные места доставались по тайным проискам, вот что я постановляю перед лицом вашего почтенного собрания: ни гражданский чиновник, ни военный командир не получат повышения по какой-либо рекомендации, кроме собственных заслуг, и каждый, кто позволит себе ходатайство за кого-нибудь другого, да будет посрамлен».
8. Солдаты низших рангов, давно не видевшие повышений и наград, были особенно воодушевлены этим заверением. Ударами копий о щиты и громким криком они единодушно выражали одобрение словам и начинаниям императора. 9. И тотчас, чтобы не упустить момента нарушить это разумное решение Юлиана, петуланты и кельты стали просить, чтобы их актуарии 458были отправлены в звании правителей в провинции по его усмотрению. Им было отказано, и они удалились без обид и огорчения.
10. В ночь накануне провозглашения Августом, как рассказывал сам Юлиан ближайшим людям своей свиты, он имел видение в образе Гения государства 459, который сказал ему с упреком такие слова: «Давно уже, Юлиан, я тайно стерегу двери твоего дома, желая возвысить твое достоинство, и уже несколько раз я удалялся, словно отринутый. Если и теперь я не буду принят, когда столько людей единодушно желают тебя возвысить, то я уйду в унижении и горе. Вот что, однако, сохрани в глубине своего сердца: после этого я уже не останусь с тобой». { 196}
3. «Храбрые и верные защитники моей личности и государства, вы, которые со мной вместе не раз подвергали опасности вашу жизнь ради благосостояния провинций! Трудное положение дел вынуждает меня, раз вы твердым решением подняли вашего Цезаря на высшую ступень власти, вкратце объяснить некоторые вещи, чтобы при изменившемся положении дел можно было принять правильные и осмотрительные меры. 4. Едва войдя в годы юности, облаченный лишь для вида, как вы знаете, в пурпур, я был божеским изволением вверен вашей охране и никогда не отступал от велений долга. Вы меня видели вместе с собой во всякой опасности, когда дикие народы дали простор своей наглости, и, после разгрома городов и гибели бесчисленного множества людей, { 195} оставшееся в живых незначительное население провинций, едва влача свое существование, томилось в несчастиях. Считаю излишним напоминать, сколько раз суровой зимой под холодным небом, когда суша и море свободны от Марсова дела 457, мы сокрушали силы непобедимых раньше аламаннов и отражали их. 5. Но было бы несправедливо промолчать о том дне, который заблистал нам близ Аргентората, словно навек возвещая Галлии свободу. Я разъезжал среди тучи стрел, а вы, полагаясь на свою силу и длительный военный опыт, разили врагов, неистово напиравших, как бурный поток, повергая их наземь мечом или топя в волнах глубокой реки. Лишь немногие из наших остались тогда на поле брани, и предание их земле мы почтили скорее громогласной хвалой, нежели скорбным стенанием. 6. После таких славных подвигов ваши заслуги перед государством прославят, думаю я, среди всех народов потомки, если за того, кого вы вознесли на высоту верховной власти, вы будете стоять в случае какой-либо беды всей силой вашей доблести. 7. А чтобы установить правильный порядок, обеспечить за храбрецами в целости их награды и не допускать, чтобы почетные места доставались по тайным проискам, вот что я постановляю перед лицом вашего почтенного собрания: ни гражданский чиновник, ни военный командир не получат повышения по какой-либо рекомендации, кроме собственных заслуг, и каждый, кто позволит себе ходатайство за кого-нибудь другого, да будет посрамлен».
8. Солдаты низших рангов, давно не видевшие повышений и наград, были особенно воодушевлены этим заверением. Ударами копий о щиты и громким криком они единодушно выражали одобрение словам и начинаниям императора. 9. И тотчас, чтобы не упустить момента нарушить это разумное решение Юлиана, петуланты и кельты стали просить, чтобы их актуарии 458были отправлены в звании правителей в провинции по его усмотрению. Им было отказано, и они удалились без обид и огорчения.
10. В ночь накануне провозглашения Августом, как рассказывал сам Юлиан ближайшим людям своей свиты, он имел видение в образе Гения государства 459, который сказал ему с упреком такие слова: «Давно уже, Юлиан, я тайно стерегу двери твоего дома, желая возвысить твое достоинство, и уже несколько раз я удалялся, словно отринутый. Если и теперь я не буду принят, когда столько людей единодушно желают тебя возвысить, то я уйду в унижении и горе. Вот что, однако, сохрани в глубине своего сердца: после этого я уже не останусь с тобой». { 196}
6.
1. В то время, как в Галлии совершались эти важные события, царь персов, свирепый Сапор, которого раньше подзадоривал Антонин, а теперь еще и новый перебежчик Краугазий, горел желанием овладеть Месопотамией, пока Констанций со своей армией был далеко. Умножив свои боевые средства, Сапор торжественно перешел через Тигр и приступил к осаде Сингары. Город этот, как думали начальствовавшие в тех областях лица, был в достаточном количестве снабжен военными силами и всем нужным. 2. Увидев издали врага, солдаты гарнизона заперли поскорее ворота и в бодром настроении разошлись по башням и зубцам стен, запасались камнями, расставляли орудия и, сделав все приготовления, стояли на местах в боевом снаряжении, готовые отразить неприятеля, если тот осмелится подойти к стенам.
3. Приблизившись к городу, царь сделал сначала попытку через допущенных ближе к стенам вельмож склонить на свою сторону защитников путем мирных переговоров; когда же это оказалось безуспешным, он дал один день на отдых. На рассвете следующего дня дан был сигнал красным знаменем: войска окружили город, одни солдаты несли лестницы, другие готовили осадные орудия, а главная масса под прикрытием фашин и штурмовых щитов старалась приблизиться к стенам, чтобы повредить их основание. 4. Со своей стороны осажденные, стоя в высоких бойницах, камнями и всякого рода метательным оружием отражали тех, которые дерзко прорывались к стенам.
5. В течение нескольких дней шла борьба с переменным успехом. На той и другой стороне было много убитых и раненых. Наконец, когда бой разгорелся и наступил вечер, был подведен помимо множества других осадных орудий самый сильный таран и стал поражать частыми ударами круглую башню, с которой в прошлую осаду, как я о том сообщал 460город открылся для римлян.
6. Защитники собрались здесь и сражались в тесноте. Отовсюду летели факелы, горящие смоляные снаряды и стрелы с огнем, чтобы поджечь грозящее бедой орудие; с той и другой стороны неслась туча стрел и кусков свинца. Сила тарана преодолела, однако, все усилия защиты. Он сокрушал соединения камней, недавно сложенных и еще слабо державшихся из-за сырости, 7. В то время как бились еще железом и огнем, рухнула башня и открыла путь в город. Защитники оставили это место и разбежались из-за этой крайней опасности; а полчища персов, не встречая более { 197} никакого сопротивления, двинулись вперед со страшным криком и заполнили все части города. Там и сям лежали убитые, но их было очень немного, а все остальные были по приказанию Сапора взяты в плен и отправлены в самые отдаленные области Персии.
8. Гарнизон города составляли два легиона: Первый Флавиев и Первый Парфянский, 461и множество местных жителей вместе со вспомогательным конным отрядом, которые укрылись там из-за внезапного бедствия. Всех их увели, как я сказал, со связанными руками, и с нашей стороны им не было оказано никакой помощи. 9. Б?льшая часть нашей армии стояла лагерем на охране Нисибиса, который находится далеко от Сингары. И прежде никто никогда не мог оказать помощи Сингаре во время постигавших ее бедствий, так как все окрестности ее представляют собой безводную пустыню. Хотя еще в древности сооружена была здесь крепость из-за удобства места для наблюдения за неприятелем и внезапными его вторжениями, но римскому государству она приносила большой ущерб, так как при неоднократных взятиях города погибали его гарнизоны.
3. Приблизившись к городу, царь сделал сначала попытку через допущенных ближе к стенам вельмож склонить на свою сторону защитников путем мирных переговоров; когда же это оказалось безуспешным, он дал один день на отдых. На рассвете следующего дня дан был сигнал красным знаменем: войска окружили город, одни солдаты несли лестницы, другие готовили осадные орудия, а главная масса под прикрытием фашин и штурмовых щитов старалась приблизиться к стенам, чтобы повредить их основание. 4. Со своей стороны осажденные, стоя в высоких бойницах, камнями и всякого рода метательным оружием отражали тех, которые дерзко прорывались к стенам.
5. В течение нескольких дней шла борьба с переменным успехом. На той и другой стороне было много убитых и раненых. Наконец, когда бой разгорелся и наступил вечер, был подведен помимо множества других осадных орудий самый сильный таран и стал поражать частыми ударами круглую башню, с которой в прошлую осаду, как я о том сообщал 460город открылся для римлян.
6. Защитники собрались здесь и сражались в тесноте. Отовсюду летели факелы, горящие смоляные снаряды и стрелы с огнем, чтобы поджечь грозящее бедой орудие; с той и другой стороны неслась туча стрел и кусков свинца. Сила тарана преодолела, однако, все усилия защиты. Он сокрушал соединения камней, недавно сложенных и еще слабо державшихся из-за сырости, 7. В то время как бились еще железом и огнем, рухнула башня и открыла путь в город. Защитники оставили это место и разбежались из-за этой крайней опасности; а полчища персов, не встречая более { 197} никакого сопротивления, двинулись вперед со страшным криком и заполнили все части города. Там и сям лежали убитые, но их было очень немного, а все остальные были по приказанию Сапора взяты в плен и отправлены в самые отдаленные области Персии.
8. Гарнизон города составляли два легиона: Первый Флавиев и Первый Парфянский, 461и множество местных жителей вместе со вспомогательным конным отрядом, которые укрылись там из-за внезапного бедствия. Всех их увели, как я сказал, со связанными руками, и с нашей стороны им не было оказано никакой помощи. 9. Б?льшая часть нашей армии стояла лагерем на охране Нисибиса, который находится далеко от Сингары. И прежде никто никогда не мог оказать помощи Сингаре во время постигавших ее бедствий, так как все окрестности ее представляют собой безводную пустыню. Хотя еще в древности сооружена была здесь крепость из-за удобства места для наблюдения за неприятелем и внезапными его вторжениями, но римскому государству она приносила большой ущерб, так как при неоднократных взятиях города погибали его гарнизоны.
7.
1. После разрушения Сингары царь из осторожности обошел Нисибис: он помнил, конечно, о неудачах, которые потерпел там не один раз.
462Он отправился направо, чтобы захватить Безабду
463– древние основатели называли ее Фенихой, – предполагая покорить ее силой или переманить на свою сторону гарнизон заманчивыми обещаниями. То была чрезвычайно сильная крепость, сооруженная на небольшой возвышенности, склон которой был обращен к берегам Тигра, и защищенная двойной стеной в местах слабых и низких. Для ее охраны выделено было три легиона: Второй Флавиев, Второй Армянский, а также Второй Парфянский со значительным числом стрелков из Забдицены; эта область была тогда нам подвластна, и в ее пределах и сооружен был этот город. 2. Как только царь подошел к Безабде, он немедленно начал исследование укреплений. Окруженный свитой панцирных всадников в блестящих доспехах и хорошо заметный среди них, он смело приблизился к самому краю рва. На него были направлены тщательно намеченные удары баллист и туча стрел; но под прикрытием сомкнутых наподобие «черепахи» щитов он ушел невредимый. 3. Он подавил свой гнев и, послав по обычаю переговорщиков, старался побудить осажденных к тому, чтобы они, ради спасения своей жизни, предупредили осаду заблаговременной сдачей, вышли, открыв ворота, и смиренно {
198} сдались победителю народов. 4. Переговорщики дерзнули подойти совсем близко, но стоявшие на стенах защитники не стреляли в них, потому что те вели перед собой знакомых им свободнорожденных пленников, взятых в Сингаре. Из сострадания к ним никто не натянул лука; но переговорщики не получили также никакого ответа на предложение мира.
5. Выждав в спокойствии целые сутки, персы на рассвете следующего дня бросились всей своей массой на яростный приступ на вал, оглашая окрестности грозными, криками. Дерзко подошли они к самым стенам и вступили в бой с храбро оборонявшимися защитниками. 6. Среди персов было много раненых, потому что они, как слепые, двигались вперед с лестницами и продвигали перед собой осадные щиты; не обошлось без потерь и с нашей стороны. Стрелы целыми тучами неслись на наших и тем вернее попадали, чем теснее стояли люди. После захода солнца обе стороны разошлись с равными потерями. А на рассвете следующего дня еще с большим ожесточением, чем накануне, разгорелась битва под раздававшиеся повсюду звуки труб. Потери были одинаковы с обеих сторон, так как те и другие сражались с одинаковым упорством.
7. На следующий день по обоюдному согласию был дан отдых после стольких потерь. Осажденным грозили всякие ужасы, столь же большие опасности грозили и персам, и вот христианский епископ показал жестами и кивками, что он хочет выйти из города. Получив заверение, что ему будет позволено вернуться невредимым назад, он направился к царской ставке. 8. Когда ему было разрешено сказать чего он хочет, он стал миролюбиво уговаривать персов, чтобы они вернулись домой; он говорил, что после больших потерь с обеих сторон можно опасаться в будущем едва ли не больших бедствий. Но эти и другие его слова не подействовали на ожесточенное безумство царя, который упорно клялся, что отступит лишь после разрушения крепости. 9. А против епископа возникло подозрение, неосновательное, как я думаю, хотя и настойчиво поддерживавшееся многими, как будто в тайной беседе он дал указания Сапору на какие части стен, как более слабые, ему следует направить атаку. И это казалось правдоподобным, так как сразу на виду у всех осадные орудия врагов с торжеством стали поражать слабые и выветрившиеся части стен, словно их направляли люди, знавшие город изнутри.
5. Выждав в спокойствии целые сутки, персы на рассвете следующего дня бросились всей своей массой на яростный приступ на вал, оглашая окрестности грозными, криками. Дерзко подошли они к самым стенам и вступили в бой с храбро оборонявшимися защитниками. 6. Среди персов было много раненых, потому что они, как слепые, двигались вперед с лестницами и продвигали перед собой осадные щиты; не обошлось без потерь и с нашей стороны. Стрелы целыми тучами неслись на наших и тем вернее попадали, чем теснее стояли люди. После захода солнца обе стороны разошлись с равными потерями. А на рассвете следующего дня еще с большим ожесточением, чем накануне, разгорелась битва под раздававшиеся повсюду звуки труб. Потери были одинаковы с обеих сторон, так как те и другие сражались с одинаковым упорством.
7. На следующий день по обоюдному согласию был дан отдых после стольких потерь. Осажденным грозили всякие ужасы, столь же большие опасности грозили и персам, и вот христианский епископ показал жестами и кивками, что он хочет выйти из города. Получив заверение, что ему будет позволено вернуться невредимым назад, он направился к царской ставке. 8. Когда ему было разрешено сказать чего он хочет, он стал миролюбиво уговаривать персов, чтобы они вернулись домой; он говорил, что после больших потерь с обеих сторон можно опасаться в будущем едва ли не больших бедствий. Но эти и другие его слова не подействовали на ожесточенное безумство царя, который упорно клялся, что отступит лишь после разрушения крепости. 9. А против епископа возникло подозрение, неосновательное, как я думаю, хотя и настойчиво поддерживавшееся многими, как будто в тайной беседе он дал указания Сапору на какие части стен, как более слабые, ему следует направить атаку. И это казалось правдоподобным, так как сразу на виду у всех осадные орудия врагов с торжеством стали поражать слабые и выветрившиеся части стен, словно их направляли люди, знавшие город изнутри.