– «Урожден в год…» Ну это почти сходится… Гражданин провинции Эгл-Си… А где это Эгл-Си?… Я опять пришел на помощь:
– Это достаточно далеко. Остров на севере.
– О как… Остров… – опечалился хозяин. – Ты, кум, плавать умеешь? Тапер кивнул – я не мог предположить, где бы он мог научиться, но с такой жизнью…
– Ну вот видишь, – воспрянул хозяин. – Все сходится! Плати марку серебром и уматывай. Вернешься назад – заходи. За полмарки я у тебя его назад куплю. Когда за тапером закрылись все двери я спросил:
– А как его хоть звали?…
– Кто его знает… Их разве всех упомнишь…
– И много здесь таких кузенов ходит?
– Кого?… – Не понял хозяин.
– Ну кумовьев-то?…
– Достаточно, – ответил он. Но для чего именно достаточно – уточнять не стал.
Полет над лесами
– Это достаточно далеко. Остров на севере.
– О как… Остров… – опечалился хозяин. – Ты, кум, плавать умеешь? Тапер кивнул – я не мог предположить, где бы он мог научиться, но с такой жизнью…
– Ну вот видишь, – воспрянул хозяин. – Все сходится! Плати марку серебром и уматывай. Вернешься назад – заходи. За полмарки я у тебя его назад куплю. Когда за тапером закрылись все двери я спросил:
– А как его хоть звали?…
– Кто его знает… Их разве всех упомнишь…
– И много здесь таких кузенов ходит?
– Кого?… – Не понял хозяин.
– Ну кумовьев-то?…
– Достаточно, – ответил он. Но для чего именно достаточно – уточнять не стал.
Полет над лесами
От земли оторваться, пройти над полем, почти влететь в опушку леса. Но за мгновенье до столкновения чуть изменить наклон крыл. И тебя рвет вверх и будто назад. Ветер над лесом совсем иной, чем на поляне, острый, быстрый, что скатывался по склонам гор, и разгонялся в своем движении к океану. Я пошел на него, забираясь с каждым взмахом все выше. Местный ветер был холодным, он копил свои силы, отдыхая на ледниках, и теперь в него вплетались восходящие потоки от согретой солнцем земли. Воздух под крылом упруго дрожал, он расчесал мои перья, прижал их одно к другому. Подо мной проносилась земля, я смотрел вниз, пытаясь рассмотреть хоть какие-то тропы в лесу, хоть какие-то знаки, дома «кузенов», но нет – я ничего не замечал, не видел даже звериных троп. Хотя, может статься, именно здесь когда-то проходил мой отец со своим отрядом. Они останавливались на привалы, ломали бы на костры сухостой. Но нет
– ни малейшего следа не сохранилось ни от них ни от кого-то еще. Я лег в развороте, возвращаясь назад. Но я пролетал милю за милей – крепости не было. Снова развернулся – могло статься, что я неверно оценил расстояние: туда я летел против ветра, обратно – за ветром. Круг за кругом, минута за минутой шли, однако я не мог никак найти место, откуда начал свой полет. Казалось, я уже должен был бы выучить свою зону полета, но мне чудилось, будто я вижу эту местность впервые. Мне, было, показалось, что я нашел ту речушку, кою мы форсировали при подходе к деревянной крепости. Но нет: тогда мы вошли в березовый лес, а на берегах найденной реки рос густой орешник. Я заблудился! В любой момент я мог развернуться, уйти на запад – уже бы через неделю я бы в своей бригаде, и никто бы не спросил, где я пропадал. Но я не сдавался – прошел над лесом низко, почти касаясь крыльями верхушки деревьев. И удивительно – в просвете меж деревьев мелькнул огород. Я круто развернулся, пошел к земле, приземлился меж грядок с капустой. Сделал несколько шагов в продолжение движения, но капусту не сшиб. На соседней грядке разогнулся человек – это был хозяин крепости.
– Эк куда вас заносит. Как это ты меня нашел?
– Да я не искал вас, в общем… Я заблудился.
– А через ограду как перелез? Там, кстати, ловушки. Некоторые свалят быка побольше тебя.
– Я не перелезал… Я перелетел.
– Во как… – это его совершенно не удивило, – ну перелетел, так перелетел. А я тут кротов гоняю… Потому как от кабана можно сделать засеку, а против этой твари – ну никак… Под землей норовит проскользнуть. Бери лопату, помогать будешь! Я показал, что гол и не обут. Но в хижине хозяин нашел штаны и сабо.
– Рубахи уж нет, ты прости… Ну ты парень крепкий, перебешься. И действительно перебился – очень скоро в ведре копошилось три крота. Извлеченные из своей родной среды они слепо тыкались друг в друга. В своей беспомощности они напоминали младенцев человеческих.
– Жаль… – прошептал я. Хозяин услышал, мой шепот, но что именно я сказал, не уловил:
– Что?
– Говорю, жаль их убивать.
– А кто тебе сказал, что мы их убивать будем. Отнесем подальше, лучше за реку да выпустим… Тень накрыла меня, что-то пронеслось за моей спиной, меня обдало ветром. Предчувствуя удар я согнулся, убрал голову, сложил руки, готовый упасть, а затем опять подняться. И ударить самому. Но нет, удара не последовало. Я распрямился. Хозяин, глядя мне за спину, проговорил:
– А вот и сын… Обед принес. Обернувшись, я увидел крылатого мальчика. Он висел где-то в двух вершках над землей. Было ему лет шесть-восемь. Может даже девять – в лесу дети взрослели быстро, но отчего-то росли невысокими. Воздух неспешно било два крыла. Крылья были пернатыми. Мне не оставалось ничего, как ответить хозяину взаимностью и сделать вид, что я не удивлен.
– Это ваш единственный огород, – спросил я вместо этого.
– И этого добра тут достаточно… Скажем, вот в тот лесок вплетен яблоневый сад. А еад рекой я вишни посадил. Но найти их можно только весной – когда они цветут.
Возвращались в крепость мы уже вечером. По дороге нашли место, где я спрятал одежду – для этого мне пришлось назвать хозяину лишь пару пустяковых примет: дерево гнутое да площадка для разбега…
– А вы всегда тут жили?… – продолжил я расспросы. Я ожидал. Что мое любопытство ему надоест, но этого не произошло.
– Где? В лесу-то? Когда-то жили в провинции Маца-О. А потом съехал.
– Давно?… Из-за сына?… Я тут же прикусил язык. Вопрос, пожалуй, был нескромным. Но хозяин оказался человеком прямым и на вопросы и на ответы:
– Смотри-кось…. Он закатил рубашку – от локтя и дальше по предплечью шла чешуйчатая кожа, совсем как у змеи или ящерицы. Что у него творилось за рубашкой – я не мог приложить ума.
– У нас в семье многие были со странностями. Дядька мой, скажем, с жабрами уродился. А про прадеда вообще странные вещи говорит – он оборотень был. Только превращался не в зверя, а в растения! Бывало, человек-человеком, ну а иногда просто овощ! Я хохотнул. Это было невежливо, но сдержаться я не смог. Хозяин то ли не заметил, то ли сделал вид, что пропустил. Говорил он спокойно и задумчиво?
– Жабры, конечно шарфом обмотать можно, дядьку в подвале спрятать среди иных тыкв. Главное кашу из него не сварить. За рубашку к тебе тоже никто не полезет. Если язык у тебя раздвоен – тоже не беда. Надо только его за зубами держать. Тем паче, что зубы-то с ядом… А вот что поделать, если у твоего сына крылья?… Сперва, конечно, сказывали его горбатым… Но правда все же вылезла.
– И вы съехали сюда?
– Да нет. Сперва год в Хотии пожили. Там народец спокойный. После Зонды у них чудовищ и так предостаточно. Чешуя у тебя – шут с тобой, крылья – пожалуйста. Лишь бы подать платил. Двухголовым, правда, трудно…
– Отчего? Не любят их?…
– Да не то чтоб не любят – там налог на рот. Во как… Но обустраиваться на новом месте всегда сложно. Тяжко все с пустого места начинать, бывало, сидишь и думаешь – с чего бы подать заплатить. Смотришь, скажем на репу, а затем на небо и думаешь – вот бы пошел бы дождик, не так все было погано. И вот я подумал, мол, дождь идет разницы, какой правитель. А земли ничейной много. Да тут еще люди хорошие зашли, говорят, мол, можно у гор жить.
– Государство это ведь не только подати. Это защита, образование для детей, цивилизация, дороги, товары. Сам я в это верил слабо, налоги платить не любил. Но хозяин верил в это еще меньше:
– Сына, я положим, сам читать-писать выучу. Защита в провинциях такова ныне, что тебя и на проезжей дороге встретят, и в дом заберутся. А здесь воров и бандитов нет вовсе. Товары же и у нас бывают. Кум, что днесь заходил, он ведь в ваши края не с пустыми руками идет, он шкуры везет. Ну а назад тоже не с пустыми руками вернется.
– А дороги? Тут же нет дорог.
– Кто тебе такое сказал. Вон река к северу – чем тебе не дорога. Или вот перевалы… Страна На Той Стороне с этого места куда ближе, чем мир, в котором мы уродились.
Я думал над словами хозяина, пожалуй, весь день и к вечеру не выдержал – рассказал Ади. Мне было плевать на его зубы с ядом или крылья у сына, больше всего меня удивило его размышления о дорогах.
– Ну ладно там Эршаль рассказывал про дороги своей молодости. Так ведь те дороги навозом завалило еще до нашего рождения. А тут? Еще какие-то дороги?…
– Слушай, а тебя не смущало, что я спокойно прошел почти весь ваш мир? И нигде не пошел слушок, что Реннер жив?… А все просто – я шел их дорогами.
– Но обратно…
– Обратно мы шли по твоим дорогам. Они тебе привычней, да и я их не забыл.
– Все равно – не понимаю… Ади тяжело вздохнул. Я решил что разговор закончен, но Реннер прошелся по комнате, взял с моей кровати книгу, не спеша ее пролистнул, затем повернулся ко мне:
– Смотри… Он показал мне картинку на странице, затем захлопнул ее и подал книгу мне:
– А теперь найди ее. Я помнил, что страница была в последней трети книги, помнил положение иллюстрации на странице. Но я пролистывал книгу – сперва быстро, потом уже внимательней, но не мог ее обнаружить.
– А теперь переложи ее в левую руку и пролистни правой. Страница с картинкой открылась сразу, как будто была заложена. Я не понял, как это получилось, но подумать над этим стоило бы…
– Так и этот мир, – продолжил Ади. – Эти люди живут на тех же землях, что и вы, но у них свои законы, свои карты, свое государство. И у городов на их картах имена хоть и похожие, но другие. Ади печально посмотрел за окно:
– Интересно, как там сейчас на той стороне. Окна нашей комнаты выходили на север. Горы были на востоке. Но я все же спросил:
– А что там, на той стороне?…
– Там хорошо.
– Хорошо там, где нас нет… А может там хорошо именно потому, что нас там нету.
– Ты знаешь, не задумывался…! Нелетная погода
А потом погода испортилась – стала нелетной. Птицы жались под крыши, спасаясь от дождя. У меня был соблазн вылететь в непогоду, ведь где-то за тучами обязательно должно быть солнце, но мокнуть не захотелось. Я коротал время с малышом или за какой-то книгой. В библиотеке нашлось даже издание «Полной истории войн». Труда классического, но изданного так давно, что я по своей короткой памяти мог бы дописать глав десять. Эта книга была моим роком. Я начинал читать ее много раз, но так и не успевал дочитать. В этот раз я тоже пролистнул, и поставил на место. Оставалась где-то страниц двести – мне подумалось, если я дочитаю ее, не станет ли мне одним смыслом в жизни меньше? Однажды я читал, когда в комнату вошел Ади. Выглядел он расстроенным. И я догадывался, что именно его беспокоит.
– Как наши дела? – спросил я.
– Плохо… – сказал он, слегка поморщившись. За время пути я привык к манере разговора Реннера – с равным спокойствием он бы возвести, что в подкове не хватает гвоздя, и что мир окончательно слетел с петель. Мне пришлось переспросить:
– Насколько плохо? Ади присел на мою кровать и покачал головой. Покачал отрицательно. Потом молча показал на окно. С утра там моросил дождик, но после обеда в прямые росчерки капель вплелся хаотичный танец снежинок.
– Часть перевалов еще открыты, но вероятней всего, мы к ним не успеем. Пошли, пообедаем что ли… В обеденной зале было уже накрыто на троих. Там был хозяин, и когда мы вошли, он нам кивнул. В кувшинах стояло вино. Мы пили, но тосты не произносить никто не стал.
– Когда вам надо в дорогу? – Спросил хозяин.
– Вчера… Нас не будут встречать на перевале. И вообще не советуют туда и соваться. Зима в этом году ранняя… Увидев, что Ади ест без аппетита, он пододвинул к нему поближе блюдце с чесноком:
– Угощайся… Вы это… Чеснок прежде чем есть, пробуйте… Лето в этом году дождливое, чеснок выкопали поздно. А у меня еще на том участке тюльпаны, словно твой бурьян растут. Так что может то ли чеснок, то ли луковица тюльпанная. Ади кивнул, но к чесноку не притронулся. Я для приличия, взял одну головку. Чеснок был злой… Хозяин прищурился.
– Остаетесь зимовать?… Было видно, что ему это совсем не нравится – два лишних рта прибавляли хлопот. Но Ади отрицательно покачал головой.
– Мне надо в дорогу… За горы. Лицо хозяина скривилось пуще прежнего:
– Замечательно. Замерзнете как щенки, и лет через двадцать вас откопают совсем как живых… Уж лучше у меня оставайтесь – зачем мне грех на душу брать.
– Сдохну ли я под снегом – это еще вопрос. А что я до весны не дотяну – так это к бабке не ходи… Так что я поеду. – Он повернулся ко мне, – Ты можешь остаться… Мне подумалось, что это не самый лучший вариант – дойти в одиночку у Ади было гораздо меньше. Я часто убивал, но убивать безразличием мне еще не приходилось.
– Какой перевал закрывается последним? – спросил я.
– От погоды зависит…
– А какой самый ближний? Ты продашь мне двух мулов или тяжеловозов. Я распоряжусь, деньги спишут тебе на счет. Мы пойдем через снега. Не может быть чтоб не пробились через какую-то метель.
– Они тебе слабо помогут…
– Но все же… Хозяин задумался:
– Вообще-то если хочешь умереть так, чтобы нечего было хоронить, есть еще одна дорожка… Под горами… Я присвистнул – подобное я читал в какой-то книжке. Кажется в той самой, где было прописано про бочки.
– Под горами? – переспросил Ади.
– Лет семьдесят назад, говорят, она была еще цела. Сейчас ей никто не пользуется, но о том, что ее разрушило – тоже никто не говорил…
– А почему ей не пользуются сейчас.
– Говорили, что слишком многие вышли в путь, но не вернулись и не вышли.
– И как же они проковыряли под горами?
– В том-то все и дело… Там карстовые пещеры. Заблудиться там проще простого, так что держитесь реек, так по крайней мере вас только сожрут… Час от часу не легче, – подумалось мне, – и какие к чертям рейки? Последнюю фразу я произнес, кажется вслух, но на нее никто не обратил внимания. Ади думал недолго. Он посмотрел в глаза хозяину:
– Ты должен провести нас под горами.
– Ни кому я ничего не должен и ничего не буду.
– А на каком, позволь узнать, основании?
– На том самом, что смерть – это дело личное, а у меня своя голова на плечах. И немного остыв, продолжил:
– Да я-то и не ходил там ни разу. Вход в пещеры в милях сорока, до него и провожу… На том и порешили…
Ади не стал ждать, пока распогодится. Хозяин просил хотя бы подождать, чтоб перестал дождь, но тот был неумолим. Говорил, что небо затянуто, дождь может идти и неделю, а затем все так раскиснет, что еще столько же надобно ждать, чтоб грязь подсохла. Хозяин махнул рукой. Сторговались, что выступят утром – путь был недалеким, и даже выспавшись, мы могли успеть к месту до заката. Ади, приняв решение, успокоился. Вернувшись после обеда в нашу комнату, он занавесил окно тяжелыми шторами, и завалился спать. Пока он укладывался, я успел его спросить:
– Может, объяснишь, отчего ты так спешишь? Хочется выковырять из себя этого пассажира?… Так не терпится, что готов рисковать нашими шеями? Вы же с ним вполне ладите последнее время.
– Видишь ли, Дже… Да не видишь ты ничего. Здесь у тебя из-под задницы уведут коня, а ты узнаешь об этом только когда шлепнешься на землю… Все опять не так просто, как тебе кажется.
– Ну так поясни – в чем дело? Ади молчал достаточно долго. Так долго, что я подумал – ответа я не получу. Но Ади только размышлял, с чего начать.
– Как думаешь? – наконец решился он, – Отчего я отправился в этот путь? Теперь задумался я: патриотизм исключался. Вряд ли в нем сидел какой-то его родственник. Хотя…
– Из-за жены? – предположил я.
– В некотором роде… Но не в том, что ты подумал. Я вышел в дорогу из-за семьи. Иначе говоря из-за денег.
– Из-за денег?
– Ну да, знаешь, такие блестящие кругляшки, или красивые бумажки.
– И много платят?…
– Достаточно. Ты столько получаешь за трехмесячную капанию.
– Хорошая ставка. И по какому поводу платят так дорого?
– За риск, Дже, за риск… Я кивнул, думая, что понимаю:
– Что поделать, времена нынче неспокойные… Но я был неправ:
– Да как ты не понимаешь! Еще месяц и будет поздно, процесс станет необратим! Уже не будет Ади Реннера и мага… Как бишь его там… Затем Ади рассказал то, что знал. Знания его были неполными. Но Я понял – тем, кто изобрели этот процесс, тоже было не все до конца ясно. Курьеры сходили с ума сразу после пересадки, умирали без видимых на то причин, наконец, иногда несомый разум просто исчезал, будто его и не было никогда. Но даже когда несомый разум изымался, в мозгу носителя оставалось что-то от него – тень. Курьер мог перевезти до трех-четырех разумов, причем не было значения – скопом или по очереди. С пятым уже возникали проблемы, шестая-седьмая пересадка гарантированно сводила человека с ума. В меньшей степени это касалось и носимых. Если их перевозили скопом, порой они непостижимым образом переплетались, и многим это не нравилось. Посему, надежный гонец ценился дорого, а первая его ходка обходилась в огромные деньги…
Наконец, Ади повернулся к стене, давая мне понять, что разговор закончен. Я не стал настаивать на обратном. Оставалась половина дня. Спать мен не хотелось. Я мог бы лечь и даже заставить себя заснуть, но что потом делать ночью? Безделье привело меня назад, в обеденную залу. Но трапеза уже закончилась, приборы убрали, стол вытерли. Но зал не был пуст. Потолок был высоко, там было довольно просторно. И сейчас по комнате порхал сын хозяина. Превратись я в птицу, комната была бы мне мала, но ребенка это не ничуть не расстраивало. Его родители относились к странностям сына спокойно и лишь спрятали все вещи, которые он мог бы разбить, зацепив крылом. От его крыл в комнате подымался жуткий ветер. Я подошел к окну. С неба сыпался снег – мелкий, как крупа. Куры думали, что это манная крупа, клевали его, но, распробовав, ходили обиженными и удивленными.
– Ты читал сказку, о принцессе на горошине? – спросил малыш, присев со мной рядом на подоконник
– Да, – соврал я. Сказку мне читать не приходилось, но что-то слышал, поэтому решил, что я как —то отвечу на его вопросы.
– Тяжела, понимаешь ли жизнь принцесс. То за нелюбимого пытаются выдать, то гороха под перину насуют.
– И зачем?…
– Вероятно, прятали горох на случай неурожайного года.
– Наелись бы они с горошины!
– Ну сначала горох прятали под кровать, но потом там место закончилось, поэтому часть спрятали в перины… Как всякий ребенок, он хотел сказок. К счастью я был неплохим рассказчиком, и, хотя, сказки знал так себе, всегда мог что-то досочинить. Да и так ли это важно – парнишка совсем не знал нашего мира, и реши я рассказать ему только правду о нашем мире, он бы продолжал слушать меня с открытым ртом. Но я отчего-то врал ему: в моих сказках принцессы были исключительно, сказочно прекрасными, короли держались своего слова и исправно меняли полцарства то на коня, то на лодку. Графства у меня шли за буханку хлеба. Я рассказывал о замках, флаги на вершинах которых царапают облака. Про корабли, размером дома. Отчего-то он меньше всего верил в моря, в то, что воды может быть столько
– от горизонта до горизонта. Но я сочинял ему уже иную сказку:
– Жили, значится, две принцессы – сестры. Одна была Снежной, а вторая… Вторая – Нежной. Нежная спала с цветном гамаке, сплетенном из трав, Снежная – в кровати изо льда… Что я там еще рассказывал, уже не помню. Да и так ли это важно?
Когда я в последний раз переступал порог этого дома, на полу я увидел перо с крыла малыша. Я нагнулся и спрятал его за крыло за отворот рукава.
– Надо же, человек-птица, подружился с ребенком-ангелом. – Услышал я за спиной. Я обернулся – конечно это был Ади. Когда мы седлали коней, я все же вернулся к этой теме:
– Самая большая птица, которая летает, это, наверное, лебедь. Пробовал я быть лебедем… Хрен взлетишь. А парнишка-то потяжелей лебедя будет.
– Слушай, Дже, а как ты полагаешь – то что ты в птицу обращаешься, это естественный процесс?… Человек летит опираясь не на мускулы, а на разум, на слово, на веру наконец… Представь – человек родился с крыльями. У него нет иного выхода, кроме как лететь!! Вход в гору
Мы уже не спешили. Было ясно, что выше, в горах перевалы уже заносит снегом. Утром погода все же выровнялась, дожди прекратились. Но это была не бабье лето, а репетиция зимы. Лужи покрылись льдом, но не таким толстым, чтоб его не смогла сокрушить копытом лошадь. Подковы проламывали твердую грязь, но под ней была жижа, в которой оставались следы – вероятно до весны. Здесь было холодно. Пожалуй, на равнине, в это время только начинались осенние дожди. Я смотрел вверх, на горы. Там все было окутано то ли туманом, то ли снегопадом. В путь мы выступили рано утром. Хозяин, очевидно, не хотел останавливаться на отдых в холодном лесу. Наша дорога шла лесом, потом по какой-то просеке. Немного позже я понял, что когда-то здесь была дорога. Затем ее забросили, и теперь она потихоньку зарастала. Леса здесь были дремучие. Сосны лезли вверх такие толстые и такие высокие, что подумалось – была бы здесь речка для сплава деревьев, я бы сделал второе состояние на строевом лесе. Выше деревьев были только горы. Они уже закрывали полнеба. Казалось, еще немного и они скроют нам зенит. Горы действительно стояли стеной. Здесь не было предгорий – просто земля встала на дыбы. И тут просека закончилась. Если бы я шел, я, наверное, остолбенел. Но меня нес конь, и мне просто оставалось смотреть по сторонам. А посмотреть было на что. Это был маленький городок. Нечто подобное я видел на верфях, но если там не жалели дерева, то здесь все было из камня и железа. Огромные сараи, дома в несколько этажей. И над этим всем возвышалась длинная пристройка к горе. На земле лежали ровные стальные полосы, проржавевшие до того, что обросли бурой чешуей. Подобные полосы я видел на шахтах, но там рейки были уже, короче и главное – сделанные из твердого дерева. Жуткое впечатление усугубляло то, что в этом городе никого не было. Мы прибыли туда почти на закате, но ни в одном окне не было ни огонька. Можно было подумать, что мы вступаем в город призраков. Может, сооружения не были такими величественными или огромными, но было просто странно обнаружить их так далеко от того, что я привык называть цивилизованным миром. Это походило на то, если бы человек, проживший двадцать лет в одном доме, вдруг обнаружил, что кроме обжитого места у него есть еще этажей пять подземных. Я уже знал, что за горами есть люди, которые живут своей жизнью, но все что по эту сторону гор, я считал своим. Не все так просто…
– Ну что… – Начал хозяин, – Я вас провел. Вот оно… Вход в гору найдете сами. Конечно, можете отдохнуть до утра, но под горой ведь один хрен. Темно и днем и ночью…
– А ты, значит, назад?… – спросил Ади.
– Ну не вперед же… Куда я обещал, я вас довел – а дальше уж как-то без меня. Тут, говорят, у пещер, люди и днем пропадают. Так что отдавайте коней, и расстанемся. Ади осмотрелся – зло, весело и делово:
– А ведь я знаю, куда мы попали…
– Ну, значит, тем паче, я свое дело сделал. Может, я все же пойду, а?…
– Ты останешься. И будешь с нами, пока я не решу иначе… Я не знаю, как далеко распространялась власть Ади над этим человеком, но тот замолчал и кивнул.
– Мы здесь не задержимся, но твоя помощь была бы не лишней. – Продолжил Ади. Скоро мы отсюда уедем. Хозяин печально посмотрел на коней.
– Уедете? Ну ладно, вы дураки, и вашим головам не сидится на плечах. Но кони-то в чем провинились?…
– Ади, – вмешался в разговор я, – кони в темноте не пойдут. Да и опять же лучше самому в темноте ступать…
– Спокойно, господа. Мы поедем не на конях.
– А на чем?… Ади, ты не рехнулся? – спросил хозяин. Я промолчал, но подумал так же. Тот не сознался. Вместо этого предложил:
– Давай, что ли отдыхать?
Под ночлег мы выбрали маленький домишко, в четыре стены, стоящий на отшибе от горы и больших сооружений. Веред сном хозяин деревянного замка навесил над дверями какие-то амулеты, прошептал заклинания и улегся спать, положив рядом собой саблю. Я отошел в противоположный угол комнаты. Вряд ли от амулетов был какой-то прок, впрочем вряд ли был и вред. Но как фехтует хозяин, я не знал, поэтому случись что, лучше войти нам в бой с разных сторон. Чтоб не задеть друг друга. Ади укладывался последним. Перед сном он писал, затем опустошил какую-то бутылочку. Сейчас я думаю, что то было декокт с действием противоположным, тому лекарству, что он пил ранее. В самую темноту он проснулся, встал. Взмахнул рукой, сотворив магический огонек и, опираясь на меч, вышел вон. Вернулся он ближе к утру. Выпил другой декокт и улегся спать.
– Вот ведь как… – Сказал я, прикасаясь к скале.
– Что случилось, Дже? – Спросил Ади.
– Вот я стою на Краю Света… На краю моего мира. Всегда его рисовали как обрыв – сделай шаг – и пропадешь. А вот так, чтоб скала, и шага не сделать.
– Не говори глупостей. Это всего лишь скала. И ты сделаешь еще много шагов за нее. Если не раздумаешь, конечно…
– Не раздумаю. Только ведь это будет уже не мой мир.
– А я, значит, мил-сударь, – обратился ко мне хозяин, – живу на краю мира. Вот бы не подумал. А вот скажите, господин Реннер, вы-то везде были. Какой он на самом деле – Край Света.
– Ума не приложу. Я его нигде не встречал. Пару раз подходил к краю жизни
– причем с разных сторон, но не к краю мира.
– Так это что же, получается, края мира нет?
– Может, и есть, да только я его не видел. Вообще, есть мнение, что земля круглая. Хозяин деревянного замка начал смеяться, но, заметив, что Ади остался серьезным, поперхнулся. Все утро мы посвятили обходу города. Ади вел нас, сверяясь по каким-то записям, планам. В здание, которое я сначала принял за манеж, уходило много реек. Несколько огромных ворот было закрыто. Ади не спешил открыть их, и вовнутрь мы проникли через обыкновенную дверь сбоку. А в ангаре стояли машины: металлические звери на железных колесах, длинной в десяток вершков, высотой с пару моих ростов. Остановленные три четверти века назад, машины были в хорошем состоянии. Меня испугало, еще то, что они были отнюдь не брошены. Машины не были умерщвлены, они просто спали глубоким сном. Их хорошо смазали, даже излишне хорошо, и поставили в сухое прохладное место, где они могли бы дожидаться своего времени. И это время пришло. Я подумал, что люди, умеющие строить таких зверей, запросто могли бы завоевать наш мир. Но не захотели. Или захотели и раздумали? Почему? Побрезговали? Даже от сна веяло силой. Машинерия крепости Хастен рядом с ними смотрелась детской игрушкой. Ади прошелся меж рядами, как иная торговка ходит по базару, выбирая зелень или сметану к праздничному обед. Прошли раз, вернулись, пошли снова. Лишь на треть круге Ади остановился возле одной машины.
– ни малейшего следа не сохранилось ни от них ни от кого-то еще. Я лег в развороте, возвращаясь назад. Но я пролетал милю за милей – крепости не было. Снова развернулся – могло статься, что я неверно оценил расстояние: туда я летел против ветра, обратно – за ветром. Круг за кругом, минута за минутой шли, однако я не мог никак найти место, откуда начал свой полет. Казалось, я уже должен был бы выучить свою зону полета, но мне чудилось, будто я вижу эту местность впервые. Мне, было, показалось, что я нашел ту речушку, кою мы форсировали при подходе к деревянной крепости. Но нет: тогда мы вошли в березовый лес, а на берегах найденной реки рос густой орешник. Я заблудился! В любой момент я мог развернуться, уйти на запад – уже бы через неделю я бы в своей бригаде, и никто бы не спросил, где я пропадал. Но я не сдавался – прошел над лесом низко, почти касаясь крыльями верхушки деревьев. И удивительно – в просвете меж деревьев мелькнул огород. Я круто развернулся, пошел к земле, приземлился меж грядок с капустой. Сделал несколько шагов в продолжение движения, но капусту не сшиб. На соседней грядке разогнулся человек – это был хозяин крепости.
– Эк куда вас заносит. Как это ты меня нашел?
– Да я не искал вас, в общем… Я заблудился.
– А через ограду как перелез? Там, кстати, ловушки. Некоторые свалят быка побольше тебя.
– Я не перелезал… Я перелетел.
– Во как… – это его совершенно не удивило, – ну перелетел, так перелетел. А я тут кротов гоняю… Потому как от кабана можно сделать засеку, а против этой твари – ну никак… Под землей норовит проскользнуть. Бери лопату, помогать будешь! Я показал, что гол и не обут. Но в хижине хозяин нашел штаны и сабо.
– Рубахи уж нет, ты прости… Ну ты парень крепкий, перебешься. И действительно перебился – очень скоро в ведре копошилось три крота. Извлеченные из своей родной среды они слепо тыкались друг в друга. В своей беспомощности они напоминали младенцев человеческих.
– Жаль… – прошептал я. Хозяин услышал, мой шепот, но что именно я сказал, не уловил:
– Что?
– Говорю, жаль их убивать.
– А кто тебе сказал, что мы их убивать будем. Отнесем подальше, лучше за реку да выпустим… Тень накрыла меня, что-то пронеслось за моей спиной, меня обдало ветром. Предчувствуя удар я согнулся, убрал голову, сложил руки, готовый упасть, а затем опять подняться. И ударить самому. Но нет, удара не последовало. Я распрямился. Хозяин, глядя мне за спину, проговорил:
– А вот и сын… Обед принес. Обернувшись, я увидел крылатого мальчика. Он висел где-то в двух вершках над землей. Было ему лет шесть-восемь. Может даже девять – в лесу дети взрослели быстро, но отчего-то росли невысокими. Воздух неспешно било два крыла. Крылья были пернатыми. Мне не оставалось ничего, как ответить хозяину взаимностью и сделать вид, что я не удивлен.
– Это ваш единственный огород, – спросил я вместо этого.
– И этого добра тут достаточно… Скажем, вот в тот лесок вплетен яблоневый сад. А еад рекой я вишни посадил. Но найти их можно только весной – когда они цветут.
Возвращались в крепость мы уже вечером. По дороге нашли место, где я спрятал одежду – для этого мне пришлось назвать хозяину лишь пару пустяковых примет: дерево гнутое да площадка для разбега…
– А вы всегда тут жили?… – продолжил я расспросы. Я ожидал. Что мое любопытство ему надоест, но этого не произошло.
– Где? В лесу-то? Когда-то жили в провинции Маца-О. А потом съехал.
– Давно?… Из-за сына?… Я тут же прикусил язык. Вопрос, пожалуй, был нескромным. Но хозяин оказался человеком прямым и на вопросы и на ответы:
– Смотри-кось…. Он закатил рубашку – от локтя и дальше по предплечью шла чешуйчатая кожа, совсем как у змеи или ящерицы. Что у него творилось за рубашкой – я не мог приложить ума.
– У нас в семье многие были со странностями. Дядька мой, скажем, с жабрами уродился. А про прадеда вообще странные вещи говорит – он оборотень был. Только превращался не в зверя, а в растения! Бывало, человек-человеком, ну а иногда просто овощ! Я хохотнул. Это было невежливо, но сдержаться я не смог. Хозяин то ли не заметил, то ли сделал вид, что пропустил. Говорил он спокойно и задумчиво?
– Жабры, конечно шарфом обмотать можно, дядьку в подвале спрятать среди иных тыкв. Главное кашу из него не сварить. За рубашку к тебе тоже никто не полезет. Если язык у тебя раздвоен – тоже не беда. Надо только его за зубами держать. Тем паче, что зубы-то с ядом… А вот что поделать, если у твоего сына крылья?… Сперва, конечно, сказывали его горбатым… Но правда все же вылезла.
– И вы съехали сюда?
– Да нет. Сперва год в Хотии пожили. Там народец спокойный. После Зонды у них чудовищ и так предостаточно. Чешуя у тебя – шут с тобой, крылья – пожалуйста. Лишь бы подать платил. Двухголовым, правда, трудно…
– Отчего? Не любят их?…
– Да не то чтоб не любят – там налог на рот. Во как… Но обустраиваться на новом месте всегда сложно. Тяжко все с пустого места начинать, бывало, сидишь и думаешь – с чего бы подать заплатить. Смотришь, скажем на репу, а затем на небо и думаешь – вот бы пошел бы дождик, не так все было погано. И вот я подумал, мол, дождь идет разницы, какой правитель. А земли ничейной много. Да тут еще люди хорошие зашли, говорят, мол, можно у гор жить.
– Государство это ведь не только подати. Это защита, образование для детей, цивилизация, дороги, товары. Сам я в это верил слабо, налоги платить не любил. Но хозяин верил в это еще меньше:
– Сына, я положим, сам читать-писать выучу. Защита в провинциях такова ныне, что тебя и на проезжей дороге встретят, и в дом заберутся. А здесь воров и бандитов нет вовсе. Товары же и у нас бывают. Кум, что днесь заходил, он ведь в ваши края не с пустыми руками идет, он шкуры везет. Ну а назад тоже не с пустыми руками вернется.
– А дороги? Тут же нет дорог.
– Кто тебе такое сказал. Вон река к северу – чем тебе не дорога. Или вот перевалы… Страна На Той Стороне с этого места куда ближе, чем мир, в котором мы уродились.
Я думал над словами хозяина, пожалуй, весь день и к вечеру не выдержал – рассказал Ади. Мне было плевать на его зубы с ядом или крылья у сына, больше всего меня удивило его размышления о дорогах.
– Ну ладно там Эршаль рассказывал про дороги своей молодости. Так ведь те дороги навозом завалило еще до нашего рождения. А тут? Еще какие-то дороги?…
– Слушай, а тебя не смущало, что я спокойно прошел почти весь ваш мир? И нигде не пошел слушок, что Реннер жив?… А все просто – я шел их дорогами.
– Но обратно…
– Обратно мы шли по твоим дорогам. Они тебе привычней, да и я их не забыл.
– Все равно – не понимаю… Ади тяжело вздохнул. Я решил что разговор закончен, но Реннер прошелся по комнате, взял с моей кровати книгу, не спеша ее пролистнул, затем повернулся ко мне:
– Смотри… Он показал мне картинку на странице, затем захлопнул ее и подал книгу мне:
– А теперь найди ее. Я помнил, что страница была в последней трети книги, помнил положение иллюстрации на странице. Но я пролистывал книгу – сперва быстро, потом уже внимательней, но не мог ее обнаружить.
– А теперь переложи ее в левую руку и пролистни правой. Страница с картинкой открылась сразу, как будто была заложена. Я не понял, как это получилось, но подумать над этим стоило бы…
– Так и этот мир, – продолжил Ади. – Эти люди живут на тех же землях, что и вы, но у них свои законы, свои карты, свое государство. И у городов на их картах имена хоть и похожие, но другие. Ади печально посмотрел за окно:
– Интересно, как там сейчас на той стороне. Окна нашей комнаты выходили на север. Горы были на востоке. Но я все же спросил:
– А что там, на той стороне?…
– Там хорошо.
– Хорошо там, где нас нет… А может там хорошо именно потому, что нас там нету.
– Ты знаешь, не задумывался…! Нелетная погода
А потом погода испортилась – стала нелетной. Птицы жались под крыши, спасаясь от дождя. У меня был соблазн вылететь в непогоду, ведь где-то за тучами обязательно должно быть солнце, но мокнуть не захотелось. Я коротал время с малышом или за какой-то книгой. В библиотеке нашлось даже издание «Полной истории войн». Труда классического, но изданного так давно, что я по своей короткой памяти мог бы дописать глав десять. Эта книга была моим роком. Я начинал читать ее много раз, но так и не успевал дочитать. В этот раз я тоже пролистнул, и поставил на место. Оставалась где-то страниц двести – мне подумалось, если я дочитаю ее, не станет ли мне одним смыслом в жизни меньше? Однажды я читал, когда в комнату вошел Ади. Выглядел он расстроенным. И я догадывался, что именно его беспокоит.
– Как наши дела? – спросил я.
– Плохо… – сказал он, слегка поморщившись. За время пути я привык к манере разговора Реннера – с равным спокойствием он бы возвести, что в подкове не хватает гвоздя, и что мир окончательно слетел с петель. Мне пришлось переспросить:
– Насколько плохо? Ади присел на мою кровать и покачал головой. Покачал отрицательно. Потом молча показал на окно. С утра там моросил дождик, но после обеда в прямые росчерки капель вплелся хаотичный танец снежинок.
– Часть перевалов еще открыты, но вероятней всего, мы к ним не успеем. Пошли, пообедаем что ли… В обеденной зале было уже накрыто на троих. Там был хозяин, и когда мы вошли, он нам кивнул. В кувшинах стояло вино. Мы пили, но тосты не произносить никто не стал.
– Когда вам надо в дорогу? – Спросил хозяин.
– Вчера… Нас не будут встречать на перевале. И вообще не советуют туда и соваться. Зима в этом году ранняя… Увидев, что Ади ест без аппетита, он пододвинул к нему поближе блюдце с чесноком:
– Угощайся… Вы это… Чеснок прежде чем есть, пробуйте… Лето в этом году дождливое, чеснок выкопали поздно. А у меня еще на том участке тюльпаны, словно твой бурьян растут. Так что может то ли чеснок, то ли луковица тюльпанная. Ади кивнул, но к чесноку не притронулся. Я для приличия, взял одну головку. Чеснок был злой… Хозяин прищурился.
– Остаетесь зимовать?… Было видно, что ему это совсем не нравится – два лишних рта прибавляли хлопот. Но Ади отрицательно покачал головой.
– Мне надо в дорогу… За горы. Лицо хозяина скривилось пуще прежнего:
– Замечательно. Замерзнете как щенки, и лет через двадцать вас откопают совсем как живых… Уж лучше у меня оставайтесь – зачем мне грех на душу брать.
– Сдохну ли я под снегом – это еще вопрос. А что я до весны не дотяну – так это к бабке не ходи… Так что я поеду. – Он повернулся ко мне, – Ты можешь остаться… Мне подумалось, что это не самый лучший вариант – дойти в одиночку у Ади было гораздо меньше. Я часто убивал, но убивать безразличием мне еще не приходилось.
– Какой перевал закрывается последним? – спросил я.
– От погоды зависит…
– А какой самый ближний? Ты продашь мне двух мулов или тяжеловозов. Я распоряжусь, деньги спишут тебе на счет. Мы пойдем через снега. Не может быть чтоб не пробились через какую-то метель.
– Они тебе слабо помогут…
– Но все же… Хозяин задумался:
– Вообще-то если хочешь умереть так, чтобы нечего было хоронить, есть еще одна дорожка… Под горами… Я присвистнул – подобное я читал в какой-то книжке. Кажется в той самой, где было прописано про бочки.
– Под горами? – переспросил Ади.
– Лет семьдесят назад, говорят, она была еще цела. Сейчас ей никто не пользуется, но о том, что ее разрушило – тоже никто не говорил…
– А почему ей не пользуются сейчас.
– Говорили, что слишком многие вышли в путь, но не вернулись и не вышли.
– И как же они проковыряли под горами?
– В том-то все и дело… Там карстовые пещеры. Заблудиться там проще простого, так что держитесь реек, так по крайней мере вас только сожрут… Час от часу не легче, – подумалось мне, – и какие к чертям рейки? Последнюю фразу я произнес, кажется вслух, но на нее никто не обратил внимания. Ади думал недолго. Он посмотрел в глаза хозяину:
– Ты должен провести нас под горами.
– Ни кому я ничего не должен и ничего не буду.
– А на каком, позволь узнать, основании?
– На том самом, что смерть – это дело личное, а у меня своя голова на плечах. И немного остыв, продолжил:
– Да я-то и не ходил там ни разу. Вход в пещеры в милях сорока, до него и провожу… На том и порешили…
Ади не стал ждать, пока распогодится. Хозяин просил хотя бы подождать, чтоб перестал дождь, но тот был неумолим. Говорил, что небо затянуто, дождь может идти и неделю, а затем все так раскиснет, что еще столько же надобно ждать, чтоб грязь подсохла. Хозяин махнул рукой. Сторговались, что выступят утром – путь был недалеким, и даже выспавшись, мы могли успеть к месту до заката. Ади, приняв решение, успокоился. Вернувшись после обеда в нашу комнату, он занавесил окно тяжелыми шторами, и завалился спать. Пока он укладывался, я успел его спросить:
– Может, объяснишь, отчего ты так спешишь? Хочется выковырять из себя этого пассажира?… Так не терпится, что готов рисковать нашими шеями? Вы же с ним вполне ладите последнее время.
– Видишь ли, Дже… Да не видишь ты ничего. Здесь у тебя из-под задницы уведут коня, а ты узнаешь об этом только когда шлепнешься на землю… Все опять не так просто, как тебе кажется.
– Ну так поясни – в чем дело? Ади молчал достаточно долго. Так долго, что я подумал – ответа я не получу. Но Ади только размышлял, с чего начать.
– Как думаешь? – наконец решился он, – Отчего я отправился в этот путь? Теперь задумался я: патриотизм исключался. Вряд ли в нем сидел какой-то его родственник. Хотя…
– Из-за жены? – предположил я.
– В некотором роде… Но не в том, что ты подумал. Я вышел в дорогу из-за семьи. Иначе говоря из-за денег.
– Из-за денег?
– Ну да, знаешь, такие блестящие кругляшки, или красивые бумажки.
– И много платят?…
– Достаточно. Ты столько получаешь за трехмесячную капанию.
– Хорошая ставка. И по какому поводу платят так дорого?
– За риск, Дже, за риск… Я кивнул, думая, что понимаю:
– Что поделать, времена нынче неспокойные… Но я был неправ:
– Да как ты не понимаешь! Еще месяц и будет поздно, процесс станет необратим! Уже не будет Ади Реннера и мага… Как бишь его там… Затем Ади рассказал то, что знал. Знания его были неполными. Но Я понял – тем, кто изобрели этот процесс, тоже было не все до конца ясно. Курьеры сходили с ума сразу после пересадки, умирали без видимых на то причин, наконец, иногда несомый разум просто исчезал, будто его и не было никогда. Но даже когда несомый разум изымался, в мозгу носителя оставалось что-то от него – тень. Курьер мог перевезти до трех-четырех разумов, причем не было значения – скопом или по очереди. С пятым уже возникали проблемы, шестая-седьмая пересадка гарантированно сводила человека с ума. В меньшей степени это касалось и носимых. Если их перевозили скопом, порой они непостижимым образом переплетались, и многим это не нравилось. Посему, надежный гонец ценился дорого, а первая его ходка обходилась в огромные деньги…
Наконец, Ади повернулся к стене, давая мне понять, что разговор закончен. Я не стал настаивать на обратном. Оставалась половина дня. Спать мен не хотелось. Я мог бы лечь и даже заставить себя заснуть, но что потом делать ночью? Безделье привело меня назад, в обеденную залу. Но трапеза уже закончилась, приборы убрали, стол вытерли. Но зал не был пуст. Потолок был высоко, там было довольно просторно. И сейчас по комнате порхал сын хозяина. Превратись я в птицу, комната была бы мне мала, но ребенка это не ничуть не расстраивало. Его родители относились к странностям сына спокойно и лишь спрятали все вещи, которые он мог бы разбить, зацепив крылом. От его крыл в комнате подымался жуткий ветер. Я подошел к окну. С неба сыпался снег – мелкий, как крупа. Куры думали, что это манная крупа, клевали его, но, распробовав, ходили обиженными и удивленными.
– Ты читал сказку, о принцессе на горошине? – спросил малыш, присев со мной рядом на подоконник
– Да, – соврал я. Сказку мне читать не приходилось, но что-то слышал, поэтому решил, что я как —то отвечу на его вопросы.
– Тяжела, понимаешь ли жизнь принцесс. То за нелюбимого пытаются выдать, то гороха под перину насуют.
– И зачем?…
– Вероятно, прятали горох на случай неурожайного года.
– Наелись бы они с горошины!
– Ну сначала горох прятали под кровать, но потом там место закончилось, поэтому часть спрятали в перины… Как всякий ребенок, он хотел сказок. К счастью я был неплохим рассказчиком, и, хотя, сказки знал так себе, всегда мог что-то досочинить. Да и так ли это важно – парнишка совсем не знал нашего мира, и реши я рассказать ему только правду о нашем мире, он бы продолжал слушать меня с открытым ртом. Но я отчего-то врал ему: в моих сказках принцессы были исключительно, сказочно прекрасными, короли держались своего слова и исправно меняли полцарства то на коня, то на лодку. Графства у меня шли за буханку хлеба. Я рассказывал о замках, флаги на вершинах которых царапают облака. Про корабли, размером дома. Отчего-то он меньше всего верил в моря, в то, что воды может быть столько
– от горизонта до горизонта. Но я сочинял ему уже иную сказку:
– Жили, значится, две принцессы – сестры. Одна была Снежной, а вторая… Вторая – Нежной. Нежная спала с цветном гамаке, сплетенном из трав, Снежная – в кровати изо льда… Что я там еще рассказывал, уже не помню. Да и так ли это важно?
Когда я в последний раз переступал порог этого дома, на полу я увидел перо с крыла малыша. Я нагнулся и спрятал его за крыло за отворот рукава.
– Надо же, человек-птица, подружился с ребенком-ангелом. – Услышал я за спиной. Я обернулся – конечно это был Ади. Когда мы седлали коней, я все же вернулся к этой теме:
– Самая большая птица, которая летает, это, наверное, лебедь. Пробовал я быть лебедем… Хрен взлетишь. А парнишка-то потяжелей лебедя будет.
– Слушай, Дже, а как ты полагаешь – то что ты в птицу обращаешься, это естественный процесс?… Человек летит опираясь не на мускулы, а на разум, на слово, на веру наконец… Представь – человек родился с крыльями. У него нет иного выхода, кроме как лететь!! Вход в гору
Мы уже не спешили. Было ясно, что выше, в горах перевалы уже заносит снегом. Утром погода все же выровнялась, дожди прекратились. Но это была не бабье лето, а репетиция зимы. Лужи покрылись льдом, но не таким толстым, чтоб его не смогла сокрушить копытом лошадь. Подковы проламывали твердую грязь, но под ней была жижа, в которой оставались следы – вероятно до весны. Здесь было холодно. Пожалуй, на равнине, в это время только начинались осенние дожди. Я смотрел вверх, на горы. Там все было окутано то ли туманом, то ли снегопадом. В путь мы выступили рано утром. Хозяин, очевидно, не хотел останавливаться на отдых в холодном лесу. Наша дорога шла лесом, потом по какой-то просеке. Немного позже я понял, что когда-то здесь была дорога. Затем ее забросили, и теперь она потихоньку зарастала. Леса здесь были дремучие. Сосны лезли вверх такие толстые и такие высокие, что подумалось – была бы здесь речка для сплава деревьев, я бы сделал второе состояние на строевом лесе. Выше деревьев были только горы. Они уже закрывали полнеба. Казалось, еще немного и они скроют нам зенит. Горы действительно стояли стеной. Здесь не было предгорий – просто земля встала на дыбы. И тут просека закончилась. Если бы я шел, я, наверное, остолбенел. Но меня нес конь, и мне просто оставалось смотреть по сторонам. А посмотреть было на что. Это был маленький городок. Нечто подобное я видел на верфях, но если там не жалели дерева, то здесь все было из камня и железа. Огромные сараи, дома в несколько этажей. И над этим всем возвышалась длинная пристройка к горе. На земле лежали ровные стальные полосы, проржавевшие до того, что обросли бурой чешуей. Подобные полосы я видел на шахтах, но там рейки были уже, короче и главное – сделанные из твердого дерева. Жуткое впечатление усугубляло то, что в этом городе никого не было. Мы прибыли туда почти на закате, но ни в одном окне не было ни огонька. Можно было подумать, что мы вступаем в город призраков. Может, сооружения не были такими величественными или огромными, но было просто странно обнаружить их так далеко от того, что я привык называть цивилизованным миром. Это походило на то, если бы человек, проживший двадцать лет в одном доме, вдруг обнаружил, что кроме обжитого места у него есть еще этажей пять подземных. Я уже знал, что за горами есть люди, которые живут своей жизнью, но все что по эту сторону гор, я считал своим. Не все так просто…
– Ну что… – Начал хозяин, – Я вас провел. Вот оно… Вход в гору найдете сами. Конечно, можете отдохнуть до утра, но под горой ведь один хрен. Темно и днем и ночью…
– А ты, значит, назад?… – спросил Ади.
– Ну не вперед же… Куда я обещал, я вас довел – а дальше уж как-то без меня. Тут, говорят, у пещер, люди и днем пропадают. Так что отдавайте коней, и расстанемся. Ади осмотрелся – зло, весело и делово:
– А ведь я знаю, куда мы попали…
– Ну, значит, тем паче, я свое дело сделал. Может, я все же пойду, а?…
– Ты останешься. И будешь с нами, пока я не решу иначе… Я не знаю, как далеко распространялась власть Ади над этим человеком, но тот замолчал и кивнул.
– Мы здесь не задержимся, но твоя помощь была бы не лишней. – Продолжил Ади. Скоро мы отсюда уедем. Хозяин печально посмотрел на коней.
– Уедете? Ну ладно, вы дураки, и вашим головам не сидится на плечах. Но кони-то в чем провинились?…
– Ади, – вмешался в разговор я, – кони в темноте не пойдут. Да и опять же лучше самому в темноте ступать…
– Спокойно, господа. Мы поедем не на конях.
– А на чем?… Ади, ты не рехнулся? – спросил хозяин. Я промолчал, но подумал так же. Тот не сознался. Вместо этого предложил:
– Давай, что ли отдыхать?
Под ночлег мы выбрали маленький домишко, в четыре стены, стоящий на отшибе от горы и больших сооружений. Веред сном хозяин деревянного замка навесил над дверями какие-то амулеты, прошептал заклинания и улегся спать, положив рядом собой саблю. Я отошел в противоположный угол комнаты. Вряд ли от амулетов был какой-то прок, впрочем вряд ли был и вред. Но как фехтует хозяин, я не знал, поэтому случись что, лучше войти нам в бой с разных сторон. Чтоб не задеть друг друга. Ади укладывался последним. Перед сном он писал, затем опустошил какую-то бутылочку. Сейчас я думаю, что то было декокт с действием противоположным, тому лекарству, что он пил ранее. В самую темноту он проснулся, встал. Взмахнул рукой, сотворив магический огонек и, опираясь на меч, вышел вон. Вернулся он ближе к утру. Выпил другой декокт и улегся спать.
– Вот ведь как… – Сказал я, прикасаясь к скале.
– Что случилось, Дже? – Спросил Ади.
– Вот я стою на Краю Света… На краю моего мира. Всегда его рисовали как обрыв – сделай шаг – и пропадешь. А вот так, чтоб скала, и шага не сделать.
– Не говори глупостей. Это всего лишь скала. И ты сделаешь еще много шагов за нее. Если не раздумаешь, конечно…
– Не раздумаю. Только ведь это будет уже не мой мир.
– А я, значит, мил-сударь, – обратился ко мне хозяин, – живу на краю мира. Вот бы не подумал. А вот скажите, господин Реннер, вы-то везде были. Какой он на самом деле – Край Света.
– Ума не приложу. Я его нигде не встречал. Пару раз подходил к краю жизни
– причем с разных сторон, но не к краю мира.
– Так это что же, получается, края мира нет?
– Может, и есть, да только я его не видел. Вообще, есть мнение, что земля круглая. Хозяин деревянного замка начал смеяться, но, заметив, что Ади остался серьезным, поперхнулся. Все утро мы посвятили обходу города. Ади вел нас, сверяясь по каким-то записям, планам. В здание, которое я сначала принял за манеж, уходило много реек. Несколько огромных ворот было закрыто. Ади не спешил открыть их, и вовнутрь мы проникли через обыкновенную дверь сбоку. А в ангаре стояли машины: металлические звери на железных колесах, длинной в десяток вершков, высотой с пару моих ростов. Остановленные три четверти века назад, машины были в хорошем состоянии. Меня испугало, еще то, что они были отнюдь не брошены. Машины не были умерщвлены, они просто спали глубоким сном. Их хорошо смазали, даже излишне хорошо, и поставили в сухое прохладное место, где они могли бы дожидаться своего времени. И это время пришло. Я подумал, что люди, умеющие строить таких зверей, запросто могли бы завоевать наш мир. Но не захотели. Или захотели и раздумали? Почему? Побрезговали? Даже от сна веяло силой. Машинерия крепости Хастен рядом с ними смотрелась детской игрушкой. Ади прошелся меж рядами, как иная торговка ходит по базару, выбирая зелень или сметану к праздничному обед. Прошли раз, вернулись, пошли снова. Лишь на треть круге Ади остановился возле одной машины.