- Ты выглядишь уже получше, - прохладно заметил он. - Слава Богу, ты молода. Ты перенесешь это легче, чем твоя мама.
- Что с мамой? Эллиот усмехнулся.
- Женщины. Тебе ничего не грозило. Я говорил ей, что тебе ничто и не будет грозить.
Однако, подумала я, глядя на отчима с ледяной злобой, с глубокой ненавистью, которая была такой же сильной и очевидной, как любовь, ты обманул нас: ты обещал ничего не говорить полиции, но все-таки сообщил им. В тот самый момент я повзрослела. И поэтому потом решила по дороге в участок окончательно выжать Эллиота, выяснить, что он предпринял, определить его ошибки и использовать информацию для защиты Джо.
Мы поехали в "кадиллаке". Эллиот закурил, что бывало редко, и уютно устроился на кожаном сиденье.
- Ты не должна бояться, - сказал он. - Это простая формальность.
- Что там будет?
- Ничего особенного. Ты подпишешь документ, что Вито похитил тебя. И все. Сомневаюсь даже, что тебя вызовут в суд. Надеюсь... - его голос зазвучал озабоченно. - Огласка нам не выгодна, - он стряхнул пепел во встроенную в дверцу автомобиля пепельницу. - Думаю, будет лучше, если ты на некоторое время уедешь, Джоан. Во Флориду вместе с мамой. Пока все успокоится.
- Возможно, - ответила я.
- Я чувствую, ты хочешь поговорить о случившемся?
- Немного. Как ты вычислил нас.., его, я имею в виду.
- Он настоящий болван, - сказал Эллиот. - Хотя его хождение на работу заставило нас поработать, - отчим взглянул на меня. - Должно быть, он держал тебя взаперти. Я никогда не верил даже в намек на его соучастие.
- Да, - сказала я. - Но он оставлял мне еду. Пап... - впервые за много лет я назвала его так. - С ним что-то не так. Я имею ввиду, он мог сделать все.., но не сделал.
- Не нам судить его, - ответил Эллиот и резко взглянул на меня. - У меня не слишком много времени, чтобы задумываться над этим, но все здесь как-то перекошено. Действительно, здесь что-то не так, - он сделал паузу. Я молчала. - Однако.., мы добьемся от него правды. Но послушай, Джоан. Если тебе есть о чем рассказать.., врачам.., можешь рассказать. Но я хочу знать... Понимаю, ты не говоришь всю правду. А правда все равно всплывет, милая моя леди. Ты должна понимать это.
Эллиот думал, что меня изнасиловали. Это было очевидно. Я не знала, что он мог еще подозревать. Потом мне вдруг стало ясно, благодаря чему отчим добился успехов. Под всей своей внешней свирепостью Эллиот Палма был еще и очень хитрым человеком.
Я поняла, что лгать бесполезно. Джо расскажет все - и я была рада этому. Правда облегчит его участь, а у меня дома есть доказательство - письмо, которое он не пожелал взять, письмо, подписанное мной, и где я взяла всю ответственность на себя. Я была так рада, что не уничтожила его, и едва не кричала от счастья.
Потом я едва не рассказала Эллиоту всю историю, но решила предоставить это Джо. Так для него будет лучше.
Подумав о себе, я вдруг почувствовала неизвестно откуда взявшийся липкий страх. Впервые я столкнулась с серьезной бедой. С такой же серьезной, как и Джо. Если не серьезнее. Мои ладони вспотели, и не успела я хоть что-нибудь обдумать, как мы подъехали к полицейскому участку, и Эллиот провел меня мимо небольшой толпы зевак в прохладное здание.
Все было приготовлено. Я поняла это только потом. Эллиот использовал все свои связи. Молчаливый сержант проводил нас в маленькую комнату. Там на неудобных стульях сидело несколько человек. Трое в штатском, человек, который, очевидно, был адвокатом (как я потом выяснила, нашим), стенографистка и Жозеф Вито.
Меня посадили в противоположном конце комнаты, и я взглянула на Джо. Там, где его били, лицо немного опухло. Одежда была порвана. Он выглядел бледным и слабым. Джо не смотрел на меня после одного предупреждающего взгляда, и я поняла, что даже сейчас он решил защитить меня. Ладно, подумала я, у него другой ход мыслей.
Подождем, когда Джо услышит мой вариант истории.
Один из мужчин в штатском слегка стукнул для порядка кулаком по столу, и стенографистка сразу начала читать признания Жозефа Вито. Оно было коротким, простым и являлось образцом лжи. Джо похитил меня, держал в запертом номере отеля, получил выкуп и привез меня домой, где и был схвачен. Казалось, никто не замечал самого невероятного, что нужно было окончательно рехнуться, чтобы вести меня в Ширфул Вистас, хотя по моему мнению это делало в данном рассказе дыру, через которую можно проехать на грузовике. Когда все выслушали признание обвиняемого, один из мужчин подошел ко мне и тихо сказал:
- Мисс Палма, скажите для протокола, этот человек похитил вас?
- Да, - ответила я, - но...
- Спасибо, - прервал он меня.
- Но... - начала я.
- Перерыв, - объявил один из мужчин, и стенографистка сразу перестала смотреть на клавиши своей машинки и закурила.
Именно в тот момент я по-настоящему испугалась. До этого у меня не было времени подумать. Если бы они дали мне возможность, я рассказала бы всю историю. Но удар был ужасным. Я огляделась и поняла, что нахожусь в настоящем полицейском участке, что эти серьезные мужчины не шутят. Потом адвокат стал говорить с моим отчимом приглушенным голосом, обращаясь только к Эллиоту и ко мне.
- У него нет ни одного шанса, мистер Палма, - сказал он.
Это был маленький, нервный человечек с чемоданчиком и очками без оправы, выглядящий как настоящий чиновник.
- Ни единого шанса, - продолжал адвокат. - Его признание запротоколировано. По закону штата, виселица.
- Понятно, - ответил Эллиот и посмотрел на меня. - А нет шансов сохранить все в тайне? Надеюсь, вы понимаете, почему.
Маленький человечек бросил на меня проницательный взгляд.
- Ее мы избавим от неприятностей, - сказал он. - Это точно. Дело открыто и закрыто. Парень получит на всю катушку.
- Что это? - спросила я. Эллиот нахмурился, но человечек (которого звали Капра) неожиданно хихикнул и ответил воркующим голоском:
- Электрический стул, леди.
- Ш-ш.
- Простите, - сказал Капра Эллиоту.
- Хорошо. Она может ознакомиться с фактами.
Короткое обсуждение продолжилось, и наконец к нам подошел один из мужчин. Он был чрезвычайно любезен с Эллиотом.
- Сэр, - произнес он, - не думаю, что вы нам еще понадобитесь сегодня. Если леди подпишет заявление, подтверждающее признание Вито, мы ее отпустим.
- Прекрасно, - сказал Эллиот, достал из кармана пиджака ручку и встал, чтобы взять у мужчины листок бумаги. Затем он положил документ передо мной и протянул мне ручку, которую я автоматически взяла.
- Просто подпиши, Джоан.
Следующую минут я буду помнить всю жизнь. Отчим стоял надо мной, а я посмотрела ему в глаза и испугалась, задрожала. Пот выступил на всем моем теле, пробежал между грудями, вышел на ладонях.
- Побыстрее, - нетерпеливо попросил Эллиот.
Я огляделась. Все ждали, все были на его стороне. У Джо не было даже адвоката (после суд назначил его). Законом здесь был отчим. Удачливый, могучий, прямая противоположность Джо Вито, всем Джо Вито.
- Поставь свою подпись, - сказал Эллиот стальным голосом, и я с ужасом увидела, как моя рука без каких-либо усилий вывела мое имя:
"Джоан Палма".
Не знаю, почему. Я была в шоке. Вся моя душа восстала против того, что я сделала. Но я уже ничего не могла поделать и не смотрела на Джо, а просто сидела, пока Эллиот вытаскивал ручку из моих парализованных пальцев и отдавал подписанный документ чиновнику. Потом он тихо произнес:
- Пойдем.
Я встала и поняла (я все время понимала это), что приговорила Джо к смерти; убила его "шеффером" с золотым пером.
Медленно, ни на кого не глядя, я пошла к выходу. На самом же деле я не шла, потому что убивала сейчас все на своем пути. Смущение не мучило меня. И раскаяние тоже. Я оцепенела, чувствовала, что честь и любовь покинули меня навсегда, ощущала, как они вытекали из меня, словно кровь, оставляя за мной на полу невидимый след. Я оставила Джоан Палма позади и знала: теперь в течение долгих лет мы с Эллиотом будем настоящими кровавыми убийцами - близость, скрепленная кровью Жозефа Вито.
Я знала отчима достаточно хорошо, чтобы понимать, он что-то подозревал, твердой уверенности не имел, но и дураком не был.
- Все кончено, - сказал Эллиот в машине. - Ты больше не должна волноваться. Теперь все кончено.
Действительно, все было кончено. Я даже не имела смелости спрятать свое лицо. Бездонная трусость завладела мной. Я была очарована и отвержена. Джоан Палма, выглядела для нее совсем не интересным червяком.
И тогда я решила покончить с собой. Мысль согрела меня, и я смогла высидеть всю обратную дорогу. Как только мы приедем домой, я сделаю это.
Жить дальше было для меня невыносимо - ни дня, ни часа, ни минуты. Я не годилась для этой жизни.
Глава 12
Я все обдумала по дороге домой. Это было не очень интересное занятие, но требовалось решить, как осуществить задуманное и побыстрее.
Я решила сразу после приезда домой извиниться, пройти в свою комнату, открыть окно и выбросится головой вниз. Пятьдесят футов должны со всем этим покончить.
Когда машина подъехала к дому, я почти повеселела. Мы вышли, и я смогла разглядеть, что день выдался жаркий, солнечный, подходящий, чтобы довести весь ужас своего положения к милосердному концу.
Эллиот прошел впереди меня в дом, и в полумраке гостиной (тени резко контрастировали с солнцем) я сказала по дороге к лестнице:
- Извини.
- Сядь, - его оклик прозвучал как удар хлыста. Я обернулась и пожала плечами. Лишняя минута не имела значения.
- Я иду наверх, - произнесла я. - В чем дело?
- Сядь, - Эллиот сделал два быстрых шага, схватил меня за плечи, и в следующее мгновение я обнаружила, что сижу в большом кресле. Он включил позади него свет и сказал все тем же твердым тоном:
- Итак, теперь мне нужна правда. Вся правда.
Я посмотрела на свои руки. Какая теперь разница? Что хорошего, если я скажу правду?
Потом где-то внутри меня, в том месте, о существовании которого я и не подозревала, появилась холодная, чистая сила, леденящее течение, затормозившее работу моего мозга, но успокоившее меня. Я поняла, какая же я была дура. Я поняла, что можно было отказаться от показаний. Я могла отказаться. Могла все поправить. Нужно было только сказать Эллиоту правду.., выполнить его пожелание.
Я взглянула на него и вдруг поняла, что больше его не боюсь. Что-то получило свободу.., что-то, всю жизнь стоявшее у меня на пути. Я могла смотреть на своего отчима без злобы и без жалости. И даже могла улыбаться.
- Присядь, - сказала я. - Тебе это не понравится.
Эллиот нахмурился, но ничего не сказал и продолжал стоять.
- На самом деле все очень просто. Идея похищения принадлежала мне.
Я подождала. Эллиот опять нахмурился.
- Не понимаю. Я знал, что здесь что-то...
- Все придумала я, - терпеливо продолжала я. - И предложила Джо, - лицо Эллиота побледнело. - Я очень люблю его. И он любит меня больше жизни. Вот почему он не выдал меня. Джо не хотел вмешиваться в такое дело. Но я уговорила его, написала письмо с требованием выкупа и послала по почте.
- Зачем?
- Потому что я ненавижу тебя, - ответила я и ощутила настоящее блаженство, невероятное облегчение, - за то что ты сделал с мамой и со мной за все эти годы. И потому что я хотела кого-нибудь полюбить. В этом доме нет ничего, кроме ненависти.
- Значит, ты все это выдумала, - медленно произнес Эллиот.
- Разве не похоже? Подумай обо всем этом деле. Стал бы настоящий преступник действовать так, как Джо? Разве уважающий себя похититель может разработать такой план? Единственная хитрость - продолжать ходить на работу и та принадлежит мне. Он - преступник не больше тебя... Меньше, я бы даже сказала.
- Не верю. Ты что-то скрываешь.
- У меня есть доказательство, - заявила я. - Хочешь посмотреть на него?
Эллиот не успел ответить, и я побежала к себе в комнату, а когда вернулась, он стоял на том же месте. Мысли о самоубийстве теперь исчезли. Я впервые за многие годы по-настоящему жила.
- Вот, - сказала я, протягивая ему письмо. - Читай. Посмотри, когда оно подписано.
Эллиот медленно прочитал текст, затем аккуратно сложил листок бумаги и посмотрел на него.
- Почему, Джоанни? - нерешительно спросил он. - Почему, Джоанни...
Затем его лицо покраснело. Я знала подобное состояние отчима. Он разозлился, посмотрел на меня и дал мне пощечину. Сильную. Я видела приближающуюся руку (Эллиот неуклюж и выдает свои удары), но не захотела отклоняться.
- Маленькая потворствующая сучка, - прохрипел он. - В семнадцать лет! Что с тобой будет года через два? Если это выплывет наружу, я погибну, - отчим посмотрел на листок в своих руках. - Ладно, мы позаботимся о тебе. К счастью, у тебя хватило ума не сказать об этом в полиции. И ты подцепила хорошего парня. С его прошлым он отлично годится в похитители, даже если таковым и не является. И тебе все равно никто не поверит.
- Они поверят письму, - напомнила я.
- Поверят, если оно окажется у них, - медленно произнес Эллиот. В его голосе прозвучало почти детское удовлетворение. - Но оно у меня, - он потряс листком. - Хотя и не надолго.
Я закричала, когда Эллиот хотел разорвать письмо, но не это его остановило. Его остановил страшный голос, голос, которого я не узнала, доносившийся с верхней площадки лестницы.
- Эллиот! - услышали мы и оба взглянули наверх.
Мама, опираясь на перила, указывала пальцем на мужа.
- Положи письмо, - сказала она тем же ужасным тоном. Эллиот встал.
- О, Грейс! - воскликнул он. - Сколько ты там стоишь?
- Достаточно давно, - ответила мама. - Достаточно давно, чтобы все слышать. Положи письмо!
И он подчинился. Думаю, если бы она попросила его или меня перерезать друг другу горло точно таким же тоном, мы сделали бы и это.
Мысли о неповиновении даже не возникло - не могло возникнуть.
Мама медленно спустилась в гостиную, села на кушетку и тихо сказала:
- Ну, а теперь мы поговорим как разумные люди.
- Грейс, я хотел оберечь тебя от этого.
- Ты хотел оберечь меня? Эллиот, не будь ребенком. Ты никогда не берег меня. И никогда не будешь беречь. Ты трус и глупец и не сомневайся ни секунды, что я этого не знаю. Я все время это знала. Это нелегко, - она повернулась ко мне. - А ты больной ребенок, Джоан. Вопрос виновности сейчас не обсуждается. Я только хочу знать, что ты хочешь сделать.
- Я хочу опять пойти в полицию, - ответила я. - И рассказать всю правду.
- Я не позволю своей падчерице калечить мою жизнь. - заявил Эллиот.
- Сядь и помолчи. Я знаю о твоей жизни больше, чем меня интересует, сказала мама странным, новым голосом. - И я не стану колебаться, чтобы использовать свою информацию.
Эллиот побелел. Мама наверняка что-то имела на него. Или это было сознанием его собственной вины. Я этого так и не узнала.
- Ты хочешь сказать правду? - спросила она меня. - Потому что это легко?
- Нет. Потому что я должна.
- Ты любишь Вито?
- Да, - ответила я. - Люблю. По крайней мере...
Я замолчала.
- Ты хочешь выйти за него замуж?
- Грейс, - пробормотал Эллиот. - Пожалуйста...
Но мама смотрела на меня. Ее глаза на больном лице были огромными, казались пылающими, и словно высасывали из моего тела остатки жизни. Невозможно было лгать ей или себе или кому-то еще под этим взглядом.
- Нет, - ответила я. - Не хочу. Он сам больной человек, мама.
И тут я замолчала, потому что поняла, что говорю о себе. И мама поняла это тоже. Она слабо улыбнулась.
- Ты не виновата. Виновны мы все. Возможно, нам нужно выяснить многое прямо сейчас, здесь.
Мама сделала паузу, прикусив губу. Очевидно, ей было трудно говорить обстоятельно.
- Я назвала твоего отчима трусом и глупцом, и он таков на самом деле. Но и ты не лучший образец молодой девушки, Джоан. Фактически, ты ужасна. Обстановка в твоей семье, твоя ненависть к отчиму не оправдывают твоих поступков. Ты разрушила жизнь этого человека. Неважно, что сейчас ты пытаешься спасти его. Несомненно, у твоего отчима из-за этого возникнут серьезные проблемы в бизнесе, а он не заслужил их. В своих делах Эллиот честен. Я знаю это, потому что долго прожила с ним. Нам всем придется много на что ответить. Единственный способ начать - это начать. Джоанни, ненависть к отчиму или ко мне - пустая трата времени, и я не позволю этого. Больше не позволю. С твоими жалостью к себе и самобичеванием покончено.
Я смотрела на маму. Никогда я не слышала, чтобы она так говорила. Потом я взглянула на Эллиота и едва не рассмеялась. Его глаза вылезали из орбит. Он был похож на человека, которого только что ударили пыльным мешком. Рот отчима буквально раскрылся от удивления. Мама спокойно продолжила:
- Итак. Прежде всего, Эллиот, отдай Джоан письмо.
Он посмотрел на свои руки и сердито протянул листок.
- Полагаю, ты понимаешь, что делаешь, Грейс, - злобно произнес он.
- Мне этого и не нужно. Я делаю то, что следует. И я рада, что Джоан стремится к правде и справедливости после того, как всю жизнь прожила с нами, - мама повернулась ко мне. - Можешь поступить так, как захочешь.
- Я иду прямо сейчас, - сказала я. - Скажу им, что солгала, и отдам письмо.
- Этим все не закончится, - предупредила мама. - Ты это понимаешь?
- Да.
Я понимала. Я знала, что это начало трудного, даже ужасного времени. Но все же начало. Первое настоящее начало в моей жизни. И если вы рождаетесь или возрождаетесь, это происходит в крови и в слезах. Любые рождения тяжелы.
- Тогда иди, - сказала мама. - Скажи правду. Но только всю. Никаких недомолвок.
- Нет. Одну правду.
- Я не могу этого допустить, - воскликнул Эллиот.
- Ты должен, - тихо произнесла мама. - Это результат нашей совместной жизни. Иди, дорогая.
Отчим посмотрел на маму и сел рядом с ней. Она заговорила с ним, словно меня не было рядом, и я впервые прислушалась к ним с открытым сердцем.
- Знаешь, - сказала мама, - трусы могут стать храбрыми, а глупцы мудрыми. Ненавижу нравоучения. И я сама трусиха. Это, похоже, и разрушило нашу семью. Думаю, мы можем начать все сначала, - она повернулась ко мне. - Ты всегда считала, что Эллиот ненавидит тебя. Прости, это я тоже должна опровергнуть. Он не ненавидит тебя. Он не спал ночами, когда тебя... - мама сделала паузу. - С тех пор как ты уехала. Возможно, тебе неприятно это слышать, но он по-своему очень любит тебя. Не по-твоему и не по-моему.., но любит. Ты не имеешь права обижать его. И, Джоан.., я больше не позволю, чтобы твой отчим был козлом отпущения из-за твоих безобразий.
- Да, мама, - сказала я.
- Иди, - произнесла мама. - Ты можешь доехать до участка на автобусе. Если тебя арестуют, мы придем позже. Я только хочу убедиться, что ты понимаешь, что это может для тебя значить.
- Я понимаю, - отозвалась я и посмотрела на Эллиота. Подчиняясь импульсу (не от любви, если честно, но тем не менее искренне) я подошла и поцеловала его в лоб. К маме я не прикоснулась. Казалось, она не нуждалась в этом.
- Иду, - сказала я, повернулась к двери и почувствовала, что мое сердце запело. Сзади я услышала голос мамы:
- Отнеси меня наверх, дорогой, - слабо произнесла она. - Кажется, я совсем лишилась сил. Я очень устала.
Я закрыла за собой дверь и пошла по улице к автобусной остановке.
Дневное солнце было теплым, но меня знобило.
- Что с мамой? Эллиот усмехнулся.
- Женщины. Тебе ничего не грозило. Я говорил ей, что тебе ничто и не будет грозить.
Однако, подумала я, глядя на отчима с ледяной злобой, с глубокой ненавистью, которая была такой же сильной и очевидной, как любовь, ты обманул нас: ты обещал ничего не говорить полиции, но все-таки сообщил им. В тот самый момент я повзрослела. И поэтому потом решила по дороге в участок окончательно выжать Эллиота, выяснить, что он предпринял, определить его ошибки и использовать информацию для защиты Джо.
Мы поехали в "кадиллаке". Эллиот закурил, что бывало редко, и уютно устроился на кожаном сиденье.
- Ты не должна бояться, - сказал он. - Это простая формальность.
- Что там будет?
- Ничего особенного. Ты подпишешь документ, что Вито похитил тебя. И все. Сомневаюсь даже, что тебя вызовут в суд. Надеюсь... - его голос зазвучал озабоченно. - Огласка нам не выгодна, - он стряхнул пепел во встроенную в дверцу автомобиля пепельницу. - Думаю, будет лучше, если ты на некоторое время уедешь, Джоан. Во Флориду вместе с мамой. Пока все успокоится.
- Возможно, - ответила я.
- Я чувствую, ты хочешь поговорить о случившемся?
- Немного. Как ты вычислил нас.., его, я имею в виду.
- Он настоящий болван, - сказал Эллиот. - Хотя его хождение на работу заставило нас поработать, - отчим взглянул на меня. - Должно быть, он держал тебя взаперти. Я никогда не верил даже в намек на его соучастие.
- Да, - сказала я. - Но он оставлял мне еду. Пап... - впервые за много лет я назвала его так. - С ним что-то не так. Я имею ввиду, он мог сделать все.., но не сделал.
- Не нам судить его, - ответил Эллиот и резко взглянул на меня. - У меня не слишком много времени, чтобы задумываться над этим, но все здесь как-то перекошено. Действительно, здесь что-то не так, - он сделал паузу. Я молчала. - Однако.., мы добьемся от него правды. Но послушай, Джоан. Если тебе есть о чем рассказать.., врачам.., можешь рассказать. Но я хочу знать... Понимаю, ты не говоришь всю правду. А правда все равно всплывет, милая моя леди. Ты должна понимать это.
Эллиот думал, что меня изнасиловали. Это было очевидно. Я не знала, что он мог еще подозревать. Потом мне вдруг стало ясно, благодаря чему отчим добился успехов. Под всей своей внешней свирепостью Эллиот Палма был еще и очень хитрым человеком.
Я поняла, что лгать бесполезно. Джо расскажет все - и я была рада этому. Правда облегчит его участь, а у меня дома есть доказательство - письмо, которое он не пожелал взять, письмо, подписанное мной, и где я взяла всю ответственность на себя. Я была так рада, что не уничтожила его, и едва не кричала от счастья.
Потом я едва не рассказала Эллиоту всю историю, но решила предоставить это Джо. Так для него будет лучше.
Подумав о себе, я вдруг почувствовала неизвестно откуда взявшийся липкий страх. Впервые я столкнулась с серьезной бедой. С такой же серьезной, как и Джо. Если не серьезнее. Мои ладони вспотели, и не успела я хоть что-нибудь обдумать, как мы подъехали к полицейскому участку, и Эллиот провел меня мимо небольшой толпы зевак в прохладное здание.
Все было приготовлено. Я поняла это только потом. Эллиот использовал все свои связи. Молчаливый сержант проводил нас в маленькую комнату. Там на неудобных стульях сидело несколько человек. Трое в штатском, человек, который, очевидно, был адвокатом (как я потом выяснила, нашим), стенографистка и Жозеф Вито.
Меня посадили в противоположном конце комнаты, и я взглянула на Джо. Там, где его били, лицо немного опухло. Одежда была порвана. Он выглядел бледным и слабым. Джо не смотрел на меня после одного предупреждающего взгляда, и я поняла, что даже сейчас он решил защитить меня. Ладно, подумала я, у него другой ход мыслей.
Подождем, когда Джо услышит мой вариант истории.
Один из мужчин в штатском слегка стукнул для порядка кулаком по столу, и стенографистка сразу начала читать признания Жозефа Вито. Оно было коротким, простым и являлось образцом лжи. Джо похитил меня, держал в запертом номере отеля, получил выкуп и привез меня домой, где и был схвачен. Казалось, никто не замечал самого невероятного, что нужно было окончательно рехнуться, чтобы вести меня в Ширфул Вистас, хотя по моему мнению это делало в данном рассказе дыру, через которую можно проехать на грузовике. Когда все выслушали признание обвиняемого, один из мужчин подошел ко мне и тихо сказал:
- Мисс Палма, скажите для протокола, этот человек похитил вас?
- Да, - ответила я, - но...
- Спасибо, - прервал он меня.
- Но... - начала я.
- Перерыв, - объявил один из мужчин, и стенографистка сразу перестала смотреть на клавиши своей машинки и закурила.
Именно в тот момент я по-настоящему испугалась. До этого у меня не было времени подумать. Если бы они дали мне возможность, я рассказала бы всю историю. Но удар был ужасным. Я огляделась и поняла, что нахожусь в настоящем полицейском участке, что эти серьезные мужчины не шутят. Потом адвокат стал говорить с моим отчимом приглушенным голосом, обращаясь только к Эллиоту и ко мне.
- У него нет ни одного шанса, мистер Палма, - сказал он.
Это был маленький, нервный человечек с чемоданчиком и очками без оправы, выглядящий как настоящий чиновник.
- Ни единого шанса, - продолжал адвокат. - Его признание запротоколировано. По закону штата, виселица.
- Понятно, - ответил Эллиот и посмотрел на меня. - А нет шансов сохранить все в тайне? Надеюсь, вы понимаете, почему.
Маленький человечек бросил на меня проницательный взгляд.
- Ее мы избавим от неприятностей, - сказал он. - Это точно. Дело открыто и закрыто. Парень получит на всю катушку.
- Что это? - спросила я. Эллиот нахмурился, но человечек (которого звали Капра) неожиданно хихикнул и ответил воркующим голоском:
- Электрический стул, леди.
- Ш-ш.
- Простите, - сказал Капра Эллиоту.
- Хорошо. Она может ознакомиться с фактами.
Короткое обсуждение продолжилось, и наконец к нам подошел один из мужчин. Он был чрезвычайно любезен с Эллиотом.
- Сэр, - произнес он, - не думаю, что вы нам еще понадобитесь сегодня. Если леди подпишет заявление, подтверждающее признание Вито, мы ее отпустим.
- Прекрасно, - сказал Эллиот, достал из кармана пиджака ручку и встал, чтобы взять у мужчины листок бумаги. Затем он положил документ передо мной и протянул мне ручку, которую я автоматически взяла.
- Просто подпиши, Джоан.
Следующую минут я буду помнить всю жизнь. Отчим стоял надо мной, а я посмотрела ему в глаза и испугалась, задрожала. Пот выступил на всем моем теле, пробежал между грудями, вышел на ладонях.
- Побыстрее, - нетерпеливо попросил Эллиот.
Я огляделась. Все ждали, все были на его стороне. У Джо не было даже адвоката (после суд назначил его). Законом здесь был отчим. Удачливый, могучий, прямая противоположность Джо Вито, всем Джо Вито.
- Поставь свою подпись, - сказал Эллиот стальным голосом, и я с ужасом увидела, как моя рука без каких-либо усилий вывела мое имя:
"Джоан Палма".
Не знаю, почему. Я была в шоке. Вся моя душа восстала против того, что я сделала. Но я уже ничего не могла поделать и не смотрела на Джо, а просто сидела, пока Эллиот вытаскивал ручку из моих парализованных пальцев и отдавал подписанный документ чиновнику. Потом он тихо произнес:
- Пойдем.
Я встала и поняла (я все время понимала это), что приговорила Джо к смерти; убила его "шеффером" с золотым пером.
Медленно, ни на кого не глядя, я пошла к выходу. На самом же деле я не шла, потому что убивала сейчас все на своем пути. Смущение не мучило меня. И раскаяние тоже. Я оцепенела, чувствовала, что честь и любовь покинули меня навсегда, ощущала, как они вытекали из меня, словно кровь, оставляя за мной на полу невидимый след. Я оставила Джоан Палма позади и знала: теперь в течение долгих лет мы с Эллиотом будем настоящими кровавыми убийцами - близость, скрепленная кровью Жозефа Вито.
Я знала отчима достаточно хорошо, чтобы понимать, он что-то подозревал, твердой уверенности не имел, но и дураком не был.
- Все кончено, - сказал Эллиот в машине. - Ты больше не должна волноваться. Теперь все кончено.
Действительно, все было кончено. Я даже не имела смелости спрятать свое лицо. Бездонная трусость завладела мной. Я была очарована и отвержена. Джоан Палма, выглядела для нее совсем не интересным червяком.
И тогда я решила покончить с собой. Мысль согрела меня, и я смогла высидеть всю обратную дорогу. Как только мы приедем домой, я сделаю это.
Жить дальше было для меня невыносимо - ни дня, ни часа, ни минуты. Я не годилась для этой жизни.
Глава 12
Я все обдумала по дороге домой. Это было не очень интересное занятие, но требовалось решить, как осуществить задуманное и побыстрее.
Я решила сразу после приезда домой извиниться, пройти в свою комнату, открыть окно и выбросится головой вниз. Пятьдесят футов должны со всем этим покончить.
Когда машина подъехала к дому, я почти повеселела. Мы вышли, и я смогла разглядеть, что день выдался жаркий, солнечный, подходящий, чтобы довести весь ужас своего положения к милосердному концу.
Эллиот прошел впереди меня в дом, и в полумраке гостиной (тени резко контрастировали с солнцем) я сказала по дороге к лестнице:
- Извини.
- Сядь, - его оклик прозвучал как удар хлыста. Я обернулась и пожала плечами. Лишняя минута не имела значения.
- Я иду наверх, - произнесла я. - В чем дело?
- Сядь, - Эллиот сделал два быстрых шага, схватил меня за плечи, и в следующее мгновение я обнаружила, что сижу в большом кресле. Он включил позади него свет и сказал все тем же твердым тоном:
- Итак, теперь мне нужна правда. Вся правда.
Я посмотрела на свои руки. Какая теперь разница? Что хорошего, если я скажу правду?
Потом где-то внутри меня, в том месте, о существовании которого я и не подозревала, появилась холодная, чистая сила, леденящее течение, затормозившее работу моего мозга, но успокоившее меня. Я поняла, какая же я была дура. Я поняла, что можно было отказаться от показаний. Я могла отказаться. Могла все поправить. Нужно было только сказать Эллиоту правду.., выполнить его пожелание.
Я взглянула на него и вдруг поняла, что больше его не боюсь. Что-то получило свободу.., что-то, всю жизнь стоявшее у меня на пути. Я могла смотреть на своего отчима без злобы и без жалости. И даже могла улыбаться.
- Присядь, - сказала я. - Тебе это не понравится.
Эллиот нахмурился, но ничего не сказал и продолжал стоять.
- На самом деле все очень просто. Идея похищения принадлежала мне.
Я подождала. Эллиот опять нахмурился.
- Не понимаю. Я знал, что здесь что-то...
- Все придумала я, - терпеливо продолжала я. - И предложила Джо, - лицо Эллиота побледнело. - Я очень люблю его. И он любит меня больше жизни. Вот почему он не выдал меня. Джо не хотел вмешиваться в такое дело. Но я уговорила его, написала письмо с требованием выкупа и послала по почте.
- Зачем?
- Потому что я ненавижу тебя, - ответила я и ощутила настоящее блаженство, невероятное облегчение, - за то что ты сделал с мамой и со мной за все эти годы. И потому что я хотела кого-нибудь полюбить. В этом доме нет ничего, кроме ненависти.
- Значит, ты все это выдумала, - медленно произнес Эллиот.
- Разве не похоже? Подумай обо всем этом деле. Стал бы настоящий преступник действовать так, как Джо? Разве уважающий себя похититель может разработать такой план? Единственная хитрость - продолжать ходить на работу и та принадлежит мне. Он - преступник не больше тебя... Меньше, я бы даже сказала.
- Не верю. Ты что-то скрываешь.
- У меня есть доказательство, - заявила я. - Хочешь посмотреть на него?
Эллиот не успел ответить, и я побежала к себе в комнату, а когда вернулась, он стоял на том же месте. Мысли о самоубийстве теперь исчезли. Я впервые за многие годы по-настоящему жила.
- Вот, - сказала я, протягивая ему письмо. - Читай. Посмотри, когда оно подписано.
Эллиот медленно прочитал текст, затем аккуратно сложил листок бумаги и посмотрел на него.
- Почему, Джоанни? - нерешительно спросил он. - Почему, Джоанни...
Затем его лицо покраснело. Я знала подобное состояние отчима. Он разозлился, посмотрел на меня и дал мне пощечину. Сильную. Я видела приближающуюся руку (Эллиот неуклюж и выдает свои удары), но не захотела отклоняться.
- Маленькая потворствующая сучка, - прохрипел он. - В семнадцать лет! Что с тобой будет года через два? Если это выплывет наружу, я погибну, - отчим посмотрел на листок в своих руках. - Ладно, мы позаботимся о тебе. К счастью, у тебя хватило ума не сказать об этом в полиции. И ты подцепила хорошего парня. С его прошлым он отлично годится в похитители, даже если таковым и не является. И тебе все равно никто не поверит.
- Они поверят письму, - напомнила я.
- Поверят, если оно окажется у них, - медленно произнес Эллиот. В его голосе прозвучало почти детское удовлетворение. - Но оно у меня, - он потряс листком. - Хотя и не надолго.
Я закричала, когда Эллиот хотел разорвать письмо, но не это его остановило. Его остановил страшный голос, голос, которого я не узнала, доносившийся с верхней площадки лестницы.
- Эллиот! - услышали мы и оба взглянули наверх.
Мама, опираясь на перила, указывала пальцем на мужа.
- Положи письмо, - сказала она тем же ужасным тоном. Эллиот встал.
- О, Грейс! - воскликнул он. - Сколько ты там стоишь?
- Достаточно давно, - ответила мама. - Достаточно давно, чтобы все слышать. Положи письмо!
И он подчинился. Думаю, если бы она попросила его или меня перерезать друг другу горло точно таким же тоном, мы сделали бы и это.
Мысли о неповиновении даже не возникло - не могло возникнуть.
Мама медленно спустилась в гостиную, села на кушетку и тихо сказала:
- Ну, а теперь мы поговорим как разумные люди.
- Грейс, я хотел оберечь тебя от этого.
- Ты хотел оберечь меня? Эллиот, не будь ребенком. Ты никогда не берег меня. И никогда не будешь беречь. Ты трус и глупец и не сомневайся ни секунды, что я этого не знаю. Я все время это знала. Это нелегко, - она повернулась ко мне. - А ты больной ребенок, Джоан. Вопрос виновности сейчас не обсуждается. Я только хочу знать, что ты хочешь сделать.
- Я хочу опять пойти в полицию, - ответила я. - И рассказать всю правду.
- Я не позволю своей падчерице калечить мою жизнь. - заявил Эллиот.
- Сядь и помолчи. Я знаю о твоей жизни больше, чем меня интересует, сказала мама странным, новым голосом. - И я не стану колебаться, чтобы использовать свою информацию.
Эллиот побелел. Мама наверняка что-то имела на него. Или это было сознанием его собственной вины. Я этого так и не узнала.
- Ты хочешь сказать правду? - спросила она меня. - Потому что это легко?
- Нет. Потому что я должна.
- Ты любишь Вито?
- Да, - ответила я. - Люблю. По крайней мере...
Я замолчала.
- Ты хочешь выйти за него замуж?
- Грейс, - пробормотал Эллиот. - Пожалуйста...
Но мама смотрела на меня. Ее глаза на больном лице были огромными, казались пылающими, и словно высасывали из моего тела остатки жизни. Невозможно было лгать ей или себе или кому-то еще под этим взглядом.
- Нет, - ответила я. - Не хочу. Он сам больной человек, мама.
И тут я замолчала, потому что поняла, что говорю о себе. И мама поняла это тоже. Она слабо улыбнулась.
- Ты не виновата. Виновны мы все. Возможно, нам нужно выяснить многое прямо сейчас, здесь.
Мама сделала паузу, прикусив губу. Очевидно, ей было трудно говорить обстоятельно.
- Я назвала твоего отчима трусом и глупцом, и он таков на самом деле. Но и ты не лучший образец молодой девушки, Джоан. Фактически, ты ужасна. Обстановка в твоей семье, твоя ненависть к отчиму не оправдывают твоих поступков. Ты разрушила жизнь этого человека. Неважно, что сейчас ты пытаешься спасти его. Несомненно, у твоего отчима из-за этого возникнут серьезные проблемы в бизнесе, а он не заслужил их. В своих делах Эллиот честен. Я знаю это, потому что долго прожила с ним. Нам всем придется много на что ответить. Единственный способ начать - это начать. Джоанни, ненависть к отчиму или ко мне - пустая трата времени, и я не позволю этого. Больше не позволю. С твоими жалостью к себе и самобичеванием покончено.
Я смотрела на маму. Никогда я не слышала, чтобы она так говорила. Потом я взглянула на Эллиота и едва не рассмеялась. Его глаза вылезали из орбит. Он был похож на человека, которого только что ударили пыльным мешком. Рот отчима буквально раскрылся от удивления. Мама спокойно продолжила:
- Итак. Прежде всего, Эллиот, отдай Джоан письмо.
Он посмотрел на свои руки и сердито протянул листок.
- Полагаю, ты понимаешь, что делаешь, Грейс, - злобно произнес он.
- Мне этого и не нужно. Я делаю то, что следует. И я рада, что Джоан стремится к правде и справедливости после того, как всю жизнь прожила с нами, - мама повернулась ко мне. - Можешь поступить так, как захочешь.
- Я иду прямо сейчас, - сказала я. - Скажу им, что солгала, и отдам письмо.
- Этим все не закончится, - предупредила мама. - Ты это понимаешь?
- Да.
Я понимала. Я знала, что это начало трудного, даже ужасного времени. Но все же начало. Первое настоящее начало в моей жизни. И если вы рождаетесь или возрождаетесь, это происходит в крови и в слезах. Любые рождения тяжелы.
- Тогда иди, - сказала мама. - Скажи правду. Но только всю. Никаких недомолвок.
- Нет. Одну правду.
- Я не могу этого допустить, - воскликнул Эллиот.
- Ты должен, - тихо произнесла мама. - Это результат нашей совместной жизни. Иди, дорогая.
Отчим посмотрел на маму и сел рядом с ней. Она заговорила с ним, словно меня не было рядом, и я впервые прислушалась к ним с открытым сердцем.
- Знаешь, - сказала мама, - трусы могут стать храбрыми, а глупцы мудрыми. Ненавижу нравоучения. И я сама трусиха. Это, похоже, и разрушило нашу семью. Думаю, мы можем начать все сначала, - она повернулась ко мне. - Ты всегда считала, что Эллиот ненавидит тебя. Прости, это я тоже должна опровергнуть. Он не ненавидит тебя. Он не спал ночами, когда тебя... - мама сделала паузу. - С тех пор как ты уехала. Возможно, тебе неприятно это слышать, но он по-своему очень любит тебя. Не по-твоему и не по-моему.., но любит. Ты не имеешь права обижать его. И, Джоан.., я больше не позволю, чтобы твой отчим был козлом отпущения из-за твоих безобразий.
- Да, мама, - сказала я.
- Иди, - произнесла мама. - Ты можешь доехать до участка на автобусе. Если тебя арестуют, мы придем позже. Я только хочу убедиться, что ты понимаешь, что это может для тебя значить.
- Я понимаю, - отозвалась я и посмотрела на Эллиота. Подчиняясь импульсу (не от любви, если честно, но тем не менее искренне) я подошла и поцеловала его в лоб. К маме я не прикоснулась. Казалось, она не нуждалась в этом.
- Иду, - сказала я, повернулась к двери и почувствовала, что мое сердце запело. Сзади я услышала голос мамы:
- Отнеси меня наверх, дорогой, - слабо произнесла она. - Кажется, я совсем лишилась сил. Я очень устала.
Я закрыла за собой дверь и пошла по улице к автобусной остановке.
Дневное солнце было теплым, но меня знобило.