А я считаю: надо чтить Христа,
   Не оскорбляя этим Магомета,
   Который тоже нам помог в бою.
   Поскольку нечестивец предал веру,
   Он ныне мертв для неба и земли,
   И мы следить должны, чтоб труп его
   Стервятникам был отдан на поживу.
   Распорядись немедля, Урибасса.
   Урибасса
   Иду, мой господин.
   (Уходит.)
   Оркан
   Газелл, нам надобно спешить навстречу
   Владыкам Сирии, Иерусалима,
   Амасии, а также Трапезунда.
   Анатолийские наполнив кубки,
   Мы греческим отпразднуем вином
   Веселую победу над врагом.
   Уходят.
   СЦЕНА 4
   Откидывается полог: на парадном ложе лежит Зенократа; подле нее сидит Тамерлан; три врача около ее ложа смешивают лекарства; сыновья - Халиф, Амир
   и Целебин, а также Теридам, Техелл и Узумхазан.
   Тамерлан
   Одела темнота сверканье дня!
   У золотого шара в небесах,
   Танцующего по сребристым волнам,
   Нет более огня, чтоб лить лучи,
   И, ощущая собственный позор,
   Он хмурой тучей повязал виски
   И хочет погрузить всю землю в мрак:
   Ведь та, что жизнь и свет ему давала,
   Чьи очи из-под золотых ресниц
   Все сущее живым теплом дарили
   Ведь Зенократа, злобной волей неба,
   Разящего соперников ревниво,
   Лежит, вкушая свой последний вздох,
   Ослеплена смертельной темнотою,
   И ангелы, что держат караул
   У врат небес, велят бессмертным душам
   Божественную встретить Зенократу;
   И Цинтия, и Аполлон, и звезды,
   Сиявшие безрадостной земле,
   Теперь спешат неугасимым блеском
   Божественную встретить Зенократу;
   Хрустальные ручьи, что красотой
   Изысканным очам давали радость,
   Сверкая серебром, бегут по раю
   Божественную встретить Зенократу;
   Все серафимы и все херувимы,
   Поющие перед господним ликом,
   Торопятся напевом арф и лир
   Божественную встретить Зенократу;
   И бог, что строй их музыке дарует,
   Готов, с приветом простирая длань,
   Божественную встретить Зенократу;
   Так пусть и я, влеком чудесной силой,
   Перенесусь в заоблачный чертог,
   Чтоб жизнь моя не продолжалась дольше,
   Чем дни моей любимой Зенократы!
   Помогут ли ей снадобья, врачи?
   Врачи
   Великий царь, все будет хорошо,
   Коль этот приступ не убьет царицу.
   Тамерлан
   Ну, как цветешь, цвет жизни, Зенократа?
   Зенократа
   Цвету, мой друг, как все царицы мира,
   Когда их бренная, земная плоть,
   Вкусив всю меру жизненного сока,
   Что телу нашему дает здоровье,
   Бессильно увядает день за днем.
   Тамерлан
   Пусть эти измененья не коснутся
   Моей любви - той, что дает мне жизнь,
   Той, что своей красою и здоровьем
   Нужна и Фебу и недвижным звездам
   И чей уход мрачит луну и солнце,
   Как в дни прямого противостоянья,
   Когда они над головой Дракона
   Висят или к хвосту его уходят.
   Живи, моя любовь, храня мне жизнь,
   Иль, умирая, принеси мне смерть!
   Зенократа
   Нет, нет, живи, владыка мой, живи!
   О, лучше огнедышащей стихией
   Наполни небо и создай там царство,
   Но не давай прикрыть себя землей!
   Коль смерть моя приблизит твой конец,
   Знай, чаянье грядущего блаженства,
   Надежда в небе встретиться с тобою
   Мне мукой стали б, грудь мою разбили б,
   Нарушили б отчаяньем покой.
   Любовь моя, позволь мне умереть!
   Будь терпелив и дай мне умереть!
   Ты будущую жизнь мою смущаешь:
   Позволь, мой друг, тебя поцеловать,
   И с этим поцелуем я умру.
   Но если жизнь еще хоть миг продлится,
   Позволь мне попрощаться с сыновьями
   И с приближенными, что заслужили
   Признательность последнюю мою.
   Сыны, прощайте! Как бы я хотела,
   Чтоб вам всегда примерами служили
   Кончина матери и жизнь отца.
   Немного музыки, и боль пройдет.
   Слуги идут за музыкантами.
   Тамерлан
   О ярость! О мучительный недуг!
   Как смеешь ты терзать мою любовь,
   Как смеешь бичевать господень бич?
   О, в тех местах, где правил Купидон,
   Который лишь любовь рождает в людях,
   Теперь царит чудовищная смерть,
   Сразившая меня ударом в сердце.
   О, Зенократа мир красой дивила!
   Живи она перед осадой Трои,
   Гомер не стал бы воспевать Елену,
   Чья красота в войну ахеян ввергла
   И целый флот собрала в Тенедос,
   Нет, он лишь Зенократу воспевал бы.
   О, если бы поэты, кем гордился
   Когда-то Рим, хоть раз ее видали,
   Не Лесбия и даже не Коринна,
   А Зенократа стала бы предметом
   Всех эпиграмм и всех элегий сладких!
   Играет музыка. Зенократа умирает.
   Как! Умерла? Возьми свой меч, Техелл,
   И землю на две части разруби,
   Тогда и мы сойдем в земные недра,
   И, роковых сестер схватив за космы,
   Я в ров, что трижды опоясал ад,
   Их погружу за гибель Зенократы!
   К оружию, Хазан и Теридам!
   Пусть всадники под тучи мчат полет,
   И пушки разбивают твердь небес,
   Пусть Солнце в пламенном дворце трепещет
   И содрогается небесный свод!
   Мою любимую Юпитер выкрал,
   Чтобы на трон богини возвести!
   Но кто б из небожителей влюбленных
   Тебя нектаром ни поил сейчас,
   Взгляни, божественная Зенократа,
   Взгляни, как я безумствую, тоскуя,
   Как в храме Януса стальным клинком
   Заржавленную дверь я разбиваю
   И выпускаю Смерть, Войну, Резню,
   Чтоб шли со мною под кровавым стягом.
   О, если ты жалеешь Тамерлана,
   Сойди с небес и вновь со мной живи!
   Теридам
   Мой добрый господин, она мертва,
   И яростью ее не воскресить.
   Будь власть у слов, мы разорвали б воздух,
   Будь власть у слез, мы залили бы землю,
   Будь власть у сердца, кровь бы потекла!
   Напрасно все, о вождь, она мертва.
   Тамерлан
   Мертва? Твои слова пронзают душу.
   Мой добрый Теридам, не говори!
   Позволь мне верить, что она жива:
   Ведь эта мысль мне сохраняет жизнь.
   Где б ни была душа, но ты
   (обращаясь к телу)
   со мною!
   Благоухая амброю и мирром,
   Окутанная тканью золотой,
   Ты ляжешь в землю лишь со мною рядом!
   Тогда вдвоем, в богатом мавзолее,
   Мы будем спать под надписью одной,
   Начертанной на языках бессчетных
   Всех царств, что я завоевал мечом!
   А этот город я предам огню
   За то, что в нем любимой я лишился:
   Пусть трауром дома его чернеют!
   Я статую ее поставлю здесь
   И с погребальным шествием пойду,
   Вздыхая и томясь по Зенократе.
   Полог опускается.
   АКТ III
   СЦЕНА 1
   Входят цари Трапезундский и Сирийский; первый несет меч, второй - скипетр. За ними идут цари Анатолийский к Иерусалимский, несущие царский венец. За ними следует Калапин в сопровождении царедворцев и Альмеды. Оркан и царь
   Иерусалимский надевают на Калапина венец, другие вручают ему скипетр.
   Оркан
   Калапин Кирикелиб, иначе Кибелий, сын и наследник покойного могучего султана Баязида, волей бога и пророка его Магомета царь Анатолийский и Иерусалимский, Трапезундский и Сирийский, Амадийский, Фракийский, Иллирийский, Карманийский и ста тридцати других царств, подвластных его могущественному родителю! Да здравствует Калапин, повелитель Турции!
   Калапин
   О трижды досточтимые владыки
   Земель анатолийских и других!
   Ценю я ваше царское усердье
   И награжу всем лучшим в наших землях!
   Когда бы власть турецкого султана
   Была всесильной, как при Баязиде,
   Когда мой повелитель и отец
   Еще настигнут не был злобным роком,
   Вы увидали бы тогда, что мы,
   Желая за родителя отмстить,
   Почли б за честь вступить в единоборство
   Со всей ордою скифского вождя,
   Захватчика персидского престола,
   И навсегда лишить высоких званий
   Безжалостного, гнусного раба.
   Я знаю, вы, властители земли,
   Столь щедро снарядили наш поход,
   Что в час, когда наследник Баязида,
   Прославленного мужеством монарха,
   Турецкую вновь вдохновляет доблесть
   Желаньем страстным за отца отмстить
   Всех окрыляет светлая надежда,
   Что счастие, которое так долго
   Служило Тамерланову мечу,
   Вновь обретет свое непостоянство
   И нашу честь достойно возвеличит
   В день новой, трудной, но счастливой битвы.
   Хоть много перенес я бед ужасных,
   Но небеса меня вернули к вам
   Рукою стража моего Альмеды:
   Должно быть, нашу горькую обиду
   Узрел Юпитер, и теперь на скифа
   Обрушит он свой смертоносный гнев.
   Оркан
   Есть у меня стотысячное войско,
   И в нем отряд, что христиан побил,
   Хоть был он горстью по сравненью с ними!
   Он Нил осушит, выпьет он Евфрат
   И целый мир способен покорить.
   Царь Иерусалимский
   Не меньше у меня из Иудеи,
   Склавонии, Иерусалима, Газы.
   Они стоят там, где гора Синай,
   Многообразны, словно облака,
   Что предвещают добрую погоду.
   Царь Трапезундский
   Не меньше у меня из Трапезунда,
   Амадии, Фамастро и Хиоса,
   Пришедших с берегов Маре Маджоре,
   Из Ризо и прибрежных городов,
   Что жмутся к устью славного Евфрата.
   Их мужество горит, не угасая,
   И жаждет бросить в пламя сердце скифа
   Ведь этот изверг сжег их города.
   Царь Сирийский
   В моих владениях - Алеппо
   Я тысяч семьдесят могу собрать.
   Сейчас спешу в Дамаск, в мою столицу,
   Чтоб, встретившись с соседними царями,
   Совместно двинуться на Тамерлана
   И, взяв его, швырнуть к твоим ногам.
   Оркан
   Обычай соблюдая старины,
   Сраженья план изобразим мы так:
   Построив полумесяцем войска,
   Его рогами мы врага охватим
   И скифу наглому мозги проткнем.
   Калапин
   Прекрасно, государи! Вот мой друг:
   Из плена вражьего он спас меня.
   Я думаю, что честь повелевает
   Его короной царской наградить.
   К тому ж он знатного происхожденья.
   Альмеда
   Этого не требуется, государь, чтобы стать царем: ведь Тамерлан был сыном пастуха.
   Царь Иерусалимский
   Его величество назначит время,
   Чтоб обещание свое исполнить.
   Ведь царство дать не стоит ничего.
   Калапин
   Ты скоро на престол взойдешь, Альмеда.
   Альмеда
   Ну, что ж, благодарю ваше величество.
   Уходят.
   СЦЕНА 2
   Входят Тамерлан, его три сына, Узумхазан,
   четверо слуг, несущих гроб с телом Зенократы; барабаны
   отбивают траурный марш; виден горящий город.
   Тамерлан
   Пылайте, башни в городе проклятом,
   Рвись к небесам, безжалостный огонь,
   Взметая кверху груды щеп горящих,
   Что, словно метеоры, предвещают
   Всему живому смерть и разрушенье.
   Сверкает надо мной моя звезда:
   Она на землю шлет войну и голод;
   Ей не угаснуть до скончанья света,
   Затем что трупы служат пищей ей!
   Гром, молния и пламенные змеи
   Так опалили этих мест красу,
   Что превратили их в жилище фурий,
   Где Лета, Стикс и Флегетон струятся:
   Ведь здесь рассталась с жизнью Зенократа!
   Халиф
   Тут на столпе начертаны слова
   По-гречески, арабски и еврейски:
   "Сей город сжег Великий Тамерлан
   И запретил отстраивать вовеки".
   Амир
   Тут водрузят вот этот черный флаг
   С персидским и египетским гербами:
   Знак, что ее отец был фараон,
   А муж - могучий властелин Востока.
   Целебин
   Вот свиток - в нем дано перечисленье
   Всех дивных добродетелей ее.
   Тамерлан
   А вот изображенье Зенократы,
   Чтоб видеть все могли ее красу.
   О Зенократы сладостной портрет!
   Оставшись здесь, богов привлек бы ты,
   И звезды полушария другого,
   Чье дивное сиянье зрел лишь тот,
   Кто хоть однажды пересек экватор,
   Сюда, как пилигримы, поспешили б,
   Чтоб только посмотреть на Зенократу!
   Но ты долин Лариссы не украсишь
   Со мною рядом будешь ты всегда!
   Где б я ни взял селенье, город, крепость,
   Блистать ты будешь над моим шатром,
   А там, где встречусь я в бою с врагами,
   Очами будешь вдохновлять наш стан,
   Как если бы могучая Беллона
   Стальные копья и шары огня
   Метала в неприятелей моих!
   Друзья мои, беритесь за мечи!
   Хазан мои добрый, полно горевать!
   Не плачьте, мальчики! Пусть плачет город,
   За Зенократу мертвую сожженный.
   Халиф
   Хоть море слез я пролил бы по ней,
   Печаль моя утихнуть не могла бы.
   Амир
   Как этот город, сердце у меня
   Горит, о мертвой матери тоскуя.
   Целебин
   Смерть матери одела мраком душу,
   И горе не дает мне говорить!
   Тамерлан
   Довольно, мальчики! Внимайте мне.
   Я научу вас воинскому делу,
   Уменью спать в походах на земле,
   С оружием переходить болота,
   Переносить палящий зной, и стужу,
   И жажду, голод - спутников войны,
   Карабкаться на городские стены,
   Твердыни брать, вести тайком подкопы,
   Чтоб крепости взлетали к небесам.
   Должны вы знать, как дух вселять в бойцов,
   Как строить укрепленья нужных форм,
   Из коих лучше нет пятиугольной,
   Причем тупей быть должен угол тот,
   Где может враг отважиться на приступ,
   Острее там, где штурм едва ли мыслим.
   Пусть будут рвы глубоки, контрэскарпы
   Узки и круты, стены же высоки
   И нерушимы, бастионы мощны
   И контрфорсами защищены.
   Внутри должно свободно размещаться
   Шесть тысяч человек по меньшей мере.
   Подумать надо о подземных ходах,
   О запасных, врагу невидных, рвах,
   Постах для наблюденья, о прикрытьях,
   Чтоб защитить от ядер пушкарей,
   О брустверах, где прятаться стрелкам,
   О казематах для тяжелых пушек.
   Располагайте амбразуры так,
   Чтобы легко прикрыть подход к куртинам,
   Чужие пушки выбивать из строя
   И не позволить брешь пробить в стене.
   Когда на ясных и простых примерах
   Вы это все усвоите глубоко,
   Я научу вас строить переправы,
   Чтобы помехой не были для вас
   Потоки, заводи, озера, бухты,
   И укрепленья возводить у рек,
   Воспользовавшись впадиной в утесе,
   И делать это место неприступным.
   И лишь тогда, о мальчики мои,
   Вы воинами станете, а значит,
   Достойными сынами Тамерлана!
   Халиф
   Но, государь мой, это все опасно:
   Пока научимся, нас могут ранить.
   Тамерлан
   Бесчестный! Ты не Тамерланов сын!
   Боишься умереть или, секирой
   Себя поранив, кровь пролить на землю?
   Видал ли ты, как по отрядам конным
   Бьют пушки, наших всадников кроша,
   И части тел, подкинутые вверх,
   Кружатся в воздухе, как пыль на солнце?
   И ты боишься смерти, жалкий трус?
   Видал ли ратников моих в бою,
   Когда они руками в страшных ранах
   Сжимают смертоносные мечи,
   Окрашенные их горячей кровью?
   Видал, как вместе мы потом пируем,
   Вином пустые вены наполняя,
   Затем что кровью станет в них вино?
   И ты страшишься кровь пролить в бою!
   Я, твой отец, что побеждал царей,
   Что с войском обошел вокруг земли
   И не был ранен ни в одном сраженье,
   Нигде не потерял ни капли крови,
   Я, чтоб урок вам дать, себя пораню!
   (Наносит себе рану.)
   О, рана пустяки, - пусть глубока!
   Кровь - алая богиня ярой сечи!
   Я - воин, мальчики, и эта рана
   Награда мне, такая же награда,
   Как этот золотой, бесценный трон
   В рубинах, бриллиантах и сапфирах,
   Стоящий здесь под пышным балдахином,
   Где величаво восседаю я
   В тяжелом златотканом одеянье,
   Владыке Африки принадлежавшем,
   Которого я в клетку посадил.
   Дотроньтесь, мальчики, до этой раны,
   И в кровь мою вы обмакните руки,
   А я, на вас взирая, улыбнусь.
   Ну, сыновья, так что такое рана?
   Халиф
   Не знаю, что и думать. Мне кажется, что горестное зрелище.
   Целебин
   Пустяк! Ударь меня мечом, отец!
   Амир
   И меня, государь!
   Тамерлан
   Так подойди, малыш, и дай мне руку.
   Целебин
   Ударь, отец, как ты себя ударил!
   Тамерлан
   Достаточно того, что ты готов.
   Нет, ты ни капли крови не прольешь,
   Пока не встретишься с войсками турок.
   А там, сыны, бросайтесь прямо в бой,
   Ни тяжких ран, ни смерти не страшась!
   Пусть стены обгорелые Лариссы,
   Рассказ мой о войне и эта рана
   Научат вас сражаться так бесстрашно,
   Как подобает детям Тамерлана,
   Узумхазан, теперь веди войска
   Вослед за Теридамом и Техеллом,
   Которых я послал вперед, чтоб жечь
   Все города и укрепленья турок
   И гнать, как зайца, беглого царька,
   Ушедшего с предателем Альмедой,
   Покуда к морю не прижмется трус.
   Узумхазан
   Хочу мечом проткнуть ему кишки
   Проклятому изменнику Альмеде:
   Он подло обманул тебя, владыка.
   Тамерлан
   Посмотрим же, как жалкий Калапин
   На нашу мощь пойти войной посмеет:
   Мы в плен его возьмем и, в рог согнув,
   Унизим втрое больше, чем отца.
   Уходят.
   СЦЕНА 3
   Входят Техелл, Теридам и свита.
   Теридам
   Мы шли на север от стоянки нашей
   И подошли к сирийским рубежам;
   И вот Бассора, эта их твердыня,
   Где все сокровища страны хранятся.
   Техелл
   Так двинем пушки легкие вперед;
   Мортиры, фальконеты приготовьте:
   Мы сбросим стены в крепостные рвы,
   И в брешь войдем, и завладеем всем!
   Что, воины, вы скажете на это?
   Воины
   Не медли, дай приказ, все будет наше!
   Теридам
   Стой! Барабан, сигналь к переговорам!
   Быть может, крепость мирно сдастся нам,
   Узнав, что два посланца Тамерлана
   С огромным войском окружили город.
   Барабанщик играет сигнал. На крепостной стене появляются
   комендант Бассоры, его жена Олимпия и их сын.
   Комендант
   Что вы сказать хотите мне, вельможи?
   Теридам
   Чтоб ты нам сдал сокровища свои.
   Комендант
   Вам? Вы решили, что они мне в тягость?
   Техелл
   Нет, видно, в тягость стала жизнь тебе,
   Коль ты друзьям перечишь Тамерлана!
   Теридам
   Искусные алжирские саперы
   Под пушечным огнем воздвигнут холм,
   Превосходящий вышиной твой форт,
   И по твоим хваленым укрепленьям
   Мы будем бить из пушек до тех пор,
   Покуда брешь не сделаем в стене;
   Когда ж обломки этот ров засыпят,
   Ворвемся в город, и тогда никто
   Тебя, жену и сына не спасет.
   Техелл
   Вот эти мавры перережут трубы,
   Ведущие к вам воду, а потом
   Залягут перед крепостью в укрытьях
   И ни один обоз к вам не пропустят.
   Умрете все. Смерть - все, что вам осталось.
   Итак, скорей сдавайся, комендант.
   Комендант
   Будь вы и не друзьями Тамерлана,
   А братьями пророка Магомета,
   Я вам не сдамся. Делайте свое:
   Подкапывайтесь, ройте, возводите,
   Нас без воды оставьте... Будь что будет
   Я непреклонен. А теперь прощайте.
   Комендант, Олимпия и их сын уходят со стены.
   Теридам
   Вперед, саперы! Колышек воткну я,
   А вы согласно указанью ройте
   И в сторону врага бросайте землю;
   Работайте согнувшись, и она
   Защитой вам от выстрелов послужит,
   Саперы
   Приказ твой мы исполним, господин.
   Уходят.
   Техелл
   Пусть сотня всадников несет дозор,
   Следя, не шлют ли городу подмогу.
   Мы, Теридам, людей в траншеи скроем
   И точно астролябией измерим
   И высоту стены и расстоянье
   Меж ней и нами, чтобы наши пушки
   Огнем прицельным бить могли по ней.
   Теридам
   Следить за тем, чтоб ядра и заряды
   Носили к пушкам только по траншеям.
   Для пушкарей укрытия построить,
   Чтоб их от пуль мушкетных защитить.
   Орудия должны палить все время:
   Гром рушащихся стен, огонь и дым,
   Пыль, эхо выстрелов, людей стенанья
   Пусть оглушат весь мир и свет затмят!
   Техелл
   Играйте наступленье, трубачи!
   Вперед, друзья, за мною! Крепость - наша!
   СЦЕНА 4
   За сценой сигнал боевой тревоги. Входят комендант,
   Олимпия и их сын.
   Олимпия
   Мой добрый друг, идем, идем скорее
   В подземный ход, ведущий прочь отсюда;
   Ты побежденный город не спасешь.
   Комендант
   Меня пронзила роковая пуля.
   Нет сил дышать, окончен жизни путь,
   Пробита печень, жизненные вены,
   Что от нее идут, неся с собой
   Питанье телу, порваны и смяты,
   И внутренности все мои в крови.
   Жена и сын, прощайте! Умираю.
   (Умирает.)
   Олимпия
   Что ж ты уходишь, Смерть, а мы живем?
   Вернись, желанная, убей и нас!
   В одно мгновенье вместе нас возьми
   В одну могилу, Смерть! Что ж ты ушла?
   Но у меня остался твой посол!
   (Выхватывает кинжал.)
   О злая Смерть, раскинь свои крыла
   И наши души отнеси к нему!
   Мой мальчик, хочешь ли ты умереть?
   Ведь скифы, варвары с жестоким сердцем,
   И эти мавры, в ком пощады нет,
   Нас на куски изрежут, колесуют,
   Страшнейшим в мире пыткам предадут!
   Умри, мой сын, от любящей руки!
   Мать ласково твое проколет горло,
   Избавив и от жизни и от мук.
   Сын
   Убей меня, иль сам с собой покончу.
   Как жить мне, зная, что отец мой мертв?
   Мать, дай мне нож, или убей сама,
   Чтоб скифы надо мной не издевались,
   Убей, и встречусь я тогда с отцом!
   Олимпия закалывает его, он умирает.
   Олимпия
   О Магомет! Коль я свершила грех,
   Моли Аллаха, чтоб меня простил,
   И перед смертью душу мне очисти.
   Она сжигает тела мужа и сына и потом пытается заколоть себя.
   Входят Теридам, Техелл и их приближенные.
   Теридам
   Стой! Боги! Что замыслила ты сделать?
   Олимпия
   Убить себя, как я убила сына
   И с телом мужа моего сожгла,
   Чтоб скиф жестокий их не растерзал.
   Техелл
   Ты поступила как жена героя.
   Тебя мы к Тамерлану отведем,
   И он характер твердый твой оценит
   И выдаст за могучего царя.
   Олимпия
   Покойный муж был для меня дороже
   Любой победы и любых царей.
   Он умер - для чего ж мне жить на свете?
   Теридам
   Но если взглянешь ты на Тамерлана
   Увидишь: он сильнее Магомета,
   И величавее его лицо,
   Чем лик Юпитера, когда с небес
   Из своего дворца взирает он
   На Цинтию в окне чудесной башни,
   Иль на Фетиду в мантии хрустальной;
   Фортуну попирает Тамерлан,
   Могучий Марс стал у него рабом,
   А Смерть и Парки, обнажив мечи,
   За ним идут в багряных одеяньях,
   А Немезида едет перед ним
   Верхом на льве и с шлемом, полным крови;
   С ним рядом фурии толпой бегут
   И, по его веленью, мир терзают,
   А в высоте, в плащ вихревой одета,
   Летает Слава на крылах орлиных
   И громко в золоченый рог трубит,
   Чтоб от конца и до конца небес,
   От полюса до полюса звучало
   Прославленное имя Тамерлана!
   И ты его увидишь, госпожа!
   Пойдем!
   Олимпия
   О, сжальтесь над слезами безутешной!
   Я на коленях умоляю вас,
   Позвольте броситься в огонь костра,
   Где дотлевают мой супруг и сын.
   Техелл
   Нет, госпожа. Скорей сгорим мы оба,
   Чем опалить твое лицо позволим,
   Природой созданное так искусно,
   Как в дни, когда из Хаоса она
   Сияющие извлекала звезды.
   Теридам
   Я так тобой пленился, госпожа,
   Что ты пойдешь, должна пойти за нами!
   Олимпия
   Ведите же меня, куда хотите,
   И пусть концом печального пути
   Конец моей ненужной жизни будет.
   Техелл
   Нет, госпожа! Он - радости начало.
   Иди же и не бойся ничего.
   Теридам
   Друзья! Теперь вернемся к Тамерлану,
   Который у анатолийских стен
   Готовится напасть на войско турок.
   Все золото, и серебро, и жемчуг,
   Что в крепости вы взяли, разделите
   Между собой, а госпоже дадим
   Из войсковой казны двойную долю.
   Уходят.
   СЦЕНА 5
   Входят Калапин, Оркан, цари Иерусалимский,
   Трапезундский и Сирийский со свитой, Альмеда
   и гонец.
   Гонец
   Великий император Калапин,
   Опора величайшая Аллаха,
   Я доношу, что около Алеппо
   Царь персов Тамерлан раскинул лагерь.
   Людей привел он больше, чем листов
   В дубравах Иды, где твои собаки
   Оленя раненого гонят с лаем;
   Он Анатолию поклялся взять,
   И город сжечь, и завладеть страной.
   Калапин
   У нас не меньше войск, чем у него:
   От самой Фригии до бурных вод,
   Что моют Кипр солеными волнами,
   Они холмы покрыли и равнины.
   Точите же кинжалы, полководцы:
   Вы скоро их вонзите в Тамерлана,
   В его сподвижников и сыновей.
   Клянусь аллахом, мы их уничтожим!
   А поле, где жестокий грянет бой,
   Получит прозвище "Могила персов"
   На память людям о победе нашей.
   Оркан
   Назвавший сам себя бичом господним,
   Владыкой мира, божеством земным,
   Увидит здесь конец своих побед
   И опрометью будет сброшен в ад,
   Где миллионы бесов (им известно,
   Что грозный Калапин покончит с ним),
   Средь отблесков огней неугасимых,
   Оскаля зубы, выпустивши когти,
   Толпясь у входа, ждут его души.
   Калапин
   Мои вассалы! Сколько привели
   Вы воинов под знамя Калапина?
   Царь Иерусалимский
   Из Палестины и Иерусалима
   Евреев ровно трижды двадцать тысяч
   Пришли с тех пор, как произвел ты смотр.
   Оркан
   От рубежей пустыни Аравийской
   И той страны прекрасной, где свой град
   Семирамида превратила в чудо,
   К нам сорок тысяч всадников и пеших
   Пришли с тех пор, как произвел ты смотр.
   Царь Трапезундский
   Из Малой Азии и Трапезунда
   Нам верных турок и вифинцев смелых,
   Не знающих, что значит отступать,
   Одерживающих всегда победу,
   Под наше знамя тысяч пятьдесят
   Пришло с тех пор, как произвел ты смотр.
   Царь Сирийский
   Из Сирии, где в Галле был набор,
   И прочих городов, тебе подвластных,
   На конях десять, пеших тридцать тысяч,
   Пришло с тех пор, как произвел ты смотр.
   Всего считаем в армии турецкой
   Шесть сотен тысяч славных храбрецов.