— Один день я могу обойтись и без них, — отвечал молодой мельник. — А на что они вам, Малачи?
— Вероятно, чтобы привезти нам целый воз меда? — сказала Эмми.
— Нет, мисс, чтобы отвезти в лес медные котлы, где будем варить сахар, и все эти корытца, которые мы завтра будем расставлять. А когда мы управимся с сахаром, тогда займемся и медом!
На другой день Малачи со своими двумя помощниками, Джоном и Цветом Земляники, отправился в лес, установил на открытых полянах, на крепких вилах, котлы так, чтобы под ними можно было развести костры, когда придет время; расставил всюду корытца под надрезами для сбора сока и только перед закатом успел окончить эту работу. Наутро Малачи и Джон взяли свои топоры и отправились в лес добывать мед из того дерева, на которое им указал Мартын. Дерево это они срубили, но мед не стали доставать, пока не стемнело, а когда стемнело, то развели поблизости большой костер, который закидывали постоянно живыми ветвями, чтобы было больше дыма.
Когда все пчелы разлетелись от него, Малачи с помощью Джона вскрыли ствол и добыли оттуда целых два ведра меда, который принесли домой как раз в тот момент, когда вся семья садилась за ужин.
На следующий день, когда Малачи и Джон опять пришли к тому месту, где оставили ствол с ульем, они увидели большого медведя, возившегося над остатками меда, но прежде чем они успели вскинуть свои ружья, животное поспешно скрылось в чаще леса.
Цвет Земляники ежедневно обходила все деревья, под которыми были расставлены корытца, и опорожняла содержащийся в них сок в большие медные котлы, а Малачи и Джон отыскивали в лесу деревья, где были улья; вскоре они нашли еще три улья, пометили деревья и оставили их до более удобного времени.
Спустя недели две оба медных котла в лесу были полны до краев соком сахарных кленов; кроме того, было еще несколько ведер этого сока в запасе. Под котлами разведены были костры; все маленькое общество, заготовив холодный обед и нагрузив им и посудой несколько корзин, отправились в лес. Около полудня достаточно уварившийся сок стали выливать в лоханки для охлаждения. Г-жа Кемпбель и остальные осмотрели и надрезы на деревьях, и варившийся сок, и тот, что был уже разлит по лоханкам и остывая начинал кристаллизоваться; после этого основательного осмотра все сели на лужайке вблизи костров обедать.
В это время Оскар и остальные собаки, прибежавшие вслед за хозяевами в лес, столпились над какой-то норой в земле и стали яростно рыть землю лапами и громко лаять.
— Что они там нашли? — спросил Альфред.
— Как раз то, что нужно Землянике! — отвечал Малачи. — Мы его завтра выроем.
— А что это такое? — осведомилась Мэри.
— Это дикобраз; если желаете, мы сходим за лопатами и сейчас выроем его для вашего удовольствия!
— Ах, пожалуйста! — воскликнула Эмми. — Мне так хочется увидеть пойманного дикобраза!
Мартын пошел за лопатами; тем временем убрали посуду и остатки обеда; затем все собрались около того места, где были собаки, которые все еще продолжали громко лаять и рыть лапами землю.
Более часа пришлось дорываться до дикобраза; когда же он, наконец, выскочил из норы, и собаки бросились на него, то нельзя было видеть без смеха, как они отскакивали, уколовшись об его громадные щетины. Только один Оскар пытался перевернуть дикобраза на спину и схватить его за брюхо. Но Мартын разом убил его ударом по переносице, и тогда уже собаки набросились на убитого.
Позабавившись этим зрелищем, все пошли обратно к котлам, где варился сахар, и вдруг, подходя ближе, Эмми воскликнула:
— Смотрите! Там медведь у лоханки, где студится сахар!
У Малачи и Джона ружья были наготове; миссис Кемпбель и Мэри очень перепугались.
— Вы не пугайтесь, сударыня, — сказал Малачи, — он только на сахар польстился, а вам ничего не сделает!
— Это, верно, тот самый медведь, которого вы тогда спугнули у меда! — сказал Мартын. — Посмотрим, что из него будет; вы увидите, что он нас позабавит! Смотрите, как он принюхивается к сахару; вот лизнул его сверху языком!
Все не спускали глаз с медведя.
— Видите, — продолжал Мартын, — ему понравилось; теперь он захочет еще; смотрите, он окунул свою лапу в лоханку! Но сахар остыл только сверху, а внизу еще страшно горяч!
В этот момент медведь взвыл, выхватил свою обожженную лапу из лоханки и, став на задние лапы, поднял вверх обожженную.
— Я вам говорил, что мы позабавимся! — сказал Мартын. — Но вы не думайте, он попытается еще раз угоститься сахаром!
— Джон, готовь ружье! Он нас заметил теперь!
— Неужели он побежит сюда? — спросила г-жа Кемпбель.
— Непременно! Он теперь разозлен: только вы не бойтесь, а всего лучше отойдите шагов на пятьдесят взад; тогда вы все увидите, и опасаться вам будет нечего!
Мартын тем временем навязал всех собак на ремень и сдерживал их, затем отошел с ними взад вместе с г-жей Кемпбель и Мэри.
Медведь же опять принялся лакать сахар и, конечно вторично обжегся и озлился еще более; животное грозно заревело, полагая, что эту злую шутку над ним сыграли люди, смотрящие на него, и, быстро повернувшись, пошло прямо на них.
— Ну, Джон, теперь целься хорошенько, как раз между глаз! — проговорил Малачи в тот момент, когда мальчик, став впереди него на одно колено, приложился и готовился выстрелить. К невероятному ужасу миссис Кемпбель, Джон подпустил к себе медведя на двадцать шагов и тогда только выстрелил. Медведь упал, не вздрогнув.
— Молодец! Метко выстрелил и, главное, спокойно и уверенно! — похвалил мальчика Малачи, подходя к убитому зверю; вслед за ним подошли и остальные.
— Видите, сударыня, какой из него вышел хороший охотник! — сказал старик. — Самый опытный не сумел бы убить медведя лучше, чем он!
— Но ты испугал меня, Джон! — сказала мать. — Отчего ты дал медведю подойти так близко к тебе?
— Потому что я хотел убить его наверняка, а не только ранить! — отвечал мальчик.
— Ну, конечно! Ранить медведя гораздо опаснее, чем вовсе не трогать его. Ну, а шкура с него принадлежит по праву Джону, а мясо может идти к столу на общее пользование! — добавил Малачи.
— А разве мясо его вкусно? — спросила миссис Кемпбель.
— Да, особенно окорока! Если их закоптить или провялить, предварительно засолив, самые тонкие гастрономы считают это блюдо превосходным! — сказал Малачи и принялся с помощью Мартына снимать шкуру с убитого медведя.
ГЛАВА XXXIV
Это было в начале июня, когда Малачи, находясь один в лесу на охоте, заметил молодого индейца, направлявшегося как будто прямо к нему. Это был стройный, красиво сложенный юноша лет 20, не более; он имел при себе лук, стрелы и томагавк; но ружья у него не было. Малачи сидел на стволе поваленного дерева и отдыхал, когда его заметил, и не пошевельнулся, а ждал, когда индеец подойдет к нему, заранее уверенный, что это гонец от Злой Змеи.
Действительно, подойдя к Малачи, индеец сел подле него на ствол, но не произнес ни слова, так как по индейскому обычаю младший не смеет заговорить с человеком старше себя, а должен ждать, пока тот обратится к нему.
— Сын мой пришел с запада? — спросил его Малачи на индейском наречии после некоторого молчания, как это водится у индейцев.
— Молодая Выдра пришла с запада! — ответил юноша — Старики говорили ему о Седом Барсуке, прожившем жизнь Змеи и охотившемся с отцами тех, кто теперь в преклонном возрасте… А теперь отец мой живет с белыми людьми?
— Так, он живет теперь с белым человеком; ведь у него тоже не индейская кровь в жилах!
— И много у белого человека людей в его большой хижине? — продолжал расспрашивать индеец.
— Много молодых людей и много ружей! — ответил Малачи.
После этого индеец молчал некоторое время. Малачи молчал также, выжидая, когда собеседник заговорит о том, зачем он сюда прислан.
— А мороз не убивает белого человека? — спросил наконец индеец.
— Нет, белый человек выносит холод и зной, как и краснокожий, охотится так же и приносит домой добычу и мясо!
— И все, кто с ним приехали сюда, теперь живут в его хижине?
— Нет не все, один мальчик уснул в снегу и переселился в страну Великого Духа! — сказал Малачи.
После этого опять последовало довольно продолжительное молчание.
— Маленькая птичка сказала мне на ухо, что ребенок белого человека не умер, — сказал индеец, что он заблудился в лесу в метель, и краснокожий нашел его и отвел его в свою хижину, далеко-далеко на запад.
— А не налгала ли маленькая птичка Молодой Выдре? — заметил Малачи.
— Нет, маленькая птичка пропела ему правду! — возразил индеец. — Белый мальчик жив и живет в вигваме краснокожего.
— Здесь в стране много белых людей, и у всех у них есть дети, и дети часто теряются в лесу! Быть может, маленькая птичка пела про мальчика какого-нибудь другого белого человека! — заметил Малачи.
— У того белого мальчика было ружье и на ногах были лыжи! — проговорил индеец.
— Это и у всякого белого есть, когда он зимой идет в лес!
— Но того белого мальчика нашли неподалеку от хижины этого белого человека!
— Так почему же его не привели к белому человеку те, кто нашли его и знали, что мальчик — дитя этого белого человека?
— Они были на пути к своим вигвамам и не могли сворачивать в сторону со своего пути. Кроме того, они опасались подойти к хижине белого человека после заката солнца, потому что, как сейчас сказал мой отец, у него много людей и много ружей.
— Но белый человек не подымает своего ружья на краснокожего, когда бы он ни пришел к нему, днем или после заката; он убивает только волков, которые бродят по ночам вокруг его дома!
После этих слов молодой индеец опять довольно долго хранил молчание. Из слов Малачи он понял, что волчья шкура, утерянная индейцем, которого подстрелил Джон, была найдена, и обман обнаружен. Немного спустя Малачи продолжал сам беседу.
— Молодая Выдра принадлежит к одному из ближних племен? — спросил он.
— Хижины нашего племени отстоят отсюда в 12 днях пути на запад, отец мой! — ответил индеец.
— И вождь вашего отряда великий воин?
— Вождь Молодой Выдры — славный воин; и имя его знают все здешние племена!
— Да, — сказал Малачи, — Злая Змея — славный воин; он послал Молодую Выдру сюда, чтобы сказать мне, что белый мальчик жив и живет в его вигваме?
Индеец молчал; он понял, что старый охотник знал откуда он пришел и зачем. Наконец он сказал:
— Много лун прошло с того времени, как Злая Змея взял белого мальчика в свой вигвам, заботился о нем, берег его, кормил его мясом и охотился для него, чтобы он ни в чем не имел недостатка, и белый мальчик полюбил Злую Змею, как своего отца; и Злая Змея любит мальчика, как своего сына, и хочет усыновить его; белый мальчик будет вождем нашего племени и забудет белых людей и станет краснокожим!
— Белый человек забыл мальчика, которого он считает давно в числе умерших! — сказал Малачи.
— У белого человека нет памяти, — продолжал индеец. — Так скоро забыть свое дитя! Но я думаю, что это не так, и что он сделает много подарков тому, кто вернет ему мальчика!
— А какие же подарки мог бы сделать белый человек? — спросил Малачи. — У него нет водки; он — бедный человек и охотится вместе со своими молодыми людьми так же, как и индеец! Что же может он дать такого, что было бы заманчиво для индейца?
— У белого человека много пороха, свинца и ружей, — сказал индеец, — много всякого добра, больше, чем ему нужно, и все это хранится у него в складе!
— Что же, Злая Змея приведет мальчика обратно, если белый человек даст ему пороха, свинца и ружей? — спросил Малачи.
— Да, он пройдет весь долгий путь и приведет с собой белого мальчика, но прежде пусть белый человек скажет, какие он подарки сделает ему за это!
— С белым человеком поговорят и ответ его передадут, но Молодой Выдре не следует ходить в хижину белого человека: там краснокожему грозит опасность от карабинов молодых людей. Когда будет полная луна, Седой Барсук свидится с Молодой Выдрой после заката солнца на восточной границе длинной прерии, что тянется вдоль озера. Хорошо ли так?
— Хорошо! — отозвался индеец, встал и быстро удалился в густую чащу леса.
Вернувшись домой, Малачи, улучив удобную минуту, сообщил о всем Альфреду; о дальнейшем они решили посоветоваться с капитаном Сенклером, который в это утро приехал из форта.
— Уж не лучше ли уступить требованиям этого негодяя? Что значат, в сущности, несколько фунтов пороха и свинца и одно или два ружья в сравнении со счастьем вернуть себе ребенка? — сказал Сенклер.
— Не в этом дело, сэр! — возразил Малачи. — Я знаю, что мистер Кемпбель не пожалел бы отдать все свои запасы Злой Змее, лишь бы возвратить себе сына. Но беда в тех последствиях, какие будет иметь эта уступка. Злая Змея не удовольствуется пустячными подарками, а потребует много ружей, быть может, больше, чем у нас есть, и пороху и дроби столько, сколько его воины смогут унести. Тогда он этим же оружием, порохом и пулями угостит нас: ведь тогда он уже не побоится напасть на нас; и затем мы этим дадим ему охоту при первом удобном случае повторить еще раз такое же похищение и снова вымогать этим способом все, чего он пожелает!
— В этом есть, несомненно, доля правды, Малачи. Но что же нам тогда делать, чтобы вернуть мальчика?
— Мне думается, нам остается только одно средство. Когда Молодая Выдра придет опять за ответом, схватить его и задержать в качестве заложника. Но дело в том, что прежде чем так поступить, мы должны иметь согласие полковника, так как держать нашего заложника можно только в форте; здесь, на ферме, мы не можем этого сделать, во-первых, потому что об этом прежде всего узнали бы мистер и миссис Кемпбель, во-вторых, нам пришлось бы каждую ночь ожидать нападения индейцев.
— Право, ваша мысль мне нравится, Малачи! Я сегодня же сообщу обо всем полковнику. А когда вы должны передать ответ молодому индейцу?
— Через три дня, т. е. в субботу после захода солнца, я буду ждать его в конце нашей прерии, ближайшей к форту, так что в случае согласия полковника, мы сумеем обделать все это дело без ведома господ!
— Так послезавтра я вернусь сюда с ответом от полковника и, в случае его согласия, отдам все необходимые распоряжения заблаговременно!
Вечером капитан Сенклер вернулся в форт и в условленный день вернулся на ферму с известием, что полковник дал свое согласие на задержание молодого индейца в форте в качестве заложника.
— Надеюсь, помощи из форта нам для задержания индейского мальчугана не потребуется: с ним мы и сами справимся!
— Справиться-то с ним нетрудно, я бы один с ним справился; но тут дело не в силе, а ловкости: он тонкий, юркий и проворный, как угорь, и не изловить, а удержать его будет трудно. А если он от нас уйдет, то нам его никогда больше не поймать!
— Так как же быть?
— Очень просто! Когда я пойду к нему с ответом, вы, капитан, мистер Альфред и Мартын, притаитесь в засаде где-нибудь вблизи и постепенно подкрадывайтесь! У Мартына будут наготове его оленьи ремни, и в тот момент, когда вы двое схватите его, он свяжет его по рукам и по ногам; уж он знает, как за это дело взяться. А теперь пройдем в ту сторону, где я завтра буду ждать его, и я покажу вам место, где вы должны притаиться: ведь завтра нас не должны видеть всех вместе в тех местах, так как это может возбудить подозрения.
В условленный вечер, когда солнце закатилось, Малачи направился к восточной границе прерии, и не прошло десяти минут, как молодой индеец точно из-под земли вырос перед ним. Он, как и тогда, был вооружен луком и стрелами и имел при себе свой томагавк, но ружья не было.
Малачи, завидев его, сел, и Молодая Выдра последовал его примеру: у индейцев таков обычай, что когда они ведут какие-нибудь переговоры или говорят о деле, то не иначе, как сев друг подле друга.
— Говорил ли отец мой с белым человеком? — спросил индеец, помолчав некоторое время.
— Белый человек тоскует по своему сыну, и сквау его плачет по нем, — отвечал Малачи. — Злая Змея должен привести мальчика в хижину белого человека и получить дары!
— А будет ли белый человек щедр? — спросил опять индеец.
— У белого человека есть карабины, порох, свинец и табак; думаю, что такие дары удовлетворят вождя!
— Злая Змея видел сон, — продолжал молодой индеец, — и рассказал мне его; ему снилось, что белый мальчик был в объятиях своей матери, плачущей от радости, а белый человек раскрыл свой склад и дал Злой Змее десять ружей, два бочонка пороха и столько свинца, сколько четверо индейцев могли унести!
— То был прекрасный сон, — заметил Малачи, — и он, вероятно, осуществится, когда белый мальчик вернется к своей матери!
— Злая Змея видел еще другой сон, — продолжал юноша. — Он видел, что белый человек принял от Злой Змеи своего сына и прогнал вождя от своих дверей!
— Это был дурной сон, — заметил опять Малачи, — взгляни на меня, сын мой! Слыхал ли ты когда, чтобы Седой Барсук говорил ложь? И с этими словами старик взял индейца за руку немного выше локтя. Это было условным знаком для находящихся в засаде. Но Молодая Выдра привскочил и, конечно, вывернулся бы, если бы Мартын не успел накинуть петлю из ремня ему на ногу и, дернув за ремень, не повалил его на землю. В один момент связали ему руки за спину, а ремень от петли, затянутый на ноге, взял в руку Альфред.
— Вы были правы, Малачи! Ведь он чуть было не ушел от нас, да еще раздробил бы нам головы своим томагавком, которым он успел уже взмахнуть над головой!
— Я их натуру знаю, — сказал Малачи, — но теперь он в ваших руках, и чем скорее вы препроводите его в форт, капитан, тем лучше! Ваши ружья остались в кустах?
— Да! — сказал Мартын. — Вы их найдете за большим дубом!
— Я вам сейчас принесу их! Хотя едва ли можно опасаться, что его станут отбивать, но на всякий случай не помешает иметь при себе ружье!
— Нам недалеко придется вести: у меня здесь припасен отряд солдат, которым мы сейчас предадим его, а вы, Мартын и Альфред, вернитесь домой, чтобы там не заметили вашего отсутствия. Как вы думаете, Малачи, не лучше ли сообщить индейцу, что его задержали только в качестве заложника и что ему вернут свободу, как только индейцы вернут нам Персиваля?
Старик передал юному пленнику слова капитана Сенклера.
— Скажите ему еще, что у нас есть несколько женщин-индианок, бывающих в форте, через которых он, если пожелает, может передать что угодно Злой Змее. Малачи передал ему и это, но Молодая Выдра не проронил ни слова в ответ, а только с нетерпением поглядывал по сторонам.
— Уходите, как можно скорее! — сказал Малачи, — я вижу, что Злая Змея должен был встретиться с ним тотчас после его свидания со мной. Я это вижу по его блуждающему по сторонам взгляду: он ждет себе поддержки. Я пойду с вами и вернусь вместе с Мартыном и мистером Альфредом: ведь у меня нет при себе ружья!
— Возьмите мое! Когда мы поравняемся с солдатами, оно мне будет не нужно! — сказал Сенклер.
Спустя несколько минут они подошли к тому месту, где были спрятаны солдаты, которым передали пленника, после чего капитан Сенклер со своим отрядом и индейцем направились в форт, а Малачи, Мартын и Альфред пошли домой. На опушке леса, у самой прерии, Малачи увидел рослую фигуру индейца, прятавшегося за деревом.
— Так и есть, — проговорил старый охотник, — хорошо, что я не пошел один домой! Здесь в лесу человек без ружья все равно, что без рук!
ГЛАВА XXXV
Действительно, Злая Змея был свидетелем всего происшедшего, и, последовав за отрядом, уводившим Молодую Выдру, видел, как его препроводили в форт.
— Ну, Малачи, — спросил Альфред, — как вы думаете, что теперь предпримет вождь?
— Трудно сказать, сэр! Ведь недаром же его прозвали Змеей: он и зол, и лукав, и изворотлив; если бы он не боялся нас, то немедленно произвел бы нападение, но я думаю, что он не решится. Кстати, я слышал, сэр, что к нам придут баркасы за лесом и мукой?
— Да, завтра их надо ждать, если только погода будет благоприятная, сегодня слишком ветрено. А где у нас Джон?
— Он был с Цветом Земляники; они убирали сахар.
— А много ли у нас сахара запасено?
— 300 или 400 фунтов, по моему расчету!
— Этого запаса нам должно хватить до будущего года, а ягоды и фрукты у нас здоровые; дикой малины сколько хочешь, и вишен также; кузины хотели, чтобы Джон помог им собирать малину; быть может, он с ними!
— Едва ли: он до таких занятий не охотник. Он говорил мне сегодня утром, что будет ловить рыбу!
— Но озеро слишком бурно; ему не управиться одному с лодкой в такой ветер!
— А правда, сэр, что у нас будут соседи, что сюда приедут новые переселенцы? — спросил Малачи.
— Да, мой отец очень желает этого; он думает, что тогда мы будем не столь одиноки; но вам это, наверно, будет неприятно.
— А представьте себе, что нет, сэр! Я на старости лет стал общителен, и теперь все чаще вспоминаю ферму покойного отца и деревеньку, расположенную вблизи, и мечтаю, что, быть может, и здесь подле нас вырастет деревенька, а на пригорке церковь, и в ней будет совершаться богослужение. Мне хотелось бы дожить до этого времени!
— Что же, я надеюсь, что вы до этого доживете, Малачи! — проговорил Альфред. — И будете свидетелем многих свадеб и крестин!
— Как Господу будет угодно, — сказал старик. — А пока вот я вижу, к нам сюда в маисовое поле повадился медведь!
— Неужели он перелез через изгородь?
— Он перелезет через что угодно, сэр! Но я выследил его след и нынче ночью рассчитаюсь с ним! — сказал старик, продолжая работать, так как он и Альфред во время этого разговора не переставали засевать свежевозделанное поле, — и сеяли до тех пор, пока Эмми не позвала их обедать.
— Я нигде не могу найти Джона, — проговорила Эмми. — Цвет Земляники говорит, что он ушел от нее, чтобы отправиться на рыбную ловлю. Видели вы его?
— Нет! И лодки у берега не видно: он, вероятно, за мысом! Я добегу туда и посмотрю! — сказал Альфред. — Будем надеяться, что его не унесло ветром.
Вернувшись, Альфред казался встревоженным: ни лодки, ни мальчика нигде не было видно.
— Эмми, сбегай в мою комнату и принеси мою подзорную трубу, — попросил он, — но сделай это так, чтобы дома никто не заметил!
Эмми принесла трубу, и, вооружившись ею, Альфред вскоре увидел лодку и в ней Джона, которого гнало ветром и уносило течением.
— Что теперь делать? Надо оседлать лошадь и скакать в форт: ведь если его там не заметят и не перехватят в то время, когда его будет нести мимо форта, то мальчика снесет на пороги, а там неизбежно перевернет лодку. Нельзя терять ни минуты времени!..
— Я пойду поймаю лошадь и оседлаю ее, — сказал Малачи, — а вы пока идите и съешьте что-нибудь, хотя только для вида, чтобы не обеспокоить домашних.
Альфред пошел с Эммою в дом и сел за стол с остальными.
— А где же Джон? — спросил мистер Кемпбель. — Он обещал мне рыбы к столу, а и сам не явился. А Малачи?
— Они, вероятно, вместе где-нибудь охотятся или работают! — проговорил Генри.
— Ну так они останутся без обеда! — сказала г-жа Кемпбель.
— Но мне дай скорее пообедать, матушка, я очень голоден, а у меня всего только пять минут времени: до заката солнца надо непременно засеять это поле!
Альфред ел поспешно, и, едва проглотив последний кусок, встал из-за стола и вышел из дома. Оседланная лошадь стояла у крыльца; он вскочил в седло и поскакал в форт, сказав Малачи, что его родители думали, что Джон с ним.
Однако их план скрыть опасность, грозившую Джону, не удался. Вслед за Альфредом встала из-за стола и г-жа Кемпбель и вышла на крыльцо, чтобы посмотреть, не идут ли Малачи и Джон, и увидела мчавшегося во весь опор Альфреда в направлении к форту и одиноко стоявшего Малачи, провожавшего глазами всадника. Значит, Джон не был с Малачи; этот секретный отъезд Альфреда в форт также возбуждал в ней тревогу.
— Что-нибудь случилось с моим Джоном! — воскликнула она, возвращаясь в дом.
— Почему ты так думаешь, дорогая? — спросил ее муж.
— Я чувствую, что с ним случилось несчастье! Альфред, не сказав нам ни слова, ускакал в форт. Малачи стоит один на берегу. Это все недаром!
Мэри принялась успокаивать тетку, а мистер Кемпбель приналег на Эмми и заставил ее сообщить ему все, что ей было известно. Тогда он пошел и сказал жене, что Джона несет ветром и течением, но что ему не грозит никакой опасности, потому что Альфред поехал предупредить, чтобы мальчика перехватили на одном из баркасов форта.
Однако миссис Кемпбель не успокаивалась. Спустя несколько часов увидели Альфреда, возвращавшегося домой во весь опор.
— Все благополучно, будь уверена! — сказал мистер Кемпбель жене. — Иначе Альфред не махал бы нам издали шляпой, как сейчас!
— Жив? — крикнул Мартын еще издали.
— Жив и невредим! — отозвался Альфред. Соскочив с коня, он поспешил сообщить, что Джон, понадеявшись на свои силы, выехал в лодке на озеро. Но оказалось, что ветер был слишком силен. Тогда он пытался вернуться к берегу, но течением его подхватило и понесло к стремнине. По счастью, капитан Сенклер заметил лодку и с помощью подзорной трубы увидел, что в лодке Джон. Сенклер тотчас же доложил командиру и получил разрешение спустить на воду баркас и спешить наперерез Джону, что он и сделал, благополучно взяв на буксир лодку. Альфред видел, как капитан Сенклер с Джоном высадились у форта, и поспешил домой, чтобы успокоить своих домашних.
— Вероятно, чтобы привезти нам целый воз меда? — сказала Эмми.
— Нет, мисс, чтобы отвезти в лес медные котлы, где будем варить сахар, и все эти корытца, которые мы завтра будем расставлять. А когда мы управимся с сахаром, тогда займемся и медом!
На другой день Малачи со своими двумя помощниками, Джоном и Цветом Земляники, отправился в лес, установил на открытых полянах, на крепких вилах, котлы так, чтобы под ними можно было развести костры, когда придет время; расставил всюду корытца под надрезами для сбора сока и только перед закатом успел окончить эту работу. Наутро Малачи и Джон взяли свои топоры и отправились в лес добывать мед из того дерева, на которое им указал Мартын. Дерево это они срубили, но мед не стали доставать, пока не стемнело, а когда стемнело, то развели поблизости большой костер, который закидывали постоянно живыми ветвями, чтобы было больше дыма.
Когда все пчелы разлетелись от него, Малачи с помощью Джона вскрыли ствол и добыли оттуда целых два ведра меда, который принесли домой как раз в тот момент, когда вся семья садилась за ужин.
На следующий день, когда Малачи и Джон опять пришли к тому месту, где оставили ствол с ульем, они увидели большого медведя, возившегося над остатками меда, но прежде чем они успели вскинуть свои ружья, животное поспешно скрылось в чаще леса.
Цвет Земляники ежедневно обходила все деревья, под которыми были расставлены корытца, и опорожняла содержащийся в них сок в большие медные котлы, а Малачи и Джон отыскивали в лесу деревья, где были улья; вскоре они нашли еще три улья, пометили деревья и оставили их до более удобного времени.
Спустя недели две оба медных котла в лесу были полны до краев соком сахарных кленов; кроме того, было еще несколько ведер этого сока в запасе. Под котлами разведены были костры; все маленькое общество, заготовив холодный обед и нагрузив им и посудой несколько корзин, отправились в лес. Около полудня достаточно уварившийся сок стали выливать в лоханки для охлаждения. Г-жа Кемпбель и остальные осмотрели и надрезы на деревьях, и варившийся сок, и тот, что был уже разлит по лоханкам и остывая начинал кристаллизоваться; после этого основательного осмотра все сели на лужайке вблизи костров обедать.
В это время Оскар и остальные собаки, прибежавшие вслед за хозяевами в лес, столпились над какой-то норой в земле и стали яростно рыть землю лапами и громко лаять.
— Что они там нашли? — спросил Альфред.
— Как раз то, что нужно Землянике! — отвечал Малачи. — Мы его завтра выроем.
— А что это такое? — осведомилась Мэри.
— Это дикобраз; если желаете, мы сходим за лопатами и сейчас выроем его для вашего удовольствия!
— Ах, пожалуйста! — воскликнула Эмми. — Мне так хочется увидеть пойманного дикобраза!
Мартын пошел за лопатами; тем временем убрали посуду и остатки обеда; затем все собрались около того места, где были собаки, которые все еще продолжали громко лаять и рыть лапами землю.
Более часа пришлось дорываться до дикобраза; когда же он, наконец, выскочил из норы, и собаки бросились на него, то нельзя было видеть без смеха, как они отскакивали, уколовшись об его громадные щетины. Только один Оскар пытался перевернуть дикобраза на спину и схватить его за брюхо. Но Мартын разом убил его ударом по переносице, и тогда уже собаки набросились на убитого.
Позабавившись этим зрелищем, все пошли обратно к котлам, где варился сахар, и вдруг, подходя ближе, Эмми воскликнула:
— Смотрите! Там медведь у лоханки, где студится сахар!
У Малачи и Джона ружья были наготове; миссис Кемпбель и Мэри очень перепугались.
— Вы не пугайтесь, сударыня, — сказал Малачи, — он только на сахар польстился, а вам ничего не сделает!
— Это, верно, тот самый медведь, которого вы тогда спугнули у меда! — сказал Мартын. — Посмотрим, что из него будет; вы увидите, что он нас позабавит! Смотрите, как он принюхивается к сахару; вот лизнул его сверху языком!
Все не спускали глаз с медведя.
— Видите, — продолжал Мартын, — ему понравилось; теперь он захочет еще; смотрите, он окунул свою лапу в лоханку! Но сахар остыл только сверху, а внизу еще страшно горяч!
В этот момент медведь взвыл, выхватил свою обожженную лапу из лоханки и, став на задние лапы, поднял вверх обожженную.
— Я вам говорил, что мы позабавимся! — сказал Мартын. — Но вы не думайте, он попытается еще раз угоститься сахаром!
— Джон, готовь ружье! Он нас заметил теперь!
— Неужели он побежит сюда? — спросила г-жа Кемпбель.
— Непременно! Он теперь разозлен: только вы не бойтесь, а всего лучше отойдите шагов на пятьдесят взад; тогда вы все увидите, и опасаться вам будет нечего!
Мартын тем временем навязал всех собак на ремень и сдерживал их, затем отошел с ними взад вместе с г-жей Кемпбель и Мэри.
Медведь же опять принялся лакать сахар и, конечно вторично обжегся и озлился еще более; животное грозно заревело, полагая, что эту злую шутку над ним сыграли люди, смотрящие на него, и, быстро повернувшись, пошло прямо на них.
— Ну, Джон, теперь целься хорошенько, как раз между глаз! — проговорил Малачи в тот момент, когда мальчик, став впереди него на одно колено, приложился и готовился выстрелить. К невероятному ужасу миссис Кемпбель, Джон подпустил к себе медведя на двадцать шагов и тогда только выстрелил. Медведь упал, не вздрогнув.
— Молодец! Метко выстрелил и, главное, спокойно и уверенно! — похвалил мальчика Малачи, подходя к убитому зверю; вслед за ним подошли и остальные.
— Видите, сударыня, какой из него вышел хороший охотник! — сказал старик. — Самый опытный не сумел бы убить медведя лучше, чем он!
— Но ты испугал меня, Джон! — сказала мать. — Отчего ты дал медведю подойти так близко к тебе?
— Потому что я хотел убить его наверняка, а не только ранить! — отвечал мальчик.
— Ну, конечно! Ранить медведя гораздо опаснее, чем вовсе не трогать его. Ну, а шкура с него принадлежит по праву Джону, а мясо может идти к столу на общее пользование! — добавил Малачи.
— А разве мясо его вкусно? — спросила миссис Кемпбель.
— Да, особенно окорока! Если их закоптить или провялить, предварительно засолив, самые тонкие гастрономы считают это блюдо превосходным! — сказал Малачи и принялся с помощью Мартына снимать шкуру с убитого медведя.
ГЛАВА XXXIV
Это было в начале июня, когда Малачи, находясь один в лесу на охоте, заметил молодого индейца, направлявшегося как будто прямо к нему. Это был стройный, красиво сложенный юноша лет 20, не более; он имел при себе лук, стрелы и томагавк; но ружья у него не было. Малачи сидел на стволе поваленного дерева и отдыхал, когда его заметил, и не пошевельнулся, а ждал, когда индеец подойдет к нему, заранее уверенный, что это гонец от Злой Змеи.
Действительно, подойдя к Малачи, индеец сел подле него на ствол, но не произнес ни слова, так как по индейскому обычаю младший не смеет заговорить с человеком старше себя, а должен ждать, пока тот обратится к нему.
— Сын мой пришел с запада? — спросил его Малачи на индейском наречии после некоторого молчания, как это водится у индейцев.
— Молодая Выдра пришла с запада! — ответил юноша — Старики говорили ему о Седом Барсуке, прожившем жизнь Змеи и охотившемся с отцами тех, кто теперь в преклонном возрасте… А теперь отец мой живет с белыми людьми?
— Так, он живет теперь с белым человеком; ведь у него тоже не индейская кровь в жилах!
— И много у белого человека людей в его большой хижине? — продолжал расспрашивать индеец.
— Много молодых людей и много ружей! — ответил Малачи.
После этого индеец молчал некоторое время. Малачи молчал также, выжидая, когда собеседник заговорит о том, зачем он сюда прислан.
— А мороз не убивает белого человека? — спросил наконец индеец.
— Нет, белый человек выносит холод и зной, как и краснокожий, охотится так же и приносит домой добычу и мясо!
— И все, кто с ним приехали сюда, теперь живут в его хижине?
— Нет не все, один мальчик уснул в снегу и переселился в страну Великого Духа! — сказал Малачи.
После этого опять последовало довольно продолжительное молчание.
— Маленькая птичка сказала мне на ухо, что ребенок белого человека не умер, — сказал индеец, что он заблудился в лесу в метель, и краснокожий нашел его и отвел его в свою хижину, далеко-далеко на запад.
— А не налгала ли маленькая птичка Молодой Выдре? — заметил Малачи.
— Нет, маленькая птичка пропела ему правду! — возразил индеец. — Белый мальчик жив и живет в вигваме краснокожего.
— Здесь в стране много белых людей, и у всех у них есть дети, и дети часто теряются в лесу! Быть может, маленькая птичка пела про мальчика какого-нибудь другого белого человека! — заметил Малачи.
— У того белого мальчика было ружье и на ногах были лыжи! — проговорил индеец.
— Это и у всякого белого есть, когда он зимой идет в лес!
— Но того белого мальчика нашли неподалеку от хижины этого белого человека!
— Так почему же его не привели к белому человеку те, кто нашли его и знали, что мальчик — дитя этого белого человека?
— Они были на пути к своим вигвамам и не могли сворачивать в сторону со своего пути. Кроме того, они опасались подойти к хижине белого человека после заката солнца, потому что, как сейчас сказал мой отец, у него много людей и много ружей.
— Но белый человек не подымает своего ружья на краснокожего, когда бы он ни пришел к нему, днем или после заката; он убивает только волков, которые бродят по ночам вокруг его дома!
После этих слов молодой индеец опять довольно долго хранил молчание. Из слов Малачи он понял, что волчья шкура, утерянная индейцем, которого подстрелил Джон, была найдена, и обман обнаружен. Немного спустя Малачи продолжал сам беседу.
— Молодая Выдра принадлежит к одному из ближних племен? — спросил он.
— Хижины нашего племени отстоят отсюда в 12 днях пути на запад, отец мой! — ответил индеец.
— И вождь вашего отряда великий воин?
— Вождь Молодой Выдры — славный воин; и имя его знают все здешние племена!
Индеец молчал; он понял, что старый охотник знал откуда он пришел и зачем. Наконец он сказал:
— Много лун прошло с того времени, как Злая Змея взял белого мальчика в свой вигвам, заботился о нем, берег его, кормил его мясом и охотился для него, чтобы он ни в чем не имел недостатка, и белый мальчик полюбил Злую Змею, как своего отца; и Злая Змея любит мальчика, как своего сына, и хочет усыновить его; белый мальчик будет вождем нашего племени и забудет белых людей и станет краснокожим!
— Белый человек забыл мальчика, которого он считает давно в числе умерших! — сказал Малачи.
— У белого человека нет памяти, — продолжал индеец. — Так скоро забыть свое дитя! Но я думаю, что это не так, и что он сделает много подарков тому, кто вернет ему мальчика!
— А какие же подарки мог бы сделать белый человек? — спросил Малачи. — У него нет водки; он — бедный человек и охотится вместе со своими молодыми людьми так же, как и индеец! Что же может он дать такого, что было бы заманчиво для индейца?
— У белого человека много пороха, свинца и ружей, — сказал индеец, — много всякого добра, больше, чем ему нужно, и все это хранится у него в складе!
— Что же, Злая Змея приведет мальчика обратно, если белый человек даст ему пороха, свинца и ружей? — спросил Малачи.
— Да, он пройдет весь долгий путь и приведет с собой белого мальчика, но прежде пусть белый человек скажет, какие он подарки сделает ему за это!
— С белым человеком поговорят и ответ его передадут, но Молодой Выдре не следует ходить в хижину белого человека: там краснокожему грозит опасность от карабинов молодых людей. Когда будет полная луна, Седой Барсук свидится с Молодой Выдрой после заката солнца на восточной границе длинной прерии, что тянется вдоль озера. Хорошо ли так?
— Хорошо! — отозвался индеец, встал и быстро удалился в густую чащу леса.
Вернувшись домой, Малачи, улучив удобную минуту, сообщил о всем Альфреду; о дальнейшем они решили посоветоваться с капитаном Сенклером, который в это утро приехал из форта.
— Уж не лучше ли уступить требованиям этого негодяя? Что значат, в сущности, несколько фунтов пороха и свинца и одно или два ружья в сравнении со счастьем вернуть себе ребенка? — сказал Сенклер.
— Не в этом дело, сэр! — возразил Малачи. — Я знаю, что мистер Кемпбель не пожалел бы отдать все свои запасы Злой Змее, лишь бы возвратить себе сына. Но беда в тех последствиях, какие будет иметь эта уступка. Злая Змея не удовольствуется пустячными подарками, а потребует много ружей, быть может, больше, чем у нас есть, и пороху и дроби столько, сколько его воины смогут унести. Тогда он этим же оружием, порохом и пулями угостит нас: ведь тогда он уже не побоится напасть на нас; и затем мы этим дадим ему охоту при первом удобном случае повторить еще раз такое же похищение и снова вымогать этим способом все, чего он пожелает!
— В этом есть, несомненно, доля правды, Малачи. Но что же нам тогда делать, чтобы вернуть мальчика?
— Мне думается, нам остается только одно средство. Когда Молодая Выдра придет опять за ответом, схватить его и задержать в качестве заложника. Но дело в том, что прежде чем так поступить, мы должны иметь согласие полковника, так как держать нашего заложника можно только в форте; здесь, на ферме, мы не можем этого сделать, во-первых, потому что об этом прежде всего узнали бы мистер и миссис Кемпбель, во-вторых, нам пришлось бы каждую ночь ожидать нападения индейцев.
— Право, ваша мысль мне нравится, Малачи! Я сегодня же сообщу обо всем полковнику. А когда вы должны передать ответ молодому индейцу?
— Через три дня, т. е. в субботу после захода солнца, я буду ждать его в конце нашей прерии, ближайшей к форту, так что в случае согласия полковника, мы сумеем обделать все это дело без ведома господ!
— Так послезавтра я вернусь сюда с ответом от полковника и, в случае его согласия, отдам все необходимые распоряжения заблаговременно!
Вечером капитан Сенклер вернулся в форт и в условленный день вернулся на ферму с известием, что полковник дал свое согласие на задержание молодого индейца в форте в качестве заложника.
— Надеюсь, помощи из форта нам для задержания индейского мальчугана не потребуется: с ним мы и сами справимся!
— Справиться-то с ним нетрудно, я бы один с ним справился; но тут дело не в силе, а ловкости: он тонкий, юркий и проворный, как угорь, и не изловить, а удержать его будет трудно. А если он от нас уйдет, то нам его никогда больше не поймать!
— Так как же быть?
— Очень просто! Когда я пойду к нему с ответом, вы, капитан, мистер Альфред и Мартын, притаитесь в засаде где-нибудь вблизи и постепенно подкрадывайтесь! У Мартына будут наготове его оленьи ремни, и в тот момент, когда вы двое схватите его, он свяжет его по рукам и по ногам; уж он знает, как за это дело взяться. А теперь пройдем в ту сторону, где я завтра буду ждать его, и я покажу вам место, где вы должны притаиться: ведь завтра нас не должны видеть всех вместе в тех местах, так как это может возбудить подозрения.
В условленный вечер, когда солнце закатилось, Малачи направился к восточной границе прерии, и не прошло десяти минут, как молодой индеец точно из-под земли вырос перед ним. Он, как и тогда, был вооружен луком и стрелами и имел при себе свой томагавк, но ружья не было.
Малачи, завидев его, сел, и Молодая Выдра последовал его примеру: у индейцев таков обычай, что когда они ведут какие-нибудь переговоры или говорят о деле, то не иначе, как сев друг подле друга.
— Говорил ли отец мой с белым человеком? — спросил индеец, помолчав некоторое время.
— Белый человек тоскует по своему сыну, и сквау его плачет по нем, — отвечал Малачи. — Злая Змея должен привести мальчика в хижину белого человека и получить дары!
— А будет ли белый человек щедр? — спросил опять индеец.
— У белого человека есть карабины, порох, свинец и табак; думаю, что такие дары удовлетворят вождя!
— Злая Змея видел сон, — продолжал молодой индеец, — и рассказал мне его; ему снилось, что белый мальчик был в объятиях своей матери, плачущей от радости, а белый человек раскрыл свой склад и дал Злой Змее десять ружей, два бочонка пороха и столько свинца, сколько четверо индейцев могли унести!
— То был прекрасный сон, — заметил Малачи, — и он, вероятно, осуществится, когда белый мальчик вернется к своей матери!
— Злая Змея видел еще другой сон, — продолжал юноша. — Он видел, что белый человек принял от Злой Змеи своего сына и прогнал вождя от своих дверей!
— Это был дурной сон, — заметил опять Малачи, — взгляни на меня, сын мой! Слыхал ли ты когда, чтобы Седой Барсук говорил ложь? И с этими словами старик взял индейца за руку немного выше локтя. Это было условным знаком для находящихся в засаде. Но Молодая Выдра привскочил и, конечно, вывернулся бы, если бы Мартын не успел накинуть петлю из ремня ему на ногу и, дернув за ремень, не повалил его на землю. В один момент связали ему руки за спину, а ремень от петли, затянутый на ноге, взял в руку Альфред.
— Вы были правы, Малачи! Ведь он чуть было не ушел от нас, да еще раздробил бы нам головы своим томагавком, которым он успел уже взмахнуть над головой!
— Я их натуру знаю, — сказал Малачи, — но теперь он в ваших руках, и чем скорее вы препроводите его в форт, капитан, тем лучше! Ваши ружья остались в кустах?
— Да! — сказал Мартын. — Вы их найдете за большим дубом!
— Я вам сейчас принесу их! Хотя едва ли можно опасаться, что его станут отбивать, но на всякий случай не помешает иметь при себе ружье!
— Нам недалеко придется вести: у меня здесь припасен отряд солдат, которым мы сейчас предадим его, а вы, Мартын и Альфред, вернитесь домой, чтобы там не заметили вашего отсутствия. Как вы думаете, Малачи, не лучше ли сообщить индейцу, что его задержали только в качестве заложника и что ему вернут свободу, как только индейцы вернут нам Персиваля?
Старик передал юному пленнику слова капитана Сенклера.
— Скажите ему еще, что у нас есть несколько женщин-индианок, бывающих в форте, через которых он, если пожелает, может передать что угодно Злой Змее. Малачи передал ему и это, но Молодая Выдра не проронил ни слова в ответ, а только с нетерпением поглядывал по сторонам.
— Уходите, как можно скорее! — сказал Малачи, — я вижу, что Злая Змея должен был встретиться с ним тотчас после его свидания со мной. Я это вижу по его блуждающему по сторонам взгляду: он ждет себе поддержки. Я пойду с вами и вернусь вместе с Мартыном и мистером Альфредом: ведь у меня нет при себе ружья!
— Возьмите мое! Когда мы поравняемся с солдатами, оно мне будет не нужно! — сказал Сенклер.
Спустя несколько минут они подошли к тому месту, где были спрятаны солдаты, которым передали пленника, после чего капитан Сенклер со своим отрядом и индейцем направились в форт, а Малачи, Мартын и Альфред пошли домой. На опушке леса, у самой прерии, Малачи увидел рослую фигуру индейца, прятавшегося за деревом.
— Так и есть, — проговорил старый охотник, — хорошо, что я не пошел один домой! Здесь в лесу человек без ружья все равно, что без рук!
ГЛАВА XXXV
Действительно, Злая Змея был свидетелем всего происшедшего, и, последовав за отрядом, уводившим Молодую Выдру, видел, как его препроводили в форт.
— Ну, Малачи, — спросил Альфред, — как вы думаете, что теперь предпримет вождь?
— Трудно сказать, сэр! Ведь недаром же его прозвали Змеей: он и зол, и лукав, и изворотлив; если бы он не боялся нас, то немедленно произвел бы нападение, но я думаю, что он не решится. Кстати, я слышал, сэр, что к нам придут баркасы за лесом и мукой?
— Да, завтра их надо ждать, если только погода будет благоприятная, сегодня слишком ветрено. А где у нас Джон?
— Он был с Цветом Земляники; они убирали сахар.
— А много ли у нас сахара запасено?
— 300 или 400 фунтов, по моему расчету!
— Этого запаса нам должно хватить до будущего года, а ягоды и фрукты у нас здоровые; дикой малины сколько хочешь, и вишен также; кузины хотели, чтобы Джон помог им собирать малину; быть может, он с ними!
— Едва ли: он до таких занятий не охотник. Он говорил мне сегодня утром, что будет ловить рыбу!
— Но озеро слишком бурно; ему не управиться одному с лодкой в такой ветер!
— А правда, сэр, что у нас будут соседи, что сюда приедут новые переселенцы? — спросил Малачи.
— Да, мой отец очень желает этого; он думает, что тогда мы будем не столь одиноки; но вам это, наверно, будет неприятно.
— А представьте себе, что нет, сэр! Я на старости лет стал общителен, и теперь все чаще вспоминаю ферму покойного отца и деревеньку, расположенную вблизи, и мечтаю, что, быть может, и здесь подле нас вырастет деревенька, а на пригорке церковь, и в ней будет совершаться богослужение. Мне хотелось бы дожить до этого времени!
— Что же, я надеюсь, что вы до этого доживете, Малачи! — проговорил Альфред. — И будете свидетелем многих свадеб и крестин!
— Как Господу будет угодно, — сказал старик. — А пока вот я вижу, к нам сюда в маисовое поле повадился медведь!
— Неужели он перелез через изгородь?
— Он перелезет через что угодно, сэр! Но я выследил его след и нынче ночью рассчитаюсь с ним! — сказал старик, продолжая работать, так как он и Альфред во время этого разговора не переставали засевать свежевозделанное поле, — и сеяли до тех пор, пока Эмми не позвала их обедать.
— Я нигде не могу найти Джона, — проговорила Эмми. — Цвет Земляники говорит, что он ушел от нее, чтобы отправиться на рыбную ловлю. Видели вы его?
— Нет! И лодки у берега не видно: он, вероятно, за мысом! Я добегу туда и посмотрю! — сказал Альфред. — Будем надеяться, что его не унесло ветром.
Вернувшись, Альфред казался встревоженным: ни лодки, ни мальчика нигде не было видно.
— Эмми, сбегай в мою комнату и принеси мою подзорную трубу, — попросил он, — но сделай это так, чтобы дома никто не заметил!
Эмми принесла трубу, и, вооружившись ею, Альфред вскоре увидел лодку и в ней Джона, которого гнало ветром и уносило течением.
— Что теперь делать? Надо оседлать лошадь и скакать в форт: ведь если его там не заметят и не перехватят в то время, когда его будет нести мимо форта, то мальчика снесет на пороги, а там неизбежно перевернет лодку. Нельзя терять ни минуты времени!..
— Я пойду поймаю лошадь и оседлаю ее, — сказал Малачи, — а вы пока идите и съешьте что-нибудь, хотя только для вида, чтобы не обеспокоить домашних.
Альфред пошел с Эммою в дом и сел за стол с остальными.
— А где же Джон? — спросил мистер Кемпбель. — Он обещал мне рыбы к столу, а и сам не явился. А Малачи?
— Они, вероятно, вместе где-нибудь охотятся или работают! — проговорил Генри.
— Ну так они останутся без обеда! — сказала г-жа Кемпбель.
— Но мне дай скорее пообедать, матушка, я очень голоден, а у меня всего только пять минут времени: до заката солнца надо непременно засеять это поле!
Альфред ел поспешно, и, едва проглотив последний кусок, встал из-за стола и вышел из дома. Оседланная лошадь стояла у крыльца; он вскочил в седло и поскакал в форт, сказав Малачи, что его родители думали, что Джон с ним.
Однако их план скрыть опасность, грозившую Джону, не удался. Вслед за Альфредом встала из-за стола и г-жа Кемпбель и вышла на крыльцо, чтобы посмотреть, не идут ли Малачи и Джон, и увидела мчавшегося во весь опор Альфреда в направлении к форту и одиноко стоявшего Малачи, провожавшего глазами всадника. Значит, Джон не был с Малачи; этот секретный отъезд Альфреда в форт также возбуждал в ней тревогу.
— Что-нибудь случилось с моим Джоном! — воскликнула она, возвращаясь в дом.
— Почему ты так думаешь, дорогая? — спросил ее муж.
— Я чувствую, что с ним случилось несчастье! Альфред, не сказав нам ни слова, ускакал в форт. Малачи стоит один на берегу. Это все недаром!
Мэри принялась успокаивать тетку, а мистер Кемпбель приналег на Эмми и заставил ее сообщить ему все, что ей было известно. Тогда он пошел и сказал жене, что Джона несет ветром и течением, но что ему не грозит никакой опасности, потому что Альфред поехал предупредить, чтобы мальчика перехватили на одном из баркасов форта.
Однако миссис Кемпбель не успокаивалась. Спустя несколько часов увидели Альфреда, возвращавшегося домой во весь опор.
— Все благополучно, будь уверена! — сказал мистер Кемпбель жене. — Иначе Альфред не махал бы нам издали шляпой, как сейчас!
— Жив? — крикнул Мартын еще издали.
— Жив и невредим! — отозвался Альфред. Соскочив с коня, он поспешил сообщить, что Джон, понадеявшись на свои силы, выехал в лодке на озеро. Но оказалось, что ветер был слишком силен. Тогда он пытался вернуться к берегу, но течением его подхватило и понесло к стремнине. По счастью, капитан Сенклер заметил лодку и с помощью подзорной трубы увидел, что в лодке Джон. Сенклер тотчас же доложил командиру и получил разрешение спустить на воду баркас и спешить наперерез Джону, что он и сделал, благополучно взяв на буксир лодку. Альфред видел, как капитан Сенклер с Джоном высадились у форта, и поспешил домой, чтобы успокоить своих домашних.