Март Михаил. Агония страха

   — Ну что это? — спросил Татарский у встретившего его капитана.
   — Ничего не сделаешь, товарищ полковник. У нас с ними договор. Они тоже работают.
   Полковник в ответ фыркнул и зашел в помещение. На полу были трупы и разбитые стекла. Работали эксперты.
   — Что свидетели?
   — Загнали их в автобус. С ними наши ребята занимаются. Картина происшествия понятна, но причины не ясны.
   Полковник подошел к столу и посмотрел на труп.
   — Жора Битюк, он же Шато Каркавия, он же Вано. Сборщик налогов из группировки Рамзеса.
   — И как вы их всех запоминаете, товарищ полковник?
   — Поработай с мое, парень, и тебе все эти кликухи во сне сниться будут.
   Капитан подал Татарскому стопку удостоверений.
   — По корочкам этот самый Вано является помощником депутата, инструктором школы по подготовке охранных структур, а также коммерческим директором фирмы «Гранат». Второй бандит имел два удостоверения. И все в том же духе. А вот мужик, которого они завалили — личность непонятная. Член Коллегии адвокатов московского отделения Григорий Ефимович Гольберг. Похоже на правду. И удостоверение будто настоящее, но зачем им понадобилось безобидную овцу при всем честном народе убивать? Не могу понять. Один охранник умер по дороге в больницу. Второй в кабинете директора отвечает на вопросы дознавателя. В перестрелке погибли две женщины и ребенок шести лет. Их уже увезли в морг. Важно установить, от чьих пуль полегли. У Вано и его подельника «ТТ» были, а у охраны «ПМ». Прокуратуру эти вопросы в первую очередь заинтересуют.
   — Уже готовишься сдавать?
   — Так это ведь их работа. Чего нам надрываться, все равно отберут.
   — Это твой район, капитан, и спросят в первую очередь с тебя. Врубился?
   — Теперь, Илья Владимирович, разборками никого не удивишь. Их по сотне на день боевики проводят. Глаз замутнел, а слух у обывателя притупился. Сенсаций не будет.
   — Смотрю я на тебя, Степан, и понять не могу. С виду нормальный парень, толковый, дело свое знаешь, а рот раскроешь — кирпичи сыпятся. Ладно, трупы в морг, отцепление снять, народ распустить. Стекла и витрины — дело хозяев, но сберкасса должна работать. А вот полы мыть и мусор убирать сам будешь, когда эксперты со своими кисточками свалят. В шесть вечера вся группа с предварительным отчетом у меня в кабинете, а теперь веди меня к охраннику, я сам ему пару вопросов задам.

***

   К широкоплечему кавказцу в белом костюме подошла девушка лет двадцати. Рядом с ним она выглядела невзрачной мышкой, худенькая, в очках и на тоненьких ножках.
   — Извините, вы Буба?
   Он взглянул на нее.
   — Какой я тебе Буба?
   — Вам просили передать вот это, — она протянула ему сотовый телефон. — Сейчас вам позвонят.
   Ноздри великана вздулись как паруса.
   — Где она?
   — Подошла ко мне на улице. Я в театр иду. И попросила: «Будете проходить мимо шашлычной, передайте телефон мужчине, который будет выглядеть ярче остальных, и скажите, что я ему позвоню. Пусть ждет».
   Девушка повернулась и ушла. Рамзес скрипнул зубами, и тут зазвонил телефон. Не ясно только, какой звук был громче.
   — Это ты, курица? Опять?
   — Слушайте меня внимательно, Буба, и не перебивайте. Все испортило глупое стечение обстоятельств. В сберкассе находился вор, настоящий вор. Он украл портфель. Я его увидела, когда он выходил на улицу. Но вряд ли он бы мне его отдал. Я его проследила. Он живет на Кутузовском проспекте, дом двадцать четыре, квартира сорок восемь. Третий подъезд, четвертый этаж. Портфель с документами у него. Однако я в этом не виновата. Со своей стороны я все сделала так, как мы договаривались.
   — А облава в сберкассе тоже случайность?! Двух моих ребят подстрелили, как щенков! В этом тоже вор виноват?
   — Я ничего об этом не знаю, я ехала следом за его машиной. У него «четверка», номер о297НА77. Поторопитесь, Буба, я очень беспокоюсь за документы. Он все равно в них ничего не поймет, а от ненужного хлама избавится. Дубликата-каталога больше не существует. И отпустите моего отца…
   — Заткнись, курица! Смотри, если ты меня и на этот раз кинешь, я из твоего папаши шашлык сделаю и псам скормлю.
   Рамзес с силой швырнул телефон на каменные ступени, и аппарат разлетелся на мелкие кусочки.

***

   Журавлев зашел в свою конспиративную квартиру. О его убежище не знала ни одна живая душа. Вадим снимал три квартиры в Москве и использовал их как склады и перевалочные пункты. Они были забиты чемоданами, коробками с аппаратурой и прочими предметами повышенного спроса. В марьинской квартире Журавлев хранил самое ценное и деньги. Она походила на жилое помещение, в ней даже стояли кровать и платяной шкаф. В кухне работал холодильник, забитый выпивкой, закусками и фруктами. Когда ему хотелось уединиться и никого не видеть, он говорил отцу, что уезжает в командировку, прятался в марьинской квартире, как таракан в щели, и пил по несколько дней, не приходя в себя.
   Окна выходили на пустырь, где, кроме дымившихся труб Капотни и печально известного факела нефтеперегонного завода, ничего видно не было. Этот вид Журавлева устраивал. Ему казалось, что он выброшен на свалку и вокруг него отсутствует жизнь, будто на вымершей планете из фантастического романа. Насмотревшись вдоволь на грязь за окном, он поворачивался лицом к комнате и начинал разглядывать развешанные на стенах картины, статуэтки, ювелирные украшения и прочие шедевры искусства, конфискованные у богатых коллекционеров. Так он делал часто и называл это состояние «кофе по-восточному», когда горячий густой кофе запивают холодной водой, чтобы острее почувствовать его вкус и аромат.
   Деньги Журавлев высыпал в чемодан, стоявший под кроватью. Он был и без того набит до предела, и, чтобы его закрыть, приходилось прижимать крышку ногой. Интереса к деньгам он не испытывал. У него было все, что он желал иметь, а роскошные автомобили, особняки его не интересовали. Они не давали ему духовного насыщения. От яхты он не отказался бы, но если бы рядом было море и по нему не курсировали бы пограничники. Но бросить отца и уехать к морю он не мог. Самое дорогое и ценное, что у него еще оставалось в жизни, это сгорбившийся старик, слабый и беззащитный, как ребенок, но гордый и сильный, как скала.
   Журавлев бросил портфель на кровать, сходил в кухню, выпил фужер шампанского, сунул в рот виноградину и, закурив, вернулся в комнату.
   Портфель не был заперт на ключ. Когда он откинул крышку, его ожидало разочарование. В черной папке лежала стопка бумаги, листов тридцать с непонятными надписями. Можно выбросить в корзину и забыть о глупой выходке в сберкассе, но Журавлев, как мы помним, был человеком любопытным и не любил выполнять работу впустую. Принес — так разбирайся!
   Листы представляли из себя номерной список от первого номера до одной тысячи десятого. После каждой цифры шел неясный кодированный текст:

   «№205 262 шт. по 2 кар. Сев-зап. 30 435 м ор. сосна. Вес. стор. 15 м пень юг 1 м».

   Из всей этой белиберды понять что-либо не представилось возможным. В конце списка к последнему листу был прикреплен скрепкой конверт. Журавлев вскрыл его. В нем лежала записка без обращения к конкретному лицу, написанная женским почерком.

   «Каталог передается вам в полном объеме. В нем содержатся номера всех ячеек. Тридцать пять процентов уже использованы, и в них ничего нет. Какие именно тайники опустошены и их номера вы получите тогда, когда мой отец будет выпущен на свободу и будет находиться в безопасности. По-другому не получится. Вы не те люди, которым можно доверять».

   Журавлев трижды прочитал текст и вновь просмотрел список. Теперь он его заинтересовал. В этой непонятной писанине скрывалась какая-то важная тайна, если она кого-то так интересовала. Вадим вспомнил рассказ Эдгара По «Золотой жук», где по засекреченным кодам герой нашел клад. Может быть, вся эта чушь не имела никакого отношения к сокровищам графа Монте-Кристо и дело, в конце концов, не в этом. Романтическая натура Вадима, страсть к приключениям, необузданная фантазия создали в его воображении целую картину. Он словно очнулся от долгой спячки, и в его глазах сверкнул огонек. Не зря этот тип в сберкассе привлек его внимание. Все-таки у него есть чутье и нюх еще не притупился. В жизни Журавлева появилась цель, и мрачный вид из окна ему больше не нравился.
   Возвращаясь домой, он строил планы, как и с чего ему начать поиски. Он уже догадался, что в списке даны какие-то ориентиры, но там не значилось отправной точки. Вероятно, должна существовать какая-то карта или еще один список. Сейчас он не хотел забивать себе этим голову. Идея должна созреть, отлежаться и возникнет сама в самый неожиданный момент, когда он не будет ждать. Так уже бывало не раз. Озарение приходит неожиданно, как снег на голову.
   Он въехал во двор и тут же остановился. Возле его подъезда толпились люди, стояла «скорая помощь» и несколько милицейских машин. У Вадима сжалось сердце, но тут же отпустило. Он вспомнил девчонку в лифте и подумал о том, что днем не ошибся.
   Припарковав машину, он направился к подъезду. К нему подскочил паренек лет семнадцати из соседнего подъезда.
   — Привет, Дик. Ты в курсе?
   — Что случилось, Монах?
   — Неприятности в твоей квартире. Долго там не оставайся, приходи к нам. Отец тебя повидать хочет.
   Парнишка ретировался. У Журавлева появилась горечь во рту. Сердце вновь заныло. Он подошел к милицейскому оцеплению и сказал офицеру, что живет в сорок восьмой квартире. Его пропустили. Вадим бегом взлетел на четвертый этаж. Дверь квартиры была распахнута, на площадке курили мужчины, двое в штатском, один в форме капитана милиции.
   — Что здесь произошло, Степан? — бросился Вадим к капитану.
   — Извини, Дик, и прими мои соболезнования.
   — Что ты несешь, дурак!
   Журавлев ворвался в квартиру. Все перевернуто вверх дном, ящики столов и шкафов выдернуты, вещи разбросаны по полу, матрацы вспороты, кресла перевернуты. Вадим бросился в кухню.
   Отец лежал на полу рядом со своей инвалидной коляской. Седые волосы были окрашены кровью, открытые глаза застыли, а лицо сохранило выражение скорее удивления, чем испуга. Кожа приобрела восковой оттенок, а губы посинели.
   На глазах Вадима появились слезы. Он даже не понял, что его отец мертв. Ему стало его жаль, будто отец упал и ударился.
   Кто-то взял его под руку и вывел из кухни. Вадим не сопротивлялся. Он очнулся на лестничной клетке. Рядом стоял капитан.
   — Извини, Дик. Пусть там поработают эксперты. Ты уже ничем ему не поможешь.
   — Кто это сделал?
   Капитан пожал плечами.
   — Пока не знаем. Нас вызвала твоя соседка из сорок девятой, Валентина Николаевна. Ее смутил шум. Она прильнула к дверному глазку. Минут через пять из квартиры вышли трое мужиков, лет по сорок. Двое кавказской внешности, один европейской. В руках у них ничего не было, но уходя они не закрыли дверь. Валентина Николаевна заглянула к вам и чуть в обморок не грохнулась. Позвонила нам. Мы приехали. По Москве объявлен розыск, работают системы «Перехват» и «Сирена». Ищем.
   — Но что им надо было от нас? Кто их навел? В квартире ничего нет.
   — У меня только одно предположение, Дик. Месть. Либо кто-то из осужденных твоим отцом вышел из зоны и решил посчитаться с судьей за несправедливый приговор, либо охотились за тобой, что более реально. Ты ведь тоже отправил в зону не один десяток сволочей. Сейчас ребята работают в этом направлении. Установим списки всех освободившихся из заключения, а потом сверим, кто вел следствие и судил их. Ничего другого мне в голову не приходит. На ограбление не похоже.
   — А что искали?
   — Когда немного придешь в себя, сам посмотришь. Пока есть только одна зацепка.
   Капитан достал из кармана целлофановый пакет, где лежал клочок бумаги, вырванный из настольного календаря. Корявым торопливым почерком на нем был записан адрес и номер машины Вадима.
   — Нашли в кухне. Как видишь, скорее всего интересовались тобой, а не отцом. А отец попал под горячую руку головорезам. На первый взгляд эксперта, писал записку не русский. Почерковеды разберутся. Да и соседка видела в глазок кавказцев.
   — Сроду с ними не имел дела.
   — Понимаю, но тут хоть зацепка есть, а вот днем в сберкассе, что в Лобковском переулке, адвоката в упор расстреляли при всем честном народе, это вообще ни в какие ворота не лезет.
   Журавлев вздрогнул.
   — Какого еще адвоката?
   — Тихого и мирного. Если моя версия верна, что орудует какой-то хрен с целью мести, то, помимо судьи, следователя, он и адвокату решил отомстить за промашки. Ты никогда не сталкивалися с неким Григорием Ефимовичем Гольбергом?
   — Разве сейчас упомнишь.
   — Имей в виду. Тебе лучше уйти. Дик. Здесь тебе делать нечего. Тебя трясет, как в лихорадке. Об отце я позабочусь. Позвони мне завтра, я тебе все скажу, а сейчас тебе граммов триста не помешают. Вообще, подумай о том, не уехать ли тебе из Москвы на месячишко. Если эти головорезы взяли след, то не отступятся. Во всяком случае, в нашем районе не появляйся. У тебя есть где переночевать?
   — Найду, не проблема.
   — Держи со мной связь. В сберкассе тоже работали кавказцы. Мне кажется, тут есть какая-то параллель. Не забудь про адвоката. Звони завтра.
   — Ладно, Степа, пока.
   Журавлев медленно начал спускаться.

3

   Совещание проходило при закрытых дверях. Все телефоны в кабинете генерала Турина были отключены.
   — Предстоящая операция имеет особый гриф секретности и будет проводиться нестандартными методами. Мы работаем на результат, а не для отчетности. Никаких протоколов и записей. Ни следственной бригады, ни прокуратуры. Наша задача — сыск и оперативность. Дознание только в устном порядке. Связь с другими силовыми органами только визуальная, ограниченная личными контактами. Никаких официальных запросов. Работаем без бумаг и компьютеров. О результатах докладывать мне лично. Телефонограммы, телетайпы, факсы, электронная почта исключены. Не требующие отлагательства решения будем выносить по обычному городскому телефону через коммутатор и только кодированным языком. Коммутатор находится в простой московской квартире, где работают надежные офицеры, проверенные временем. Какие есть вопросы?
   Генерал обвел взглядом присутствовавших. В кабинете находилось шесть человек, сидевших по трое с обеих сторон длинного стола, покрытого зеленым сукном. Все послушно убрали блокноты и ручки. Только двое оставили свои папки на месте.
   К одному из них и обратился генерал.
   — Хочу представить всем майора Олега Петровича Виноградова из питерского Управления. Сейчас он откомандирован к нам и будет работать в нашем отряде. Каждый из вас получит звено поддержки и станет отрабатывать свой участок. Все вы грамотные и опытные чекисты, и мне вас учить нечему, я лишь готов координировать некоторые ваши действия и задачи, собирая все ниточки в клубок. Вступлений на сегодняшний день хватит. Перейдем к делу. Прошу вас, Олег Петрович, обрисовать обстановку, сложившуюся в Петербурге.
   Виноградов хотел встать, но Турин махнул ему рукой, сделав кислую физиономию. Майор сел на место и открыл свою папку.
   — Извините, не знал о необходимых предосторожностях и для лучшей ориентации прихватил с собой некоторые документы. Вот что нам известно. История началась год назад. Борьба за ювелирный рынок и экспорт изделий за рубеж. Некий меценат, бизнесмен, не лишенный связей и авторитета среди бизнес-класса Питера, Мирон Шатырин, начал прибирать к рукам сеть ювелирных магазинов и мастерских, а также открыл сеть ломбардов, специализировавшихся на драгметаллах и ценных минералах. Ему удалось прибрать к рукам весь рынок сбыта драгоценностей. С ним сотрудничал ряд фирм Голландии, Швеции, Нидерландов и Германии. У Шатырина имелась лицензия на покупку алмазов для дальнейшей их обработки на территории нашей страны и за рубежом. Часть алмазов обрабатывалась в Голландии и возвращалась в виде ювелирных изделий в Россию для дальнейшей реализации.
   По документам все чисто. Но тут произошел громкий скандал с угоном самолета и исчезновение одного из крупных ювелиров вместе с содержимым шести магазинов. Имеются в виду ювелирные изделия на сумму, превышающую шесть миллионов долларов. Это дело получило громкий резонанс, и все присутствующие о нем помнят, так что я не буду акцентировать на нем внимание. Скажу только, что наше Управление занималось этим делом, в ходе которого выявились не только нарушения таможенных правил, но и хищение золота в особо крупных размерах и появление на рынке неучтенных алмазов. В пределах Ленинградской области было вскрыто более тридцати цехов по обработке драгоценных камней, изготовлению ювелирных изделий из чистого золота, цехов по переплавке. Производство было поставлено на широкую ногу. Золото выкрадывалось прямо с завода огромными партиями, скупалось одной из бандитских группировок по бросовой цене и перепродавалось ювелирным олигархам. То же самое происходило с алмазами, рубинами и изумрудами.
   Эксперты установили, что алмазы имеют якутские корни. Ниточки вели к Шатырину, но прямых улик у нас не имелось. Приходилось деликатничать и работать очень аккуратно. Прошлой осенью мы перехватили курьера, в сумке которого обнаружили двести тридцать шесть алмазов, отколиброванных по весу и размеру. Курьером оказался капитан внутренних войск и Московского округа ПВО. Как к нему попали алмазы, он объяснить не смог, а уверял нас в том, что понятия не имеет, что лежит в металлической коробке из-под монпасье. Дескать, его попросили передать сверток, и что в нем находится, он не ведает. Далее он стал путаться. Его мифический приятель из Москвы, просивший капитана передать посылку, странным образом исчез. В Москве мы его не нашли. Человека, который должен был прийти за посылкой, он знал только по имени. Но в гостиницу никто так и не пришел.
   Цель приезда капитана в Питер слишком расплывчата — экскурсия по местам боевой славы отца. Номер в гостинице «Октябрьская» был забронирован из Москвы заранее фирмой «Октагон», которая занимается компьютерами и никакого отношения к армии не имеет. Этого капитан тоже объяснить не смог. Случайный знакомый из ресторана обещал помочь ему с жильем в Питере и дал адрес гостиницы. Как вы можете догадаться, номера в «Октябрьской» стоят недешево и военнослужащий среднего звена не может себе позволить подобную роскошь. Скажу сразу: мы допустили большую промашку с капитаном. Курьера нельзя было брать, пока он не встретился с заказчиком. Тут вмешалась военная прокуратура, и мы вынуждены были передать им дело. Как выяснилось позже, капитана освободили за отсутствием состава преступления. Правда, никто из нашей команды не верил в то, что капитан расколется. Он следовал жестким установкам, и страх перед хозяевами был куда сильнее, чем перед трибуналом. Мы послали запрос в штаб Московского военного округа ПВО, и нам ответили, что капитан Котов уволен в запас.
   Дальнейшие события разворачивалась не менее интересно. Питерскими таможенниками был задержан груз из Амстердама — крупная партия компьютеров. В упаковках наряду с мониторами обнаружены ювелирные изделия на сумму в пятьсот тысяч долларов. Получатель в России — фирма «Октагон». Но в то время, когда груз арестовали, фирма «Октагон» прекратила свое существование. Так называемая фирма-однодневка, оформленная на подложный паспорт. Арендованные ею склады пустовали. Нам удалось выяснить, что фирма имела два основных офиса — один в Москве, другой в Питере.
   В ходе расследования мы нашли только одного свидетеля, директора завода «Протон», на территории которого арендовал склады филиал «Октагона» в Питере. Ничего внятного мы от директора не услышали. Зацепиться не за что, кроме одной детали. Когда директор показывал нам документы на аренду, к одной из бумажек скрепкой была прикреплена визитная карточка некоего Александра Георгиевича Ромова. Ничего особенного, если не брать в расчет, что Ромов являлся правой рукой Шатырина.
   Теперь вернусь назад. Когда Шатырин почувствовал, что под ногами горит земля, то выехал за рубеж и исчез из поля зрения. Обращаться в Интерпол у нас нет оснований. В досье на Шатырина слишком мало материалов с прямыми уликами и обоснованными обвинениями. Место Шатырина занял Ромов, человек, на которого у нас ничего нет. Он работал в Министерстве финансов, крупный экономист с чистой репутацией, огромными связями и был приглашен Шатыриным в качестве эксперта уже после того, как правонарушения, обнаруженные нами, легли в уголовное дело. Ромов и сейчас руководит фирмой и имеет все полномочия.
   Нам удалось выяснить следующее. Шатырин и Ромов знакомы с институтской скамьи. Оба с отличием закончили Плехановский институт в Москве. Люди незаурядные. После исчезновения Шатырина дело застопорилось и зависло. На данный момент я могу с уверенностью заявить, что связь Шатырина с подпольными цехами по изготовлению ювелирных изделий из ворованного золота и алмазов подтверждена, но только косвенными уликами. Прямых доказательств нет. Мы передали часть материалов в Якутск для проведения там собственного расследования, но ответа по сей день не получили. Готов ответить на вопросы.
   Генерал постучал пальцами по столу и небрежно бросил сотрудникам:
   — Можете курить.
   Те, кто уже бывали в кабинете Турина, знали, что разрешение курить в его кабинете означало хорошее настроение хозяина. По полному розовощекому лицу высокого начальника понять его настроение было невозможно, оно всегда выглядело спокойным, уравновешенным и малоподвижным. Генерал слыл либералом и никогда не повышал голоса. Если вы ему нравились, он называл вас по имени-отчеству, если вы не отвечали эталону работника службы безопасности, то он называл вас по званию, но выражение лица и взгляд его оставались неизмененными.
   — Давайте послушаем майора Пестова, который сегодня утром приехал из Якутии. Что вам стало известно после проведенной проверки?
   Майор числился среди лучших оперативников и неоднократно бывал в данном кабинете Турина. Он не стал утруждать себя вставанием, а приступил к докладу с места. Это был второй человек из сидевших за столом, перед которым лежала папка с документами.
   — Хищением алмазов занималась республиканская прокуратура. Надо сказать, в Якутии очень ответственно относятся к своим богатствам. Но республике принадлежит только десять процентов от добычи, остальное передается России, а далее львиная доля всех алмазов уходит за границу. На то существуют международные договора и обязательства. Наш собственный алмазный фонд не велик, если говорить в международном масштабе. Руководители рудников русские, их замы якуты. Охраной занимаются военные. Они независимы и не подчиняются местным властям и руководителям приисков.
   В итоге глобальной проверки после сигнала из Санкт-Петербурга действительно обнаружена серьезная утечка алмазов. И как я понял сейчас из доклада майора Виноградова, все это звенья одной цепи. Месяц назад на железной дороге в поезде «Нерюнгри-Москва» был задержан курьер с алмазами. Та же история. Старший лейтенант внутренних войск из Московского округа ПВО. При нем найдено триста пятьдесят две единицы откалиброванных алмазов. Однако в прокуратуре поступили более осторожно, чем наши коллеги из северной столицы. Им удалось выяснить две важные детали. Первая. Лейтенант приезжал к своему другу Ямалу и гостил у него три дня. Но проездные документы выдавал штаб Московского округа ПВО, как командировку. Эта нестыковка имеет объяснение. За отличную службу парня наградили бесплатной поездкой к другу и оплатили дорогу за счет ведомства. Но тут есть и другие зацепки. Ямал живет в десяти километрах от крупного алмазного прииска, а его родной брат служит на прииске командиром роты охраны.
   Цепочка потянулась глубже. Охрана объекта несется снаружи и, кроме командира полка, никто не может проникнуть на территорию объекта. Выяснилось, что полковник Черногоров, командующий охраной, находится в дружеских отношениях с начальником прииска Николаем Беспаловым. Оба выстроили себе особняки по соседству в престижном месте. Провели обыск. Результаты ошеломляющие. У одного найдено семьсот тысяч долларов, у второго — больше миллиона. Алмазов они в доме не держали. К сожалению, на этом следствие оборвалось. Полковник Черногоров застрелился во время обыска, а начальник прииска умер на следующий день после ареста в камере от сердечного приступа. Дальнейшие действия прокуратуры мне не понятны. Оба трупа тут же кремировали и отдали родственникам на захоронение. Якутская пресса эту сенсацию пропустила мимо ушей. Шумихи не получилось, все замяли на корню, дело закрыли.
   Майор Пестов на секунду замолк. Генерал поднял глаза и вопросительно взглянул на него, словно не понял, чем его сотрудник поперхнулся. Такой отчет его не устраивал.
   Майор откашлялся и продолжил:
   — Остальное могу доложить в качестве черновика, Юрий Павлович. Характерные особенности дела, стоящие внимания в связи с докладом Олега Петровича. Курьер перевозил алмазы в банке из-под леденцов. Прямоугольная жестянка саратовской фабрики. В такой упаковке конфеты не выпускают уже с восемьдесят третьего года…