Страница:
– Я вас слушаю, Евгений Константинович.
Свиридов достал из портфеля лист бумаги.
– Это заключение патологоанатомов. Вот что нашли в крови умершего. По мнению врачей, такой коктейль мог убить Кайранского, учитывая его больное сердце.
– Я вас поняла. Однажды я уже отняла у Дмитрия Николаевича пузырек с этим зельем. Кто его им снабжал, я не в курсе.
– Как вы догадались о содержимом пузырька?
– Я не знала всех составляющих, но такое лекарство нельзя купить в аптеке, его можно найти в психиатрических клиниках. Оно подотчетно. Я забрала пузырек и сдала его на исследование в фармацевтический центр. У меня есть заключение. Могу найти, если оно не затерялось.
– Хотелось бы его увидеть. Какие вы сделали выводы?
– Состав вызывает сильное половое возбуждение. При этом пульс может достигать ста восьмидесяти ударов в минуту. Если в это время заниматься сексом, при больном сердце вероятность его остановки слишком велика.
– Кто мог поставлять ему это зелье?
– В нашей области только одна психиатрическая больница, где можно достать основной компонент. Начинайте поиски там. Ревизия выявит недостачу. Но все дело в том, что после смерти Кайранского я не нашла в доме ничего похожего.
– Так ведь можно принести с собой и унести, добившись нужного результата.
– Такие действия квалифицируются как умышленное убийство.
– Вы меня правильно поняли.
Виктория взяла колокольчик и позвонила. В комнату вошла горничная.
– Скажите, Люся, когда вы обнаружили труп хозяина?
– В семь часов утра. Я привезла в его спальню тележку с завтраком. Хотела разбудить хозяина, но он был уже холодным.
– Это понятно, – сказал следователь. – Экспертами установлено, что смерть наступила от двенадцати до часу ночи.
– У него кто-то был в это время?
– Да. Его невеста Даша Туманова уехала в первом часу ночи. Они вместе ужинали и в одиннадцать часов ушли в спальню.
– Эта самая Даша не остается на ночь в доме? – спросил следователь Викторию.
– Никогда. Дмитрий Николаевич сильно храпит. Он как-то сказал Даше: «После свадьбы мы будем спать в разных комнатах. Будешь моей женой по вызову».
– Кто еще ее видел в тот вечер? – снова обернулся он к горничной.
– Вся прислуга. Уезжала Даша в спешке. Сбила вазу в коридоре, и та разбилась. Китайский фарфор, старинный. Выскочила во двор, села в свою машину и тут же уехала.
– Как покойный был одет, когда вы его застали мертвым? – На нем ничего не было. Он лежал на спине, как распятый, одеяло валялось на полу.
– На запястьях трупа обнаружены кровоподтеки, – продолжал следователь. – Что бы это значило по-вашему?
Горничная покраснела и молчала.
– Говори, Люся. Ни для кого не секрет, что хозяин не держал в доме прислуг старше двадцати пяти лет и сопротивляющихся его желаниям. Ты не одна такая.
– Он любил, когда его руки привязывали к спинке кровати. Ему нравилось, когда в постели женщины брали над ним верх.
– Психическое расслабление, – добавила Виктория. – Он царь и бог в течение всего дня, а ночью можно позволить почувствовать себя слабым и беззащитным. Спасибо, Люся, ты свободна.
Девушка вышла.
– У Даши Тумановой мог быть повод для убийства?
– Ясное дело, она не по любви собиралась выходить замуж. Однако надо понимать изменчивый характер покойного. Невест у него хватало и до Даши, не считая трех жен. Он мог дать ей отставку в любой момент.
Следователь поднял брови.
– Странно. При таком раскладе она лишалась шанса выйти замуж.
– О чем ей жалеть? Информация конфиденциальная, и я не могу ее разглашать. Но если речь идет об убийстве, то я приоткрою завесу тайны. На моей памяти Кайранский десятки раз переписывал свое завещание. В последнем, ныне действующем, имя Даши стоит на третьем месте. Ей причитается двадцать процентов от общего капитала, что соответствует годовому бюджету нашего города. В любой день завещание могло быть переписанным.
– Она знала о завещании?
– Не исключено, учитывая ее особые отношения с адвокатом Кайранского. Но этот факт известен очень узкому кругу лиц. Я вам ничего не говорила.
– Уж слишком очевидна ее вина. Вам так не кажется? – спросил Свиридов.
– Никто не предполагал, что прокуратура потребует вскрытия. Все знали о смертельной болезни Кайранского.
– Мы получили анонимку. В ней говорилось о насильственной смерти Кайранского. Обратились к финансовому директору фирмы Прокофьеву. Он не исключил такой возможности. Мы запросили разрешение на вскрытие у старшего сына Кайранского Аркадия. Он не возражал. Так мы докопались до истинной причины смерти.
– Надо сказать, Туманова выбрала удобный момент. При мне она не рискнула бы пойти на крайние меры. Я была в Испании, мое возвращение планировалось на конец недели. Без моего присмотра за больным хозяином можно пойти ва-банк, на кону огромное состояние.
– Вы оказали нам неоценимую помощь, Виктория Львовна.
– Этот говнюк будет нас шантажировать до конца своих дней, – злилась Даша.
– Ты об адвокате? Не бери в голову. Он отхватит от наследства не меньше твоего. Это даже Аркаша понимает.
– Я знаю, кому сколько причитается.
– Со слов Максима. Завещание никто не видел, кроме него, Вики да нотариуса. Через полгода можно получить столько – ахнешь!
Даша насторожилась:
– Если они объединятся, могут состряпать любую фальшивку.
– Невозможно, – успокоила ее Юля. – Старик пишет завещание от руки, вторую подпись ставит финансовый директор его компании Прокофьев, заверяет нотариус фирмы. Все они – люди независимые. И главное, Максим Трубников и Виктория Мамонова – антиподы, между ними сговор невозможен.
– Зато сговор Максима с Виолеттой Луцкой возможен. У старой сучары целый склад порнухи с нашими задницами.
Юля рассмеялась:
– И что тебя пугает? Старик-то подох. Твое имя из завещания не выкинешь. Мне тоже наплевать. Аркашка ко мне присосался так, что не оторвешь. Плевать ему на мое прошлое. Он ненавидит свою жену, а дочка – вылитая мамаша. Они его презирают.
– Зря ты недооцениваешь нашу бывшую мамашку. Королевская кобра. Надо нанять Вячека, чтобы он выкрал наши архивы.
– Сутенер не пойдет против мамашки, кишка тонка, – отмахнулась Юля.
Даша подалась вперед:
– А это сколько заплатить. Я на бобах, а ты в шоколаде. Дай денег Вячеку, потом рассчитаемся.
– Его еще уговорить надо.
– С его-то жадностью? – усмехнулась Даша.
Юля закурила и задумалась.
– Разворачивайся, Леха, и за ним! Вот псих-то.
– Не догоним, Евгений Константинович.
– Врубай сирену и жми!
Километров через пять удалось приблизиться к бешеному ездоку. Свиридов взял микрофон и скомандовал:
– «Фольксваген» 356, немедленно сбросьте скорость и прижмитесь к обочине!
Подействовало. Машина начала гасить скорость и вскоре остановилась.
Свиридов вышел из машины. Шофер «Фольксвагена» тоже вышел, высокий приятный мужчина лет сорока с ямочкой на подбородке. Они тут же узнали друг друга и обнялись.
– Черт! Женька, сколько лет, сколько зим! Наконец-то!
– Ты псих, Вербицкий! Так голову свернуть недолго.
– Очень торопился. Решил прикорнуть и проспал три часа. Думал все – опоздал!
– Я же сказал: жду у столба, сороковой километр. Номер своей машины продиктовал, а он летит, ни хрена не видит!
– Столбики у вас больно мелкие, Жека.
Свиридов махнул своему шоферу рукой, и машина уехала. Следователь сел в «Фольксваген»:
– Только умоляю, не гони, Илья.
– Теперь уже некуда. Как строим наши планы?
– Планы у тебя, ты в отпуске. Озера у нас полны рыбы, в обиде не останешься. А у меня сложности на работе возникли, со временем не очень-то.
– Вот так-так! Раз в десять лет приглашаешь друга вместе провести отпуск, порыбачить, а сам опять к своим пыльным папкам.
– Нет, Илья. Папка новая и в ней всего один листок. Но он и поперек горла встал. Сейчас поедем ко мне, ты выспись с дороги, а вечером отметим встречу.
– Я уже выспался и устал от одиночества. Возьми меня с собой. В четырех стенах я сдохну.
– Ты же в отпуске, не тошнит от кабинетов?
– От себя самого еще больше тошнит. Может, помочь?
– Брось, ты птица высокого полета, тебе ли семечки клевать из подсолнуха. О твоих громких делах мы здесь наслышаны.
– В отпуске я гражданское лицо, пустое место. Согласен на роль стажера. Берешь?
– Ладно. Только на сегодня. Завтра с рассветом отвезу тебя на озеро.
– Годится.
– Боже, как ты мне надоел со своим пьянством. Хватит подливать, – возмущалась жена. – Возьми полную бутылку, вставь соломинку и лакай.
– Ту самую соломинку, за которую хватается утопающий? Мне нужны деньги, Галя. Десять тысяч. Срочно.
Галя внимательно посмотрела на мужа:
– Рехнулся?
– Сними деньги со счета.
– Ты хочешь нас по миру пустить?
– Не жлобствуй. У тебя больше миллиона, не обнищаешь. – Это деньги моих родителей. Они добывались трудом в течение всей жизни и не предназначены для распутства. Ничего я тебе не дам.
– Черт с тобой, смогу прожить и без тебя!
– Нашел еще одну дуру с пухлым кошельком?
– Мне бы найти одну умную, но понимающую. Можно и без кошелька. Куда ни глянешь, кругом дуры.
Галя молча надела пальто, вышла из дома и села в свой красный «Пежо».
Долгое ожидание Олега закончилось. Он включил двигатель и медленно тронулся с места, держа дистанцию.
В нескольких кварталах от дома Галины в обычном подвале находилась фотолаборатория. Молодой мужчина пинцетом перекладывал фотографии, не касаясь их пальцами. Рядом стояла Виктория.
– Все сыграно как по нотам, – говорил парень, показывая снимок обнаженной парочки в постели. – Юрка вырубился слишком быстро. Я снимал их в упор.
– Красиво. Ты знаешь свое дело, Рудик. Как его связать с девчонкой?
– Напрямую. Секретарша из издательства. Стопроцентное попадание. Я заплатил ей «кусок», остальное она высосет из Юрки.
Виктория протянула руку к фотографии.
– Цыц! Не трогать. Я покрыл снимки лаком, отпечатки уже не смоешь.
– А что со звуком?
– Смонтировал. Потом послушаем. Вот еще один сюрпризик.
Он выложил на стол фотографию – Юля и Даша в кафе.
– Идиотки! Сами себя выдают, – усмехнулась Виктория. – Официанту пришлось отвалить триста баксов. Оно того стоило. Он поставил им на стол вазочку с цветами, а в ней был мой диктофончик. Плетут заговор против своей бывшей сутенерши. Хороший может быть довесок, если подсуетиться.
– Я подумаю. Ладно, тебе пора на свидание с Галей. Ты уж постарайся.
– Не учи ученого.
– Удачи, донжуан.
Виктория направилась к дверям.
– Мать честная! Тебя вышибли на панель, Дашутка?
– Жуй, Вячек. Выручку повезешь мамашке?
– А то как же.
– Для тебя все двери открыты. Мамашка тебя любит.
– Есть за что.
– Все твое достоинство в штанах, с мозгами напряженка. Ночью проникнешь в ее архив. Мне нужны фотки и негативы мои и Юлькины. Пропажу она заметит не сразу – архив-то немаленький.
– Может, у меня мозгов и немного, но жизнь мне еще не надоела.
– Ты единственный, кто может сделать это незаметно. Плачу пятьдесят штук зеленых.
– Шутишь?
– Завтра днем выложишь все, до последнего слайда. Формулу знаешь: товар – деньги – товар. Я не шучу.
– Без аванса?
– Не будет денег, вернешь архив на место. И выясни, есть ли у кого на руках наши попки.
– Исключено. Вы выпали из игры, в каталогах вас нет. – Ты это серьезно?
– На сто процентов. Я за свой базар отвечаю.
– Лажанешься – долго жалеть будешь.
– За такие бабки я что хочешь сделаю.
– Может быть, и сделаешь.
Даша вышла на улицу и села в свою машину. Вставив ключ в зажигание, она что-то услышала, но оглянуться не успела. Сильные руки в перчатках зажали ей рот и нос платком. Через несколько секунд она потеряла сознание.
– Нет. Я тебя жду, Евсюков.
На столике в подстаканниках стояли два стакана, а под столом в углу наполовину пустая бутылка коньяка – конспирация, неудачная для профессионалов такого класса.
Евсюков положил на стол целлофановый пакетик, в нем был пузырек с наклейкой.
– Один в один, что вам дала Виктория Мамонова.
– Изъяли при понятых?
– И протокол составили. В косметичке нашли.
– Что говорит Туманова?
– Обыск делали в ее отсутствие. Соседка со вчерашнего вечера ее не видела. Я оставил наряд возле дома.
– Отправь пузырь на экспертизу, в нем еще что-то осталось.
– Половина.
– С райздравом договорились?
– Сделают все, как надо. Проверку психушки начнут завтра. Чего искать, знают. При нехватке медикаментов шума поднимать не станут, укажут в отчете, но медперсонал трясти не будут.
– Отлично. Есть еще что-то, Евсюков?
– Тонкая ниточка, тянуть за нее опасно.
– Говори.
– Адвокат покойного Максим Трубников является сыном профессора Трубникова, руководителя и главного врача психиатрической клиники.
– Пока нет прямых улик, за ниточку не дергать. По словам той же Виктории Мамоновой, Дарья Туманова могла узнать о предполагаемом наследстве именно от Максима Трубникова. Других источников информации у нее нет. Наша задача – выявить это.
– Установить наружку?
– В обязательном порядке. Можно будет признать сговор, если факты подтвердятся.
– Задача ясна. Я могу идти?
– Идите, Евсюков.
Как только за ним закрылась дверь, Вербицкий сказал:
– У нас все на «ты» и разговаривают нормально. Кому нужна эта официальщина? Одно дело делаете.
– Вопрос не по адресу. Начальник следственного отдела – буквоед и чурбан. Мы за руку не здороваемся, мы козыряем.
– Дело-то твое, Женя, прозрачное как стеклышко.
– Его бы вовсе не существовало, не сделай мы вскрытие. На ровном месте горб вырос.
Подошел официант.
– Кофе, пожалуйста.
Она уже допивала вторую чашку, когда к ее столику подсел высокий интересный мужчина лет тридцати. У него была обаятельная открытая улыбка и говорил он тихо, ласково:
– У вас свидание, расслабьтесь.
– Какое свидание, я замужняя женщина.
– Вас никто не знает, а меня знают. Я живу напротив. Нам вовсе не надо показывать людям, будто мы встретились по делу, – это настораживает. Я слыву здесь донжуаном, и никто не знает, что я работаю в спецслужбе. Улыбайтесь.
Он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев. Рука была холодная, дрожащая, резко пульсировала жилка.
– Я до сих пор не понимаю, зачем пришла сюда. Кажется, я сделала глупость.
– Об этом вы подумаете потом. Я выполняю просьбу секретаря покойного шефа и иду на нарушение инструкций. Следуйте моим советам в течение часа, и с вами ничего не случится. Речь идет о вашей безопасности, можно и потерпеть, если вам дорога жизнь. Идите за мной.
Он встал, притворяясь немного пьяненьким. Галина изо всех сил старалась улыбаться. На улице молодой человек обнял ее за талию. Галя стерпела. Со стороны они напоминали влюбленную парочку. Каждое их движение фиксировалось на фотокамеру. Мастер репортажа Олег Громов умел обращаться со сложной техникой.
Парочка пересекла площадь и вошла в подъезд трехэтажного старого дома. Олег вернулся в машину, открыл окно и начал наблюдать. На третьем этаже вспыхнули окна в квартире с огромным балконом.
Галина осмотрелась: заставленная старой мебелью комната, высокие потолки. Отсутствие кровати ее успокоило. Кавалер тут же «протрезвел».
– Садитесь за стол, Галя.
Она села. Он достал из резного буфета штоф с водкой, открыл банку шпрот и поставил граненые стаканы.
– У меня аллергия на алкоголь.
– Это успокоительное, если пить в меру.
Он положил перед гостьей большой конверт.
– Можете посмотреть, но выносить из дома нельзя.
Галя раскрыла конверт и вынула из него десяток крупных цветных фотографий. Ее лицо исказилось – на снимках был ее муж с молоденькой девушкой. Вот они в кафе, потом в какой-то квартире, в постели, оба без одежды. Она сидит на нем, целуются…
Галя отбросила фотографии:
– Зачем вы показываете мне эту мерзость?
– Затем, что ваша соперница хочет избавиться от вас.
– Ему сорок один год, а ей двадцать. Как бы его ни хаяли, но голова на плечах у Юры есть.
– Существует страсть, отшибающая мозги. Юрий всего лишь сын своего отца.
– Мы женаты пятнадцать лет. Не она первая и, думаю, не она последняя.
Галя сама налила себе водки и выпила залпом полстакана, руки у нее дрожали. Мужчина включил диктофон. Галина услышала голос мужа: «…Рано или поздно я все равно ее убью. Когда кислород в акваланге заканчивается, человек начинает задыхаться. Моя жена – пустой акваланг. А мне необходим воздух. Вдохновение! Порыв! Я чувствую, что задыхаюсь. Ты одна способна оживить меня и придать мне сил. Я уже все продумал…»
Запись оборвалась.
На глаза Галины навернулись слезы. Она выпила еще полстакана и выбежала на балкон. Мужчина вышел следом. Он крепко обнял ее и поцеловал. Она ничего не чувствовала и не сопротивлялась.
Олег делал кадр за кадром из окна своей машины. На такую удачу он не рассчитывал.
– Отпустите меня, – прохрипела Галя.
Мужчина взял ее за руку и повел в комнату.
– Я хочу уйти.
– Придется подождать. Зря вы выходили на балкон.
– Я задыхаюсь.
– Уйдете через десять минут. Сидите спокойно.
Он погасил свет, подошел к окну и стал наблюдать за улицей через тюлевую занавеску.
– У вас есть вопросы?
– Кто эта девушка?
– Не знаю, но могу выяснить. На это потребуется время.
– Я хочу знать ее имя.
– Вы его узнаете.
Из окна было видно, как стоявший по другую сторону улицы автомобиль включил фары и уехал.
– Когда?
– Не беспокойтесь. Я сам вас найду. Будьте осторожны.
Он отошел от окна, включил свет, достал маленький револьвер и положил на стол.
– Возьмите. На самый крайний случай.
– Он его найдет. Юра шарит по моим сумкам в поисках денег.
– Не надо держать оружие в сумочке. Положите его в вазу с искусственными цветами. А деньги ему давайте. С пьяным легче справиться. Вы можете идти.
– Я не верю всему этому…
– Чему? Фактам? Вы предупреждены, остальное меня не касается. Можете идти. И захватите револьвер. Дай бог, чтобы он вам не понадобился. Умеете им пользоваться?
– Охота – наше семейное развлечение, я стреляю лучше остальных.
Вячек спустился в подвал, открыл железную дверь и включил свет. В такое время сюда никто не заходил. Все необходимые Виолетте каталоги были в приемной.
Архив есть архив – сотни ящиков вдоль всех стен, за пять минут вопрос не решить, но Вячек не беспокоился. Поток клиентов кончится не раньше трех часов ночи. Главное – не пороть горячку. Виолетта услышала телефонный звонок и сняла трубку.
– Салон моды «Стиль». Слушаю вас.
В трубке послышался мужской голос.
– Мой регистрационный номер ноль двадцать семь. Я по пути к вам, хотел бы посмотреть каталог за август.
– У нас есть более свежий.
– Я его уже видел. Прошу вас выполнить мою просьбу.
– Разумеется. Никаких проблем.
Виолетта велела сесть на свое место девушке:
– Я сейчас вернусь. – И поднялась на третий этаж. Коридор, где располагались кабинеты администрации, пустовал. Она отперла кабинет, вошла, но даже не успела включить свет. Сильная рука в перчатке зажала ей рот, в сонную артерию вонзилось тонкое лезвие ножа. Смерть наступила мгновенно. Виолетта упала на ковер. Из горла брызгала кровь пульсирующими струйками. Нож остался торчать в горле. Рука в перчатке белым платком промокнула рану, и платок моментально пропитался кровью. Его осторожно положили в целлофановый пакет. Человек вышел из кабинета и закрыл дверь.
– Ходят слухи, что тебя выдвигают в прокуроры области, – сказал Свиридов.
– Нет, Жека, в прокуроры я не гожусь, не интересно. Бумажная работа, а я практик.
– Я бы согласился, но меня не выдвигают. В нашей области с продвижениями дело туго обстоит. Работу твою никто не ценит, горбатишься, горбатишься, а все в том же кресле сидишь – борец невидимого фронта.
– Прессу надо подключать. Побольше шума, и тогда заметят. У нас есть знаменитый репортер, мой друг Олег Громов. Его хлебом не корми, дай ущипнуть прокуратуру за задницу. Дуэль между нами длится много лет с переменным успехом. Но как это преподносится…
Раздался телефонный звонок.
– Извини, Илья.
Свиридов снял трубку и услышал глухой мужской голос:
– Я звоню от салона «Стиль». Заглянул в кабинет хозяйки по делу. Она лежит на полу мертвая с ножом в горле. Я сматываюсь. Журнал посетителей – в столе на первом этаже в приемной. Имена кодированы, но, думаю, вы разберетесь что к чему.
Свиридов набрал номер Евсюкова.
– Срочно оперативную бригаду и ОМОН к салону «Стиль». Есть труп. Никого не впускать и не выпускать, не считаясь с рангом и положением. Быстро. Я выезжаю.
– Я с тобой, – сказал Вербицкий.
– Удар нанесли сзади. Тут даже силы не понадобилось. Лезвие настолько острое, что вошло как в масло. Опытная рука действовала.
– Не обязательно, – возразил Вербицкий. – Попадание в сонную артерию, скорее, случайность. Удар в шею всегда смертелен. И еще. Ключ торчит снаружи, женщина вошла к себе в кабинет на минуту. Убийца ее поджидал. Скорее всего, кто-то из своих.
– Как у тебя ловко все получилось, – покачал головой Свиридов.
– У меня ничего не получилось. Девица из приемной сказала, что Виолетта Луцкая не трогалась с места весь вечер. В одиннадцать сорок пять ей кто-то позвонил, и она пошла к себе в кабинет. Сказала, что вернется через несколько минут. Нам позвонили в полночь. Вот и вся «ловкость».
– Убедительно.
– Кинжал с перламутровой ручкой, золотой змейкой, изящный. Киллеры таким оружием не пользуются, – почесав подбородок, сказал Евсюков.
– Не берите в голову, – махнул рукой Вербицкий. – Показуха. Хотите сказать, что такой ножичек в ножнах легко положить в женскую сумочку? Не поддавайтесь примитивным наводкам.
В комнату вошли два омоновца, ведя под руки парня кавказской внешности.
– Вот, товарищ майор, пытался удрать через черный ход.
Омоновец бросил спортивную сумку на пол.
– Это его.
Кавказец с неподдельным испугом смотрел на труп.
– Как зовут? – спросил Свиридов.
– Вячек.
– Полное имя.
– Вячеслав Гумаров.
– Знаешь ее?
– Хозяйка притона. Виолетта Луцкая. Я с ней разговаривал час назад.
– Где был остальное время?
– В архиве. В подвале.
– Обыщите его.
Омоновец выгреб все из карманов задержанного, среди прочего – два ключа на разных брелках с лейблом «Стиль».
Вербицкий взял ключи.
– Один, как я догадываюсь, от архива, второй от этого кабинета. Так?
Парень кивнул.
– Тетенька застукала тебя в своем кабинете, и ты ее кокнул. Так? – спросил Евсюков.
– Я ее не трогал. Она мне доверяла и сама дала ключ от кабинета. Я ее обслуживал.
– Каким образом?
– Всеми образами. Выполнял поручения и спал с ней.
– Что в сумке?
– Старый архив. Девчонки попросили принести. Бывшие шлюхи из притона хотели концы обрубить. Они боялись Виолетту. Я согласился помочь.
Свиридов расстегнул молнию и достал один из альбомов с фотографиями.
– Ба! Знакомые все лица. Невеста покойного Кайранского и любовница его старшего сына. Да, попали девочки в переплет. Значит, Виолетта имела на них компромат?
– Имела. И умела пользоваться своим архивом. Ей многие платят дань за ее знания. Потому она никого не боялась. О притоне и стриптиз-клубах каждая собака в городе знает, но ее никто не трогал.
Свиридов достал из портфеля лист бумаги.
– Это заключение патологоанатомов. Вот что нашли в крови умершего. По мнению врачей, такой коктейль мог убить Кайранского, учитывая его больное сердце.
– Я вас поняла. Однажды я уже отняла у Дмитрия Николаевича пузырек с этим зельем. Кто его им снабжал, я не в курсе.
– Как вы догадались о содержимом пузырька?
– Я не знала всех составляющих, но такое лекарство нельзя купить в аптеке, его можно найти в психиатрических клиниках. Оно подотчетно. Я забрала пузырек и сдала его на исследование в фармацевтический центр. У меня есть заключение. Могу найти, если оно не затерялось.
– Хотелось бы его увидеть. Какие вы сделали выводы?
– Состав вызывает сильное половое возбуждение. При этом пульс может достигать ста восьмидесяти ударов в минуту. Если в это время заниматься сексом, при больном сердце вероятность его остановки слишком велика.
– Кто мог поставлять ему это зелье?
– В нашей области только одна психиатрическая больница, где можно достать основной компонент. Начинайте поиски там. Ревизия выявит недостачу. Но все дело в том, что после смерти Кайранского я не нашла в доме ничего похожего.
– Так ведь можно принести с собой и унести, добившись нужного результата.
– Такие действия квалифицируются как умышленное убийство.
– Вы меня правильно поняли.
Виктория взяла колокольчик и позвонила. В комнату вошла горничная.
– Скажите, Люся, когда вы обнаружили труп хозяина?
– В семь часов утра. Я привезла в его спальню тележку с завтраком. Хотела разбудить хозяина, но он был уже холодным.
– Это понятно, – сказал следователь. – Экспертами установлено, что смерть наступила от двенадцати до часу ночи.
– У него кто-то был в это время?
– Да. Его невеста Даша Туманова уехала в первом часу ночи. Они вместе ужинали и в одиннадцать часов ушли в спальню.
– Эта самая Даша не остается на ночь в доме? – спросил следователь Викторию.
– Никогда. Дмитрий Николаевич сильно храпит. Он как-то сказал Даше: «После свадьбы мы будем спать в разных комнатах. Будешь моей женой по вызову».
– Кто еще ее видел в тот вечер? – снова обернулся он к горничной.
– Вся прислуга. Уезжала Даша в спешке. Сбила вазу в коридоре, и та разбилась. Китайский фарфор, старинный. Выскочила во двор, села в свою машину и тут же уехала.
– Как покойный был одет, когда вы его застали мертвым? – На нем ничего не было. Он лежал на спине, как распятый, одеяло валялось на полу.
– На запястьях трупа обнаружены кровоподтеки, – продолжал следователь. – Что бы это значило по-вашему?
Горничная покраснела и молчала.
– Говори, Люся. Ни для кого не секрет, что хозяин не держал в доме прислуг старше двадцати пяти лет и сопротивляющихся его желаниям. Ты не одна такая.
– Он любил, когда его руки привязывали к спинке кровати. Ему нравилось, когда в постели женщины брали над ним верх.
– Психическое расслабление, – добавила Виктория. – Он царь и бог в течение всего дня, а ночью можно позволить почувствовать себя слабым и беззащитным. Спасибо, Люся, ты свободна.
Девушка вышла.
– У Даши Тумановой мог быть повод для убийства?
– Ясное дело, она не по любви собиралась выходить замуж. Однако надо понимать изменчивый характер покойного. Невест у него хватало и до Даши, не считая трех жен. Он мог дать ей отставку в любой момент.
Следователь поднял брови.
– Странно. При таком раскладе она лишалась шанса выйти замуж.
– О чем ей жалеть? Информация конфиденциальная, и я не могу ее разглашать. Но если речь идет об убийстве, то я приоткрою завесу тайны. На моей памяти Кайранский десятки раз переписывал свое завещание. В последнем, ныне действующем, имя Даши стоит на третьем месте. Ей причитается двадцать процентов от общего капитала, что соответствует годовому бюджету нашего города. В любой день завещание могло быть переписанным.
– Она знала о завещании?
– Не исключено, учитывая ее особые отношения с адвокатом Кайранского. Но этот факт известен очень узкому кругу лиц. Я вам ничего не говорила.
– Уж слишком очевидна ее вина. Вам так не кажется? – спросил Свиридов.
– Никто не предполагал, что прокуратура потребует вскрытия. Все знали о смертельной болезни Кайранского.
– Мы получили анонимку. В ней говорилось о насильственной смерти Кайранского. Обратились к финансовому директору фирмы Прокофьеву. Он не исключил такой возможности. Мы запросили разрешение на вскрытие у старшего сына Кайранского Аркадия. Он не возражал. Так мы докопались до истинной причины смерти.
– Надо сказать, Туманова выбрала удобный момент. При мне она не рискнула бы пойти на крайние меры. Я была в Испании, мое возвращение планировалось на конец недели. Без моего присмотра за больным хозяином можно пойти ва-банк, на кону огромное состояние.
– Вы оказали нам неоценимую помощь, Виктория Львовна.
* * *
Их встреча состоялась в обычном тихом кафе, куда девушки давно уже забыли дорогу. Бывшая невеста олигарха Даша встретилась с лучшей подругой Юлей, нынешней любовницей наследника олигарха, старшего его сына Аркадия. Яркие, шикарно одетые красотки, сидевшие на пластмассовых стульях, выглядели странно в более чем скромном интерьере.– Этот говнюк будет нас шантажировать до конца своих дней, – злилась Даша.
– Ты об адвокате? Не бери в голову. Он отхватит от наследства не меньше твоего. Это даже Аркаша понимает.
– Я знаю, кому сколько причитается.
– Со слов Максима. Завещание никто не видел, кроме него, Вики да нотариуса. Через полгода можно получить столько – ахнешь!
Даша насторожилась:
– Если они объединятся, могут состряпать любую фальшивку.
– Невозможно, – успокоила ее Юля. – Старик пишет завещание от руки, вторую подпись ставит финансовый директор его компании Прокофьев, заверяет нотариус фирмы. Все они – люди независимые. И главное, Максим Трубников и Виктория Мамонова – антиподы, между ними сговор невозможен.
– Зато сговор Максима с Виолеттой Луцкой возможен. У старой сучары целый склад порнухи с нашими задницами.
Юля рассмеялась:
– И что тебя пугает? Старик-то подох. Твое имя из завещания не выкинешь. Мне тоже наплевать. Аркашка ко мне присосался так, что не оторвешь. Плевать ему на мое прошлое. Он ненавидит свою жену, а дочка – вылитая мамаша. Они его презирают.
– Зря ты недооцениваешь нашу бывшую мамашку. Королевская кобра. Надо нанять Вячека, чтобы он выкрал наши архивы.
– Сутенер не пойдет против мамашки, кишка тонка, – отмахнулась Юля.
Даша подалась вперед:
– А это сколько заплатить. Я на бобах, а ты в шоколаде. Дай денег Вячеку, потом рассчитаемся.
– Его еще уговорить надо.
– С его-то жадностью? – усмехнулась Даша.
Юля закурила и задумалась.
* * *
Синий «Фольксваген-пассат» пролетел пулей мимо стоящей по другую сторону дороги «Волги». Следователь Свиридов приказал шоферу:– Разворачивайся, Леха, и за ним! Вот псих-то.
– Не догоним, Евгений Константинович.
– Врубай сирену и жми!
Километров через пять удалось приблизиться к бешеному ездоку. Свиридов взял микрофон и скомандовал:
– «Фольксваген» 356, немедленно сбросьте скорость и прижмитесь к обочине!
Подействовало. Машина начала гасить скорость и вскоре остановилась.
Свиридов вышел из машины. Шофер «Фольксвагена» тоже вышел, высокий приятный мужчина лет сорока с ямочкой на подбородке. Они тут же узнали друг друга и обнялись.
– Черт! Женька, сколько лет, сколько зим! Наконец-то!
– Ты псих, Вербицкий! Так голову свернуть недолго.
– Очень торопился. Решил прикорнуть и проспал три часа. Думал все – опоздал!
– Я же сказал: жду у столба, сороковой километр. Номер своей машины продиктовал, а он летит, ни хрена не видит!
– Столбики у вас больно мелкие, Жека.
Свиридов махнул своему шоферу рукой, и машина уехала. Следователь сел в «Фольксваген»:
– Только умоляю, не гони, Илья.
– Теперь уже некуда. Как строим наши планы?
– Планы у тебя, ты в отпуске. Озера у нас полны рыбы, в обиде не останешься. А у меня сложности на работе возникли, со временем не очень-то.
– Вот так-так! Раз в десять лет приглашаешь друга вместе провести отпуск, порыбачить, а сам опять к своим пыльным папкам.
– Нет, Илья. Папка новая и в ней всего один листок. Но он и поперек горла встал. Сейчас поедем ко мне, ты выспись с дороги, а вечером отметим встречу.
– Я уже выспался и устал от одиночества. Возьми меня с собой. В четырех стенах я сдохну.
– Ты же в отпуске, не тошнит от кабинетов?
– От себя самого еще больше тошнит. Может, помочь?
– Брось, ты птица высокого полета, тебе ли семечки клевать из подсолнуха. О твоих громких делах мы здесь наслышаны.
– В отпуске я гражданское лицо, пустое место. Согласен на роль стажера. Берешь?
– Ладно. Только на сегодня. Завтра с рассветом отвезу тебя на озеро.
– Годится.
* * *
Младший сын покойного магната, пошатываясь, ходил по квартире с бокалом в руке.– Боже, как ты мне надоел со своим пьянством. Хватит подливать, – возмущалась жена. – Возьми полную бутылку, вставь соломинку и лакай.
– Ту самую соломинку, за которую хватается утопающий? Мне нужны деньги, Галя. Десять тысяч. Срочно.
Галя внимательно посмотрела на мужа:
– Рехнулся?
– Сними деньги со счета.
– Ты хочешь нас по миру пустить?
– Не жлобствуй. У тебя больше миллиона, не обнищаешь. – Это деньги моих родителей. Они добывались трудом в течение всей жизни и не предназначены для распутства. Ничего я тебе не дам.
– Черт с тобой, смогу прожить и без тебя!
– Нашел еще одну дуру с пухлым кошельком?
– Мне бы найти одну умную, но понимающую. Можно и без кошелька. Куда ни глянешь, кругом дуры.
Галя молча надела пальто, вышла из дома и села в свой красный «Пежо».
Долгое ожидание Олега закончилось. Он включил двигатель и медленно тронулся с места, держа дистанцию.
В нескольких кварталах от дома Галины в обычном подвале находилась фотолаборатория. Молодой мужчина пинцетом перекладывал фотографии, не касаясь их пальцами. Рядом стояла Виктория.
– Все сыграно как по нотам, – говорил парень, показывая снимок обнаженной парочки в постели. – Юрка вырубился слишком быстро. Я снимал их в упор.
– Красиво. Ты знаешь свое дело, Рудик. Как его связать с девчонкой?
– Напрямую. Секретарша из издательства. Стопроцентное попадание. Я заплатил ей «кусок», остальное она высосет из Юрки.
Виктория протянула руку к фотографии.
– Цыц! Не трогать. Я покрыл снимки лаком, отпечатки уже не смоешь.
– А что со звуком?
– Смонтировал. Потом послушаем. Вот еще один сюрпризик.
Он выложил на стол фотографию – Юля и Даша в кафе.
– Идиотки! Сами себя выдают, – усмехнулась Виктория. – Официанту пришлось отвалить триста баксов. Оно того стоило. Он поставил им на стол вазочку с цветами, а в ней был мой диктофончик. Плетут заговор против своей бывшей сутенерши. Хороший может быть довесок, если подсуетиться.
– Я подумаю. Ладно, тебе пора на свидание с Галей. Ты уж постарайся.
– Не учи ученого.
– Удачи, донжуан.
Виктория направилась к дверям.
* * *
В стриптиз-клубе женщины крутились на помосте у шеста. В прокуренном полутемном зале сидели только мужчины. Вошедшая красавица привлекла всеобщее внимание. Такую они здесь еще не видели. Миновав раздевалки с обнаженными девицами, Даша вошла в комнату, где сидел парень кавказской внешности, он с аппетитом обгладывал куриную ногу.– Мать честная! Тебя вышибли на панель, Дашутка?
– Жуй, Вячек. Выручку повезешь мамашке?
– А то как же.
– Для тебя все двери открыты. Мамашка тебя любит.
– Есть за что.
– Все твое достоинство в штанах, с мозгами напряженка. Ночью проникнешь в ее архив. Мне нужны фотки и негативы мои и Юлькины. Пропажу она заметит не сразу – архив-то немаленький.
– Может, у меня мозгов и немного, но жизнь мне еще не надоела.
– Ты единственный, кто может сделать это незаметно. Плачу пятьдесят штук зеленых.
– Шутишь?
– Завтра днем выложишь все, до последнего слайда. Формулу знаешь: товар – деньги – товар. Я не шучу.
– Без аванса?
– Не будет денег, вернешь архив на место. И выясни, есть ли у кого на руках наши попки.
– Исключено. Вы выпали из игры, в каталогах вас нет. – Ты это серьезно?
– На сто процентов. Я за свой базар отвечаю.
– Лажанешься – долго жалеть будешь.
– За такие бабки я что хочешь сделаю.
– Может быть, и сделаешь.
Даша вышла на улицу и села в свою машину. Вставив ключ в зажигание, она что-то услышала, но оглянуться не успела. Сильные руки в перчатках зажали ей рот и нос платком. Через несколько секунд она потеряла сознание.
* * *
Свиридов сидел в кресле за журнальным столиком, в соседнем кресле – Вербицкий. В кабинет вошел сотрудник. – Я помешал?– Нет. Я тебя жду, Евсюков.
На столике в подстаканниках стояли два стакана, а под столом в углу наполовину пустая бутылка коньяка – конспирация, неудачная для профессионалов такого класса.
Евсюков положил на стол целлофановый пакетик, в нем был пузырек с наклейкой.
– Один в один, что вам дала Виктория Мамонова.
– Изъяли при понятых?
– И протокол составили. В косметичке нашли.
– Что говорит Туманова?
– Обыск делали в ее отсутствие. Соседка со вчерашнего вечера ее не видела. Я оставил наряд возле дома.
– Отправь пузырь на экспертизу, в нем еще что-то осталось.
– Половина.
– С райздравом договорились?
– Сделают все, как надо. Проверку психушки начнут завтра. Чего искать, знают. При нехватке медикаментов шума поднимать не станут, укажут в отчете, но медперсонал трясти не будут.
– Отлично. Есть еще что-то, Евсюков?
– Тонкая ниточка, тянуть за нее опасно.
– Говори.
– Адвокат покойного Максим Трубников является сыном профессора Трубникова, руководителя и главного врача психиатрической клиники.
– Пока нет прямых улик, за ниточку не дергать. По словам той же Виктории Мамоновой, Дарья Туманова могла узнать о предполагаемом наследстве именно от Максима Трубникова. Других источников информации у нее нет. Наша задача – выявить это.
– Установить наружку?
– В обязательном порядке. Можно будет признать сговор, если факты подтвердятся.
– Задача ясна. Я могу идти?
– Идите, Евсюков.
Как только за ним закрылась дверь, Вербицкий сказал:
– У нас все на «ты» и разговаривают нормально. Кому нужна эта официальщина? Одно дело делаете.
– Вопрос не по адресу. Начальник следственного отдела – буквоед и чурбан. Мы за руку не здороваемся, мы козыряем.
– Дело-то твое, Женя, прозрачное как стеклышко.
– Его бы вовсе не существовало, не сделай мы вскрытие. На ровном месте горб вырос.
* * *
Галина зашла в кафе и осмотрелась. Несколько столиков пустовало. Она нерешительно подошла к одному из них и села. Ее лицо покрылось красными пятнами. Гале редко доводилось выбираться из дома, еще реже бывать в общественных заведениях. Ну а о том, чтобы появиться где-то одной, и вовсе не могло идти речи.Подошел официант.
– Кофе, пожалуйста.
Она уже допивала вторую чашку, когда к ее столику подсел высокий интересный мужчина лет тридцати. У него была обаятельная открытая улыбка и говорил он тихо, ласково:
– У вас свидание, расслабьтесь.
– Какое свидание, я замужняя женщина.
– Вас никто не знает, а меня знают. Я живу напротив. Нам вовсе не надо показывать людям, будто мы встретились по делу, – это настораживает. Я слыву здесь донжуаном, и никто не знает, что я работаю в спецслужбе. Улыбайтесь.
Он взял ее руку и поцеловал кончики пальцев. Рука была холодная, дрожащая, резко пульсировала жилка.
– Я до сих пор не понимаю, зачем пришла сюда. Кажется, я сделала глупость.
– Об этом вы подумаете потом. Я выполняю просьбу секретаря покойного шефа и иду на нарушение инструкций. Следуйте моим советам в течение часа, и с вами ничего не случится. Речь идет о вашей безопасности, можно и потерпеть, если вам дорога жизнь. Идите за мной.
Он встал, притворяясь немного пьяненьким. Галина изо всех сил старалась улыбаться. На улице молодой человек обнял ее за талию. Галя стерпела. Со стороны они напоминали влюбленную парочку. Каждое их движение фиксировалось на фотокамеру. Мастер репортажа Олег Громов умел обращаться со сложной техникой.
Парочка пересекла площадь и вошла в подъезд трехэтажного старого дома. Олег вернулся в машину, открыл окно и начал наблюдать. На третьем этаже вспыхнули окна в квартире с огромным балконом.
Галина осмотрелась: заставленная старой мебелью комната, высокие потолки. Отсутствие кровати ее успокоило. Кавалер тут же «протрезвел».
– Садитесь за стол, Галя.
Она села. Он достал из резного буфета штоф с водкой, открыл банку шпрот и поставил граненые стаканы.
– У меня аллергия на алкоголь.
– Это успокоительное, если пить в меру.
Он положил перед гостьей большой конверт.
– Можете посмотреть, но выносить из дома нельзя.
Галя раскрыла конверт и вынула из него десяток крупных цветных фотографий. Ее лицо исказилось – на снимках был ее муж с молоденькой девушкой. Вот они в кафе, потом в какой-то квартире, в постели, оба без одежды. Она сидит на нем, целуются…
Галя отбросила фотографии:
– Зачем вы показываете мне эту мерзость?
– Затем, что ваша соперница хочет избавиться от вас.
– Ему сорок один год, а ей двадцать. Как бы его ни хаяли, но голова на плечах у Юры есть.
– Существует страсть, отшибающая мозги. Юрий всего лишь сын своего отца.
– Мы женаты пятнадцать лет. Не она первая и, думаю, не она последняя.
Галя сама налила себе водки и выпила залпом полстакана, руки у нее дрожали. Мужчина включил диктофон. Галина услышала голос мужа: «…Рано или поздно я все равно ее убью. Когда кислород в акваланге заканчивается, человек начинает задыхаться. Моя жена – пустой акваланг. А мне необходим воздух. Вдохновение! Порыв! Я чувствую, что задыхаюсь. Ты одна способна оживить меня и придать мне сил. Я уже все продумал…»
Запись оборвалась.
На глаза Галины навернулись слезы. Она выпила еще полстакана и выбежала на балкон. Мужчина вышел следом. Он крепко обнял ее и поцеловал. Она ничего не чувствовала и не сопротивлялась.
Олег делал кадр за кадром из окна своей машины. На такую удачу он не рассчитывал.
– Отпустите меня, – прохрипела Галя.
Мужчина взял ее за руку и повел в комнату.
– Я хочу уйти.
– Придется подождать. Зря вы выходили на балкон.
– Я задыхаюсь.
– Уйдете через десять минут. Сидите спокойно.
Он погасил свет, подошел к окну и стал наблюдать за улицей через тюлевую занавеску.
– У вас есть вопросы?
– Кто эта девушка?
– Не знаю, но могу выяснить. На это потребуется время.
– Я хочу знать ее имя.
– Вы его узнаете.
Из окна было видно, как стоявший по другую сторону улицы автомобиль включил фары и уехал.
– Когда?
– Не беспокойтесь. Я сам вас найду. Будьте осторожны.
Он отошел от окна, включил свет, достал маленький револьвер и положил на стол.
– Возьмите. На самый крайний случай.
– Он его найдет. Юра шарит по моим сумкам в поисках денег.
– Не надо держать оружие в сумочке. Положите его в вазу с искусственными цветами. А деньги ему давайте. С пьяным легче справиться. Вы можете идти.
– Я не верю всему этому…
– Чему? Фактам? Вы предупреждены, остальное меня не касается. Можете идти. И захватите револьвер. Дай бог, чтобы он вам не понадобился. Умеете им пользоваться?
– Охота – наше семейное развлечение, я стреляю лучше остальных.
* * *
В двенадцатом часу ночи в салоне моды продолжались оргии – часы пик. Вячеку ничего не стоило выкрасть ключи, пока Виолетта проявляла заботу о своих клиентах. Комнаты, их было двенадцать, располагались на втором этаже. Кабинет хозяйки – на третьем, на первом – приемная, в подвале – архив.Вячек спустился в подвал, открыл железную дверь и включил свет. В такое время сюда никто не заходил. Все необходимые Виолетте каталоги были в приемной.
Архив есть архив – сотни ящиков вдоль всех стен, за пять минут вопрос не решить, но Вячек не беспокоился. Поток клиентов кончится не раньше трех часов ночи. Главное – не пороть горячку. Виолетта услышала телефонный звонок и сняла трубку.
– Салон моды «Стиль». Слушаю вас.
В трубке послышался мужской голос.
– Мой регистрационный номер ноль двадцать семь. Я по пути к вам, хотел бы посмотреть каталог за август.
– У нас есть более свежий.
– Я его уже видел. Прошу вас выполнить мою просьбу.
– Разумеется. Никаких проблем.
Виолетта велела сесть на свое место девушке:
– Я сейчас вернусь. – И поднялась на третий этаж. Коридор, где располагались кабинеты администрации, пустовал. Она отперла кабинет, вошла, но даже не успела включить свет. Сильная рука в перчатке зажала ей рот, в сонную артерию вонзилось тонкое лезвие ножа. Смерть наступила мгновенно. Виолетта упала на ковер. Из горла брызгала кровь пульсирующими струйками. Нож остался торчать в горле. Рука в перчатке белым платком промокнула рану, и платок моментально пропитался кровью. Его осторожно положили в целлофановый пакет. Человек вышел из кабинета и закрыл дверь.
* * *
Свиридов и Вербицкий расслаблялись, сидя дома, пили коньяк в открытую, не маскируя его под чай.– Ходят слухи, что тебя выдвигают в прокуроры области, – сказал Свиридов.
– Нет, Жека, в прокуроры я не гожусь, не интересно. Бумажная работа, а я практик.
– Я бы согласился, но меня не выдвигают. В нашей области с продвижениями дело туго обстоит. Работу твою никто не ценит, горбатишься, горбатишься, а все в том же кресле сидишь – борец невидимого фронта.
– Прессу надо подключать. Побольше шума, и тогда заметят. У нас есть знаменитый репортер, мой друг Олег Громов. Его хлебом не корми, дай ущипнуть прокуратуру за задницу. Дуэль между нами длится много лет с переменным успехом. Но как это преподносится…
Раздался телефонный звонок.
– Извини, Илья.
Свиридов снял трубку и услышал глухой мужской голос:
– Я звоню от салона «Стиль». Заглянул в кабинет хозяйки по делу. Она лежит на полу мертвая с ножом в горле. Я сматываюсь. Журнал посетителей – в столе на первом этаже в приемной. Имена кодированы, но, думаю, вы разберетесь что к чему.
Свиридов набрал номер Евсюкова.
– Срочно оперативную бригаду и ОМОН к салону «Стиль». Есть труп. Никого не впускать и не выпускать, не считаясь с рангом и положением. Быстро. Я выезжаю.
– Я с тобой, – сказал Вербицкий.
* * *
Евсюков, осматривавший труп, поднялся с корточек:– Удар нанесли сзади. Тут даже силы не понадобилось. Лезвие настолько острое, что вошло как в масло. Опытная рука действовала.
– Не обязательно, – возразил Вербицкий. – Попадание в сонную артерию, скорее, случайность. Удар в шею всегда смертелен. И еще. Ключ торчит снаружи, женщина вошла к себе в кабинет на минуту. Убийца ее поджидал. Скорее всего, кто-то из своих.
– Как у тебя ловко все получилось, – покачал головой Свиридов.
– У меня ничего не получилось. Девица из приемной сказала, что Виолетта Луцкая не трогалась с места весь вечер. В одиннадцать сорок пять ей кто-то позвонил, и она пошла к себе в кабинет. Сказала, что вернется через несколько минут. Нам позвонили в полночь. Вот и вся «ловкость».
– Убедительно.
– Кинжал с перламутровой ручкой, золотой змейкой, изящный. Киллеры таким оружием не пользуются, – почесав подбородок, сказал Евсюков.
– Не берите в голову, – махнул рукой Вербицкий. – Показуха. Хотите сказать, что такой ножичек в ножнах легко положить в женскую сумочку? Не поддавайтесь примитивным наводкам.
В комнату вошли два омоновца, ведя под руки парня кавказской внешности.
– Вот, товарищ майор, пытался удрать через черный ход.
Омоновец бросил спортивную сумку на пол.
– Это его.
Кавказец с неподдельным испугом смотрел на труп.
– Как зовут? – спросил Свиридов.
– Вячек.
– Полное имя.
– Вячеслав Гумаров.
– Знаешь ее?
– Хозяйка притона. Виолетта Луцкая. Я с ней разговаривал час назад.
– Где был остальное время?
– В архиве. В подвале.
– Обыщите его.
Омоновец выгреб все из карманов задержанного, среди прочего – два ключа на разных брелках с лейблом «Стиль».
Вербицкий взял ключи.
– Один, как я догадываюсь, от архива, второй от этого кабинета. Так?
Парень кивнул.
– Тетенька застукала тебя в своем кабинете, и ты ее кокнул. Так? – спросил Евсюков.
– Я ее не трогал. Она мне доверяла и сама дала ключ от кабинета. Я ее обслуживал.
– Каким образом?
– Всеми образами. Выполнял поручения и спал с ней.
– Что в сумке?
– Старый архив. Девчонки попросили принести. Бывшие шлюхи из притона хотели концы обрубить. Они боялись Виолетту. Я согласился помочь.
Свиридов расстегнул молнию и достал один из альбомов с фотографиями.
– Ба! Знакомые все лица. Невеста покойного Кайранского и любовница его старшего сына. Да, попали девочки в переплет. Значит, Виолетта имела на них компромат?
– Имела. И умела пользоваться своим архивом. Ей многие платят дань за ее знания. Потому она никого не боялась. О притоне и стриптиз-клубах каждая собака в городе знает, но ее никто не трогал.