Мартин Кэт. Креольская честь

   — Ты не хотела бы научиться игре в шахматы?
   С того самого дня как она впервые сыграла с Рамом в шахматы, в ее уме зародилась некая идея, которая ее не оставляла. Когда Рам играет в шахматы, все вокруг него не существует. Кажется, упади крыша, он и то бы не заметил.
   С тех пор как он узнал, что Ники тоже любит играть в шахматы, они играли почти каждый вечер. Отодвигая стул, Ники улыбнулась. После того как Даниэль выучится играть, у него будет еще одна партнерша. Занятый игрой. Рам невольно будет забывать о Николь. Когда играть в шахматы с Даниэль войдет у Рама в привычку, она, Николь, и нанесет свой удар.
   Крыша, возможно, и не упадет, но впечатление у турка будет именно такое. Такой удар по его самолюбию и чести наверняка будет чувствительным. А это единственная гарантия, что ее побег окажется удачным. Конечно, надо еще где-то раздобыть денег и испытать бдительность Фредерика…
   «Ну ничего, — сказала она себе, — всему свое время!»
   Пока же она обучит Даниэль игре в шахматы и навестит Франсуа.
 
   Предупредив брата Алекса запиской, однажды утром Ники отправилась в гостиницу «Сент-Чарлз», где жил Франсуа.
   — Возможно, он встретит вас не слишком-то приветливо, — предупредил Рам, когда коляска подкатила к кирпичному дому внушительного вида. Привратник в ливрее помог Ники выйти из экипажа.
   — Я догадываюсь…
   Пройдя через роскошный вестибюль с лепными потолками и хрустальной люстрой, Ники поднялась по широкой, украшенной резьбой лестнице в комнату Франсуа. Это было не очень прилично, но Ники уже не слишком дорожила остатками своей репутации.
   — Я подожду здесь, — сказал Рам, усаживаясь на плюшевую банкетку в коридоре. На стенах висели медные, с хрустальными подвесками бра; паркетные полы, инкрустированные красным и кипарисовым деревом, устилали пушистые обюссонские ковры.
   Услышав легкий стук, Франсуа сразу отворил дверь. Он был в светло-серых бриджах, лиловом парчовом жилете и темно-сером сюртуке. Ее золотисто-рыжеватое кашемировое платье прекрасно гармонировало с осенней листвой деревьев и прохладной погодой.
   — Рад вас видеть, » — с некоторой натянутостью сказал Франсуа. Склонившись над ней, он слегка коснулся губами ее щеки.
   — Я соскучилась по вас, — искренне сказала Ники.
   Они сели на обитый кремовым шелком диван перед нетопленым камином. Комната была изысканно отделана в пастельных тонах, ковры здесь были толстые и дорогие. На стенах красовались радующие глаз натюрморты в позолоченных рамах, картины с пасторальными сценами, несколько творений маринистов: корабли у причалов Нового Орлеана, чайки, парящие над морскими заливами.
   Ники не сразу догадалась, что все эти работы принадлежат кисти одного очень талантливого художника.
   Она еще раз оглядела стены комнаты.
   — Все это ваши картины?
   — Да. Вам они нравятся?
   — Очень.
   При этих словах Франсуа смягчился, высокомерное выражение исчезло с его лица.
   — Вам правда нравится? Это не просто светский комплимент?
   По его глазам было видно, что он, как ребенок, нуждается в одобрении.
   — Я не привыкла фальшивить. Картины замечательные, Франсуа. Лучших мне не доводилось видеть. — Сопровождаемая Франсуа, Ники пошла вдоль стен гостиной, внимательно всматриваясь в каждое полотно, интересуясь техническими приемами и высказывая самые искренние похвалы.
   — Я хотел бы поучиться во Франции, — сказал Франсуа. Ники удивленно обернулась.
   — Алекс об этом знает? — спросила она. — Впрочем, откуда ему знать? Едва ли он знает, что вы занимаетесь живописью.
   Франсуа вздохнул.
   — Боюсь, он подумает, что я валяю дурака. Я не переживу, если он станет издеваться надо мной.
   Ники вернулась к дивану.
   — Не представляю себе, чтобы Алекс над кем-нибудь издевался. Тем более над родным братом. Или у вас есть сомнения?
   — То, как я управлял Бель-Шен, привело его в бешенство. Он просто высмеял меня. Назвал невежественным болваном. Позднее он извинился, но такие оскорбления нелегко забываются.
   — Все мы делаем ошибки. Вы натворили много ошибок, управляя Бель-Шен. Алекс не должен был так обращаться с вами. Но Бель-Шен много для него значит.
   — Если не сказать — все, — поправил Франсуа. — Но тут нечто большее. Он беспокоится о бабушке и обо мне. О своих слугах и работниках. Он просто ужасается при мысли, что их хозяином может стать Фортье.
   — Я много слышала о его жестокости.
   — Ну, вообще-то Валь не так уж сурово обходится со своими людьми, во всяком случае, по сравнению со многими другими хозяевами. Рабы для него — прежде всего имущество. А имущество надо беречь. — Франсуа провел рукой по своим волнистым темно-каштановым волосам. Этот жест напомнил Ники его брата. — Но для Алекса, — продолжил он, — они нечто большее. Он знает почти всех по именам, всячески способствует тому, чтобы они создавали семьи, он крестит их детей, общаясь с ними скорее как с людьми, за жизнь которых он отвечает перед Богом. До того как были введены запрещающие законы, он позволял им учиться. Алекс чувствует ответственность за них всех.. Даже личное для него на втором плане.
   — Почему вы мне это говорите? — спросила Ники, хотя уже знала ответ на свой вопрос.
   — Чтобы вы понимали, почему он считает своим долгом жениться на Клариссе.
   Ники отвернулась, почувствовав ком в горле.
   — От этого зависит будущее Бель-Шен, — мягко сказал Франсуа. — А это будущее включает всех, за кого Алекс несет ответственность.
   Ники подняла глаза на своего собеседника.
   — Стало быть, так или иначе расплачиваться придется нам с Алексом. Но для вас, Франсуа, еще не все потеряно.
   Расскажите брату, что занимаетесь живописью. Он поможет вам уехать во Францию.
   Франсуа понурился:
   — Как бы я ни хотел уехать, я не могу.
   — Но почему?
   Он с минуту колебался.
   — Есть вещи, о которых лучше не упоминать. — Его глаза затуманились, юношеские черты лица напряглись.
   Ники положила ладонь ему на руку.
   — Это из-за Жан-Пьера? Вы не хотите оставить его?
   Франсуа закрыл глаза Она видела, что он изо всех сил старается сохранить самообладание.
   — Я думал, вы ничего не заметили. Надеялся, что вы ничего не узнаете.
   — Я мало что смыслю в подобных вещах, но зато я знаю вас. Убеждена, что вы человек хороший и добрый. Никому не желаете зла. Если вы не можете расстаться, то забирайте его с собой.
   Франсуа удрученно покачал головой:
   — У меня нет денег, а Алекс эту ситуацию никогда не поймет.
   — Может быть, и поймет, — сказала Ники, сама мало веря в то, что говорит. Александр дю Вильер во всех отношениях был настоящим мужчиной.
   — Я не могу позволить себе это, — заключил Франсуа.
   Какое-то время они сидели молча, довольные тем, что понимают друг друга.
   — Спасибо, что объяснили многое в Алексе, — наконец произнесла Ники.
   — Спасибо, что зашли, — откликнулся Франсуа.
   Он проводил ее до двери, и она поднялась на цыпочки, чтобы он мог ее поцеловать.
   — Берегите себя. И пожалуйста, навещайте меня.
   Франсуа улыбнулся.
   — Я зайду в четверг. Если, конечно, это вас устраивает.
   Мы пообедаем, а затем понаблюдаем, как художники работают на площади.
   — Очень заманчивое предложение. — У нее мелькнула мысль, не попросить ли Франсуа помочь ей бежать. Но скорее всего он откажется. А даже если не откажется, у нее просто нет права вбивать еще один клин между братьями.
   Обняв Франсуа, Ники вышла. Рам терпеливо ждал ее в вестибюле, там, где она его оставила.
   — Ну как, отвели душу? — спросил он, вставая.
   — Да, отвела. — Они вместе направились к выходу. — Но я была бы очень рада, если бы смогла убедить Александра отправить брата учиться во Францию. Естественно, вместе с его другом. Тогда все было бы просто идеально.
   Рам расхохотался так оглушительно, что на него стали со всех сторон оглядываться.
   — Купив вас, малышка, Александр купил себе целый мешок проблем.
   Его слова звучали вроде бы как оскорбление, но взгляд Рама говорил о другом. Жаль только, что она была недостаточно в этом уверена.
 
   В ту ночь Ники спала беспокойно. Во сне они с Алексом занимались любовью. Дважды она просыпалась вся в поту, с отвердевшими ноющими сосками.
   Николь кляла его на чем свет стоит, но не могла не думать, где он сейчас и что делает. Хорошо хоть он не с Лизетт. Но тут она вспомнила, что очень скоро Александр будет спать с Клариссой.
   — Я должна бежать, — произнесла она вслух. — Пока еще не слишком поздно.
   Хотя она и получила несколько нежных записок от Алекса, он все еще оставался в Бель-Шен, наблюдая за уборкой урожая. Следующий четверг она провела с Франсуа, вечером же и почти всю пятницу играла в шахматы с Даниэль.
   — Если я сумею раздобыть немножко денег, — сказала Ники служанке, когда они уселись перед горящим камином, — и ты сможешь отвлечь Рама, я попытаюсь бежать на следующей неделе. — Она решительно посмотрела на Даниэль. — На этот раз я не оплошаю.
   Даниэль закатила свои круглые глазки.
   — На этот раз я ничего ему не скажу. Даже если он вырвет мое сердце.
   Ники усмехнулась. Когда они кончили играть, она убрала доску и встала, — Ты стала играть лучше, — сказала она, хотя только что легко обыграла Даниэль.
   — В конце концов это лишь развлечение. Как я играю — не имеет большого значения. Я пущу в ход все свои женские чары. Наш могучий турок не устоит. — Она состроила гримасу. — «Ну пожалуйста, месье Рам, — сказала она томным голосом, играя своими густыми темными ресницами. — Я знаю, что вы гораздо умнее меня, и конечно, такой человек, как вы, может научить простую женщину…» — Даниэль прыснула, и Ники тоже расхохоталась.
   Они направились вниз, собираясь выпить в буфетной по рюмочке ликера перед сном, но, услышав голоса в холле, остановились.
   — Месье герцог, — шепнула Даниэль.
   — Да. — Сердце Ники невольно забилось, ее пальцы, сжимавшие перила, задрожали.
   Когда Алекс, подняв глаза, увидел ее, по его лицу расползлась широкая улыбка. Ники с трудом удержалась от того, чтобы не кинуться в его объятия.
   — Добрый вечер, месье, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос не дрожал.
   Когда Ники спустилась с последней ступеньки, Алекс тут же подошел к ней широкими упругими шагами. Он сгреб ее в охапку и поцеловал таким жарким требовательным поцелуем, что Ники ухватилась за его шею.
   — Что вы здесь делаете? — спросила она, с трудом переводя дыхание. — Стало быть, и с надсмотрщиком, и с урожаем все в порядке?
   — С надсмотрщиком будет все в порядке, его рана заживает, скоро пройдет и сотрясение мозга. Пока, во всяком случае, трудностей особых нет, а я так жутко скучал по тебе, что не выдержал и приехал.
   Сердце Ники готово было выпрыгнуть из груди.
   — Вели Бетси принести мне поесть, — сказал он Фредерику. — И нам всем подай по бокалу вина.
   Алекс повел Ники в гостиную, не сводя глаз с ее трепетно вздымающейся груди. Ему достаточно было взглянуть на нее, как он начал ощущать жгучее томление в паху. Даже в простом саржевом платье она выглядела обворожительной. И куда соблазнительнее, чем представлялось его воображению. Ее щеки разрумянились от его поцелуя, живые аквамариновые глаза нежно вглядывались в его лицо. «Она тоже рада меня видеть, маленькая кокетка. Хотя и старается этого не показать».
   А Ники и не собиралась этого показывать. Оправившись от сюрприза, она поняла, почему он приехал. Ведь каждую неделю он привык трижды навещать Лизетт. Если бы не страда, он приезжал бы и к ней точно с такой же регулярностью.
   Чем больше она об этом думала, тем сильнее портилось ее настроение. К тому времени когда Алекс съел холодную курицу, хлеб, сыр и осушил бокал вина, она была на грани взрыва.
   Алекс притворился, будто ничего не замечает.
   — У тебя усталый вид, — сказал он с насмешливыми искорками в глазах. — Я думаю, пора уже подняться наверх.
   — Я не устала, — сказала Ники, и глаза Алекса потухли. — Я скорее погуляла бы по саду.
   — Я приехал издалека, дорогая. Всю неделю я работал не покладая рук, дьявольски устал и не желаю играть в твои детские игры.
   — Можете считать их детскими. Я придерживаюсь другого мнения. Я не ваша любовница, Алекс, как вы, видимо, воображаете. И никогда добровольно не лягу с вами в постель.
   Извините меня, — сказала она, вставая. — Я пойду в сад. — И, вздернув подбородок, Ники направилась к двери.
   — Возможно, ты и права, — сказал Алекс, догоняя ее. — Тебе полезно будет немножко размяться. — Но вместо того чтобы выйти за ней во двор, он обвил рукой ее стан и, не слушая ее протестов, повел вверх, в спальню.
   — А ну-ка иди ко мне, — с алчно пылающими глазами велел Алекс. — Я и так заждался.
   Ники попятилась.
   — Нет, — твердо сказала она.
   Алекс с притворным спокойствием скинул с себя сюртук, стащил сапоги и бросил их на пол, затем снял рубашку.
   При виде его широкой груди, покрытой курчавыми волосами, поблескивавшими в теплом желтом мерцании лампы. Ники облизнула внезапно пересохшие губы. Алекс расстегнул брюки и стянул их с длинных мускулистых ног. От этого шороха по спине у нее забегали мурашки.
   — Не глупи, Ники. Я знаю, что ты скучала по мне так же сильно, как и я по тебе.
   — Не имеет значения.
   — Имеет значение. — Он вздохнул. — Так что, снова привязать тебя? — спросил он. — Могу это сделать, хотя предпочел бы чувствовать, как ты обнимаешь меня руками.
   — Какое удовольствие вы получаете от этого, зная, что поступаете против моей воли?
   — Ничего подобного, — заявил Алекс, как бы ощупывая ее взглядом. От него не ускользнуло, что ее дыхание вдруг стало поверхностным, а соски напряглись под лифом. — Мы оба этого хотим.
   Обнаженный, в сильном возбуждении, он направился к ней. Ники старалась не смотреть на него, но, прежде чем она успела пошевелиться, Алекс уже схватил ее за талию и развернул к себе спиной. Его ловкие пальцы быстро расстегнули маленькие пуговички. Затем он расстегнул застежки на ее юбках, и она осталась в корсете и рубашке.
   «Беги, — подсказал ей здравый смысл. — Беги от него»
   Однако сильного желания бежать у нее не было. Да и куда?
   Она стояла перед ним полуобнаженная, думая, как легко было бы отдаться, позволить ему убаюкать себя в его объятиях. Она хотела его, хотела с того самого момента, как он вошел в холл.
   Только гордость удерживала ее. Гордость и честь.
   Алекс расшнуровал ее корсет, который тут же упал. Ловко вынул заколки из волос, и волосы ее волной упали на плечи.
   «Ты поклялась», — напомнила она себе. Если она будет сопротивляться, слуги по крайней мере будут знать, что она здесь не по своей воле. Пока Алекс возился с пояском ее белых панталон, собравшись с духом, Ники вырвалась из его рук.
   — Если вы хотите овладеть мной, вам придется применить силу.
   Алекс тихо выругался, не проявляя, однако, особого удивления.
   — Когда у тебя в последний раз было женское недомогание? — спросил он.
   Этот вопрос поразил Ники.
   — Что? — переспросила она, широко распахнув глаза.
   — Женское недомогание, — повторил он, видимо, изумленный ее недогадливостью. — Когда оно было в последний раз?
   — На прошлой неделе, — сказала она. — Но при чем тут оно?
   Алекс опять выругался, на этот раз громче.
   — Я буду укладывать тебя в постель при каждой возможности, пока у тебя не будет от меня ребенка.
   — Что? — Ники отодвинулась еще дальше. — Но какое это имеет значение?.. — Она не договорила, догадавшись наконец, что у него на уме. Вот почему Рам собирается уехать после окончания уборки тростника. — Вы уверены в себе, в своей великой мужской силе, поэтому не сомневаетесь, что у меня будет от вас ребенок? — Взволнованно дыша, Ники сжала свои кулачки. — Вы надеетесь, что появление ребенка все переменит. После этого я вынуждена буду остаться здесь, с вами?
   — А какая другая возможность у тебя будет?
   — Самая обычная. Я сама буду воспитывать ребенка.
   — Не мели чепухи! — рявкнул Алекс, придвигаясь ближе. — В последний раз, когда ты действовала, полагаясь на себя, ты оказалась в тюрьме.
   — Я стала старше и намного умнее.
   — Это еще следует доказать, — фыркнул Алекс.
   Ники схватила вазу абрикосового цвета, купленную накануне — Это будет стоить вам дорого, — предупредила она, подняв вазу.
   Алекс только ухмыльнулся.
   — Всякий мужчина так или иначе платит за свои страсти — Черт возьми! — Ники швырнула вазу ему в голову и бросилась к двери. Однако Алекс быстро наклонился, и ваза разбилась о стену. Не успела Ники открыть дверь, как он тут же ее захлопнул.
   Хотя она ругалась, проклинала его на чем свет стоит, он схватил ее и потащил к кровати.
   — Я вас ненавижу, — кричала она, вырываясь.
   — Сейчас перестанешь, — насмешливо сказал он. И распластал ее на постели.
   Ники высвободила руки и повернулась на живот. Это было явной ошибкой.
   Алекс схватил ее запястья.
   — Мы еще так мало были вместе, дорогая. Ты только начала познавать плотское наслаждение.
   Его хватка ослабла. Теплые губы приникли к ее плечам, рука убрала со щеки медные волосы.
   — Но ведь дети будут незаконнорожденными, — шепнула Ники.
   — Не важно. — Он коснулся ее уха, затем шеи. — Все равно они будут нашими, и мы будем их любить.
   Ники старалась не обращать внимания на его дыхание, обдававшее жаром ее кожу, на пылкие поцелуи, которыми он покрывал ее плечи. Его напрягшееся мужское естество упиралось в ее ягодицы.
   Алекс сунул широкую ладонь под рубашку и стал гладить ее грудь своими сильными пальцами. Он искусно ласкал ее сосок, и возбуждение, которое вызывали его движения, увлажняло ее заповедное место между ног.
   Под его ласками она вся затрепетала.
   — О Боже! — шепнула Ники, когда его рука заскользила к пупку и еще ниже. Алекс наконец развязал шнурок ее панталон и стянул их с бедер. Он приподнял подол ее рубашки.
   Проникнув внутрь, он обнаружил, что она готова принять его. Ритмичные движения порождали в ней все новые и новые ощущения. В них ощущалась та же жгучая страсть, которая сжигала и ее саму.
   Алекс отпустил ее руки, обвил ее стан и приподнял ее бедра к своему животу, привстав на колени. Ники подалась ему навстречу, стремясь ощутить его как можно ближе и сильнее.
   Алекс, застонав, произнес ее имя, зашептал по-французски любовные слова. В пылу страсти Ники едва слышала их. Алекс с каждым разом проникал в нее все глубже и глубже. В конце концов все, казалось, утратило значение Все, кроме его проникновении. Ники стонала и извивалась под ним. То, что она так сильно отзывается на его страсть, изумляло его и распаляло еще жарче.
   Они вознеслись вместе на самую вершину чувственности.
   Алекс весь задрожал и крепче прижал к себе ее бедра. Он все еще продолжал вонзаться в нее, пока оба они не утратили последние силы, покрывшись блестящими каплями пота. Тогда он положил ее на постель рядом с собой, нежно отвел волосы с ее лица и поцеловал в шею.
   — Ты моя, — шепнул он ей на ухо. — Ты принадлежишь мне, и ничто не может этого изменить.
   — Ты не будешь вечно владеть мной, — помолчав, ответила она. — В один прекрасный день я все равно стану свободной.
   Алекс улыбнулся в темноте.
   — Я говорю не о твоем контракте, моя возлюбленная, а о твоем сердце.
   Ники отодвинулась от него, не желая признать, что она в самом деле испытывает глубокое влечение.
   — Но ведь и в Лизетт вы тоже были уверены.
   Алекс помрачнел.
   — Лизетт — совсем другое дело.»
   — Да? Но ведь и я ваша любовница. Как и она.
   — Тут есть разница.
   — Какая?
   — Лизетт ничего для меня не значила.
   — А что значу я для вас, Алекс? Что вы ко мне чувствуете?
   «Почему бы не сказать ей?» Почему бы не сказать, что она для него все на свете? Что он нуждается в ней как ни в какой другой женщине, что, когда Ники улыбается ему, все трудности, которые он испытывает, отходят прочь и его как будто озаряет яркое солнце.
   Всего этого он не мог ей сказать: просто потому, что это не было принято. Вздумай он поступить так, отец высмеял бы его.
   Да он и сам высмеял бы другого.
   Поэтому он ограничился словами: «Спи, дорогая» и прижал ее к себе.
 
   Когда Ники проснулась, Алекса уже не было рядом. Еще дважды в эту ночь он занимался с ней любовью, и она не возражала. По его поведению явственно чувствовалось, что он нуждается в ней как никогда прежде.
   И все же утром, заметив, что его вновь обуревает желание, она притворилась спящей. Алекс не стал ее будить, только подержал некоторое время в объятиях и встал с кровати.
   Слова, сказанные им накануне, ее насторожили. Ей повезло, что она до сих пор не забеременела. У нее еще остается возможность бежать. О себе одной ей будет гораздо легче позаботиться.
   Хотя Ники с самого начала знала, какому риску подвергается, она старалась об этом не думать. Алекс заставил ее взглянуть правде в глаза. Она решила не откладывая поговорить с Даниэль.
   Даниэль скоро станет женой Рене. Вполне возможно, что она говорила со своими замужними подругами о различных способах предохранения, хотя и знала, что все они не очень-то надежны.
   Не то чтобы Ники не хотела детей; сложись обстоятельства по-иному, для нее не было бы лучшего дара, чем сын от Алекса. Но незаконнорожденный? С его стороны просто жестоко желать такого. Однако мужчины — существа странные.
   Из того, что Алекс рассказывал о своем отце, вполне можно сделать вывод, что Шарль дю Вильер имел целый выводок незаконнорожденных отпрысков.
   Одна мысль, что она может стать матерью таких детей, бросала ее в жар.
   Может быть, она успеет бежать еще до возвращения Алекса с плантации. Отправится ли он в погоню за ней?
   Отныне она его не боится. Однако в его характере есть особая черта. То, что принадлежит ему, он старается удержать. Любой ценой.
   На этот раз она должна преуспеть. Один Бог знает, что он может сделать, если побег не удастся. Она опять вздрогнула, представив себе, как над ней возвышается мощная фигура Алекса, глядящего на нее потемневшими от ярости глазами.
   Одного этого было почти достаточно, чтобы она отказалась от своих замыслов. Но Почти — это еще не все…

Глава 19

   Принимаясь за осуществление своих замыслов, Николь послала Мишель записку с просьбой навестить ее. Через несколько дней подруга откликнулась на ее приглашение.
   Хотя Николь трудно было просить об одолжении, другого выхода она не видела. Невзирая ни на что она была очень рада видеть Мишель. Сидя на светло-голубом парчовом диване перед затопленным камином, они разговаривали и смеялись как в детстве. В разговоре Мишель часто упоминала о Томасе и проговорилась, что он бывает у них почти каждый день.
   — Алекс очень высокого о нем мнения, — сказала Ники.
   — Да, он человек кристальной честности. И что, может быть, еще важнее, добрый и отзывчивый. — Мишель поиграла своим кремовым кружевным веером, ее нежные щеки подернулись легким румянцем. — Мне кажется, я влюбляюсь в него.
   — Я счастлива за тебя, — сказала Ники, хотя слова подруги и напомнили ей о собственном горестном положении.
   — Он еще не сделал предложения, но я думаю, что оно скоро последует.
   Ники отвернулась. Хотя она и нуждалась в помощи Мишель, но не решалась попросить о ней. И все же, когда подруга заговорила о замужестве, она почувствовала, что у нее не остается выбора.
   — Сегодня так мило, — сказала Ники, — как в добрые старые времена.
   — Да.
   Улыбка сошла с лица Ники.
   — Честно говоря, Мишель, хотя мне и бесконечно приятно общаться с тобой, я позвала тебя по важному делу.
   Мишель встретила эти слова без особого изумления, видимо, ожидая их.
   — Так я и полагала.
   — Я хочу уехать отсюда, Мишель. Я не могу оставаться здесь после женитьбы Алекса. Ты поможешь мне?
   Тонкие пальцы Мишель нежно пожали руку Николь.
   — Конечно, помогу. Но что я должна делать?
   — Мне нужны деньги. Не слишком много. Но достаточно, чтобы обосноваться в каком-нибудь другом месте.
   — Но ведь твой контракт принадлежит Александру. Он постарается тебя отыскать.
   — Я постараюсь продумать все так, чтобы это ему не удалось. Куплю билет на корабль, идущий на север. Сяду на него ночью, чтобы отплыть с приливом. Если я буду осторожна и не выдам себя, уверена, все пройдет благополучно.
   Мишель колебалась.
   — Не знаю, Ники. Месье дю Вильер — человек очень упорный и настойчивый. Он приложит все усилия, чтобы вернуть тебя.
   — Я должна попытаться. Ты могла бы жить с Томасом, если бы он был женат на другой женщине?
   Мишель вздохнула.
   — Нет, конечно. Я люблю его. И не могу делить с другой женщиной.
   — Тогда ты понимаешь, почему я решила бежать.
   Мишель выпрямила свои худенькие плечи, ее милые глаза смотрели с пониманием.
   — Я попрошу деньги у Томаса. Уверена, он мне не откажет.
   — Но Томас захочет знать, для чего ты просишь у него деньги.
   — Я скажу, что они для моей сестры. Не думаю, чтобы он стал задавать лишние вопросы. Томас очень бережно относится к моим чувствам. — При мысли о любимом человеке она улыбнулась.
   — Я прошу тебя о большом одолжении, — сказала Ники. — У тебя нет сомнений?
   — Нет. Если мы поженимся, его деньги будут моими.
   Стало быть, я как бы одалживаю у самой себя. Если мы не поженимся, я сама выплачу ему эти деньги.
   — Я сама их верну, — со спокойной решимостью сказала Ники. — Возможно, и не сразу, но все-таки выплачу. Обещаю тебе.
   Мишель наклонилась и обняла ее.