Мартин Кэт. Креольская честь

   — Деньги будут у тебя еще до конца недели.
   — Спасибо тебе. — Ники смахнула набежавшие слезы.
   С этого дня она занялась тщательными приготовлениями.
   Алекс прислал несколько записок, в которых писал о том, что очень занят, и просил ее проявлять терпение. Хотя она ужасно скучала, думая о нем даже против своей воли и по ночам испытывая страстное желание, Ники благодарила Бога, что он задерживается.
   Через три дня Мишель, как и обещала, принесла деньги.
   Даниэль купила ей билет на корабль, идущий в Чарлстон, Южная Каролина. Отплытие было назначено на среду, с утренним приливом.
   Во вторник ночью, если все пройдет хорошо, она будет свободна.
 
   В понедельник, когда Даниэль играла в шахматы с Рамом, а это уже вошло у них в привычку, к Ники пожаловала неожиданная посетительница.
   Ники была в вестибюле, где разговаривала с Фредериком, когда кто-то тихо постучал в парадную дверь.
   Извинившись, Фредерик открыл дверь. На крыльце обозначился темный силуэт невысокой женщины, закутанной в складки плаща. Женщина, вся дрожа, удерживала подбитый шелком капюшон, который срывало ветром.
   — Извините за беспокойство, — сказала женщина с сильным французским акцентом. — Не могла бы я поговорить с Александром? Он дома?
   — Хозяин в Бель-Шен, — ответил Фредерик.
   Прислонившись к дверному косяку, посетительница залилась слезами.
   — Простите, что побеспокоила вас.
   Она повернулась, чтобы уходить, но Ники перехватила ее, взяв женщину за руку.
   — Входите, Лизетт. Алекса действительно нет дома. Но расскажите мне, какие у вас неприятности?
   Подняв залитое слезами лицо, Лизетт покачала головой:
   — Я не могу.
   — Алекс будет огорчен, если вы не расскажете мне, что случилось…
   — Если бы я послушалась Александра… — Она доверилась Ники и позволила ввести себя в дом. Каждый шаг давался ей с таким трудом, что Николь встревожилась.
   — Вы сильно ушиблись? — спросила она, заметив, что на шум в вестибюль пришли Рам и Даниэль.
   Лизетт облизнула сухие, обескровленные губы.
   — Я… я… — Не успей Рам подхватить ее своими ручищами, она бы рухнула на пол. Из-под капюшона рассыпалась копна черных волос. Под глазом Лизетт лиловел огромный синяк. Рам отнес несчастную наверх в комнату для гостей.
   Даниэль постелила простыни, Ники сняла с бедняги тяжелый черный плащ.
   — Пожалуйста, бережнее, — без особой на то надобности попросила Ники. — А дальше я сама обо всем позабочусь.
   Как только силач турок положил свою маленькую ношу на кровать и вышел из комнаты, Ники сняла с Лизетт голубое саржевое платье. Она ахнула, увидев следы побоев и издевательств на нежной смуглой коже женщины. На плече — рубцы от укусов, на ребрах, спине, бедрах, ногах — темные синяки, ссадины, кровоподтеки.
   — Валькур, — прошептала Ники. — Как он смеет так обходиться с женщиной?
   Даниэль перекрестилась.
   — Какой жестокий человек! Должно быть, все, что о нем рассказывают, чистая правда?
   — Да, — выдохнула Ники.
   — Противно, что Рене работает у такого человека, — с отвращением сказала Даниэль. — Как только мы поженимся, я попрошу месье герцога, чтобы он подыскал ему какую-нибудь работу в Бель-Шен.
   Николь не стала напоминать Даниэль, что она и сама вскоре может остаться без места, если Алекс дознается, какую роль она сыграла в бегстве ее госпожи.
   Лизетт зашевелилась, тихо застонала и, с трудом подняв веки, открыла большие черные глаза.
   — Вы можете разговаривать? — спросила Ники, пока Даниэль обрабатывала примочкой раны на теле француженки и перевязывала их.
   Лизетт через силу улыбнулась. По обеим сторонам лица струились ее роскошные черные волосы.
   — Спасибо за помощь. Вы очень добры. Недаром Александр так вас любит.
   — Он не любит меня. Александр вообще не верит в любовь. Уж вам-то следовало это знать.
   — Наверное, он и сам этого не понимает, но любовь может оказаться сильнее его.
   — Вполне возможно, — согласилась Ники.
   — Даже после всего, что Фортье сделал со мной, я все еще его люблю.
   — Но он избил вас.
   — Он не хотел этого делать. — Лизетт поглядела куда-то вдаль. — Началось вроде бы как игра. Валькур — очень страстный мужчина — Она слегка улыбнулась. — А когда он пришел ко мне сегодня ночью, то был злой как черт. Что-то у него там не заладилось в Фелисиане. Вообще-то ничего особенного, но он расстроился. Мы занимались любовью сколько было сил. Но ему все было мало.
   Ники молчала, участливо глядя на Лизетт.
   — «Я покажу тебе, какое наслаждение может быть в боли», — сказал он. Но я так разошлась, что была согласна на что угодно. — Лизетт вздрогнула, вспомнив об атом. — Валь очень умело пользуется кожаным бичом. Больно он не делал, просто разжигал и разжигал.
   Ники убрала прядь густых черных волос с заплаканной щеки Лизетт.
   — Сначала это только возбуждало меня, — продолжила она. — Валь любил меня как бешеный. Но потом что-то случилось. Он как будто забыл обо всем на свете. Принялся хлестать меня все сильнее и сильнее. Я умоляла его остановиться, а он словно и не слышал меня. Он такой сильный…
   Лизетт вновь заплакала, ее, всхлипывания отзывались сочувствием в сердце Ники.
   — Он то и дело называл меня Фелисианой. Обзывал проституткой и другими нехорошими словами. Затем взял меня.
   Грубо, даже жестоко. А когда кончил, расплакался. Начал просить, чтобы я простила его. Он из тех людей, которые сами себя мучают.
   — Мне жаль вас обоих, — сказала Ники.
   Постепенно Лизетт успокоилась. Ники сидела около нее, поглаживая ее растрепанные волосы, пока та не забылась тяжелым сном. Тогда и Ники наконец позволила себе отдохнуть.
   Утром Лизетт застала ее в гостиной.
   — Вы уверены, что сможете добраться домой? — спросила Ники, отодвигая резной стул и вставая.
   — Спасибо, я хорошо себя чувствую.
   — Я рада, что смогла вам помочь.
   — И я рада, что Александра здесь не было, — сказала она удивленной Ники. — Он бы решил посчитаться с Валькуром, а я этого не хочу. Александр все еще мой друг, а Валькура я люблю. И не хочу, чтобы кто-нибудь из них пострадал. — Она с мольбой посмотрела на Ники:
   — Обещайте, что не скажете ему.
   — А вы уверены, что Валькур вновь не поднимет на вас руку? Надо ню-то сделать.
   — Обещайте, — настаивала Лизетт.
   — Хорошо, я не скажу ему.
   Лизетт улыбнулась.
   — Еще раз спасибо, что помогли. Надеюсь, вы будете счастливы. — Александр заслуживает счастья. Я верю, что и вы тоже. — И, покачивая голубыми саржевыми юбками, она ушла.
   Еще одна проблема у порога Алекса. Как ради Лизетт, так и ради Александра Ники от души надеялась, что она не всплывет вновь.
   В какой-то степени она радовалась, что, если это и случится, ее уже здесь не будет.
 
   — Пока все идет гладко, — сказала Даниэль.
   Ники стояла перед овальным зеркалом в своей спальне.
   Был вечер вторника, и все уже было в полной готовности.
   — Отлично. Я почти готова. — Ники собрала волосы в пучок на затылке и спрятала их под широкополой шляпкой.
   Одетая в простое коричневое шерстяное платье, она надеялась, что сможет незамеченной пройти по улицам.
   — Старайтесь не поднимать головы. Кто заметит ваши. глаза, вас не забудет.
   Ники кивнула.
   — Где Рам?
   — Расставляет шахматы на доске. Он говорит, что я способная ученица. А я отвечаю, что он слишком скромен, мои успехи объясняются тем, что он хороший учитель.
   Ники усмехнулась:
   — Попробуй проделать то же самое с Алексом, может быть, тебе удастся смягчить его.
   — Я стану рыдать и молить его о милосердии.
   — Так и действуй.
   — Не беспокойтесь за меня. Со мной все будет в порядке.
   Ники именно на это и надеялась.
   — Я буду скучать по тебе.
   — И я тоже… — Женщины обнялись. — Дайте мне хотя бы полчаса, — сказала Даниэль. — За это время снотворное непременно подействует.
   Они изменили свой первоначальный замысел и решили, что не станут бить Рама по голове, а дадут ему лучше снотворного, которое возьмут у Мари Габарде, известной местной колдуньи. Все знали о ее эликсирах, включая приворотное зелье и всяческие яды. Добавить немного снотворного порошка к бокалу вина, который обычно выпивает Рам на сон грядущий, не составляло особого труда.
   — От этого порошка он должен проспать от заката до заката, — объяснила Даниэль.
   Целые сутки. И Николь дорога будет каждая секунда.
   — А тебе лучше спуститься.
   Даниэль кивнула головой, но не пошевелилась.
   — У меня есть новости, которые я оставила на самую последнюю минуту, — со смешком сказала она. — Рене и я назначили день нашей свадьбы. Мы поженимся ровно через два месяца.
   Восторженно ахнув, Ники обняла Даниэль.
   — Это просто замечательно!
   — Мы договорились об этом в воскресенье. Он говорит, что ужасно скучал по мне все это время.
   — Значит, все получилось, как ты и думала.
   — Да, — сказала Даниэль. — А теперь надо приниматься за осуществление нашего плана. — В последний раз обняв Ники, она поспешила вниз.
   Как раз в это утро стало известно, что заболела мать Фредерика Ему пришлось уехать в Бель-Шен, что значительно упрощало дело Ники оставалось лишь отправиться на пристань и сесть на корабль. Конечно, ее появление в такой поздний час может вызвать недоумение, но вряд ли капитан заинтересуется подробностями. А утром они уже будут в море Через полчаса Ники спустилась вниз. Даниэль стояла возле Рама, который громко храпел, уткнувшись головой в шахматную доску. Под его могучими руками лежали рассыпавшиеся фигуры.
   Они, с Даниэль осторожно прошли к черному ходу, и служанка открыла дверь.
   — Счастливого пути, — , шепнула она. Николь махнула рукой и тихо скользнула в ночную тьму.
   Придерживая руками тяжелый шерстяной плащ, она подняла глаза на затянутое тучами небо Начал накрапывать мелкий дождь, полы плаща трепал холодный ветер.
   Пройдя мимо небольшого огорода, она вышла через большие деревянные ворота на улицу и зашагала по подъездной дороге, рассчитывая нанять какой-нибудь проезжающий экипаж.
   Внезапно она услышала позади тяжелые мужские шаги.
   Ники пошла быстрее, чувствуя, как за спиной у нее развевается плащ В это время послышались шаги еще одного человека.
   Охваченная тревогой, Ники бросилась бежать по улице. Было уже за полночь, и не горел ни один газовый фонарь.
   Шаги за спиной становились все ближе.
   Кто это? — мысленно ужаснулась Николь. Неужели Алекс нанял еще людей, чтобы сторожить ее? Не может быть…
   Преследователи были совсем близко: Ники метнулась влево, но ее плащ зацепился за терновый куст. И тут же кто-то схватил ее за талию. Она попыталась вырваться, но бесполезно Нападавший был груб и жесток, он до боли стискивал ее ребра и руки.
   «Это не люди Алекса», — в ужасе осознала она. Это была ее последняя связная мысль К ее лицу приложили белый платок, пропитанный каким-то раствором. Ники потеряла сознание.
 
   Почувствовав, что к ее щекам прикасается что-то теплое, Ники открыла глаза В висках сильно стучало Щурясь от ярких солнечных лучей, она Повернулась к окну, забранному узорчатой чугунной решеткой Комната с белеными стенами, в которой она очнулась, была скудно обставлена мебелью в испанском стиле. В одном углу стоял резной деревянный стул с толстым кожаным сиденьем, в другом — большой терракотовый кувшин с сухими ивовыми ветками Николь лежала на широкой кровати с пологом.
   Невзирая на тупую боль в висках Ники соскользнула босыми ногами на холодный дощатый пол и только тут заметила, что на ней белая ночная рубашка, а не коричневое шерстяное платье, в котором она уходила из дома. Она вздрогнула при мысли, что кто-то переодевал ее.
   Где она, черт возьми? И чего они хотят от нее?
   Борясь с паническим страхом, Ники подошла к окну. Через чугунные завитки решетки она осмотрела двор, обнесенный высоким оштукатуренным каменным забором. Между кустами были проложены насыпные дорожки из битой черепицы, а в самой середине терракотовый фонтан извергал большую струю воды.
   Двор выглядел довольно привлекательно, тем неприятнее было вспомнить о том, что случилось ночью.
   «Где я?» — вновь призадумалась она. Но так и не нашла ответа на этот вопрос. Расхаживая по комнате, Ники заметила в массивном старинном шкафу дорогое темно-синее платье с бархатными воротником и манжетами. С одного взгляда она поняла, что платье подойдет ей, и ее сердце забилось.
   Кто-то обо всем заранее подумал. Но кто мог знать о ее тайных замыслах? Неужели за ней следили с того самого дня, как она приехала в городской дом? Или таким образом Алекс хочет наказать ее за попытку бежать?
   Найдя аккуратную стопку нижнего белья, Ники торопливо оделась и толкнула дверь. К ее удивлению, дверь оказалась незапертой.
   Стены коридора были также оштукатурены и украшены в типично испанском стиле.
   — Масса ждет вас внизу.
   Стремительно повернувшись на звук женского голоса, Ники увидела перед дверью второй спальни высокую, кофейного цвета негритянку.
   — Кто, — переспросила она, — кто ожидает меня?
   — Фортье, — коротко ответила женщина, и кровь застыла в жилах Ники.
   — Фелисиана, — шепнула она, обращаясь скорее к себе, чем к служанке.
   Ничего не ответив, высокая негритянка провела, ее вниз по лестнице в гостиную. Ее красная африканская юбка развевалась, словно на ветру. В доме витал запах благовоний.
   — Подождите здесь.
   Через несколько минут, которые показались ей целой вечностью, вошел Фортье. Он был одет в черные бриджи для верховой езды и белую полотняную рубашку. Так же примерно одевался и Алекс, когда работал. Однако у Алекса была широкая мускулистая грудь, тогда как у Фортье грудь была узкая, но сильная. Отличалось и его лицо с острыми высокими скулами. Когда к руке Ники протянулись длинные смуглые пальцы, она инстинктивно попятилась.
   — Пойдемте, — сказал Валькур, как бы не замечая ее смятения. — Я уже завтракал, но вы, вероятно, голодны.
   Он говорил таким тоном, словно в том, что она оказалась в его доме, не было ничего необычного. Она гостья, вот и все.
   — Зачем вы привезли меня сюда?
   — Я привез вас домой.
   Она хотела было сказать, что ее дом — Бель-Шен, но вовремя спохватилась. Прекрасная плантация, которую она полюбила, уже никогда не будет ее домом.
   — Я принадлежу месье дю Вильеру. Надеюсь, вы не забыли, что он уплатил за меня деньги?
   — Нет, не забыл. Я позабочусь, чтобы ему возвратили его деньги.
   — И вы думаете, он не станет возражать? — с сомнением спросила она.
   — Это не имеет значения. Вы должны были принадлежать мне с самого начала. Александр не имел никакого права соваться в это дело.
   Ники не ответила. Положение не позволяло ей спорить.
   Фортье отвел ее в столовую, где стояли блюда с жареной говядиной, овсяной кашей и свежевыпеченным хлебом.
   При виде еды у Ники неожиданно для нее самой пробудился аппетит.
   — Когда вы покончите с едой, я покажу вам ваш новый дом. — Он вышел, но она была уверена, что он где-нибудь недалеко.
   Да это и не имело особого значения. Она посмотрела на высокого мускулистого негра, который стоял в дверях. Куда бы она ни пошла, кто-нибудь будет наблюдать за ней. Кто-нибудь из рабов Валькура, из страха покорно исполняющий все его распоряжения Глаза Ники наполнились слезами. Ее корабль уже отплыл, ее одежда и деньги пропали, никто не знает, где она. А что до замыслов Валькура Фортье, то она предпочитала даже о них не задумываться. Господи Боже, почему ее преследует злой рок!
   Ники отрывисто вздохнула и расправила поникшие было плечи. Она должна бороться! Не сдаваться до тех пор, покуда остается хоть какая-то надежда. Но сейчас она будет делать то, что говорит ей Фортье. Другого выхода у нее попросту нет.
   Зная, что ей понадобятся силы, Ники как следует подкрепилась. И тут как раз вернулся Валькур.
   — Пойдем? — спросил он, но это был отнюдь не вопрос.
   Играя роль гостеприимного хозяина, Валькур показал ей Фелисиану. Десять тысяч акров — примерно такой же величины, как и Бель-Шен. Они ехали по грязным дорогам в небольшом черном фаэтоне, запряженном лоснящейся вороной лошадью. Валькуру при всей его жестокости нельзя было отказать в обаянии и красоте Он явно гордился своими достижениями. Глядя на него, трудно было поверить, что он так жестоко обошелся с Лизетт.
   — Моя семья потратила сорок лет, чтобы превратить Фелисиану в преуспевающую плантацию, какой она является сегодня. — Валькур показал на тростниковые поля, тянувшиеся да самого горизонта. Одни работники прорубали широкие просеки своими кривыми мачете, тогда как другие нагружали отрубленные стебли на повозки и отвозили сахарный тростник на завод.
   — Вы, очевидно, трудились очень упорно. Ваш отец мог бы гордиться вами.
   Темные глаза Валькура так и впились в ее лицо.
   — Что вы знаете о моем отце?
   — Совсем немного. Я знаю, что он возлагал на вас большие надежды. Будь он жив, я уверена, что он был бы вами доволен.
   В его глазах мелькнул и тут же исчез проблеск какого-то чувства.
   — Он всегда бывал недоволен.
   Они довольно долго осматривали завод, а затем вернулись в дом. Он был также возведен в испанском стиле. Крыша — красная, черепичная. Два этажа, и по всей длине второго этажа — балконы. Выкрашен дом был в легкий кремовый цвет.
   — Крыло, где ваша комната, я выстроил несколько лет назад.
   — Когда женились? — спросила Ники, и взгляд Фортье сразу посуровел.
   — Да, — сказал он. — Вы спали в комнате, которую я приготовил для Фелисианы. Кроме нее, никто там не спал.
   Ники смутилась.
   — А почему я?
   — А почему нет? — холодно ответил он, прекращая этот разговор.
   Когда они вернулись в дом, Валькур отвел ее в ту комнату, где она проснулась. Перед самой дверью Ники остановилась в нерешительности.
   — Ужин в семь, — сказал Фортье, как бы не замечая ее замешательства. — Одежда для вас приготовлена. — Он улыбнулся. Но не той приятной, чарующей улыбкой, которая могла ввести в заблуждение, а холодной, суровой улыбкой, не оставлявшей никаких сомнений относительно его подлинных намерений. — А пока отдыхайте, — сказал он. — На вечер у меня задумана интересная программа, она потребует вашего… участия.
   Ники вздрогнула от ужаса.
   — Увидимся за ужином. — Валькур открыл дверь, подождал, пока она войдет внутрь, а затем тихо затворил ее.
 
   Дождавшись, когда в окнах главного дома покажется желтый свет, Рене Буталер сел на одну из лошадей. Как конюший, он имел полное право ездить когда и куда ему угодно. Но Валькур Фортье обладал почти сверхъестественной проницательностью. Рене боялся своего хозяина. При одной мысли, что тот может поймать его, у него заходилось сердце».
   Но ведь госпожа Сен-Клер в опасности. Если он ничего не предпримет, свадьба с Даниэль не состоится. К тому же именно он виноват в случившемся.
   Выбрав кроткого гнедого жеребца, который не должен был привлечь к себе особого внимания, Рене оседлал его и поскакал в Бель-Шен. Его участие в похищении грозит ему самыми неприятными последствиями, тут у него не было никаких сомнений. Но ведь он не какой-нибудь подлец. И постарается исправить причиненное им зло. Может быть, месье дю Вильер поймет, что его толкнуло на этот шаг, поверит, что он не замышлял предательства.
   Однажды Рене видел «большого француза» в гневе. Кто-то намеренно покалечил одну из его лучших лошадей. Француз одним ударом поверг его наземь со сломанной челюстью. Впрочем, это было вполне заслуженное наказание. Можно себе представить, как он расправится с человеком, из-за которого может пострадать его любимая женщина.
   Рене содрогнулся. В этот момент он не мог бы сказать, кто внушает ему больший страх — Валькур Фортье или герцог де Бризон.

Глава 20

   — Надеюсь, ужин вам понравился? — спросил Фортье, изогнув гладкие черные брови. Ники сидела рядом с ним под тяжелым бра из дерева и чугуна. Потолок над их головами поддерживали толстые, украшенные резьбой балки.
   — Да, — с, притворным спокойствием ответила она, — ужин был прекрасный.
   — Но не такой прекрасный, как вы. — Его глаза устремились на ее грудь, выступающую из-под низкого выреза.
   Платье из сине-зеленого шелка, отделанное затейливыми черными бельгийскими кружевами, очень ей шло. Перед тем как надеть его, она внимательно все осмотрела и заметила, что подол юбок подрублен, а лиф слегка выпущен. Она поняла, что эта одежда предназначалась для Фелисианы, и тревога, которую она испытывала, стала еще сильнее.
   — Благодарю за комплимент. — Пока все шло гладко, обаяние Валькура почти заставило ее забыть, в каких опасных обстоятельствах она находится. Неудивительно, что Лизетт даже увлеклась им.
   — Странно принимать благодарность за то, что говоришь сущую правду, — это как-то не по-джентльменски, — сказал он.
   Ники отвернулась, не желая его поощрять. Весь день она пыталась найти какую-нибудь возможность для бегства. Но из комнаты не было никакого другого выхода, а в коридоре постоянно находился слуга. Она хотела передать послание через жениха Даниэль, Рене Буталера, просила даже высокую негритянку, которую встретила утром, о помощи. Но та молча отвернулась.
   Она и сейчас видела замкнутость на лицах всех слуг, беспокойство, с которым они ждали любых, даже самых незначительных, повелений Фортье. Они всегда боятся его, подумала она. И она сама тоже боится. Смертельно боится. Однако это другой, не прежний страх. Этот человек отнюдь не мучительный призрак прошлого. Он живой человек из плоти и крови, а с таким она может бороться.
   Фортье повернул тяжелое сапфировое кольцо, которое носил на указательном пальце левой руки.
   — Вы попали к Александру девственницей? — спросил Фортье таким обыденным тоном, словно речь шла о погоде.
   Ники удивленно вскинула голову, на миг смутилась, затем почувствовала гнев.
   — По-моему, это совершенно вас не касается.
   Темная кожа на скулах Фортье натянулась.
   — Отвечайте, — потребовал он тихим голосом, который отнюдь не умерил ее растущего страха.
   «Ты должна непременно выбраться отсюда», — приказала она себе. Она мучительно искала хоть какую-то лазейку для бегства. Фортье же как будто читал ее мысли. Он явно ждал, когда наступит время для осуществления его желаний.
   Улыбка вновь раздвинула его губы.
   — Мы выпьем коньяку и хересу в моем кабинете. — Кивнув пожилому, с пробивающейся сединой в волосах рабу, стоявшему у двери столовой, Валькур отодвинул стул и встал.
   Обойдя стол, он отодвинул и стул Ники, помог ей встать и повел из комнаты.
   Когда он повернул к лестнице, Ники попыталась остановиться.
   — Куда мы идем?
   — В мой кабинет, — повторил он.
   — Но…
   — Это наверху.
   Ники оглянулась. У большой парадной двери стояли два негра. Еще один слуга сопровождал ее слева. Бежать не было никакой возможности.
   — Ну так что, пойдем? — Валькур продолжал идти вперед.
   Ники нервно облизнула пересохшие губы.
   — Если хотите, они вам помогут.
   Ники гордо выпрямилась.
   — Мне не нужна ни их, ни ваша помощь. — Когда она попыталась вырваться, Валькур больно сжал ее руку.
   — Я думаю, бокал хереса успокоит ваши нервы.
   Ники подумала, что успокоить ее может только его отсутствие.
   Когда они поднялись на лестничную площадку, Фортье открыл тяжелую деревянную дверь и провел ее в комнату, которая и в самом деле была его кабинетом. На какой-то миг она почувствовала облегчение. Но когда он закрыл дверь, сердце Ники забилось подстреленной птицей.
   — Я думаю, окончание вечера покажется вам забавным, — сказал он, беря со своего стола большую рюмку хереса. Он протянул ей напиток, и, стараясь успокоиться, Ники сделала небольшой глоток.
   Сам Валькур, улыбаясь ей, отпил коньяк из приготовленного для него бокала. К ее удивлению, он подошел к книжному шкафу у дальней стены и, просунув руку между книг, потянул за какой-то металлический рычаг. В шкафу отворилась большая дверь. За ней открылась вторая комната, очевидно, его спальня.
   — Комната Фелисианы примыкает к моей с другой стороны. Я хотел быть рядом с ней, поэтому и построил здесь свой кабинет. Удобно, не правда ли?
   С бьющимся сердцем Ники приложилась к двери. С портрета на дальней стене на них взирала улыбающаяся Фелисиана в таком же сине-зеленом, отделанном черными кружевами платье, которое было и на Ники. Рубиново горели ее губы, кротко смотрели лучистые карие глаза.
   — Идемте, — повелительно произнес Валькур, протянув ей руку. Ники не двинулась с места. Продолжая смотреть на портрет, она заметила у одной стены огромную резную кровать, толстые обюссонские ковры на полу.
   — Идемте, — повысил голос Валькур.
   — Нет, — шепнула Ники.
   — Да, — холодно уронил Валькур, направляясь к ней. Он схватил ее как раз в тот момент, когда она повернулась, чтобы бежать.
 
   Устав после долгой работы на плантации, водрузив ноги в сапогах на стол, Алекс отдыхал перед камином в своем кабинете. В руке у него был бокал коньяка, который он согревал в своих ладонях. Все мысли его были о Николь.
   Боже, как он скучает по ней! Скучает долгими томительными днями и бессонными ночами. Когда-то он по глупости верил, что, переспав с ней, сможет ее забыть или по крайней мере отвести ей не слишком важное место в своей жизни.
   В действительности же произошло прямо противоположное. Сколько ни старался, он так и не смог насытиться ею, хуже того, постоянно тосковал по ней. Он вдруг вспомнил, как взволнованно улыбалась Ники, когда они катались по улицам Французского квартала. Ей никогда не надоедали ни люди, ни места. В каждом, с кем она знакомилась, Николь всегда находила неиссякаемый источник добра. Ему очень нравилось, как она смеется, поэтому он старался смешить ее как можно чаще.