Мартин Кэт. Креольская честь

   — Пусть будет по-вашему. Я помню, какой вы были.
   Ники улыбнулась. Она собиралась попросить оседлать для нее Макса, как вдруг в конюшню вошел Алекс.
   — Так я и думал, что найду тебя здесь. — Когда он попал в полосу света из открытого оконца конюшни, в его каштановых волосах заиграли янтарные солнечные блики. Он выглядел очень красивым в своих бриджах для верховой езды и белоснежной полотняной рубашке. «Эта одежда идет ему больше всего», — решила Ники, оглядывая мускулистые ноги, восторгаясь его широкой грудью и мощными плечами.
   — С реки тянет прохладой, — сказала она, стараясь не вспоминать, как он держал ее в своих объятиях, но не в силах забыть, как под ее пальцами играли его тугие мускулы и как нежно он ее поцеловал. — Сегодня утром попрохладнее, и я хотела бы прокатиться.
   — Прекрасная мысль, я поеду вместе с тобой.
   Стало быть, прощай прогулка в блаженном одиночестве!
   После того как лошадей оседлали, Алекс поднял ее и усадил в седло, продержав в руках чуть дольше, чем это было необходимо. Приятное тепло, исходившее от его рук, окутало ее. Впечатление было такое сладостное…
   — Спасибо, — с трудом выговорила она пересохшими губами.
   Алекс вскочил на Наполеона, который бил задними ногами, ржал и сильнее обычного выказывал свой норов.
   — Чувствует запах кобылы, — сказал он.
   Ники покраснела. Алекс, усмехнувшись, тронул жеребца.
   Ники поехала рядом, очарованная внушительным видом своего спутника на гнедом жеребце.
   — У моей бабушки великолепный вкус, — сказал он, любуясь костюмом цвета чуть темнее ее медных волос. — Или ты сама выбрала эту одежду?
   — Мы выбирали вместе.
   Они ехали к реке мимо плантации тростника.
   — Я хочу, чтобы вы знали, как я признательна вам за все, что вы для меня сделали. — Слегка смутившись, она притронулась к манжетам своего костюма из изысканных бельгийских кружев. — Я знаю, как все это дорого, и надеюсь, что когда-нибудь смогу отплатить вам.
   Натянув поводья, Алекс остановил коня под старым дубом на берегу широкой Миссисипи, которая катила мимо них свои полные воды.
   — Твой отец спас моего отца. Они были друзьями. И мы должны быть друзьями. Я думал, ты понимаешь это.
   Он помог ей спешиться, они привязали лошадей у самого берега, чтобы те утолили жажду и могли бы даже плескаться в воде. Прогуливаясь возле дуба, Ники хотела спросить, означает ли сегодняшнее положение дел то, что он расторгнет подписанный ею контракт. Но она не чувствовала себя достаточно уверенной и вовсе не знала, каким будет ответ.
   — Мне понравился ваш друг Томас, — сказала она, переключаясь на первую пришедшую ей в голову тему.
   Алекс помрачнел.
   — Если он так тебе понравился, почему ты не приняла его приглашение и не пошла с ним в театр?
   Гнев, прозвучавший в его голосе, поразил ее, но она постаралась скрыть свое удивление, с наигранным безразличием сорвав листок с дерева и покручивая его пальцами.
   — Потому что вы явно опасались, что ваш друг может подмочить свою репутацию, появившись вместе с бывшей служанкой.
   — Ты в самом деле так думала? — спросил Алекс, искренне изумляясь.
   Ники вздернула подбородок.
   — А что я должна была думать? Вы так на меня посмотрели… Ведь я ваша собственность.
   Алекс сделал несколько шагов, оттесняя ее к дереву. В нем не осталось и следа доброты, с которой он относился к ней все это время.
   — Я не хотел, чтобы ты с ним встречалась, потому что опасаюсь… осложнений.
   — Осложнений? Что вы имеете в виду?
   — Что имею в виду? — Алекс, казалось, тщательно обдумывал, что ей сказать. Откинув волосы назад, он пристально смотрел в лицо Ники. Когда она попыталась отвернуться, он взял ее за подбородок и повернул к себе. — Я не хотел, чтобы ты с ним встречалась, потому что у меня есть на тебя свои виды. Твой маленький розыгрыш мог бы обмануть мой ум, но не мое тело. А оно желает тебя с самой первой встречи.
   В его словах было что-то успокаивающее и в то же время будоражащее. Стало быть, Алекс увлекся ею? Он хотел бы покорить ее как женщину? У нее слегка закружилась голова.
   Сердце забилось чаще. Она вдруг почувствовала, что к ней возвращаются силы для того, чтобы опять быть обаятельной, возвращаются женские инстинкты, которые в прежней жизни так естественно подсказывали ей, что именно делать.
   — Вас влечет к себе одна женщина, но жениться вы собираетесь на другой.
   — Кларисса не имеет к нам никакого отношения, — решительно отрезал Алекс. — Значение имеет только то, что я мужчина, а ты женщина. Взрослая женщина. И теперь в моих чувствах к тебе нет ничего запретного.
   Он взял ее лицо в свои ладони. Его теплые руки выражали его чувства вернее, чем слова. В его поцелуе не было ничего от вчерашней сдержанности. Это был опаляющий, требовательный поцелуй, от которого у нее перехватило дыхание.
   Открыв ее губы своими, он с опытностью знатока принялся исследовать своим языком ее рот, пока и ее язык не стал повторять те же чувственные движения. Его руки обвили ее талию, и Ники прильнула к нему. Она чувствовала игру его мускулов под рубашкой. От струившегося от него жара ноги у нее подкашивались, дрожали, но она не отодвигалась.
   Когда, рассыпав горячие поцелуи по ее щекам, он чуть сжал губами мочку ее уха, Ники прошептала его имя и обвила руками его шею. Она чувствовала под своими пальцами его шелковистые волосы, его мощные плечи, и что-то властное, обжигающее поднималось в ней.
   Он вновь принялся ее целовать, погружая язык в глубь ее рта. Ники вцепилась пальцами в его плечи, Алекс застонал.
   Его руки поползли вниз по ее спине, обхватили ягодицы и прижали к себе. В глазах у нее все поплыло.
   Алекс чувствовал, как стучит кровь в его висках, чувствовал, как разгорается огонь в его чреслах. Груди Ники упирались в него тугими сосками. Ее ягодицы наполняли его ладони.
   Его пульсирующее естество, снова и снова упираясь в нее, упорно напоминало о своем существовании.
   Подняв одну руку, он расстегнул пуговички на платье и сунул руку внутрь. Ее полные груди с окаменевшими сосками, необыкновенно гладкая кожа под его пальцами все сильнее разжигали в нем страсть. — Вся дрожа, Ники всхлипнула и прижалась к его руке.
   — Я хочу тебя. Хочу прямо сейчас, — шепнул он, в то время как его пальцы волшебным образом продолжали будоражить ее чувственность.
   Ники отпрянула, словно он влепил ей пощечину. Прикрыв расстегнутый верх платья, она смотрела на его вздувшиеся в одном месте бриджи. Она даже не шевельнулась, не проронила ни слова, но ее щеки вдруг побелели. Алекс был уверен, что она вспоминает о том, чему была свидетельницей в тюрьме.
   — Не беспокойся, дорогая, — сказал он. — Я не сделаю ничего такого, чего ты не хочешь. — Ее щеки стали еще бледнее. — Я не хотел торопить тебя. Извини.
   Она покачала головой, как бы опровергая его слова, но, по-прежнему молчала.
   — Я знаю, что ты думаешь. Знаю, что ты перенесла. Но ведь необязательно все должно быть плохо. Близкие отношения между мужчиной и женщиной могут доставлять большую радость. Поверь, что это так.
   — Вы не понимаете.
   — Мне не надо было так спешить, да еще и подгонять тебя.
   — Это была не ваша вина, — сказала Ники, удивив его этими словами — Вина была моя. Я могла вас остановить, но не сделала этого. Не знаю, что нашло на меня. Мне были приятны ваши поцелуи, но я не уверена, что хотела бы…
   Он приподнял ее подбородок:
   — Чего бы ты не хотела, дорогая? Чтобы я держал тебя в объятиях? Чтобы прикасался к местам, которые когда-то считались запретными?
   Она посмотрела на него, чувствуя, что не может солгать.
   — Да.
   Алекс обнял ее. Она почувствовала, что его внутреннее напряжение ослабевает.
   — Мы больше не будем спешить. Пусть все идет своим чередом.
   Опасения Ники окончательно улеглись. Алекс обо всем позаботится. Как всегда. Она вдруг поняла, что прониклась к нему большим доверием. Привыкла во всем на него полагаться.
   Она утвердительно кивнула, и он коснулся ее уст легким как пушинка поцелуем. Не говоря больше ни слова, они сели на лошадей и поехали домой.
   Какое-то время они ехали молча, но даже после всего происшедшего она чувствовала себя спокойно в его присутствии.
   — Вы сказали, — вдруг напомнила она, — что знаете о моих невзгодах.
   Он кивнул.
   — В молодости я провел несколько месяцев… за решеткой.
   — В самом деле?
   — Да.
   — Где?
   — В Алжире. Я служил во французской армии и попал в плен. Тюрьма была сущим адом.
   — Как долго вы там пробыли?
   — Шесть месяцев. К счастью, я подружился там с одним человеком, который помог мне пережить все это. Это был здоровенный турок по имени Рам. С тех пор он даже работал у меня. Но его все время тянет к себе море.
   — А у меня была подруга по имени Лорна. — У Ники сдавило горло. — Я никогда ее не забуду.
   — Но как ты туда попала? — тихо спросил Алекс.
   Ники рассказала о Ричарде Пэкстоне, который перекупил ее контракт у Лорана. Рассказала о том, как Пэкстон пробовал за ней ухаживать, а жена Адриана приревновала его к Ники.
   — Она спрятала брошь, заявила, что ее украли, затем «нашла» в присутствии мужа и послала за полицией. Остальное вы знаете.
   — Что было, то прошло. Для нас обоих.
   Алекс улыбнулся ей. Но его взгляд был прикован к холму на западной границе плантации, откуда за ними наблюдал одинокий всадник. Алекс приложил ладонь козырьком ко лбу, но он и так знал, кто это.
   — Фортье, — произнес он, переводя взгляд на Ники. — Обещай, что никогда не будешь ездить одна.
   — Но ведь теперь он знает, что я под вашей защитой, и не посмеет беспокоить меня.
   — Для него ты навсегда останешься воровкой, которая сидела в тюрьме. Это не мешает Фортье хотеть тебя. А он всегда берет то, что хочет.
   По ее спине пробежал холодок.
   — Что бы вы сделали, если бы он меня похитил?
   — Убил бы его , если бы, конечно, он не опередил меня.

Глава 9

   Тяжелый стук молотка, украшенного серебряной львиной головой, застал Николь на самом верху лестницы. Спускаясь в столовую, она с любопытством наблюдала, как Фредерик открыл дверь, впуская вместе с прохладным воздухом темноволосую женщину на несколько дюймов выше ростом Ники. Это была оливково-смуглая красавица в темно-красном шелковом платье с черной каймой. Шелк отливал ониксом. Так же как и ее глаза. Улыбнувшись Фредерику, смуглянка сказала, что хочет видеть Александра.
   — Кто она? — шепотом спросила Ники у Даниэль, которая шла за ней следом.
   Даниэль отвела ее в сторонку, откуда их нельзя было видеть снизу.
   — Это мадемуазель Эме, любовница месье дю Вильера.
   — Лизетт? — недоверчиво переспросила Николь. Она не могла не заметить соблазнительности женщины, ее прелестных пухлых губок.
   Ники бессознательно вонзила ногти в ладони, у нее было такое чувство, как будто ее окатили холодной водой.
   Через несколько минут в вестибюль вошел Алекс.
   — Я же просил, чтобы ты не приходила сюда, — сказал он вместо приветствия.
   По его лицу было заметно, что он неприятно поражен этим визитом.
   — Но почему ты так долго не приходил? — Лизетт говорила с акцентом, который придавал особую пикантность ее речи. Она была так же раздосадована, как и он. — Где ты пропадал?
   — Я не у тебя на побегушках, Лизетт. Когда будет время, тогда и приду, черт возьми.
   Лизетт надула и без того пухлые губки.
   — Чем я не угодила тебе? Неужели ты меня бросаешь? — Ее тон говорил, что она даже мысли о подобном не допускает.
   И в этом Николь была с ней согласна.
   Видя, что Алекс тянет с ответом, она кокетливо повертелась у него перед глазами, демонстрируя элегантное платье.
   — Разве я не красива? — Ее лицо смягчилось. Черные глаза искрились почти детским восторгом.
   — Красива, красива, — уже не таким сердитым голосом сказал Алекс. При этой похвале Лизетт просияла, вновь уверившись в силе своих чар.
   — Вообще-то, — сказал Алекс, — я собирался повидать тебя на этих днях. — Взяв Лизетт за руку, он повел ее к двери. — Почему бы нам не прогуляться по саду, где мы сможем поговорить с глазу на глаз?
   Как только они вышли за порог, Лизетт обвила его руками и поцеловала. Ники успела мельком уловить, какой торжествующий был у нее взгляд и как по-хозяйски она его обнимала.
   — Да как он смеет! — Взмахнув желтыми юбками, она повернулась и кинулась к себе в комнату. Она была готова убить обоих. Никогда в жизни не была она в таком бешенстве.
   Еще вчера он распинался в своих к ней чувствах. Целовал и ласкал ее, как ни один мужчина до него. Значит, сегодня вечером он отправился к Лизетт! Хорош гусь!
   Ярость буквально душила ее. Ники хотелось сбежать по лестнице и вцепиться в блестящие черные волосы этой женщины. Заодно ей хотелось отхлестать по щекам этого красавчика и назвать его, как он того заслуживает, подонком.
   Даниэль помогла ей надеть костюм для верховой езды.
   — Вы очень рассержены? Да?
   — Да, я очень сердита. Как смеет он путаться с этой… этой… девкой? Подумай только, в столовой сидит его бабушка.
   Никакой он не джентльмен, одна только видимость, и я сейчас выложу ему это.
   Даниэль поймала ее за руку.
   — Я думаю, это не очень удачная мысль.
   — И почему же, позволь тебя спросить?
   — Потому что герцог может подумать, что вы его ревнуете.
   — Ревную?.. К этой… этой падшей женщине? — Но, произнося эти слова, она знала, что «высокомерный подонок» именно так и подумает. И что хуже всего, будет прав. Она яростно ревнует его к Лизетт. И оттого еще сильнее бесится.
   Быстрыми решительными движениями она натянула мягкие кожаные перчатки, спустилась с лестницы и промаршировала по коридору к выходу для слуг. Оказавшись на свежем воздухе, она несколько раз глубоко вдохнула, чтобы успокоиться. И отправилась в конюшню.
   Сегодня, понравится это Алексу или нет, она покатается на Наполеоне. Главное — держаться подальше от плантации Фортье, и тогда ей ничто не угрожает.
   У Патрика хватило благоразумия не спорить с ней. Он никогда еще не видел ее в таком состоянии, но почувствовал ее решимость и в развороте плеч, и в нервных ударах хлыста по сапожкам.
   — Будьте осторожны, — предупредил он. — Погода меняется. Может начаться сильная гроза.
   — Я скоро вернусь, — сказала она, подумав про себя: «Я буду кататься сколько мне захочется. К черту всех этих мужчин!» Алекс владеет ее контрактом, но не ее душой. Теперь уже она не прислуга, а гостья, которую принимают со всем подобающим уважением. Она будет поступать, как ей вздумается, и пусть Алекс попробует ее остановить!
   Подведя Наполеона к высокому камню на конюшенном дворе, она села в свое дамское седло. Наполеон казался спокойнее, чем обычно, и она догадалась почему. Алекс случил его с кобылой. При этой мысли все в ней вскипело. «Ох уж эти мужчины! — Она пришпорила жеребца. — Неужели они только и могут думать, что о случке?»
 
   — Ты видела Ники? — спросил Алекс у Рашели, которая сидела в столовой. Она уже позавтракала, на тарелке у нее оставался лишь кусочек овсяного печенья.
   — Она должна была присоединиться ко мне, но Так и не спустилась. Может быть, зачиталась?
   «Или, может быть, видела Лизетт?» Уж как ему не хотелось этого! Тихонько выругавшись, он принялся искать Даниэль. Она должна знать, где Ники. Он нашел служанку за домом, где она проветривала стеганые одеяла своей хозяйки перед наступлением холодов.
   — Ты видела Ники? — спросил он.
   — Да, месье.
   — И где же она, черт побери?
   — Поехала на лошади. Вы же знаете, как она любит ездить верхом.
   — Кто ее сопровождает?
   Даниэль пожала плечами. Ветер поигрывал ее черными юбками. Подняв глаза, Алекс увидел, что небо затягивает сплошная серая пелена — предвестие урагана или грозы.
   «Какого черта она поехала одна!» — досадовал Алекс, направляясь к конюшне. Не обнаружив ни Наполеона, ни седла Ники, он получил ответ на волновавший его вопрос.
   — Она поехала одна?
   Патрик, не дрогнув, встретил его суровый взгляд.
   — Вы знаете, если она что-нибудь вбила себе в голову, ее не остановишь. Но на вашем месте я не стал бы волноваться. Я предупредил ее, чтобы она следила за погодой.
   — И ты думаешь, у нее хватит ума вернуться, не дожидаясь, пока разразится гроза?
   Патрик благоразумно воздержался от ответа.
   — Какого коня прикажете седлать?
   — Пожалуй, Вольтера. Он самый быстрый.
   Патрик вывел из стойла большого серого коня и тщательно пригладил его шерсть на спине, прежде чем на него наденут седло. Алекс дождался, пока он это сделает, и положил на спину легкое седло, затянув подпругу.
   Он мысленно поклялся, что найдет ее. А когда найдет!..
   Едва ли он удержится от того, чтобы не свернуть ее хорошенькую шейку.
 
   Ники скакала галопом по одной из тропинок по краю плантации. Она подгоняла неутомимого Наполеона. Ветер посвежел, тучи на небе сгустились, но Ники не замечала этого. Она не вернется, пока ее гнев окончательно не уляжется. Тогда она, если и встретится с Алексом, сможет владеть собой, Теперь она понимала, как глупо с ее стороны было рассчитывать на что-то серьезное в их отношениях. Она не имеет ни гроша за душой и целиком зависит от Александра. При желании он может продать ее, она для него только обуза, от которой он вполне может освободиться. Конечно, он вряд ли это сделает. Но после того, что она видела в холле, ее уверенность сильно поколебалась.
   Вдалеке загрохотал гром. Молнии пока не было видно: должно быть, гроза была еще далеко. Ники остановила Наполеона и спешилась. Она подвела коня к речке, впадавшей в находившееся совсем рядом болото. Ее изумляла собственная ярость. Как можно ревновать такого человека? И зачем только она доверилась ему: большей глупости не придумаешь. Ведь она хорошо знает, каковы они, эти мужчины. От них можно ожидать чего угодно. Она сама это испытала.
   Ники сорвала высокий стебель растения. Подняв глаза, она увидела, что к ней приближается всадник. Вначале она не узнала серую лошадь, но сразу же распознала полного мрачной решимости всадника. «Будь он проклят! Будь он проклят, адское отродье!»
   Алекс, натянув поводья, остановил коня в тот самый миг, когда упали первые капли дождя.
   — Какого черта ты здесь делаешь? Ты обещала не выезжать одна.
   — Это вы так решили. А я ничего не обещала.
   — Я полагал, что ты поняла, как это опасно.
   — Я не ездила в сторону Фортье, — сказала она.
   — Это мне безразлично. Я просто не хочу, чтобы ты подвергалась глупому риску. С этого дня ты будешь ездить со мной или с кем-нибудь другим. Или вообще не будешь выезжать.
   — Иди к черту!
   У Александра потемнели глаза.
   — А ну-ка повтори!
   — Иди к черту!
   Он схватил ее за руки и притянул к себе.
   — Ах ты, упрямая ослица! Ты будешь делать то, что я тебе скажу?
   — А если нет, что тогда? Запрешь меня в подвале? Будешь морить голодом?
   Алекс отпустил ее руки.
   — Я не хочу, чтобы с тобой стряслась какая-нибудь беда.
   — Какое это имеет значение? У тебя есть Лизетт, с которой ты можешь развлекаться.
   — Лизетт? — переспросил Алекс. Он хорошо уловил воинственные нотки в ее голосе. Не ускользнул от него и яростный блеск ее аквамариновых глаз. — Так вот, оказывается, в чем дело, — усмехнулся он. — Ты ревнуешь?
   — Ревную? Тебя… к этой образине? Да ты, должно быть, рехнулся.
   Алекс обхватил ее талию и прижал к себе, стараясь скрыть мрачную удовлетворенную ухмылку. Он потерся носом у нее за ухом. Ники попробовала оттолкнуть его, но он, крепко удерживая ее, наслаждался ее близостью, теплом ее тела.
   — Убирайся прочь! — яростно крикнула она. — Ты так гордишься собой, а на самом деле ты просто-напросто жалкий ловелас.
   Ее гнев уже не отпугивал его, а скорее делал более привлекательной.
   — Я рад, что ты ревнуешь. Никогда не думал, что в тебе столько огня.
   Ники вырвалась. И в следующий же миг изо всех сил хлестнула его по щеке. Звук пощечины напоминал раскат грома.
   Алекс улыбнулся и потер щеку.
   — Не такой уж слабый удар для маленькой женщины.
   — Из… извините. Я не хотела. Но вы так меня разозлили.
   Алекс протянул к ней руки, но она отступила, не зная, что у него на уме.
   Он усмехнулся, у его рта появились знакомые ей чувственные складки.
   — Значит, ты видела нас в холле?
   — Да, — тихо сказала она, стараясь не выдавать Свою обиду.
   — Я собирался встретиться с ней вечером, чтобы сказать, что между нами все кончено.
   « — Что?
   — Но она пришла в мой дом раньше. А я сказал ей об этом днем.
   — Вы… вы сказали, что не хотите ее больше видеть?
   — Верно.
   — Потому что питаете ко мне какие-то чувства?
   — Да.
   — Но вы сказали ей, что она прекрасно выглядит. Вы целовали ее.
   — Она и на самом деле выглядела прекрасно. Но поцеловала она меня, а не я ее. Тут есть кое-какая разница. Если позволишь, я буду рад продемонстрировать это тебе.
   По его высокомерной улыбке, по довольному выражению лица она видела, что он говорит правду.
   — О Алекс!..
   Ники бросилась в его объятия и повисла у него на шее. Он нашел своим ртом ее губы, и она почувствовала его мужской запах. Ощутив его язык у себя во рту, она принялась дразнить его своим языком. Это был сладкий поцелуй, которым она хотела сказать, что раскаивается в том, что усомнилась в нем.
   — Вы прощаете меня? — спросила она.
   — Я готов простить тебе почти все. — Он вновь ее поцеловал, прижимая к себе. Прижимая так, что она почувствовала, как оставляют ее последние силы.
   К реальности их возвратили тяжелые капли. Пошел дождь, который быстро намочил их одежду.
   — Нам предстоит путь домой, — с ласковой улыбкой сказала она. — Пора трогаться…
   — Мы не поедем домой. Все равно не успеем добраться туда. Гроза, кажется, будет сильнее, чем я думал. Тут есть небольшой охотничий домик. Там мы и укроемся.
   — Хорошо. — Она позволила отвести себя к лошадям. К этому времени дождь уже лил ровно и безостановочно. Алекс помог ей взобраться на Наполеона, сам вскочил на Вольтера, и они поскакали вдоль плантации.
   Тростник покачивался, напоминая волнующееся темно-зеленое море. Рабочие давно уже укрылись кто где мог. Кипарисы с противоположной стороны дороги, за которыми начиналось болото, поскрипывали и постанывали. Под напором дождевого потока ломались пересохшие сучья. Кружась, опадали листья с деревьев.
   — Ветер предвещает ураган, — крикнул Алекс. — Мы должны спрятаться, пока он окончательно не разбушевался. — Он погнал своего коня быстрее, и Ники последовала за ним.
   Ослепительная молния расколола небо, и как из ведра хлынул ливень. Они доехали до раскисшей боковой дорожки, которая вела в болото. Над головой у них зашелестели ветви, и Ники все больше охватывала тревога. Но тут она вдруг заметила трубу над двухэтажным бревенчатым домом.
   Алекс соскочил с лошади и помог девушке войти под навес крыльца. Ее костюм для верховой езды весь намок и был обрызган грязью. Медные волосы намокли, заколки растерялись.
   Алекс повернул ручку двери и распахнул ее.
   — Заходи. Я позабочусь о лошадях и приду.
   Ники кивнула. Алекс повел лошадей в загон с навесом.
   Ники закрыла за ним дверь и стала оглядывать дом.
   В комнате с довольно высоким потолком стоял большой камин из необожженного кирпича. Наверх вела деревянная лестница. Почти вся мебель, включая кожаный диван перед камином, была грубо сколочена по большей части из кипарисовых бревен. Деревянные полы были устланы плетеными циновками.
   На окнах висели полотняные белые занавески. Все это выглядело оригинально, хотя и не слишком элегантно.
   Дверь открылась, снаружи донеслось шуршание листвы, и вошел Алекс. Только тут Ники заметила, что он так же промок, как и она.
   — Наверное, мне надо было вернуться пораньше, — проговорила она виноватым голосом.
   Алекс делал вид, что хмурится, но на его губах играла улыбка.
   — Да, наверное, тебе следовало вернуться пораньше.
   Мимо окна пролетела ветка, обломанная ветром. Ники вздрогнула. Алекс в два больших шага оказался возле нее.
   — Обычно в эту пору камины не затапливают. Но я думаю, что на этот раз нам придется сделать исключение.
   Когда он принялся укладывать дрова на решетку, Николь вновь осмотрелась и спросила:
   — Тут кто-нибудь живет?
   — Нет. Мы использовали этот домик как охотничий. Большей частью мы охотимся на оленей, иногда на медведей. Некоторым нравится ходить на енотов. За домиком присматривает Нора Джеймс, жена надсмотрщика. — Растопив камин, он вернулся к ней. — Пожалуй, нам надо раздеться.
   Ники заколебалась.
   — Мы здесь одни, Алекс. Как же я могу раздеться? Это неприлично.
   Алекс снисходительно улыбнулся.
   — А прилично подцепить воспаление легких?
   По деревянной лестнице он поднялся наверх и принес оттуда два мягких шерстяных пледа.
   — Можешь завернуться в один из них. — Вручив ей плед, он повернул ее, чтобы расстегнуть пуговицы на спине.
   Она не решилась спорить, ибо боялась заболеть. — Мы высушим все перед огнем, — сказал он, снимая с нее мокрый лиф.
   — Алекс, — возмутилась Ники, отодвигаясь. — Что вы делаете?
   — Исполняю обязанности твоей служанки, — усмехнулся он. — Стой, пожалуйста, спокойно.
   Ники с пылающими щеками повиновалась.
   Алекс помог ей снять юбки, затем расшнуровал корсет, оставив ее в рубашке и панталончиках, которые тоже промокли и стали почти прозрачными. Она взглянула на Алекса, и сразу поняла, что он не сводит глаз с ее грудей, которые проступали сквозь намокшую ткань как два бутона.