человек с сильным характером. Я сегодня же сам сообщу ему все. И если мои
опасения оправдаются... доверяете ли вы мне исполнить приговор?
- Верховный Совет науки поручает вам исполнить желание Дмитрия
Волгина, - сказал председатель.
Но сказать "сообщу ему" было легче, чем выполнить это. Три дня Люций
не мог решиться вылететь на берег Средиземного моря к своему сыну. Его не
торопили, хорошо понимая, какую тяжелую задачу он взял на себя.
Но Люций так и не решился на разговор с Дмитрием с глазу на глаз, он
в конце концов попросил Ио присутствовать при этом. Люций вызвал Волгина
по телеофу.
Ничего не подозревая, Волгин подошел к креслу телеофа. Он привычно
произвел вызов. Когда вспыхнула зеленая точка, нажал на нее.
Появление Ио он встретил с радостной улыбкой, но, посмотрев на Люция,
испугался:
- Отец! Ты болен?
Люций отрицательно покачал головой.
- Я здоров, - сказал он, - насколько это возможно. Я должен
поговорить с тобой, Дмитрий. Я считаю, что с тобой не нужны
подготовительные разговоры. Думаю, что не ошибаюсь. Скажи мне, ты не
тяготишься жизнью?
Волгина удивил вопрос, особенно тон, которым он был задан. Люций
говорил каким-то деревянным голосом, точно повторял вызубренный урок. Ио с
хмурым лицом смотрел мимо Волгина.
- Почему ты меня спрашиваешь об этом? Если ты хочешь сообщить мне
что-то серьезное, говори прямо.
- Нет, я не могу! - воскликнул Люций. - Говорите вы, Ио.
И Волгин узнал обо всем.
В первый момент он обрадовался, почувствовал облегчение. Но вдруг
ощутил, что его охватывает чувство досады. Не страха, а именно досады на
то, что эти люди, обладающие огромными знаниями, имеющие в своем
распоряжении могучие достижения науки и техники, так легко, как ему
показалось, смиряются с угрожающей ему смертью.
- Я благодарен вам, Дмитрий, - говорил Ио, - за то, что вы с такой
твердостью слушаете меня. Теперь вам ясно положение. Мы не можем спасти
вас. Мы бессильны. Если же вы хотите жить, то неподвижность вашего тела не
причинит вам страданий. Мы всегда будем находиться с вами, развлекать вас,
заботиться о вас. Вы сможете прожить еще несколько лет;
- А если я не хочу этого?
- Тогда мы поможем вам умереть, - дрогнувшим голосом ответил Ио.
Все это время, пока Ио говорил, Люций сидел, опустив голову. При
последних словах он поднял ее. Крупные слезы текли по его лицу.
- Живи, Дмитрий, - сказал он, - хотя бы ради нас. Волгину стало
мучительно жаль его. Он понял теперь, почему отец так изменился.
- А если анабиосон? - спросил он. - Пока я буду спать, вы будете
работать и найдете средство вылечить меня.
- Мы думали об этом, - сказал Ио. - Анабиосон только ускорит
неизбежный конец. Ты должен выбирать - или немедленная смерть, или
несколько лет жизни...
- В параличе?
- Да, в параличе.
Волгин задумался. Он с удивлением заметил, что не ощущает больше
волнения, что его мысли текут ясно и спокойно.
Он вспомнил о Мельниковой. Она улетает на Грезу через два года. И все
это время она будет с ним. Он будет видеть ее, говорить с нею...
Но это значит согласиться на положение живого трупа. С другой
стороны, у него есть выход: если ему будет очень тяжело, он потребует
прекратить эти мучения, его умертвят.
И вдруг Волгин вздрогнул от пришедшей в голову мысли. Нет, это
немыслимо, невозможно!. А почему? Ведь стало же возможным в тридцать
девятом веке то, что казалось немыслимым в двадцатом. Если сделать так,
всем будет легче - Люцию, Ио, Марии... Особенно Марии!
Неестественное спокойствие покинуло его, сменившись жаждой жизни,
движений, чувств, мыслей. Сердце забилось сильнее в тревожном ожидании.
Волгин поднял голову и пристально посмотрел на Люция.
- Отец! - сказал он. - Каждому человеку свойственно бороться за свою
жизнь. Я хочу знать, есть ли хоть какая-нибудь надежда найти средство
лечения моей болезни за время, остающееся в моем распоряжении?
- Нельзя обманывать тебя, Дмитрий, - сказал Ио. - Современная наука
не может найти это средство.
- Значит ли это, что болезнь вообще неизлечима?
- Таких нет и не может быть. То, что невозможно сейчас, возможно в
будущем. Для данного случая, в отдаленном будущем.
- Такого ответа я и ждал. Сделаете ли вы то, о чем я попрошу вас?
- Мы сделаем для тебя все.
- Тогда я скажу вам мое решение. Я хочу жить. Ваша наука не может
дать мне такую возможность, не может вылечить меня. Предоставим это другой
науке.
- Ты говоришь о фаэтонцах? Но я сказал уже...
- Нет, - перебил Волгин, - я думаю не о фаэтонцах. Люций задрожал: он
понял!
- Объясни, - попросил Ио.
- Все просто. Я уже был болен неизлечимой болезнью, и наука моего
времени не могла спасти меня. Но ваша наука вернула мне жизнь. Повторим
опыт. Я понимаю, опасно, рискованно. Вторично может не выйти. Но ведь я
все равно обречен на скорую смерть. Я ничего не теряю. Сейчас, когда я еще
здоров, заморозьте меня. А через тысячу лет ученые пусть попытаются снова
воскресить меня. Удастся - хорошо. Не удастся, - повторяю, мне терять
нечего.
- Это твое окончательное решение? - спросил Люций.
- Да, окончательное. Если нельзя этого сделать, я умру немедленно.
- Дмитрий, - сказал Ио, - ничего невозможного в этом нет. Мне
представляется это лучшим выходом. Но подумал ли ты, что будешь делать
через тысячу лет? Ведь даже у нас тебе трудно.
- Я буду не один. Космонавты с "Ленина" в таком же положении. А может
быть... - Волгин наклонился вперед, - может быть, и ты, отец...
- Да, ты прав, - взволнованно сказал Люций. - Я тебя не покину. Иди,
Дмитрий! Иди в будущее. Я уверен, все будет хорошо. И мы с тобой снова
встретимся.
Все человечество Земли и Фаэтона уже знало о принятом решении. Перед
отлетом на Кипр Волгин выступил перед аппаратом всемирной телеофсвязи.
- Я передам вашим потомкам, - сказал он, - привет от моего и вашего
века. Будьте счастливы в жизни и труде! Прощайте!
- Для тебя, - говорил он Марии, - все эти века пройдут как несколько
коротких лет. И я увижу тебя, как только открою глаза. Обещаешь мне это?
- Конечно, Дима! Мы все встретим тебя.
Перелет на Кипр совершился, как всегда, за очень короткое время.
На острове с нетерпением ожидали Волгина. Все было готово.
Как только арелет опустился на Землю, Волгин обнял всех, кто был с
ним. И, не оборачиваясь, быстро направился к зданию, на которое ему
указали.
Лифт опустился на сто метров в глубь Земли. Металлические стены
подземной комнаты, массивные аппараты, окружавшие со всех сторон
прозрачный саркофаг, люди, одетые в белое, - все это прошло мимо сознания.
Волгин автоматически исполнял то, что ему говорили.
Подошел Ио.
- Ты готов, Дмитрий? - спросил он.
- Да.
Еще немного, несколько мгновений - и конец. Проснется ли он
когда-нибудь?
Что-то вроде страха шевельнулось в душе Волгина.
- Не волнуйся, - сказал Ио. - Все будет хорошо. Тысяча лет пройдет
для тебя, как миг. Закрой глаза!
- Зачем? - с трудом шевеля губами, ответил Волгин. - Они сами
закроются, когда я засну.
Лицо наклонившегося над ним Ио затуманилось, расплылось, потом
исчезло...
Глаза Волгина закрылись.
Ио отступил на шаг и поднял руку.
Опустилась прозрачная крышка.
- Газ!
Голубоватый туман заискрился, наполняя внутренность саркофага. Ио
напряженно следил за Волгиным. Прошла минута, другая... Туман густел - это
начал замерзать воздух.
- Прекратить подачу! Всем покинуть помещение!
В плотном голубом сумраке уже плохо различалась неподвижная фигура
человека.
Ио быстро вышел.
Герметически закрылась металлическая дверь. Нажата кнопка, включающая
в действие аппараты - внимательные, умные, точные. Они будут следить за
всем, поддерживать нужный режим все время, пока люди, еще не родившиеся на
Земле, не остановят их.
Дмитрий Волгин снова ушел из жизни. ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Люди двадцать первого века Новой эры... Но, может быть, она
называлась уже иначе, "новейшей", или совсем не имела названия. Может
быть, перестали делить время на столетия? Люди пять тысяч двадцатого года
знали все, что касалось процессов жизни и смерти. В этой области для них
не осталось тайн.
Они были прекрасны, эти люди, физически и морально. Они были мудры,
хотя внешне мало отличались от тех, среди которых прожил свою короткую,
вторую жизнь Дмитрий Волгин.
Они не могли допустить ошибки, сделанной тысячу сто шестьдесят лет
тому назад Люцием и Ио. И если бы они не могли дать Волгину полноценную
жизнь, во всем равную их собственной, они не воскресили бы его.
Мозг человека таит в себе неограниченные возможности. Они знали это и
имели в своем распоряжении средства вызывать к деятельности, "пробуждать"
дремлющие центры человеческого сознания.
Они могли дать мозгу ускоренное развитие, могли создать человека, не
только подобного им самим в умственном отношении, но и человека с умом
будущего. Но не считали нужным это делать. Каждому времени свое сознание.
Пробуждая Дмитрия Волгина, они знали, что очень скоро он станет таким
же, какими были они. Меры были приняты заранее. Он сам ничего не заметит.
Сколько он сможет прожить? Такого вопроса не возникало. Люди жили
столько, сколько они хотели. Так же будет и с Люцием и с экипажами
космолетов, вернувшихся с Грезы. Со всеми, кто явился в пять тысяч
двадцатый год из прошлого. Со всеми, кто собрался, чтобы приветствовать
дважды умершего и дважды воскрешенного человека.
Ленинград. 1951 - 1961 годы.
опасения оправдаются... доверяете ли вы мне исполнить приговор?
- Верховный Совет науки поручает вам исполнить желание Дмитрия
Волгина, - сказал председатель.
Но сказать "сообщу ему" было легче, чем выполнить это. Три дня Люций
не мог решиться вылететь на берег Средиземного моря к своему сыну. Его не
торопили, хорошо понимая, какую тяжелую задачу он взял на себя.
Но Люций так и не решился на разговор с Дмитрием с глазу на глаз, он
в конце концов попросил Ио присутствовать при этом. Люций вызвал Волгина
по телеофу.
Ничего не подозревая, Волгин подошел к креслу телеофа. Он привычно
произвел вызов. Когда вспыхнула зеленая точка, нажал на нее.
Появление Ио он встретил с радостной улыбкой, но, посмотрев на Люция,
испугался:
- Отец! Ты болен?
Люций отрицательно покачал головой.
- Я здоров, - сказал он, - насколько это возможно. Я должен
поговорить с тобой, Дмитрий. Я считаю, что с тобой не нужны
подготовительные разговоры. Думаю, что не ошибаюсь. Скажи мне, ты не
тяготишься жизнью?
Волгина удивил вопрос, особенно тон, которым он был задан. Люций
говорил каким-то деревянным голосом, точно повторял вызубренный урок. Ио с
хмурым лицом смотрел мимо Волгина.
- Почему ты меня спрашиваешь об этом? Если ты хочешь сообщить мне
что-то серьезное, говори прямо.
- Нет, я не могу! - воскликнул Люций. - Говорите вы, Ио.
И Волгин узнал обо всем.
В первый момент он обрадовался, почувствовал облегчение. Но вдруг
ощутил, что его охватывает чувство досады. Не страха, а именно досады на
то, что эти люди, обладающие огромными знаниями, имеющие в своем
распоряжении могучие достижения науки и техники, так легко, как ему
показалось, смиряются с угрожающей ему смертью.
- Я благодарен вам, Дмитрий, - говорил Ио, - за то, что вы с такой
твердостью слушаете меня. Теперь вам ясно положение. Мы не можем спасти
вас. Мы бессильны. Если же вы хотите жить, то неподвижность вашего тела не
причинит вам страданий. Мы всегда будем находиться с вами, развлекать вас,
заботиться о вас. Вы сможете прожить еще несколько лет;
- А если я не хочу этого?
- Тогда мы поможем вам умереть, - дрогнувшим голосом ответил Ио.
Все это время, пока Ио говорил, Люций сидел, опустив голову. При
последних словах он поднял ее. Крупные слезы текли по его лицу.
- Живи, Дмитрий, - сказал он, - хотя бы ради нас. Волгину стало
мучительно жаль его. Он понял теперь, почему отец так изменился.
- А если анабиосон? - спросил он. - Пока я буду спать, вы будете
работать и найдете средство вылечить меня.
- Мы думали об этом, - сказал Ио. - Анабиосон только ускорит
неизбежный конец. Ты должен выбирать - или немедленная смерть, или
несколько лет жизни...
- В параличе?
- Да, в параличе.
Волгин задумался. Он с удивлением заметил, что не ощущает больше
волнения, что его мысли текут ясно и спокойно.
Он вспомнил о Мельниковой. Она улетает на Грезу через два года. И все
это время она будет с ним. Он будет видеть ее, говорить с нею...
Но это значит согласиться на положение живого трупа. С другой
стороны, у него есть выход: если ему будет очень тяжело, он потребует
прекратить эти мучения, его умертвят.
И вдруг Волгин вздрогнул от пришедшей в голову мысли. Нет, это
немыслимо, невозможно!. А почему? Ведь стало же возможным в тридцать
девятом веке то, что казалось немыслимым в двадцатом. Если сделать так,
всем будет легче - Люцию, Ио, Марии... Особенно Марии!
Неестественное спокойствие покинуло его, сменившись жаждой жизни,
движений, чувств, мыслей. Сердце забилось сильнее в тревожном ожидании.
Волгин поднял голову и пристально посмотрел на Люция.
- Отец! - сказал он. - Каждому человеку свойственно бороться за свою
жизнь. Я хочу знать, есть ли хоть какая-нибудь надежда найти средство
лечения моей болезни за время, остающееся в моем распоряжении?
- Нельзя обманывать тебя, Дмитрий, - сказал Ио. - Современная наука
не может найти это средство.
- Значит ли это, что болезнь вообще неизлечима?
- Таких нет и не может быть. То, что невозможно сейчас, возможно в
будущем. Для данного случая, в отдаленном будущем.
- Такого ответа я и ждал. Сделаете ли вы то, о чем я попрошу вас?
- Мы сделаем для тебя все.
- Тогда я скажу вам мое решение. Я хочу жить. Ваша наука не может
дать мне такую возможность, не может вылечить меня. Предоставим это другой
науке.
- Ты говоришь о фаэтонцах? Но я сказал уже...
- Нет, - перебил Волгин, - я думаю не о фаэтонцах. Люций задрожал: он
понял!
- Объясни, - попросил Ио.
- Все просто. Я уже был болен неизлечимой болезнью, и наука моего
времени не могла спасти меня. Но ваша наука вернула мне жизнь. Повторим
опыт. Я понимаю, опасно, рискованно. Вторично может не выйти. Но ведь я
все равно обречен на скорую смерть. Я ничего не теряю. Сейчас, когда я еще
здоров, заморозьте меня. А через тысячу лет ученые пусть попытаются снова
воскресить меня. Удастся - хорошо. Не удастся, - повторяю, мне терять
нечего.
- Это твое окончательное решение? - спросил Люций.
- Да, окончательное. Если нельзя этого сделать, я умру немедленно.
- Дмитрий, - сказал Ио, - ничего невозможного в этом нет. Мне
представляется это лучшим выходом. Но подумал ли ты, что будешь делать
через тысячу лет? Ведь даже у нас тебе трудно.
- Я буду не один. Космонавты с "Ленина" в таком же положении. А может
быть... - Волгин наклонился вперед, - может быть, и ты, отец...
- Да, ты прав, - взволнованно сказал Люций. - Я тебя не покину. Иди,
Дмитрий! Иди в будущее. Я уверен, все будет хорошо. И мы с тобой снова
встретимся.
Все человечество Земли и Фаэтона уже знало о принятом решении. Перед
отлетом на Кипр Волгин выступил перед аппаратом всемирной телеофсвязи.
- Я передам вашим потомкам, - сказал он, - привет от моего и вашего
века. Будьте счастливы в жизни и труде! Прощайте!
- Для тебя, - говорил он Марии, - все эти века пройдут как несколько
коротких лет. И я увижу тебя, как только открою глаза. Обещаешь мне это?
- Конечно, Дима! Мы все встретим тебя.
Перелет на Кипр совершился, как всегда, за очень короткое время.
На острове с нетерпением ожидали Волгина. Все было готово.
Как только арелет опустился на Землю, Волгин обнял всех, кто был с
ним. И, не оборачиваясь, быстро направился к зданию, на которое ему
указали.
Лифт опустился на сто метров в глубь Земли. Металлические стены
подземной комнаты, массивные аппараты, окружавшие со всех сторон
прозрачный саркофаг, люди, одетые в белое, - все это прошло мимо сознания.
Волгин автоматически исполнял то, что ему говорили.
Подошел Ио.
- Ты готов, Дмитрий? - спросил он.
- Да.
Еще немного, несколько мгновений - и конец. Проснется ли он
когда-нибудь?
Что-то вроде страха шевельнулось в душе Волгина.
- Не волнуйся, - сказал Ио. - Все будет хорошо. Тысяча лет пройдет
для тебя, как миг. Закрой глаза!
- Зачем? - с трудом шевеля губами, ответил Волгин. - Они сами
закроются, когда я засну.
Лицо наклонившегося над ним Ио затуманилось, расплылось, потом
исчезло...
Глаза Волгина закрылись.
Ио отступил на шаг и поднял руку.
Опустилась прозрачная крышка.
- Газ!
Голубоватый туман заискрился, наполняя внутренность саркофага. Ио
напряженно следил за Волгиным. Прошла минута, другая... Туман густел - это
начал замерзать воздух.
- Прекратить подачу! Всем покинуть помещение!
В плотном голубом сумраке уже плохо различалась неподвижная фигура
человека.
Ио быстро вышел.
Герметически закрылась металлическая дверь. Нажата кнопка, включающая
в действие аппараты - внимательные, умные, точные. Они будут следить за
всем, поддерживать нужный режим все время, пока люди, еще не родившиеся на
Земле, не остановят их.
Дмитрий Волгин снова ушел из жизни. ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Люди двадцать первого века Новой эры... Но, может быть, она
называлась уже иначе, "новейшей", или совсем не имела названия. Может
быть, перестали делить время на столетия? Люди пять тысяч двадцатого года
знали все, что касалось процессов жизни и смерти. В этой области для них
не осталось тайн.
Они были прекрасны, эти люди, физически и морально. Они были мудры,
хотя внешне мало отличались от тех, среди которых прожил свою короткую,
вторую жизнь Дмитрий Волгин.
Они не могли допустить ошибки, сделанной тысячу сто шестьдесят лет
тому назад Люцием и Ио. И если бы они не могли дать Волгину полноценную
жизнь, во всем равную их собственной, они не воскресили бы его.
Мозг человека таит в себе неограниченные возможности. Они знали это и
имели в своем распоряжении средства вызывать к деятельности, "пробуждать"
дремлющие центры человеческого сознания.
Они могли дать мозгу ускоренное развитие, могли создать человека, не
только подобного им самим в умственном отношении, но и человека с умом
будущего. Но не считали нужным это делать. Каждому времени свое сознание.
Пробуждая Дмитрия Волгина, они знали, что очень скоро он станет таким
же, какими были они. Меры были приняты заранее. Он сам ничего не заметит.
Сколько он сможет прожить? Такого вопроса не возникало. Люди жили
столько, сколько они хотели. Так же будет и с Люцием и с экипажами
космолетов, вернувшихся с Грезы. Со всеми, кто явился в пять тысяч
двадцатый год из прошлого. Со всеми, кто собрался, чтобы приветствовать
дважды умершего и дважды воскрешенного человека.
Ленинград. 1951 - 1961 годы.