Страница:
– По рукам! – решился наконец шимп. – Баш на баш: девчонка на карту; кроме того, ты устраиваешь мне встречу с пиратом.
– Встречу я тебе устрою сразу же после того, как мы провернём это дельце.
– Оки. Но учти, если обманешь… – Шимп выразительно покрутил в пальцах осколок обсидиана.
– Не обману. А чтобы у тебя и твоих парней не было сомнений… – тут Громила полез в задний карман шорт и вытащил карту. Не успел никто моргнуть, как гориллоид разорвал её надвое. – Предоплата, – ухмыльнулся он, протягивая половину Ча. – Остальное получишь после того, как сделаем дело.
– Что теперь? – спросил Чырвен, когда они наконец покинули трущобы.
Гориллоид ухмыльнулся.
– А теперь всё по плану: мы возвращаемся, ты звонишь этому Каракозо и докладываешь, что я пару часов бесцельно болтался по улицам, а потом вернулся домой.
Иннот молча рассматривал неподвижно парящий в воздухе костяной шарик. Сомнений не было, всё совпадало: и размеры, и стиль резьбы – практически такой же, только другого цвета талисман прятался сейчас в шевелюре каюкера. Иннот невольно провёл рукой по волосам. Иерофант истолковал это по-своему:
– Да, это и в самом деле кажется невозможным: сосредоточие столь великой силы в нескольких кубических сантиметрах пространства. Круто ведь, верно? Иннот кивнул.
– Круто… Это, как я понимаю, белая волшебная палочка?
– Да.
– И она даёт власть над живой материей?
– Верно.
– Значит, похищена была черная?
– Разве я не сказал этого?
– Чаква стырил её после того, как ты вскрыл подземные реки?
– Ну разумеется, после!
«Ничего не понимаю, – подумал Иннот. – Наводнение началось не так давно; а Подметала…»
– Когда это случилось?
– Три месяца назад… А почему ты спрашиваешь?
– Постой, иерофант, постой… Ерунда какая-то получается. Подметала, в смысле, Чаква Шамполамо, в Бэбилоне уже… По меньшей мере, лет пятнадцать или даже больше.
– Значит, это не тот Шамполамо, – нахмурился иерофант. – Хотя сие странно.
– Очень узкое лицо, голубые глаза, кожа смуглая, тонкие губы, высокий…
– Да.
– У него мощная аура, как у волшебника…
– Верно. А почему ты назвал его Подметалой?
– Потому что в городе он известен под этим прозвищем… Но ведь это никак не может быть один и тот же типус?
– Думаю, тебе стоит поведать о встрече с ним подробнее.
– Вообще-то это довольно долгая история. Началось всё в конце прошлого сезона дождей…
Иннот принялся рассказывать; сначала старец слушал молча, потом стал задавать вопросы, настаивая, чтобы каюкер припомнил мельчайшие детали всех еговстреч с Шамполамо, начиная с самой первой, и особенно – поединок на университетской крыше.
– Ничего не понимаю, – наконец признался он. – Твой рассказ в точности описывает внешность и манеры адепта – за исключением, разве что, такой детали, как возраст. Моему Чакве было двадцать два года, а твоему, как ты сказал, лет тридцать пять-сорок… Вот что, с налёту эту задачку не решить, а меня ждут дела. Сделаем так: сейчас я попытаюсь объяснить тебе дорогу на север, а вечером мы вернёмся к вопросу о похитителе. Я знаю, что ты торопишься, но всё же прошу тебя задержаться, пока мы не разгадаем эту загадку: мне почему-то кажется, что сие немаловажно.
Этот день выдался ветреным. По небу неслись рваные облака; несколько раз принимался хлестать дождь, но скоро переставал. Некоторое время Иннот провёл в климатологической, запоминая малейшие изгибы местности: макет был исполнен с поразительной точностью. Даже стол, на котором он стоял, был чудом инженерного искусства: иерофант обратил внимание каюкера на несколько десятков маленьких бронзовых кранов, снабженных манометрами, которые располагались по всему периметру столешницы. «С их помощью мы можем менять скорость течения наших рек, осушать одни и наполнять водой другие».
Постаравшись накрепко запечатлеть в памяти карту, каюкер отправился в библиотеку и засел за книги и свитки, пытаясь хоть что-нибудь разузнать о краях, лежащих к северу от Туманного хребта. Постепенно в его голове начал зреть другой план – ещё более сумасшедший, чем прежде, однако же казавшийся куда более соблазнительным.
– Иерофант ожидает тебя в зале Интеллектуальных Штурмов и Поединков, чужеземец! – Запыхавшийся Абака вихрем ворвался в библиотеку.
– Ладно. – Иннот со вздохом встал. – Веди, прозелит. Всё равно я в этой вашей башне не ориентируюсь.
«Зал – это, пожалуй, громко сказано», – подумалкаюкер, когда створки дверей перед ним раздвинулись. Комната была немного просторнее кельи, в которой он спал, и к тому же абсолютно пустой. Знаком отпустив Абаку, иерофант отошёл к стене и величаво повёл рукой. Участок пола с тихим гудением раздвинулся, и вверх полез небольшой стол самого что ни на есть затрапезного вида – с клетчатой рваной клеёнкой. Следом появились колченогие табуреты с вытертыми до блеска сиденьями и следами многочисленных покрасок.
– А что, без этого выпендрёжа нельзя было обойтись? – с некоторым ехидством спросил каюкер. – Сенсорные выключатели, между прочим, продаются в Бэбилоне уже предки знают сколько лет, так что этим никого особо не удивишь.
– Прежде всего, так удобно, – пожал плечами старец. – Это место создано специально для концентрации умственных усилий и полёта фантазии; здесь всё создаёт определённый настрой… Соответствующая обстановка – это ключ, понимаешь?
Комната между тем продолжала меняться. Белый пластик стен сменился вытертыми и выцветшими, а кое-где и откровенно драными обоями; полусфера светильника погасла и втянулась в потолок, а вместо неё появилась голая электрическая лампочка на длинном шнуре – слабосильная, едва на сорок свечей. В углу обозначилась чугунная мойка с обколотой эмалью и подтекающим краном.
Иерофант со вздохом наклонился, пошарил рукой под столом и извлёк на свет литровую узкогорлую бутыль, заткнутую свёрнутой в жгут газетой. За зелёным стеклом плескалась мутная жидкость.
– О! – оживился Иннот. – Вот его-то, родимого, нам и не хватало для понимания ситуации! Из чего гоните?
– Из горной агавы. – Иерофант пригладил бороду и достал два гранёных стакана.
– Э! Да там червяк внутри! – пригляделся Иннот.
– Не отвлекайся. Это правильный червяк, он там и должен быть… Тебе сколько?
– По рубчик, как положено… – несколько рассеянно произнёс каюкер.
– Соображаешь! – Иерофант нацедил жидкость в стаканы. – Ну, будем! Да низойдёт на нас мудрость змия!
Несколько минут прошло в молчании.
– Хорошая штука, – оценил каюкер. – В теле появляется этакая приятная лёгкость…
– Мозг, главное, чтобы мозг прояснился. – Старец достал из-под стола банку солёных огурцов. – Это на потом, – предупредил он. – Ежели совсем по правилам, то полагается дольку лимона посолить и на язык; но лимоны у нас закончились… Да и вообще: после первой не закусываем, понял? Попытайся-ка ещё раз припомнить облик Шамполамо. В мельчайших подробностях, если можешь: веснушки, родимые пятна…
– Ничего этого, насколько я помню, у него нет. Кроме того, его одежда словно нарочно имеет такой фасон, чтобы скрывать особенности облика. Широкополая шляпа бросает тень на всё лицо, балахон просторный… Но он, безусловно, худощав.
– А руки? Он ведь не носит перчаток?
– Нет, не носит… – Иннот сосредоточился.
Пожалуй, он обратил внимание на кисти рук Подметалы только один раз: в харчевне «Жареная картошка форева». Помнится, ухайдакер тогда заказал виски; вот он берёт стакан, подносит его ко рту…
– Кисти рук у него загорелые; пальцы тонкие, но сильные… Что ещё? Вроде бы маленький белый шрам на тыльной стороне ладони, напротив безымянного пальца…
– На какой руке?
– Э-э… На левой? Да, точно, на левой.
– Достаточно. – Иерофант глубоко вздохнул. – Это он, сомнений быть не может.
– А шрам откуда? Постой, дай-ка угадаю: он в своей гордыне вызвал на бой одного из корифеев…
– Нет, он порезался во время дежурства по кухне, открывая консервную банку.
– Ну вот, только я начал проникаться романтическим духом! – огорчился каюкер. – Но каким образом я мог видеть его полгода назад? Слушай, а может, у него есть брат-близнец?
– Нет у него никакого брата…
– Тогда, может, двойник?
– Двойник, который выглядит лет на двадцать старше, но с таким же шрамом на руке? Да зачем всё это, вразуми меня предки?!
– Стоп! Я вспомнил! – Иннот вскочил и возбуждённо забегал туда-сюда по комнате. – Наш разговор! Он сказал мне, что устроил каюк настоящему Подметале, в смысле, тому, который положил начало легенде, семнадцать лет назад! А ты сказал, будто ему двадцать два! Если прибавить семнадцать к двадцати двум, будет тридцать девять!
– И что?
– А то, что это вполне может быть его истинным возрастом: он и выглядит лет на тридцать пять – сорок!
– Не понимаю твоей мысли, чужеземец.
– Я тоже не понимаю… Просто странно совпали цифры. – Иннот снова уселся на свой табурет.
Возбуждение оставило его; он и сам не понимал, с чего вдруг так разошёлся. Краешек догадки мелькнул и спрятался, словно солнечный луч в облаках.
– Может, мы не с той стороны заходим? – спросил через некоторое время каюкер. – Может, всё дело в этой самой волшебной палочке? Скажи-ка мне такую вещь: для сокровищницы та комнатуха не слишком-то хорошо охраняется…
– Не делай поспешных выводов, – погрозил ему пальцем иерофант. – То, что я легко туда вошёл, не означает, что это может сделать каждый.
– А кто?
– Только я либо корифеи. Сенсоры некоторых дверей настроены селективно… В смысле, реагируют на определённый рисунок ауры.
– А отключить их что, нельзя?
– Можно… Собственно, Чаква так и поступил; причём после кражи восстановил всё, как было.
– Есть ли смысл возиться с такой сложной техникой, если не имеешь представления, что крадёшь?
Старец крякнул.
– Да, план у него, безусловно, имелся. Если помнишь, я сказал, что кража обнаружилась далеко не сразу. Этот мерзавец не просто похитил артефакт – нет, он подменил его! Не зря возникло это увлечение резьбой по дереву; думаю, он готовился к похищению уже тогда. Вытачивал подделку… Возможно, и попытка стать корифеем была лишь частью его коварных замыслов.
– Но что подвигло его на это? Может, он всё-таки нашёл способ воспользоваться заключённой в палочке магией?
– В таком случае, он должен быть умнее меня, – сказал иерофант, наливая по новой. – А этого просто не может быть: я старше его на два звания.
– Гм… Но он, возможно, не умнее, а хитрее. – Иннот вытер выступившие на глазах слёзы и со стуком поставил опустевший стакан. – Это ведь разные вещи. Ты понимаешь, о чём я?
– Да ты пойми: как только неспециалист активизирует эту штуковину, то либо моментально отключится и впадёт в кому, либо станет полным идиотом – она попросту выжжет ему все мозги.
Иннот потянулся к банке, достал огурец и захрустел им.
– Ну давай предположим на минутку, что ему это удалось. Что он тогда способен сделать?
– Гм… Да всё что угодно. Палочка наделяет практически неограниченной властью; более того, ты моментально предвидишь полсессвия… То есть последствия– каждого возможного действия. Стоит тебе только помыслить о нем, как ты… Ик! Моментально понимаешь, что изменится в структуре мира. Поэтому-то ею и нельзя пользоваться: ни один человек не может видеть и понимать ВСЁ. Даже Великим Магам это под силу лишь очень короткое время.
– Да ты постой… Погоди… Я вот о чём спрашиваю: что он сам хотел? В смысле, Шамполамо?
– Ну… Я бы сказал, что его всегда привлекала власть.
– Власть? Не деньги, не материальные эти самые… блага, а именно власть?
– Да, причём власть реальная и анонимная, понимаешь, нет? Без недостатков публичности… Он хотел быть вершителем судеб, безликим и неумолимым!
– То есть фактически Великим Магом?
– В точку! – Палец иерофанта упёрся в грудь Ин-нота. – Наливай ещё.
– А это возможно? – каюкер перевернул бутыль и потряс её, вытряхивая последние капли.
– Чисто теоретически – нет… Но иногда, говорят, случается, – иерофант придирчиво осмотрел огурец и надкусил его кончик, – иначе откуда бы они брались, в самом деле?
– А палочка…
– Далась тебе эта палочка! Я ещё раз объясняю: человек… Ею… Воспользоваться… Эможет… В смысле, не может… Ну сам посуди: на кой всяким придуркам власть над пространством и временем, а?
Иннот схватил со стола банку и опрокинул её себе в рот, глотая рассол.
– Ух!!! Вот мы и дошли до точки, парень. То-то я смотрю, мне всё время эта история с возрастом покоя не даёт… Говоришь, временем тоже можно повелевать? С помощью палочки?
– Ну… С такими вещами шутить жутко опасно, и сам я никогда не прыб… не пробовал, как ты понимаешь… Но вообще время – это всего лишь одна из функций пространства и тоже поддаётся манипуляции… Или что-то в этом роде. Э… А шо такоэ?
– Ты вот что, давай-ка тоже рассольчику, по-моему, мы малость перебрали. Забористое пойло, однако… – Иннот закрыл глаза и сосредоточился. – Смотри, что получается: три месяца назад Чаква Шамполамо бежит из монастыря в Вавилон, прихватив волшебную палочку. Там он каким-то образом активизирует её и перемещается в прошлое! То есть он оказывается в Вавилоне семнадцатилетней давности в возрасте двадцати двух лет, и с тех пор стареет, как и любой другой… И сейчас ему тридцать девять! Всё сходится, иерофант! Ты как вообще, понимаешь, о чём я?
– Аэтхр-р… Ан-на кой?
– Не знаю. Но он обладает реальной анонимной властью, в точности, как ты и сказал: это власть над жизнью практически любого человека в Бэби. Не знаю, зачем ему это понадобилось, но если… Если его мечтой было стоять за сценой и дёргать ниточки, на которых мы все танцуем… Великие предки, ну я набрался! Да, если такова была его цель, он её достиг! Он стал живой легендой, неуловимой тенью, крадущейся в сумраке по крышам Аппер Бэби; он ухайдакер-призрак! Эй! Иерофант! – Иннот запустил непослушную руку в волосы. – Смотри, какая у меня фенечка есть! – Пальцы почему-то гнулись плохо, и он добрых пять минут распутывал пряди.
Старец медленно сфокусировал взгляд на чёрной голове демона. Видно было, что он пытается протрезветь усилием воли, но зелёный змий легко задушил этот порыв.
– Чужеземец! Как там тебя? Енот? Ик! Ин-нот, во! Ну-ка – стоять, бояться! Отвечай, как на духу: откуда У тебя наш прибамбас?
– Девушка хорошая подарила. – Инноту всё труднее становилось справляться с опьянением; организм не успевал расщеплять алкоголь. – А она купила в какой-то аттинк… Антинк… Антикварной лавке.
Язык казался неповоротливым и толстым, как сарделька.
– Это… Знаешь, шо я тебе скажу?
– Н-нет, – честно ответил Иннот, пытаясь свести воедино раздваивающийся мир.
Иерофант некоторое время озадаченно молчал, ловя ускользнувшую мысль.
– А! Это… Слушай сюда. Ты… – Старец икнул. – Ты… С-сейчас… Сделал большое и доброе дело, вернув в башню талисман огромной мощи…
Он снова сбился с мысли и замолк, озадаченно глядя на собеседника. Каюкер усилием воли развёл съезжающиеся в кучку глаза.
– Э?
– Большое и доброе дело, – продолжал иерофант. – Поэтому я… Я, поэл? От яйца… То есть от лица коллегии корифеев, предлагаю тебе… Короче… Проси, чё хошь!
– Ну, это… Мне бы до кореша моего побыстрее добраться… – Однако, произнося эти слова, Иннот не больно-то верил в то, что метеорологи способны ему помочь.
– Слушай, друг… Френд! Амиго! Вот ты… Только как на духу: тебе правда надо?
Каюкер, не мигая, уставился в налитые кровью глаза иерофанта.
– Ты понимаешь… Предчувствия у меня больно тяжёлые. Чем скорее я окажусь рядом с ним, тем лучше.
Верховный Метеоролог выставил ладонь.
– Ни слова больше! Пет! Я сказал… Моё слово – ууу! Ни разу, короче… Завтра, поэл? Завтра мы тебя пошлём… – Тут наконец организм иерофанта не выдержал и сдался.
Старец мягко ткнулся лицом в стол и захрапел.
– Закуси мало, – глубокомысленно произнёс Иннот. – Вот она, извечная беда технической интеллигенции: всегда кажется, что надо добавить выпивки, в то время как добавлять следует закусь. Иерофант! Ты слышишь? Мардух! Э-э… – Иннот огорчённо вздохнул, глядя на спящего, и вновь потянулся за огурцом. – Жаль, вы тут все вегетарианцы. Я бы сейчас сальца с чесночком навернул бы… Колбаски копчёненькой…
Шаман кипадачи застонал сквозь зубы и вцепился пальцами в кучерявую шевелюру. Эти два идиота снова попались ведьме в лапы! И что хуже всего, именно тогда, когда им в руки вернулась наконец Книга! Стоит только инфернальной старухе понять, что оказалось у неё в руках… Склянка с зельем, позволяющим духу освободиться от оков тела, повалилась от неосторожного движения прямо в костёр. Клубы едко пахнущего пара с пронзительным шипением заполнили всё вокруг. Чихая и вытирая слезящиеся глаза, шаман на четвереньках вылез из хижины. Свежий воздух привёл его в чувство. Неподалёку перестукивались тамтамы: молодые охотники вернулись с богатой добычей, и праздничная шумиха ещё не успела утихнуть. Мне бы ваши заботы, подумал шаман. Выследить и убить зверя, завоевать сердце какой-нибудь красотки, одолеть в поединке врага… И не знать больше ничего, и быть счастливым. Отойти со спокойной душой к предкам, когда пробьёт час…
Господин Повелитель Погоды последнее время занят… Тучи призраков кружатся в незримом хороводе вокруг башни. Великие Силы чем-то встревожены… Вряд ли ему удастся выйти на связь. Некогда, давным-давно, Повелитель Погоды дал шаману кипадачи очень хороший совет. «Если ты не знаешь, как поступить, – изрёк он, – а башня молчит, то просто подумай: какой совет я мог бы дать? И поступай соответственно».
– Значит… – прошептал шаман, запрокинув голову и уставившись невидящим взглядом в лунный диск, – надо мне самому отправляться туда. Вот ведь какая фигня получается.
Сипапоккулы по натуре своей – существа любопытные и непоседливые. Кроме того, как и большинство лесных куки, они и знать не хотят о том, что такое дисциплина. О'Да и Такери-Такери не составляли исключения. К назначенному сроку оба, как всегда, опоздали. Старший агент презрительно поморщился: от снайперов ощутимо попахивало спиртным. Если бы не тот факт, что лучших стрелков просто не существовало в природе, их и близко не следовало бы подпускать к нашим операциям, мрачно подумал он. Не раз уже из-за этой беспечности и расхлябанности всё оказывалось на грани провала…
– Что новенького, шеф? – развязно спросил Такери-Такери, непринуждённо развалившись в кресле для посетителей. – Кому мы будем делать каюк на этот раз?
– Да, действительно! Слушайте, шеф, до сих пор все задания были очень лёгкими. Надеюсь, на этот раз дельце интересное?
– Очень интересное, мои дорогие! – Каракозо был само радушие; лишь те немногие, кто знал его достаточно хорошо, могли заметить, что он находится в последнем градусе ярости. – Нам предстоит отправить к предкам предателя и захватить опасного преступника. Как, не самая простая задачка?
– Ну, это смотря по обстоятельствам… – начал было О'Да, но Такери-Такери тут же его перебил:
– А кто предатель-то?
– Ваша соплеменница, вот кто. Адирроза.
– Адиррозка?! Ты что, предлагаешь нам подстрелить девчонку? Да чего она такого натворила?
– Я, кажется, ясно сказал: она предательница! – рявкнул вдруг Каракозо. – И я вам ничего не «предлагаю». Я приказываю!
– Хорошо, хорошо, мы же не отказываемся, -пожал плечами Такери-Такери. – Просто дело в том… Ну, она же всё-таки наша соплеменница…
– И что? – Шеф кинул быстрый взгляд на старшего группы обеспечения.
Тот подобрался. Если дело дойдёт до рукопашной схватки, он уложит обоих мозгляков в два счёта. Лишь бы никто из них не успел выхватить духовушку… Длинные ружья сипапоккул были зачехлены, но он не сомневался, что у обоих припрятана в одежде ещё пара-другая коротких трубок.
– Мой кузен имеет в виду надбавку за риск. – О'Да улыбнулся, показав крупные, как у белки, резцы. – Иметь дело с кем-то равного с нами мастерства, – это, знаете…
– Но ведь вы только что жаловались на то, что задания чересчур лёгкие. – Лицо Каракозо передёрнул нервный тик.
Казалось, он готов был схватить со стола что-нибудь тяжёлое и запустить нахалу в голову.
– Мы вовсе не против трудностей! – оживился Такери-Такери. – Мы просто хотим, чтобы это хорошо оплачивалось, верно?
– О, да – это справедливо! – выдал О'Да любимую присказку, за которую, как подозревал шеф, и получил своё имечко.
– Если всё пройдёт гладко, я выпишу вам обоим премию.
– Ну вот, это другое дело! Это нам нравится, верно, Таки?
– А то!
– Может, вы всё же ненадолго заткнётесь и послушаете, по каким целям вам предстоит работать?! – проскрежетал Каракозо.
– Всё, молчим! Мы оба – само внимание, шеф!
Улыбка застыла на лице Каракозо, словно приклеенная; старший группы обеспечения подумал, что никогда еще не видел своего начальника в таком состоянии. Наконец тому удалось совладать с обуревающими его эмоциями и начать инструктаж. Чем дольше спецагент слушал, тем меньше вся эта история ему нравилась. В отличие от большинства операций, в которых ему приходилось принимать участие, ни о каком «точечном воздействии» говорить не приходилось. Больше всего это напоминало зачистку, грязную и грубую, – если не мафиозную разборку. Отправить к предкам предстояло всех, кто окажется поблизости, кроме Изенгрима Фраком-брасса. Его шеф приказал взять живьём во что бы то ни стало.
– Всё ясно? – Каракозо глянул на часы. – Вопросы есть?
– Выбор позиции – на наше усмотрение? – спросил Такери-Такери.
– Да. Главное, чтобы вся улица простреливалась.
– Сделаем…
Зазвонил телефон. Шеф коршуном метнулся к трубке.
– Алло? Когда, только что? Отлично… Замечательно. Оставайся там; позвонишь мне, когда он выйдет.
Спустя пятнадцать минут из подъезда дома номер четырнадцать по Горбатому переулку вышли несколько человек и растворились в толпе.
– И всё-таки мне не нравится, что Адиррозу придётся прикончить.
– Нам за это платят, – напомнил Такери-Такери.
– Да, но…
Оба сипапоккула брели по улочкам, изображая из себя рыболовов, каких часто можно встретить на берегах Вавилонских каналов: длинные трубки духовых ружей, упрятанные в брезентовые чехлы, вполне походили на удочки.
– Скажи, а если бы шеф приказал устроить каюк мне?
– О, только за очень высокую плату! – Такери-Такери пригладил свои пышные усы. – Не меньше тройной ставки, никак не меньше! Я надеюсь, ты тоже оценил бы мою шкуру достаточно высоко?
– О, да! Безусловно!
– Этим-то мы, профессионалы, и отличаемся от прочих. Мы работаем за большие деньги, но очень качественно.
– Верно. Кстати, в такой жаркий день кружечка-другая пивка вряд ли скажется на нашей меткости, верно?
– Гм… Время, конечно, ещё есть, но если шеф узнает, он будет очень недоволен.
О'Да украдкой оглянулся. Знакомых лиц поблизости не было.
– Не думаю, что… Эй! Полегче!
Компания обезьянцев-шимпов, о чём-то весело болтавшая всего несколько мгновений назад за спиной сипапоккул, вдруг окружила их со всех сторон. Такери-Такери, первым заподозрив неладное, потянулся было за духовой трубкой, но несколько цепких конечностей в тот же миг вцепились ему в руки и ноги, лишив всякой возможности двигаться.
– Тихо, тихо! – Обезьянец широко улыбнулся, демонстрируя великолепные зубы. – Мы ничего вам не сделаем, более того – угостим выпивкой. Вы ведь хотели выпить, верно?
– Вы кто такие?! Эй, моя шляпа! – завопил О'Да. Изящная охотничья шляпа с перышком дятла, предмет гордости сипапоккула, в суете была сброшена на асфальт. Один из шимпов поднял её, отряхнул о колено и нахлобучил на уши донельзя возмущённому снайперу.
– Держи, улыба! И пусть никто не говорит, что обезьянцы – народ невежливый!
Весело галдящая компания затащила отчаянно сопротивляющихся сипапоккул в один из многочисленных погребков.
– Рому, хозяин! – громогласно потребовал шимп в яркой бандане. – Самого крепкого, который только у тебя есть! Моих друзей мучает жажда, и водой её не унять!
Едва требуемое появилось на столике, О'Да перестал сопротивляться и начал принюхиваться. Такери-Такери яростно фыркал рядом.
– Выбор у тебя простой, – прошептали ему на ухо. – Либо ты выпиваешь сам, либо мы заливаем тебе это в глотку. Эффект будет тот же, а удовольствия – гораздо меньше.
– Твой приятель, как видишь, сделал правильный выбор… Вот так, молодец. Эй, хозяин, ещё парочку!
Минут через двадцать обезьянцы вдруг всей гурьбой снялись с места и поспешно покинули погребок. За столиком остались только два сипапоккулы – сильно помятые и изрядно окосевшие.
– О'Да, ч… Что это было?
– Э-э… Может, у них праздник какой-то? – предположил О'Да, никогда не отличавшийся особой сообразительностью. – Вот они и развлекаются…
Такери-Такери попытался встать. Ноги разъезжались; пол плавно покачивался. В довершение всего кругом было слишком много углов – они размножались буквально в геометрической прогрессии. Несколько раз больно стукнувшись обо что-то, Такери-Такери всё же ухитрился выбраться на улицу; придерживаясь одной рукой за стену, чтобы не упасть, он неуверенными шагами двинулся вдоль по улице.
– Встречу я тебе устрою сразу же после того, как мы провернём это дельце.
– Оки. Но учти, если обманешь… – Шимп выразительно покрутил в пальцах осколок обсидиана.
– Не обману. А чтобы у тебя и твоих парней не было сомнений… – тут Громила полез в задний карман шорт и вытащил карту. Не успел никто моргнуть, как гориллоид разорвал её надвое. – Предоплата, – ухмыльнулся он, протягивая половину Ча. – Остальное получишь после того, как сделаем дело.
– Что теперь? – спросил Чырвен, когда они наконец покинули трущобы.
Гориллоид ухмыльнулся.
– А теперь всё по плану: мы возвращаемся, ты звонишь этому Каракозо и докладываешь, что я пару часов бесцельно болтался по улицам, а потом вернулся домой.
* * *
Иннот молча рассматривал неподвижно парящий в воздухе костяной шарик. Сомнений не было, всё совпадало: и размеры, и стиль резьбы – практически такой же, только другого цвета талисман прятался сейчас в шевелюре каюкера. Иннот невольно провёл рукой по волосам. Иерофант истолковал это по-своему:
– Да, это и в самом деле кажется невозможным: сосредоточие столь великой силы в нескольких кубических сантиметрах пространства. Круто ведь, верно? Иннот кивнул.
– Круто… Это, как я понимаю, белая волшебная палочка?
– Да.
– И она даёт власть над живой материей?
– Верно.
– Значит, похищена была черная?
– Разве я не сказал этого?
– Чаква стырил её после того, как ты вскрыл подземные реки?
– Ну разумеется, после!
«Ничего не понимаю, – подумал Иннот. – Наводнение началось не так давно; а Подметала…»
– Когда это случилось?
– Три месяца назад… А почему ты спрашиваешь?
– Постой, иерофант, постой… Ерунда какая-то получается. Подметала, в смысле, Чаква Шамполамо, в Бэбилоне уже… По меньшей мере, лет пятнадцать или даже больше.
– Значит, это не тот Шамполамо, – нахмурился иерофант. – Хотя сие странно.
– Очень узкое лицо, голубые глаза, кожа смуглая, тонкие губы, высокий…
– Да.
– У него мощная аура, как у волшебника…
– Верно. А почему ты назвал его Подметалой?
– Потому что в городе он известен под этим прозвищем… Но ведь это никак не может быть один и тот же типус?
– Думаю, тебе стоит поведать о встрече с ним подробнее.
– Вообще-то это довольно долгая история. Началось всё в конце прошлого сезона дождей…
Иннот принялся рассказывать; сначала старец слушал молча, потом стал задавать вопросы, настаивая, чтобы каюкер припомнил мельчайшие детали всех еговстреч с Шамполамо, начиная с самой первой, и особенно – поединок на университетской крыше.
– Ничего не понимаю, – наконец признался он. – Твой рассказ в точности описывает внешность и манеры адепта – за исключением, разве что, такой детали, как возраст. Моему Чакве было двадцать два года, а твоему, как ты сказал, лет тридцать пять-сорок… Вот что, с налёту эту задачку не решить, а меня ждут дела. Сделаем так: сейчас я попытаюсь объяснить тебе дорогу на север, а вечером мы вернёмся к вопросу о похитителе. Я знаю, что ты торопишься, но всё же прошу тебя задержаться, пока мы не разгадаем эту загадку: мне почему-то кажется, что сие немаловажно.
Этот день выдался ветреным. По небу неслись рваные облака; несколько раз принимался хлестать дождь, но скоро переставал. Некоторое время Иннот провёл в климатологической, запоминая малейшие изгибы местности: макет был исполнен с поразительной точностью. Даже стол, на котором он стоял, был чудом инженерного искусства: иерофант обратил внимание каюкера на несколько десятков маленьких бронзовых кранов, снабженных манометрами, которые располагались по всему периметру столешницы. «С их помощью мы можем менять скорость течения наших рек, осушать одни и наполнять водой другие».
Постаравшись накрепко запечатлеть в памяти карту, каюкер отправился в библиотеку и засел за книги и свитки, пытаясь хоть что-нибудь разузнать о краях, лежащих к северу от Туманного хребта. Постепенно в его голове начал зреть другой план – ещё более сумасшедший, чем прежде, однако же казавшийся куда более соблазнительным.
– Иерофант ожидает тебя в зале Интеллектуальных Штурмов и Поединков, чужеземец! – Запыхавшийся Абака вихрем ворвался в библиотеку.
– Ладно. – Иннот со вздохом встал. – Веди, прозелит. Всё равно я в этой вашей башне не ориентируюсь.
«Зал – это, пожалуй, громко сказано», – подумалкаюкер, когда створки дверей перед ним раздвинулись. Комната была немного просторнее кельи, в которой он спал, и к тому же абсолютно пустой. Знаком отпустив Абаку, иерофант отошёл к стене и величаво повёл рукой. Участок пола с тихим гудением раздвинулся, и вверх полез небольшой стол самого что ни на есть затрапезного вида – с клетчатой рваной клеёнкой. Следом появились колченогие табуреты с вытертыми до блеска сиденьями и следами многочисленных покрасок.
– А что, без этого выпендрёжа нельзя было обойтись? – с некоторым ехидством спросил каюкер. – Сенсорные выключатели, между прочим, продаются в Бэбилоне уже предки знают сколько лет, так что этим никого особо не удивишь.
– Прежде всего, так удобно, – пожал плечами старец. – Это место создано специально для концентрации умственных усилий и полёта фантазии; здесь всё создаёт определённый настрой… Соответствующая обстановка – это ключ, понимаешь?
Комната между тем продолжала меняться. Белый пластик стен сменился вытертыми и выцветшими, а кое-где и откровенно драными обоями; полусфера светильника погасла и втянулась в потолок, а вместо неё появилась голая электрическая лампочка на длинном шнуре – слабосильная, едва на сорок свечей. В углу обозначилась чугунная мойка с обколотой эмалью и подтекающим краном.
Иерофант со вздохом наклонился, пошарил рукой под столом и извлёк на свет литровую узкогорлую бутыль, заткнутую свёрнутой в жгут газетой. За зелёным стеклом плескалась мутная жидкость.
– О! – оживился Иннот. – Вот его-то, родимого, нам и не хватало для понимания ситуации! Из чего гоните?
– Из горной агавы. – Иерофант пригладил бороду и достал два гранёных стакана.
– Э! Да там червяк внутри! – пригляделся Иннот.
– Не отвлекайся. Это правильный червяк, он там и должен быть… Тебе сколько?
– По рубчик, как положено… – несколько рассеянно произнёс каюкер.
– Соображаешь! – Иерофант нацедил жидкость в стаканы. – Ну, будем! Да низойдёт на нас мудрость змия!
Несколько минут прошло в молчании.
– Хорошая штука, – оценил каюкер. – В теле появляется этакая приятная лёгкость…
– Мозг, главное, чтобы мозг прояснился. – Старец достал из-под стола банку солёных огурцов. – Это на потом, – предупредил он. – Ежели совсем по правилам, то полагается дольку лимона посолить и на язык; но лимоны у нас закончились… Да и вообще: после первой не закусываем, понял? Попытайся-ка ещё раз припомнить облик Шамполамо. В мельчайших подробностях, если можешь: веснушки, родимые пятна…
– Ничего этого, насколько я помню, у него нет. Кроме того, его одежда словно нарочно имеет такой фасон, чтобы скрывать особенности облика. Широкополая шляпа бросает тень на всё лицо, балахон просторный… Но он, безусловно, худощав.
– А руки? Он ведь не носит перчаток?
– Нет, не носит… – Иннот сосредоточился.
Пожалуй, он обратил внимание на кисти рук Подметалы только один раз: в харчевне «Жареная картошка форева». Помнится, ухайдакер тогда заказал виски; вот он берёт стакан, подносит его ко рту…
– Кисти рук у него загорелые; пальцы тонкие, но сильные… Что ещё? Вроде бы маленький белый шрам на тыльной стороне ладони, напротив безымянного пальца…
– На какой руке?
– Э-э… На левой? Да, точно, на левой.
– Достаточно. – Иерофант глубоко вздохнул. – Это он, сомнений быть не может.
– А шрам откуда? Постой, дай-ка угадаю: он в своей гордыне вызвал на бой одного из корифеев…
– Нет, он порезался во время дежурства по кухне, открывая консервную банку.
– Ну вот, только я начал проникаться романтическим духом! – огорчился каюкер. – Но каким образом я мог видеть его полгода назад? Слушай, а может, у него есть брат-близнец?
– Нет у него никакого брата…
– Тогда, может, двойник?
– Двойник, который выглядит лет на двадцать старше, но с таким же шрамом на руке? Да зачем всё это, вразуми меня предки?!
– Стоп! Я вспомнил! – Иннот вскочил и возбуждённо забегал туда-сюда по комнате. – Наш разговор! Он сказал мне, что устроил каюк настоящему Подметале, в смысле, тому, который положил начало легенде, семнадцать лет назад! А ты сказал, будто ему двадцать два! Если прибавить семнадцать к двадцати двум, будет тридцать девять!
– И что?
– А то, что это вполне может быть его истинным возрастом: он и выглядит лет на тридцать пять – сорок!
– Не понимаю твоей мысли, чужеземец.
– Я тоже не понимаю… Просто странно совпали цифры. – Иннот снова уселся на свой табурет.
Возбуждение оставило его; он и сам не понимал, с чего вдруг так разошёлся. Краешек догадки мелькнул и спрятался, словно солнечный луч в облаках.
– Может, мы не с той стороны заходим? – спросил через некоторое время каюкер. – Может, всё дело в этой самой волшебной палочке? Скажи-ка мне такую вещь: для сокровищницы та комнатуха не слишком-то хорошо охраняется…
– Не делай поспешных выводов, – погрозил ему пальцем иерофант. – То, что я легко туда вошёл, не означает, что это может сделать каждый.
– А кто?
– Только я либо корифеи. Сенсоры некоторых дверей настроены селективно… В смысле, реагируют на определённый рисунок ауры.
– А отключить их что, нельзя?
– Можно… Собственно, Чаква так и поступил; причём после кражи восстановил всё, как было.
– Есть ли смысл возиться с такой сложной техникой, если не имеешь представления, что крадёшь?
Старец крякнул.
– Да, план у него, безусловно, имелся. Если помнишь, я сказал, что кража обнаружилась далеко не сразу. Этот мерзавец не просто похитил артефакт – нет, он подменил его! Не зря возникло это увлечение резьбой по дереву; думаю, он готовился к похищению уже тогда. Вытачивал подделку… Возможно, и попытка стать корифеем была лишь частью его коварных замыслов.
– Но что подвигло его на это? Может, он всё-таки нашёл способ воспользоваться заключённой в палочке магией?
– В таком случае, он должен быть умнее меня, – сказал иерофант, наливая по новой. – А этого просто не может быть: я старше его на два звания.
– Гм… Но он, возможно, не умнее, а хитрее. – Иннот вытер выступившие на глазах слёзы и со стуком поставил опустевший стакан. – Это ведь разные вещи. Ты понимаешь, о чём я?
– Да ты пойми: как только неспециалист активизирует эту штуковину, то либо моментально отключится и впадёт в кому, либо станет полным идиотом – она попросту выжжет ему все мозги.
Иннот потянулся к банке, достал огурец и захрустел им.
– Ну давай предположим на минутку, что ему это удалось. Что он тогда способен сделать?
– Гм… Да всё что угодно. Палочка наделяет практически неограниченной властью; более того, ты моментально предвидишь полсессвия… То есть последствия– каждого возможного действия. Стоит тебе только помыслить о нем, как ты… Ик! Моментально понимаешь, что изменится в структуре мира. Поэтому-то ею и нельзя пользоваться: ни один человек не может видеть и понимать ВСЁ. Даже Великим Магам это под силу лишь очень короткое время.
– Да ты постой… Погоди… Я вот о чём спрашиваю: что он сам хотел? В смысле, Шамполамо?
– Ну… Я бы сказал, что его всегда привлекала власть.
– Власть? Не деньги, не материальные эти самые… блага, а именно власть?
– Да, причём власть реальная и анонимная, понимаешь, нет? Без недостатков публичности… Он хотел быть вершителем судеб, безликим и неумолимым!
– То есть фактически Великим Магом?
– В точку! – Палец иерофанта упёрся в грудь Ин-нота. – Наливай ещё.
– А это возможно? – каюкер перевернул бутыль и потряс её, вытряхивая последние капли.
– Чисто теоретически – нет… Но иногда, говорят, случается, – иерофант придирчиво осмотрел огурец и надкусил его кончик, – иначе откуда бы они брались, в самом деле?
– А палочка…
– Далась тебе эта палочка! Я ещё раз объясняю: человек… Ею… Воспользоваться… Эможет… В смысле, не может… Ну сам посуди: на кой всяким придуркам власть над пространством и временем, а?
Иннот схватил со стола банку и опрокинул её себе в рот, глотая рассол.
– Ух!!! Вот мы и дошли до точки, парень. То-то я смотрю, мне всё время эта история с возрастом покоя не даёт… Говоришь, временем тоже можно повелевать? С помощью палочки?
– Ну… С такими вещами шутить жутко опасно, и сам я никогда не прыб… не пробовал, как ты понимаешь… Но вообще время – это всего лишь одна из функций пространства и тоже поддаётся манипуляции… Или что-то в этом роде. Э… А шо такоэ?
– Ты вот что, давай-ка тоже рассольчику, по-моему, мы малость перебрали. Забористое пойло, однако… – Иннот закрыл глаза и сосредоточился. – Смотри, что получается: три месяца назад Чаква Шамполамо бежит из монастыря в Вавилон, прихватив волшебную палочку. Там он каким-то образом активизирует её и перемещается в прошлое! То есть он оказывается в Вавилоне семнадцатилетней давности в возрасте двадцати двух лет, и с тех пор стареет, как и любой другой… И сейчас ему тридцать девять! Всё сходится, иерофант! Ты как вообще, понимаешь, о чём я?
– Аэтхр-р… Ан-на кой?
– Не знаю. Но он обладает реальной анонимной властью, в точности, как ты и сказал: это власть над жизнью практически любого человека в Бэби. Не знаю, зачем ему это понадобилось, но если… Если его мечтой было стоять за сценой и дёргать ниточки, на которых мы все танцуем… Великие предки, ну я набрался! Да, если такова была его цель, он её достиг! Он стал живой легендой, неуловимой тенью, крадущейся в сумраке по крышам Аппер Бэби; он ухайдакер-призрак! Эй! Иерофант! – Иннот запустил непослушную руку в волосы. – Смотри, какая у меня фенечка есть! – Пальцы почему-то гнулись плохо, и он добрых пять минут распутывал пряди.
Старец медленно сфокусировал взгляд на чёрной голове демона. Видно было, что он пытается протрезветь усилием воли, но зелёный змий легко задушил этот порыв.
– Чужеземец! Как там тебя? Енот? Ик! Ин-нот, во! Ну-ка – стоять, бояться! Отвечай, как на духу: откуда У тебя наш прибамбас?
– Девушка хорошая подарила. – Инноту всё труднее становилось справляться с опьянением; организм не успевал расщеплять алкоголь. – А она купила в какой-то аттинк… Антинк… Антикварной лавке.
Язык казался неповоротливым и толстым, как сарделька.
– Это… Знаешь, шо я тебе скажу?
– Н-нет, – честно ответил Иннот, пытаясь свести воедино раздваивающийся мир.
Иерофант некоторое время озадаченно молчал, ловя ускользнувшую мысль.
– А! Это… Слушай сюда. Ты… – Старец икнул. – Ты… С-сейчас… Сделал большое и доброе дело, вернув в башню талисман огромной мощи…
Он снова сбился с мысли и замолк, озадаченно глядя на собеседника. Каюкер усилием воли развёл съезжающиеся в кучку глаза.
– Э?
– Большое и доброе дело, – продолжал иерофант. – Поэтому я… Я, поэл? От яйца… То есть от лица коллегии корифеев, предлагаю тебе… Короче… Проси, чё хошь!
– Ну, это… Мне бы до кореша моего побыстрее добраться… – Однако, произнося эти слова, Иннот не больно-то верил в то, что метеорологи способны ему помочь.
– Слушай, друг… Френд! Амиго! Вот ты… Только как на духу: тебе правда надо?
Каюкер, не мигая, уставился в налитые кровью глаза иерофанта.
– Ты понимаешь… Предчувствия у меня больно тяжёлые. Чем скорее я окажусь рядом с ним, тем лучше.
Верховный Метеоролог выставил ладонь.
– Ни слова больше! Пет! Я сказал… Моё слово – ууу! Ни разу, короче… Завтра, поэл? Завтра мы тебя пошлём… – Тут наконец организм иерофанта не выдержал и сдался.
Старец мягко ткнулся лицом в стол и захрапел.
– Закуси мало, – глубокомысленно произнёс Иннот. – Вот она, извечная беда технической интеллигенции: всегда кажется, что надо добавить выпивки, в то время как добавлять следует закусь. Иерофант! Ты слышишь? Мардух! Э-э… – Иннот огорчённо вздохнул, глядя на спящего, и вновь потянулся за огурцом. – Жаль, вы тут все вегетарианцы. Я бы сейчас сальца с чесночком навернул бы… Колбаски копчёненькой…
* * *
Шаман кипадачи застонал сквозь зубы и вцепился пальцами в кучерявую шевелюру. Эти два идиота снова попались ведьме в лапы! И что хуже всего, именно тогда, когда им в руки вернулась наконец Книга! Стоит только инфернальной старухе понять, что оказалось у неё в руках… Склянка с зельем, позволяющим духу освободиться от оков тела, повалилась от неосторожного движения прямо в костёр. Клубы едко пахнущего пара с пронзительным шипением заполнили всё вокруг. Чихая и вытирая слезящиеся глаза, шаман на четвереньках вылез из хижины. Свежий воздух привёл его в чувство. Неподалёку перестукивались тамтамы: молодые охотники вернулись с богатой добычей, и праздничная шумиха ещё не успела утихнуть. Мне бы ваши заботы, подумал шаман. Выследить и убить зверя, завоевать сердце какой-нибудь красотки, одолеть в поединке врага… И не знать больше ничего, и быть счастливым. Отойти со спокойной душой к предкам, когда пробьёт час…
Господин Повелитель Погоды последнее время занят… Тучи призраков кружатся в незримом хороводе вокруг башни. Великие Силы чем-то встревожены… Вряд ли ему удастся выйти на связь. Некогда, давным-давно, Повелитель Погоды дал шаману кипадачи очень хороший совет. «Если ты не знаешь, как поступить, – изрёк он, – а башня молчит, то просто подумай: какой совет я мог бы дать? И поступай соответственно».
– Значит… – прошептал шаман, запрокинув голову и уставившись невидящим взглядом в лунный диск, – надо мне самому отправляться туда. Вот ведь какая фигня получается.
* * *
Сипапоккулы по натуре своей – существа любопытные и непоседливые. Кроме того, как и большинство лесных куки, они и знать не хотят о том, что такое дисциплина. О'Да и Такери-Такери не составляли исключения. К назначенному сроку оба, как всегда, опоздали. Старший агент презрительно поморщился: от снайперов ощутимо попахивало спиртным. Если бы не тот факт, что лучших стрелков просто не существовало в природе, их и близко не следовало бы подпускать к нашим операциям, мрачно подумал он. Не раз уже из-за этой беспечности и расхлябанности всё оказывалось на грани провала…
– Что новенького, шеф? – развязно спросил Такери-Такери, непринуждённо развалившись в кресле для посетителей. – Кому мы будем делать каюк на этот раз?
– Да, действительно! Слушайте, шеф, до сих пор все задания были очень лёгкими. Надеюсь, на этот раз дельце интересное?
– Очень интересное, мои дорогие! – Каракозо был само радушие; лишь те немногие, кто знал его достаточно хорошо, могли заметить, что он находится в последнем градусе ярости. – Нам предстоит отправить к предкам предателя и захватить опасного преступника. Как, не самая простая задачка?
– Ну, это смотря по обстоятельствам… – начал было О'Да, но Такери-Такери тут же его перебил:
– А кто предатель-то?
– Ваша соплеменница, вот кто. Адирроза.
– Адиррозка?! Ты что, предлагаешь нам подстрелить девчонку? Да чего она такого натворила?
– Я, кажется, ясно сказал: она предательница! – рявкнул вдруг Каракозо. – И я вам ничего не «предлагаю». Я приказываю!
– Хорошо, хорошо, мы же не отказываемся, -пожал плечами Такери-Такери. – Просто дело в том… Ну, она же всё-таки наша соплеменница…
– И что? – Шеф кинул быстрый взгляд на старшего группы обеспечения.
Тот подобрался. Если дело дойдёт до рукопашной схватки, он уложит обоих мозгляков в два счёта. Лишь бы никто из них не успел выхватить духовушку… Длинные ружья сипапоккул были зачехлены, но он не сомневался, что у обоих припрятана в одежде ещё пара-другая коротких трубок.
– Мой кузен имеет в виду надбавку за риск. – О'Да улыбнулся, показав крупные, как у белки, резцы. – Иметь дело с кем-то равного с нами мастерства, – это, знаете…
– Но ведь вы только что жаловались на то, что задания чересчур лёгкие. – Лицо Каракозо передёрнул нервный тик.
Казалось, он готов был схватить со стола что-нибудь тяжёлое и запустить нахалу в голову.
– Мы вовсе не против трудностей! – оживился Такери-Такери. – Мы просто хотим, чтобы это хорошо оплачивалось, верно?
– О, да – это справедливо! – выдал О'Да любимую присказку, за которую, как подозревал шеф, и получил своё имечко.
– Если всё пройдёт гладко, я выпишу вам обоим премию.
– Ну вот, это другое дело! Это нам нравится, верно, Таки?
– А то!
– Может, вы всё же ненадолго заткнётесь и послушаете, по каким целям вам предстоит работать?! – проскрежетал Каракозо.
– Всё, молчим! Мы оба – само внимание, шеф!
Улыбка застыла на лице Каракозо, словно приклеенная; старший группы обеспечения подумал, что никогда еще не видел своего начальника в таком состоянии. Наконец тому удалось совладать с обуревающими его эмоциями и начать инструктаж. Чем дольше спецагент слушал, тем меньше вся эта история ему нравилась. В отличие от большинства операций, в которых ему приходилось принимать участие, ни о каком «точечном воздействии» говорить не приходилось. Больше всего это напоминало зачистку, грязную и грубую, – если не мафиозную разборку. Отправить к предкам предстояло всех, кто окажется поблизости, кроме Изенгрима Фраком-брасса. Его шеф приказал взять живьём во что бы то ни стало.
– Всё ясно? – Каракозо глянул на часы. – Вопросы есть?
– Выбор позиции – на наше усмотрение? – спросил Такери-Такери.
– Да. Главное, чтобы вся улица простреливалась.
– Сделаем…
Зазвонил телефон. Шеф коршуном метнулся к трубке.
– Алло? Когда, только что? Отлично… Замечательно. Оставайся там; позвонишь мне, когда он выйдет.
Спустя пятнадцать минут из подъезда дома номер четырнадцать по Горбатому переулку вышли несколько человек и растворились в толпе.
– И всё-таки мне не нравится, что Адиррозу придётся прикончить.
– Нам за это платят, – напомнил Такери-Такери.
– Да, но…
Оба сипапоккула брели по улочкам, изображая из себя рыболовов, каких часто можно встретить на берегах Вавилонских каналов: длинные трубки духовых ружей, упрятанные в брезентовые чехлы, вполне походили на удочки.
– Скажи, а если бы шеф приказал устроить каюк мне?
– О, только за очень высокую плату! – Такери-Такери пригладил свои пышные усы. – Не меньше тройной ставки, никак не меньше! Я надеюсь, ты тоже оценил бы мою шкуру достаточно высоко?
– О, да! Безусловно!
– Этим-то мы, профессионалы, и отличаемся от прочих. Мы работаем за большие деньги, но очень качественно.
– Верно. Кстати, в такой жаркий день кружечка-другая пивка вряд ли скажется на нашей меткости, верно?
– Гм… Время, конечно, ещё есть, но если шеф узнает, он будет очень недоволен.
О'Да украдкой оглянулся. Знакомых лиц поблизости не было.
– Не думаю, что… Эй! Полегче!
Компания обезьянцев-шимпов, о чём-то весело болтавшая всего несколько мгновений назад за спиной сипапоккул, вдруг окружила их со всех сторон. Такери-Такери, первым заподозрив неладное, потянулся было за духовой трубкой, но несколько цепких конечностей в тот же миг вцепились ему в руки и ноги, лишив всякой возможности двигаться.
– Тихо, тихо! – Обезьянец широко улыбнулся, демонстрируя великолепные зубы. – Мы ничего вам не сделаем, более того – угостим выпивкой. Вы ведь хотели выпить, верно?
– Вы кто такие?! Эй, моя шляпа! – завопил О'Да. Изящная охотничья шляпа с перышком дятла, предмет гордости сипапоккула, в суете была сброшена на асфальт. Один из шимпов поднял её, отряхнул о колено и нахлобучил на уши донельзя возмущённому снайперу.
– Держи, улыба! И пусть никто не говорит, что обезьянцы – народ невежливый!
Весело галдящая компания затащила отчаянно сопротивляющихся сипапоккул в один из многочисленных погребков.
– Рому, хозяин! – громогласно потребовал шимп в яркой бандане. – Самого крепкого, который только у тебя есть! Моих друзей мучает жажда, и водой её не унять!
Едва требуемое появилось на столике, О'Да перестал сопротивляться и начал принюхиваться. Такери-Такери яростно фыркал рядом.
– Выбор у тебя простой, – прошептали ему на ухо. – Либо ты выпиваешь сам, либо мы заливаем тебе это в глотку. Эффект будет тот же, а удовольствия – гораздо меньше.
– Твой приятель, как видишь, сделал правильный выбор… Вот так, молодец. Эй, хозяин, ещё парочку!
Минут через двадцать обезьянцы вдруг всей гурьбой снялись с места и поспешно покинули погребок. За столиком остались только два сипапоккулы – сильно помятые и изрядно окосевшие.
– О'Да, ч… Что это было?
– Э-э… Может, у них праздник какой-то? – предположил О'Да, никогда не отличавшийся особой сообразительностью. – Вот они и развлекаются…
Такери-Такери попытался встать. Ноги разъезжались; пол плавно покачивался. В довершение всего кругом было слишком много углов – они размножались буквально в геометрической прогрессии. Несколько раз больно стукнувшись обо что-то, Такери-Такери всё же ухитрился выбраться на улицу; придерживаясь одной рукой за стену, чтобы не упасть, он неуверенными шагами двинулся вдоль по улице.