Машраб Б. Избранное

с нею, -
Что же мне, как и злодею, кара, столь худа,
приходит?

Зла твоя, Машраб, судьбина, но не плачь же -
в чем причина:
К любящему смерть-кончина вовремя всегда
приходит!

x x x

Один, не на пиру твоем, страдалец твой скорбит,
рыдая, -
Так мотылек горит огнем - свеча горит, навзрыд
рыдая.

О кравчий, дай мне для утех вина - утешь мои
стенанья,
А то я на виду у всех, весь кровью слез омыт,
рыдаю.

Мой пыл сожжет всю ночь разлук, тьму обжигая
жаром молний,
В огне моих сердечных мук весь небосвод горит,
рыдая.

В пустыне бед, не чуя ног, среди язвящих жал
влачусь я,
О, у любимой нрав жесток, - бреду я, от обид
рыдая.

Пусть не узнает, не поймет никто моей сердечной
муки, -
Хоть и сожжен страданьем рот, а сердце боль таит,
рыдая.

Твой нежный кипарис поник, Машраб, в слезах
от козней рока, -
Теперь порвать и воротник души тебе не в стыд,
рыдая.

x x x

Гнет моей нелегкой доли сердце мучит мне недаром:
Грудь мне в клочья рвет до боли, душу жжет
терзаньем ярым.

Горестей разлуки жало грудь язвит, теснит
дыханье,
Тело жжет, с землей сравняло плоть мою одним
ударом.

Сам скитаньем жизнь я рушу, пью я чашу горькой
доли,
Любо было мучить душу колдовского взора чарам!

Как безумец, я затравлен, чем я виноват -
не знаю,
И за страсть к тебе ославлен я по всем земным
базарам!

И со всех сторон слетели в раненое сердце муки,
Словно сердце в бедном теле - склад всем бедам
и всем карам.

День и ночь терплю лишенья я, Машраб,
без передышки,
И за эти прегрешенья жгут мне сердце новым
жаром!

x x x

Не видать бы мне на лике белом родинок
прекрасных никогда,
Не были б моим лихим уделом сотни мук
злосчастных никогда!

Страсть едва вздохнет - и гонит ветер из чертога
веры скверну бед, -
Пусть не норовит никто на свете пить вино
бесстрастных никогда.

Птица Рух вот-вот сюда нагрянет, в Намангане
в небо воспарив, -
Родинки твои да не приманят крыл ее опасных
никогда!

Стоит лишь любимой покоситься - вмиг сгорят
и тело и душа, -
Пусть со мной ни разу не случится бедствий столь
несчастных никогда!

От невзгод лихой моей разлуки жизнь из тела вся
исходит прочь, -
О, не знать бы мне жестокой муки бед моих
ужасных никогда!

Жизнь отнимет пусть своей рукою, но огнем
печалей не клеймит, -
Не лишать бы ей так зло покоя жертв своих
безгласных никогда.

Быть рабом любимой для Машраба - благо:
всей душой служи, цени,
Чтоб она тебя не прогнала бы из толпы
подвластных никогда!

x x x

Чаровница мне предстала, на меня взглянула
смело,
Приоткинув покрывало, брови прихотливо вздела.

Очарован был я разом, и смекнула чаровница:
Отняла и ум и разум, душу мне сожгла и тело.

Лик ее, пылая жаром, сердце в небыль мне
расплавил,
Молния любви ударом прямо в душу мне влетела.

Вот ведь дева-христианка! Вмиг меня лишила веры:
Мне зуннар дала смутьянка - "Вот, надень!" -
мол, что за дело!

Я брожу и днем и ночью, лишь о ней одной мечтая,
А она меня воочью хоть разок бы пожалела!

"Что с тобой?" - она спросила, я в ответ:
"Сверкни красою!"
И она чело открыла, - значит, я просил умело!

Бродишь ты, Машраб, по свету, не познав заветной
цели, -
Слава богу, ты вот эту хоть мечту, душа, имела!

x x x

Чаровница, от разлуки горько плакать очи станут,
Врозь с тобой - изверюсь в муке: слезы все
жесточе станут.

Взор твой в вере лицемерит: лишь безбожно
глянут очи -
Все неверные поверят, веровать охочи станут.

Кудри черные на плечи лишь любимая распустит -
Все сердца, горя, как свечи, полыхать средь ночи
станут.

Дивы, райские девицы, люди, ангелы и пери,
Увидав твой стан, дивиться диву что есть мочи
станут.

Как печальный час настанет, капли слез Машраб
роняет,
А на слезы в жажде глянет - дни невзгод короче
станут!

x x x

Все беды породнил со мной мой беспощадный рок,
увы,
Он с красотою неземной дружить меня обрек, увы.

Мечтая о тебе, душа от страсти млела, чуть дыша,
Но рок согнул меня, душа, - всей тяжестью налег,
увы.

О, пожалей меня, собрат, надежд последних
не лишай,
Судьбой лишен я всех отрад, слезами весь истек,
увы.

Кому поведаю беду - мне выпавшую долю мук?
Я с ношей горестей бреду, и гнет ее жесток, увы.

Участья не найдешь ни в ком, я с равнодушием
знаком,
Рок меня сделал бедняком - я сир и одинок, увы.

Да будь я даже хуже всех, но ведь и я не без утех,
И юность мне не ставят в грех, что я от всех
далек, увы!

x x x

Приди ко мне, открой чело, вся моя жизнь -
твоя отныне,
Огнем меня дотла сожгло - разлукой сломлен я
отныне.

О, как, друзья, спастись от мук? Печален я и
бесприютен,
Неисцелим мой злой недуг, и нет мне бытия
отныне.

О, многим на земле невмочь от тягот и невзгод
разлуки!
Душа исходит горлом прочь, но не со мной друзья
отныне!

Боль о тебе - мою беду кому я выплачу
в рыданьях, -
В могилу скоро я сойду, боль сердца не тая
отныне.

Что ж ты, Машраб, так изнемог, снося лишения
разлуки?
Терпеть тебе твой тяжкий рок, не зная забытья,
отныне!

x x x

К кому в слезах припасть, сказав о ней -
мне приносящей муки,
Про все крушащий ее нрав, враждебно мне
сулящий муки?

Я душу отдал ей мою - все сердце, а она лишь
мучит,
И вот о ней я слезы лью - неверной, мне дарящей
муки.

Вот жизнь прошла, я ж не найду и праха от следов
любимой, -
Кому я выплачу беду все сердце мне губящей
муки?

Скитаясь у чужих ворот, все сердце сжег я пылом
страсти, -
Страдальца только и поймет страдалец,
сам терпящий муки.

Не стерпит даже небосвод рассказа о моих
страданьях,
Не каждый все слова снесет о сердце мне разящей
муке.

Влачащего свой век в глуши, бедой томимого
Меджнуна
Поймет лишь знавший боль души и сам в душе
таящий муки.

О, нет, невежду никогда, Машраб, не тронешь
добрым словом:
Известна тех мужей беда, что знали боль
палящей муки.

x x x

Приди, красавица, тебе всю боль разлуки
я открою, -
Да внемлешь ты моей мольбе - позволишь мне
дружить с тобою.

Забыл я дом свой, все мечты, лишь о тебе твержу
я речи, -
Никто не знает, знай лишь ты: твоею жертвой
быть я стою.

Мне все чужды, кроме тебя, - клянусь, поверь же
этой клятве:
Других гнети, карай, губя, но только будь добра
со мною!

Что Сулейманов мне чертог, что кубок Джама!
Мне дороже
Мой разубогий черепок с моею нищенской клюкою.

Твой камнесердный нрав жесток, сурова ты,
лукава, злобна, -
О, кто ж, красавица, помог тебе неверной стать
такою?

Святоша, поученья брось, ступай, в михрабе
проповедуй, -
Мне в жизни видеть не пришлось ханжей, столь
низменных душою.

Все злые сплошь посрамлены тобою: ты их злу
обучишь,
Все лицемеры и лгуны тебе завидуют с тоскою.

Порой ты днем оставишь ложь, с притворным
видом присмиреешь,
Потом - себя же превзойдешь и ночь затмишь
своею тьмою!

x x x

Что мне с живой моей душой и с бренным телом
делать?
Когда любимой нет со мной - что с миром целым
делать?

Без друга, без вина ковшом зачем идти мне
в Мекку?
Что с этим миром - торгашом, столь застарелым,
делать?

Хоть рай дадут мне - мол, живи, - все восемь
рвов отвергну:
Что мне два мира без любви - что с тем уделом
делать?

Когда, везде разглашена, суть сокровенной тайны
Как бы лучом освещена, - что с этим делом
делать?

Покинув свой предел, проник я в глубь небесных
высей, -
Я беспредельности достиг, - что мне с пределом
делать?

x x x

Пойду я к жилищу моей дорогой,
С собачьею сворой затею там вой.

Любимую гостьей узреть хоть бы раз
В убогой лачуге моей горевой!

Нет, лекарь, не вылечить раны любви -
Не сыщешь лекарства от болести той.

Слезами я весь небосвод сокрушу:
Текут мои слезы бурливой рекой.

Мечом твоей злости меня обезглавь, -
Пред кем я еще преклонюсь головой!

Твой локон я вспомню - и буквы нижу
Рейханным узором - строку за строкой.

И если любовь мое сердце сожжет,
Сокрыть ли в груди мне мой пыл огневой!

Она светом лика убила меня, -
Я в теле любимой хочу стать душой.

Машраб, я обрел свою каплю вина,
Я всем одержимым готов быть главой.

x x x

В степи любви я ночью брел, увы, не ведая дорог,
Но путь в отшельнический дол меня неудержимо
влек.

Я одержимо шел с клюкой, едва прикрыт - и наг
и бос,
И на огонь я всей душой летел стремглав, как
мотылек.

Сей мир, красуясь и дразня, и призывая, и маня,
Зазвал и заманил меня, и позабыл я свой зарок.

И что за диво; в тот же миг во все пределы
я проник,
И, как сорока, - прыг да прыг, скакал я вдоль
и поперек.

О, нет, неверен мир земной! Я понял, сколь
изменчив он, -
Конь вечности, оседлан мной, помчался.
Путь его далек.

И понял я: сей мир лукав, враждебной хваткою
он лих,
И, лик ногтями истерзав, себя я каяться обрек.

Господни люди говорят: "Сколь горек хмель
мирских утех!"
И я, чтобы познать сей яд, вкусил той горечи
глоток.

Потом, не зная забытья, в себе я своеволье бил,
И саблей отрешенья я себя казнил, как только мог.

И жарко-огненным копьем я миру выколол глаза,
И сабли хладным острием соблазнам голову отсек.

Безумец, не в стихе ль твоем, Машраб, -
спасение от мук:
Ведь этим словом, как огнем, сердца влюбленных
ты прожег!

x x x

О чаровница, с тех времен, когда дружить с тобой
я стал
И любоваться, восхищен, твоею красотой я стал,

Я жемчугом из жемчугов прослыл на весь базар
любви,
А для соперников-врагов ракушкою пустой я стал.

Когда ж настали дни разлук, я и метался и стенал,
И за позор от этих мук ославлен всей толпой
я стал.

Когда я клятвою своей связал себя с одной тобой,
Для всех собратьев и друзей тогда совсем чужой
я стал.

Любовь меня совсем сожгла, Машраб, все сердце -
как зола,
Все тело сожжено дотла, - исчез я, сам не свой
я стал!

x x x

Мне ныне только и к лицу стенать, томясь
разлучным роком, -
Припасть бы с жалобой к творцу и небо
пристыдить упреком!

И если молния блеснет - огонь любви придет
на помощь,
Я опалю весь небосвод - сожгу его в огне
жестоком.

Спаси от мук меня, собрат, спаси хотя бы
на мгновенье,
Я этим мигом буду рад утешиться хоть ненароком.

Влюбленным станет меня жаль - они от скорби
зарыдают,
Когда я выскажу печаль моих невзгод хотя б
намеком!

Любовь - что океан большой, и ты, Машраб, увяз
в пучине, -
О, мне и телом и душой страдать в унынии
глубоком.

x x x

Когда я в этот мир пришел и в бездне мук его
погряз,
Лекарств не ведая от зол, взывал я к небу -
сколько раз!

И видел я: трясина мук - губитель тела и души,
И метил я, нацелив лук, в два круга нечестивых
глаз.

Пил в кабачке я, не тужа, - и я познал в себе
огонь,
Пошел в мечеть - и, как ханжа, заледенел я и
угас.

С ханжою - пост, со мною - хмель, и я вовеки
не отдам
За сотни праведных недель бутыль вина, что
я припас.

Хмель единения себе из рук наставника я брал,
Встречал на висельном столбе я, как Мансур,
свой смертный час.

Моей безумной головы молвой не пощадил весь
мир,
Я ж за единый звук молвы пыль двух миров
от ног отряс.

И не корите, о друзья, Машраба за его недуг:
Познать юдоль небытия ему начертан был наказ.

x x x

О шах мой всевластный, я умер от страсти,
Души светоч ясный, я умер от страсти.

Так мучить меня у кого ты училась?
К тебе, сладкогласной, я умер от страсти.

Две брови твои - словно вздетые луки,
Прицел их - опасный, - я умер от страсти.

Я, словно бы Феникс, сгорев - воскресаю,
Сгорел я, несчастный, я умер от страсти.

Помилуй и сжалься, взгляни хоть украдкой,
Палач мой всечасный, я умер от страсти.

Владычице мира я раб безответный,
В юдоли безгласной я умер от страсти.

Душа подступает к устам у Машраба, -
В любви моей страстной я умер от страсти!

x x x

Увидев тебя, всех людей я забыл,
К усладам-соблазнам угас в сердце пыл.

Всю душу, все сердце я отдал тебе,
И сам райский сад мне навек опостыл.

Других ты вином своей неги хмелишь,
Мой хмель - моя кровь, я в разлуке -
без сил.

В жестокий тот день, о услада души,
Тобой на беду, видно, встречен я был.

И ночью и днем думал я и постиг:
Кто в мире, как ты, и прекрасен и мил!

Ты - тело мое, и душа моя - ты,
Твой след я повсюду, везде находил.

Поверь мне: в пустынях, томясь по тебе,
Костями я слег в подземелье могил.

И сердце скорбит, и тоскует душа,
Безжизнен, отраву мечтаний я пил.

И в сердце и в речи моей - только ты,
Тебе - мои клятвы, весь мир мне постыл.

И, зная, что мне не дождаться тебя,
Я сердце мечтой о тебе вдохновил.

Увы, не видать мне тебя, не найти,
С печалью вдвоем я кручинюсь, уныл.

Едва я увидел румяный твой лик,
Сгорел я и пепел на небо я взвил.

Любовь твоя вечно светла, о Машраб,
Ты ночью и днем светишь ярче светил!

x x x

Я, лик твой увидеть мечтая, пришел,
Изведать, сколь сладки уста, я пришел.

Все сердце пылает, занявшись огнем,
Я, в пепел сгорая и тая, пришел.

О светоч мой лунный, внемли мне, молю, -
Лик лунный узреть - неспроста я пришел.

Пылаешь свечой ты, маня мотыльков,
К тебе я, в огонь твой влетая, пришел.

Откинь же завесу, открой мне чело, -
К тебе я открыть вся святая пришел.

Красавица, я послужить тебе рад, -
Рабом быть, надежду питая, пришел.

Машраб, здесь - дол времени, чаша
времен, -
На малый срок в эти места я пришел.

x x x

Я изумлен безмерно: вдруг твоя краса открылась
мне,
Струило дивный свет вокруг чело, подобное луне.

Все сердце мне и душу сжег огонь сиянья твоего,
И я летел, как мотылек, себя сжигая в том огне.

Стократ лукав был ее пыл, согретый хмелем
кабачка,
И я всю веру вмиг забыл и был я словно бы во сне.

И видел я: она меня коварной красотой томит,
И я, сгорая от огня, застыл, безумный, в стороне.

В любви таков уж мой удел - лишь видеть
свет ее красы,
И я смущением зардел, как розы рдеют по весне.

И мне не надобно пути к святыням веры и
красы, -
Мне в море перл мой обрести желанно -
хоть на самом дне.

Сумела накрепко запасть в, меня, Машраб, печаль
любви,
Жива во мне одна лишь страсть, иное все
невнятно мне!

x x x

Твой лик я увидел и стал одержим,
И чужд стал мне разум - расстался я с ним.

И пусть я умру, все мученья стерпев,
С пути не сверну - пусть он будет прямым.

Любовью вконец посрамлен на весь мир,
Всем притчею стал я - и добрым и злым.

Не думаю дум я о райском вине, -
От уст твоих пряных я стану хмельным.

Все, кроме тебя, я отверг, глух и слеп,
Все кинул, единой мечтою томим.

Я светоч красы твоей видел во сне, -
Летел мотыльком я к огню через дым.

Любовью к тебе, как вином, я налит:
Я сам - и сосуд, и владеющий им.

Я был малой каплей в пучине морской,
Я жемчугом стал, что пучиной храним.

С огнем не дружа, древу жара не знать, -
Любовный огонь - мой собрат-побратим.

Пал тленом я в землю, но к жизни возрос:
Стал тысячей зерен, а был лишь одним.

В огне того лика все в небыль сожглось:
Душа вошла в душу - в любви я незрим

Пал тысячью ливней из глаз твоих дождь, -
Был глушью, а стал цветником я твоим.

С любимою я разлучен много лет,
Безумный и горестный, я нелюдим.

Спокойному - век, говорят, не гореть, -
Спокоен я был - ныне жаром палим.

Подай же Машрабу вина в кабачке, -
В мечеть не вошел я, а стал уж хмельным!

x x x

Лишь раз пришел я в этот мир и пленником утрат
ушел,
Один лишь миг и жил я, сир, и, не познав отрад,
ушел.

Искал я друга, одинок, но - нет, увы, найти
не мог,
И сердце я печалью сжег - отчаяньем объят,
ушел.

Не смог, влачась в мирском саду, я одолеть свою
беду,
В печалях жил я, как в аду, - измученный стократ,
ушел.

Корысть мой направляла шаг, в грехах плутал я
так и сяк,
В сей мир пришел я, гол и наг, - не сыт и не
богат ушел...

Глупцы-невежды день-деньской к соблазнам льнут,
забыв покой,
И я, пленен тщетой мирской, от неземных услад
ушел.

Машраб, ты о любимой млел - все ждал, во все
глаза глядел,
Но был столь тяжек твой удел, что ты, тоске
не рад, ушел.

x x x

Соловей садов вселенной, песнь пою в мирском
саду я,
Для любимой, несравненной страстно свой напев
веду я.

Чаровница неземная! Даже ночью, сна не зная,
Как Хафиз, томлюсь, стеная, и рыдаю, как
в бреду я.

Опьяняясь хмелем страстно, млею, как Меджнун
несчастный,
За Лейли моей прекрасной - за тобой, томясь,
бреду я.

Опален твоей красою, сердцем я горю, душою, -
Весь дотла сожжен тобою, про свою пою беду я.

Жду свершения обета, день и ночь мне нет ответа,
Ты сказала: "Жди рассвета!" - вот теперь
рассвета жду я.

Слов всесведущий ценитель, всех правдивых
наставитель,
Мерных строчек повелитель, со стихом, Машраб,
в ладу я!

x x x

О, это ужас, Судный день - с тобою разлученным
быть,
И счастья благостная сень - разлук с тобой
лишенным быть.

В огне любви сгораю я, пылает в сердце кровь моя,
Увы, мне суждено, друзья, навеки обреченным
быть.

Огонь мне грудь и сердце сжег, от мук измен
я изнемог,
Со мной сдружился злобный рок, и как мне
не спаленным быть!

Рыдаю я в плену оков, и тяжкий жребий
мой суров,
И я всю жизнь отдать готов - готов испепеленным
быть.

Любовь к тебе палит дотла - всех тебе верных
извела, -
Позволь же, если ты не зла, мне одному
влюбленным быть.

Зачем, друзья, на небосвод пенять мне, ждя его
щедрот, -
От века бремени невзгод дано мне предрешенным
быть.

Хоть раз Машрабу зов пошли, спроси, как дни его
прошли, -
Позволь ему, хоть и вдали, просителем смятенным
быть.

x x x

Повстречавшись с чаровницей, замер я, плененный,
сразу,
Чудным взором поразиться должен был,
смущенный, сразу.

И всю ночь, забыв дорогу, я блуждал звездой
ночною, -
Лик твой лунный, слава богу, я узрел, влюбленный,
сразу.

Как Фархад, от мук печален, я страдал в горах
кручины,
Но, кайлом судьбы повален, я упал, сраженный,
сразу.

И пока, пируя ночью, ты с другими забавлялась,
Истерзал себя я в клочья, словно помраченный,
сразу.

Чем зардеет горячее лик твой пламенной свечою,
Тем быстрей лечу к свече я - гибну, опаленный,