Майклс Ли. Гнездо для птенца

   — Уложите только самое необходимое. Легче купить новые вещи, чем везти все это с собой. В общем-то я не удивлюсь, если где-то пылится еще кроватка Мариссы, — вслух размышлял Берджесс. — Интересно, подумала ли об этом мама.
   — Уверена, что она куда симпатичней, чем эта. — Уэнди не хотела, чтобы он уловил горечь в ее голосе, но знала, что ей не удастся скрыть ее.
   Словно бы из сочувствия, Мак протянул руку, затем, так и не коснувшись Уэнди, отдернул ее. Он медленно произнес:
   — Знаете, для Рори это будет нелегко. Вдруг расстаться с привычным окружением.
   Слезы обожгли глаза Уэнди.
   — Вы думаете, я этого не понимаю? Малышка привыкла ко мне, я для нее все с тех пор, как ей исполнилось шесть недель… — она остановилась, задыхаясь от слез.
   — Мои родители приглашают вас на Рождество, чтобы помочь ей привыкнуть к новому месту.
   — Как великодушно с их стороны! Полагаю, что это все равно, что захватить для Рори спасательный жилет.
   Он сжал губы.
   — В сущности, думаю, это действительно великодушно. Несколько месяцев вы скрывали от них внучку, у них нет причин особенно любить вас.
   — Нет уж, спасибо.
   Уэнди вскочила с пола. В то же мгновение и Мак был на ногах.
   — Простите мою бестактность, — произнес он извиняющимся тоном. — Я знаю, как вам тяжело терять ее…
   — Вы и понятия не имеете, как именно мне тяжело! Я даже сомневаюсь в вашей способности понять, что это значит — любить другого так сильно, что готов умереть за него! — Она сжала кулаки, и ногти впились ей в кожу.
   — Тогда, ради Рори, вы, конечно, приедете.
   А что ей оставалось? Хотя принесет ли ее поездка в Чикаго действительно пользу, или же ее присутствие только усилит напряжение и сделает ребенка несчастнее? Уэнди села и в смятении покачала головой.
   Мак воспринял это как отказ.
   — Или вас еще где-то ждут на Рождество? Может быть, ваша семья?
   — Нет. — У нее не осталось никакой семьи, но ему необязательно знать об этом.
   — Тогда друг? — Его голос был суровым, словно он собирался обвинить ее в аморальном поведении.
   Уэнди ответила вымученной полуулыбкой. С тех пор как Рори вошла в ее жизнь, она почти забыла, что это такое — встречаться с мужчиной. Вне работы Мак был первым мужчиной за долгие месяцы, с которым она общалась. Возможно, поэтому она испытала такое сильное ощущение несколько минут назад, когда открыла ему дверь.
   — Очевидно, — сказала она, — вы не понимаете, как быстро исчезают мужчины, когда на первом месте в вашей жизни ребенок. Нет, мы должны были быть вдвоем с Рори.
   — Тогда почему бы вам не поехать? Ради Рори. — Он опустился на одно колено рядом с ее креслом. — Вы бы провели с ней еще несколько дней. Возможно, вы увидели бы, что мои родители вовсе не такие людоеды, как описала их Марисса. — (Она недоверчиво приподняла брови.) — Или именно этого вы боитесь? Вы бы предпочли остаться со своими предубеждениями, вместо того чтобы избавиться от них? — Его голос звучал холодно. — Вероятно, вы похожи на Мариссу больше, чем я думал.
   Она гневно сверкнула в него взглядом.
   — Если это вызов, я его принимаю.
   — Хорошо. — Он поднялся. — Завтра я зайду проведать ребенка и сообщу вам время вылета.

* * *

   Подобно всем детям, Рори чувствовала нервное напряжение, разлитое в воздухе, и реагировала на него ужасно. В среду днем, когда Уэнди металась по квартире, пакуя свои вещи, Рори заходилась криком. Ничто не могло успокоить ее — ни бутылочка, ни соска, ни колыбельная. Разгоряченная, вспотевшая и дрожащая, она никак не унималась. Когда в дверях появился Мак, Уэнди по-настоящему обрадовалась. Это ее саму удивило: с чего она радуется человеку, который разрушает ее жизнь? Она подавила это чувство и сунула девочку Маку в руки.
   — Вот, — сказала она, — займитесь ею сами. У меня еще не все собрано.
   Рори продолжала плакать.
   — Что с ней? — спросил он.
   — У нее, кажется, есть специальные антенны, улавливающие нервное напряжение.
   — Ну ничего, через минуту мы все сможем расслабиться. Такси ждет.
   — Может быть, вы и расслабитесь, — пробормотала Уэнди. Она перевела взгляд с него на кипу белья на кровати рядом с чемоданом. Ее нервы были настолько истерзаны, что она еще даже и не подумала о том, что может понадобиться ей в Чикаго. Она уложила свитера, брюки и новый костюм цвета ржавчины. Но что еще ей нужно было взять?
   Уэнди захлопнула чемодан. Того, что она уже упаковала, должно хватить. Едва ли она будет совершать выходы в свет. Даже если Берджессы и вращаются в высшем обществе, вряд ли у них возникнет желание показать ее своим друзьям. Она достала из шкафа легкий плащ.
   — Вам понадобится что-нибудь потеплей, — предупредил ее Мак. — На Среднем Западе сейчас зима.
   — Всю жизнь прожила в Аризоне, Мак. У меня нет ничего потеплей.
   — Полагаю, это относится и к Рори?
   — Я поискала вчера, — коротко ответила Уэнди. — И ничего не нашла. Вы же знаете, магазины в Финиксе не торгуют зимней одеждой.
   — Ну что ж, мы закутаем ее в одеяло. У вас есть в сумке одеяло?
   Уэнди кивнула. Девочка успокоилась в надежных руках Мака, но по временам все еще всхлипывала, словно напоминая всем, как она несчастна. Однако стоило Уэнди начать надевать на нее свитер с капюшоном и варежки, как она снова громко расплакалась.
   Мак наклонился и пощекотал Рори подбородок.
   — Если тебе не нравится свитер, малышка, — предупредил он, — только подожди, пока мы доберемся до Чикаго, и ты узнаешь, что значит быть укутанной по-настоящему.
   — Обычно она не такая, — со вздохом произнесла Уэнди. — Рори правда очень послушный ребенок. Ей нравятся приключения, прогулки…
   — Вы удивляете меня, Уэнди.
   — Почему?
   — Мне казалось, вы станете говорить о Рори другое — какой это ужасный ребенок, — чтобы я передумал везти ее в Чикаго.
   — А что бы это изменило?
   — Разумеется, ничего.
   — Тогда зачем попусту тратить время? — Посадив малышку на ее детский стульчик, она окинула комнату прощальным взглядом. Это уже больше не была детская комната, несмотря на оставшуюся кроватку; все игрушки и одежда Рори были упакованы и готовы к отправке.
   Уэнди сделала глубокий вдох и направилась к двери. Небольшой чемодан для нее, два больших чемодана и сумка для Рори. Вся жизнь ребенка упакована.
   Она ожидала, что Мак начнет возмущаться, но он спокойно наблюдал за тем, как шофер такси ловко укладывал чемоданы в багажник.
   — Хорошо, что у меня только сумка с бельем и портфель, — наконец сказал он. — Или это общее правило, что чем меньше человек, тем больше у него багажа?
   Уэнди скользнула по нему взглядом.
   — Я подумала, что если у Рори будут хотя бы собственные игрушки для начала…
   Ей показалось, что она увидела мягкую улыбку в уголках его губ, но, прежде чем успела убедиться в этом, он отвернулся и поднял чемодан.

* * *

   В аэропорту на посадочной площадке толпились люди, и Уэнди в ужасе озиралась. Глупо было надеяться на полупустой самолет перед самым Рождеством. Мысль о том, что Рори будет кричать три часа подряд, не покидала Уэнди ни на секунду. Не паникуй раньше времени! — приказала она себе. Пока Рори вела себя хорошо, хотя явно была перевозбуждена всем этим шумом и суматохой.
   Мак заказал им места в салоне первого класса, где было не так людно, и когда все пассажиры расселись, Рори, казалось, тоже немного успокоилась. Но хотя она и взяла свою бутылочку, изменение давления воздуха при взлете, похоже, мучило ее. Она затыкала ушки, жалобно хныкала, и только на полпути к Чикаго Маку удалось усыпить ее — он откинул свое кресло и положил Рори к себе на грудь. Наверное, ребенка успокоило его тепло и ровный стук его сердца, подумала Уэнди.
   Мак тоже заснул, оставив ее наедине с собственными мыслями. Какое-то время она смотрела на кудрявые облака далеко внизу, гадая о том, какой прием ее ожидает в Чикаго. Рори ждут объятия, слезы и бурная радость. Ее ждет…
   И все же, даже если каждая минута ее пребывания будет невыносимой, она нисколько не жалела о своем решении принять вызов Мака и поехать с ним. Так она сможет сама увидеть, какой будет новая жизнь Рори. Это лучше, чем сидеть в Финиксе и нервничать, не зная, хорошо ли обращаются с ребенком.
   А если обстановка в новом доме окажется для Рори неблагополучной? Ну, она что-нибудь придумает. Она не была уверена, что именно, но попытается.
   Стюардесса остановилась около нее.
   — Какой у вас прелестный ребенок! — сказала она приглушенным голосом, чтобы не потревожить сон Мака и Рори. — Малышка очень похожа на папочку.
   Уэнди ответила слабой улыбкой. Мужчина, женщина и ребенок летят вместе, стюардесса сделала естественный вывод; к чему было что-то объяснять?
   Пилот бодро объявил, что из-за небольшого снегопада и порывистого ветра в Чикаго им придется покружить некоторое время в воздухе перед посадкой.
   Мак открыл глаза и сменил положение, чтобы покрепче обхватить Рори другой рукой.
   — Как раз по нашему курсу. А я-то надеялся, что мы прорвемся сквозь эту бурю.
   — А я даже не знала ни о какой буре, — произнесла Уэнди. — Это может оказаться серьезным?
   — Трудно сказать. Чикаго знаменит своими снегопадами. Я как-то летел из Детройта, и нам пришлось кружить над аэродромом в течение трех часов и наконец приземлиться снова в Детройте. Может, задержимся на полчаса, а может, приземлимся где-нибудь в другом месте. Единственное, что я знаю наверняка, — это то, что в Финикс мы не вернемся, потому что не хватит топлива.
   Они кружили уже почти полчаса, когда пилот объявил куда менее бодрым голосом, что из-за снега видимость в аэропорту упала ниже минимально необходимого для посадки уровня, поэтому они берут курс на аэропорт в сотне миль к западу от Чикаго.
   Вздрогнув, Рори проснулась и расплакалась, словно это объявление было для нее личным оскорблением.
   — Дайте мне девочку, — попросила Уэнди, и Мак без колебаний передал ей ребенка. — Разве в самолетах нет специального оснащения для подобных ситуаций? — Уэнди поискала в сумке бутылочку. — Они же летают в темноте.
   — В темноте вы можете видеть огни, — рассудительно заметил Мак, — но в снег или туман вам ничего не видно. — Ему пришлось повысить голос, чтобы перекричать Рори: — Что с этим ребенком?
   Его раздражение неожиданно подняло Уэнди настроение. А то она уже начала думать, что он метит в святые.
   — Вероятно, болят ушки, — объяснила она. — Разве вы не ощущаете изменения в атмосферном давлении?
   — Думаю, я настолько привык к этому, что не обращаю внимания.
   — А Рори не привыкла. И она не знает, как с этим справиться. Попросите, пожалуйста, стюардессу подогреть ее бутылочку.
   Рори плакала, пока не почувствовала во рту соску и не начала жадно есть.
   — Благословенная тишина, — вздохнул Мак и протянул ребенку палец. Она крепко его обхватила и уставилась на Мака.
   Его локоть покоился на подлокотнике, разделявшем их кресла. Уэнди украдкой взглянула на него. Он выглядел измотанным. Она была уверена, что сказывалось напряжение полета. Вероятно, он также испытывал некоторое разочарование, поскольку Рори ясно дала понять, что она не идеальный ребенок с упаковки детского питания.
   Словно почувствовав на себе ее взгляд, Мак поднял голову и встретился с ее глазами. А он очень привлекательный мужчина, подумала Уэнди и тут же одернула себя: не будь идиоткой, красивое лицо еще ни о чем не говорит.
   — А чем вы занимаетесь в Финиксе? — спросила она, прежде чем поняла, что это не самый тактичный вопрос. — Извините. Не мое дело.
   Он слегка поднял бровь.
   — Не вижу, что тут такого, — мягко сказал он. — Только действительно ли вам интересен ответ? «Группа Берджесса» вложила там средства в развитие одной фирмы. А поскольку это предприятие более рискованное, чем обычные наши вложения, я присматриваю за тем, как идут дела. Боюсь, все это не очень увлекательно.
   Она устроила Рори у себя на плече, и когда Мак убирал палец, рука его коснулась щеки Уэнди. Он, похоже, не заметил этого, но его прикосновение огнем обожгло Уэнди. Он перегнулся через нее, чтобы посмотреть в иллюминатор. Шум двигателей изменился; они приближались к цели. Внизу были видны огни. Рори захныкала, и Уэнди похлопала ее по спинке, ласково нашептывая:
   — Еще несколько минут, дорогая, и мы будем в безопасности, на земле.
   — Ненадолго, — добавил Мак.
   Она зачарованно наблюдала за тем, как самолет подруливает к терминалу. Ей случалось видеть снег, но такого — никогда. Казалось, миллионы крошечных белых снежинок безмолвно атакуют иллюминатор.
   По внутренней связи раздался голос стюардессы:
   — Пожалуйста, оставайтесь на местах, пока моторы не будут выключены. Мне сообщили, что в центре терминала будет работать станция помощи для размещения пассажиров и обеспечения необходимой информацией.
   — Черт, — сказал Мак, — этого я и боялся.
   Уэнди была озадачена.
   — А что вам не нравится? Ведь они же могли бросить нас на произвол судьбы.
   Самолет подрулил к терминалу, и ворота стали медленно раскрываться. Мак встал и начал снимать с полки их плащи. Уэнди неохотно прервала кормление Рори и убрала бутылочку. Когда моторы заглохли, она снова усадила Рори на детский стульчик.
   — Наденьте плащ, — сказал Мак.
   — Но ведь нам только пройти от самолета к терминалу.
   — В переходе будет холодно.
   Уэнди послушно передала ему ребенка и натянула плащ. Мак проигнорировал протесты Рори и завернул ее вместе со стульчиком в одеяло.
   Он не шутил. От ледяного воздуха в переходе у Уэнди едва не перехватило дыхание.
   — Понимаю, что вы хотели сказать, — выдохнула она и поспешила к зданию.
   Это был самый маленький и старый терминал, в каком она когда-либо была, но, слава Богу, теплый. Когда они миновали турникет, Мак остановился и огляделся по сторонам.
   — Туда, — сказал он. — Направо.
   У него было преимущество в росте, и Уэнди не могла разглядеть, на что он указывал.
   — Вы заметили комнату отдыха?
   — Нет, бар. — Он взял ее под локоть и зашагал по коридору.
   Уэнди пришлось прибавить шагу, чтобы поспевать за ним.
   — Хотите, наверное, выпить крепкого шотландского виски?
   — Мне не нужна выпивка. Мне нужен телевизор и прогноз погоды.
   — Зачем? — Она на ходу пыталась раскутать Рори.
   — Обычно, когда аэропорт в Чикаго закрывается из-за снегопада, экипаж остается в самолете и ждет, пока не изменятся погодные условия и не разрешат вылет. А сегодня подыскивают комнаты для пассажиров, следовательно, есть опасение, что чикагский аэропорт не откроется так скоро, как нам бы хотелось.
   Бар оказался большим, просторным и хорошо проветриваемым помещением — более похожим на кафе, чем на полутемную прокуренную забегаловку, какую ожидала увидеть Уэнди. По одной стороне располагались большие окна. Мак усадил их за маленький столик подальше от окон и вновь с грустью проговорил:
   — Возможно, мы застрянем здесь надолго.
   — На все Рождество? — Уэнди с отвращением огляделась. Бар был не так уж плох, но провести праздники в этих условиях ей не улыбалось. И комната в отеле была бы лишь слабым утешением.
   — Возможно, на несколько дней.
   — Наверняка непогода скоро прекратится.
   — Я видел бури, которые заканчивались через несколько часов или продолжались неделю. Но если мы поедем прямо сейчас, пока не занесены дороги…
   — И как вы предлагаете это сделать?
   — Разве вы никогда не слышали о прокате машин?
   — Мак, если сейчас небезопасно лететь, то как вы можете думать о том, чтобы поехать на машине? — Она махнула рукой в направлении окна. Снег, казалось, усилился. Он падал и падал, и от него у Уэнди закружилась голова.
   — Это не страшно. Поверьте, мне приходилось водить машину в куда худших условиях. Но к завтрашнему дню…
   К их столу подошла официантка, и Мак заказал кофе. Уэнди попросила ананасовый сок. Когда его принесли, она отлила часть в бутылочку Рори, однако ребенок не проявил к нему интереса. Уже давно пора заправиться более основательно, поняла Уэнди. Жидкость не насытит малышку.
   — Кроме того, — продолжил Мак, — вы действительно хотите пройти через еще один взлет и посадку, с живым высотомером, кричащим вам в ухо?
   Уэнди вздохнула.
   — Нет, но…
   — Вот я и подумал. Я тоже не хочу. — И, как будто все было решено, он одарил ее бодрой улыбкой, взял свою кофейную чашку и отправился в конец бара, откуда было лучше видно телевизор.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

   Уэнди выудила из сумки коробку детской каши и попросила у официантки глубокую тарелку. К тому времени, как к ней присоединился Мак, она смешала сок с кашей и начала кормить Рори.
   — Полагаю, вы не готовы идти? — на всякий случай спросил он.
   — Как погода?
   — Сейчас ничего. Но с севера идет буря, так что чем скорее мы отправимся, тем лучше для нас. Пока вы кормите Рори, я пойду поищу машину.
   Почти сразу после его ухода в бар вошла пара лет тридцати. Женщина остановилась, чтобы поворковать с Рори, которая радостно заулыбалась, позволяя каше течь с подбородка.
   — Вам уже подыскали комнату? — спросила женщина.
   Уэнди отрицательно покачала головой.
   — Тогда лучше побыстрее отсюда уезжайте. Под Рождество, да еще при таких обстоятельствах, вряд ли в городе остались свободные комнаты.
   Уэнди охватила паника. Если Мак не сумеет раздобыть машину, они, может статься, проведут праздники в баре?..

* * *

   Час спустя, когда Мак все не возвращался, она начала паниковать. Рори давно уже расправилась со своей кашей и ананасовым соком и уснула в импровизированной кроватке, устроенной для нее Уэнди из двух сдвинутых вместе кресел. Когда Мак наконец вернулся, Уэнди не знала, кричать ли ей на него за столь долгое отсутствие или же обнимать от радости, что он их не покинул.
   Обнимать его? Что за мысль? Она, должно быть, утомилась больше, чем думала!
   — Закончили? — спросил он. — Машина уже прогрета, но все-таки хорошенько заверните ребенка.
   Рори сонно запротестовала, когда ее снова усадили на стульчик. Мак взял сумку и свой портфель и направился к главному выходу.
   Когда автоматические двери открывались перед ними, струя ледяного воздуха обдала Уэнди и взъерошила волосы Маку.
   — Здесь всегда так холодно? — спросила она.
   — Вам холодно оттого, что дует ветер. На самом деле совсем не так холодно, иначе не шел бы снег.
   — Что значит — совсем не так холодно?
   — Дело в относительной влажности. Не помню деталей, но иногда действительно бывает слишком холодно, чтобы шел снег.
   — Ах, я безумно рада узнать об этом!
   Мак ухмыльнулся. Его глаза блестели ярко, как звезды — если бы можно было сравнить.
   Спортивная модель темного цвета стояла как раз у выхода, на том самом месте, где виднелся знак «Стоянка запрещена». Фары были включены, и мотор работал. Мак открыл заднюю дверцу, и Уэнди ремнями прикрепила детский стульчик на сиденье машины. Казалось, все тепло улетучилось из салона за те несколько мгновений, что машина была открыта, поэтому она укутала Рори еще одним одеялом.
   Когда Мак вырулил на дорогу, машину начало бросать из стороны в сторону. Уэнди чуть не завопила.
   — Тут скользко из-за всего этого движения, — объяснил он, — на шоссе будет лучше.
   Она с трудом сглотнула. Я отдала себя и этого драгоценного ребенка в руки маньяка, подумала она.
   — Откуда вам это известно?
   — Я уже был там.
   Ее порадовало то, что он уже проверил дорогу. Возможно, брат Мариссы не так безрассуден, как она полагала. С другой стороны, если бы шоссе оказалось в худшем состоянии, чем он ожидал, и с ним что-нибудь случилось, она и ребенок все еще сидели бы в баре, даже не зная об этом.
   Но ведь с ним ничего не случилось, напомнила она себе. Так что не было смысла раздражаться по этому поводу.
   — Это куда лучше, чем обычная машина в прокате, — сказала она, стараясь казаться веселой.
   — Это не прокат, я купил ее.
   — Что?.. — тихо спросила она.
   — Сейчас Рождество, и все машины разобраны. Так что я съездил на попутке в город и купил там машину.
   — Вы просто купили… Неважно. — Если ей нужно было доказательство пропасти между ними — между теми условиями, какие были у Рори последние несколько месяцев, и теми, какие у нее будут всю остальную жизнь, — то это было самым убедительным. Это было больше чем просто свидетельство о его отчаянном желании добраться до дома.
   — Конечно, она не новая, — прибавил он.
   Словно это что-то меняет.
   — Сколько до Чикаго?
   — Два часа при обычных условиях. Вероятно, четыре или больше по такой дороге, как сейчас. — Руки Мака свободно лежали на руле, но он не отводил глаз от шоссе.
   Машин было немного, но двигались они медленно. В первый раз, когда Уэнди увидела автомобиль, брошенный в кювете, она обратила широко раскрытые глаза к Маку. Он только мотнул головой.
   — Просто кто-то запаниковал. Машину начало заносить, водитель дал по тормозам и оказался в кювете. Такое часто случается. — Он взглянул на нее. — Но не обязательно. Вы думаете, я стал бы рисковать бесценным грузом?
   Уэнди повернула голову и посмотрела на спящего ребенка.
   — Нет, конечно, но…
   — Бумаги в моем портфеле, вероятно, стоят полмиллиона баксов.
   Прежде чем Уэнди успела обидеться, она заметила, что его рот растянулся в улыбке.

* * *

   Время тянулось необычайно медленно. Уэнди старалась не спрашивать Мака, сколько им еще осталось. Вместо этого она по дорожным знакам, указывавшим города, мимо которых они проезжали, следила за тем, как сокращалось расстояние до Чикаго. Единственным звуком было мерное, усыпляющее постукивание «дворников», неутомимо чистящих стекло. Прошло четыре часа — Мак надеялся быть к этому времени уже в городе, но им еще предстояло немало проехать.
   В салоне было очень тепло — ради Рори, и через некоторое время Уэнди почувствовала, что засыпает. Это было опасно. Поэтому она решила заговорить и спросила, есть ли что-нибудь такое, что она должна узнать заранее, до приезда.
   Он пожал плечами.
   — Вы хотите знать, что вас ждет? Обычно у нас в доме толпы народу. Но в этом году будет не очень многолюдно. Только свои.
   Неудивительно, если учесть, что прошло совсем немного времени после смерти Мариссы.
   — Вы и ваши родители? — предположила Уэнди.
   — И мои братья, Митч и Джон. И жена Джона, Тэсса. Я думаю, что все будет не так официально, как обычно.
   Не большое утешение. Что именно он имел в виду, говоря «не так официально»? Но она не спросила. Что бы он ни ответил, это не изменит содержимое ее чемодана. Ей придется с умом использовать то, что у нее есть. Возможно, ее новый костюм вполне сгодится, если она заменит свою обычную блузку на кремовую кофточку. А положила ли она ее или оставила в той кипе на кровати?
   — Вы ведь взяли багаж? — услышала она свой голос.
   — Нет. Самолет еще не разгружали.
   Уэнди в отчаянии закрыла глаза. У нее нет даже смены белья — после того, как она упаковала все принадлежности Рори, в сумке не осталось места. Ее брюки измялись в долгом полете, а в баре Рори срыгнула ей на свитер.
   — Прекрасно, нечего сказать, — поморщилась она. — Не хватало еще, чтобы вы завезли меня черт знает куда.
   Мак взглянул на нее, приподняв бровь.
   — Что за мысль пришла вам в голову?
   От смущения она зарделась. С чего она ляпнула такое? Хоть бы немного подумала…
   — Сама не знаю, — сказала она. — Прирожденный оптимизм, полагаю. Всегда есть худший вариант, и если я могу найти его, мне легче убедить себя, что в конечном итоге все не так страшно.
   Мак задумался.
   — Понимаю.
   Ну что ж, по крайней мере, они хоть в чем-то сходятся. Уэнди попыталась найти новую тему.
   — Расскажите мне о Мариссе, — проговорила она наконец.
   — Зачем? Вы же знали ее, а я не виделся с ней два года. Я только пересылал ей чеки раз в месяц после того, как отец ушел на покой.
   Резкость его ответа несколько обескуражила Уэнди. Но она упрямо продолжала:
   — Вы отозвались о ней не очень лестно. По-моему, вам следовало бы объяснить свое отношение.
   — Поскольку она не может защитить себя сама? Я не ненавидел свою сестренку, Уэнди, если это вас интересует. Я просто видел ее более ясно, чем большинство людей. Вот и все.
   — Расскажите мне об этом. — На его лице отразилось сомнение, поэтому она мягко прибавила: — Пожалуйста.
   — Марисса была красивой, избалованной, самовлюбленной. Она не была дурным человеком, но была холодной, расчетливой и любила манипулировать людьми.
   Уэнди нахмурилась, пытаясь сопоставить этот портрет с тем, что она знала о Мариссе. Мак совершенно прав — она была красивая. Избалованная и самовлюбленная — это, пожалуй, тоже довольно верно. Но не относится ли это в какой-то мере к большинству молодых людей? Что касается ее холодности, расчетливости и властных замашек — не изменилась ли Марисса с тех пор, как Мак видел ее в последний раз? Или же она так умело скрывала свое подлинное «я», что Уэнди не разглядела этих ее черт?
   С другой стороны, почему она допускает, что Мак прав?
   — Возможно, в этом не она одна виновата, — задумчиво продолжал он. — Когда после трех мальчиков рождается долгожданная девочка… Словом, со дня ее рождения с ней обращались как с принцессой.
   — Так вот что она имела в виду, — произнесла Уэнди почти про себя.
   — Поскольку я не знаю, что вам говорила Марисса, у меня нет ни малейшего понятия, что она имела в виду.
   Она сказала это не для него, но теперь было поздно отпираться.