Страница:
Шелби покачала головой и тут же пожалела об этом, потому что голова у нее раскалывалась.
— Я никогда еще не падала в обморок. — Она подняла на Куинна глаза, сожалея, что не знает его, не знает по-настоящему. — Ведь со мной это и произошло, да? Я потеряла сознание?
Куинн улыбнулся ей.
— Ты поникла, как сорванный цветок. Но вела себя, как подобает леди. Даже извинилась перед тем, как внезапно обмякла в моих руках. Эта часть мне, пожалуй, понравилась, — Он наклонился и поцеловал ее в кончик носа. — Мы с моим бельишком сейчас вернемся, хорошо?
— Хорошо. — Шелби слабо улыбнулась. Глядя, как Куинн идет к двери, она увидела стопку почты, которую, должно быть, он положил на стол. Как только Куинн ушел, Шелби встала и взяла почту. Два журнала, счет за телефонные переговоры, счет по кредитной карточке, три письма с явной макулатурой.
Ничего адресованного ей и написанного печатными буквами. Шелби не знала, плохо это или хорошо. Если первое письмо было первым предупреждением, если почти удавшееся похищение сегодня утром было вторым?..
Что же тогда будет третьим?
Как же она хотела рассказать все Куинну. Но что именно? Можно ли сказать ему, что этот человек, похоже, узнал его, ждал его появления? Потому что теперь, задумавшись над этим, Шелби осознала, что, вероятно, не так уж хорошо владеет приемами самозащиты. Тот мужчина спокойно мог затащить ее в машину, если бы захотел.
Но хотел ли он ее похитить? Или только напугать?
И зачем?
Она положила почту так же, как ее сложил Куинн, и вернулась на диван. Странно…
Куинн появился в Восточном Вапанекене очень своевременно. Совпадение ли то, что они оказались в этом городке с разницей в один день? Или это имеет отношение к тому, что Шелби Тейт, наследница, находилась в бегах, в открытом мире, без всякой защиты?
Теперь, поразмыслив об этом, она поняла, что Сомертон вел себя слишком спокойно для человека, желающего видеть свою сестру замужем за Паркером, а не пробующей свои крылья в свободном полете. И доказал это, отрезав Шелби доступ к ее деньгам.
Но что еще он мог сделать? Узнай Шелби, что брат сбежал, желая обрести себя или удариться в приключения, что бы сделала она?
— Я не лишила бы его денег, — ответила себе Шелби. — Это жестоко.
Она глотнула воды и снова задумалась. Шелби не пошла бы в полицию, это она знала. В конце концов, Сомертон совершеннолетний. Он волен отправиться куда пожелает и когда пожелает. Разумеется, это дело не для полиции.
Но оставила бы она все как есть? Пожелала бы ему всего хорошего в надежде, что он прекрасно проведет время и вернется домой удовлетворенным?
Нет, не оставила бы. Шелби очень любила Сомертона, но считала, что у него не больше способностей для выживания в реальном мире, чем у Принцессы — в джунглях. Шелби закрыла глаза и вздохнула. Поэтому что-нибудь она предприняла бы. Позвонила бы в «Д. энд С. секьюрити» и предложила бы им найти его. Не гнать его домой, как какого-то прогульщика, а просто найти и сообщить ей, что с ним все в порядке.
А затем, возможно, попросила бы наблюдать за ним, пока брат не изживет то, что должен изжить, и не вернется домой.
Вот что она сделала бы.
И затем в мозгу Шелби словно что-то щелкнуло, все части головоломки встали на место, а сама она сжала руки в кулаки и ударила по коленям.
Шелби вспомнила слегка насмешливую улыбку, взлет темной брови. Свое смущение, когда ока прошла мимо, толком и не взглянув на Куинна, не позволив себе узнать его. Это он заменял Грейди Салливана в тот вечер, это на него она даже не потрудилась взглянуть, пока проводила очередной вечер в печали, желая оказаться дома, в постели. Где угодно, но только не там, где была.
Грейди Салливан. Куинн Делейни. «Д. энд С. «. Сомертон всегда требовал участия одного из партнеров. Теперь все это стало так очевидно.
— Делейни! — процедила Шелби сквозь зубы. — «Д. энд С». Это не случайность. — У нее задрожали губы. — И ты не мужчина моих грез. Вот почему ты показался мне знакомым. Будь ты проклят, Сомертон, и будь проклят ты, Куинн Делейни. И будь проклята я за то, что не узнала тебя, за то, что не обращаю внимания на имена и лица. Ты мой телохранитель. Разрази тебя гром, Куинн, ты мой телохранитель!
По щекам ее потекли слезы. Шелби вскочила и пошла закрыть дверь на задвижку, чтобы Куинн не мог войти в квартиру. Задвижка щелкнула в тот самый момент, когда Куинн повернул дверную ручку.
— Шелли? С тобой все в порядке?
Она должна оставаться холодной, спокойной, не выдать себя. До тех пор, пока не решит, что делать дальше.
— Да… да, все в порядке. Я просто подумала, что мне следует запереться, — сообщила Шелби из-за закрытой двери. — Мы… мы тут в Восточном Вапанекене совсем не думали о безопасности. Бренда несколько дней вообще не запирала дверь. Ну разве это не беспечность?
Шелби закусила губу, поняв, что несет чушь. Глубоко вздохнув, она закрыла глаза и сказала:
— Спасибо тебе, Куинн, если я еще не поблагодарила тебя. Большое спасибо. Но сейчас я хочу побыть одна, если не возражаешь. Принять ванну, смыть с себя ощущение грязи после этого человека,
— Хорошо, — отозвался Куинн. — Не надо ли предупредить Тони, что ты сегодня не выйдешь? Уверен, он пой…
— Нет! — Шелби поморщилась. — Нет, спасибо, не нужно. Думаю, мне станет лучше, если я пойду на работу, а не останусь сидеть здесь и думать. Увидимся позже?
Последовала еще одна пауза, во время которой Шелби лихорадочно прикидывала, не собирается ли он взломать дверь, но тут Куинн проговорил:
— Увидимся за ленчем, как обычно. И завтра у тебя свободный день, помнишь? Может, съездим на пикник или еще куда-нибудь?
— Или еще куда-нибудь. — Шелби закрыла глаза, ожидая, пока в коридоре напротив закроется дверь.
— Проклятие, проклятие, проклятие! — бормотала она, торопливо возвращаясь в гостиную и на ходу срывая с себя одежду. Все вставало на свои места, равно как и распадалось на части. Все внезапно обретало смысл.
Куинна послали найти ее, а затем остаться и защищать. Пока она немного побудет «в бегах».
— Интересно, он получит премию за то, что стал частью этого приключения? — спросила себя Шелби, открывая краны и насыпая в ванну ароматическую соль. — Как он внесет это в список своих расходов? И сколько за это попросит?
По надо отдать этому парню должное. Он умеет выбивать денежки из клиентов.
Куинн поселился в квартире напротив, чтобы держать ее под наблюдением.
Шелби хотела немного пожить самостоятельно, просто пожить, как другие нормальные люди. Но на самом-то деле она никогда не была одна. Не жила самостоятельно с самого первого дня. Не подозревая об этом, Шелби все время шла над страховочной сеткой, кто-то был рядом, следил, не споткнется ли она, готовый подхватить, если это случится.
Телохранитель. Нянька.
Да какая разница!
Куинн придумал байку, будто он писатель — писатель, ха! — чтобы, не вызывая лишних вопросов, быть свободным целыми днями, сидеть у Тони и следить за ней. Все время следить за ней.
Он так чертовски хорошо знал свое дело, что спокойненько вынудил Бренду и Гарри пригласить его на ужин. А они-то привели Куинна для нее, устроили что-то типа свидания с незнакомым человеком.
Что ж, теперь Шелби знала, кто был незнакомцем в том сценарии, верно?
И письмо с угрозой. И это неуклюжее, неудавшееся похищение. Полиции не нужно с ней встречаться? Неудивительно, раз Куинн скорее всего просто не заявил о происшествии.
Теперь Шелби все было так ясно, до ужаса очевидно. Это письмо послал Куинн. Он же организовал это неудачное похищение, и все для того, чтобы напугать ее, заставить собрать вещи и вернуться домой, скова стать милой, послушной Шелби.
— В чем дело, Куинн, тебе так скучно здесь, в Восточном Вапанекене? Тебе так наскучила я? Мои поцелуи были так отвратительны? Неужели я настолько разочаровала тебя в постели?
Шелби зажала ладонью рот, подавляя рыдания и стараясь предотвратить начинающуюся истерику.
— Ты уложил меня в постель, — сказана она, размазывая слезы, которые текли не переставая. — Как ты мог это сделать, Куинн? Как ты мог это сделать?
Глава 26
— Я никогда еще не падала в обморок. — Она подняла на Куинна глаза, сожалея, что не знает его, не знает по-настоящему. — Ведь со мной это и произошло, да? Я потеряла сознание?
Куинн улыбнулся ей.
— Ты поникла, как сорванный цветок. Но вела себя, как подобает леди. Даже извинилась перед тем, как внезапно обмякла в моих руках. Эта часть мне, пожалуй, понравилась, — Он наклонился и поцеловал ее в кончик носа. — Мы с моим бельишком сейчас вернемся, хорошо?
— Хорошо. — Шелби слабо улыбнулась. Глядя, как Куинн идет к двери, она увидела стопку почты, которую, должно быть, он положил на стол. Как только Куинн ушел, Шелби встала и взяла почту. Два журнала, счет за телефонные переговоры, счет по кредитной карточке, три письма с явной макулатурой.
Ничего адресованного ей и написанного печатными буквами. Шелби не знала, плохо это или хорошо. Если первое письмо было первым предупреждением, если почти удавшееся похищение сегодня утром было вторым?..
Что же тогда будет третьим?
Как же она хотела рассказать все Куинну. Но что именно? Можно ли сказать ему, что этот человек, похоже, узнал его, ждал его появления? Потому что теперь, задумавшись над этим, Шелби осознала, что, вероятно, не так уж хорошо владеет приемами самозащиты. Тот мужчина спокойно мог затащить ее в машину, если бы захотел.
Но хотел ли он ее похитить? Или только напугать?
И зачем?
Она положила почту так же, как ее сложил Куинн, и вернулась на диван. Странно…
Куинн появился в Восточном Вапанекене очень своевременно. Совпадение ли то, что они оказались в этом городке с разницей в один день? Или это имеет отношение к тому, что Шелби Тейт, наследница, находилась в бегах, в открытом мире, без всякой защиты?
Теперь, поразмыслив об этом, она поняла, что Сомертон вел себя слишком спокойно для человека, желающего видеть свою сестру замужем за Паркером, а не пробующей свои крылья в свободном полете. И доказал это, отрезав Шелби доступ к ее деньгам.
Но что еще он мог сделать? Узнай Шелби, что брат сбежал, желая обрести себя или удариться в приключения, что бы сделала она?
— Я не лишила бы его денег, — ответила себе Шелби. — Это жестоко.
Она глотнула воды и снова задумалась. Шелби не пошла бы в полицию, это она знала. В конце концов, Сомертон совершеннолетний. Он волен отправиться куда пожелает и когда пожелает. Разумеется, это дело не для полиции.
Но оставила бы она все как есть? Пожелала бы ему всего хорошего в надежде, что он прекрасно проведет время и вернется домой удовлетворенным?
Нет, не оставила бы. Шелби очень любила Сомертона, но считала, что у него не больше способностей для выживания в реальном мире, чем у Принцессы — в джунглях. Шелби закрыла глаза и вздохнула. Поэтому что-нибудь она предприняла бы. Позвонила бы в «Д. энд С. секьюрити» и предложила бы им найти его. Не гнать его домой, как какого-то прогульщика, а просто найти и сообщить ей, что с ним все в порядке.
А затем, возможно, попросила бы наблюдать за ним, пока брат не изживет то, что должен изжить, и не вернется домой.
Вот что она сделала бы.
И затем в мозгу Шелби словно что-то щелкнуло, все части головоломки встали на место, а сама она сжала руки в кулаки и ударила по коленям.
Шелби вспомнила слегка насмешливую улыбку, взлет темной брови. Свое смущение, когда ока прошла мимо, толком и не взглянув на Куинна, не позволив себе узнать его. Это он заменял Грейди Салливана в тот вечер, это на него она даже не потрудилась взглянуть, пока проводила очередной вечер в печали, желая оказаться дома, в постели. Где угодно, но только не там, где была.
Грейди Салливан. Куинн Делейни. «Д. энд С. «. Сомертон всегда требовал участия одного из партнеров. Теперь все это стало так очевидно.
— Делейни! — процедила Шелби сквозь зубы. — «Д. энд С». Это не случайность. — У нее задрожали губы. — И ты не мужчина моих грез. Вот почему ты показался мне знакомым. Будь ты проклят, Сомертон, и будь проклят ты, Куинн Делейни. И будь проклята я за то, что не узнала тебя, за то, что не обращаю внимания на имена и лица. Ты мой телохранитель. Разрази тебя гром, Куинн, ты мой телохранитель!
По щекам ее потекли слезы. Шелби вскочила и пошла закрыть дверь на задвижку, чтобы Куинн не мог войти в квартиру. Задвижка щелкнула в тот самый момент, когда Куинн повернул дверную ручку.
— Шелли? С тобой все в порядке?
Она должна оставаться холодной, спокойной, не выдать себя. До тех пор, пока не решит, что делать дальше.
— Да… да, все в порядке. Я просто подумала, что мне следует запереться, — сообщила Шелби из-за закрытой двери. — Мы… мы тут в Восточном Вапанекене совсем не думали о безопасности. Бренда несколько дней вообще не запирала дверь. Ну разве это не беспечность?
Шелби закусила губу, поняв, что несет чушь. Глубоко вздохнув, она закрыла глаза и сказала:
— Спасибо тебе, Куинн, если я еще не поблагодарила тебя. Большое спасибо. Но сейчас я хочу побыть одна, если не возражаешь. Принять ванну, смыть с себя ощущение грязи после этого человека,
— Хорошо, — отозвался Куинн. — Не надо ли предупредить Тони, что ты сегодня не выйдешь? Уверен, он пой…
— Нет! — Шелби поморщилась. — Нет, спасибо, не нужно. Думаю, мне станет лучше, если я пойду на работу, а не останусь сидеть здесь и думать. Увидимся позже?
Последовала еще одна пауза, во время которой Шелби лихорадочно прикидывала, не собирается ли он взломать дверь, но тут Куинн проговорил:
— Увидимся за ленчем, как обычно. И завтра у тебя свободный день, помнишь? Может, съездим на пикник или еще куда-нибудь?
— Или еще куда-нибудь. — Шелби закрыла глаза, ожидая, пока в коридоре напротив закроется дверь.
— Проклятие, проклятие, проклятие! — бормотала она, торопливо возвращаясь в гостиную и на ходу срывая с себя одежду. Все вставало на свои места, равно как и распадалось на части. Все внезапно обретало смысл.
Куинна послали найти ее, а затем остаться и защищать. Пока она немного побудет «в бегах».
— Интересно, он получит премию за то, что стал частью этого приключения? — спросила себя Шелби, открывая краны и насыпая в ванну ароматическую соль. — Как он внесет это в список своих расходов? И сколько за это попросит?
По надо отдать этому парню должное. Он умеет выбивать денежки из клиентов.
Куинн поселился в квартире напротив, чтобы держать ее под наблюдением.
Шелби хотела немного пожить самостоятельно, просто пожить, как другие нормальные люди. Но на самом-то деле она никогда не была одна. Не жила самостоятельно с самого первого дня. Не подозревая об этом, Шелби все время шла над страховочной сеткой, кто-то был рядом, следил, не споткнется ли она, готовый подхватить, если это случится.
Телохранитель. Нянька.
Да какая разница!
Куинн придумал байку, будто он писатель — писатель, ха! — чтобы, не вызывая лишних вопросов, быть свободным целыми днями, сидеть у Тони и следить за ней. Все время следить за ней.
Он так чертовски хорошо знал свое дело, что спокойненько вынудил Бренду и Гарри пригласить его на ужин. А они-то привели Куинна для нее, устроили что-то типа свидания с незнакомым человеком.
Что ж, теперь Шелби знала, кто был незнакомцем в том сценарии, верно?
И письмо с угрозой. И это неуклюжее, неудавшееся похищение. Полиции не нужно с ней встречаться? Неудивительно, раз Куинн скорее всего просто не заявил о происшествии.
Теперь Шелби все было так ясно, до ужаса очевидно. Это письмо послал Куинн. Он же организовал это неудачное похищение, и все для того, чтобы напугать ее, заставить собрать вещи и вернуться домой, скова стать милой, послушной Шелби.
— В чем дело, Куинн, тебе так скучно здесь, в Восточном Вапанекене? Тебе так наскучила я? Мои поцелуи были так отвратительны? Неужели я настолько разочаровала тебя в постели?
Шелби зажала ладонью рот, подавляя рыдания и стараясь предотвратить начинающуюся истерику.
— Ты уложил меня в постель, — сказана она, размазывая слезы, которые текли не переставая. — Как ты мог это сделать, Куинн? Как ты мог это сделать?
Глава 26
«Ты пожалеешь, если не послушаешься. Немедленно уезжай».
Куинн прочел записку, взятую из стопки корреспонденции Шелби, и сунул в карман, успев положить остальное на стол, до того как Шелби найдет ее и испугается. Затем скомкал и швырнул в сторону своего импровизированного письменного стола.
— Дурацкий, мелодраматичный вздор! — Он опустился на диван и потер утреннюю щетину, до которой у него сегодня еще не дошли руки.
— Опасный вздор, — добавил Куинн, рассуждая вслух.
Посмотрел на стоявший перед ним телефон, шнур которого тянулся по ковру из розетки позади стола. Он смотрел на телефон почти в течение часа, так и этак прокручивал в голове разные мысли, понимая, что ему нужна помощь, и не решаясь попросить о ней.
Грейди будет настаивать, чтобы он немедленно увез Шелби домой. Сегодня же. Это практично, логично. Он укажет, как уже знал Куинн, что его первейшая обязанность — безопасность клиента, точка. Позволить Шелби разгуливать по Восточному Вапанекену после двух угрожающих писем и одной явно несерьезной попытки похищения? Это противоречило всему, что Куинн знал о грамотных действиях, об этике. Особенно потому, что он был здесь, на месте, и мог уже через час увезти Шелби из опасной зоны, вернуть за крепкие металлические ворота тейтовского особняка.
Это в нем говорил профессионал,
Куинн как обыкновенный человек думал совсем о другом.
Он понимал, что влюбляется в Шелби. Черт, он уже влюбился в нее!
Как странно. Она явно не женщина его мечты, далеко нет. Единственная встреча Куинна, еще в колледже, с тем, что он принимал за настоящую любовь, закончилась разбитым сердцем, когда папочка Барбары предложил ему двадцать пять тысяч долларов, лишь бы он уехал из города.
Таково-то общаться с супербогатеями: теплая улыбка, сердечное рукопожатие и предостережение, что, может, ты и хороший парень, но не один из них. Он не впишется в пейзаж, ему даже не дадут попытаться. Поэтому большое спасибо за то, что провожали Барбару из колледжа домой, и до свидания.
Теперь, глядя назад глазами человека постарше, с большим опытом, Куинн понимал, что Барбара никогда не любила его. Она не могла его любить; иначе не подчинилась бы отцу, сбежала бы с Куинном в Мэриленд, послав к черту все деньги.
Да, верно. Он всего лишь просил ее отказаться от семьи, от дома, от необременительного существования, от загородного клуба, от будущего и связать свою жизнь с первокурсником колледжа, имеющим пять сотен баксов в банке и пять тысяч в виде займа на учебу. И еще: без работы, лишь со смутными мыслями, что, пожалуй, стоит заняться правом. Или стать полицейским.
Вот это-то и доконало отца Барбары. Его зять — полицейский? Куинн и глазом моргнуть не успел, как этот человек, услышав подобное, поднял ставку до тридцати тысяч для ровного счета.
И хотя любовь к Барбаре прошла, надолго охладив сердце Куинна, он наконец-то простил ее. Куинн попросил ее отказаться от слишком многого, предложив Барбаре слишком малое.
Но Куинна терзало, по-прежнему бередило рану то, что богатые считали, будто могут откупиться от чего угодно. От любой проблемы, любой трудности, любой ситуации. Он насмотрелся на это за годы работы полицейским, когда был патрульным и ему или предлагали деньги, прося не выписывать штраф, или превысивший скорость предупреждал, что лично знаком с мэром Филадельфии.
К тому времени, как Куинн перешел в отдел по расследованию грабежей и убийств, его неприязнь к богатым сформировалась окончательно, и уже ничто из того, что он видел или слышал, не меняло этого отношения к ним. Три года в столь серьезном отделе стали решающим доводом. Богатые были другими. Они могли нанять лучшего адвоката, откупиться от проблем, из-за которых сын бедных родителей отправлялся за решетку.
Это стало одной из причин, по которой Куинн ушел из полиции, когда Грейди предложил ему партнерство, вероятно, движущей причиной. Грейди, конечно, был богат. Купался в деньгах. Но Грейди, как считал Куинн, был исключением, подтверждающим правило относительно Богатых и Отвратных.
Так чем же он занимается сейчас, сидя здесь как круглый идиот, по уши влюбившись в одну из них?
Куинн снял трубку, набрал номер и вытерпел приветственную болтовню Мейзи.
— Как твои дела, дорогая? — спросил он у нее. — Только, пожалуйста, не говори, что на этой неделе мы нянчимся с жирафами или охраняем больничную книжную распродажу.
— Ах, милый, ты же знаешь, что я не дам вам этим заняться, — смеясь, ответила секретарша приемной. — Кстати, известно, что язык жирафа около фута длиной. Есть о чем подумать, правда?
— Как-нибудь в другой раз. — Куинн ухмыльнулся в трубку. Пусть Мейзи подбодрит его, хотя бы ненадолго. — Ну а что еще нового?
— Сейчас, дорогой, посмотрим. Грейди подцепил нового клиента, что означает — Бернс и Аркетг на эту неделю улетели в Саудовскую Аравию.
Куинн поднял брови.
— В Саудовскую Аравию? Не слабо.
— Если ты любишь жару, нефть и песок, то, думаю, да, милый. О, и еще — Селма уволилась. Сказала, что не может выйти на работу и оставить своего малютку с няней.
— Что? Селма? Моя секретарша? Отлично. И что мне теперь делать?
— Ну, дорогой, во-первых, я купила ее малышу подарок и написала на карточке твою фамилию. Ты об этом забыл, видишь ли. Вероятно, потому что рядом не было Селмы, готовой сделать это за тебя. И во-вторых, постарайся не смеяться, когда увидишь фотографии маленького Закари Семпла. Милый, последний раз я видела такие уши у коккер-спаниеля. Хочешь, чтобы я соединила тебя с Грейди?
Качая головой и разрываясь между сожалением из-за ухода Селмы и попыткой не рассмеяться над описанием наследника Семплов, Куинн подтвердил, что хочет поговорить с Грейди.
Секунду спустя его партнер был на линии.
— Служба безопасности и свиданий Салливана, — произнес в трубку Грейди, после того как Мейзи сообщила ему, кто звонит. — Снабжаем вас агентом безопасности и улучшаем вашу жизнь. Чем могу служить?
— Не трать на меня свое красноречие, — отрезал Куинн. — Слушай, я тут попал в небольшой переплет, по телефону говорить не хочу, но мне нужна твоя помощь.
Он услышал, как передние ножки стула Грейди ударились об пол, и представил себе, как тает улыбка его партнера, как он берет ручку и шарит по столу в поисках листа бумаги.
— Давай, я готов.
— Мне нужно, чтобы ты нашел для меня номер машины, который я разглядел только частично. Номер пенсильванский. Уверен, машина взята напрокат, но все равно надо проверить.
Назвав Грейди букву и цифры, цвет и марку автомобиля, Куинн откинулся на диване и дожидался, когда друг начнет пытать его. Грейди, к удивлению Куинна, спросил только:
— Что-нибудь еще?
— Да. — Куинн закрыл глаза. — А вот это уже посложнее и, думаю, совсем незаконно. Я хочу, чтобы ты собрал все сведения о Паркере Уэстбруке Третьем.
— Шутишь?
— Нет. От колыбели до настоящего момента, и все в промежутке между ними. Мне нужны полные финансовые отчеты, сведения о том, что он ест, с кем спит, с кем общается — лично и по телефону, включая сотовый. Слухи, намеки, личные мнения — все, что тебе удастся выудить. Используй свои личные связи в загородном клубе, чтобы выведать все сплетни. От А до Я, Грейди, всю подноготную, назови это как хочешь, и без записей, чтобы никто не соотнес это с нами. Сколько тебе на это потребуется времени?
Грейди, который писал на обрывке бумаги, быстро запомнил номер автомобиля, затем скормил листок машине для уничтожения бумаг, стоявшей у него под столом,
— Ну почему ты не попросил меня пробраться в Овальный кабинет в Вашингтоне и оставить там надпись «Здесь был я» или сделать что-то другое, полегче, чем сломать толстую стену молчания, скрепляющую воедино Мейн-лейн? Что случилось? Похоже, что-то важное. Куинн Делейни не просит делать ничего противозаконного, разве что это очень важно. Наша девочка в безопасности?
— Да, — заверил его Куинн, глядя через комнату на входную дверь. — Все время у меня на глазах. И я не хочу влезать в это больше, чем уже сделал, Грейди. У меня просто включилось шестое чувство, и я действую по наитию.
— Ага, — поддакнул Грейди. — В последний раз, действуя так же, ты закончил не с той стороны пистолета, и твоя мама взяла с тебя обещание раз и навсегда оставить практическую работу и перекладывать бумажки. Твоя йога по-прежнему дает о себе знать в дождливую погоду?
Слишком хорошо помня тот день, когда ему пришлось разоружать фанатичного последователя какой-то непонятной религии, собиравшегося спасти мир, убив рок-звезду, которую Куинн охранял, он рассеянно потер левое бедро, место ранения.
— Нет, — ответил он, — но здорово чешется, предостерегая меня каждый раз, когда ты говоришь, что даешь мне простое задание, поскольку у тебя неотложное свидание и я должен заткнуть дыру.
— Можно подумать, что тебе это так ненавистно, — рассмеялся Грейди. Затем снова стал серьезным. — Дай мне три дня, а потом звони, и звони домой, ладно? Это для легкого задания, в смысле найти машину по номеру, не спрашивая: «Мама, можно? « Остальное займет больше времени, если ты ищешь то, что я предполагаю. Скрытые сведения всегда труднее раздобыть, а эти люди умеют глубоко их прятать.
Куинн услышал, как открылась и закрылась дверь Шелби, посмотрел на свои часы и чертыхнулся.
— Проклятие, мне надо идти! Не больше недели, Грейди, хорошо?
Он натянул кроссовки и догнал Шелби на улице, когда она уже шла к Тони.
— Ну как ты себя чувствуешь? — спросил Куинн, поравнявшись с ней.
— Ты ходил в полицию? — Шелби смотрела на него с тем выражением в глазах, которое он надеялся уже никогда у нее не увидеть. — Что тебе там сказали?
В полицию Куинн не ходил. Визит в полицию только замутил бы воду. Он понимал это. Черт, и Шелби это понимала, поскольку скрывала, кто она. Дело в этом? Шелби волнуется из-за полиции?
— Ничего особенного, только то, что в ближайшие пару дней усилят патрулирование. А пока просили нас никому ничего не говорить, потому что это мог быть случайный инцидент. Я так понял, что они не хотят тревожить население.
Врал Куинн хорошо. Так правдоподобно. Она ни на секунду не усомнилась бы в его словах, если бы не знала то, что знала. Шелби кивнула на ходу. Странно. Она по-прежнему может передвигаться. Функционировать. Даже несмотря на то, что ее сердце, ее доверие разлетелись на мелкие кусочки.
— Я никому не скажу, — пообещала Шелби. — Даже Бренде. Особенно Бренде. Она очень расстроится.
Шелби знала, что это на самом деле так. Бренда сильно расстроится, вероятно, захочет, чтобы она немедленно позвонила Сомертону и вооруженная охрана проводила ее домой. А этого Шелби не желала. Ни за что на свете.
Она не собиралась бежать. Тейты не убегают. Возможно, им никогда не приходилось бежать, но это уже другой вопрос. Шелби Тейт останется на месте, пока сама не решит уехать. Никто — ни авторы угрожающих писем, ни любопытные телохранители, ни даже собственная печаль — не заставит ее бежать.
Не раньше, чем она найдет способ подтвердить свои догадки в отношении Куинна. И заставит его расплатиться за это. Заставит как следует расплатиться.
Держа это в голове и зная теперь, что Куинн профессионал и надуть его будет не так-то легко, Шелби радостно улыбнулась и попросила:
— Расскажи мне про пикник, о котором ты сегодня говорил. Звучит очень заманчиво.
Куинн поскреб затылок. Почему зашевелилась его антенна? Что происходит? Шелби ведет себя так, словно почти удавшееся похищение — всего лишь быстро забытая случайность. Она не поплакала на его плече, не рассказала о записке с угрозами. Не попросила помощи, не сломалась и не открыла свое настоящее имя.
Шелби ничего этого не сделала, и вот теперь ее губы улыбались, а карие глаза были пустыми и непроницаемыми, как у той женщины, с которой он впервые встретился вечером перед благотворительным балом. Она смотрела на Куинна, но не видела его. Он не ощущал связи с ней ни на одном из уровней.
Неужели Шелби догадалась? Неужели события сегодняшнего утра подстегнули ее память, заставив сопоставить его лицо и имя и привести к «Д. энд С. «?
Нет! Это невозможно. Если Шелби не узнала его до сих пор, то не сделала бы такого поразительного открытия сегодня утром только из-за того, что подверглась опасности. А вдруг она все-таки автоматически подумала о том, что обычно не выбиралась за пределы своего круга без сопровождения кого-то от «Д. энд С. «, обычно Грейди. И только однажды, в тот раз, с ним… Куинн чуть обогнал Шелби, открыл перед ней дверь ресторана и впустил ее.
— Сейчас только половина двенадцатого, твоя смена начнется через полчаса. Ты хотела пообедать пораньше?
— Да, — ответила она, глядя на написанные от руки названия специальных блюд и хмурясь. — Картофельный суп? Через «о»? Видимо, Табби баллотируется в президенты, — попыталась пошутить Шелби. — Я уговорила Тони включить в меню ленча два низкокалорийных салата и хотела бы попробовать один, так как сегодня его подают впервые. Присоединишься?
— К ленчу, но не к салату, — ответил Куинн. — Кажется, я до конца своих дней подсел на жир, масло, углеводы, холестерин и этот слегка подгоревший лук, который Тони добавляет в свои сандвичи с бифштексом. Что-то из этого входит в основу питания?
— Только если тобой движет подсознательное желание умереть, — ответила Шелби. Она по-прежнему выглядела радостной, держала себя под контролем и улыбалась. Но глаза ее были такими же печальными и пустыми.
Пока Шелби искала губку, чтобы исправить ошибку на доске с названиями специальных блюд, Куинн прошел на свое обычное место за столиком в углу, по пути помахав рукой четырем завсегдатаям.
— Эй, Делении, — позвал его Джордж. — Подойди на минутку, а?
Поднявшись, Куинн присоединился к Джорджу и остальным в их угловой кабинке и опустился на стул, который всегда стоял у стола, на случай если Тони захочется присесть и поболтать.
— Что случилось, парни? — спросил он, указывая на бумаги, разбросанные между четырьмя кружками и двумя белыми термокофейниками. Завсегдатаи пили кофе галлонами, поэтому Тони решил, что быстрее и проще снабдить их кофейниками, чем доливать в кружки.
— Ты слышал про ужин в эту пятницу? — спросил Джордж, и Куинн кивнул. — Видел вывески у входа? Такие развешаны по всему городу. — Куинн снова кивнул. — Видел знамя, которое Гарри повесил на свой мотоцикл?
— Ну, я бы так далеко не зашел, — признался Куинн, — но звучит здорово. Так что, есть какая-то проблема?
— Есть, черт побери. — Джордж, покачав головой, уронил ее на грудь. — Она хочет, чтобы я произнес речь, — пробормотал он так тихо, что Куинну пришлось напрячь слух.
— Она — это Шелли? Речь?
— Да, да, да, речь. Я что, не сказал?
— Тихо, Джордж, — сказал Гарри, похлопывая друга по руке, украшенной татуировкой в виде якоря, обвитого змеей, и посмотрел через стол на Куинна. — Я не видел его в таком плохом состоянии со дня его свадьбы. Вырубился прямо у алтаря. Не моргнув накрыл снайперское гнездо, а когда следовало сказать «да», рухнул, как бревно. Кто бы мог подумать?
— Заткнись, Гарри, — бросил Джордж и посмотрел на Куинна в упор. — Она говорит, что на таких мероприятиях кто-то должен сказать что-то подобное. И не один раз, а под все три перемены, группы гостей… как там она их к черту называет. Поэтому мы тут подумали, ты писатель и все такое…
Приплыли. Как это называется? Угодил в свою же ловушку? Возможно. Но Куинн решил, что облажался по высшему разряду. Написать речь он не мог. Куинн сдал сочинение по английскому в колледже только потому, что ухаживал за дочкой преподавателя. Он был человеком цифр, фактов, отчетов, а не речей, призванных опустошать чьи-то карманы.
— Конечно, — весело ответил Куинн под взглядом прищуренных глаз Джорджа. — Буду счастлив. А это ваши заметки? — Он собрал многочисленные листки и сложил их в стопку.
— Точно. Мы там кое-что написали про наших ребят. О тех, которые не вернулись. Напиши так, чтобы ими можно было гордиться, хорошо?
Куинн взглянул на верхний лист, который, как он с радостью заметил, был отпечатан, вероятно, женой Джорджа, также печатавшей ежедневные меню для Тони. Он прочел вслух:
— «Бендер Уильям, девятнадцать лет. Друг Ганнера. Числится без вести пропавшим с 1971 года. Играл во втором составе за „Воинов Восточного Вапанекена“. Служка в церкви Св. Михаила». — Так просто, без затей. И как много говорят эти несколько строк.
Куинн посмотрел на завсегдатаев, на их лица с двойными подбородками, с носами картошкой, на лица людей, которые много времени проводят на улице, а остальное — за пивом. Впервые пристально посмотрел им в глаза и увидел там опыт столетних стариков. И вдруг сразу вспомнил, что все они были девятнадцатилетними мальчишками, играли в бейсбол, может быть, пели в церковном хоре, вероятно, зажимали своих девчонок на заднем сиденье мощного «шевроле» 1957 года выпуска и лицом к лицу столкнулись с ужасами войны, не успев даже дорасти до возраста голосования.
— Я все сделаю, Джордж, — тихо пообещал он, и это было правдой.
Куинн прочел записку, взятую из стопки корреспонденции Шелби, и сунул в карман, успев положить остальное на стол, до того как Шелби найдет ее и испугается. Затем скомкал и швырнул в сторону своего импровизированного письменного стола.
— Дурацкий, мелодраматичный вздор! — Он опустился на диван и потер утреннюю щетину, до которой у него сегодня еще не дошли руки.
— Опасный вздор, — добавил Куинн, рассуждая вслух.
Посмотрел на стоявший перед ним телефон, шнур которого тянулся по ковру из розетки позади стола. Он смотрел на телефон почти в течение часа, так и этак прокручивал в голове разные мысли, понимая, что ему нужна помощь, и не решаясь попросить о ней.
Грейди будет настаивать, чтобы он немедленно увез Шелби домой. Сегодня же. Это практично, логично. Он укажет, как уже знал Куинн, что его первейшая обязанность — безопасность клиента, точка. Позволить Шелби разгуливать по Восточному Вапанекену после двух угрожающих писем и одной явно несерьезной попытки похищения? Это противоречило всему, что Куинн знал о грамотных действиях, об этике. Особенно потому, что он был здесь, на месте, и мог уже через час увезти Шелби из опасной зоны, вернуть за крепкие металлические ворота тейтовского особняка.
Это в нем говорил профессионал,
Куинн как обыкновенный человек думал совсем о другом.
Он понимал, что влюбляется в Шелби. Черт, он уже влюбился в нее!
Как странно. Она явно не женщина его мечты, далеко нет. Единственная встреча Куинна, еще в колледже, с тем, что он принимал за настоящую любовь, закончилась разбитым сердцем, когда папочка Барбары предложил ему двадцать пять тысяч долларов, лишь бы он уехал из города.
Таково-то общаться с супербогатеями: теплая улыбка, сердечное рукопожатие и предостережение, что, может, ты и хороший парень, но не один из них. Он не впишется в пейзаж, ему даже не дадут попытаться. Поэтому большое спасибо за то, что провожали Барбару из колледжа домой, и до свидания.
Теперь, глядя назад глазами человека постарше, с большим опытом, Куинн понимал, что Барбара никогда не любила его. Она не могла его любить; иначе не подчинилась бы отцу, сбежала бы с Куинном в Мэриленд, послав к черту все деньги.
Да, верно. Он всего лишь просил ее отказаться от семьи, от дома, от необременительного существования, от загородного клуба, от будущего и связать свою жизнь с первокурсником колледжа, имеющим пять сотен баксов в банке и пять тысяч в виде займа на учебу. И еще: без работы, лишь со смутными мыслями, что, пожалуй, стоит заняться правом. Или стать полицейским.
Вот это-то и доконало отца Барбары. Его зять — полицейский? Куинн и глазом моргнуть не успел, как этот человек, услышав подобное, поднял ставку до тридцати тысяч для ровного счета.
И хотя любовь к Барбаре прошла, надолго охладив сердце Куинна, он наконец-то простил ее. Куинн попросил ее отказаться от слишком многого, предложив Барбаре слишком малое.
Но Куинна терзало, по-прежнему бередило рану то, что богатые считали, будто могут откупиться от чего угодно. От любой проблемы, любой трудности, любой ситуации. Он насмотрелся на это за годы работы полицейским, когда был патрульным и ему или предлагали деньги, прося не выписывать штраф, или превысивший скорость предупреждал, что лично знаком с мэром Филадельфии.
К тому времени, как Куинн перешел в отдел по расследованию грабежей и убийств, его неприязнь к богатым сформировалась окончательно, и уже ничто из того, что он видел или слышал, не меняло этого отношения к ним. Три года в столь серьезном отделе стали решающим доводом. Богатые были другими. Они могли нанять лучшего адвоката, откупиться от проблем, из-за которых сын бедных родителей отправлялся за решетку.
Это стало одной из причин, по которой Куинн ушел из полиции, когда Грейди предложил ему партнерство, вероятно, движущей причиной. Грейди, конечно, был богат. Купался в деньгах. Но Грейди, как считал Куинн, был исключением, подтверждающим правило относительно Богатых и Отвратных.
Так чем же он занимается сейчас, сидя здесь как круглый идиот, по уши влюбившись в одну из них?
Куинн снял трубку, набрал номер и вытерпел приветственную болтовню Мейзи.
— Как твои дела, дорогая? — спросил он у нее. — Только, пожалуйста, не говори, что на этой неделе мы нянчимся с жирафами или охраняем больничную книжную распродажу.
— Ах, милый, ты же знаешь, что я не дам вам этим заняться, — смеясь, ответила секретарша приемной. — Кстати, известно, что язык жирафа около фута длиной. Есть о чем подумать, правда?
— Как-нибудь в другой раз. — Куинн ухмыльнулся в трубку. Пусть Мейзи подбодрит его, хотя бы ненадолго. — Ну а что еще нового?
— Сейчас, дорогой, посмотрим. Грейди подцепил нового клиента, что означает — Бернс и Аркетг на эту неделю улетели в Саудовскую Аравию.
Куинн поднял брови.
— В Саудовскую Аравию? Не слабо.
— Если ты любишь жару, нефть и песок, то, думаю, да, милый. О, и еще — Селма уволилась. Сказала, что не может выйти на работу и оставить своего малютку с няней.
— Что? Селма? Моя секретарша? Отлично. И что мне теперь делать?
— Ну, дорогой, во-первых, я купила ее малышу подарок и написала на карточке твою фамилию. Ты об этом забыл, видишь ли. Вероятно, потому что рядом не было Селмы, готовой сделать это за тебя. И во-вторых, постарайся не смеяться, когда увидишь фотографии маленького Закари Семпла. Милый, последний раз я видела такие уши у коккер-спаниеля. Хочешь, чтобы я соединила тебя с Грейди?
Качая головой и разрываясь между сожалением из-за ухода Селмы и попыткой не рассмеяться над описанием наследника Семплов, Куинн подтвердил, что хочет поговорить с Грейди.
Секунду спустя его партнер был на линии.
— Служба безопасности и свиданий Салливана, — произнес в трубку Грейди, после того как Мейзи сообщила ему, кто звонит. — Снабжаем вас агентом безопасности и улучшаем вашу жизнь. Чем могу служить?
— Не трать на меня свое красноречие, — отрезал Куинн. — Слушай, я тут попал в небольшой переплет, по телефону говорить не хочу, но мне нужна твоя помощь.
Он услышал, как передние ножки стула Грейди ударились об пол, и представил себе, как тает улыбка его партнера, как он берет ручку и шарит по столу в поисках листа бумаги.
— Давай, я готов.
— Мне нужно, чтобы ты нашел для меня номер машины, который я разглядел только частично. Номер пенсильванский. Уверен, машина взята напрокат, но все равно надо проверить.
Назвав Грейди букву и цифры, цвет и марку автомобиля, Куинн откинулся на диване и дожидался, когда друг начнет пытать его. Грейди, к удивлению Куинна, спросил только:
— Что-нибудь еще?
— Да. — Куинн закрыл глаза. — А вот это уже посложнее и, думаю, совсем незаконно. Я хочу, чтобы ты собрал все сведения о Паркере Уэстбруке Третьем.
— Шутишь?
— Нет. От колыбели до настоящего момента, и все в промежутке между ними. Мне нужны полные финансовые отчеты, сведения о том, что он ест, с кем спит, с кем общается — лично и по телефону, включая сотовый. Слухи, намеки, личные мнения — все, что тебе удастся выудить. Используй свои личные связи в загородном клубе, чтобы выведать все сплетни. От А до Я, Грейди, всю подноготную, назови это как хочешь, и без записей, чтобы никто не соотнес это с нами. Сколько тебе на это потребуется времени?
Грейди, который писал на обрывке бумаги, быстро запомнил номер автомобиля, затем скормил листок машине для уничтожения бумаг, стоявшей у него под столом,
— Ну почему ты не попросил меня пробраться в Овальный кабинет в Вашингтоне и оставить там надпись «Здесь был я» или сделать что-то другое, полегче, чем сломать толстую стену молчания, скрепляющую воедино Мейн-лейн? Что случилось? Похоже, что-то важное. Куинн Делейни не просит делать ничего противозаконного, разве что это очень важно. Наша девочка в безопасности?
— Да, — заверил его Куинн, глядя через комнату на входную дверь. — Все время у меня на глазах. И я не хочу влезать в это больше, чем уже сделал, Грейди. У меня просто включилось шестое чувство, и я действую по наитию.
— Ага, — поддакнул Грейди. — В последний раз, действуя так же, ты закончил не с той стороны пистолета, и твоя мама взяла с тебя обещание раз и навсегда оставить практическую работу и перекладывать бумажки. Твоя йога по-прежнему дает о себе знать в дождливую погоду?
Слишком хорошо помня тот день, когда ему пришлось разоружать фанатичного последователя какой-то непонятной религии, собиравшегося спасти мир, убив рок-звезду, которую Куинн охранял, он рассеянно потер левое бедро, место ранения.
— Нет, — ответил он, — но здорово чешется, предостерегая меня каждый раз, когда ты говоришь, что даешь мне простое задание, поскольку у тебя неотложное свидание и я должен заткнуть дыру.
— Можно подумать, что тебе это так ненавистно, — рассмеялся Грейди. Затем снова стал серьезным. — Дай мне три дня, а потом звони, и звони домой, ладно? Это для легкого задания, в смысле найти машину по номеру, не спрашивая: «Мама, можно? « Остальное займет больше времени, если ты ищешь то, что я предполагаю. Скрытые сведения всегда труднее раздобыть, а эти люди умеют глубоко их прятать.
Куинн услышал, как открылась и закрылась дверь Шелби, посмотрел на свои часы и чертыхнулся.
— Проклятие, мне надо идти! Не больше недели, Грейди, хорошо?
Он натянул кроссовки и догнал Шелби на улице, когда она уже шла к Тони.
— Ну как ты себя чувствуешь? — спросил Куинн, поравнявшись с ней.
— Ты ходил в полицию? — Шелби смотрела на него с тем выражением в глазах, которое он надеялся уже никогда у нее не увидеть. — Что тебе там сказали?
В полицию Куинн не ходил. Визит в полицию только замутил бы воду. Он понимал это. Черт, и Шелби это понимала, поскольку скрывала, кто она. Дело в этом? Шелби волнуется из-за полиции?
— Ничего особенного, только то, что в ближайшие пару дней усилят патрулирование. А пока просили нас никому ничего не говорить, потому что это мог быть случайный инцидент. Я так понял, что они не хотят тревожить население.
Врал Куинн хорошо. Так правдоподобно. Она ни на секунду не усомнилась бы в его словах, если бы не знала то, что знала. Шелби кивнула на ходу. Странно. Она по-прежнему может передвигаться. Функционировать. Даже несмотря на то, что ее сердце, ее доверие разлетелись на мелкие кусочки.
— Я никому не скажу, — пообещала Шелби. — Даже Бренде. Особенно Бренде. Она очень расстроится.
Шелби знала, что это на самом деле так. Бренда сильно расстроится, вероятно, захочет, чтобы она немедленно позвонила Сомертону и вооруженная охрана проводила ее домой. А этого Шелби не желала. Ни за что на свете.
Она не собиралась бежать. Тейты не убегают. Возможно, им никогда не приходилось бежать, но это уже другой вопрос. Шелби Тейт останется на месте, пока сама не решит уехать. Никто — ни авторы угрожающих писем, ни любопытные телохранители, ни даже собственная печаль — не заставит ее бежать.
Не раньше, чем она найдет способ подтвердить свои догадки в отношении Куинна. И заставит его расплатиться за это. Заставит как следует расплатиться.
Держа это в голове и зная теперь, что Куинн профессионал и надуть его будет не так-то легко, Шелби радостно улыбнулась и попросила:
— Расскажи мне про пикник, о котором ты сегодня говорил. Звучит очень заманчиво.
Куинн поскреб затылок. Почему зашевелилась его антенна? Что происходит? Шелби ведет себя так, словно почти удавшееся похищение — всего лишь быстро забытая случайность. Она не поплакала на его плече, не рассказала о записке с угрозами. Не попросила помощи, не сломалась и не открыла свое настоящее имя.
Шелби ничего этого не сделала, и вот теперь ее губы улыбались, а карие глаза были пустыми и непроницаемыми, как у той женщины, с которой он впервые встретился вечером перед благотворительным балом. Она смотрела на Куинна, но не видела его. Он не ощущал связи с ней ни на одном из уровней.
Неужели Шелби догадалась? Неужели события сегодняшнего утра подстегнули ее память, заставив сопоставить его лицо и имя и привести к «Д. энд С. «?
Нет! Это невозможно. Если Шелби не узнала его до сих пор, то не сделала бы такого поразительного открытия сегодня утром только из-за того, что подверглась опасности. А вдруг она все-таки автоматически подумала о том, что обычно не выбиралась за пределы своего круга без сопровождения кого-то от «Д. энд С. «, обычно Грейди. И только однажды, в тот раз, с ним… Куинн чуть обогнал Шелби, открыл перед ней дверь ресторана и впустил ее.
— Сейчас только половина двенадцатого, твоя смена начнется через полчаса. Ты хотела пообедать пораньше?
— Да, — ответила она, глядя на написанные от руки названия специальных блюд и хмурясь. — Картофельный суп? Через «о»? Видимо, Табби баллотируется в президенты, — попыталась пошутить Шелби. — Я уговорила Тони включить в меню ленча два низкокалорийных салата и хотела бы попробовать один, так как сегодня его подают впервые. Присоединишься?
— К ленчу, но не к салату, — ответил Куинн. — Кажется, я до конца своих дней подсел на жир, масло, углеводы, холестерин и этот слегка подгоревший лук, который Тони добавляет в свои сандвичи с бифштексом. Что-то из этого входит в основу питания?
— Только если тобой движет подсознательное желание умереть, — ответила Шелби. Она по-прежнему выглядела радостной, держала себя под контролем и улыбалась. Но глаза ее были такими же печальными и пустыми.
Пока Шелби искала губку, чтобы исправить ошибку на доске с названиями специальных блюд, Куинн прошел на свое обычное место за столиком в углу, по пути помахав рукой четырем завсегдатаям.
— Эй, Делении, — позвал его Джордж. — Подойди на минутку, а?
Поднявшись, Куинн присоединился к Джорджу и остальным в их угловой кабинке и опустился на стул, который всегда стоял у стола, на случай если Тони захочется присесть и поболтать.
— Что случилось, парни? — спросил он, указывая на бумаги, разбросанные между четырьмя кружками и двумя белыми термокофейниками. Завсегдатаи пили кофе галлонами, поэтому Тони решил, что быстрее и проще снабдить их кофейниками, чем доливать в кружки.
— Ты слышал про ужин в эту пятницу? — спросил Джордж, и Куинн кивнул. — Видел вывески у входа? Такие развешаны по всему городу. — Куинн снова кивнул. — Видел знамя, которое Гарри повесил на свой мотоцикл?
— Ну, я бы так далеко не зашел, — признался Куинн, — но звучит здорово. Так что, есть какая-то проблема?
— Есть, черт побери. — Джордж, покачав головой, уронил ее на грудь. — Она хочет, чтобы я произнес речь, — пробормотал он так тихо, что Куинну пришлось напрячь слух.
— Она — это Шелли? Речь?
— Да, да, да, речь. Я что, не сказал?
— Тихо, Джордж, — сказал Гарри, похлопывая друга по руке, украшенной татуировкой в виде якоря, обвитого змеей, и посмотрел через стол на Куинна. — Я не видел его в таком плохом состоянии со дня его свадьбы. Вырубился прямо у алтаря. Не моргнув накрыл снайперское гнездо, а когда следовало сказать «да», рухнул, как бревно. Кто бы мог подумать?
— Заткнись, Гарри, — бросил Джордж и посмотрел на Куинна в упор. — Она говорит, что на таких мероприятиях кто-то должен сказать что-то подобное. И не один раз, а под все три перемены, группы гостей… как там она их к черту называет. Поэтому мы тут подумали, ты писатель и все такое…
Приплыли. Как это называется? Угодил в свою же ловушку? Возможно. Но Куинн решил, что облажался по высшему разряду. Написать речь он не мог. Куинн сдал сочинение по английскому в колледже только потому, что ухаживал за дочкой преподавателя. Он был человеком цифр, фактов, отчетов, а не речей, призванных опустошать чьи-то карманы.
— Конечно, — весело ответил Куинн под взглядом прищуренных глаз Джорджа. — Буду счастлив. А это ваши заметки? — Он собрал многочисленные листки и сложил их в стопку.
— Точно. Мы там кое-что написали про наших ребят. О тех, которые не вернулись. Напиши так, чтобы ими можно было гордиться, хорошо?
Куинн взглянул на верхний лист, который, как он с радостью заметил, был отпечатан, вероятно, женой Джорджа, также печатавшей ежедневные меню для Тони. Он прочел вслух:
— «Бендер Уильям, девятнадцать лет. Друг Ганнера. Числится без вести пропавшим с 1971 года. Играл во втором составе за „Воинов Восточного Вапанекена“. Служка в церкви Св. Михаила». — Так просто, без затей. И как много говорят эти несколько строк.
Куинн посмотрел на завсегдатаев, на их лица с двойными подбородками, с носами картошкой, на лица людей, которые много времени проводят на улице, а остальное — за пивом. Впервые пристально посмотрел им в глаза и увидел там опыт столетних стариков. И вдруг сразу вспомнил, что все они были девятнадцатилетними мальчишками, играли в бейсбол, может быть, пели в церковном хоре, вероятно, зажимали своих девчонок на заднем сиденье мощного «шевроле» 1957 года выпуска и лицом к лицу столкнулись с ужасами войны, не успев даже дорасти до возраста голосования.
— Я все сделаю, Джордж, — тихо пообещал он, и это было правдой.