Страница:
Во рту у Куинна пересохло, а вкус был такой, словно он жевал грязные носки, но он запустил пальцы в волосы, проморгался, встряхнулся, как мокрый щенок, и переместился к входной двери.
— Кто там?
— Друг. А теперь открой дверь и выпусти меня из этого коридора, или с полной уверенностью пообещаю тебе, что мы оба пожалеем о том дне, когда явились в этот бренный мир.
Глаза Куинна распахнулись, вобрав в себя слишком много света для человека, страдающего от похмелья. Он отпер дверь и сердито посмотрел на того, кто стоял перед ним — с улыбкой на лице и чемоданом в руке.
— Дядя Альфред?
Альфред Тейт прошмыгнул мимо остолбеневшего Куинна и захлопнул за собой дверь.
— Он самый, дорогой мальчик. О Боже! Ты выглядишь, как обычно я по утрам. Пьянство — это сам дьявол, сынок. — Держись от него подальше — вот мой совет. А теперь — куда мне положить это?
— Куда положить это? — Куинн покачал раскалывающейся головой. — Не заставляйте меня отвечать, ответ вам не понравится.
— Ясно, напился с горя,
— Вообще не напивался, черт побери! — возразил Куинн, падая на диван и все еще держась за голову. — Я с колледжа не пил столько пива за один присест. И никогда не стану пить такое количество снова. Я только хочу убедиться, что у меня галлюцинация и на самом деле вас здесь нет. Знаете, другие люди видят розовых слонов. Почему я должен видеть ухмыляющихся Тейтов?
— Из-за своего доброго сердца, — ответствовал дядя Альфред, оглядывая крошечную квартирку. — Полагаю, это не прихожая?
Куинн через силу улыбнулся.
— Да. Это прихожая. За исключением одной маленькой спальни. Поэтому с чемоданом вы или нет, но здесь вы не останетесь. Но вас ведь не посещала такая мысль, верно?
Дядя Альфред подошел к дивану, наклонился и потянул за подушки.
— Довольно удобный, наверное, раздвижной. — Он махнул Куинну рукой. — Подъем, хороший мальчик. — Затем под взглядом Куинна две цветастые подушки полетели на пол, и дядя Альфред с удовлетворением указал на раздвижной диван. — Я спал и на худшем. Ты тут прекрасно устроился, мой мальчик.
— Вы не… я не… О черт! — Куинн подобрал подушки и водворил их на место, прежде чем снова развалиться на диване. — Ладно, я долго боролся. Полагаю, пришло время Для вопроса на шестьдесят четыре миллиона долларов. Зачем вы здесь?
Дядя Альфред лукаво улыбнулся в свою изящную серебристую бородку и усы.
— Я уж думал, ты не спросишь, — Он знаком велел Куинну убрать ноги с одной из подушек и уселся рядом, аккуратно поддернув брюки, чтобы не повредить острую, как бритва, складку. — Дело в том, что меня вышвырнули вон. Сомертон достаточно часто меня этим пугал, но, спасибо моей дражайшей племяннице, наконец-то осуществил свою угрозу. Упрямый мальчишка Сомертон и почти невыносимо самодовольный с тех пор, как отправил Уэстбрука в нокдаун.
Куинн несколько минут смотрел на дядю Альфреда, пытаясь заставить себя соображать хоть что-то.
— Кофе, — наконец выдал он. — Мне нужен кофе. Галлона два. Присоединитесь?
— С большим удовольствием. — Дядя Альфред встал и последовал за Куинном, отправившимся на кухню, представлявшую собой часть гостиной. Он уселся на один из двух табуретов у небольшой стойки, вытащил из кармана серебряную фляжку и поставил перед собой. — Я пью черный, милый мальчик, а следом глоточек спиртного. Хотя не думаю, что могу заинтересовать тебя… как это называется у низших классов? Ну да, конечно. Не хочешь ли пропустить со мной стаканчик?
Заправляя кофеварку, Куинн не сводил глаз с серебряной фляжки.
— Вы, наверное, поливаете этим даже кукурузные хлопья. — Он обошел стойку и сел на второй табурет. — Поговорите со мной, дядя Альфред, медленно и не повышая голоса. Но поговорите.
— Так-так, я и не предполагал, что у тебя такая склонность к мелодраме, сынок. О, очень хорошо. Если я должен, значит, должен. Похоже, у меня… э… финансовые затруднения. Полностью на мели, а долгов больше, чем мне хотелось бы думать, особенно в такую рань. Кроме того, я как раз в промежутке между двумя чеками на содержание, что крайне неловко и опасно, принимая во внимание то, кому я должен, если ты сечешь мою мысль. Сечешь мою мысль. Бог мой, а я отлично справляюсь с жаргоном, а? Должно быть, это имеет отношение ко всем этим отвратительным игрокам, с которыми я якшаюсь.
В кофейник натекло кофе; Куинн вытащил емкость и поставил на ее место свою чашку. Глядя, как она наполняется, он прокручивал в голове слова дяди Альфреда. Наполнив чашку и для гостя, он снова сел.
— Вы на мели, должны каким-то игрокам, вы между чеками на содержание, а Сомертон выгнал вас на улицу. Это я понимаю. Чего я не понимаю, так это почему виновата Шелби и почему, черт возьми, вы здесь.
Дядя Альфред сделал глоток кофе, запив его глотком из фляжки.
— А вот так-то лучше. Ни глотка не было во рту с тех пор, как Джим привез меня сюда на лимузине. Да, нельзя забыться, если не путешествуешь с шиком. Во всяком случае, это не дано нам, Тентам. О чем бишь я? Ах да. Если бы твоя голова не была так затуманена алкоголем, сынок, ты бы уже все понял.
— Ну а я не понял. — Куинн сделал большой глоток кофе и выругался, потому что обжег язык. — Я никогда, даже за миллион лет не пойму, почему из всех мест, доступных всем, вы выбрали Восточный Вапанекен.
Дядя Альфред, сделав последний глоток из фляжки, убрал ее в карман.
— Сомертон считает, что его сестра своего рода героиня. Истинная Тейт. Независимая до безобразия и способная твердо стоять на ногах, найти себе — помоги нам, Боже — работу и прожить в этом мире. Я же, напротив, позор Тейтов, просто и ясно. Поэтому, когда я попросил у Сомертона своз содержание вперед, чтобы покрыть двадцать тысяч, он отказал мне. Окончательно и бесповоротно. Я должен проявить себя, как Шелби: отправиться в мир, прокормить себя и вернуться домой с чеком на зарплату, выписанным на мое имя. Тогда, и только тогда, он примет меня назад, под сень семейства Тейтов. Поэтому, зная, сколь богат — как же это называется? — рынок труда здесь, в Восточном Вапанекене, вполне естественно, что я приковылял сюда. Здесь у меня родственница, здесь у меня друг — это ты, сынок, — а у друга есть квартира. Это был вполне логичный шаг, правда.
Куинн посмотрел на него из-под полуопущенных век.
— Пожалуй, логично. Кто за вами гонится?
Дядя Альфред потянулся за своей фляжкой, но передумал.
— Да, а еще говоришь, что не соображаешь. Ты очень проницателен, сынок. Но не волнуйся. Им не удалось выследить меня. Кто же поедет сюда?
— Вас привезли сюда на лимузине Тейтов, дядя Альфред. Полагаю, вам не пришло в голову, что те, кому вы должны двадцать тысяч, могли установить за особняком наблюдение?
— О Боже! — Дядя Альфред достал из кармана фляжку. — Об этом я не подумал. Ты считаешь, что за мной следили? То есть каковы ставки?
— Я не играю в азартные игры, дядя Альфред. — Куинн подошел к стойке и выплеснул остаток кофе в раковину. — Едва ли вы не сознавали, что за вами могут следить. В конце концов, вы же не к Шелби пошли, верно? Нет, вы явились ко мне, телохранителю Тейтов. Предполагается, что ближайшие десять дней я буду охранять вас от этих костоломов, так?
Дядя Альфред смахнул невидимую пушинку с рукава своей наимоднейшей спортивной рубашки — именно такой, в какой, по его мнению, он не вызовет подозрений в Восточном Вапанекене.
— Я только надеюсь, сынок, что Сомертон много тебе платит. Ты стоишь каждого пенни. О, не волнуйся насчет Шелби. Я уже скоро повидаюсь с ней, я быстренько отведу девочку в сторону и объясню, что сам догадался, куда она уехала, поговорив с Джимом, и приехал сюда поддержать ее на свой лад, а заодно пережить собственное приключение. Она мне поверит. Шелби хорошая девушка, она всегда мне верит.
— Угу, — поддакнул Куинн, сильно в этом сомневаясь, но держа свои сомнения при себе. — Но как вы собираетесь объяснить Шелби свое пребывание в моей квартире? Кстати, вы здесь не останетесь.
— Ты не хочешь? Я уничтожен. Однако я разговаривал с изумительнейшей женщиной внизу, и она сказала мне, что на третьем этаже свободна такая же квартирка, как твоя. Представляешь, сынок… в этом здании нет лифта. Ужасно! Кстати, если ты одолжишь мне денег на месячную квартплату, моментально освобожу тебя от своего присутствия.
Куинн достал из кармана бумажник.
— Это шантаж, знаете ли, и по некоторым причинам я не поддамся на него.
— Ну будет, будет, не бранись, — промолвил дядя Альфред, прикарманивая несколько стодолларовых банкнот. — Пока все идет прекрасно и продолжится в том же духе, уверен. Но теперь, когда все улажено, как насчет работы для меня? Ничего слишком сложного, ты же догадываешься. Что-нибудь такое, где я мог бы стоять и делать вид, будто занят. Джим, кажется, говорил что-то про компанию «Уол-Март». Его дядя, если я правильно понял, встречает там посетителей. Надеюсь, мне это по силам, я даже привез смокинг.
— Смокинг для «Уол-Марта»? Ну, это уж слишком, — рассмеялся Куинн и отправился в душ. Холодная вода на полную мощность. В надежде, что тогда он проснется и поймет, что ему всего лишь приснился кошмар.
Но он вовсе не спал и прекрасно осознал это, когда вернулся в гостиную и увидел дядю Альфреда, надевавшего белейшие кроссовки с режущей глаз отделкой пурпурного и голубого цветов. Он завязал вторую, слегка покрутил носом, потом выпрямился и прошелся по ковру, наклонив голову и обозревая свою новую обувь, пока не наткнулся на Куинна.
— А, сынок, что скажешь? Никогда не носил ничего подобного. Разумеется, у меня бывали теннисные туфли, но ничего похожего на это. Однако Джим считает это безумно модным, и я не хочу отставать. Даже купил десяток таких рубашек, — добавил Альфред, похлопывая себя по животу. — Всех цветов радуги и две белые. И слаксы. Тоже новые. Нельзя же погубить все дело неправильно подобранным гардеробом, вот что я говорю.
— Мне показалось, вы на мели.
— Так и есть, мой мальчик. И единственное, что может сделать человек с расстроенными финансами, — купить себе что-нибудь. Это значительно поднимает настроение, не говоря уже о том, что концентрирует мозги. — Он сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух. — Так куда ты меня отведешь, чтобы подыскать мне место, без которого, по мнению Сомертона, мне не удастся поднять свои моральные устои, избавиться от угрызений совести или от другой подобной ерунды?
— Это еще надо посмотреть. — Куинн подошел к окну и взглянул на улицу.
Он знал все автомобили, которые обычно там парковались, и сегодня увидел среди них один новый. Черный, с двумя дверцами, но не взятый напрокат. У прокатных в соответствии с законом не затемнялось стекло со стороны водителя.
— По-моему, Тони нужна посудомойка. — Куинн повернулся к дяде Альфреду и ухмыльнулся от уха до уха. — Думаю, вы подойдете.
Дядя Альфред выставил перед собой руки, словно отражая удар.
— О нет! О нет, нет, нет! По-моему ты не совсем понял, сынок. Тейты не занимаются ручным трудом. И вообще, я только что сделал маникюр… и не имею ни малейшего представления, как выглядит кухня… и не горю желанием узнать… и… и… Почему ты все время смотришь в окно?
— Потому что, сдается мне, у нас появилась компания. — Куинн подошел к дяде Альфреду и грубо вытащил его рубашку из брюк, стоивших двести долларов. — Если уж мне придется следить за вами и за Шелби, то будет легче присматривать сразу за вами обоими в одном месте. А теперь взъерошьте немного волосы. Вот так, хорошо. Надо немного поцарапать ваши кроссовки, когда выйдем на улицу — кстати, мы уходим через черный ход. Вы курите?
— Время от времени выкуриваю сигару. Разумеется, гаванскую. А что? — спросил дядя Альфред, послушно ероша свою роскошную седую гриву.
— Теперь вы курите сигареты, вот что. У меня тут где-то была пачка. — Куинн нашел ее в ящике, открыл, вытряхнул три сигареты, засунул картонку спичек между коробкой и целлофаном, а затем закатал пачку в рукав дяди Альфреда. Отступил и оглядел дело своих рук. — Бороду отныне не подстригаем, хорошо? Так как же мы вас назовем?
— Можешь звать меня Ал. Я всегда хотел, чтобы меня называли Ал.
— Ал так Ал. А дальше?
— Смит? — предложил дядя Альфред и поморщился. — Ал Смит. Нет, на это я не пойду. Тот Ал Смит был демократ, да? Да, в этом я уверен. Пять поколений Тейтов перевернутся в могилах. Как насчет О’Хара? Я всегда считал, что ирландцы умеют повеселиться, и никто не обратит внимания на мою фляжку.
— Я ирландец, Ал, и не заставляйте меня посылать вас в нокдаун. — Куинн вытащил из кармана дяди Альфреда его фляжку. — Это, мой друг, останется здесь. Ясно?
— В отличие от меня ты не рассматриваешь это как большое приключение, да, сынок? — спросил дядя Альфред, идя за Куинном к двери, и поперхнулся, когда Куинн обернулся и сердито посмотрел на него.
— Послушайте, старина. Шелби вас любит. Мне вы тоже нравитесь, хотя не знаю почему. Иначе вы уже давно оказались бы на улице, и пассажиры одного автомобиля могли бы отработать на вас свои удары. Но это не большое приключение. Прежде всего Шелби почует неладное, а тут и так происходит достаточно всякого, чтобы она подхватилась и сбежала.
Дядя Альфред автоматически потянулся к карману слаксов, затем опомнился и спросил:
— У нее какие-то неприятности, да? Ты упомянул об этом два дня назад, но не стал распространяться, поэтому я решил, что ты говорил несерьезно. Но сейчас у тебя слишком уж сердитый вид, так что проблемы, видимо, настоящие. Могу я чем-нибудь помочь?
Куинн посмотрел на старика с серебристой бородкой, искрящимися глазами и розовыми носом и щеками. Первейший, если не уникальный, щеголь с Мейн-лейн, он оделся так, чтобы сойти за посудомойку, и все равно смотрелся вельможей, приехавшим с визитом. Он взял дядю Альфреда за локоть и повел назад, к дивану.
— Сядьте. Нам надо поговорить.
Спустя полчаса, задав друг другу несколько дюжин вопросов, они снова предприняли попытку покинуть здание, но у подножия лестницы встретили миссис Бричта, которая надела свежее домашнее платье и от нее пахло так, словно она только что искупалась в духах.
— Еще раз здравствуй, Альфред, — проворковала миссис Бричта, поправляя свой тугой перманент. — Так ты решил снять одну из моих меблированных квартир? Ты сказал, что, возможно, снимешь после визита к другу. — Она одарила Куинна жестким взглядом, потом посмотрела на Альфреда, и ее взгляд оттаял и смягчился.
Дядя Альфред взял ее руку и поднес к губам, от чего она по-девичьи захихикала. Это потрясло Куинна: он видел миссис Бричта в разных настроениях, но ни одно из них не имело ничего общего с веселостью.
— Моя дражайшая Берта, как я мог не сделать этого, увидев роскошные апартаменты мистера Делейни? А вот и мой задаток…
Он умолк и медленно потянулся к карману брюк.
— О, не глупи, Альфред! Мне совсем не нужен задаток. Уж что-что, а в людях я разбираюсь. Можешь заплатить мне на следующей неделе или в конце месяца. Когда хочешь, как хочешь, — закончила миссис Бричта, проводя пальцем по своей груди, отчего вырез платья слегка оттянулся вниз.
— Я сражен. — Дядя Альфред еще раз поцеловал хихикающей и покрасневшей женщине руку, а затем последовал за Куинном по коридору к черному ходу.
Когда они вышли на улицу, Куинн задался вопросом, что подумает добрая старушка Берта, узнав, что у дяди Альфреда нет ни гроша и что он, вероятно, уедет, не заплатив по счету.
— Отдайте. — Он повернулся и протянул руку за одолженными дяде Альфреду деньгами.
— Нет, сынок, ты не сделаешь этого.
— Отдайте. Сейчас же. — Куинн взял банкноты и пересчитал их. — Ладно, двести долларов оставьте себе. Но это все.
— А ты было мне понравился. — Дядя Альфред печально покачал головой. — Теперь мне понятно, почему Берта заставила тебя заплатить вперед. Да, твое лицо не внушает доверия. Слишком угрюмое и мрачное. Неудивительно, что Сомертон вызывает мистера Салливана.
Куинн взял немного гравия, устилавшего автомобильную стоянку, и потер им слишком новые и слишком белые кроссовки.
— Да, уж этот Грейди. Прямо принц. Так. — Он выпрямился и отряхнул руки. — Пойдемте, я представлю вас Тони и пристрою до того, как Шелби придет на свою смену. Кстати, меня нигде нельзя будет найти. Я появлюсь позже, и мы встретимся в первый раз. Согласны, Ал?
В ответ дядя Альфред вытащил из рукава пачку сигарет, достал одну и прикурил, защищая спичку сложенными ладонями. Глубоко затянулся, выпустил дым через нос и утер его тыльной стороной ладони. Фыркнул. Сплюнул.
— Да, приятель, я готов.
— Матерь Божья, да мы просто щенки перед ним, — прошептал Куинн и пошел по улице. Плохой парень Ал направился за ним.
Глава 29
— Кто там?
— Друг. А теперь открой дверь и выпусти меня из этого коридора, или с полной уверенностью пообещаю тебе, что мы оба пожалеем о том дне, когда явились в этот бренный мир.
Глаза Куинна распахнулись, вобрав в себя слишком много света для человека, страдающего от похмелья. Он отпер дверь и сердито посмотрел на того, кто стоял перед ним — с улыбкой на лице и чемоданом в руке.
— Дядя Альфред?
Альфред Тейт прошмыгнул мимо остолбеневшего Куинна и захлопнул за собой дверь.
— Он самый, дорогой мальчик. О Боже! Ты выглядишь, как обычно я по утрам. Пьянство — это сам дьявол, сынок. — Держись от него подальше — вот мой совет. А теперь — куда мне положить это?
— Куда положить это? — Куинн покачал раскалывающейся головой. — Не заставляйте меня отвечать, ответ вам не понравится.
— Ясно, напился с горя,
— Вообще не напивался, черт побери! — возразил Куинн, падая на диван и все еще держась за голову. — Я с колледжа не пил столько пива за один присест. И никогда не стану пить такое количество снова. Я только хочу убедиться, что у меня галлюцинация и на самом деле вас здесь нет. Знаете, другие люди видят розовых слонов. Почему я должен видеть ухмыляющихся Тейтов?
— Из-за своего доброго сердца, — ответствовал дядя Альфред, оглядывая крошечную квартирку. — Полагаю, это не прихожая?
Куинн через силу улыбнулся.
— Да. Это прихожая. За исключением одной маленькой спальни. Поэтому с чемоданом вы или нет, но здесь вы не останетесь. Но вас ведь не посещала такая мысль, верно?
Дядя Альфред подошел к дивану, наклонился и потянул за подушки.
— Довольно удобный, наверное, раздвижной. — Он махнул Куинну рукой. — Подъем, хороший мальчик. — Затем под взглядом Куинна две цветастые подушки полетели на пол, и дядя Альфред с удовлетворением указал на раздвижной диван. — Я спал и на худшем. Ты тут прекрасно устроился, мой мальчик.
— Вы не… я не… О черт! — Куинн подобрал подушки и водворил их на место, прежде чем снова развалиться на диване. — Ладно, я долго боролся. Полагаю, пришло время Для вопроса на шестьдесят четыре миллиона долларов. Зачем вы здесь?
Дядя Альфред лукаво улыбнулся в свою изящную серебристую бородку и усы.
— Я уж думал, ты не спросишь, — Он знаком велел Куинну убрать ноги с одной из подушек и уселся рядом, аккуратно поддернув брюки, чтобы не повредить острую, как бритва, складку. — Дело в том, что меня вышвырнули вон. Сомертон достаточно часто меня этим пугал, но, спасибо моей дражайшей племяннице, наконец-то осуществил свою угрозу. Упрямый мальчишка Сомертон и почти невыносимо самодовольный с тех пор, как отправил Уэстбрука в нокдаун.
Куинн несколько минут смотрел на дядю Альфреда, пытаясь заставить себя соображать хоть что-то.
— Кофе, — наконец выдал он. — Мне нужен кофе. Галлона два. Присоединитесь?
— С большим удовольствием. — Дядя Альфред встал и последовал за Куинном, отправившимся на кухню, представлявшую собой часть гостиной. Он уселся на один из двух табуретов у небольшой стойки, вытащил из кармана серебряную фляжку и поставил перед собой. — Я пью черный, милый мальчик, а следом глоточек спиртного. Хотя не думаю, что могу заинтересовать тебя… как это называется у низших классов? Ну да, конечно. Не хочешь ли пропустить со мной стаканчик?
Заправляя кофеварку, Куинн не сводил глаз с серебряной фляжки.
— Вы, наверное, поливаете этим даже кукурузные хлопья. — Он обошел стойку и сел на второй табурет. — Поговорите со мной, дядя Альфред, медленно и не повышая голоса. Но поговорите.
— Так-так, я и не предполагал, что у тебя такая склонность к мелодраме, сынок. О, очень хорошо. Если я должен, значит, должен. Похоже, у меня… э… финансовые затруднения. Полностью на мели, а долгов больше, чем мне хотелось бы думать, особенно в такую рань. Кроме того, я как раз в промежутке между двумя чеками на содержание, что крайне неловко и опасно, принимая во внимание то, кому я должен, если ты сечешь мою мысль. Сечешь мою мысль. Бог мой, а я отлично справляюсь с жаргоном, а? Должно быть, это имеет отношение ко всем этим отвратительным игрокам, с которыми я якшаюсь.
В кофейник натекло кофе; Куинн вытащил емкость и поставил на ее место свою чашку. Глядя, как она наполняется, он прокручивал в голове слова дяди Альфреда. Наполнив чашку и для гостя, он снова сел.
— Вы на мели, должны каким-то игрокам, вы между чеками на содержание, а Сомертон выгнал вас на улицу. Это я понимаю. Чего я не понимаю, так это почему виновата Шелби и почему, черт возьми, вы здесь.
Дядя Альфред сделал глоток кофе, запив его глотком из фляжки.
— А вот так-то лучше. Ни глотка не было во рту с тех пор, как Джим привез меня сюда на лимузине. Да, нельзя забыться, если не путешествуешь с шиком. Во всяком случае, это не дано нам, Тентам. О чем бишь я? Ах да. Если бы твоя голова не была так затуманена алкоголем, сынок, ты бы уже все понял.
— Ну а я не понял. — Куинн сделал большой глоток кофе и выругался, потому что обжег язык. — Я никогда, даже за миллион лет не пойму, почему из всех мест, доступных всем, вы выбрали Восточный Вапанекен.
Дядя Альфред, сделав последний глоток из фляжки, убрал ее в карман.
— Сомертон считает, что его сестра своего рода героиня. Истинная Тейт. Независимая до безобразия и способная твердо стоять на ногах, найти себе — помоги нам, Боже — работу и прожить в этом мире. Я же, напротив, позор Тейтов, просто и ясно. Поэтому, когда я попросил у Сомертона своз содержание вперед, чтобы покрыть двадцать тысяч, он отказал мне. Окончательно и бесповоротно. Я должен проявить себя, как Шелби: отправиться в мир, прокормить себя и вернуться домой с чеком на зарплату, выписанным на мое имя. Тогда, и только тогда, он примет меня назад, под сень семейства Тейтов. Поэтому, зная, сколь богат — как же это называется? — рынок труда здесь, в Восточном Вапанекене, вполне естественно, что я приковылял сюда. Здесь у меня родственница, здесь у меня друг — это ты, сынок, — а у друга есть квартира. Это был вполне логичный шаг, правда.
Куинн посмотрел на него из-под полуопущенных век.
— Пожалуй, логично. Кто за вами гонится?
Дядя Альфред потянулся за своей фляжкой, но передумал.
— Да, а еще говоришь, что не соображаешь. Ты очень проницателен, сынок. Но не волнуйся. Им не удалось выследить меня. Кто же поедет сюда?
— Вас привезли сюда на лимузине Тейтов, дядя Альфред. Полагаю, вам не пришло в голову, что те, кому вы должны двадцать тысяч, могли установить за особняком наблюдение?
— О Боже! — Дядя Альфред достал из кармана фляжку. — Об этом я не подумал. Ты считаешь, что за мной следили? То есть каковы ставки?
— Я не играю в азартные игры, дядя Альфред. — Куинн подошел к стойке и выплеснул остаток кофе в раковину. — Едва ли вы не сознавали, что за вами могут следить. В конце концов, вы же не к Шелби пошли, верно? Нет, вы явились ко мне, телохранителю Тейтов. Предполагается, что ближайшие десять дней я буду охранять вас от этих костоломов, так?
Дядя Альфред смахнул невидимую пушинку с рукава своей наимоднейшей спортивной рубашки — именно такой, в какой, по его мнению, он не вызовет подозрений в Восточном Вапанекене.
— Я только надеюсь, сынок, что Сомертон много тебе платит. Ты стоишь каждого пенни. О, не волнуйся насчет Шелби. Я уже скоро повидаюсь с ней, я быстренько отведу девочку в сторону и объясню, что сам догадался, куда она уехала, поговорив с Джимом, и приехал сюда поддержать ее на свой лад, а заодно пережить собственное приключение. Она мне поверит. Шелби хорошая девушка, она всегда мне верит.
— Угу, — поддакнул Куинн, сильно в этом сомневаясь, но держа свои сомнения при себе. — Но как вы собираетесь объяснить Шелби свое пребывание в моей квартире? Кстати, вы здесь не останетесь.
— Ты не хочешь? Я уничтожен. Однако я разговаривал с изумительнейшей женщиной внизу, и она сказала мне, что на третьем этаже свободна такая же квартирка, как твоя. Представляешь, сынок… в этом здании нет лифта. Ужасно! Кстати, если ты одолжишь мне денег на месячную квартплату, моментально освобожу тебя от своего присутствия.
Куинн достал из кармана бумажник.
— Это шантаж, знаете ли, и по некоторым причинам я не поддамся на него.
— Ну будет, будет, не бранись, — промолвил дядя Альфред, прикарманивая несколько стодолларовых банкнот. — Пока все идет прекрасно и продолжится в том же духе, уверен. Но теперь, когда все улажено, как насчет работы для меня? Ничего слишком сложного, ты же догадываешься. Что-нибудь такое, где я мог бы стоять и делать вид, будто занят. Джим, кажется, говорил что-то про компанию «Уол-Март». Его дядя, если я правильно понял, встречает там посетителей. Надеюсь, мне это по силам, я даже привез смокинг.
— Смокинг для «Уол-Марта»? Ну, это уж слишком, — рассмеялся Куинн и отправился в душ. Холодная вода на полную мощность. В надежде, что тогда он проснется и поймет, что ему всего лишь приснился кошмар.
Но он вовсе не спал и прекрасно осознал это, когда вернулся в гостиную и увидел дядю Альфреда, надевавшего белейшие кроссовки с режущей глаз отделкой пурпурного и голубого цветов. Он завязал вторую, слегка покрутил носом, потом выпрямился и прошелся по ковру, наклонив голову и обозревая свою новую обувь, пока не наткнулся на Куинна.
— А, сынок, что скажешь? Никогда не носил ничего подобного. Разумеется, у меня бывали теннисные туфли, но ничего похожего на это. Однако Джим считает это безумно модным, и я не хочу отставать. Даже купил десяток таких рубашек, — добавил Альфред, похлопывая себя по животу. — Всех цветов радуги и две белые. И слаксы. Тоже новые. Нельзя же погубить все дело неправильно подобранным гардеробом, вот что я говорю.
— Мне показалось, вы на мели.
— Так и есть, мой мальчик. И единственное, что может сделать человек с расстроенными финансами, — купить себе что-нибудь. Это значительно поднимает настроение, не говоря уже о том, что концентрирует мозги. — Он сделал глубокий вдох и медленно выпустил воздух. — Так куда ты меня отведешь, чтобы подыскать мне место, без которого, по мнению Сомертона, мне не удастся поднять свои моральные устои, избавиться от угрызений совести или от другой подобной ерунды?
— Это еще надо посмотреть. — Куинн подошел к окну и взглянул на улицу.
Он знал все автомобили, которые обычно там парковались, и сегодня увидел среди них один новый. Черный, с двумя дверцами, но не взятый напрокат. У прокатных в соответствии с законом не затемнялось стекло со стороны водителя.
— По-моему, Тони нужна посудомойка. — Куинн повернулся к дяде Альфреду и ухмыльнулся от уха до уха. — Думаю, вы подойдете.
Дядя Альфред выставил перед собой руки, словно отражая удар.
— О нет! О нет, нет, нет! По-моему ты не совсем понял, сынок. Тейты не занимаются ручным трудом. И вообще, я только что сделал маникюр… и не имею ни малейшего представления, как выглядит кухня… и не горю желанием узнать… и… и… Почему ты все время смотришь в окно?
— Потому что, сдается мне, у нас появилась компания. — Куинн подошел к дяде Альфреду и грубо вытащил его рубашку из брюк, стоивших двести долларов. — Если уж мне придется следить за вами и за Шелби, то будет легче присматривать сразу за вами обоими в одном месте. А теперь взъерошьте немного волосы. Вот так, хорошо. Надо немного поцарапать ваши кроссовки, когда выйдем на улицу — кстати, мы уходим через черный ход. Вы курите?
— Время от времени выкуриваю сигару. Разумеется, гаванскую. А что? — спросил дядя Альфред, послушно ероша свою роскошную седую гриву.
— Теперь вы курите сигареты, вот что. У меня тут где-то была пачка. — Куинн нашел ее в ящике, открыл, вытряхнул три сигареты, засунул картонку спичек между коробкой и целлофаном, а затем закатал пачку в рукав дяди Альфреда. Отступил и оглядел дело своих рук. — Бороду отныне не подстригаем, хорошо? Так как же мы вас назовем?
— Можешь звать меня Ал. Я всегда хотел, чтобы меня называли Ал.
— Ал так Ал. А дальше?
— Смит? — предложил дядя Альфред и поморщился. — Ал Смит. Нет, на это я не пойду. Тот Ал Смит был демократ, да? Да, в этом я уверен. Пять поколений Тейтов перевернутся в могилах. Как насчет О’Хара? Я всегда считал, что ирландцы умеют повеселиться, и никто не обратит внимания на мою фляжку.
— Я ирландец, Ал, и не заставляйте меня посылать вас в нокдаун. — Куинн вытащил из кармана дяди Альфреда его фляжку. — Это, мой друг, останется здесь. Ясно?
— В отличие от меня ты не рассматриваешь это как большое приключение, да, сынок? — спросил дядя Альфред, идя за Куинном к двери, и поперхнулся, когда Куинн обернулся и сердито посмотрел на него.
— Послушайте, старина. Шелби вас любит. Мне вы тоже нравитесь, хотя не знаю почему. Иначе вы уже давно оказались бы на улице, и пассажиры одного автомобиля могли бы отработать на вас свои удары. Но это не большое приключение. Прежде всего Шелби почует неладное, а тут и так происходит достаточно всякого, чтобы она подхватилась и сбежала.
Дядя Альфред автоматически потянулся к карману слаксов, затем опомнился и спросил:
— У нее какие-то неприятности, да? Ты упомянул об этом два дня назад, но не стал распространяться, поэтому я решил, что ты говорил несерьезно. Но сейчас у тебя слишком уж сердитый вид, так что проблемы, видимо, настоящие. Могу я чем-нибудь помочь?
Куинн посмотрел на старика с серебристой бородкой, искрящимися глазами и розовыми носом и щеками. Первейший, если не уникальный, щеголь с Мейн-лейн, он оделся так, чтобы сойти за посудомойку, и все равно смотрелся вельможей, приехавшим с визитом. Он взял дядю Альфреда за локоть и повел назад, к дивану.
— Сядьте. Нам надо поговорить.
Спустя полчаса, задав друг другу несколько дюжин вопросов, они снова предприняли попытку покинуть здание, но у подножия лестницы встретили миссис Бричта, которая надела свежее домашнее платье и от нее пахло так, словно она только что искупалась в духах.
— Еще раз здравствуй, Альфред, — проворковала миссис Бричта, поправляя свой тугой перманент. — Так ты решил снять одну из моих меблированных квартир? Ты сказал, что, возможно, снимешь после визита к другу. — Она одарила Куинна жестким взглядом, потом посмотрела на Альфреда, и ее взгляд оттаял и смягчился.
Дядя Альфред взял ее руку и поднес к губам, от чего она по-девичьи захихикала. Это потрясло Куинна: он видел миссис Бричта в разных настроениях, но ни одно из них не имело ничего общего с веселостью.
— Моя дражайшая Берта, как я мог не сделать этого, увидев роскошные апартаменты мистера Делейни? А вот и мой задаток…
Он умолк и медленно потянулся к карману брюк.
— О, не глупи, Альфред! Мне совсем не нужен задаток. Уж что-что, а в людях я разбираюсь. Можешь заплатить мне на следующей неделе или в конце месяца. Когда хочешь, как хочешь, — закончила миссис Бричта, проводя пальцем по своей груди, отчего вырез платья слегка оттянулся вниз.
— Я сражен. — Дядя Альфред еще раз поцеловал хихикающей и покрасневшей женщине руку, а затем последовал за Куинном по коридору к черному ходу.
Когда они вышли на улицу, Куинн задался вопросом, что подумает добрая старушка Берта, узнав, что у дяди Альфреда нет ни гроша и что он, вероятно, уедет, не заплатив по счету.
— Отдайте. — Он повернулся и протянул руку за одолженными дяде Альфреду деньгами.
— Нет, сынок, ты не сделаешь этого.
— Отдайте. Сейчас же. — Куинн взял банкноты и пересчитал их. — Ладно, двести долларов оставьте себе. Но это все.
— А ты было мне понравился. — Дядя Альфред печально покачал головой. — Теперь мне понятно, почему Берта заставила тебя заплатить вперед. Да, твое лицо не внушает доверия. Слишком угрюмое и мрачное. Неудивительно, что Сомертон вызывает мистера Салливана.
Куинн взял немного гравия, устилавшего автомобильную стоянку, и потер им слишком новые и слишком белые кроссовки.
— Да, уж этот Грейди. Прямо принц. Так. — Он выпрямился и отряхнул руки. — Пойдемте, я представлю вас Тони и пристрою до того, как Шелби придет на свою смену. Кстати, меня нигде нельзя будет найти. Я появлюсь позже, и мы встретимся в первый раз. Согласны, Ал?
В ответ дядя Альфред вытащил из рукава пачку сигарет, достал одну и прикурил, защищая спичку сложенными ладонями. Глубоко затянулся, выпустил дым через нос и утер его тыльной стороной ладони. Фыркнул. Сплюнул.
— Да, приятель, я готов.
— Матерь Божья, да мы просто щенки перед ним, — прошептал Куинн и пошел по улице. Плохой парень Ал направился за ним.
Глава 29
Шелби стояла у окна своей спальни, выходящего на стоянку, и ждала, пока не увидела, как Куинн сел в свой «порше» и отъехал. Только тогда она схватила легкий джемпер и отправилась к Тони на свою смену.
Куинн, как обычно, подошел к двери Шелби, чтобы проводить ее в ресторан. Во всяком случае, она ждала, что именно это он и скажет. Но ничего подобного не случилось. Куинн лишь сообщил, что отправляется «взять интервью» у кого-то для своей книги и не вернется до ужина, и спросил, продержится ли она в его отсутствие.
Негодяй! Разумеется, Шелби сказала, что продержится. В конце концов, ее всего лишь едва не похитили. Правда, сегодня казалось, что Куинн не так уж волнуется за нее. Ничего удивительного, если он сам стоит за попыткой похищения, предпринятой для того, чтобы напугать Шелби, заставить ее поджать хвост и побежать домой. Тогда Куинн займется более приятными делами. Так или иначе, в постель он ее уже уложил, наговорил миллион лживых слов. И ему это начинало надоедать.
Негодяй!
Шелби огляделась, спускаясь с крыльца на тротуар. Она шла, высоко подняв голову; держась настороже, зажала в, пальцах правой руки ключ, готовая использовать его в качестве оружия. Периодически Шелби вспоминала, что надо дышать.
Куинн следил за ней из-за куста, который, как он с запозданием понял, когда одна из веток оцарапала ему лицо, — весь ощетинился шипами длиной в дюйм. Он вытер со щеки! кровь, наблюдая, как Шелби идет, как покачиваются ее бедра, как слегка колышутся при каждом шаге ее струящиеся, до плеч, светлые волосы.
— Да, моя радость. Мы плохие, мы плохие, — сказал он себе, улыбнувшись при виде ее уверенной походки. Боже, как же он наслаждался внешностью Шелби, как любил ее!
Только когда за ней закрылась дверь, Куинн расслабился и вернулся к себе в квартиру. Он становится слишком стар для всего этого, надо поспать.
Шелби поздоровалась с начальником полиции, который стоял у игрального автомата и жестикулировал, пока на экране переворачивались карты, и вошла в прохладу ресторана, обеспеченную кондиционером.
Она автоматически проверила написание специальных блюд на доске, поморщившись при виде затейливой орфографии Табби, потом схватила стопку вкладышей к дневным меню, где перечислялись основные блюда. Увидев филе из устриц, Шелби покачала головой и подивилась смелости Тони, который, казалось, переоценил число гурманов в таком городке, как Восточный Вапанекен. Вместе с тем филе из устриц было нарасхват.
Все еще занятая меню, Шелби направилась к раздаточной стойке и столкнулась с кем-то, державшим тяжелый серый пластмассовый таз, полный грязных тарелок. Она быстро пробормотала: «Простите».
— Смотри, куда идешь.
Шелби не подняла головы, хотя ее взгляд метнулся вправо, а память услужливо подсказала, кому принадлежит только что услышанный голос. Затем она подняла глаза.
— Дядя Альфред?
— Ал, милая, — поправил ее дядя Альфред чуть громче, чем требовалось. — Ал О’Хара. А ты, должно быть, та самая Шелли, которая доводит уборщиков до белого каления своими «сделай это, а теперь сделай то». Не хочешь выйти покурить? У меня как раз перерыв.
Шелби открыла рот, но не смогла выдавить ни слова. Поэтому она подняла руку и направила палец в уже удаляющуюся спину дяди Альфреда. Он даже не придержал для нее кухонные двери. И вот в таком виде — с открытым ртом и вытянутым пальцем — Шелби нетвердой походкой последовала за ним через кипящую работой кухню и вышла на улицу из задней двери.
— Как… почему… что ты тут делаешь? — пробормотала Шелби, наконец обретя голос. Она широко раскинула руки, словно хотела обнять его во всем обмундировании уборщика, включая широкий белый фартук, который свисал с шеи почти до икр. — В таком виде?
— Ну, дорогая, уважаемый Тони счел возможным дать мне работу уборщика. Я сказал уборщика, но на самом деле судомойки. Ты не знала? Вероятно, нет. Педро говорит, что ты ему очень даже нравишься, хотя бываешь настоящим шилом в заднице. Строго говоря, таково здесь общее впечатление о тебе. Милая девушка, приятная, добрая. Но шило в заднице. Прости, дорогая, но это он так сказал.
В голове у Шелби гудело так, словно там поселился пчелиный рой, но она взяла себя в руки, желая выслушать дядю и осмыслить изложенные им факты.
— Как? Как ты узнал, где я?
Дядя Альфред вытащил из рукава пачку сигарет и, пряча глаза, закурил.
— Довольно просто, дорогая: я спросил у Джима. Если помнишь, как раз перед своим вдохновенным побегом ты говорила со мной о нашем дорогом семейном шофере. Почерпнутые мною сведения Сомертону я рассказывать не стал, О нет! Только не я. Я же хочу, чтобы ты насладилась этим маленьким приключением. Кстати, не поцелуешь ли дядю в знак приветствия?
— Я… э-э… иди сюда, дядя Альфред. Я так рада тебя видеть! — раскрыв объятия, Шелби устремилась к нему. В глазах у нее защипало, и она с удивлением поняла, что очень соскучилась по дяде, по Сомертону и Джереми. Но не по Паркеру. Странно. Шелби вообще почти не вспоминала о Паркере. Ну, может, это и не так уж странно…
Наконец она отпустила дядю и еще раз оглядела его.
— Я до сих пор не верю. Ты здесь работаешь?
— Честный труд, дорогая. Деньги, полученные за оказанные услуги. Американский образ жизни и все такое. Как тебе мой вид, великолепен, правда? Я действительно считаю, что выгляжу великолепно. Почти шаловливо. За исключением фартука, как ты понимаешь.
— И ты сам это сделал? Ты решил приехать ко мне, принять участие в моем приключении? — Шелби склонила голову набок и пристально посмотрела на него. — Я не верю тебе, дядя Альфред.
— Ал, дорогая. Пожалуйста, зови меня Ал. Конечно, ты мне не веришь. Да и кто из тех, кто меня знает, поверит мне? — Он глубоко вздохнул. — У меня финансовые трудности, дорогая, и, опираясь на твой пример, Сомертон решил выставить меня в большой мир, чтобы я сам себя содержал. Не поверишь, но он сказал, что это пойдет мне на пользу. Джереми заступился за меня, довольно кратко объяснив, что твой брат не прав, даже назвал его упрямцем — новое слово Джереми в тот день, — но все мольбы, увы, были тщетны, Поэтому я здесь, и останусь здесь до тех пор, пока не покажу Сомертону чек на зарплату.
— И что же это было, дядя Альфред? — спросила Шелби, качая головой. — Карты или лошади?
— Понемножку того и другого, дорогая моя, но, к несчастью, все с теми же крайне неприятными людьми. Ужасно беспокоятся о своих деньгах, как ты догадываешься. Поэтому я предпочел… э… исчезнуть, пока не подоспеет очередной чек на мое содержание. Твой брат не испытывает никакого сочувствия ко мне, никакого сострадания к моему хрупкому здоровью, не думает о том, как подорвут его несколько ударов кулаком. Поэтому я попросил Джима привезти меня сюда, уверенный в том, что ты уже в этом городе. И как же я был приятно удивлен, услышав, что некая мисс Шелли Смит работает здесь хостессой. Я тут же смекнул, что это, должно быть, ты. Интуитивная прозорливость, вот что это, по-моему.
— Я так не считаю, — отозвалась Шелби, убежденная в том, что Куинн, а не Джим рассказал дяде Альфреду, где она находится. Чем больше она размышляла об этом, тем глубже становилась яма, в которую упал Куинн Делейни. Ему понадобится дюжина лопат, чтобы выбраться оттуда.
— Ты сегодня работаешь?
Шелби отвернулась и увидела в дверях Тони, прислонившегося к дверному косяку.
— О, Тонн, прости меня. Ал мой старый друг, вот мы и заболтались.
— Отлично, а теперь наверстывай. — Тони медленно отделился от косяка и зашаркал назад в кухню.
— Он очень добрый, правда, — сказала дяде Шелби, пока они возвращались.
— Алмаз в навозной куче, — мирно согласился дядя Альфред. — Кстати, Педро обещал научить меня очищать морковь. Или это называется чистить? Ну да ладно. Педро, конечно, знает.
Толкнув вращающуюся дверь, Шелби вошла в зал, остановилась и попыталась собраться с мыслями. Но тут Табби распахнула дверь: она несла три тарелки с особыми гамбургерами для Тони.
Шелби помогла удержать тарелки и извинилась, так как вспомнила, что ей велели никогда-никогда не стоять перед кухонной дверью.
— Прости меня, Табби.
— Да все обошлось, ничего, малышка. — Официантка наклонилась к ней. — Ты знаешь этого нового мужика? Ала? У нас сегодня вечером свиданка. Такой шустрый, такой прыткий!
— Как мило, — ответила Шелби и поморщилась, когда посетители окрикнули Табби, что у них нет времени сидеть целый день и ждать, пока она их обслужит, а Табби отозвалась:
— Не пузырьтесь, ребята уже иду.
— Да, — промолвила Шелби. — Все это. , , мило. — Она едва сдержала улыбку, глядя, как худая, жилистая официантка с собранными в хвост и перетянутыми черной резинкой волосами, в высоких черных кроссовках идет к ближайшему столику. — Очень, очень мило, — повторяла Шелби, качая головой.
Куинн, как обычно, подошел к двери Шелби, чтобы проводить ее в ресторан. Во всяком случае, она ждала, что именно это он и скажет. Но ничего подобного не случилось. Куинн лишь сообщил, что отправляется «взять интервью» у кого-то для своей книги и не вернется до ужина, и спросил, продержится ли она в его отсутствие.
Негодяй! Разумеется, Шелби сказала, что продержится. В конце концов, ее всего лишь едва не похитили. Правда, сегодня казалось, что Куинн не так уж волнуется за нее. Ничего удивительного, если он сам стоит за попыткой похищения, предпринятой для того, чтобы напугать Шелби, заставить ее поджать хвост и побежать домой. Тогда Куинн займется более приятными делами. Так или иначе, в постель он ее уже уложил, наговорил миллион лживых слов. И ему это начинало надоедать.
Негодяй!
Шелби огляделась, спускаясь с крыльца на тротуар. Она шла, высоко подняв голову; держась настороже, зажала в, пальцах правой руки ключ, готовая использовать его в качестве оружия. Периодически Шелби вспоминала, что надо дышать.
Куинн следил за ней из-за куста, который, как он с запозданием понял, когда одна из веток оцарапала ему лицо, — весь ощетинился шипами длиной в дюйм. Он вытер со щеки! кровь, наблюдая, как Шелби идет, как покачиваются ее бедра, как слегка колышутся при каждом шаге ее струящиеся, до плеч, светлые волосы.
— Да, моя радость. Мы плохие, мы плохие, — сказал он себе, улыбнувшись при виде ее уверенной походки. Боже, как же он наслаждался внешностью Шелби, как любил ее!
Только когда за ней закрылась дверь, Куинн расслабился и вернулся к себе в квартиру. Он становится слишком стар для всего этого, надо поспать.
Шелби поздоровалась с начальником полиции, который стоял у игрального автомата и жестикулировал, пока на экране переворачивались карты, и вошла в прохладу ресторана, обеспеченную кондиционером.
Она автоматически проверила написание специальных блюд на доске, поморщившись при виде затейливой орфографии Табби, потом схватила стопку вкладышей к дневным меню, где перечислялись основные блюда. Увидев филе из устриц, Шелби покачала головой и подивилась смелости Тони, который, казалось, переоценил число гурманов в таком городке, как Восточный Вапанекен. Вместе с тем филе из устриц было нарасхват.
Все еще занятая меню, Шелби направилась к раздаточной стойке и столкнулась с кем-то, державшим тяжелый серый пластмассовый таз, полный грязных тарелок. Она быстро пробормотала: «Простите».
— Смотри, куда идешь.
Шелби не подняла головы, хотя ее взгляд метнулся вправо, а память услужливо подсказала, кому принадлежит только что услышанный голос. Затем она подняла глаза.
— Дядя Альфред?
— Ал, милая, — поправил ее дядя Альфред чуть громче, чем требовалось. — Ал О’Хара. А ты, должно быть, та самая Шелли, которая доводит уборщиков до белого каления своими «сделай это, а теперь сделай то». Не хочешь выйти покурить? У меня как раз перерыв.
Шелби открыла рот, но не смогла выдавить ни слова. Поэтому она подняла руку и направила палец в уже удаляющуюся спину дяди Альфреда. Он даже не придержал для нее кухонные двери. И вот в таком виде — с открытым ртом и вытянутым пальцем — Шелби нетвердой походкой последовала за ним через кипящую работой кухню и вышла на улицу из задней двери.
— Как… почему… что ты тут делаешь? — пробормотала Шелби, наконец обретя голос. Она широко раскинула руки, словно хотела обнять его во всем обмундировании уборщика, включая широкий белый фартук, который свисал с шеи почти до икр. — В таком виде?
— Ну, дорогая, уважаемый Тони счел возможным дать мне работу уборщика. Я сказал уборщика, но на самом деле судомойки. Ты не знала? Вероятно, нет. Педро говорит, что ты ему очень даже нравишься, хотя бываешь настоящим шилом в заднице. Строго говоря, таково здесь общее впечатление о тебе. Милая девушка, приятная, добрая. Но шило в заднице. Прости, дорогая, но это он так сказал.
В голове у Шелби гудело так, словно там поселился пчелиный рой, но она взяла себя в руки, желая выслушать дядю и осмыслить изложенные им факты.
— Как? Как ты узнал, где я?
Дядя Альфред вытащил из рукава пачку сигарет и, пряча глаза, закурил.
— Довольно просто, дорогая: я спросил у Джима. Если помнишь, как раз перед своим вдохновенным побегом ты говорила со мной о нашем дорогом семейном шофере. Почерпнутые мною сведения Сомертону я рассказывать не стал, О нет! Только не я. Я же хочу, чтобы ты насладилась этим маленьким приключением. Кстати, не поцелуешь ли дядю в знак приветствия?
— Я… э-э… иди сюда, дядя Альфред. Я так рада тебя видеть! — раскрыв объятия, Шелби устремилась к нему. В глазах у нее защипало, и она с удивлением поняла, что очень соскучилась по дяде, по Сомертону и Джереми. Но не по Паркеру. Странно. Шелби вообще почти не вспоминала о Паркере. Ну, может, это и не так уж странно…
Наконец она отпустила дядю и еще раз оглядела его.
— Я до сих пор не верю. Ты здесь работаешь?
— Честный труд, дорогая. Деньги, полученные за оказанные услуги. Американский образ жизни и все такое. Как тебе мой вид, великолепен, правда? Я действительно считаю, что выгляжу великолепно. Почти шаловливо. За исключением фартука, как ты понимаешь.
— И ты сам это сделал? Ты решил приехать ко мне, принять участие в моем приключении? — Шелби склонила голову набок и пристально посмотрела на него. — Я не верю тебе, дядя Альфред.
— Ал, дорогая. Пожалуйста, зови меня Ал. Конечно, ты мне не веришь. Да и кто из тех, кто меня знает, поверит мне? — Он глубоко вздохнул. — У меня финансовые трудности, дорогая, и, опираясь на твой пример, Сомертон решил выставить меня в большой мир, чтобы я сам себя содержал. Не поверишь, но он сказал, что это пойдет мне на пользу. Джереми заступился за меня, довольно кратко объяснив, что твой брат не прав, даже назвал его упрямцем — новое слово Джереми в тот день, — но все мольбы, увы, были тщетны, Поэтому я здесь, и останусь здесь до тех пор, пока не покажу Сомертону чек на зарплату.
— И что же это было, дядя Альфред? — спросила Шелби, качая головой. — Карты или лошади?
— Понемножку того и другого, дорогая моя, но, к несчастью, все с теми же крайне неприятными людьми. Ужасно беспокоятся о своих деньгах, как ты догадываешься. Поэтому я предпочел… э… исчезнуть, пока не подоспеет очередной чек на мое содержание. Твой брат не испытывает никакого сочувствия ко мне, никакого сострадания к моему хрупкому здоровью, не думает о том, как подорвут его несколько ударов кулаком. Поэтому я попросил Джима привезти меня сюда, уверенный в том, что ты уже в этом городе. И как же я был приятно удивлен, услышав, что некая мисс Шелли Смит работает здесь хостессой. Я тут же смекнул, что это, должно быть, ты. Интуитивная прозорливость, вот что это, по-моему.
— Я так не считаю, — отозвалась Шелби, убежденная в том, что Куинн, а не Джим рассказал дяде Альфреду, где она находится. Чем больше она размышляла об этом, тем глубже становилась яма, в которую упал Куинн Делейни. Ему понадобится дюжина лопат, чтобы выбраться оттуда.
— Ты сегодня работаешь?
Шелби отвернулась и увидела в дверях Тони, прислонившегося к дверному косяку.
— О, Тонн, прости меня. Ал мой старый друг, вот мы и заболтались.
— Отлично, а теперь наверстывай. — Тони медленно отделился от косяка и зашаркал назад в кухню.
— Он очень добрый, правда, — сказала дяде Шелби, пока они возвращались.
— Алмаз в навозной куче, — мирно согласился дядя Альфред. — Кстати, Педро обещал научить меня очищать морковь. Или это называется чистить? Ну да ладно. Педро, конечно, знает.
Толкнув вращающуюся дверь, Шелби вошла в зал, остановилась и попыталась собраться с мыслями. Но тут Табби распахнула дверь: она несла три тарелки с особыми гамбургерами для Тони.
Шелби помогла удержать тарелки и извинилась, так как вспомнила, что ей велели никогда-никогда не стоять перед кухонной дверью.
— Прости меня, Табби.
— Да все обошлось, ничего, малышка. — Официантка наклонилась к ней. — Ты знаешь этого нового мужика? Ала? У нас сегодня вечером свиданка. Такой шустрый, такой прыткий!
— Как мило, — ответила Шелби и поморщилась, когда посетители окрикнули Табби, что у них нет времени сидеть целый день и ждать, пока она их обслужит, а Табби отозвалась:
— Не пузырьтесь, ребята уже иду.
— Да, — промолвила Шелби. — Все это. , , мило. — Она едва сдержала улыбку, глядя, как худая, жилистая официантка с собранными в хвост и перетянутыми черной резинкой волосами, в высоких черных кроссовках идет к ближайшему столику. — Очень, очень мило, — повторяла Шелби, качая головой.