Страница:
— Вы наблюдали за мной? Почему?
Так, уже лучше, решил Куинн. Никогда не оправдывайтесь, мисс Тейт, в этом весь фокус. Вместо этого нападайте, задавайте свой собственный вопрос. Вот так-то, леди, и возможно, вы продержитесь в этом большом ужасном мире еще минут двадцать.
— Извините, сила привычки, полагаю. — Куинн быстро отступил на подготовленный плацдарм. — Видите ли, я писатель. Наблюдать за людьми — мое занятие. Как люди живут и прочее.
До чего же хорошо от нее пахнет!
— Писатель? Это для газеты? Для журнала?
Куинн ощутил, что Шелби пришла в панику при мысли о возможном разоблачении. рн мог бы сказать ей, что пишет для филадельфийского «Инквайрера», а затем посмотреть, как красивые карие глаза Шелби наполняются ужасом. Но для него ничего путного из этого не вышло бы.
— Писал. — солгал Куинн. — Я писал для журнала о путешествиях, о котором вы, вероятно, никогда не слышали. Но теперь работаю над книгой — что-то вроде путеводителя, — езжу по стране на машине, пишу о людях, о достопримечательностях, о маленьких городках в глубинке, таких как Восточный Вапанекен. Я сам себе хозяин, и это себя оправдывает. Я рад, что открыл это место. В этом городке с его непритязательной атмосферой столько своеобразия, что все с удовольствием прочитают, даже если и носа не высунут из . своих апартаментов. Полагаю, меня можно назвать автором серии книг для украшения кофейного столика. О, позвольте представиться. Моя фамилия Делейни.
Куинн Делейни.
— Очень приятно познакомиться с вами, мистер Делейни. Ваша сдача.
Куинн почувствовал себя так, словно расхвалил большую энциклопедию маленькой хозяйке этого дома, которая сейчас захлопнет дверь у него перед носом. Он не только не произвел на нее никакого впечатления при первой встрече, но крайне не понравился и при второй.
Почему она разглядывает его?
— Понимаете, потолки, — сказала Шелби, чтобы заполнить напряженную паузу, и подняла руку над головой, — высокие. И большие окна. А теперь, с вашего позволения… Понимаю, что я… мне нужно наполнить сахарницы, пока не появились посетители, которые приходят сюда ради специального блюда для ранних пташек.
— Специальное блюдо для ранних пташек? Чистое золото маленького городка для моей писанины. И что же это?
— Свинина с кислой капустой. Это все, что можно здесь получить, если вы посетите ресторан до пяти часов, — ответила Шелби, постепенно овладевая собой. «Боже, можно подумать, что ты никогда не видела мужчин с серыми глазами, обещающими приключение». Может, в Восточном Вапанекене что-то добавляют в воду, но Шелби вдруг осознала второе, совершенно неожиданное значение слова «приключение».
Куинн похлопал себя по животу и поднял пенопластовую коробочку.
— Прекрасный образец фольклора для книги, однако, пожалуй, пока я ограничусь этим. Что ж, спасибо за информацию. Увидимся, я надеюсь. Если мне удастся снять комнату, обедать я буду в основном здесь,
— Конечно. Большая часть Восточного Вапанекена так делает, — отозвалась Шелби, а затем повернулась и пошла прочь. Не бросаться же ей, глупой, в объятия этого красивого незнакомца, произнеся какое-нибудь до ужаса банальное клише: «Возьми меня. Возьми меня теперь же! «
Не ведающий о желаниях Шелби, Куинн ретировался, поскольку сказать было больше нечего. Кипя от злости на нее и на себя, он сел в свой «порше» и двинулся вверх по улице, проехал цветочный магазин, а затем увидел большое квадратное здание из красного кирпича. Над входом все еще видны были высеченные в сером граните слова: «Школа Восточного Вапанекена».
На входной двери висела табличка: «Сдаются квартиры. Комнаты, меблированные и немеблированные. На неделю, на месяц».
Куинн свернул к тротуару, остановился и вышел из машины, мельком вспомнив современный мотель, который заметил, когда сворачивал с автострады. Взбежав по цементным ступенькам, он вошел внутрь. Поскольку Шелби знала про это место, то наверняка здесь и жила. Все хорошие детективы подобные умозаключения называли обычной логикой. Куинн не считал себя настоящим детективом, но это все же лучше, чем быть нянькой. Во сто крат лучше.
В вестибюле он увидел три ряда встроенных почтовых ящиков, по ряду на каждый этаж, однако имена были только на шести из двенадцати. И среди них не значилось ни Шелли Смит, ни Джонс, что Куинна совсем не удивило, Шелби едва ли станет афишировать тот факт, что живет здесь.
Куинн нажал на звонок на крышке ящика с надписью «Управляющий». Не прошло и минуты, как из первой двери слева, сразу за вестибюлем, выкатилась крупная, приземистая женщина в цветастом домашнем платье в гавайском стиле, вполне сгодившемся бы как чехол для бьюика 1956 года выпуска.
— День добрый, сынок. — Она улыбнулась губами, намазанными вишневой помадой. В зубах женщина сжимала сигарету «Мальборо» с фильтром. — Я могу тебе помочь?
Боже! Восточный Вапанекен так соответствовал образу маленького городка, что Куинн почти не верил в реальность происходящего.
— Да, мэм, — ответил он, стараясь, чтобы его голос не звучал в пугающей манере обитателя большого города. — Я только что был у Тони, и тамошняя хостесса посоветовала мне зайти сюда. Сказала, что здесь можно снять комнату на пару недель.
— Хостесса? Но ведь Тельмы нет. О да, новая девушка! Она поселилась у Бренды недельки на две, не больше, иначе ей придется платить. Я так и сказала Бренде. Так вы хотите снять комнату? У меня пять свободных, поэтому вы сможете выбрать. А что вы делаете в Восточном Вапанекене?
Бренда! Вот оно что! Куинн видел это имя на одном из почтовых ящиков. Значит, мисс Шелби Тейт действительно живет здесь.
— Я писатель, мадам, и хочу провести здесь несколько недель, познакомиться с местными обычаями и, возможно, написать кое-что для моей следующей книги.
— Писатель? Ладно. — Внезапно женщина стала олицетворением деловитости. — Не знаю, как насчет пары недель. Плата взимается за месяц — и с писателей, и с музыкантов, и со всех прочих. У вас есть рекомендации?
Куинн ухмыльнулся, наконец-то почувствовав себя на знакомой территории.
— Нет, но я готов сразу вручить вам пятьсот долларов. Куинн, вероятно, мог бы снять комнату за половину этой цены, но все его расходы оплачивались, и он решил, что Сомертон Тейт еще дешево отделался.
Управляющая кивнула, пригласив Куинна следовать за ней в ее квартиру, и снова затянулась сигаретой, пока снимала ключ со связки, висевшей на двери с внутренней стороны.
— Ни домашних животных, ни шумных вечеринок. И не ставьте на мои столы пивные бутылки без подставок, потому что именно для этого последние и предназначены. Ведите себя так, словно в комнату сейчас войдет ваша мама, чтобы проверить вас, потому что, если не войдет она, войду я. Я вытираю пыль, мою раковину и ванну раз в неделю. Если вы слишком осложните мне работу, покинете это место. Я не терпела ничего подобного от своих детей и не собираюсь терпеть это ни от кого другого. Понятно?
— Да, мэм, — ответил Куинн и быстро оглядел гостиную — бывшую классную комнату, заставленную плюшевой мебелью в белых кружевных салфеточках. На большом экране телевизора сейчас показывали парочку полуобнаженных любовников, резвящихся на песчаном пляже, расположенном, конечно, в пределах голливудского съемочного павильона. Куинн уловил запах ветчины и капусты, готовящихся на невидимой кухне, и почти не удивился, увидев на столе перед диваном бутылку пива на подставочке.
— Понятно. — Куинн сделал еще один шаг в сумеречную зону Восточного Вапанекена. — Что-нибудь еще?
— Нет. Только пять сотен долларов. — Он вручил ей банкноты, и они исчезли под балахоном, вероятно, чтобы сгинуть там навсегда. — Зовут меня миссис Бричта.
— А меня — Куинн Делении. Можете называть меня Куинн.
— А вы меня — миссис Бричта. Этот мужчина дал мне только одно, за что стоит держаться. Ваша комната два Б, вверх по лестнице и налево. Я убираю ее по пятницам с утра, поэтому к семи в пятницу вам лучше встать и уйти, если не хотите, чтобы я увидела ваши трусы. А теперь позвольте мне вернуться к моему сериалу.
— Может, мне стоит написать об этом месте книгу, — пробормотал Куинн, вынимая саквояж из багажника «порше», затем рассмеялся и покачал головой. — Да нет, кто же этому поверит?
Глава 14
Глава 15
Так, уже лучше, решил Куинн. Никогда не оправдывайтесь, мисс Тейт, в этом весь фокус. Вместо этого нападайте, задавайте свой собственный вопрос. Вот так-то, леди, и возможно, вы продержитесь в этом большом ужасном мире еще минут двадцать.
— Извините, сила привычки, полагаю. — Куинн быстро отступил на подготовленный плацдарм. — Видите ли, я писатель. Наблюдать за людьми — мое занятие. Как люди живут и прочее.
До чего же хорошо от нее пахнет!
— Писатель? Это для газеты? Для журнала?
Куинн ощутил, что Шелби пришла в панику при мысли о возможном разоблачении. рн мог бы сказать ей, что пишет для филадельфийского «Инквайрера», а затем посмотреть, как красивые карие глаза Шелби наполняются ужасом. Но для него ничего путного из этого не вышло бы.
— Писал. — солгал Куинн. — Я писал для журнала о путешествиях, о котором вы, вероятно, никогда не слышали. Но теперь работаю над книгой — что-то вроде путеводителя, — езжу по стране на машине, пишу о людях, о достопримечательностях, о маленьких городках в глубинке, таких как Восточный Вапанекен. Я сам себе хозяин, и это себя оправдывает. Я рад, что открыл это место. В этом городке с его непритязательной атмосферой столько своеобразия, что все с удовольствием прочитают, даже если и носа не высунут из . своих апартаментов. Полагаю, меня можно назвать автором серии книг для украшения кофейного столика. О, позвольте представиться. Моя фамилия Делейни.
Куинн Делейни.
— Очень приятно познакомиться с вами, мистер Делейни. Ваша сдача.
Куинн почувствовал себя так, словно расхвалил большую энциклопедию маленькой хозяйке этого дома, которая сейчас захлопнет дверь у него перед носом. Он не только не произвел на нее никакого впечатления при первой встрече, но крайне не понравился и при второй.
Почему она разглядывает его?
— Понимаете, потолки, — сказала Шелби, чтобы заполнить напряженную паузу, и подняла руку над головой, — высокие. И большие окна. А теперь, с вашего позволения… Понимаю, что я… мне нужно наполнить сахарницы, пока не появились посетители, которые приходят сюда ради специального блюда для ранних пташек.
— Специальное блюдо для ранних пташек? Чистое золото маленького городка для моей писанины. И что же это?
— Свинина с кислой капустой. Это все, что можно здесь получить, если вы посетите ресторан до пяти часов, — ответила Шелби, постепенно овладевая собой. «Боже, можно подумать, что ты никогда не видела мужчин с серыми глазами, обещающими приключение». Может, в Восточном Вапанекене что-то добавляют в воду, но Шелби вдруг осознала второе, совершенно неожиданное значение слова «приключение».
Куинн похлопал себя по животу и поднял пенопластовую коробочку.
— Прекрасный образец фольклора для книги, однако, пожалуй, пока я ограничусь этим. Что ж, спасибо за информацию. Увидимся, я надеюсь. Если мне удастся снять комнату, обедать я буду в основном здесь,
— Конечно. Большая часть Восточного Вапанекена так делает, — отозвалась Шелби, а затем повернулась и пошла прочь. Не бросаться же ей, глупой, в объятия этого красивого незнакомца, произнеся какое-нибудь до ужаса банальное клише: «Возьми меня. Возьми меня теперь же! «
Не ведающий о желаниях Шелби, Куинн ретировался, поскольку сказать было больше нечего. Кипя от злости на нее и на себя, он сел в свой «порше» и двинулся вверх по улице, проехал цветочный магазин, а затем увидел большое квадратное здание из красного кирпича. Над входом все еще видны были высеченные в сером граните слова: «Школа Восточного Вапанекена».
На входной двери висела табличка: «Сдаются квартиры. Комнаты, меблированные и немеблированные. На неделю, на месяц».
Куинн свернул к тротуару, остановился и вышел из машины, мельком вспомнив современный мотель, который заметил, когда сворачивал с автострады. Взбежав по цементным ступенькам, он вошел внутрь. Поскольку Шелби знала про это место, то наверняка здесь и жила. Все хорошие детективы подобные умозаключения называли обычной логикой. Куинн не считал себя настоящим детективом, но это все же лучше, чем быть нянькой. Во сто крат лучше.
В вестибюле он увидел три ряда встроенных почтовых ящиков, по ряду на каждый этаж, однако имена были только на шести из двенадцати. И среди них не значилось ни Шелли Смит, ни Джонс, что Куинна совсем не удивило, Шелби едва ли станет афишировать тот факт, что живет здесь.
Куинн нажал на звонок на крышке ящика с надписью «Управляющий». Не прошло и минуты, как из первой двери слева, сразу за вестибюлем, выкатилась крупная, приземистая женщина в цветастом домашнем платье в гавайском стиле, вполне сгодившемся бы как чехол для бьюика 1956 года выпуска.
— День добрый, сынок. — Она улыбнулась губами, намазанными вишневой помадой. В зубах женщина сжимала сигарету «Мальборо» с фильтром. — Я могу тебе помочь?
Боже! Восточный Вапанекен так соответствовал образу маленького городка, что Куинн почти не верил в реальность происходящего.
— Да, мэм, — ответил он, стараясь, чтобы его голос не звучал в пугающей манере обитателя большого города. — Я только что был у Тони, и тамошняя хостесса посоветовала мне зайти сюда. Сказала, что здесь можно снять комнату на пару недель.
— Хостесса? Но ведь Тельмы нет. О да, новая девушка! Она поселилась у Бренды недельки на две, не больше, иначе ей придется платить. Я так и сказала Бренде. Так вы хотите снять комнату? У меня пять свободных, поэтому вы сможете выбрать. А что вы делаете в Восточном Вапанекене?
Бренда! Вот оно что! Куинн видел это имя на одном из почтовых ящиков. Значит, мисс Шелби Тейт действительно живет здесь.
— Я писатель, мадам, и хочу провести здесь несколько недель, познакомиться с местными обычаями и, возможно, написать кое-что для моей следующей книги.
— Писатель? Ладно. — Внезапно женщина стала олицетворением деловитости. — Не знаю, как насчет пары недель. Плата взимается за месяц — и с писателей, и с музыкантов, и со всех прочих. У вас есть рекомендации?
Куинн ухмыльнулся, наконец-то почувствовав себя на знакомой территории.
— Нет, но я готов сразу вручить вам пятьсот долларов. Куинн, вероятно, мог бы снять комнату за половину этой цены, но все его расходы оплачивались, и он решил, что Сомертон Тейт еще дешево отделался.
Управляющая кивнула, пригласив Куинна следовать за ней в ее квартиру, и снова затянулась сигаретой, пока снимала ключ со связки, висевшей на двери с внутренней стороны.
— Ни домашних животных, ни шумных вечеринок. И не ставьте на мои столы пивные бутылки без подставок, потому что именно для этого последние и предназначены. Ведите себя так, словно в комнату сейчас войдет ваша мама, чтобы проверить вас, потому что, если не войдет она, войду я. Я вытираю пыль, мою раковину и ванну раз в неделю. Если вы слишком осложните мне работу, покинете это место. Я не терпела ничего подобного от своих детей и не собираюсь терпеть это ни от кого другого. Понятно?
— Да, мэм, — ответил Куинн и быстро оглядел гостиную — бывшую классную комнату, заставленную плюшевой мебелью в белых кружевных салфеточках. На большом экране телевизора сейчас показывали парочку полуобнаженных любовников, резвящихся на песчаном пляже, расположенном, конечно, в пределах голливудского съемочного павильона. Куинн уловил запах ветчины и капусты, готовящихся на невидимой кухне, и почти не удивился, увидев на столе перед диваном бутылку пива на подставочке.
— Понятно. — Куинн сделал еще один шаг в сумеречную зону Восточного Вапанекена. — Что-нибудь еще?
— Нет. Только пять сотен долларов. — Он вручил ей банкноты, и они исчезли под балахоном, вероятно, чтобы сгинуть там навсегда. — Зовут меня миссис Бричта.
— А меня — Куинн Делении. Можете называть меня Куинн.
— А вы меня — миссис Бричта. Этот мужчина дал мне только одно, за что стоит держаться. Ваша комната два Б, вверх по лестнице и налево. Я убираю ее по пятницам с утра, поэтому к семи в пятницу вам лучше встать и уйти, если не хотите, чтобы я увидела ваши трусы. А теперь позвольте мне вернуться к моему сериалу.
— Может, мне стоит написать об этом месте книгу, — пробормотал Куинн, вынимая саквояж из багажника «порше», затем рассмеялся и покачал головой. — Да нет, кто же этому поверит?
Глава 14
Их было слишком много. И они все прибывали.
Около двух часов Шелби пожалела, что надела туфли на четырехдюймовых каблуках, а к пяти ругала их на чем свет стоит, когда осознала старую поговорку «сбиваться с ног» во всей ее полноте.
Сколько же все-таки людей живет в Восточном Вапанекене, и почему все они идут ужинать к Тони? Разве у них нет жилья? Разве у них нет кухонь? И разве Тони неизвестно слово «зарезервировать»?
У Шелби не было свободных столов, три компании без зазрения совести засиделись за десертом, а дюжина . людей стояла в очередь к кассе, что почти лишало ее возможности открыть ящик кассового аппарата.
Маленькую комнату для некурящих в задней части помещения оккупировала компания из двенадцати человек. Восточный Вапанекен, вероятно, никогда не слышал предупреждений главного врача, а если и слышал, то не верил им. Компания собиралась праздновать чье-то семидесятилетие и очень спешила, поскольку на смену ей должна была через час появиться другая, чтобы отметить восьмидесятилетие одного из них. Тони разрешил курить в маленькой комнате. А было всего пять часов!
Накануне Табби сказала, что вчерашний день был исключением и у них не собралась толпа лишь потому, что вчера дальше по улице проводились бейсбольные игры средней школы.
Шелби вернулась в квартиру Бренды в начале десятого настолько измученная, что, не приняв душа, рухнула на кровать и обняла игрушечную собаку. Она уже ничего не чувствовала от усталости.
Шелби даже не повесила свою одежду. Она вспомнила о Сьюзи, обо всех служанках, которые были у нее за эти годы, о том, как всегда оставляла им подбирать сброшенную одежду, ни разу не подумав об этом. Впрочем, Шелби не успела сильно огорчиться, так как сразу уснула, уткнувшись носом в подушку, а проснувшись, обнаружила, что на ее костюме от Армани спит Принцесса и он теперь весь покрыт белой шерстью.
Но она выдержала свой первый день и даже не дернулась, когда зазвонили будильники Бренды.
Теперь Шелби поняла, что вчерашний день по сравнению с сегодняшним был просто приятным развлечением. То, что происходило в ресторане в настоящий момент, она могла бы назвать только столпотворением.
У Шелби оставалось два выхода: швырнуть на пол единственное оставшееся у нее меню, топнуть ногой и крикнуть: «Я увольняюсь! « — или набраться сил и продолжать работать.
Должно быть, кто-то из Тейтов служил в армии, возможно, во время Войны за независимость, поскольку Шелби вдруг ощутила, что рождена командовать.
— Табби! — воскликнула она, когда официантка пробегала мимо нее на кухню. — Убери с шестого стола, чтобы я могла посадить туда людей.
— Ты что, спятила? — Табби кивнула в сторону раздаточной. У Табби было шестеро детей, и она работала в две смены пять дней в неделю, чтобы прокормить эту ораву. Табби ценили за расторопность, но она не отличалась хорошими манерами. — Скажи Бобби, чтобы он оторвал задницу от стойки и сделал это. Он всего-навсего подает напитки, потому что ты не дала ему никаких указаний.
— Значит, он должен убирать со столов? Почему же Бобби не делает этого?
— Милая, он забывает даже дышать, если ему не напомнят об этом. Обязанность Бобби убирать со столов, а моя — подавать еду. А ты, лапочка, следи, чтобы мы все занимались своим делом.
— Так значит… значит, я — менеджер? — спросила Шелби, и у нее вдруг почти перестали болеть ноги. Она целый день присматривала за тем, чтобы на столах были сахар, соль и перец. Но ведь это точно не дело менеджера!
Табби бросилась дальше, но Шелби схватила ее за руку.
— Насчет сахарниц… — Табби фыркнула.
— Да, мы все ждали, когда ту: сообразишь. Этим должны заниматься Бобби, Том и Педро.
Выпустив руку Табби, Шелби решительно подошла к Бобби, который потягивал содовую, прислонившись к раздаточной стойке.
— Роберт, убери… э… грязную посуду с шестого стола и положи приборы, пожалуйста. Затем столики — двенадцатый и четырнадцатый. Живо!
Подросток неохотно повиновался.
Расшевелить его сумела женщина, посетившая больше благотворительных балов, чем юный Бобби заведений быстрого питания!
Шелби нажимала на кнопки кассового аппарата, выслушивала имена и количество участников каждой группы из тех, что топтались в вестибюле, хвалила Бобби за расторопность и сама помогла имениннику пробраться со своим ходунком через толпу к выходу.
Порядок. Вот в чем нуждалось заведение Тони. Хотя бы в подобии порядка, установленного кем-то ответственным.
Это было по плечу Шелби. Она не наполнила ни одной сахарницы, не рассыпав сахар по столу, но зато командовать умела.
И пусть Тони для своего же блага остается на кухне, предоставив ей управляться со всем этим.
В шесть тридцать двери отворились, и вошли Бренда и Гарри, за ними следовал мужчина, приходивший сегодня днем. Шелби в шутку предназначила его на роль Великолепного Приключения.
— Привет, малышка! — Бренда незаметно подмигнула Шелби. — Смотри, кого мы нашли у нас в коридоре — наш новый сосед. Как истинно любезные жители маленького городка, мы с Гарри пригласили его на ужин. Его зовут Куинн Делении. Он говорит, что это ты сказала ему про квартиры, да? — Она наклонилась к Шелби и прошептала: — Уверена, этот черноволосый — ирландец, и красив как черт. Классный мужик, если тебе удастся залучить его. Невероятно привлекателен сексуально.
— Едва ли, Бренда, — отозвалась Шелби, профессионально изобразив приветственную улыбку. — Мистер Делейни, как приятно видеть вас. Боюсь, вы пришли слишком поздно для блюда ранних пташек.
— Не сомневаюсь, я много потерял. — Куинн заметил, как на щеках Шелби вспыхнул очень идущий ей румянец. Внезапно он заподозрил, что его встреча с Брендой и Гарри такое же «везение», как и их встреча с ним. Они несомненно связывали с ним какие-то планы. Но какие именно?
Он подумал, что, возможно, это имеет отношение к Шелби, но тут же отмел дурацкую мысль.
Куинн улыбнулся. У каждой работы есть свои положительные стороны.
— Ну вот, — начала Шелби, с которой от улыбки этого человека творилось что-то странное, — следуйте, пожалуйста, за мной.
Около двух часов Шелби пожалела, что надела туфли на четырехдюймовых каблуках, а к пяти ругала их на чем свет стоит, когда осознала старую поговорку «сбиваться с ног» во всей ее полноте.
Сколько же все-таки людей живет в Восточном Вапанекене, и почему все они идут ужинать к Тони? Разве у них нет жилья? Разве у них нет кухонь? И разве Тони неизвестно слово «зарезервировать»?
У Шелби не было свободных столов, три компании без зазрения совести засиделись за десертом, а дюжина . людей стояла в очередь к кассе, что почти лишало ее возможности открыть ящик кассового аппарата.
Маленькую комнату для некурящих в задней части помещения оккупировала компания из двенадцати человек. Восточный Вапанекен, вероятно, никогда не слышал предупреждений главного врача, а если и слышал, то не верил им. Компания собиралась праздновать чье-то семидесятилетие и очень спешила, поскольку на смену ей должна была через час появиться другая, чтобы отметить восьмидесятилетие одного из них. Тони разрешил курить в маленькой комнате. А было всего пять часов!
Накануне Табби сказала, что вчерашний день был исключением и у них не собралась толпа лишь потому, что вчера дальше по улице проводились бейсбольные игры средней школы.
Шелби вернулась в квартиру Бренды в начале десятого настолько измученная, что, не приняв душа, рухнула на кровать и обняла игрушечную собаку. Она уже ничего не чувствовала от усталости.
Шелби даже не повесила свою одежду. Она вспомнила о Сьюзи, обо всех служанках, которые были у нее за эти годы, о том, как всегда оставляла им подбирать сброшенную одежду, ни разу не подумав об этом. Впрочем, Шелби не успела сильно огорчиться, так как сразу уснула, уткнувшись носом в подушку, а проснувшись, обнаружила, что на ее костюме от Армани спит Принцесса и он теперь весь покрыт белой шерстью.
Но она выдержала свой первый день и даже не дернулась, когда зазвонили будильники Бренды.
Теперь Шелби поняла, что вчерашний день по сравнению с сегодняшним был просто приятным развлечением. То, что происходило в ресторане в настоящий момент, она могла бы назвать только столпотворением.
У Шелби оставалось два выхода: швырнуть на пол единственное оставшееся у нее меню, топнуть ногой и крикнуть: «Я увольняюсь! « — или набраться сил и продолжать работать.
Должно быть, кто-то из Тейтов служил в армии, возможно, во время Войны за независимость, поскольку Шелби вдруг ощутила, что рождена командовать.
— Табби! — воскликнула она, когда официантка пробегала мимо нее на кухню. — Убери с шестого стола, чтобы я могла посадить туда людей.
— Ты что, спятила? — Табби кивнула в сторону раздаточной. У Табби было шестеро детей, и она работала в две смены пять дней в неделю, чтобы прокормить эту ораву. Табби ценили за расторопность, но она не отличалась хорошими манерами. — Скажи Бобби, чтобы он оторвал задницу от стойки и сделал это. Он всего-навсего подает напитки, потому что ты не дала ему никаких указаний.
— Значит, он должен убирать со столов? Почему же Бобби не делает этого?
— Милая, он забывает даже дышать, если ему не напомнят об этом. Обязанность Бобби убирать со столов, а моя — подавать еду. А ты, лапочка, следи, чтобы мы все занимались своим делом.
— Так значит… значит, я — менеджер? — спросила Шелби, и у нее вдруг почти перестали болеть ноги. Она целый день присматривала за тем, чтобы на столах были сахар, соль и перец. Но ведь это точно не дело менеджера!
Табби бросилась дальше, но Шелби схватила ее за руку.
— Насчет сахарниц… — Табби фыркнула.
— Да, мы все ждали, когда ту: сообразишь. Этим должны заниматься Бобби, Том и Педро.
Выпустив руку Табби, Шелби решительно подошла к Бобби, который потягивал содовую, прислонившись к раздаточной стойке.
— Роберт, убери… э… грязную посуду с шестого стола и положи приборы, пожалуйста. Затем столики — двенадцатый и четырнадцатый. Живо!
Подросток неохотно повиновался.
Расшевелить его сумела женщина, посетившая больше благотворительных балов, чем юный Бобби заведений быстрого питания!
Шелби нажимала на кнопки кассового аппарата, выслушивала имена и количество участников каждой группы из тех, что топтались в вестибюле, хвалила Бобби за расторопность и сама помогла имениннику пробраться со своим ходунком через толпу к выходу.
Порядок. Вот в чем нуждалось заведение Тони. Хотя бы в подобии порядка, установленного кем-то ответственным.
Это было по плечу Шелби. Она не наполнила ни одной сахарницы, не рассыпав сахар по столу, но зато командовать умела.
И пусть Тони для своего же блага остается на кухне, предоставив ей управляться со всем этим.
В шесть тридцать двери отворились, и вошли Бренда и Гарри, за ними следовал мужчина, приходивший сегодня днем. Шелби в шутку предназначила его на роль Великолепного Приключения.
— Привет, малышка! — Бренда незаметно подмигнула Шелби. — Смотри, кого мы нашли у нас в коридоре — наш новый сосед. Как истинно любезные жители маленького городка, мы с Гарри пригласили его на ужин. Его зовут Куинн Делении. Он говорит, что это ты сказала ему про квартиры, да? — Она наклонилась к Шелби и прошептала: — Уверена, этот черноволосый — ирландец, и красив как черт. Классный мужик, если тебе удастся залучить его. Невероятно привлекателен сексуально.
— Едва ли, Бренда, — отозвалась Шелби, профессионально изобразив приветственную улыбку. — Мистер Делейни, как приятно видеть вас. Боюсь, вы пришли слишком поздно для блюда ранних пташек.
— Не сомневаюсь, я много потерял. — Куинн заметил, как на щеках Шелби вспыхнул очень идущий ей румянец. Внезапно он заподозрил, что его встреча с Брендой и Гарри такое же «везение», как и их встреча с ним. Они несомненно связывали с ним какие-то планы. Но какие именно?
Он подумал, что, возможно, это имеет отношение к Шелби, но тут же отмел дурацкую мысль.
Куинн улыбнулся. У каждой работы есть свои положительные стороны.
— Ну вот, — начала Шелби, с которой от улыбки этого человека творилось что-то странное, — следуйте, пожалуйста, за мной.
Глава 15
— По-моему, я уже где-то видела его, Бренда, — сказала Шелби, направляясь с подругой в дамскую комнату.
В ресторане стало спокойнее, когда миновал суетливый час ужина, и Шелби последние пятнадцать минут просидела за столиком Бренды, украдкой поглядывая на Куинна Делейни.
— Я тоже, — ответила Бренда. — Кажется, он снился мне в эротических снах. Боже мой, Шелли, ты видела эти сексуальные серые глаза? Постельные глаза, как обычно называет их моя тетя Бетти, а уж она-то знает в этом толк, поскольку три раза была замужем. Я тебе об этом не рассказывала? Чистая правда, представляешь? А я не могу довести Гарри до алтаря один раз.
Шелби вымыла руки и оглядела себя в зеркале над раковиной.
— Полагаю, ты права. Он действительно словно из рекламы охранных систем. Черные слаксы, черная рубашка, черные волосы, серые глаза. Да, общий сигнал тревоги. Но почему он все время так смотрит на меня?
— Как? — осведомилась Бренда, подставляя руки под чуть теплую воду. — Словно хочет съесть тебя живьем? Потому что именно это я и вижу, Шелли, да и Гарри, должно быть, видит то же самое, потому что весь последний час толкает меня ногой под столом. Пожалуй, мне следует пригласить вас всех завтра вечером в кегельбан. Ты играешь?
— В кегельбане? Не знаю, я никогда не была там.
Бренда оторвала два куска бумажного полотенца и дала один Шелби.
— Никогда не была в кегельбане? О, моя дорогая, какую же спокойную жизнь ты вела! Тогда решено. А теперь давай вернемся за столик, пока Гарри не брякнет что-нибудь и не выдаст тебя. Он очаровашка, но слишком уж болтлив.
— Гарри очень повезло бы, если бы ему позволили вставить хоть слово, — пробормотала Шелби и, покачав головой, пошла за подругой.
Она не успела сделать и трех шагов, как сзади раздался грубоватый голос Тони:
— Привет, Филадельфия!
Он явно собирался добавить что-то, но его спугнула неожиданно появившаяся Табби.
— Хорошая работа, — прошептал он и вернулся на кухню.
— Разрази меня гром! — воскликнула Шелби, глядя ему вслед. Этот мужчина действительно «белый и пушистый», как и говорила Бренда.
А она добилась успеха.
— Бобби, убери с этого стола, пожалуйста, а затем унеси эти тарелки в мойку. Вид грязных тарелок не улучшает аппетита. Спасибо. — Шелби взглянула на Табби, которая подсчитывала чеки. — Отлично поработала сегодня вечером, Табби. — Она чуть не рассмеялась, когда официантка изумленно подняла на нее глаза. — Спасибо.
— По… пожалуйста.
— Однако, Табби, — продолжала Шелби, упиваясь своей новой властью, — я была бы очень признательна тебе, если бы ты приветствовала посетителей, говоря: «Здравствуйте» или «Добрый вечер».
— Но я так и делаю.
— Нет, Табби, нет. По-моему, «Как дела? « не совсем подходящее приветствие для семейного ресторана.
— С ума сойти! — Табби, тряхнув головой, воткнула карандаш в свой «конский хвост» и двинулась на кухню. — Можно подумать, что у нас такое классное заведение…
— Будет классное, когда я со всем разберусь, — пообещала Шелби и, пройдя через весь зал, села на стул напротив Куинна Делейни.
— У вас такой самодовольной вид, — заметил Куинн, видимо, полагая, будто может сказать все, что придет на ум. Этот человек не отличается сдержанностью, и его ничуть не смущало то, что они — чужие люди, поскольку познакомились лишь сегодня днем. — Что случилось, вы получили повышение?
— Это мое личное дело, — официальным тоном заявила Шелби, однако при этом улыбнулась. Облокотившись на стол, она посмотрела на Бренду и Гарри. — Я понравилась Тони.
Бренда переглянулась с Куинном.
— Отлично, Шелли. Я же сказала, что ты справишься.
— Правда. — Шелби вздохнула. — Удивительно, что я так хорошо себя чувствую. Никогда еще я так себя не чувствовала, никогда…
— А почему Тони назвал вас Филадельфией? — спросил Куинн. Представив, как Шелби расхваливает себя и выдает с головой, он остановил ее, хотя и сам не понял, зачем это сделал, почему не показал, что разгадал шараду. Ведь тогда они оба вернулись бы домой, к цивилизации. Он просто действовал. — Кажется, вы говорили, что родились и выросли в Восточном Вапанекене.
— Да, — быстро ответил Гарри.
— Да, — подтвердила Шелби.
— Эй, — вмешалась Бренда, — кто-нибудь хочет пойти завтра вечером в кегельбан?
Куинн взглянул на нее.
— В кегельбан? Вы шутите? — Он вообразил, как Шелби Тейт во взятых напрокат башмаках пытается бросить мяч. Это исключено. Лучше поговорить о слоне в посудной лавке. — Не знаю, Бренда…
Очень благодарная Бренде за своевременное вмешательство и не подозревающая о том, что Куинн пытался спасти ее, Шелби назвала поход в кегельбан прекрасной идеей и предложила отправиться туда сегодня же. В конце концов, уже почти девять, а она бодра, свежа и… и…
И через двадцать минут она с опаской держала красно-зеленые туфли для кегельбана, пахнущие дезинфицирующим средством, и думала, хватит ли у нее когда-нибудь ума не болтать лишнего.
В кегельбане пахло дезинфекцией, сигаретами и разлитым пивом. Все это соединялось с запахом хот-догов, доносившимся из ближайшей закусочной. Шум стоял, как в грозу дождливой ночью. Казалось, будто материализовалась какая-то сюрреалистическая картина — свет над головой, дерево, люди в забавных шортах и электронные табло, на которых высвечивался счет играющих.
— Пойдем, я помогу тебе выбрать мяч. — Куинн взял Шелби за локоть и повел к бесконечным стойкам с мячами.
Шелби оглянулась через плечо, надеясь увидеть Бренду, но так и не отыскала ее.
— Мяч? — робко переспросила она. — А мне обязательно нужен мяч?
— Если хочешь сбивать кегли, да. — Куинн чуть не рассмеялся ей в лицо. В это милое лицо, которое больше не портили пустые карие глаза. Теперь, при льющемся сверху свете, они походили на большие глаза олененка Бэмби. — Дай мне правую руку.
— Правую… Ой, это просто смешно. Я повторяю все, что ты говоришь. Извини. Но должна признаться, Куинн, я никогда не была в кегельбане.
— Да что ты? — усмехнулся он. — Кто бы мог подумать?
— Теперь ты издеваешься надо мной. — Шелби вспыхнула. — Это не слишком любезно.
— Нелюбезно скрыть от меня, что ты никогда не была в кегельбане, поскольку Бренда и Гарри определили нас в одну команду. Нас обставят.
— И это волнует тебя? Проиграть какую-то игру в кегли…
— Матч, — поправил Куинн. — Нет, меня это не волнует. Однако Бренда и Гарри — игроки высшей лиги, судя по их специальным шортам и собственным туфлям и мячам, так что, вероятно, пиво покупать будем мы. Ты захватила кошелек?
Шелби уже заплатила за прокат туфель и за входной билет. А теперь пиво? Ей пришлось бы проработать два часа или даже больше, чтобы получить такие деньги.
А потом она улыбнулась. Да. Ей придется работать, чтобы тратить деньги. Ничего не просить у Сомертона. Не вынимать кредитную карточку. Не просто тратить, а не задумываться при этом, что и сколько она может позволить себе.
Как чудесно!
— Конечно, — ответила Шелби, сдержав желание утереть ладонью нос, как это делала Табби, и тем самым показать, что она своя в доску. — Я с радостью заплачу свою долю. Ну а сам-то ты хорошо играешь?
— Хорошо, Шелли. — Куинн соединил ладонь Шелби со своей, измеряя длину ее пальцев. — Я многое умею хорошо делать.
Пальцы Шелби закололо иголочками. Желудок свело. Колени подогнулись. К ней клеились. Точно. Только сегодня днем она услышала, как об этом говорили девчонки-подростки, обсуждая свои свидания накануне вечером. Да, именно это с Шелби сейчас и происходило. К ней клеились. Этот высокий, темноволосый, роскошный мужчина. Мужчина, не знающий, что она стоит тридцать миллионов долларов. Мужчина, который, возможно, клеится к ней потому, что находит… красивой.
Или не очень красивой.
Это тоже не так уж плохо.
— А как… как мы подберем для меня мяч? — спросила Шелби, когда Куинн отпустил ее пальцы и склонился над стойкой с мячами, пряча удовлетворенную улыбку. Она забыла его имя? О малышка! Ты заплатишь за это.
Он попробовал один мяч, вставил в углубления пальцы, счел его подходящим по размеру и передал Шелби.
— Вот, попробуй этот.
Она взялась за мяч так же, как это сделал он. Куинн убрал свою руку, и мяч упал на пол, едва не ударив его по ноге.
— Эй! Ты должна держать мяч.
— Как? Эту тяжелую штуковину? Не смеши меня. Это невозможно,
— Нужен полегче. — Куинн положил на место черный мяч, который уронила Шелби. В конце концов он нашел для нее детский мяч, с нарисованными на нем большими красными и синими треугольниками, но Шелби не поняла этого. Она просто сказала, что этот очень миленький.
Ах богатые! Отправь их в реальный мир, и они не продержатся там и пяти минут. Куинн не успел задуматься над тем, что не добавил свое обычное «и отвратные».
Он наслаждался. Наслаждался по-настоящему. Прямо как на балу. Возможность лицезреть, как Шелби скидывает свои туфли от Прады и обувается во взятые напрокат, стоила поездки в Восточный Вапанекен. Но, когда Гарри вышел на дорожку, низко наклонился над бело-зеленым мячом, разбежался, послал его вперед и сбил все десять кеглей, Куинн громко рассмеялся.
— И я должна это сделать? — спросила Шелби, вцепившись в его руку. — Я не могу этого сделать. А ты?
— Скоро увидим. — Куинн оторвал ее пальцы от своей руки и пошел на исходную позицию, к своему мячу. Через несколько секунд Бренда записывала его результат, а Гарри помахал ему, когда он шел на свое место.
— Эй, он же наш противник, ты не забыл? — пожурила жениха Бренда, на что тот лишь подмигнул и улыбнулся.
— Вот так, хорошо. А теперь смотри на кегли. Смотри на них пристально, Шелли. Сердито. Они — враги. Они — те, кто пролезает на парковку у тебя под носом. Они — твоя учительница из третьего класса, которая стояла перед твоей партой, объясняя задание и брызгая на тебя слюной. — Шелби обернулась и взглянула на Куинна.
— Моя учительница в третьем классе была душкой. Она никогда такого не делала.
Куинн развернул ее в сторону кеглей, взяв за локти и обдав теплым дыханием ее ухо.
— Работай со мной, Шелли, работай со мной. А теперь, расслабь плечи. То, что ты собираешься сделать, — просто. Вправо, влево, вправо, бросок. Запомнила?
— Вправо, влево, вправо, бросок. Хорошо. Ну а что с мячом?
Куинн вздохнул. Задача не из легких. Особенно когда на тебя веет ее духами, сладким запахом светлых волос, упавших на щеку.
— Подними мяч вперед, прямо перед собой, на слове «вправо». Опусти вниз, сбоку от себя, на слове «влево». Заведи его назад на слове «вправо», брось на слове «бросок». И еще, Шелли, не отпускай его, пока не добежишь вон до той отметки, поняла? Ни когда заведешь мяч назад, ясно? Я уже не так скор на ногу, как раньше. Хочешь попрактиковаться без мяча?
Шелби помотала головой. Вправо — поднять. Влево — опустить. Вправо, назад — не выпускать. Бросок — бросить. Ей есть чем заняться, что запомнить и без нависающего над ней во время тренировки Куинна. Когда он так близко от нее, она чувствует тепло его тела, чувствует его бедро сзади на своей ноге. Закрыть глаза и представить, как оборачиваешься к Куинну, оказываешься в его объятиях и пускаешься в безумное приключение, о котором и не мечтала до сегодняшнего вечера.
В ресторане стало спокойнее, когда миновал суетливый час ужина, и Шелби последние пятнадцать минут просидела за столиком Бренды, украдкой поглядывая на Куинна Делейни.
— Я тоже, — ответила Бренда. — Кажется, он снился мне в эротических снах. Боже мой, Шелли, ты видела эти сексуальные серые глаза? Постельные глаза, как обычно называет их моя тетя Бетти, а уж она-то знает в этом толк, поскольку три раза была замужем. Я тебе об этом не рассказывала? Чистая правда, представляешь? А я не могу довести Гарри до алтаря один раз.
Шелби вымыла руки и оглядела себя в зеркале над раковиной.
— Полагаю, ты права. Он действительно словно из рекламы охранных систем. Черные слаксы, черная рубашка, черные волосы, серые глаза. Да, общий сигнал тревоги. Но почему он все время так смотрит на меня?
— Как? — осведомилась Бренда, подставляя руки под чуть теплую воду. — Словно хочет съесть тебя живьем? Потому что именно это я и вижу, Шелли, да и Гарри, должно быть, видит то же самое, потому что весь последний час толкает меня ногой под столом. Пожалуй, мне следует пригласить вас всех завтра вечером в кегельбан. Ты играешь?
— В кегельбане? Не знаю, я никогда не была там.
Бренда оторвала два куска бумажного полотенца и дала один Шелби.
— Никогда не была в кегельбане? О, моя дорогая, какую же спокойную жизнь ты вела! Тогда решено. А теперь давай вернемся за столик, пока Гарри не брякнет что-нибудь и не выдаст тебя. Он очаровашка, но слишком уж болтлив.
— Гарри очень повезло бы, если бы ему позволили вставить хоть слово, — пробормотала Шелби и, покачав головой, пошла за подругой.
Она не успела сделать и трех шагов, как сзади раздался грубоватый голос Тони:
— Привет, Филадельфия!
Он явно собирался добавить что-то, но его спугнула неожиданно появившаяся Табби.
— Хорошая работа, — прошептал он и вернулся на кухню.
— Разрази меня гром! — воскликнула Шелби, глядя ему вслед. Этот мужчина действительно «белый и пушистый», как и говорила Бренда.
А она добилась успеха.
— Бобби, убери с этого стола, пожалуйста, а затем унеси эти тарелки в мойку. Вид грязных тарелок не улучшает аппетита. Спасибо. — Шелби взглянула на Табби, которая подсчитывала чеки. — Отлично поработала сегодня вечером, Табби. — Она чуть не рассмеялась, когда официантка изумленно подняла на нее глаза. — Спасибо.
— По… пожалуйста.
— Однако, Табби, — продолжала Шелби, упиваясь своей новой властью, — я была бы очень признательна тебе, если бы ты приветствовала посетителей, говоря: «Здравствуйте» или «Добрый вечер».
— Но я так и делаю.
— Нет, Табби, нет. По-моему, «Как дела? « не совсем подходящее приветствие для семейного ресторана.
— С ума сойти! — Табби, тряхнув головой, воткнула карандаш в свой «конский хвост» и двинулась на кухню. — Можно подумать, что у нас такое классное заведение…
— Будет классное, когда я со всем разберусь, — пообещала Шелби и, пройдя через весь зал, села на стул напротив Куинна Делейни.
— У вас такой самодовольной вид, — заметил Куинн, видимо, полагая, будто может сказать все, что придет на ум. Этот человек не отличается сдержанностью, и его ничуть не смущало то, что они — чужие люди, поскольку познакомились лишь сегодня днем. — Что случилось, вы получили повышение?
— Это мое личное дело, — официальным тоном заявила Шелби, однако при этом улыбнулась. Облокотившись на стол, она посмотрела на Бренду и Гарри. — Я понравилась Тони.
Бренда переглянулась с Куинном.
— Отлично, Шелли. Я же сказала, что ты справишься.
— Правда. — Шелби вздохнула. — Удивительно, что я так хорошо себя чувствую. Никогда еще я так себя не чувствовала, никогда…
— А почему Тони назвал вас Филадельфией? — спросил Куинн. Представив, как Шелби расхваливает себя и выдает с головой, он остановил ее, хотя и сам не понял, зачем это сделал, почему не показал, что разгадал шараду. Ведь тогда они оба вернулись бы домой, к цивилизации. Он просто действовал. — Кажется, вы говорили, что родились и выросли в Восточном Вапанекене.
— Да, — быстро ответил Гарри.
— Да, — подтвердила Шелби.
— Эй, — вмешалась Бренда, — кто-нибудь хочет пойти завтра вечером в кегельбан?
Куинн взглянул на нее.
— В кегельбан? Вы шутите? — Он вообразил, как Шелби Тейт во взятых напрокат башмаках пытается бросить мяч. Это исключено. Лучше поговорить о слоне в посудной лавке. — Не знаю, Бренда…
Очень благодарная Бренде за своевременное вмешательство и не подозревающая о том, что Куинн пытался спасти ее, Шелби назвала поход в кегельбан прекрасной идеей и предложила отправиться туда сегодня же. В конце концов, уже почти девять, а она бодра, свежа и… и…
И через двадцать минут она с опаской держала красно-зеленые туфли для кегельбана, пахнущие дезинфицирующим средством, и думала, хватит ли у нее когда-нибудь ума не болтать лишнего.
В кегельбане пахло дезинфекцией, сигаретами и разлитым пивом. Все это соединялось с запахом хот-догов, доносившимся из ближайшей закусочной. Шум стоял, как в грозу дождливой ночью. Казалось, будто материализовалась какая-то сюрреалистическая картина — свет над головой, дерево, люди в забавных шортах и электронные табло, на которых высвечивался счет играющих.
— Пойдем, я помогу тебе выбрать мяч. — Куинн взял Шелби за локоть и повел к бесконечным стойкам с мячами.
Шелби оглянулась через плечо, надеясь увидеть Бренду, но так и не отыскала ее.
— Мяч? — робко переспросила она. — А мне обязательно нужен мяч?
— Если хочешь сбивать кегли, да. — Куинн чуть не рассмеялся ей в лицо. В это милое лицо, которое больше не портили пустые карие глаза. Теперь, при льющемся сверху свете, они походили на большие глаза олененка Бэмби. — Дай мне правую руку.
— Правую… Ой, это просто смешно. Я повторяю все, что ты говоришь. Извини. Но должна признаться, Куинн, я никогда не была в кегельбане.
— Да что ты? — усмехнулся он. — Кто бы мог подумать?
— Теперь ты издеваешься надо мной. — Шелби вспыхнула. — Это не слишком любезно.
— Нелюбезно скрыть от меня, что ты никогда не была в кегельбане, поскольку Бренда и Гарри определили нас в одну команду. Нас обставят.
— И это волнует тебя? Проиграть какую-то игру в кегли…
— Матч, — поправил Куинн. — Нет, меня это не волнует. Однако Бренда и Гарри — игроки высшей лиги, судя по их специальным шортам и собственным туфлям и мячам, так что, вероятно, пиво покупать будем мы. Ты захватила кошелек?
Шелби уже заплатила за прокат туфель и за входной билет. А теперь пиво? Ей пришлось бы проработать два часа или даже больше, чтобы получить такие деньги.
А потом она улыбнулась. Да. Ей придется работать, чтобы тратить деньги. Ничего не просить у Сомертона. Не вынимать кредитную карточку. Не просто тратить, а не задумываться при этом, что и сколько она может позволить себе.
Как чудесно!
— Конечно, — ответила Шелби, сдержав желание утереть ладонью нос, как это делала Табби, и тем самым показать, что она своя в доску. — Я с радостью заплачу свою долю. Ну а сам-то ты хорошо играешь?
— Хорошо, Шелли. — Куинн соединил ладонь Шелби со своей, измеряя длину ее пальцев. — Я многое умею хорошо делать.
Пальцы Шелби закололо иголочками. Желудок свело. Колени подогнулись. К ней клеились. Точно. Только сегодня днем она услышала, как об этом говорили девчонки-подростки, обсуждая свои свидания накануне вечером. Да, именно это с Шелби сейчас и происходило. К ней клеились. Этот высокий, темноволосый, роскошный мужчина. Мужчина, не знающий, что она стоит тридцать миллионов долларов. Мужчина, который, возможно, клеится к ней потому, что находит… красивой.
Или не очень красивой.
Это тоже не так уж плохо.
— А как… как мы подберем для меня мяч? — спросила Шелби, когда Куинн отпустил ее пальцы и склонился над стойкой с мячами, пряча удовлетворенную улыбку. Она забыла его имя? О малышка! Ты заплатишь за это.
Он попробовал один мяч, вставил в углубления пальцы, счел его подходящим по размеру и передал Шелби.
— Вот, попробуй этот.
Она взялась за мяч так же, как это сделал он. Куинн убрал свою руку, и мяч упал на пол, едва не ударив его по ноге.
— Эй! Ты должна держать мяч.
— Как? Эту тяжелую штуковину? Не смеши меня. Это невозможно,
— Нужен полегче. — Куинн положил на место черный мяч, который уронила Шелби. В конце концов он нашел для нее детский мяч, с нарисованными на нем большими красными и синими треугольниками, но Шелби не поняла этого. Она просто сказала, что этот очень миленький.
Ах богатые! Отправь их в реальный мир, и они не продержатся там и пяти минут. Куинн не успел задуматься над тем, что не добавил свое обычное «и отвратные».
Он наслаждался. Наслаждался по-настоящему. Прямо как на балу. Возможность лицезреть, как Шелби скидывает свои туфли от Прады и обувается во взятые напрокат, стоила поездки в Восточный Вапанекен. Но, когда Гарри вышел на дорожку, низко наклонился над бело-зеленым мячом, разбежался, послал его вперед и сбил все десять кеглей, Куинн громко рассмеялся.
— И я должна это сделать? — спросила Шелби, вцепившись в его руку. — Я не могу этого сделать. А ты?
— Скоро увидим. — Куинн оторвал ее пальцы от своей руки и пошел на исходную позицию, к своему мячу. Через несколько секунд Бренда записывала его результат, а Гарри помахал ему, когда он шел на свое место.
— Эй, он же наш противник, ты не забыл? — пожурила жениха Бренда, на что тот лишь подмигнул и улыбнулся.
— Вот так, хорошо. А теперь смотри на кегли. Смотри на них пристально, Шелли. Сердито. Они — враги. Они — те, кто пролезает на парковку у тебя под носом. Они — твоя учительница из третьего класса, которая стояла перед твоей партой, объясняя задание и брызгая на тебя слюной. — Шелби обернулась и взглянула на Куинна.
— Моя учительница в третьем классе была душкой. Она никогда такого не делала.
Куинн развернул ее в сторону кеглей, взяв за локти и обдав теплым дыханием ее ухо.
— Работай со мной, Шелли, работай со мной. А теперь, расслабь плечи. То, что ты собираешься сделать, — просто. Вправо, влево, вправо, бросок. Запомнила?
— Вправо, влево, вправо, бросок. Хорошо. Ну а что с мячом?
Куинн вздохнул. Задача не из легких. Особенно когда на тебя веет ее духами, сладким запахом светлых волос, упавших на щеку.
— Подними мяч вперед, прямо перед собой, на слове «вправо». Опусти вниз, сбоку от себя, на слове «влево». Заведи его назад на слове «вправо», брось на слове «бросок». И еще, Шелли, не отпускай его, пока не добежишь вон до той отметки, поняла? Ни когда заведешь мяч назад, ясно? Я уже не так скор на ногу, как раньше. Хочешь попрактиковаться без мяча?
Шелби помотала головой. Вправо — поднять. Влево — опустить. Вправо, назад — не выпускать. Бросок — бросить. Ей есть чем заняться, что запомнить и без нависающего над ней во время тренировки Куинна. Когда он так близко от нее, она чувствует тепло его тела, чувствует его бедро сзади на своей ноге. Закрыть глаза и представить, как оборачиваешься к Куинну, оказываешься в его объятиях и пускаешься в безумное приключение, о котором и не мечтала до сегодняшнего вечера.