Майоров Сергей. Месть Акулы

   — Хрен его знает, чего тут было, — резюмировал старший сержант и связался по рации с отделением.
   Выслушав сообщение, дежурный записал в ЖУИ^[11]: «Заявления не поступило, потерпевших нет, все ушли до прибытия…»
   Его, в отличие от большинства других участников инцидента, такая развязка очень даже устраивала.

* * *

   Отправляясь за Мариной Викторовной, Волгин больше всего боялся, что она уже напилась в стельку и вытащить её из дому не получится даже подъёмным краном.
   Догадка подтвердилась лишь отчасти. Свидетельница держалась на ногах твёрдо и говорила свободно, язык не заплетался, и ненормативной лексики проскальзывало не так уж и много, но ехать в отделение она, естественно, не хотела.
   Гостей в квартире прибавилось. Дверь Сергею открыл богемного вида седовласый мужчина при галстуке-«бабочке» и шейном платке, с фужером шампанского в правой руке. Открывал долго, очевидно, щёлкая замками одной только левой. Открыв, пропустил в коридор без вопросов и заперся в ванной, предварительно громко крикнув:
   — Марина!
   Хозяйка узнала Сергея не сразу. С минуту она хмурилась, опершись о стену и покусывая накрашенные губы, а потом всплеснула руками:
   — Вернулся мой капитан! — и пригласила на кухню.
   Пока они разговаривали, по коридору мимо открытой кухонной двери регулярно дефилировали «нимфы». Те две, которых Волгин имел удовольствие наблюдать ещё днём, и одна новенькая, одетая не менее соблазнительно. Девушки на Сергея косились и, наверное, обсуждали между собой его появление, но знаков внимания не оказывали. То ли стеснялись хозяйки, то ли возложили надежды на представителя богемы. Когда тот покинул ванную и прошёл в комнату, его появление было встречено криком восторга и звоном хрустальных фужеров.
   — Нет, я никуда не пойду, — в десятый раз сказала Марина.
   — Это займёт совсем мало времени. У меня есть машина, я свожу вас туда и обратно.
   — Нет. Можешь меня не уговаривать.
   — Мариночка, ведь это — маньяк, — Волгин пытался пустить в ход обаяние. — Я бы не стал просить, если б дело касалось вора-карманника или несчастного наркомана. Но это преступление нешуточное…
   — Я говорю: нет!
   В разгар спора позвонила Тростинкина:
   — Акулов передавал мою просьбу?
   — Э-э-э… Да. — Андрей ничего не сказал, видимо, позабыл, но Волгин догадался, о чём идёт речь, и не стал товарища подставлять.
   — Наверное, ты очень занят? Ты где, в тринадцатом?
   — Не совсем.
   — А где?
   Волгин почувствовал раздражение. Его бывшая жена, человек гражданский до мозга костей, частенько звонила ему в самое неподходящее время, с ювелирной точностью выбирая моменты, когда он не мог разговаривать на домашние темы. Звонила, задавала вопросы, не принимала односложных ответов и, сколько бы он впоследствии ни объяснял, отказывалась признавать такие поступки ошибкой. В какой-то степени оправдывало Татьяну то обстоятельство, что она была бесконечно далека от милиции и судила о работе супруга только по фильмам и сплетням подруг. Сергей хоть и злился, но в чём-то жену понимал. К Маргарите такой подход не годился. Как бы то ни было, а должна была она представлять, что бывают разные обстоятельства.
   — Я занят.
   — Занят настолько, что не можешь уделить мне минутку?
   — Да.
   — Хорошо! Я закончила с вашим Градским. Может быть, ты мне скажешь, что теперь делать?
   — Я перезвоню через двадцать минут.
   Сергей убрал трубку. Посмотрел на хозяйку квартиры и понял, что она слышала не только его ответы.
   — Жена? — спросила Марина Викторовна.
   Волгин почувствовал, что лучше дать положительный ответ. Сказал:
   — Да, — мысленно прибавив «потенциальная».
   — А почему не носишь кольцо?
   — Чтобы бандиты, если надумают отомстить, не догадались о моей слабой стороне.
   — Оказывается, ты заботливый… — Марина отвернулась от опера и вздохнула: — Поехали, чего уж там. Только мне надо собраться.
   — Конечно, я подожду.
   Она ушла в комнату, Сергей остался на кухне. Подумав: удивительно, но звонок Риты пришёлся как нельзя кстати. Именно он сыграл решающую роль в том, что свидетельница поддалась уговорам. Вот и пойми женскую душу… Лишь бы она не передумала, поддавшись уговорам «нимф» или советам светского льва. Неизвестно, кто он по профессии, но на роже написано — ментов ненавидит. Такие хуже, чем прямолинейные братки. Маскируются под приличных, но плюют в спину, даже если им не наступать на ноги.
   Ещё Сергей беспокоился, что Марина может собираться очень долго. Объяснить компании необходимость отъезда, сменить макияж, одеться. Сколько времени может на это уйти? Не пять минут, точно.
   И снова предположения Волгина сбылись ровно наполовину. Марина управилась за четверть часа, решения своего не поменяла, но успела крепко приложиться к стакану. Настолько крепко, что у Волгина, глядя на женщину, возникли сомнения: а стоит ли затевать опознание?
   — Поехали! — весело предложила Марина и ударилась плечом о дверной косяк. Ротвейлер, которого она взяла на поводок, дёрнулся и едва не уронил хозяйку. — Рудик! А ну-ка сесть! Вот засранец чёртов… Сидеть, кому говорят!
   Собака нехотя подчинилась.
   О том, чтобы проводить с Мариной официальные следственные действия, не могло быть и речи. Оставалось два варианта. Либо извиниться и уйти, либо показать свидетельнице Мишу негласно, таким образом, чтобы он этого не заметил. Если Марина его опознает, то можно будет уговорить её повторить процедуру позднее, когда она протрезвеет. С участием следователя, подставных и понятых лиц. Если не опознает — то нечего и заморачиваться с составлением протоколов, время терять. Конечно, такие действия являлись грубейшим нарушением закона, но ни моральная, ни правовая стороны вопроса Сергея не беспокоили. Главное, чтобы Марина, если придётся потом действовать официально, не проговорилась, что видела подозреваемого через замочную скважину. Чтобы она твёрдо настаивала, не поддаваясь на провокации адвоката: молодого человека опознаю по чертам лица и фигуре, видела его два раза около школы и хорошо запомнила, но с тех пор до сегодняшнего дня больше нигде не встречала.
   — Поехали! — снова предложила Марина, и ротвейлер поддержал её грозным рычанием.
   — Пёсика мы с собой не возьмём, — сказал Волгин, поднимаясь из-за стола.
   — Как не возьмём? А почему?
   — Пёсик нам будет мешать. Пёсик лишний.
   Ротвейлер, догадавшись, что незнакомый мужчина хочет лишить его долгожданной прогулки, натянул поводок.
   — Пе-е-сик ли-и-шний? — протянула Марина недоуменно. — Ну, тогда я не знаю. А ну, пшел в комнату, ур-род!
   Волгин вздрогнул, настолько резким был переход от капризного тона к командному окрику. Когда Марина отпустила поводок, он пережил несколько волнующих секунд, но нападения не последовало. Поджав уши, пёс выскочил в коридор, и больше его Волгин не видел.
   Сев в машину, Марина сначала поиграла кнопкой электрического стеклоподъемника, а потом, не спросив разрешения, открыла «бардачок». На колени ей упала игрушка, взятая Сергеем в квартире покойной Шажковой.
   — Твой зверь? — Марина погладила зайчика по голове.
   — Угу.
   — Его ты тоже спрятал от бандитов? Ещё одно твоё слабое место?
   Пока ехали, Марина несколько раз начинала дремать, так что Волгину приходилось её тормошить и развлекать болтовнёй. Усилился снегопад, поэтому Сергей ехал на невысокой скорости. Дорога заняла больше времени, чем он ожидал. На подъезде к отделению его запас анекдотов иссяк, а рассмешить Марину Викторовну так и не удалось. Она сонно кивала и норовила закрыть глаза, как только Сергей умолкал.
   Прежде чем покинуть машину, Волгин последний раз проинструктировал женщину: не шуметь, не проявлять эмоций и обо всём позабыть, как только «оперативное опознание» будет закончено. Её состояние было в какой-то степени на руку оперу. Вернувшись домой, наверняка примет ударную дозу спиртного, так что утром сможет вспомнить далеко не всё, что было накануне. Может, и поездку в отделение расценит, как сон. С другой стороны — до какой степени можно доверять подвыпившей женщине? Насколько адекватны её зрительная память и чувство реальности? Не получится ли так, что сегодня она ткнёт в Мишу пальцем, а завтра, при Маргарите и понятых, в недоумении пожмёт плечами и с чистым сердцем заявит, что видит этого молодого человека впервые?
   Глядя на Марину, кивающую в подтверждение услышанных инструкций с тем же сонным видом, с каким она кивала и анекдотам, Волгин пожалел, что вытащил женщину из квартиры.
   Если бы ему сейчас сказали, как он будет жалеть пятью минутами позже, — он бы в срочном порядке отвёз Марину домой и зарёкся иметь с ней дело. Или, «окольцевав», запер бы в дальнюю камеру и приказал дежурному поливать её из шланга холодной водой. Или…
   Но никто ничего такого Волгину не сказал, и он запер машину.
   — Ты всё поняла? Тогда пошли.
   Через замочную скважину сидящий в деревянном кресле Михаил был виден от макушки до пят.
   Марина Викторовна посмотрела поочерёдно обоими глазами и повернулась к Сергею.
   — Он… Представляешь, именно он!
   — Точно?
   — Точнее некуда! Да я на всю жизнь этого гада запомнила. У-у, пид…юга проклятый! И пальто то же самое…

Глава шестая

«Насильственные действия сексуального характера». — Акулов в сомнениях. — Шокирующая форма ответа. — Доклад шефу. — Марина Викторовна и маньяк (окончание). — Акулов уговаривает Машу. — Методы работы Саши Борисова. — Связь времён (тени из прошлого)

   Акулов прочитал справку Информационного центра, принесённую Шуриком.
   — Любопытно! Уголовное дело номер… Возбуждено 29 августа по статье 132 УК РФ. Мера пресечения — подписка о невыезде. Ну кто бы мог подумать! А такой скромный мальчик. Ай-яй-яй, нехорошо!
   Миша опустил голову.
   — Стыдно? Вижу, что стыдно. А чего сам не рассказал?
   — Вы об этом не спрашивали.
   — Так я много о чём не спрашивал. Ну, колись, чего натворил. «Насильственные действия сексуального характера». Кого насиловал, поэт? Свою музу? Она не давала вдохновения добровольно?
   Миша покраснел и продолжал молчать. Акулов посмотрел на Сазонова:
   — Спасибо. — Подразумевалось: «Можешь идти».
   Намёк был Шуриком понят:
   — Я пока больше не нужен?
   — Пока нет.
   — Так, может, поеду? Если что — я на трубке.
   — Езжай, дорогой.
   Сазонов вышел, и Андрей снова обратился к задержанному:
   — Миша, ты же понимаешь прекрасно, что уже завтра утром я прочитаю твоё уголовное дело. Чего ты хочешь добиться молчанием? Меня разозлить? Смотри не переусердствуй. Видишь котлован за окном? Ещё недавно на этом месте стоял дом, в который меня не захотели пускать…
   — Это была голимая подстава.
   — Да что ты говоришь! Давай-ка с этого места поподробнее. Мне хочется знать твою версию…
   Версия Миши не отличалась оригинальностью. Большинство преступников, попавшихся на домогательствах и изнасилованиях, придерживаются подобной канвы, стремясь оправдать свои действия.
   В конце августа Михаил бухал в кабаке. Компания состояла из нескольких человек. Не друзья, а так, знакомые из числа местных завсегдатаев. У кого-то из них были деньги, то ли заработанные, то ли украденные, так что все накушались изрядно. Кто-то заснул в туалете, кто-то рухнул под стол. Самые сознательные расползлись по домам, а Миша ощутил зов плоти и свёл знакомство с какой-то девчонкой. Откуда она появилась, Миша не помнил, но вроде бы удалось сговориться. Каролина тогда как раз была на работе и не могла появиться дома раньше утра, так что Миша пригласил новую «музу» заглянуть в гости и полюбоваться коллекцией марок. Она ответила, что из всех марок предпочитает немецкие, номиналом по сотне, и эта фраза Михаила обидела. Обидела, видать, до глубины души, до селезёнки и печени, ибо ничего другого из разговора с девчонкой он не запомнил, даже в имени её теперь сомневался, только помнил, что оно какое-то простое, вроде Анюты. Ещё Миша помнил, что постоянно бегал к стойке бара звонить, проверяя, не появилась ли дома Принцесса — вдруг заболела или выступления раньше закончились. Звонил и корчил бармену рожи, делал большие глаза, предлагая разделить восторг от знакомства с Анютой. Бармен, кажется, фишку не просекал, и Михаила это задевало. Задетый, он выпивал рюмку водки и бежал к столику, где пил пиво, а потом опять вскакивал позвонить, кривлялся и выпивал… Куда и с кем ушла Анюта, осталось неизвестным, а Михаил очухался уже вне стен кафе, бредущим вдоль проспекта с бутылкой «Свинского специального» и лёгким бланшем под глазом. Бланш, конечно, портил настроение, но не так, чтобы сильно — ведь было понятно, что противник Михаила одним синяком не отделался, что он был низвержен и унижен и что пузырь пива, скорее всего, был преподнесён им в знак уважения. Поругав меркантильную Анюту, Миша рассудил, что без неё даже лучше. А вдруг бы Каролина застукала? В кабаке такой поворот казался невероятным, теперь же, слегка протрезвев, поэт был доволен, что не потащил ценительницу дойчмарок в гости.
   Прямолинейное движение поэта по проспекту оборвалось в тот момент, когда он сунул руку в карман и обнаружил там сто рублей, которых не было прежде. Деньги придали мыслям новое направление. Разбогатев, Михаил продолжил путь «противолодочными зигзагами», высматривая какую-нибудь свободную жрицу быстрой любви.
   Когда не надо — об них спотыкаешься на каждом шагу, но только приспичит — и все они оказываются занятыми или выглядят так, что ни «Виагра», ни алкоголь не помогают.
   Наконец он разглядел в кустах свободную «бабочку», подрулил и сделал предложение, от которого она не должна была отказаться.
   Странно, но она отказалась и даже предприняла попытку отойти, объясняя, что не работает, а просто ловит такси. Но опытный поэт, конечно же, ей не поверил. Не поверил и стал уговаривать. В процессе уговоров, которые подзатянулись и утомили, Михаил, дабы не терять времени даром, решил прицениться к товару внимательнее, для чего принялся ощупывать вторичные половые признаки, проверяя форму и объём.
   В процессе ощупывания как-то так вышло, что Миша и девушка упали в кусты. Возня в партере закончилась тем, что Михаил снял с девушки гольфы. Зачем это ему понадобилось, сказать невозможно, ибо поэт хоть и был сильно пьян, но даже в таком состоянии понимал: главная цель находится значительно выше, а то, что он произвёл, чистой победой не признает никто, и даже «по очкам» такими темпами выиграть невозможно.
   Потом арену осветили фары патрульной машины, и Михаил предложил девушке затаиться, переждать, пока мусора не уедут. Но девушка таиться не стала и подняла вой почище корабельной сирены.
   Дальше последовала унизительная процедура задержания и доставления в дежурную часть. Задерживали Михаила очень долго, так долго, словно брали не одного рифмоплёта, а большую вооружённую банду. Михаил искренне не понимал, за что его так ненавидят. Желая умиротворить господ полицейских, он стал читать им свои стихи, но солдафоны не понимают поэзии…
   Потом трое суток Миша зализывал раны в камере изолятора временного содержания, искренне не понимая, за что ему выпали такие страдания. Крючкотвор, который возбудил дело, объяснял, что потерпевшая — из приличной семьи и проституцией не подрабатывает, но Михаил не поверил. Наверное, просто обслужила все отделение, вот они теперь и стараются. А этот, который следователем назвался, мог бы и войти в положение, понять, как мужик мужика. Ладно б баба! А то ведь свояк, можно сказать, предан…
   Каролина наняла хорошего адвоката, заплатила ему немерено бабок и вытащила суженого на подписку. С тех пор он несколько раз был у следователя, относил характеристики и справки. На очной ставке, скрепя сердце, извинился перед терпилой. Следак обещал, что на днях дело закончит и сбагрит в суд. Защитник, как водится, озабоченно качал головой и вздыхал, что положение сложилось тяжёлое, но шансы получить условный срок есть. Для их реализации надо ещё платить и платить, но ведь за свободу сколько ни плати — не переплатишь.
   — Ты же мне перед этим полчаса заливал о том, как любишь свою Принцессу! — напомнил Андрей, когда Миша окончил свою скорбную повесть.
   — Люблю!
   — Что ж ты тогда…
   — Хороший «левак» укрепляет каждый брак.
   — Так то — хороший. А у тебя — на газоне в кустах. И как Принцесса к этому отнеслась?
   — С пониманием.
   — Деньги на адвоката она зарабатывала?
   Михаил потупил взгляд. Нельзя сказать, чтоб это было вызвано скромностью. Поэту не хотелось метать бисер перед свиньями. Все равно мент ни хрена не понимает в настоящей любви, судит обо всём со своей колокольни с погонами.
   Отдельные фрагменты рассказа задержанного вызывали сомнение. Будь все так, как он описал — возбудили бы, скорее всего, «хулиганку», а не 132-ю статью. Но Акулов не счёл нужным колоть его дальше. Он и так примерно представлял, какие нюансы опустил или исказил Миша. Завтра это можно будет проверить, ознакомившись с делом. На текущий момент они, скорее всего, большого интереса не представляют. Есть множество других мелочей, которые следует осветить, а время уже поджимает.
   Андрей смотрел на собеседника и думал, что не может составить о нём полновесного впечатления. Симпатий Миша не вызывал. Может быть, в своём кругу, среди друзей и поклонников, если таковые имелись, он вёл себя иначе и казался человеком достойным. Наверное, какие-то положительные качества видела в нём и Принцесса — иначе бы не стала с ним жить. Но сейчас, в ситуации если не экстремальной, то близкой к тому, все хорошее с Миши осыпалось, как мишура. Разглядывая его, анализируя услышанное, Акулов ощущал брезгливость в сочетании с лёгкой злостью. Лёгкой — потому что казалось нелепым растрачивать сильные эмоции на столь ничтожную личность. Андрей невольно вспомнил фразу, прочитанную в каком-то боевике и характеризующую задержанного с большой долей точности: таких, как он, не бьют, а хлещут по щекам.
   Все это, тем не менее, не давало ответа на главный вопрос.
   Мог Миша совершить преступление?
   Вроде бы мог.
   Он его совершал?
   Вроде бы нет.
   Словно угадав мысли сыщика, Михаил поднял голову:
   — Да если б я девчонок застрелил — разве стал бы после этого дома сидеть и ждать, когда вы меня заберёте?
   — А что бы ты сделал?
   — Откуда я знаю? Я ведь не стрелял. Уехал бы, наверное.
   — Куда?
   — Страна большая…
   Больше всего Акулова удивляла реакция Михаила на подброшенную наркоту. Он не понтовался, а действительно видел, как Сазонов сунул в чулан банку с «травой». Видел — и моментально понял, каким образом проще всего отмазаться от ответственности. Не стал терять время на контробвинения в провокациях, не стал взывать к совести оперов и апеллировать к понятым, убеждая их засвидетельствовать его благонадёжность. «Перевёл стрелки» на Каролину, готов был, наверное, и обрез с боеприпасами приписать ей, но остерёгся делать это сразу, боясь попасть под горячую руку. Понимал, как мало людей поверят в сказку о том, что она надыбала трёхлинейку, опасаясь быть изнасилованной в подъезде, и самолично обрезала ствол и приклад.
   Понятые, кстати, характеризовали Мишу исключительно с отрицательной стороны. И дама в халате, и муж-подкаблучник иначе, как дармоедом, его не называли. Отмечали пьянство и заносчивость, припомнили ряд эпизодов, когда он лаялся с соседями. Видя, что никто из оппонентов задать ему физическую трёпку не может, что дальше ругани, в которой он и сам был силён, конфликт не зайдёт, Михаил со смаком рекомендовал им подать судебный иск, если кому-то не нравится его поведение. К Шажковой относились теплее. Женщина пожалела её, сетуя, что работящей девчонке достался такой никчёмный супруг. Подкаблучник, отводя глаза, подтвердил, что Каролина вела себя скромно, при встречах здоровалась и всегда старалась угомонить Михаила, если доходило до стычек с соседями по поводу громкой музыки или «протечки» на нижний этаж. О роде деятельности Каролины, а также о том, что с Михаилом она не расписана, понятые не знали и пытались уточнить это у оперов, но Андрей не стал потворствовать их любопытству и отделался общими фразами.
   Отвлекшись от мыслей, Акулов обратил внимание, что уже несколько секунд из-за двери доносятся какие-то шорохи. Заподозрив, что это «греет уши» Сазонов, Андрей хотел встать и задать ему взбучку, но вовремя остановился. Шурик, будучи отпущенным домой, не стал бы тратить время на подслушивание вещей, которые ему, по крупному счёту, до фонаря. Андрей решил, что Волгин привёз свидетельницу Марину и втихаря показывает ей Михаила. Зачем напарнику потребовалось идти на столь крупное нарушение, Акулов не понимал — всё равно ведь необходимо будет проводить официальное опознание. Тем не менее, он поспешил ему подыграть, переключая на себя внимание Миши, который тоже услышал подозрительный шум и стал коситься на дверь.
   — Значит, сегодня ты из квартиры выходил только за сигаретами?
   — Да.
   — И ни около школы, ни около озера Верхнего не был?
   — Я даже не знаю, где это находится.
   — Школа?
   — И то, и другое.
   — Школу видно из окон квартиры.
   — Я не знал, что у них там репетиция. Каролина это скрывала. Говорила, что её подбирает Анжелка — она на машине, — и они вдвоём едут куда-то на другой конец города. Я не уточнял адрес. Какой смысл? Далеко, я не стал бы туда таскаться.
   — Напомни мне ещё один момент. У кого вы сняли квартиру?
   — Я же уже говорил! Хозяйка выехала в Германию. Я её не видел ни разу. Когда из Шахты приехал — Каролина уже здесь жила. Кажется, адрес ей подсказали в каком-то агентстве.
   — Больше похоже, что она снимала жильё у знакомой.
   — Не могу точно сказать, хозяйством я не занимался.
   — Черт, совсем я забыл, что ты у нас — личность творческая. Платить за квартиру, забивать гвозди и выносить мусор должна была твоя Принцесса. Хорошо устроился! Прямо как в сказке.
   Шорохи за дверью утихли, и Акулов уверился в правильности догадки относительно Волгина и Марины.
   Интересно, каков результат? Он был равно готов к отрицательному и положительному. Но в положительный верилось чуточку больше.
   В следующую секунду он получил ответ на свой вопрос.
   Форма ответа была, прямо скажем, шокирующей.

* * *

   На то, чтобы связаться с Денисом, ушло много времени.
   Его мобильник был по-прежнему отключён, в дежурной части агентства не знали, где он находится. Звонить домой Николай передумал, зная о сложных отношениях Дениса с супругой. Что-то подсказывало, что он уехал от неё, сославшись на дела, и можно подлить масла в огонь, если она догадается, что на работе о Денисе ничего не известно.
   С безопасного расстояния Максим приглядывал за домом и сообщал напарнику о действиях постовых:
   — Приехал «козелок». Двое вышли…
   Чувствуя себя виноватым, Максим на Колю не смотрел.
   Николай скармливал прожорливому таксофону всё новые и новые жетоны.
   Наконец повезло. Один из детективов агентства, до которого Николаю удалось дозвониться, предположил, что Ермаков может быть на конспиративной квартире:
   — Я видел, как он брал в дежурке ключ. У его осведомителя шикарная корма и грудь, параллельная полу. Попробуй, вдруг повезёт! «Прозвон» помнишь? Два гудка, отбой, а потом жди, пока он ответит. Хотя я на его месте к телефону бы не подходил.
   Костеря своего шефа, Николай принялся набирать номер «явки». Одновременно, желая поддержать Макса, он произнёс:
   — Макарыч — сука.
   — Думаешь, с ним бы мы справились?
   — Теперь этого не узнаешь… Алло! Денис, у нас проблемы…
   Слушая информацию, Ермаков растирал затылок ладонью. Только узнав голос Коли, он догадался, что произошли неприятности. Готовился к худшему — к тому, что кто-то из них всерьёз пострадал или что все загремели в милицию, откуда их придётся вызволять с ущербом как для кармана, так и для репутации предприятия. Выслушав, вздохнул облегчённо: директор агентства ничего не узнает, а с Акуловым он как-нибудь объяснится. Если б не сестра, было бы совсем просто. А так, из-за её отношений с Андреем, всё равно останется неприятный осадок. Даже если десять раз перед ним извинишься и сто раз все исправишь. Хотя исправить тут вряд ли что-то удастся, как профессионал, Ермаков это хорошо понимал.
   — Коля, я всё понял. Макарыч, говоришь, отказался? Я с ним потом разберусь. В дом больше не суйтесь. Твоя трубка окончательно накрылась? Тогда перезвони мне минут через пятнадцать, я скажу, что делать дальше.
   Прежде чем сделать сообщение на пейджер Андрея, Ермаков созвонился с сестрой.
   Вполне возможно, что руководили им самые лучшие побуждения.

* * *

   Марина Викторовна распахнула дверь кабинета настолько решительно, что Волгин не успел её удержать. Дело было не в физической силе — он просто не ожидал от подвыпившей женщины такого напора и резкости.
   Она ворвалась, как ураган.
   — Ах ты, подонок! Думал, я тебя не узнаю? — Оказавшись перед ошарашенным Михаилом, она влепила ему пощёчину. — Педрила вонючий! Что зенки вылупил? Не ты под окнами шарился? На, получи!
   Волгин перехватил занесённую правую руку, но Викторовна изловчилась и врезала левой, коротко и точно, как хороший боксёр, только что не кулаком, а раскрытой ладонью. Врезала левой и, прежде чем Волгин её оттащил, лягнула ботинком по голени, от чего Миша вскрикнул и подался вперёд, так что неминуемо нарвался бы на встречный удар, но Сергею удалось справиться с женщиной и оттащить её в коридор.