Страница:
Лаки была довольна собственной внешностью. Не идеал, конечно, но много выше среднего уровня. Больше всего Лаки ценила глаза. С одной стороны, ничего особенного они собой не представляли: ну большие, ну тёмно-карие, но таких восемь сотен на каждую тысячу. Но выражение! Ни загадочности фотомодели, ни холодного цинизма женщины-вамп в них отродясь не бывало. Её глаза смотрели на мир открыто и наивно, в постоянном ожидании чуда, в уверенности, что каждый день случается праздник, а проблемы и неприятности бывают лишь у людей, не умеющих за себя постоять и не знающих себе цену. По мнению Лаки, ни один мужчина не мог пройти мимо девушки с таким взглядом. Он непременно должен был попробовать совратить доверчивое существо, для чего следовало расправить плечи и достать кошелёк, так что оставалось лишь присмотреться, годится ли ей такой кавалер и чем он будет полезен. Нельзя сказать, что тёмная сторона жизни никак не затронула Лаки. Про некоторые события детства вспоминать вообще не хотелось, да и позже иной раз доводилось обжечься. Её влекло к мужчинам более старшего возраста, но пока что все романы с ними заканчивались одинаково, после нескольких встреч любовники исчезали, и приходилось довольствоваться сверстниками. Лаки говорила себе, что таким образом она набирается опыта. К восемнадцати годам его скопилось изрядно, в застойные годы не каждая сорокалетняя женщина могла бы похвастаться столь внушительным списком покорённых мужчин. Покорённых или покоривших? Спорный вопрос, но в любом случае Лаки не чувствовала себя обделённой, от каждого мужика, с которым доводилось близко общаться, она умела получать что-то новое если уж не в духовном, то в материальном плане — всегда. От каждого, за исключением самого первого, чтоб ему на том свете вечно гореть в аду. От того, кто в детском возрасте лишил её невинности. Впрочем, столь ранний опыт половой жизни не повлёк за собой расстройства психики и не способствовал возникновению комплексов. Иногда Лаки признавалась себе, что кое-чем даже обязана тому первому мужчине. Может быть, именно благодаря ему она и продолжала смотреть на мир в постоянном внутреннем ожидании праздника, не обращая внимания на любые внешние обстоятельства.
Её нынешний бой-френд Софрон выгодно отличался от других двадцатилетних юнцов, с которыми ей прежде приходилось делить постель или тусоваться на вечеринках. Хорош собой, прилично зарабатывает, не наркоман и не пьяница. По мнению подруг, за него следовало держаться во что бы то ни стало, закрывая глаза на вспышки ревности, которым он был временами подвержен, и определённое скупердяйство, но Лаки он успел надоесть. Не столь сильно, чтобы резко обрывать отношения, но вполне достаточно для того, чтобы обращать на него все меньше внимания, искать потихоньку замену и при случае устроить грандиозный скандал с предъявлением ультиматума, который заведомо не может быть выполнен. Лаки гордилась своим умением уходить от любовников. Такого, что позволяли себе «старики», просто перестававшие звонить или не приезжавшие, без объяснения причин, на свидания, Лаки не вытворяла. Зачем? Можно ведь действовать тоньше, получая дополнительное удовольствие от изощрённой интриги. Никто этому Лаки не обучал, но получалось у неё замечательно. На всех парней, с которыми Лаки расставалась, падало презрение общества, их отлучали от компании, могли поколотить, «поставить на деньги» за то, что грубо обращались с хорошей девчонкой. После каждого подобного случая поклонников у Лаки прибавлялось. Очень многие стремились помочь и утешить, так что ей оставалось лишь выбирать наиболее привлекательного и про себя смеяться над мужским самомнением. Каждый новый бой-френд был уверен, что не повторит судьбу предыдущего, каждый почитал себя за настоящего мачо — и не представлял, какое разочарование ждёт его в будущем. Связываться семейными узами со сверстниками Лаки не собиралась, так что воспринимала поклонников, как расходный материал, призванный поразвлечь, доставить удовольствие и обогатить опыт, не более того.
Лаки ещё покрутилась перед зеркалом, подтянула штанишки, поправила ворот блузки. Если подходить со строгими мерками, то груди, конечно, недоставало объёма, в то время как попе перепало с избытком. Ну и что с того? Какой себя видишь сама, как представляешь — так будут видеть и другие. Вон у Снежаны фигура близка к идеалу, а много с этого толку? До сих пор ревёт по своему ненаглядному, который бросил её полгода назад, и не может закрутить новый роман. Не потому, что любит изменника или боится продешевить, а потому, что выбирать попросту не из кого…
Легка на помине, Снежана вырулила из комнаты, зацепившись плечом за косяк, направилась в ванную. Когда уже взялась за ручку двери, остановилась и пригласила подругу:
— Пойдёшь со мной?
— Ты же знаешь, я не мешаю «снежок» с алкоголем.
— Ну и дура!
Снежана была изрядна пьяна, как и все собравшиеся в этой квартире, и шла «добавиться» кокаином. Ещё совсем недавно наркотики её не волновали, теперь же цены на «коку», каналы приобретения и транспортировки, честные поставщики и кидалы, менты и адвокаты занимали важнейшее место в жизни блондинки с параметрами 90-60-90. Слава Богу, пагубное пристрастие на внешности пока не отразилось, но биографию успело испортить. Месяца не прошло с тех пор, как Снежану замели с «порошком», и теперь она ходила под подпиской о невыезде, строя планы мести барыге, который её подставил под задержание.
Снежана заперлась в ванной, а Лаки, ещё раз поправив одежду так, чтобы полоска животика и пупок со вставленным в него колечком были обнажены ровно настолько, насколько она считала необходимым, отвернулась от зеркала и вознамерилась отправиться в гостиную, когда дорогу ей перегородил Никита, шагнувший в коридор из кухни:
— Ты не меня потеряла?
Как и Софрон, Никита был красив, только относился к другому типу мужчин. Если первый всего добивался самостоятельно, то второй прожигал жизнь за родительский счёт. Ни учиться, ни работать он не хотел, называл себя профессиональным лентяем, был завсегдатаем дискотек и бильярдных, имел массу знакомых и собирал коллекцию лифчиков девушек, с которыми удалось переспать. Говорили, что в этом деле он большой дока, и намётанный глаз Лаки, умевшей определять мужской потенциал по экстерьеру самца, свидетельствовал в пользу подобного утверждения. Жаль, что Никиту именно Софрон привёл в компанию уже после того, как Лаки стала его девушкой. Доведись встретиться раньше — и она не преминула бы получить удовольствие от такой встречи. Впрочем, кто сказал, что сейчас это поздно? На роль бой-френда Ник не потянет, но для одноразового применения может сгодиться…
Никита был пьян, иначе не попытался бы обнять Лаки. Такого натиска она предвидеть не могла. Хотя он ведь неоднократно посмеивался: «Жена моего друга для меня не женщина. Но если она хорошенькая — он мне не друг!»
Целовался он так, что Лаки стало жарко, а пол ушёл из-под ног.
— Не надо, Софрон может заметить, — прошептала она, впиваясь в Никиту губами и обхватывая его шею.
Его руки прошлись по её бёдрам, поднялись к груди. Лаки тихо застонала, Никита запустил пальцы под блузку, оторвавшись на секунду от девушки, хрипло сказал:
— Е…л я в ж… твоего Софрона.
Сказал и усилил напор, придавливая Лаки к стенке.
Она случайно коснулась головой выключателя, в коридоре вспыхнул свет и стал виден Софрон, стоящий в трёх метрах от них, со скрещёнными на груди руками; как он вышел из комнаты и смог бесшумно приблизиться, девушка не поняла.
— Ой! — Она оттолкнула Никиту.
Оказалось, что блузка расстёгнута, а бюстгальтер сполз с груди. Лаки прикрылась локтями, чувствуя себя настолько растерянной, что не могла найти слов и только улыбалась. Не от веселья, а исключительно в силу привычки.
Никита продолжал стоять рядом, вполоборота, будто намеревался при обострении ситуации воспользоваться девушкой, как щитом.
— Мы пошутили, — наконец выдавил он, неуверенно улыбаясь.
— Я понял, — Софрон наклонил голову, и стало понятно, что драки не избежать. Лицо его было спокойно, но внутри, Лаки знала, Софрон бушевал. Она уже видела его в таком состоянии, тоже на вечеринке, когда один гость, нализавшись, стал приставать к чужим женщинам.
— Мальчики… — сказала она, лихорадочно подыскивая слова, способные разрядить ситуацию. — Мальчишки, вы что?
Софрон дёрнул головой, словно уклоняясь от назойливой мухи, и стал приближаться. На лице Ника застыла улыбка. Всем было ясно, что в драке ему не устоять. Будучи, как и Софрон, высокого роста, крепостью телосложения Никита не отличался, навыков борьбы не имел, был изнежен и трусоват.
— Куда, ты говоришь, меня имел? — спросил Софрон.
— Мальчики, вы что?
— Заткнись, шалава.
Снежана с грохотом распахнула дверь ванной и почти вывалилась в коридор. Устояла, вцепившись в притолоку. Кокаин мешал соображать, Снежана смотрела на мужчин и недоумевала, почему один стоит набычившись, а второй, вжав голову в плечи, пятится к кухне. Потом врубилась:
— Кавалеры не могут поделить дам?
Казалось, ей хотелось продолжить: «Какие проблемы? Вот она я, берите!» — но первый же удар Софрона оборвал все попытки решить дело миром.
Ни одна из девушек не успела вмешаться, чтобы остановить драчунов. На всё ушло не больше нескольких секунд. У Никиты из носа брызнула кровь, он приложился затылком об стену и тут же получил каблуком в пах. Лаки показалось, что ботинок Софрона деформировал промежность Ника с таким чавкающим, раздирающим душу звуком, что ни о каких детородных функциях важного органа и речи в дальнейшем не сможет вестись.
— Давно мне это сделать хотелось! — сцепленными в «замок» руками Софрон долбанул согнувшегося противника по позвоночнику, чуть выждал и ударом колена в лицо заставил распрямиться. Снова отбросил на стену и тут же подсечкой уронил на пол.
Снежана взвизгнула и заперлась в ванной.
Ник был уже без сознания, но Софрон продолжал избиение. Как заведённый, молотил ногами неподвижное тело, и при каждом ударе в лицо, черты которого были уже сглажены и залиты кровью, Никита бился затылком об стену.
— Ты же убьёшь его, придурок! — Лаки бросилась на выручку к несостоявшемуся любовнику.
Софрон, развернувшись, переключился на девушку.
— Только не по лицу! — успела крикнуть она, прежде чем апперкот в солнечное сплетение вышиб из груди дух.
Она упала, обрушив на себя вешалку. В глазах потемнело, стало нечем дышать и показалось, что сердце вот-вот остановится, но сознание не угасло, она слышала, как Софрон ищет своё пальто, одевается, путаясь в рукавах и шарфе, и бормочет:
— Суки, я давно чувствовал, что вы за моей спиной любовь крутите… Убил бы обоих! Шалава драная, ну чего тебе не хватало?!
Выходя из квартиры, он ногой со всего маха врезал Лаки по заднице. Она стерпела, не подала виду, что слышит и чувствует.
— Трахайтесь теперь, сколько влезет! Если сможете… — Софрон хлопнул дверью, и Лаки осмелилась встать.
Снежана так и сидела в ванной, другие гости не выходили из комнат. Как они могли не слышать шум?
— Уроды! — всхлипнула Лаки, склоняясь над Ником.
Глаза его были закрыты, на губах пузырилась кровавая пена. Лаки почувствовала дурноту: ей прежде казалось, что такое количество крови бывает только в кино.
— Да помогите же кто-нибудь!
Из ванной высунулась Снежана:
— Он ушёл?
— Ушёл, ушёл!
— Я думала, он и меня…
— Да кому ты нужна, корова облезлая?!
— Сама ты корова, понятно?!
Успокоились так же внезапно, как завелись. Обнялись. Лаки всхлипнула на плече у подруги. Из комнат так никто и не выходил.
— Ужас…
— Кто мог подумать…
Вдвоём затащили Никиту в кухню, влажным полотенцем обтёрли лицо.
— Меня сейчас вытошнит, — простонала Снежана, с ужасом разглядывая повреждения на лице неудачника.
— Все мужики одинаковы. — К чему относилось это замечание, Лаки объяснить бы не смогла. — Наверное, надо позвонить в «скорую»?
— Ты что! — Снежана испугалась, что приехавшие врачи непременно увидят, что она принимала наркотики, и пожалуются в милицию.
— А если он умрёт?
— От этого не умирают…
Никита прожил ещё около часа и скончался, не приходя в сознание. Лаки разрыдалась:
— Кто же знал, что так всё получится?
Снежана подавленно молчала, сидя в углу кухни на кресле. Её трясло.
— Можно было догадаться, — сказал один из гостей, вечный студент медицинского вуза. — Закрытая черепно-мозговая травма, кровоизлияние в мозг. В больнице его могли бы спасти.
— А чего же вы все по норам сидели, когда его тут убивали? Чего никто не вышел, разнять не помог?
— Нам что, больше всех надо?
Впервые общественное мнение не поддержало Лаки, выставляло её виновницей происшедшего, предлагало самостоятельно разобраться с бедой.
— Не надо было давать направо и налево, — не преминула поехидничать подруга студента, очкастая крыса с перхотью на воротнике толстого свитера.
— Пошла ты!
— Значит, так, — студент обнял подругу, — Лаки, мы удаляемся. Надо милицию звать, а мне с ней встречаться нет никакого резона.
— Ты же ведь ни при чём…
— Начнут допрашивать, проверять. А меня, между прочим, военкомат разыскивает. Всё равно мы с Ленкой не видели ни черта…
— Да! — сверкнула линзами крыса и утащила своего благоверного в прихожую одеваться.
Следом за ними потянулись и остальные. Некоторые уходили молча, другие бубнили разные оправдания:
— У меня паспорт не в порядке…
— А мне к десяти в аэропорт надо, батю встречать.
— Это ваше личное дело, так что сами и разбирайтесь…
— Ну и валите все! — крикнула вдогонку Лаки.
Несмотря на то, что трагедия случилась в чужой квартире и никто не приказывал ей оставаться, девушка и не подумала уйти. Запали в душу слова трусоватого медика о том, что в больнице парня могли бы спасти. Хотела ведь позвонить по «03»! Это все подруга виновата, кокаинистка чёртова, зачем она отговорила? Своей вины Лаки не ощущала. Разве что самую малость. Можно ведь было потерпеть и заняться поцелуями чуть позже, когда Софрон отправится на встречу, о важности которой говорил ещё утром.
Стремясь уберечься от эмоциональных перегрузок, Лаки привычно сваливала всю ответственность на других.
Кроме хозяев квартиры, дожидаться милицию решила ещё одна пара, да Снежана продолжала сидеть в кресле, поджав под себя ноги и тупо гладя на стену.
— Громко, — сказала она мёртвым голосом.
— Что?
— Часы идут слишком громко.
— Господи, да где же эти чёртовы менты?!
Первые появились через двадцать минут после вызова. Два сержанта патрульно-постовой службы, в тяжёлых бронежилетах и с автоматами, протиснулись в кухню, постояли над трупом. Очевидно, они готовились к худшему, а теперь, когда выяснилось, что все уже произошло и разбираться с ситуацией придётся другим, облечённым большей властью сотрудникам, немного расслабились:
— «Скорую» вызывали?
— Зачем? И так ведь все видно.
— Порядок есть порядок. Известный гражданин?
— Кто?
— Вот этот, мёртвый.
— Он документы всегда с собой носил. В куртке, наверное.
— С кем он подрался?
— Мы не видели.
Патрульные усмехнулись, выказывая недоверие к услышанному.
Снежана встрепенулась, попыталась спасти положение:
— Он на улицу ходил, за водкой. Вернулся избитый. Сказал, что у ларьков к нему «чёрные» прицепились. Ограбить, наверное, захотели.
— Бывает… А ваши документики, девушка, далеко?
— Зачем они вам?
— Познакомиться.
Снежана пожала плечами. Вставать с кресла ей не хотелось, и она, позабыв осторожность, ответила:
— В прихожей моя сумка лежит. Если надо, можете посмотреть.
Один из милиционеров вышел из кухни. Ему действительно понравилась эта блондинка, и он рассудил, что заиметь её адресок не помешает. С минуты на минуту должны подъехать опера, при них поговорить уже не удастся; чем чёрт не шутит, может, и получится потом созвониться и договориться о встрече? Убранство квартиры свидетельствовало о том, что её обитатели принадлежат к иному, чем он, более обеспеченному кругу сограждан, но ведь не о свадьбе речь идёт, а на то, чтобы посидеть в приличном баре и забуриться после этого в какую-нибудь гостиницу, у него деньги найдутся.
Милиционер принёс сумочку и, поскольку Снежана продолжала безучастно сидеть, сам полез искать документы. Нашёл и присвистнул: в паспорт блондинки был вложен пакетик с каким-то порошком.
— Что это?
Снежана громко охнула и просительно взглянула на мента, надеясь, что он сам подскажет решение. Должен ведь понимать, что нашёл не средство от головной боли, даже если и не видел никогда кокаина.
Мент, казалось, был готов пойти ей навстречу. Стоял, смотрел с интересом, держал находку на открытой ладони. Если быстро вскочить, то не успеет он ничего сделать, можно ударить, рассыпать кокаин по полу; кто его потом соберёт? Но к решительным действиям Снежана была не готова, она могла только сидеть и улыбаться, пытаясь выразить обещание неземных удовольствий, которые достанутся сержанту, если он будет не слишком щепетилен и проявит смекалку…
Договориться они не успели.
Может, и удалось бы Снежане достигнуть консенсуса. Она сделала бы все от неё зависящее, чтобы служивый не думал о службе, а думал только о ней, но в этот момент в квартиру зашли ещё несколько человек, и по тому, как погасла улыбка сержанта, девушка поняла, что появилось начальство.
Начальников приехало трое. Первый оценил ситуацию сходу. Не задавая вопросов, наклонился к ладони сержанта, рассмотрел порошок и удовлетворённо кивнул:
— Сейчас оформим как положено.
Снежана закрыла глаза. Второе «попадалово»… Её арестуют. Про женскую тюрьму она слышала всякие ужасы. Говорили, что в некоторых «хатах» там нравы круче, чем у мужчин. Она просто не выдержит издевательств сокамерниц, которые наверняка позавидуют её яркой внешности и сытой жизни на воле… Надо было драться, рыдать, торговаться за собственную свободу, но Снежана только закрыла глаза и не двинулась с места.
…Первый из новоприбывших не понравился Лаки. С внешностью всё обстояло нормально, можно сказать, он вполне соответствовал её девичьим вкусам. Старше тридцати пяти лет, стройный, выше среднего роста, с цивильной причёской, больше соответствующей образу управляющего компьютерной фирмой или автосалоном, чем милиционера, мотающегося по заявкам. «Мальчики по вызову, круглосуточно, телефон 02…» Нет, ему бы больше подошло принимать гостей в офисе и подписывать договоры, нежели болтаться по городу и разбираться, кто кого убил и почему это случилось. Внешность и одежда — полупальто и тёмно-синий костюм не из самых дешёвых моделей — вполне устраивали Лаки, но то, каким взглядом он окинул собравшуюся на кухне компанию, а потом деловито оценил героин, девушку оттолкнуло. Слишком правильный и самоуверенный, с таким не выйдет договориться. Наверняка начнёт читать мораль, сетовать на падение нравов и не преминет подчеркнуть разницу в возрасте — дескать, ты мне в дочки годишься. Знаем, навидались таких мужиков. Строят из себя праведников, а сами думают то же, что и все остальные.
Разглядывая второго, Лаки вспомнила старого друга, трижды судимого за мелкие прегрешения, а ныне отбывающего срок за разбой. Внешнее сходство отсутствовало. Худощавый милиционер с резкими чертами лица и коротким ёжиком светло-русых волос представлял собой полную противоположность двухметровому разбойнику-культуристу, но что-то ведь вызвало аналогию, и эта причина явно заключалась не в том, что они оба, и её друг, и мент, не носили обручальные кольца…
Взглянув на третьего, Лаки удивилась. Бугай в расстёгнутой кожаной куртке и спортивном костюме держал под мышкой барсетку, а свободной правой рукой крутил чётки, и было странно, что на его запястьях нет милицейских «браслетов» — если вошедший перед ним русоволосый мент напоминал не так давно «откинувшегося» зека, то этот казался воплощением криминального «бригадира» середины девяностых годов. Как будто настоящие менты ехали на заявку и прихватили его по дороге, прицепившись к одному только внешнему виду, причём случилось это лет пять назад… Или, быть может, это актёр, которому в новом сериале предстоит играть милицейскую роль, и, его таскают за собой, чтобы показать живую работу?
— Ну а где остальные пять трупов? — весело поинтересовался «актёр» и при этом так посмотрел на Лаки, что она была вынуждена отвернуться. Подобные взгляды уместны на дискотеке, где люди собираются для того, чтобы в вертикальном положении выразить свои горизонтальные желания, но не здесь же, над телом тёплого ещё Никиты… И зачем он полез? Держал бы руки в карманах — остался бы жив.
— Никаких трупов у нас больше нет, — ответила Лаки, демонстративно обращаясь ко «второму», похожему на бывшего заключённого.
— Уже успели избавиться? — спросил русоволосый мент, присаживаясь возле Никиты на корточки.
— Ни от кого мы не избавлялись!
— Что же они, сами свинтили? Ушли до прибытия?
Последняя фраза была стандартной, используемой в милицейских отчётах по выездам на заявки, и, произнесённая Акуловым, представляла собой не самый удачный образчик профессионального юмора, понятного лишь посвящённым.
— Да, сами! Как вашу машину увидели, так в окно повыпрыгивали!
— Очень смешно.
Девушка отвернулась:
— Телефонистке своей скажите, чтоб она уши прочистила, тогда ошибаться не будет…
Постовые продолжали оставаться на кухне, в то время как троица одетых в гражданское ментов прошлась по квартире. Потом «менеджер» занялся составлением протокола по поводу кокаина, найденного в сумке Снежаны, а «второй» наскоро переговорил с остальными свидетелями преступления, вызывая их поодиночке на лестничную площадку.
— Всё понятно, — резюмировал он, закончив последний опрос. — Никто ничего не знает, что и следовало ожидать.
— Почему? — Снежана отложила протокол, который тщетно силилась прочитать, удерживая бумагу в трясущихся руках. — Я же говорю, что он к ларькам уходил. Там и надо искать…
— Эх, девушка! — Акулов покачал головой. — Уж вам-то следовало бы помолчать в первую очередь. За порошок уже срок имеете, так хотите его удлинить ложными показаниями? Такая статья в Кодексе тоже найдётся. Дают по ней, конечно же, немного, но то, что для судьи кажется «мало», — для подсудимого может обернуться всем… Поверьте мне, я знаю. Короче говоря, мизансцена такая: все едем в отдел. Хозяин квартиры останется здесь, остальные — за мной.
— Зачем?
— Разговоры разговаривать будем. Я не Эркюль Пуаро, чтобы месяц с вами общаться, ловить на мелких противоречиях, а потом собрать всех в одну кучу и высказать свои догадки, не заботясь о том, как их придётся доказывать. Я сделаю проще. В момент убийства все вы здесь были, так что всем вам прекрасно известно, что именно произошло и кто виноват. Вас шесть человек, так что хотя бы один непременно расколется. Я даже догадываюсь, кто именно начнёт каяться первым. Нет людей, которые отказываются отвечать на вопросы, — есть милиционеры, которые не умеют их задавать. Кстати, Серёга, после того, как прокурорский следак отработает, надо будет участкового позвать, пусть оформит на хозяев материал по содержанию притона. По-моему, все признаки налицо: массовая пьянка, убийство, наркотики…
— Наверняка соседи не откажутся дать показания, — поддержал игру напарника Волгин. — Я думаю, их давно достали постоянным шумом.
— Участковый разберётся. Здесь, кажется, Михалыча территория? Он мужик грамотный, так что своего не упустит. Все, граждане подозреваемые, шагом марш на выход!
— И я? — спросила Снежана.
— Вы, милочка, в первую очередь…
Волгин и Фадеев остались в квартире дожидаться приезда следователя, Акулов же вместе с задержанными отбыл в местное отделение. Там он сдал их в дежурную часть, отыскал свободный незапертый кабинет и для начала занялся супругой владельца квартиры.
Толку от неё было немного, даже не всех своих гостей она помнила по именам, а драку и вовсе не видела, но, опасаясь участкового, который мог «оформить притон», она заявила, что весь расклад должны знать Снежана и Лаки. В том же духе высказались ещё двое человек, после чего Акулов сделал перерыв, чтобы выпить кофе и обдумать тактику предстоящего разговора. Могло так случиться, что девушки с экзотическими именами замкнутся и вытащить из них правду не удастся никакими клещами. Женщин всегда тяжелее допрашивать, и гораздо чаще, чем мужчинам, им удаётся обвести оперов вокруг пальца, но Андрей склонялся к мысли, что сумеет добиться успеха.
Начал он с Лаки. Девушка уселась перед столом, положив ногу на ногу, выражение её лица можно было бы назвать вызывающим, если бы Акулов уже не понял, присмотревшись в квартире, что она всегда смотрит на мужчин с лёгким вызовом, словно желает спровоцировать… Спровоцировать на что? На знакомство? Не слишком безопасное занятие. В условиях светского раута игра может пойти по сценарию девушки, но вряд ли она посещает такие мероприятия часто, а на улицах ночного мегаполиса, в развязной атмосфере клуба или кабака подобное поведение, скорее, подвигнет кого-то на совершение изнасилования. Маньяки встречаются не так уж и часто; девять из десяти всех «износов» совершают знакомые потерпевшей, самой разной степени близости, от родственников, одноклассников или отвергнутых почитателей до парня, угостившего шампанским на дискотеке, который искренне считает своим правом требовать определённую благодарность в ответ на любезность.
Её нынешний бой-френд Софрон выгодно отличался от других двадцатилетних юнцов, с которыми ей прежде приходилось делить постель или тусоваться на вечеринках. Хорош собой, прилично зарабатывает, не наркоман и не пьяница. По мнению подруг, за него следовало держаться во что бы то ни стало, закрывая глаза на вспышки ревности, которым он был временами подвержен, и определённое скупердяйство, но Лаки он успел надоесть. Не столь сильно, чтобы резко обрывать отношения, но вполне достаточно для того, чтобы обращать на него все меньше внимания, искать потихоньку замену и при случае устроить грандиозный скандал с предъявлением ультиматума, который заведомо не может быть выполнен. Лаки гордилась своим умением уходить от любовников. Такого, что позволяли себе «старики», просто перестававшие звонить или не приезжавшие, без объяснения причин, на свидания, Лаки не вытворяла. Зачем? Можно ведь действовать тоньше, получая дополнительное удовольствие от изощрённой интриги. Никто этому Лаки не обучал, но получалось у неё замечательно. На всех парней, с которыми Лаки расставалась, падало презрение общества, их отлучали от компании, могли поколотить, «поставить на деньги» за то, что грубо обращались с хорошей девчонкой. После каждого подобного случая поклонников у Лаки прибавлялось. Очень многие стремились помочь и утешить, так что ей оставалось лишь выбирать наиболее привлекательного и про себя смеяться над мужским самомнением. Каждый новый бой-френд был уверен, что не повторит судьбу предыдущего, каждый почитал себя за настоящего мачо — и не представлял, какое разочарование ждёт его в будущем. Связываться семейными узами со сверстниками Лаки не собиралась, так что воспринимала поклонников, как расходный материал, призванный поразвлечь, доставить удовольствие и обогатить опыт, не более того.
Лаки ещё покрутилась перед зеркалом, подтянула штанишки, поправила ворот блузки. Если подходить со строгими мерками, то груди, конечно, недоставало объёма, в то время как попе перепало с избытком. Ну и что с того? Какой себя видишь сама, как представляешь — так будут видеть и другие. Вон у Снежаны фигура близка к идеалу, а много с этого толку? До сих пор ревёт по своему ненаглядному, который бросил её полгода назад, и не может закрутить новый роман. Не потому, что любит изменника или боится продешевить, а потому, что выбирать попросту не из кого…
Легка на помине, Снежана вырулила из комнаты, зацепившись плечом за косяк, направилась в ванную. Когда уже взялась за ручку двери, остановилась и пригласила подругу:
— Пойдёшь со мной?
— Ты же знаешь, я не мешаю «снежок» с алкоголем.
— Ну и дура!
Снежана была изрядна пьяна, как и все собравшиеся в этой квартире, и шла «добавиться» кокаином. Ещё совсем недавно наркотики её не волновали, теперь же цены на «коку», каналы приобретения и транспортировки, честные поставщики и кидалы, менты и адвокаты занимали важнейшее место в жизни блондинки с параметрами 90-60-90. Слава Богу, пагубное пристрастие на внешности пока не отразилось, но биографию успело испортить. Месяца не прошло с тех пор, как Снежану замели с «порошком», и теперь она ходила под подпиской о невыезде, строя планы мести барыге, который её подставил под задержание.
Снежана заперлась в ванной, а Лаки, ещё раз поправив одежду так, чтобы полоска животика и пупок со вставленным в него колечком были обнажены ровно настолько, насколько она считала необходимым, отвернулась от зеркала и вознамерилась отправиться в гостиную, когда дорогу ей перегородил Никита, шагнувший в коридор из кухни:
— Ты не меня потеряла?
Как и Софрон, Никита был красив, только относился к другому типу мужчин. Если первый всего добивался самостоятельно, то второй прожигал жизнь за родительский счёт. Ни учиться, ни работать он не хотел, называл себя профессиональным лентяем, был завсегдатаем дискотек и бильярдных, имел массу знакомых и собирал коллекцию лифчиков девушек, с которыми удалось переспать. Говорили, что в этом деле он большой дока, и намётанный глаз Лаки, умевшей определять мужской потенциал по экстерьеру самца, свидетельствовал в пользу подобного утверждения. Жаль, что Никиту именно Софрон привёл в компанию уже после того, как Лаки стала его девушкой. Доведись встретиться раньше — и она не преминула бы получить удовольствие от такой встречи. Впрочем, кто сказал, что сейчас это поздно? На роль бой-френда Ник не потянет, но для одноразового применения может сгодиться…
Никита был пьян, иначе не попытался бы обнять Лаки. Такого натиска она предвидеть не могла. Хотя он ведь неоднократно посмеивался: «Жена моего друга для меня не женщина. Но если она хорошенькая — он мне не друг!»
Целовался он так, что Лаки стало жарко, а пол ушёл из-под ног.
— Не надо, Софрон может заметить, — прошептала она, впиваясь в Никиту губами и обхватывая его шею.
Его руки прошлись по её бёдрам, поднялись к груди. Лаки тихо застонала, Никита запустил пальцы под блузку, оторвавшись на секунду от девушки, хрипло сказал:
— Е…л я в ж… твоего Софрона.
Сказал и усилил напор, придавливая Лаки к стенке.
Она случайно коснулась головой выключателя, в коридоре вспыхнул свет и стал виден Софрон, стоящий в трёх метрах от них, со скрещёнными на груди руками; как он вышел из комнаты и смог бесшумно приблизиться, девушка не поняла.
— Ой! — Она оттолкнула Никиту.
Оказалось, что блузка расстёгнута, а бюстгальтер сполз с груди. Лаки прикрылась локтями, чувствуя себя настолько растерянной, что не могла найти слов и только улыбалась. Не от веселья, а исключительно в силу привычки.
Никита продолжал стоять рядом, вполоборота, будто намеревался при обострении ситуации воспользоваться девушкой, как щитом.
— Мы пошутили, — наконец выдавил он, неуверенно улыбаясь.
— Я понял, — Софрон наклонил голову, и стало понятно, что драки не избежать. Лицо его было спокойно, но внутри, Лаки знала, Софрон бушевал. Она уже видела его в таком состоянии, тоже на вечеринке, когда один гость, нализавшись, стал приставать к чужим женщинам.
— Мальчики… — сказала она, лихорадочно подыскивая слова, способные разрядить ситуацию. — Мальчишки, вы что?
Софрон дёрнул головой, словно уклоняясь от назойливой мухи, и стал приближаться. На лице Ника застыла улыбка. Всем было ясно, что в драке ему не устоять. Будучи, как и Софрон, высокого роста, крепостью телосложения Никита не отличался, навыков борьбы не имел, был изнежен и трусоват.
— Куда, ты говоришь, меня имел? — спросил Софрон.
— Мальчики, вы что?
— Заткнись, шалава.
Снежана с грохотом распахнула дверь ванной и почти вывалилась в коридор. Устояла, вцепившись в притолоку. Кокаин мешал соображать, Снежана смотрела на мужчин и недоумевала, почему один стоит набычившись, а второй, вжав голову в плечи, пятится к кухне. Потом врубилась:
— Кавалеры не могут поделить дам?
Казалось, ей хотелось продолжить: «Какие проблемы? Вот она я, берите!» — но первый же удар Софрона оборвал все попытки решить дело миром.
Ни одна из девушек не успела вмешаться, чтобы остановить драчунов. На всё ушло не больше нескольких секунд. У Никиты из носа брызнула кровь, он приложился затылком об стену и тут же получил каблуком в пах. Лаки показалось, что ботинок Софрона деформировал промежность Ника с таким чавкающим, раздирающим душу звуком, что ни о каких детородных функциях важного органа и речи в дальнейшем не сможет вестись.
— Давно мне это сделать хотелось! — сцепленными в «замок» руками Софрон долбанул согнувшегося противника по позвоночнику, чуть выждал и ударом колена в лицо заставил распрямиться. Снова отбросил на стену и тут же подсечкой уронил на пол.
Снежана взвизгнула и заперлась в ванной.
Ник был уже без сознания, но Софрон продолжал избиение. Как заведённый, молотил ногами неподвижное тело, и при каждом ударе в лицо, черты которого были уже сглажены и залиты кровью, Никита бился затылком об стену.
— Ты же убьёшь его, придурок! — Лаки бросилась на выручку к несостоявшемуся любовнику.
Софрон, развернувшись, переключился на девушку.
— Только не по лицу! — успела крикнуть она, прежде чем апперкот в солнечное сплетение вышиб из груди дух.
Она упала, обрушив на себя вешалку. В глазах потемнело, стало нечем дышать и показалось, что сердце вот-вот остановится, но сознание не угасло, она слышала, как Софрон ищет своё пальто, одевается, путаясь в рукавах и шарфе, и бормочет:
— Суки, я давно чувствовал, что вы за моей спиной любовь крутите… Убил бы обоих! Шалава драная, ну чего тебе не хватало?!
Выходя из квартиры, он ногой со всего маха врезал Лаки по заднице. Она стерпела, не подала виду, что слышит и чувствует.
— Трахайтесь теперь, сколько влезет! Если сможете… — Софрон хлопнул дверью, и Лаки осмелилась встать.
Снежана так и сидела в ванной, другие гости не выходили из комнат. Как они могли не слышать шум?
— Уроды! — всхлипнула Лаки, склоняясь над Ником.
Глаза его были закрыты, на губах пузырилась кровавая пена. Лаки почувствовала дурноту: ей прежде казалось, что такое количество крови бывает только в кино.
— Да помогите же кто-нибудь!
Из ванной высунулась Снежана:
— Он ушёл?
— Ушёл, ушёл!
— Я думала, он и меня…
— Да кому ты нужна, корова облезлая?!
— Сама ты корова, понятно?!
Успокоились так же внезапно, как завелись. Обнялись. Лаки всхлипнула на плече у подруги. Из комнат так никто и не выходил.
— Ужас…
— Кто мог подумать…
Вдвоём затащили Никиту в кухню, влажным полотенцем обтёрли лицо.
— Меня сейчас вытошнит, — простонала Снежана, с ужасом разглядывая повреждения на лице неудачника.
— Все мужики одинаковы. — К чему относилось это замечание, Лаки объяснить бы не смогла. — Наверное, надо позвонить в «скорую»?
— Ты что! — Снежана испугалась, что приехавшие врачи непременно увидят, что она принимала наркотики, и пожалуются в милицию.
— А если он умрёт?
— От этого не умирают…
Никита прожил ещё около часа и скончался, не приходя в сознание. Лаки разрыдалась:
— Кто же знал, что так всё получится?
Снежана подавленно молчала, сидя в углу кухни на кресле. Её трясло.
— Можно было догадаться, — сказал один из гостей, вечный студент медицинского вуза. — Закрытая черепно-мозговая травма, кровоизлияние в мозг. В больнице его могли бы спасти.
— А чего же вы все по норам сидели, когда его тут убивали? Чего никто не вышел, разнять не помог?
— Нам что, больше всех надо?
Впервые общественное мнение не поддержало Лаки, выставляло её виновницей происшедшего, предлагало самостоятельно разобраться с бедой.
— Не надо было давать направо и налево, — не преминула поехидничать подруга студента, очкастая крыса с перхотью на воротнике толстого свитера.
— Пошла ты!
— Значит, так, — студент обнял подругу, — Лаки, мы удаляемся. Надо милицию звать, а мне с ней встречаться нет никакого резона.
— Ты же ведь ни при чём…
— Начнут допрашивать, проверять. А меня, между прочим, военкомат разыскивает. Всё равно мы с Ленкой не видели ни черта…
— Да! — сверкнула линзами крыса и утащила своего благоверного в прихожую одеваться.
Следом за ними потянулись и остальные. Некоторые уходили молча, другие бубнили разные оправдания:
— У меня паспорт не в порядке…
— А мне к десяти в аэропорт надо, батю встречать.
— Это ваше личное дело, так что сами и разбирайтесь…
— Ну и валите все! — крикнула вдогонку Лаки.
Несмотря на то, что трагедия случилась в чужой квартире и никто не приказывал ей оставаться, девушка и не подумала уйти. Запали в душу слова трусоватого медика о том, что в больнице парня могли бы спасти. Хотела ведь позвонить по «03»! Это все подруга виновата, кокаинистка чёртова, зачем она отговорила? Своей вины Лаки не ощущала. Разве что самую малость. Можно ведь было потерпеть и заняться поцелуями чуть позже, когда Софрон отправится на встречу, о важности которой говорил ещё утром.
Стремясь уберечься от эмоциональных перегрузок, Лаки привычно сваливала всю ответственность на других.
Кроме хозяев квартиры, дожидаться милицию решила ещё одна пара, да Снежана продолжала сидеть в кресле, поджав под себя ноги и тупо гладя на стену.
— Громко, — сказала она мёртвым голосом.
— Что?
— Часы идут слишком громко.
— Господи, да где же эти чёртовы менты?!
Первые появились через двадцать минут после вызова. Два сержанта патрульно-постовой службы, в тяжёлых бронежилетах и с автоматами, протиснулись в кухню, постояли над трупом. Очевидно, они готовились к худшему, а теперь, когда выяснилось, что все уже произошло и разбираться с ситуацией придётся другим, облечённым большей властью сотрудникам, немного расслабились:
— «Скорую» вызывали?
— Зачем? И так ведь все видно.
— Порядок есть порядок. Известный гражданин?
— Кто?
— Вот этот, мёртвый.
— Он документы всегда с собой носил. В куртке, наверное.
— С кем он подрался?
— Мы не видели.
Патрульные усмехнулись, выказывая недоверие к услышанному.
Снежана встрепенулась, попыталась спасти положение:
— Он на улицу ходил, за водкой. Вернулся избитый. Сказал, что у ларьков к нему «чёрные» прицепились. Ограбить, наверное, захотели.
— Бывает… А ваши документики, девушка, далеко?
— Зачем они вам?
— Познакомиться.
Снежана пожала плечами. Вставать с кресла ей не хотелось, и она, позабыв осторожность, ответила:
— В прихожей моя сумка лежит. Если надо, можете посмотреть.
Один из милиционеров вышел из кухни. Ему действительно понравилась эта блондинка, и он рассудил, что заиметь её адресок не помешает. С минуты на минуту должны подъехать опера, при них поговорить уже не удастся; чем чёрт не шутит, может, и получится потом созвониться и договориться о встрече? Убранство квартиры свидетельствовало о том, что её обитатели принадлежат к иному, чем он, более обеспеченному кругу сограждан, но ведь не о свадьбе речь идёт, а на то, чтобы посидеть в приличном баре и забуриться после этого в какую-нибудь гостиницу, у него деньги найдутся.
Милиционер принёс сумочку и, поскольку Снежана продолжала безучастно сидеть, сам полез искать документы. Нашёл и присвистнул: в паспорт блондинки был вложен пакетик с каким-то порошком.
— Что это?
Снежана громко охнула и просительно взглянула на мента, надеясь, что он сам подскажет решение. Должен ведь понимать, что нашёл не средство от головной боли, даже если и не видел никогда кокаина.
Мент, казалось, был готов пойти ей навстречу. Стоял, смотрел с интересом, держал находку на открытой ладони. Если быстро вскочить, то не успеет он ничего сделать, можно ударить, рассыпать кокаин по полу; кто его потом соберёт? Но к решительным действиям Снежана была не готова, она могла только сидеть и улыбаться, пытаясь выразить обещание неземных удовольствий, которые достанутся сержанту, если он будет не слишком щепетилен и проявит смекалку…
Договориться они не успели.
Может, и удалось бы Снежане достигнуть консенсуса. Она сделала бы все от неё зависящее, чтобы служивый не думал о службе, а думал только о ней, но в этот момент в квартиру зашли ещё несколько человек, и по тому, как погасла улыбка сержанта, девушка поняла, что появилось начальство.
Начальников приехало трое. Первый оценил ситуацию сходу. Не задавая вопросов, наклонился к ладони сержанта, рассмотрел порошок и удовлетворённо кивнул:
— Сейчас оформим как положено.
Снежана закрыла глаза. Второе «попадалово»… Её арестуют. Про женскую тюрьму она слышала всякие ужасы. Говорили, что в некоторых «хатах» там нравы круче, чем у мужчин. Она просто не выдержит издевательств сокамерниц, которые наверняка позавидуют её яркой внешности и сытой жизни на воле… Надо было драться, рыдать, торговаться за собственную свободу, но Снежана только закрыла глаза и не двинулась с места.
…Первый из новоприбывших не понравился Лаки. С внешностью всё обстояло нормально, можно сказать, он вполне соответствовал её девичьим вкусам. Старше тридцати пяти лет, стройный, выше среднего роста, с цивильной причёской, больше соответствующей образу управляющего компьютерной фирмой или автосалоном, чем милиционера, мотающегося по заявкам. «Мальчики по вызову, круглосуточно, телефон 02…» Нет, ему бы больше подошло принимать гостей в офисе и подписывать договоры, нежели болтаться по городу и разбираться, кто кого убил и почему это случилось. Внешность и одежда — полупальто и тёмно-синий костюм не из самых дешёвых моделей — вполне устраивали Лаки, но то, каким взглядом он окинул собравшуюся на кухне компанию, а потом деловито оценил героин, девушку оттолкнуло. Слишком правильный и самоуверенный, с таким не выйдет договориться. Наверняка начнёт читать мораль, сетовать на падение нравов и не преминет подчеркнуть разницу в возрасте — дескать, ты мне в дочки годишься. Знаем, навидались таких мужиков. Строят из себя праведников, а сами думают то же, что и все остальные.
Разглядывая второго, Лаки вспомнила старого друга, трижды судимого за мелкие прегрешения, а ныне отбывающего срок за разбой. Внешнее сходство отсутствовало. Худощавый милиционер с резкими чертами лица и коротким ёжиком светло-русых волос представлял собой полную противоположность двухметровому разбойнику-культуристу, но что-то ведь вызвало аналогию, и эта причина явно заключалась не в том, что они оба, и её друг, и мент, не носили обручальные кольца…
Взглянув на третьего, Лаки удивилась. Бугай в расстёгнутой кожаной куртке и спортивном костюме держал под мышкой барсетку, а свободной правой рукой крутил чётки, и было странно, что на его запястьях нет милицейских «браслетов» — если вошедший перед ним русоволосый мент напоминал не так давно «откинувшегося» зека, то этот казался воплощением криминального «бригадира» середины девяностых годов. Как будто настоящие менты ехали на заявку и прихватили его по дороге, прицепившись к одному только внешнему виду, причём случилось это лет пять назад… Или, быть может, это актёр, которому в новом сериале предстоит играть милицейскую роль, и, его таскают за собой, чтобы показать живую работу?
— Ну а где остальные пять трупов? — весело поинтересовался «актёр» и при этом так посмотрел на Лаки, что она была вынуждена отвернуться. Подобные взгляды уместны на дискотеке, где люди собираются для того, чтобы в вертикальном положении выразить свои горизонтальные желания, но не здесь же, над телом тёплого ещё Никиты… И зачем он полез? Держал бы руки в карманах — остался бы жив.
— Никаких трупов у нас больше нет, — ответила Лаки, демонстративно обращаясь ко «второму», похожему на бывшего заключённого.
— Уже успели избавиться? — спросил русоволосый мент, присаживаясь возле Никиты на корточки.
— Ни от кого мы не избавлялись!
— Что же они, сами свинтили? Ушли до прибытия?
Последняя фраза была стандартной, используемой в милицейских отчётах по выездам на заявки, и, произнесённая Акуловым, представляла собой не самый удачный образчик профессионального юмора, понятного лишь посвящённым.
— Да, сами! Как вашу машину увидели, так в окно повыпрыгивали!
— Очень смешно.
Девушка отвернулась:
— Телефонистке своей скажите, чтоб она уши прочистила, тогда ошибаться не будет…
Постовые продолжали оставаться на кухне, в то время как троица одетых в гражданское ментов прошлась по квартире. Потом «менеджер» занялся составлением протокола по поводу кокаина, найденного в сумке Снежаны, а «второй» наскоро переговорил с остальными свидетелями преступления, вызывая их поодиночке на лестничную площадку.
— Всё понятно, — резюмировал он, закончив последний опрос. — Никто ничего не знает, что и следовало ожидать.
— Почему? — Снежана отложила протокол, который тщетно силилась прочитать, удерживая бумагу в трясущихся руках. — Я же говорю, что он к ларькам уходил. Там и надо искать…
— Эх, девушка! — Акулов покачал головой. — Уж вам-то следовало бы помолчать в первую очередь. За порошок уже срок имеете, так хотите его удлинить ложными показаниями? Такая статья в Кодексе тоже найдётся. Дают по ней, конечно же, немного, но то, что для судьи кажется «мало», — для подсудимого может обернуться всем… Поверьте мне, я знаю. Короче говоря, мизансцена такая: все едем в отдел. Хозяин квартиры останется здесь, остальные — за мной.
— Зачем?
— Разговоры разговаривать будем. Я не Эркюль Пуаро, чтобы месяц с вами общаться, ловить на мелких противоречиях, а потом собрать всех в одну кучу и высказать свои догадки, не заботясь о том, как их придётся доказывать. Я сделаю проще. В момент убийства все вы здесь были, так что всем вам прекрасно известно, что именно произошло и кто виноват. Вас шесть человек, так что хотя бы один непременно расколется. Я даже догадываюсь, кто именно начнёт каяться первым. Нет людей, которые отказываются отвечать на вопросы, — есть милиционеры, которые не умеют их задавать. Кстати, Серёга, после того, как прокурорский следак отработает, надо будет участкового позвать, пусть оформит на хозяев материал по содержанию притона. По-моему, все признаки налицо: массовая пьянка, убийство, наркотики…
— Наверняка соседи не откажутся дать показания, — поддержал игру напарника Волгин. — Я думаю, их давно достали постоянным шумом.
— Участковый разберётся. Здесь, кажется, Михалыча территория? Он мужик грамотный, так что своего не упустит. Все, граждане подозреваемые, шагом марш на выход!
— И я? — спросила Снежана.
— Вы, милочка, в первую очередь…
Волгин и Фадеев остались в квартире дожидаться приезда следователя, Акулов же вместе с задержанными отбыл в местное отделение. Там он сдал их в дежурную часть, отыскал свободный незапертый кабинет и для начала занялся супругой владельца квартиры.
Толку от неё было немного, даже не всех своих гостей она помнила по именам, а драку и вовсе не видела, но, опасаясь участкового, который мог «оформить притон», она заявила, что весь расклад должны знать Снежана и Лаки. В том же духе высказались ещё двое человек, после чего Акулов сделал перерыв, чтобы выпить кофе и обдумать тактику предстоящего разговора. Могло так случиться, что девушки с экзотическими именами замкнутся и вытащить из них правду не удастся никакими клещами. Женщин всегда тяжелее допрашивать, и гораздо чаще, чем мужчинам, им удаётся обвести оперов вокруг пальца, но Андрей склонялся к мысли, что сумеет добиться успеха.
Начал он с Лаки. Девушка уселась перед столом, положив ногу на ногу, выражение её лица можно было бы назвать вызывающим, если бы Акулов уже не понял, присмотревшись в квартире, что она всегда смотрит на мужчин с лёгким вызовом, словно желает спровоцировать… Спровоцировать на что? На знакомство? Не слишком безопасное занятие. В условиях светского раута игра может пойти по сценарию девушки, но вряд ли она посещает такие мероприятия часто, а на улицах ночного мегаполиса, в развязной атмосфере клуба или кабака подобное поведение, скорее, подвигнет кого-то на совершение изнасилования. Маньяки встречаются не так уж и часто; девять из десяти всех «износов» совершают знакомые потерпевшей, самой разной степени близости, от родственников, одноклассников или отвергнутых почитателей до парня, угостившего шампанским на дискотеке, который искренне считает своим правом требовать определённую благодарность в ответ на любезность.