Страница:
Неужели эта особа и впрямь сделает то, что обещала: даст в газету объявление о помолвке? Попавшая в капкан лиса может отгрызть свою собственную лапу. Леди Люсинда, похоже, настроена не менее решительно и способна на отчаянные поступки.
А еще была Дафна.
Мисс Дафна Брэнфорд. Слишком юная и слишком глупая. Она словно так и осталась маленькой девочкой, которую Алекс знал, когда она росла в соседнем имении в Нортхемптоне. Ее отец был мировым судьей округа Кардингтон-Виллидж, местным землевладельцем и лучшим другом покойного отца Алекса. После смерти графа миссис Брэнфорд нежно относилась к осиротевшим мальчикам Эндикоттам и на протяжении многих лет, когда они приезжали домой на каникулы, по воскресеньям приглашала их на обед.
Алекс был многим обязан этому семейству.
Когда судья написал ему, что не сможет сопровождать своих дам во время сезона балов в Лондоне, графу Карду ничего другого не оставалось, как проявить гостеприимство. Он счел своим долгом поспособствовать появлению соседок в высшем свете и позаботиться о том, чтобы оно прошло идеально. Алекс открыл для Дафны каналы, закрытые для простых деревенских девиц, и представил ее влиятельным особам – хозяйкам гостиных, которые иначе бы отвернулись от ничем не примечательных провинциалок. Одно присутствие Алекса рядом с Дафной – в театре, за столом или на обеде, – сопровождение ее экипажа верхом на лошади во время прогулки в парке и тому подобные действия обеспечивали успех девушки в свете. Молодые джентльмены старались следовать туда, куда старательно подводил их граф Кард, – прямо к двери дома Дафны. Он заботился о том, чтобы вокруг Дафны не крутились светские бездельники, охотники за богатым приданым или распутники. В качестве кавалеров по танцам ей были представлены только респектабельные молодые люди. Среди них были баронет и пара офицеров, приехавших в отпуск. Любой из этих юношей мог составить прекрасную партию для малышки, но Дафна, казалось, не проявляла к молодым людям никакого интереса. Может быть, она надеется выйти замуж по любви, подумал Алекс, хотя это не особенно его волновало.
И напрасно. Лучше бы он отнесся к этому вопросу серьезнее и обратил больше внимания на ее странное поведение. Надо было за уши вытащить судью в Лондон, оторвать его от овец и свиней, чтобы он сам сопровождал своих прекрасных дам. Надо было выяснить у малышки Дафны, каковы ее намерения, сразу же по прибытии в Лондон.
Оказалось, что малышка Дафна намеревалась выйти замуж не за кого-нибудь, а за него – Александра Чалфонта Эндикотта, графа Карда. Проклятие!
Однажды, прогуливаясь с ней по парку, он расспрашивал ее о поклонниках, пытаясь выпытать у девушки, кому она отдает предпочтение.
– Может, мне поговорить с кем-нибудь из них, нажать, намекнуть, подсказать?
Дафна хихикнула.
– Не дразните меня, Кард. Разумеется, я собираюсь выйти за вас.
Алекс споткнулся на ровном месте и процедил сквозь зубы:
– Извольте объясниться. Что за бредовые мысли?
У Дафны задрожали губы.
– Не пытайтесь разжалобить меня слезами. Это номер может пройти с вашим отцом, но только не со мной, – солгал он, отводя взгляд, чтобы не видеть, как покраснели у малышки глаза, а лицо покрылось пятнами. – Что за вздор вы несете?
Девушка зашмыгала носом, и он протянул ей носовой платок. Шумно высморкавшись, глупышка Дафна сказала:
– Всем известно, что мы собираемся пожениться. Наши отцы договорились об этом, когда мы еще были детьми.
– Что за черт! Я впервые об этом слышу. Это полная чушь, и вы сама прекрасно это знаете.
Дафна протянула ему назад мокрый носовой платок, но Алекс покачал головой:
– Как вам такое могло прийти на ум?
По носу Дафны покатилась слезинка.
Девушка захныкала:
– Папа говорит, что вы честный и не откажетесь от обещания своего отца. Он ждет не дождется, когда мы ему сообщим о помолвке, чтобы послать объявление в газеты.
Что? Еще одна заявка на объявление о помолвке? Ну уж нет! Алекс нервно пригладил волосы. Он глубоко вздохнул и, призвав на помощь все свое терпение и благоразумие, попытался рассеять заблуждения юной Дафны:
– Мой отец умер, когда мне было четырнадцать. А вам сколько было в то время? Пять? Никто не может принудить двух взрослых людей к выполнению такого нелепого и неопределенного соглашения, данного в устной форме много лет назад. К тому же наверняка наши отцы тогда находились в изрядном подпитии. Иначе такая чушь не пришла бы им в голову.
– Вы обвиняете моего отца в пьянстве? Или во лжи? – Дафна ударила Алекса по лицу ридикюлем, висевшим у нее на руке.
Боже правый! Если кто-нибудь сейчас увидит, как малышка устраивает Алексу сцену, словно избалованный ребенок, это может навсегда погубить ее репутацию. Ее больше никогда никуда не пригласят, она никогда не познакомится с приличным молодым человеком и никогда не найдет себе подходящую партию. И тогда из чувства чести Алекс вынужден будет… О нет! Даже честь должна иметь пределы. Не идти же из-за нее к алтарю!
Граф Кард с такой поспешностью покинул парк, что никто не увидел покрасневших глаз Дафны и его покрасневшую после удара ридикюлем щеку. Он быстро отправил Дафну домой, пока с кончика ее носа не скатилась следующая слезинка и пока она вновь не напомнила ему о старой дружбе, которая связывала их отцов.
Затем Александр Чалфонт Эндикотт, граф Кард, сделал то, что сделал бы на его месте любой уважающий себя джентльмен – независимо от того, какая кровь течет в его жилах, голубая или самая обыкновенная, – он решил спастись бегством.
Глава 2
Глава 3
А еще была Дафна.
Мисс Дафна Брэнфорд. Слишком юная и слишком глупая. Она словно так и осталась маленькой девочкой, которую Алекс знал, когда она росла в соседнем имении в Нортхемптоне. Ее отец был мировым судьей округа Кардингтон-Виллидж, местным землевладельцем и лучшим другом покойного отца Алекса. После смерти графа миссис Брэнфорд нежно относилась к осиротевшим мальчикам Эндикоттам и на протяжении многих лет, когда они приезжали домой на каникулы, по воскресеньям приглашала их на обед.
Алекс был многим обязан этому семейству.
Когда судья написал ему, что не сможет сопровождать своих дам во время сезона балов в Лондоне, графу Карду ничего другого не оставалось, как проявить гостеприимство. Он счел своим долгом поспособствовать появлению соседок в высшем свете и позаботиться о том, чтобы оно прошло идеально. Алекс открыл для Дафны каналы, закрытые для простых деревенских девиц, и представил ее влиятельным особам – хозяйкам гостиных, которые иначе бы отвернулись от ничем не примечательных провинциалок. Одно присутствие Алекса рядом с Дафной – в театре, за столом или на обеде, – сопровождение ее экипажа верхом на лошади во время прогулки в парке и тому подобные действия обеспечивали успех девушки в свете. Молодые джентльмены старались следовать туда, куда старательно подводил их граф Кард, – прямо к двери дома Дафны. Он заботился о том, чтобы вокруг Дафны не крутились светские бездельники, охотники за богатым приданым или распутники. В качестве кавалеров по танцам ей были представлены только респектабельные молодые люди. Среди них были баронет и пара офицеров, приехавших в отпуск. Любой из этих юношей мог составить прекрасную партию для малышки, но Дафна, казалось, не проявляла к молодым людям никакого интереса. Может быть, она надеется выйти замуж по любви, подумал Алекс, хотя это не особенно его волновало.
И напрасно. Лучше бы он отнесся к этому вопросу серьезнее и обратил больше внимания на ее странное поведение. Надо было за уши вытащить судью в Лондон, оторвать его от овец и свиней, чтобы он сам сопровождал своих прекрасных дам. Надо было выяснить у малышки Дафны, каковы ее намерения, сразу же по прибытии в Лондон.
Оказалось, что малышка Дафна намеревалась выйти замуж не за кого-нибудь, а за него – Александра Чалфонта Эндикотта, графа Карда. Проклятие!
Однажды, прогуливаясь с ней по парку, он расспрашивал ее о поклонниках, пытаясь выпытать у девушки, кому она отдает предпочтение.
– Может, мне поговорить с кем-нибудь из них, нажать, намекнуть, подсказать?
Дафна хихикнула.
– Не дразните меня, Кард. Разумеется, я собираюсь выйти за вас.
Алекс споткнулся на ровном месте и процедил сквозь зубы:
– Извольте объясниться. Что за бредовые мысли?
У Дафны задрожали губы.
– Не пытайтесь разжалобить меня слезами. Это номер может пройти с вашим отцом, но только не со мной, – солгал он, отводя взгляд, чтобы не видеть, как покраснели у малышки глаза, а лицо покрылось пятнами. – Что за вздор вы несете?
Девушка зашмыгала носом, и он протянул ей носовой платок. Шумно высморкавшись, глупышка Дафна сказала:
– Всем известно, что мы собираемся пожениться. Наши отцы договорились об этом, когда мы еще были детьми.
– Что за черт! Я впервые об этом слышу. Это полная чушь, и вы сама прекрасно это знаете.
Дафна протянула ему назад мокрый носовой платок, но Алекс покачал головой:
– Как вам такое могло прийти на ум?
По носу Дафны покатилась слезинка.
Девушка захныкала:
– Папа говорит, что вы честный и не откажетесь от обещания своего отца. Он ждет не дождется, когда мы ему сообщим о помолвке, чтобы послать объявление в газеты.
Что? Еще одна заявка на объявление о помолвке? Ну уж нет! Алекс нервно пригладил волосы. Он глубоко вздохнул и, призвав на помощь все свое терпение и благоразумие, попытался рассеять заблуждения юной Дафны:
– Мой отец умер, когда мне было четырнадцать. А вам сколько было в то время? Пять? Никто не может принудить двух взрослых людей к выполнению такого нелепого и неопределенного соглашения, данного в устной форме много лет назад. К тому же наверняка наши отцы тогда находились в изрядном подпитии. Иначе такая чушь не пришла бы им в голову.
– Вы обвиняете моего отца в пьянстве? Или во лжи? – Дафна ударила Алекса по лицу ридикюлем, висевшим у нее на руке.
Боже правый! Если кто-нибудь сейчас увидит, как малышка устраивает Алексу сцену, словно избалованный ребенок, это может навсегда погубить ее репутацию. Ее больше никогда никуда не пригласят, она никогда не познакомится с приличным молодым человеком и никогда не найдет себе подходящую партию. И тогда из чувства чести Алекс вынужден будет… О нет! Даже честь должна иметь пределы. Не идти же из-за нее к алтарю!
Граф Кард с такой поспешностью покинул парк, что никто не увидел покрасневших глаз Дафны и его покрасневшую после удара ридикюлем щеку. Он быстро отправил Дафну домой, пока с кончика ее носа не скатилась следующая слезинка и пока она вновь не напомнила ему о старой дружбе, которая связывала их отцов.
Затем Александр Чалфонт Эндикотт, граф Кард, сделал то, что сделал бы на его месте любой уважающий себя джентльмен – независимо от того, какая кровь течет в его жилах, голубая или самая обыкновенная, – он решил спастись бегством.
Глава 2
– Собирай чемоданы, – приказал Алекс своему камердинеру. – Отмени все мои встречи, – дал он распоряжение своему секретарю. – Свяжись со всеми газетами и скандальными газетенками в городе, – обратился он к своему адвокату. – Запрети им печатать объявления о моей помолвке без моей подписи и печати, иначе я обвиню их в клевете. – Гони о весь опор, – приказал он кучеру.
Чем дальше экипаж удалялся от Лондона, тем легче становилось у Алекса на душе. Полученное облегчение было гораздо сильнее угрызений совести из-за собственной трусости или переживаний о том, что он ведет себя не по-джентльменски. А что еще остается делать, если на каждом шагу его подстерегает ловушка? И разве это не рыцарский жест – спасти женщину от несчастливого замужества, основанного на обмане, подлоге и хитрых уловках? Покинув город, он лишь окажет неоценимую услугу всем этим беспринципным, коварным, отвратительным интриганкам Дафне, Моне и леди Люсинде. Они должны его только благодарить.
Пока экипаж двигался дальше на север, в Кардингтон, Алекс дремал. Он не вышел из коляски, даже когда они остановились, чтобы поменять лошадей. Черт его знает, а вдруг, лишь только он сообщит свое имя хозяину гостиницы, откуда ни возьмись появится какая-нибудь дочка аристократа и набросится на него? «Как вы сказали? Лорд Кард? Так, надо осмотреть, нельзя ли вынуть козырь из рукава и сорвать Джек пот». Нет, лучше не рисковать и лишний раз не подвергать себя угрозе попасться в ловко расставленные сети к еще одной коварной особе. Проблема заключалась в том, что, только лорд Кард ни ломал над этим голову, он не мог решить, как произвести на свет наследников и при этом не оказаться связанным по рукам и ногам.
Впрочем, женщины, пожалуй, правы в их попытках женить на себе мужчину. Потому что ни один нормальный мужчина в здравом уме не свяжет себя узами брака, если его к этому не принудить. И если Алекс никогда больше не встретит молодую незамужнюю женщину, это будет ужасно грустно. Вот так.
Ну ладно, думал он, женщины нужны не только для того, чтобы рожать детей. Есть еще кое-что. А третьего, как известно, не дано.
Он рылся в памяти, выискивая примеры счастливых брачных союзов. Несколько его друзей, преимущественно молодожены, были до безумия влюблены в своих жен, однако в глазах окружающих выглядели довольно глупо. Создавалось впечатление, что вместо того, чтобы навечно соединить бессмертные души новобрачных, викарий приклеил друг к другу их бренные тела. Ха, подождите еще несколько месяцев, от силы год, в крайнем случае два, и вы можете встретить бывших счастливых мужей у Генриетты Уилсон или в любом другом первоклассном борделе. Клей, соединявший супругов, высох и испарился вместе с щенячьим восторгом. По крайней мере половина женатых мужчин старшего возраста, с которыми Алекс был знаком в Лондоне, либо содержали любовниц, либо были завсегдатаями дома свиданий. Вероятно, потому, что их жены были не особенно любезны с ними. Не исключено, что и остальные его знакомые вели себя точно так же. Просто были более скрытными и тщательно скрывали свои похождения. Некоторые брачные пары, произведя на свет необходимое для продолжения рода потомство, проживали отдельно друг от друга. Возможно, именно они и были самыми счастливыми супругами.
Ни один из его знакомых не был счастлив в браке. Алекс не знал, были ли счастливы его родители. Мать умерла во время родов третьего ребенка, когда его брат Джек только начинал ходить. Значит, после рождения наследников они по-прежнему спали вместе. Почти все время маленький Алекс проводил в детской с нянями, поэтому не мог слышать ссор и скандалов между отцом и матерью. После смерти жены отец несколько дней беспробудно пил и впоследствии всегда говорил о покойной жене только хорошее.
«И так сильно тосковал по ней, что женился через год после ее смерти, как только кончилось время траура…» – мелькнула предательская мысль.
Нет, отец не заслужил, чтобы о нем так думали. Ведь неизвестно, насколько тяжело он переживал одиночество или как сильно его очаровала красивая молодая женщина, ставшая впоследствии его невестой. За то короткое время, что Лизбет была его мачехой, Алекс так и не понял, была ли она расчетливой шлюхой, которая вышла замуж за его отца из-за денег и из-за его положения в обществе. Алексу не в чем было ее упрекнуть. Характер у нее был ангельским, под стать ее внешности. Мачеха была белокурой и нисколько не походила на его темноволосую мать. Все любили Лизбет. Ее боготворили слуги, уважали соседи, ее пасынки, приезжая из школы, не отходили от нее ни на шаг. Все в ней души не чаяли. Неудивительно, что муж обожал ее.
По словам тетушки Алекса, отец так сильно был привязан к Лизбет, что, когда она трагически погибла, он вскоре ушел вслед за ней.
Вот к чему приводит любовь, подумал Алекс.
В ад. Но ведь не обязательно любить. На брачном рынке он может выбрать себе невесту. Невесту – и… безрадостное будущее.
Алекс тяжело вздохнул. Ему стало неуютно в замкнутом пространстве экипажа. Словно чьи-то холодные пальцы сжали его тело и мозг. Может быть, удастся уговорить Джека уволиться из армии? Джек приедет домой и освободит Алекса от необходимости произвести на свет наследников.
Черта с два! Это маловероятно. Чего стоит спасение одного человека – пусть и родного брата, – если Джек занят спасением всего человечества? И с какой стати Джек должен менять свою свободу на кандалы и цепи?
На мгновение Алекс позавидовал брату. Джек может поступать, как ему заблагорассудится, идти своей дорогой в отличие от Алекса. На Карде лежит чувство ответственности за графство. Джек никогда не завидовал тяжелой ноше, которую нес старший брат, а Алекс давно перестал укорять младшего брата за легкомыслие.
Одного взгляда на Кард-Холл было достаточно, чтобы еще раз напомнить ему почему.
И почему ему нужна жена.
Здесь его дом. Здесь он знал, кто он такой и откуда и где его корни. Его род – его гордость. Здесь с необычайной ясностью он ощущал славу прошлых дней и надежду на будущее, которые были запечатлены в камне, скрепленном строительным раствором – точно так же, как они пронизывали его плоть и кровь. Это его земля. Его графство, его наследство. Он здесь свой.
Алекс поздоровался со слугами, удивленными его внезапным появлением. Алекс сразу написал письмо брату и сообщил ему о своем местонахождении, чтобы в случае необходимости Джек знал, куда ему ехать. Алекс понимал, как много значат его письма для брата, который находится вдали от дома. Джек, без сомнения, посмеется над тем, что старший брат попал в переплет из-за брачной чехарды, и воспримет это как шутку. Только бы он не поделился этой шуткой со своими приятелями-офицерами.
Как жаль, что Джека нет рядом! В Лондоне Алекс не нуждался в брате так, как здесь, в доме, где прошло их детство. В Кардингтоне они все время были вместе – рыбачили, охотились, ходили в горы, вместе учили уроки и вместе учились заигрывать с доярками. Сейчас Джек нужен Алексу, чтобы поговорить о смысле жизни, о том, можно ли сохранить любовь после брака, и насколько это важно. Впрочем, Джек, вряд ли мог ему чем-то помочь, поскольку вел совершенно другой образ жизни. Он просто не понял бы Алекса.
Алекс сменил элегантный костюм на старую удобную одежду, сел на лошадь и отправился объезжать свои владения. У него были надежные управляющие и земельные агенты, но ему хотелось самому взглянуть на поля, которые принадлежали не кому-нибудь, а ему. И все, кто трудился на этой земле, обрабатывая ее или ухаживая за скотом, работали не на кого-нибудь, а на него, Алекса.
Затем он скрепя сердце нанес визит своему соседу, землевладельцу Брэнфорду, отцу Дафны.
Он намеренно отправился в Бранфилд пешком, чтобы потянуть время. К тому же пешая прогулка послужила подходящим объяснением того, почему в конце пути у него пересохло во рту. Однако, как ни странно, бокал добротного домашнего эля, которым угостил его сосед, не развязал Алексу язык.
Алекс так долго молчал, глядя на свой бокал, что Брэнфорд, потеряв терпение, заговорил первым:
– Я слышал о твоем приезде, мой мальчик. Как забавно: после стольких лет я так и не могу привыкнуть звать тебя графом Кардом!
– Это не важно. Временами мне и самому трудно поверить, что я – граф Кард. Все время кажется, что речь идет не обо мне, а о моем отце.
– Хороший он был человек, пусть земля ему будет пухом. Его кончина – большая утрата для всех нас.
Они подняли бокалы за покойного графа. Затем Брэнфорд налил Алексу второй бокал, поставил перед ним блюдо с хлебом, ветчиной и сыром и предложил гостю трубку. Пусть он предлагает все, что угодно, хоть крысиный яд, думал Алекс, лишь бы не свою дочь.
Разговору на щекотливую тему Алекс предпочел трапезу, однако вкуса еды совершенно не чувствовал.
– Положа руку на сердце, – сказал сквайр, глядя на свою трубку, – я ожидал, что ты приедешь раньше и попросишь меня кое о чем. – Он подмигнул Алексу.
Граф поставил тарелку на соседний столик.
– Я думал, мы решили вопрос о нашей границе до моего отъезда в Лондон, и нанял рабочих, чтобы осушить болото.
– Ах вот как?
– Разумеется, я пришел, чтобы справиться о вашем здоровье, сразу же, как только закончил срочные дела в усадьбе.
– И все? Больше ты ни о чем не желаешь меня спросить? – Брэнфорд поднял кустистую бровь.
У Алекса вертелось на языке множество вопросов. Например: хорошо ли подумал сосед, прежде чем послал свою тупоголовую дочь в Лондон? Но шахматная партия завершена. Шах, но еще не мат.
– По правде говоря, есть один небольшой вопрос, который, я надеялся, вы поможете мне прояснить. Мисс Брэнфорд вскользь упомянула о какой-то странной договоренности между вами и моим покойным отцом. Якобы эта договоренность однажды имела место. Я, разумеется, понимаю, что это глупо, но хотелось бы знать, с чего она это взяла.
– Это не фантазия и не выдумка, как ты, возможно, подумал. Мы с графом и впрямь ударили по рукам, заключив сделку.
Продажа лошади – это сделка. Продажа старшего сына – это не сделка. Это рабство.
– У моего адвоката не имеется на сей счет никаких распоряжений.
Сквайр пожал плечами:
– Кому нужны адвокаты и все такое прочее, когда речь идет о двух старых приятелях?
– В таком случае есть ли какие-либо письменные свидетельства поданному вопросу?
– Нет, мы не хотели никаких формальностей. Видишь ли, когда родилась Дафна, врач сказал, что миссис Брэнфорд не сможет больше иметь детей. Я хотел закрепить за нами свои земли и обеспечить своей дочери будущее. Твой отец хотел добавить к своему участку мои акры.
К несчастью, это было очень похоже на его отца.
– А вдруг врачи-шарлатаны ошиблись? – продолжал сквайр. – Что, если бы у меня появился сын? Или моя жена, не приведи Бог, скончалась бы и я женился бы во второй раз, как это случилось с твоим отцом? Тогда у моего мальчика было бы имение. И у Дафны, мисс Брэнфорд, будет весьма скромное приданое. – То, что без обширной собственности своего отца Дафна стала бы неподходящей партией для будущего графа, при этом почему-то не принималось во внимание.
– Понятно. Но почему вы никогда и словом не обмолвились о возможности связи между двумя нашими семействами?
– Что ты! Как можно говорить с ребенком, на ком его решили женить, когда он вырастет?
– Ну ладно. А потом, когда отец умер? Вы могли обсудить этот вопрос с моими опекунами или с моим управляющим делами.
– Чтобы навести их на мысль о том, что не успело остыть тело графа, а я уже кружу над ним как стервятник? К тому же моя жена еще была молода, и мы надеялись произвести на свет сына.
– Хорошо. Но потом, когда я закончил обучение в университете и вернулся домой? Или когда достиг совершеннолетия? У вас ведь к тому времени так и не появился второй ребенок, и едва ли мог появиться. Почему вы никогда не обсуждали со мной будущее Дафны, хотя дело касалось меня?
– Полагаю, мне следовало это сделать. Но я все не мог выбрать подходящий момент, а Дафна была еще мала. Но главная причина состояла в том, что ты в то время был довольно беспутным молодым человеком и вел в Лондоне разгульный образ жизни. Я не хотел, чтобы моя милая девочка связала свою судьбу с шалопаем или чтобы мои земли попали в руки того, кто завтра проиграет их в карты. Но ты вскоре остепенился, как это и должно было случиться. Будь жив твой отец, он бы гордился тобой.
Ну и заварил его отец кашу! А ему теперь придется ее расхлебывать. Алекс подумал, что если у него когда-нибудь появятся сыновья, он ни за что не станет вмешиваться в их жизнь. Разумеется, если Бог даст ему дочерей, Алекс будет также осторожен и предусмотрителен, как сквайр Брэнфорд. Однако все это чисто теоретически, потому что у Алекса пока нет намерений заводить детей в ближайшем будущем – ни сыновей, ни дочерей. Не будет же он это делать без жены!
Кард кашлянул.
– Я не люблю вашу дочь, сэр, и мне не нравится, когда мне выкручивают руки, – произнес он.
– Никто не любит, мой мальчик. Никто не хочет добровольно надеть кандалы. Но рано или поздно это случается с каждым из нас.
Алекс подумал, что лучше поздно, чем рано. Он точно знал, что малышка Дафна никогда не станет его женой.
– Сожалею, сэр, но не могу признать действительной сделку, которую вы когда-то заключили с моим отцом. Тем более что моего отца давно нет в живых.
Сквайр нахмурился:
– Черт побери, так почему же ты позволил нам надеяться? Ты везде сопровождал девочку, покупал ей цветы. Моя жена мне об этом писала.
– Я просто хотел, чтобы выход вашей дочери в свет был успешным, вот и все, я действовал из лучших побуждений – по-дружески, по-соседски, по-братски, если хотите. И ничего больше.
Брэнфорд бросил на него хмурый взгляд исподлобья. Алекс продолжал:
– Вы и ваша супруга всегда были добры ко мне, и я хотел отплатить вам тем же. – Да, ни одно доброе дело не остается безнаказанным, подумал Алекс. Скорее небо упадет на землю, чем он когда-нибудь окажет услугу тому, у кого есть дочь на выданье! Или племянница, или золовка, или троюродная кузина.
– Ну что ж, а я-то, старый дурак, полагал, что одного честного слова достаточно для джентльмена.
Теперь нахмурился Алекс. Ему показалось обидным, что эта деревенщина ставит под сомнение его честь.
– Я не давал вам честного слова, сэр. Да, я знаю, в то время я был еще подростком. Однако теперь уже давно не ребенок и никому не позволю принимать важные, определяющие мою дальнейшую судьбу решения за меня самого.
– Гм… А я думал, что это Джонатан самый упрямый и своевольный из вас двоих.
– Джек своевольный. А я – граф Кард, – многозначительно произнес Алекс.
– Очень хорошо. Я уступаю. Даю тебе день или два на то чтобы ты подумал, как все это объяснить моей крошке. А меня уволь, я умываю руки. Кто знает, может, ты еще одумаешься?
Алекс покачал головой:
– До конца лета я не собираюсь возвращаться в Лондон.
– Ах, тебе не обязательно отправляться в Лондон. Как только я услышал, что ты приехал, я сразу отправил послание моим дамам: Они будут дома завтра, самое позднее – послезавтра. Ты придешь к нам на ужин?
Уходя, Алекс в спешке споткнулся о скамеечку для ног. Он не подал соседу руки на прощание, чтобы, не дай Бог, привычное рукопожатие не было истолковано как согласие совершить сделку. Алекс на всю жизнь запомнит, что может случиться, когда два соседа ударяют по рукам.
– Собирай вещи, – снова приказал он своему камердинеру, который в этот момент только что закончил раскладывать по местам лондонский гардероб его сиятельства. – Отмени все мои встречи, – дал Кард распоряжение своему дворецкому, который впервые услышал, что у графа вообще были какие-то планы. Вместо этого слуга решил сообщить повару, что ужин отменяется. – Седлай мою лошадь, – велел он кучеру. Экипаж и багаж могут отправить следом. На этот раз Алекс решил ехать верхом. Так быстрее.
Чем дальше экипаж удалялся от Лондона, тем легче становилось у Алекса на душе. Полученное облегчение было гораздо сильнее угрызений совести из-за собственной трусости или переживаний о том, что он ведет себя не по-джентльменски. А что еще остается делать, если на каждом шагу его подстерегает ловушка? И разве это не рыцарский жест – спасти женщину от несчастливого замужества, основанного на обмане, подлоге и хитрых уловках? Покинув город, он лишь окажет неоценимую услугу всем этим беспринципным, коварным, отвратительным интриганкам Дафне, Моне и леди Люсинде. Они должны его только благодарить.
Пока экипаж двигался дальше на север, в Кардингтон, Алекс дремал. Он не вышел из коляски, даже когда они остановились, чтобы поменять лошадей. Черт его знает, а вдруг, лишь только он сообщит свое имя хозяину гостиницы, откуда ни возьмись появится какая-нибудь дочка аристократа и набросится на него? «Как вы сказали? Лорд Кард? Так, надо осмотреть, нельзя ли вынуть козырь из рукава и сорвать Джек пот». Нет, лучше не рисковать и лишний раз не подвергать себя угрозе попасться в ловко расставленные сети к еще одной коварной особе. Проблема заключалась в том, что, только лорд Кард ни ломал над этим голову, он не мог решить, как произвести на свет наследников и при этом не оказаться связанным по рукам и ногам.
Впрочем, женщины, пожалуй, правы в их попытках женить на себе мужчину. Потому что ни один нормальный мужчина в здравом уме не свяжет себя узами брака, если его к этому не принудить. И если Алекс никогда больше не встретит молодую незамужнюю женщину, это будет ужасно грустно. Вот так.
Ну ладно, думал он, женщины нужны не только для того, чтобы рожать детей. Есть еще кое-что. А третьего, как известно, не дано.
Он рылся в памяти, выискивая примеры счастливых брачных союзов. Несколько его друзей, преимущественно молодожены, были до безумия влюблены в своих жен, однако в глазах окружающих выглядели довольно глупо. Создавалось впечатление, что вместо того, чтобы навечно соединить бессмертные души новобрачных, викарий приклеил друг к другу их бренные тела. Ха, подождите еще несколько месяцев, от силы год, в крайнем случае два, и вы можете встретить бывших счастливых мужей у Генриетты Уилсон или в любом другом первоклассном борделе. Клей, соединявший супругов, высох и испарился вместе с щенячьим восторгом. По крайней мере половина женатых мужчин старшего возраста, с которыми Алекс был знаком в Лондоне, либо содержали любовниц, либо были завсегдатаями дома свиданий. Вероятно, потому, что их жены были не особенно любезны с ними. Не исключено, что и остальные его знакомые вели себя точно так же. Просто были более скрытными и тщательно скрывали свои похождения. Некоторые брачные пары, произведя на свет необходимое для продолжения рода потомство, проживали отдельно друг от друга. Возможно, именно они и были самыми счастливыми супругами.
Ни один из его знакомых не был счастлив в браке. Алекс не знал, были ли счастливы его родители. Мать умерла во время родов третьего ребенка, когда его брат Джек только начинал ходить. Значит, после рождения наследников они по-прежнему спали вместе. Почти все время маленький Алекс проводил в детской с нянями, поэтому не мог слышать ссор и скандалов между отцом и матерью. После смерти жены отец несколько дней беспробудно пил и впоследствии всегда говорил о покойной жене только хорошее.
«И так сильно тосковал по ней, что женился через год после ее смерти, как только кончилось время траура…» – мелькнула предательская мысль.
Нет, отец не заслужил, чтобы о нем так думали. Ведь неизвестно, насколько тяжело он переживал одиночество или как сильно его очаровала красивая молодая женщина, ставшая впоследствии его невестой. За то короткое время, что Лизбет была его мачехой, Алекс так и не понял, была ли она расчетливой шлюхой, которая вышла замуж за его отца из-за денег и из-за его положения в обществе. Алексу не в чем было ее упрекнуть. Характер у нее был ангельским, под стать ее внешности. Мачеха была белокурой и нисколько не походила на его темноволосую мать. Все любили Лизбет. Ее боготворили слуги, уважали соседи, ее пасынки, приезжая из школы, не отходили от нее ни на шаг. Все в ней души не чаяли. Неудивительно, что муж обожал ее.
По словам тетушки Алекса, отец так сильно был привязан к Лизбет, что, когда она трагически погибла, он вскоре ушел вслед за ней.
Вот к чему приводит любовь, подумал Алекс.
В ад. Но ведь не обязательно любить. На брачном рынке он может выбрать себе невесту. Невесту – и… безрадостное будущее.
Алекс тяжело вздохнул. Ему стало неуютно в замкнутом пространстве экипажа. Словно чьи-то холодные пальцы сжали его тело и мозг. Может быть, удастся уговорить Джека уволиться из армии? Джек приедет домой и освободит Алекса от необходимости произвести на свет наследников.
Черта с два! Это маловероятно. Чего стоит спасение одного человека – пусть и родного брата, – если Джек занят спасением всего человечества? И с какой стати Джек должен менять свою свободу на кандалы и цепи?
На мгновение Алекс позавидовал брату. Джек может поступать, как ему заблагорассудится, идти своей дорогой в отличие от Алекса. На Карде лежит чувство ответственности за графство. Джек никогда не завидовал тяжелой ноше, которую нес старший брат, а Алекс давно перестал укорять младшего брата за легкомыслие.
Одного взгляда на Кард-Холл было достаточно, чтобы еще раз напомнить ему почему.
И почему ему нужна жена.
Здесь его дом. Здесь он знал, кто он такой и откуда и где его корни. Его род – его гордость. Здесь с необычайной ясностью он ощущал славу прошлых дней и надежду на будущее, которые были запечатлены в камне, скрепленном строительным раствором – точно так же, как они пронизывали его плоть и кровь. Это его земля. Его графство, его наследство. Он здесь свой.
Алекс поздоровался со слугами, удивленными его внезапным появлением. Алекс сразу написал письмо брату и сообщил ему о своем местонахождении, чтобы в случае необходимости Джек знал, куда ему ехать. Алекс понимал, как много значат его письма для брата, который находится вдали от дома. Джек, без сомнения, посмеется над тем, что старший брат попал в переплет из-за брачной чехарды, и воспримет это как шутку. Только бы он не поделился этой шуткой со своими приятелями-офицерами.
Как жаль, что Джека нет рядом! В Лондоне Алекс не нуждался в брате так, как здесь, в доме, где прошло их детство. В Кардингтоне они все время были вместе – рыбачили, охотились, ходили в горы, вместе учили уроки и вместе учились заигрывать с доярками. Сейчас Джек нужен Алексу, чтобы поговорить о смысле жизни, о том, можно ли сохранить любовь после брака, и насколько это важно. Впрочем, Джек, вряд ли мог ему чем-то помочь, поскольку вел совершенно другой образ жизни. Он просто не понял бы Алекса.
Алекс сменил элегантный костюм на старую удобную одежду, сел на лошадь и отправился объезжать свои владения. У него были надежные управляющие и земельные агенты, но ему хотелось самому взглянуть на поля, которые принадлежали не кому-нибудь, а ему. И все, кто трудился на этой земле, обрабатывая ее или ухаживая за скотом, работали не на кого-нибудь, а на него, Алекса.
Затем он скрепя сердце нанес визит своему соседу, землевладельцу Брэнфорду, отцу Дафны.
Он намеренно отправился в Бранфилд пешком, чтобы потянуть время. К тому же пешая прогулка послужила подходящим объяснением того, почему в конце пути у него пересохло во рту. Однако, как ни странно, бокал добротного домашнего эля, которым угостил его сосед, не развязал Алексу язык.
Алекс так долго молчал, глядя на свой бокал, что Брэнфорд, потеряв терпение, заговорил первым:
– Я слышал о твоем приезде, мой мальчик. Как забавно: после стольких лет я так и не могу привыкнуть звать тебя графом Кардом!
– Это не важно. Временами мне и самому трудно поверить, что я – граф Кард. Все время кажется, что речь идет не обо мне, а о моем отце.
– Хороший он был человек, пусть земля ему будет пухом. Его кончина – большая утрата для всех нас.
Они подняли бокалы за покойного графа. Затем Брэнфорд налил Алексу второй бокал, поставил перед ним блюдо с хлебом, ветчиной и сыром и предложил гостю трубку. Пусть он предлагает все, что угодно, хоть крысиный яд, думал Алекс, лишь бы не свою дочь.
Разговору на щекотливую тему Алекс предпочел трапезу, однако вкуса еды совершенно не чувствовал.
– Положа руку на сердце, – сказал сквайр, глядя на свою трубку, – я ожидал, что ты приедешь раньше и попросишь меня кое о чем. – Он подмигнул Алексу.
Граф поставил тарелку на соседний столик.
– Я думал, мы решили вопрос о нашей границе до моего отъезда в Лондон, и нанял рабочих, чтобы осушить болото.
– Ах вот как?
– Разумеется, я пришел, чтобы справиться о вашем здоровье, сразу же, как только закончил срочные дела в усадьбе.
– И все? Больше ты ни о чем не желаешь меня спросить? – Брэнфорд поднял кустистую бровь.
У Алекса вертелось на языке множество вопросов. Например: хорошо ли подумал сосед, прежде чем послал свою тупоголовую дочь в Лондон? Но шахматная партия завершена. Шах, но еще не мат.
– По правде говоря, есть один небольшой вопрос, который, я надеялся, вы поможете мне прояснить. Мисс Брэнфорд вскользь упомянула о какой-то странной договоренности между вами и моим покойным отцом. Якобы эта договоренность однажды имела место. Я, разумеется, понимаю, что это глупо, но хотелось бы знать, с чего она это взяла.
– Это не фантазия и не выдумка, как ты, возможно, подумал. Мы с графом и впрямь ударили по рукам, заключив сделку.
Продажа лошади – это сделка. Продажа старшего сына – это не сделка. Это рабство.
– У моего адвоката не имеется на сей счет никаких распоряжений.
Сквайр пожал плечами:
– Кому нужны адвокаты и все такое прочее, когда речь идет о двух старых приятелях?
– В таком случае есть ли какие-либо письменные свидетельства поданному вопросу?
– Нет, мы не хотели никаких формальностей. Видишь ли, когда родилась Дафна, врач сказал, что миссис Брэнфорд не сможет больше иметь детей. Я хотел закрепить за нами свои земли и обеспечить своей дочери будущее. Твой отец хотел добавить к своему участку мои акры.
К несчастью, это было очень похоже на его отца.
– А вдруг врачи-шарлатаны ошиблись? – продолжал сквайр. – Что, если бы у меня появился сын? Или моя жена, не приведи Бог, скончалась бы и я женился бы во второй раз, как это случилось с твоим отцом? Тогда у моего мальчика было бы имение. И у Дафны, мисс Брэнфорд, будет весьма скромное приданое. – То, что без обширной собственности своего отца Дафна стала бы неподходящей партией для будущего графа, при этом почему-то не принималось во внимание.
– Понятно. Но почему вы никогда и словом не обмолвились о возможности связи между двумя нашими семействами?
– Что ты! Как можно говорить с ребенком, на ком его решили женить, когда он вырастет?
– Ну ладно. А потом, когда отец умер? Вы могли обсудить этот вопрос с моими опекунами или с моим управляющим делами.
– Чтобы навести их на мысль о том, что не успело остыть тело графа, а я уже кружу над ним как стервятник? К тому же моя жена еще была молода, и мы надеялись произвести на свет сына.
– Хорошо. Но потом, когда я закончил обучение в университете и вернулся домой? Или когда достиг совершеннолетия? У вас ведь к тому времени так и не появился второй ребенок, и едва ли мог появиться. Почему вы никогда не обсуждали со мной будущее Дафны, хотя дело касалось меня?
– Полагаю, мне следовало это сделать. Но я все не мог выбрать подходящий момент, а Дафна была еще мала. Но главная причина состояла в том, что ты в то время был довольно беспутным молодым человеком и вел в Лондоне разгульный образ жизни. Я не хотел, чтобы моя милая девочка связала свою судьбу с шалопаем или чтобы мои земли попали в руки того, кто завтра проиграет их в карты. Но ты вскоре остепенился, как это и должно было случиться. Будь жив твой отец, он бы гордился тобой.
Ну и заварил его отец кашу! А ему теперь придется ее расхлебывать. Алекс подумал, что если у него когда-нибудь появятся сыновья, он ни за что не станет вмешиваться в их жизнь. Разумеется, если Бог даст ему дочерей, Алекс будет также осторожен и предусмотрителен, как сквайр Брэнфорд. Однако все это чисто теоретически, потому что у Алекса пока нет намерений заводить детей в ближайшем будущем – ни сыновей, ни дочерей. Не будет же он это делать без жены!
Кард кашлянул.
– Я не люблю вашу дочь, сэр, и мне не нравится, когда мне выкручивают руки, – произнес он.
– Никто не любит, мой мальчик. Никто не хочет добровольно надеть кандалы. Но рано или поздно это случается с каждым из нас.
Алекс подумал, что лучше поздно, чем рано. Он точно знал, что малышка Дафна никогда не станет его женой.
– Сожалею, сэр, но не могу признать действительной сделку, которую вы когда-то заключили с моим отцом. Тем более что моего отца давно нет в живых.
Сквайр нахмурился:
– Черт побери, так почему же ты позволил нам надеяться? Ты везде сопровождал девочку, покупал ей цветы. Моя жена мне об этом писала.
– Я просто хотел, чтобы выход вашей дочери в свет был успешным, вот и все, я действовал из лучших побуждений – по-дружески, по-соседски, по-братски, если хотите. И ничего больше.
Брэнфорд бросил на него хмурый взгляд исподлобья. Алекс продолжал:
– Вы и ваша супруга всегда были добры ко мне, и я хотел отплатить вам тем же. – Да, ни одно доброе дело не остается безнаказанным, подумал Алекс. Скорее небо упадет на землю, чем он когда-нибудь окажет услугу тому, у кого есть дочь на выданье! Или племянница, или золовка, или троюродная кузина.
– Ну что ж, а я-то, старый дурак, полагал, что одного честного слова достаточно для джентльмена.
Теперь нахмурился Алекс. Ему показалось обидным, что эта деревенщина ставит под сомнение его честь.
– Я не давал вам честного слова, сэр. Да, я знаю, в то время я был еще подростком. Однако теперь уже давно не ребенок и никому не позволю принимать важные, определяющие мою дальнейшую судьбу решения за меня самого.
– Гм… А я думал, что это Джонатан самый упрямый и своевольный из вас двоих.
– Джек своевольный. А я – граф Кард, – многозначительно произнес Алекс.
– Очень хорошо. Я уступаю. Даю тебе день или два на то чтобы ты подумал, как все это объяснить моей крошке. А меня уволь, я умываю руки. Кто знает, может, ты еще одумаешься?
Алекс покачал головой:
– До конца лета я не собираюсь возвращаться в Лондон.
– Ах, тебе не обязательно отправляться в Лондон. Как только я услышал, что ты приехал, я сразу отправил послание моим дамам: Они будут дома завтра, самое позднее – послезавтра. Ты придешь к нам на ужин?
Уходя, Алекс в спешке споткнулся о скамеечку для ног. Он не подал соседу руки на прощание, чтобы, не дай Бог, привычное рукопожатие не было истолковано как согласие совершить сделку. Алекс на всю жизнь запомнит, что может случиться, когда два соседа ударяют по рукам.
– Собирай вещи, – снова приказал он своему камердинеру, который в этот момент только что закончил раскладывать по местам лондонский гардероб его сиятельства. – Отмени все мои встречи, – дал Кард распоряжение своему дворецкому, который впервые услышал, что у графа вообще были какие-то планы. Вместо этого слуга решил сообщить повару, что ужин отменяется. – Седлай мою лошадь, – велел он кучеру. Экипаж и багаж могут отправить следом. На этот раз Алекс решил ехать верхом. Так быстрее.
Глава 3
– Клянусь.
Обещание. Клятва. Торжественный обет. Это всего лишь слова. Но что за мужчина, если его слово и гроша ломаного не стоит? Аферист, лжец, негодяй.
Что случилось бы с этим миром, если бы на земле не было чести? Долги бы не возвращали, границы не соблюдали, сделки не были бы завершены. Мир рухнул бы. И не было бы на свете свадеб. К чему суетиться, раз обеты верности все равно никто не будет выполнять?
– Клянусь.
Это слово звучало в ушах у Алекса, чередуясь со стуком копыт взятой напрокат лошади. Большинство знакомых ему мужчин не чтили данные ими перед Богом священные брачные обеты. Возможно, их жены тоже их не соблюдали. Алекс не раз получал приглашения от замужних дам – и не просто зайти на чай. Однако сам он намерен дорожить клятвами, которые даст у алтаря. Он свято верил, что обещания надо выполнять. Недаром даже фамильный девиз Эндикоттов гласил: «Честность и верность до гроба». Члены их семьи всегда хранили верность королю и родине. Не бросали слов на ветер. Не нарушали обещаний.
– Клянусь, – повторил Алекс своему коню. – Клянусь, я знаю, куда я сейчас отправлюсь.
Хватит сомнений и колебаний. Он дошел до того, что лжет даже собственному жеребцу. Нет это не совсем ложь. Он знает, куда сейчас направится. Просто он заблудился. В последней гостинице ему так путано объяснили дорогу, что, проезжая мимо дуба с раздвоенным стволом, он готов был поклясться, что объезжает его уже во второй раз – один раз с правой стороны, а во второй раз – слева. Либо он ходит кругами, либо в Хамбере, возле Гулля, деревьев, поврежденных ударом молнии, очень много. Алекс разыскивал деревню Кингстон-апон-Гулль, которая находилась либо за следующим поворотом, либо ему нужно было вернуться на три мили назад и затем перейти на ту сторону реки.
Причиной, по которой он был сейчас здесь и искал дорогу, было еще одно невыполненное обещание, которое он дал тринадцать лет назад. Алекс поклялся умирающему отцу найти Лотти, свою единокровную сестру. Однако так и не нашел ее.
Что можно было предпринять тогда, много лет назад, четырнадцатилетнему или шестнадцатилетнему подростку или девятнадцатилетнему юноше, не покидая классной комнаты? Алекс настоял, чтобы для расследования несчастного случая с экипажем, в котором погибла его мачеха, привлекли еще больше людей, и запросил копии всех отчетов о поисках. Когда его доверители прекратили поиски, заявив, что это пустая трата времени и денег и что они все равно ничего не найдут, Алекс настоял на своем и заставил их удвоить усилия. Если Лотти погибла, должен быть найден ее труп. Если девочку похитили, нужно узнать, кто это сделал и почему никто так и не потребовал никакого выкупа. Возможно, белокурого херувима кто-то подобрал. Если его маленькую сестру похоронили в каком-нибудь неизвестном месте, не сделав никаких надписей на надгробном камне, скорее всего должны где-то сохраниться записи о ее смерти или о том, как она была спасена.
Вплоть до своей кончины отец Алекса верил, что девочка жива. Одного этого факта достаточно, чтобы продолжить поиски.
Граф Кард до сих пор получал ежеквартальный отчет от адвоката в Гулле, который приходился зятем тому самому констеблю, чей двоюродный брат помог арестовать одного разбойника с большой дороги, посмевшего поцеловать дочку мирового судьи. Другими словами, Алекс платил деньги множеству бездельников. Похоже, что наконец пришла пора самому взяться за расследование и раз и навсегда разгадать загадку исчезновения Лотти. Кто знает, может, скоро у него не будет возможности перемещаться по стране без свиты и фанфар. Даже сейчас тысячи вопросов требовали его внимания – бизнес и политика, социальные обязательства и благотворительность, внедрение в сельское хозяйство последних научных достижений, о которых он узнавал из литературы. Когда он женится… Нет, сейчас ему об этом даже подумать страшно. Достаточно сказать, что когда дома его будут ждать жена и дети, он не станет скитаться по отдаленным графствам.
Обещание. Клятва. Торжественный обет. Это всего лишь слова. Но что за мужчина, если его слово и гроша ломаного не стоит? Аферист, лжец, негодяй.
Что случилось бы с этим миром, если бы на земле не было чести? Долги бы не возвращали, границы не соблюдали, сделки не были бы завершены. Мир рухнул бы. И не было бы на свете свадеб. К чему суетиться, раз обеты верности все равно никто не будет выполнять?
– Клянусь.
Это слово звучало в ушах у Алекса, чередуясь со стуком копыт взятой напрокат лошади. Большинство знакомых ему мужчин не чтили данные ими перед Богом священные брачные обеты. Возможно, их жены тоже их не соблюдали. Алекс не раз получал приглашения от замужних дам – и не просто зайти на чай. Однако сам он намерен дорожить клятвами, которые даст у алтаря. Он свято верил, что обещания надо выполнять. Недаром даже фамильный девиз Эндикоттов гласил: «Честность и верность до гроба». Члены их семьи всегда хранили верность королю и родине. Не бросали слов на ветер. Не нарушали обещаний.
– Клянусь, – повторил Алекс своему коню. – Клянусь, я знаю, куда я сейчас отправлюсь.
Хватит сомнений и колебаний. Он дошел до того, что лжет даже собственному жеребцу. Нет это не совсем ложь. Он знает, куда сейчас направится. Просто он заблудился. В последней гостинице ему так путано объяснили дорогу, что, проезжая мимо дуба с раздвоенным стволом, он готов был поклясться, что объезжает его уже во второй раз – один раз с правой стороны, а во второй раз – слева. Либо он ходит кругами, либо в Хамбере, возле Гулля, деревьев, поврежденных ударом молнии, очень много. Алекс разыскивал деревню Кингстон-апон-Гулль, которая находилась либо за следующим поворотом, либо ему нужно было вернуться на три мили назад и затем перейти на ту сторону реки.
Причиной, по которой он был сейчас здесь и искал дорогу, было еще одно невыполненное обещание, которое он дал тринадцать лет назад. Алекс поклялся умирающему отцу найти Лотти, свою единокровную сестру. Однако так и не нашел ее.
Что можно было предпринять тогда, много лет назад, четырнадцатилетнему или шестнадцатилетнему подростку или девятнадцатилетнему юноше, не покидая классной комнаты? Алекс настоял, чтобы для расследования несчастного случая с экипажем, в котором погибла его мачеха, привлекли еще больше людей, и запросил копии всех отчетов о поисках. Когда его доверители прекратили поиски, заявив, что это пустая трата времени и денег и что они все равно ничего не найдут, Алекс настоял на своем и заставил их удвоить усилия. Если Лотти погибла, должен быть найден ее труп. Если девочку похитили, нужно узнать, кто это сделал и почему никто так и не потребовал никакого выкупа. Возможно, белокурого херувима кто-то подобрал. Если его маленькую сестру похоронили в каком-нибудь неизвестном месте, не сделав никаких надписей на надгробном камне, скорее всего должны где-то сохраниться записи о ее смерти или о том, как она была спасена.
Вплоть до своей кончины отец Алекса верил, что девочка жива. Одного этого факта достаточно, чтобы продолжить поиски.
Граф Кард до сих пор получал ежеквартальный отчет от адвоката в Гулле, который приходился зятем тому самому констеблю, чей двоюродный брат помог арестовать одного разбойника с большой дороги, посмевшего поцеловать дочку мирового судьи. Другими словами, Алекс платил деньги множеству бездельников. Похоже, что наконец пришла пора самому взяться за расследование и раз и навсегда разгадать загадку исчезновения Лотти. Кто знает, может, скоро у него не будет возможности перемещаться по стране без свиты и фанфар. Даже сейчас тысячи вопросов требовали его внимания – бизнес и политика, социальные обязательства и благотворительность, внедрение в сельское хозяйство последних научных достижений, о которых он узнавал из литературы. Когда он женится… Нет, сейчас ему об этом даже подумать страшно. Достаточно сказать, что когда дома его будут ждать жена и дети, он не станет скитаться по отдаленным графствам.