Мельник Василий. Русская фантастика 2007

   - Да ты расслабься, - посоветовал Василий. - Еще только десять утра. Обычно они звонят не раньше двенадцати.
   - Как же, как же! Мне вчера позвонили… не знаю когда, но было оченьрано.
   - И ты им выдал что-нибудь?
   - Естественно, нет. Когда бы я успел?
   - А после этого - перезванивали?
   - Нет!
   - Тогда понятно. - Василий вздохнул. - Сочувствую.
   - А ты? - ревниво спросил Олег. - Что-нибудь заработал вчера?
   - Ну да, “крокодильчика”. Сегодня надеюсь поймать еще парочку. Одну запись ты слышал, а вот еще. Оцени! - Он добавил в голос механических интонаций. - Здравствуйте, это автоответчик. К сожалению, в настоящий момент моего хозяина нет дома, он отправился в круиз по Средиземному морю, но вы можете оставить ему сообщение после гудка.
   Затем в телефоне что-то щелкнуло, пискнуло и вдруг - заревело. Так громко, что Олег моментально оглох на одно ухо.
   - Что это было? - спросил он, перекладывая трубку из правой руки в левую.
   - Гудок, - рассмеялся Василий. - Теплоходный. Ну как, остроумно?
   - Очень.
   - А как у тебя? Креативный денек?
   - Да так, кое-что. По мелочи. - Олегу тоже хотелось похвастаться перед приятелем какой-нибудь из сегодняшних наработок, но оказалось, что он ни одной не помнит наизусть, а дотянуться до стола с разбросанными листками не давал телефонный шнур.
   - Понятно, - сказал Василий. - Значит, помощь не нужна?
   - Помощь? - Олег облизнул губы.
   - Ну да. Ты же знаешь, чужие проблемы решаются легко. Это свои… - Василий вздохнул, но почти сразу вернулся в благодушное состояние. - Что там у тебя? Автомобильная социалка? Тоже, кстати сказать, тема. Что идея, что реализация. Твои плакаты… Ладно, допустим, от них есть какая-то польза. Тот, где “проезжая на красный свет”, мне даже нравится. Но почему их вешают вдоль тротуаров и на автобусных остановках? Для кого? Для пешеходов? Пешеход при всем желании не проедет на красный, ты не находишь?
   - Я… - просипел Олег.
   Он попытался сглотнуть, но не смог. Тогда он представил себе ампулу фисташкового цвета, вытянутую, как крокодилья морда. На ней было написано “кг”, то есть наверняка “kr”, английскими буквами, но все читали это как “кг” и расшифровывали как “крокодил Гена”. После приема “крокодильчика” становилось весело. Просто весело. В любую погоду. На двенадцать, а то и пятнадцать часов. Олег представил, как оболочка капсулы медленно тает на языке, и наконец сумел сглотнуть.
   - Хотя… Если креатив требует… - Василий хмыкнул и перешел на деловой тон: - Так. Значит, про красный свет ты уже писал, про лошадиные силы тоже… А про выезд на встречку?
   - Писал… кажется.
   - Хм… А про пьяных за рулем?
   - Только про нетрезвый ум.
   - И все? Ну что же ты! Это ж Клондайк! Ну, например… - Василий раздумывал не больше секунды. - Водитель! Выпивая “на дорожку”, ты рискуешь оказаться в кювете! Как тебе?
   - “Рискуешь” - плохо. - Олег поморщился, но в основном от зависти. У него на сочинение подобного слогана ушло бы все утро. Не потому, что Василий креативнее, вовсе нет. Просто у Василия в крови еще резвился веселый “крокодильчик”, а Олегу вчера так и не перезвонили. В этом все дело.
   - Ничего, заменишь потом на что-нибудь, - успокоил Василий. - Или вот… Про мобильники писал?
   - Мобильники?
   - Ну да. За них же вроде штрафуют. Пиши… Разговаривая за рулем по мобильнику, можно дозвониться до Бога. Записал?
   - Запишу, - пообещал Олег и с тоской посмотрел на водопроводный кран, под ободком которого дрожала набухшая капля. - Я… тоже так могу.
   - Как?
   - Ну, как ты. Для автоответчика. Остроумно.
   - Серьезно? Ну, попробуй.
   - И попробую. - Олегу не понравилось сомнение в голосе приятеля. - Слушай… - Он попытался выдавить из себя хоть каплю приветливости. - Здравствуйте. Это автоответчик. Пока мой хозяин ищет по всему дому телефонную трубку, мы с вами можем поиграть в города. Начинайте вы.
   Василий неуверенно фыркнул и спросил:
   - Все?
   - Нет. Через три секунды нужно сказать “Арзамас”.
   - Почему Арзамас?
   - Потому что восемь человек из десяти обязательно скажут “Москва”, - улыбнулся Олег.
   Василий прав, подумал он, чужие проблемы решаются легко. Более того - с удовольствием. Олег даже почувствовал что-то вроде порыва вдохновения, которое у него всегда выражалось в стремлении с ногами взобраться на табурет.
   - А еще… А еще можно… - начал он, но голос на том конце провода, кажется, не разделял его энтузиазма.
   - Хватит, хватит, хватит! А то еще оставишь меня без работы.
   Сказано было как будто в шутку, но Олег все равно обиделся. “Ну вот, опять, - пришла мысль, - опять мое творчество никому не нужно”. Он вздохнул и сказал тихо:
   - Это не работа.
   - Что? Не понял, говори громче!
   - Это не работа. Это издевательство.
   - Издевательство? - недоверчиво переспросил Василий. - Ты сказал: издевательство?
   Завелся, подумал Олег. Тоже завидует. Или “кроко-дильчик” отыграл свое. Когда заканчивается веселье, приходит раздражительность.
   - А ты помнишь, каким ты был, когда я в последний раз видел тебя за периметром? - холодно спросил Василий. - Или напомнить?
   - Не надо. - Олег поежился. Память часто подводила его в последнее время, но этоон помнил хорошо.
   - Пустырь за школой помнишь? Ты валялся в пыли, а малолетние придурки стояли вокруг тебя и ржали. И ты позволял им, потому что… - Василий сделал паузу и продолжил, старательно выделяя каждое слово: - Потому Что у Них Были Деньги, а Тебе Была Нужна Доза. И голубя… Он пролежал на солнце три дня. От него даже кошки шарахались. Ты помнишь голубя?
   - Не надо, - зажмурившись, попросил Олег. - Пожалуйста, не надо. Ты прав, это работа, работа, работа, работа, это ЧЕРТОВА РАБОТА!
   - Вот именно, не надо! - Казалось, вспышка отчаяния, выплеснувшаяся в крике, пошла на пользу обоим. Василий с шумом выдохнул и заговорил спокойнее: - Это работа, Олеж. И, кстати сказать, не пыльная. Заработок небольшой, но стабильный. Опять же дозы - тоже небольшие, но гарантированные. Если ты не полный дебил, то хотя бы на “крыску” в день накреативишь. А одной “крыски”, в принципе, хватает на три дня.
   - На три дня чего? -не выдержал Олег. - Жизни?
   - На три дня, чтобы не сдохнуть, - спокойно ответил Василий. - Кстати, я уже говорил, что, выдавая зарплату таблетками, государство экономит на посредниках? - пошутил он и сам же рассмеялся. - А квартира? Пусть в обшарпанной “лужковке”, зато отдельная, с удобствами и телефоном, не забывай про это! Или тебе больше нравилось мыкаться по чердакам и подвалам?
   - Нет. Не больше.
   Олег закрыл глаза и увидел “крыску”. Целую россыпь “крысок”, мелких темно-серых драже, шероховатых на ощупь и кислых на вкус. “Крыска”, или “крыска-лариска”, в пятибалльной системе оценки соответствовала единице. Шершавую круглую таблетку ты получал не за креатив, а за саму попытку сделать что-то креативное. В качестве аванса. Одна “крыска” давала успокоение на два часа. Полное успокоение. Ты мог провести все это время без единого движения, без единой мысли, зачарованно глядя, как часовая стрелка обегает циферблат.
   - Ну а что тогда? - не унимался Василий. - Ты радуйся, балда, что живешь в демократическом государстве, которое одинаково заботится обо всем электорате. И о нормальных людях, и об отбросах общества вроде тебя.
   - И тебя! - напомнил Олег.
   - И меня, - легко согласился Василий. - Нас. Таких, как мы, Олежка, безнадежно зависимых, уже двадцать пять процентов. Четверть от всего трудоспособного населения. Лечить нас поздно, сажать вроде не за что, а пристрелить, чтоб не мучились… как же это?… Неловко? Некультурно? Неспортивно?
   - Негуманно, - подсказал Олег.
   - О, негуманно! Хотя, кстати сказать, в каком-нибудь Китае нас давно бы расстреляли. На Кипре - депортировали из страны. В Штатах бросили бы догнивать в трущобах. А здесь нас просто и изящно перепоручили заботам иностранных инвесторов. Передали для утилизации, как какие-нибудь ядерные отходы, тем же киприотам, американцам и китайцам, которые хотят делать бизнес в России. Ты не помнишь, сколько сотрудников в московском штате “Creative Unlimited”?
   - Не помню.
   - Неважно. Допустим, десять тысяч. Значит, по закону о пропорциональном найме получается, что из этих десяти только семь с половиной - реальные работники, все остальные - торчки, статистический мусор. Который тем не менее тоже нужно обеспечивать рабочими местами, заработной платой и собственно работой. А все почему?
   - Почему? - покорно повторил Олег.
   - Да потому, что мы живем в стране гарантированных возможностей. Не равных, не надо путать, но гарантированных. Будь они равными, мы бы с тобой сейчас сидели в стерильном офисе и с тоской смотрели на часы. А так - делай что хочешь, хоть спи, хоть… не знаю… на голове стой, только изредка шевели мозгами, креативьпомаленьку и не уходи от телефона дольше чем на полчаса. Так что радуйся, что рабочее место внутри Садового кольца стоит больше, чем квартира в этих выселках.
   - Я радуюсь.
   - А чего так печально? Тема надоела?
   - И тема тоже.
   - А что делать? Нас тысячи, понимаешь? На всех интересных тем не напасешься. Да и любая тема рано или поздно приедается. Думаешь, мне не надоело каждый день на звонок заказчика отвечать “Здравствуйте. Это автоответчик”? Еще как надоело! Так ведь на то мы и люди творчества.
   - Творчества? - Олег скривился. - Где ты видишь творчество? Это… не бей лежачего! Это… лишь бы отвязаться! - И снова сорвался на крик: - Да я стихи писал, понял, ты? Стихи!
   - Я помню, - очень спокойно сказал Василий.
   - Помнишь?
   - Ну да.
   Сам Олег не смог бы процитировать ни одного стихотворения. Ни единой строчки. Помнил только, что в те годы порывы вдохновения случались куда чаще и он, соответственно, больше времени проводил верхом на табурете, исписывая страницу за страницей.
   - Я не могу так больше, - пожаловался он. - Я… хочу выйти.
   - Куда? - удивился Василий. - Зачем? Что ты собрался искать? Мы на охраняемой территории. Здесь нет ничего. Только в маленьком кожаном портфельчике, который тебе и так принесут, только дождись звонка. Или ты имеешь в виду?…
   - Да. Вообще выйти. За периметр.
   - Ах та-ак, - протянул Василий. - Тогда иди. С богом! Никто не держит. Но ты ведь знаешь, что будет потом. Это сейчас ты сходишь с ума, ожидая звонка. Но как только ты выйдешь за дверь, они немедленно позвонят и будут звонить полчаса. Потом перепрограммируют электронный замок и аннулируют твой пропуск. Ты никогда не вернешься назад. Креативу не нужны сотрудники, к которым нет доверия.
   - А мне не нужно их доверие. Мне… Мне вообще ничего не нужно!
   - Ладно. - Василий устало вздохнул. - Это беспредметный разговор. Ты просто не в себе, Олеж, и я прекрасно тебя понимаю. Расслабься. Успокойся. Тебе обязательно позвонят, и все наладится. Может быть, они ужезвонят тебе, а мы только зря занимаем линию. Так что пока. Я… Пока.
   Горячая трубка запиликала в руке. Олег бездумно опустил ее на рычаг и тут же снова поднес к уху - проверить гудок. Гудок был. А вот воды не было, о чем свидетельствовала записка на дверце холодильника. Теплая струя, хлынувшая из крана, отдавала хлоркой. Олег не стал связываться с чайником: сколько можно! Вместо этого он достал из-под морозилки кассету для льда, наполнил водой и установил на прежнее место.
   Лед, подумал Олег. Шипы. Экономя на шипованной резине…
   Он привычно оседлал табурет, но, кроме этих четырех слов, не выдавил из себя ничего. Мысли пробуксовывали, как лысые шины на подмерзшем асфальте. Олег не сумел вспомнить даже те фразы, которые продиктовал Василий. В памяти засело только “рискуешь”, от которого, похоже, невозможно избавиться. Рискуешь, обреченно подумал он и прислонился лбом к оконному стеклу.
   Дождь прошел, но улица оставалась пустынной. Местные обитатели, как и Олег, томились каждый в своей клетушке и ждали гарантированной порции счастья. Возможно, они точно так же стояли сейчас у окна, жадно смотрели, как запоздавшие капли скатываются по наезженным дорожкам, и до звона в ушах вслушивались в тишину, которую вот-вот разорвет резкая трель телефона. Возможно, но как проверишь? Олег редко встречался с кем-то из них. Даже с Василием, хотя тот жил прямо через двор. С расстояния в двадцать метров Олег видел глухую стену его дома: серые квадратные панели и ни одного окна. Все окна во всех кондоминиумах, состоящих из типовых однокомнатных квартир, как и положено, выходили на юг От этого казалось, что дома смотрят друг другу в затылок, похожие на арестантов, которых выстроили в колонну по двое и ведут куда-то. И, глядя, как крайняя пара домов почти упирается в высокую стену периметра, нетрудно было догадаться, куда и зачем их ведут. “На медленный расстрел, - подумал Олег. - В каком-то смысле мы все-таки в Китае”.
   Когда-то это был военный городок. Теперь здесь жили те, кого не призовут на службу даже в случае войны.
   - Не верю! - сказал Олег, срывая с холодильника листок, на котором подозрительно знакомым почерком было написано: “Проверено, воды нет!” И оказался прав. То есть обнаруженные внутри емкости действительно были пустыми, включая непрозрачную бутылочку “Пепси”, зато под морозилкой его ждала кассета для льда с еще не застывшей, но приятно охлажденной водой. Олег в два глотка выпил воду и вытер ладонью мокрый подбородок. Мокрая дорога, подумал он. Выезжая на мокрую дорогу…Олег с надеждой посмотрел на табуретку, но не почувствовал ответного зова. Тогда он подошел к телефону и набрал номер Василия. Единственный номер, каким-то чудом задержавшийся в памяти.
   - Да-а-а-а? - сказала трубка, и одного этого “Да-а-а-а?”, протяжного и умиротворенного, хватило, чтобы Олег задохнулся от обиды.
   Василию позвонили! Опять! Кто-то из креативных оценщиков, этих безликих существ, которых на службе у “Creative Unlimited”, вероятно, не одна сотня. Позвонили, молча выслушали заготовки и, прежде чем дать отбой, обронили фразу, которая для любого окрестного жителя стократ важнее, чем “Локо” выиграл чемпионат”, “Я тоже люблю тебя” и даже “Сборник ваших стихов подписан в печать”. “Ждите, - сказал мужской подчеркнуто вежливый голос, а может, женский подчеркнуто вежливый голос. - Сейчас к вам придет курьер”. И курьер приходил, Олег видел это будто воочию. Молодой паренек в форме; он остановился в прихожей, позвякивая цепочкой, расстегнул на коленке коричневый портфель, затем, сверившись с ведомостью, отсчитал положенную сумму денег и, что важнее, положенную меру таблеток.
   Это было нечестно, и Олегу хотелось кричать об этом. Почему одним все, а другим ничего? Потому что сочинителю остроумных записей для автоответчика нужно постоянно быть в тонусе, в то время как автора мрачных социальных слоганов лучше подержать в черном теле? Но ведь это нечестно!
   Ему хотелось кричать, но он не стал. Только спросил срывающимся голосом:
   - Что… что тебе дали?
   - Мне-е-е? - ласково уточнил Василий. - Два “шапокляка” и ветро-верто-ветролет. - Он засмеялся. Это был резкий, похожий на карканье смех, который самому Василию наверняка казался мелодичным, как звон хрусталя.
   - Поделись, а? - зажмурившись от отчаянья, попросил Олег. - Взаймы.
   - Э-э-э… как это?
   - Ну, я же тоже в некотором роде поучаствовал, - напомнил Олег, чуть не плача. - Соавтором. - Василий молчал, и Олег использовал последнюю возможность, чтобы достучаться до ускользающего сознания приятеля: - Ну, про города: Москва, Арзамас… Это же я придумал! Тебе ведь за них дали “вертолет”? Но я не прошу “вертолет”, - быстро добавил он, хотя голубая таблетка с восьмеркой-бесконечностью на боку медленно вращалась перед его мысленным взором. - Да это и бесполезно, ты же с него начал, правда? Хотя бы “шапокляк”, а? Половиночку…
   - Ой-й-й, не-ет, - протянул Василий. Олег представил себе ощущения приятеля - легкость, невыносимая легкость, когда твое тело ничего не весит, ноги как будто парят над полом, а руки сами взлетают к потолку, - и прикусил щеку, чтобы не застонать от досады и зависти. - Твои города не при-годил-лись. Ха-ха! Не при-годил-лись. Я сам придумал третью запись, все-е са-ам.
   - Сам? А о чем она?
   - Да та-а-ак…
   - Ладно, - сдался Олег. - Но тогда хотя бы… Ты ведь сейчас пойдешь в магазин, да? Будь другом, купи мне каких-нибудь орешков и… - он проглотил сухой комок, - воды. Побольше воды, любой: минералки там, “Фанты”, хорошо? А я тебе отдам, когда…
   - “Ф-фанты”! - фыркнула трубка и захихикала. - Ну ты юм-мори-ист! Скажешь тоже: “Ф-фанты”!
   - Эй, погоди, - засуетился Олег. - Не пропадай!
   Но трубка только расслабленно хихикала в ответ. Потом запищала - часто, прерывисто.
   - Я не могу так. - Олег покачал головой, с отвращением посмотрел на трубку и замахнулся для яростного броска. В последний момент передумал, аккуратно положил на рычаг, снова снял и проверил гудок. - Просто не могу.
   Сухой язык наждаком скреб по небу. Олег распахнул дверцу холодильника и беззвучно заскулил. На полках было пусто, к этому он уже привык, но и под морозилкой было пусто, и это его добило. Отделение, куда он совсем недавно вставил кассету с водой, зияло издевательской пустотой.
   - Я не могу! - закричал он в подсвеченное нутро холодильника. - Я не могу, я… писал стихи, слышите? Слышите - вы все?!
   Задев дверцу плечом, Олег подошел к окну и дернул на себя створку стеклопакета. Та не поддалась. Он дернул еще раз и застонал от бессилия.
   - Это не жизнь. - Олег попытался заплакать, но не смог выдавить из обезвоженного организма ни слезинки. - Это все равно не жизнь. Я писал… Вдохновение… С ногами…
   Он внимательно посмотрел на табурет, затем взял его за ножки и, подняв над головой, шагнул к окну. В некотором смысле это тоже было вдохновение.
   - Я так не могу. Я так… Это не жизнь, - убежденно сказал он, но вместо того, чтобы разбить стекло, прислонился к нему лбом и взглянул на площадку перед подъездом, которая с высоты двадцатого этажа казалась не больше носового платка. - Нет, не так. - Как только решение было принято, Олег неожиданно для себя успокоился. - Слишком высоко. Пока долетишь, успеешь испугаться и… - он нервно хихикнул, - передумать. Не так.
   Взгляд его скользнул вдоль ограды периметра, высокой кирпичной стены, украшенной поверху тройным кружевом колючей проволоки. Выходить за нее не возбранялось никому. Вернуться назад было невозможно. Местный КПП работал по принципу выпускающего клапана. Предполагалось, что ни один торчок в здравом уме не покинет свой маленький однокомнатный рай, в котором ему гарантировано пусть маленькое, но ежедневное счастье. Что же до тех, у кого со здравым умом проблемы… Как сказал бы Василий, Креативу не нужны идиоты.
   - Сами вы идиоты… - пробормотал Олег и улыбнулся своему отражению в оконном стекле.
   Его влекло туда - мимо серых домов и безлюдных дворов, мимо молчаливых охранников с автоматами и овчарок-нюхачей, - за периметр. На волю. Не для того, чтобы найти там свое место и начать все сначала, - Олег прекрасно понимал, что это невозможно. Просто в последний раз вдохнуть сырой воздух свободы, поглазеть на яркие витрины и афиши кинотеатров, потолкаться в толпе пешеходов, постоять перед светофором… и, выждав, когда какой-нибудь лихач помчится на красный свет, сделать три шага вперед и распрощаться с белым.
   - Так, - сказал Олег. - Только так. Но сначала… - Он усмехнулся. Ему было легко и спокойно. Даже жажда как будто отступила, очарованная красотой замысла. - Последний привет. Я все-таки…
   Он не договорил. Аккуратно поставил табурет на пол и забрался на него с ногами. С минуту, глядя в окно, грыз колпачок ручки, потом подтянул к себе ближайший чистый листок и быстро написал:

 
В жизни поэта случайности нет,
В смерти ее тоже нет.
Смерть - это лишь светофорный бред,
Как мотыльки - на свет.
Был еще красный асфальтный рассвет…
 

   Он поднял листок двумя руками и перечитал стихотворение пять раз - по количеству строчек. Потом сухими, как пемза, губами поцеловал бумагу прямо под многоточием и бережно, точно святыню, положил на стол. Такого покоя и свободы от всего Олег не чувствовал… наверное, никогда.
   Он вышел в прихожую и открыл дверь. Хотел идти в чем был, но в последний момент одумался - зачем привлекать внимание? - быстро натянул брюки и кроссовки, на голые плечи накинул куртку.
   - Прощайте, - тихо сказал он и провел ладонью по неровным, словно волдырями покрытым обоям. - Счастливо оставаться.
   Дверь закрывать не стал.
   Как будто чувствовал, что вернется. Уже через минуту, запыхавшийся, дрожащий и бледный. Ворвется в комнату, пронесется из утла в угол, как тайфун, и рухнет на колени перед тумбочкой.
   Потому что на лестничной площадке ему послышится, что в опустевшей квартире тренькнул телефон.
 

Василий Головачев
 
ГЛЮК

    Открытия делаются по-разному.
   Архимед едва не утонул в ванне с водой, после чего и открыл закон, названный впоследствии его именем.
   Ньютону яблоко едва не проломило голову, в результате чего на свет появился закон всемирного тяготения.
   Пусть это мифы, созданные склонными к юмору потомками великих мыслителей, но известно, что в каждой шутке есть доля шутки. Ничего случайного в нашем мире не случается. Просто случай, как теперь модно говорить, есть проявление ещё неизвестной нам закономерности.
   К примеру, своё открытие Павел Смолин сделал тоже якобы случайно, после обидного проигрыша в шахматы своему напарнику. А произошло это на Луне, где работала созданная российскими специалистами российская же лунная станция “Мир”.
   Распорядок работы станции был такой: раз в два месяца на Луну прилетал корабль - “Ангара-2”, привозил экипаж, забирал смену, и на станции всегда жили люди - от двух до пяти человек, в зависимости от сложности решаемых экспедицией задач.
   Смолин и Гелий Тохтуев, чуваш по национальности (которого Павел обзывал чукчей и который никогда ни на что не обижался), прибыли на станцию второго февраля. В их задание входили геологоразведка и картирование района Луны в центре кратера Феофил, венчающего цепочку кратеров, самыми большими из которых были сам Феофил - диаметром около ста километров, Кирилл и Катарина. Кроме того, экипажу станции предстояло испытать новый вид вездехода, получившего кличку “луносипед”.
   Данный же район Луны (юго-восточный квадрант, западная оконечность Моря Нектара) был выбран для исследований не случайно. Ещё в середине прошлого века астрономы наблюдали здесь странные явления типа “лазерных вспышек” и перемещение по поверхности Луны каменных глыб и скал, а также необычные изменения ландшафта, которые объяснялись учёными как результаты лунотрясений. Вот в этом загадочном районе и бродил на “луносипеде” экипаж станции “Мир”, постепенно подбираясь к сети трещин и небольшому кратеру Феона, вокруг которого и происходили непонятные явления.
   Пятого февраля, после обидного проигрыша “чукче”, Павел Смолин оседлал вездеход, и в самом деле напоминающий большой велосипед с бубликообразными прозрачными колёсами, и направил его к ближайшему склону кратера Феона. С этого момента и начался отсчёт времени “случайного события”, приведшего космонавта к величайшему из открытий, какие когда-либо совершали первопроходцы на Земле и в космосе.
   В принципе, кратер Феона мало напоминал ударный метеоритный кратер. Скорее это была какая-то дыра в дне Феофила, или, может быть, жерло древнего вулкана. Именно по этой причине космонавтам и дали задание обследовать жерло, сулящее выход на какое-нибудь крупное месторождение полезных ископаемых или, того лучше, на подземные запасы водяного льда.
   Смолин и Тохтуев уже сделали рекогносцировку местности, определив диаметр кратера - около восьмисот метров, - теперь им предстояло поближе познакомиться с валом кратера, представлявшим собой удивительно ровное кольцо, окружающее жерло. Кольцо это, шириной в двести метров, было разорвано трещинами, но всё же создавало впечатление искусственного, что, конечно же, только подогревало любопытство исследователей.
   По плану Павел должен был объехать кратер Феону по периметру, ведя видеосъёмку, и брать пробы лунного грунта на валу кратера. Но вместо этого он направил вездеход к самому жерлу, прячущемуся в тени вала основного кратера, остановил “луносипед” на гребне и направил вниз прожектор.
   К его удивлению, он и в самом деле увидел не кратер, а огромную круглую шахту, уходящую в недра Луны. Мало того, эта шахта была заполнена… прозрачной жидкостью, почему-то не замерзающей в условиях сверхнизких лунных температур. А так как тень кратер-ного вала надёжно скрывала жидкость от спутниковой аппаратуры и взора человека, увидеть её можно было только при освещении извне лучом света.
   - Мама моя космонавтка! - проговорил Смолин.
   - Что случилось? - тут же отозвался Тохтуев, по монитору наблюдавший за манипуляциями напарника из кабины управления. - Почему ты изменил маршрут?
   - Посмотри, что я обнаружил!
   Смолин изменил наклон передней телекамеры вездехода, и “чукча”, увидев шахту, заполненную “водой”, не сдержал восклицания:
   - Каток!
   - Нет, это озеро.
   - Ты хочешь сказать, что видишь этоперед собой?
   - Я не пил! - огрызнулся Павел. - И с ума не сошёл! Это шахта… по глотку заполненная водой… или каким-то жидким газом. Попробую подползти поближе.
   - Не стоит, Паша. Опасно! Пойдём вдвоём, подготовимся сначала, возьмём тросик, скалолазное оборудование… да и в ЦУП надо сообщить о находке.