Страница:
Клэй спал очень чутко. Поселок был небольшим, здесь даже трава умеет разговаривать, и присутствие иностранца было прекрасным поводом посудачить. Кто-то наверняка проболтается, предупредил ее Клэй, но Бернадетт лишь взглянула на него с усталой улыбкой. Как только старик показал ей постель, девушка рухнула на нее и мгновенно уснула. Клэй, правда, чувствовал себя не очень уверенно, однако ночь прошла спокойно, и кроме того, они уже были на берегу. Море всегда вселяло в него чувство безопасности и свободы, а здесь еще были лодки, на которых можно уплыть.
Это был маленький и смешной постоялый двор, хотя вывеска на английском и французском языках гордо сообщала, что это – отель. Старик предложил им тарелку холодного риса и жареных креветок, но Клэй вежливо отказался. Перед тем, как ложиться спать, он торопливо умылся в деревянном тазу.
Сейчас снаружи раздавались голоса. Клэй сел в постели.
– Вот отель, – услышал он голос Ипа, дававшего кому-то пояснения. – Скоро у вас будет ванна, да?
До слуха Клэя донеслись тяжелые шаги, прозвучавшие по деревянному полу, затем кто-то постучал в дверь.
– Разве это не ваш дом? – раздался незнакомый голос.
– Конечно, это мой отель.
– Зачем же вы стучите в собственную дверь?
– Мужчина и женщина внутри, я сказал вам. Они удивятся увидеть вас.
Клэй вскочил с постели, успев заметить улыбку на лице спавшей девушки. Он стал искать винтовку, но затем вспомнил, что накануне спрятал ее под крыльцом. Обернув бедра рубашкой, Клэй направился к двери. Стук возобновился.
– Мы сейчас входим, – проговорил Ип. – Они уже точно проснулись. Можно заходить.
Дверь отворилась, и ослепительный поток света ударил Клэю в лицо. Когда его глаза снова смогли видеть, он разглядел улыбающегося старика, а за его спиной – высокого, слегка лысоватого мужчину, недоуменно смотревшего на него.
– Я привел к вам друга, сэр, видите?
Говард улыбнулся.
– Мое имя Говард Джелинек. Извините, что вытащил вас из постели, но это была не моя идея. Я приплыл только вчера вечером, и этот добрый человек пригласил меня принять ванну в его доме. Вот уже несколько недель я не имел возможности по-человечески помыться. От самой Манилы.
– Мне это знакомо, – ответил Клэй. – Как вы сюда добрались?
– Я приплыл, господин…
– О, извините. Я – Клэй Уэйн-Тернер. Так вы говорите, приплыли? Да что же вы стоите на пороге! Входите. А экипаж?
– У меня нет экипажа, я приплыл в одиночку.
– Невероятно!
Здесь было не место и не время, чтобы в подробностях описывать путешествие. Единственное, чего хотелось Говарду, смыть соль с зудящей кожи. Клэй пристально изучал его. Где-то рядом стояло судно, вполне пригодное для плавания по морю – оно могло стать их билетом на волю. Еще не все потеряно, подумал Клэй, пропуская мужчину в комнату. Необходимо подружиться с ним, может быть, он согласится отвезти их в Таиланд, Гонконг или куда-то еще.
– Надо же, приплыть сюда в одиночку, фантастика! Я ведь тоже умею ходить под парусами. Какое у вас судно? Мне бы хотелось взглянуть на него.
– Все в руках Господа, друг мой.
– Идите, примите ванну, – позвал хозяин постоялого двора.
– Мы все сейчас кушаем. Говорим потом, о'кей?
Клэю показалось, что приезжий ведет себя как-то чересчур смиренно. Следуя за мистером Ипом, он говорил тихим голосом и непрестанно кивал головой, как бы демонстрируя свое изумление. Когда хозяин постоялого двора вывел его на террасу позади дома, глаза гостя загорелись от восхищения. Вслед за этим послышался звук льющейся в таз воды. Клэй вернулся в комнату. Открыв ставни, он подошел к Бернадетт и дотронулся до ее плеча.
– Просыпайтесь, мадемуазель, – сказал он мягко, – у нас сегодня много дел.
Длинные ресницы Бернадетт дрогнули, и она открыла заспанные глаза. Девушка не сразу сообразила, где находится, но, взглянув на Клэя, вспомнила и улыбнулась. Ее лицо осветилось, и Клэй вновь залюбовался ею. Ему снова захотелось дотронуться до девушки, но он сдержал себя. Бернадетт сладко потянулась.
– Я так хорошо спала! – сказала она. – Мне кажется, что я проспала несколько лет.
– Послушай, Бернадетт…
– Я слушаю.
– Ты хочешь остаться со мной? Хочешь, чтобы мы вместе выбрались отсюда?
– Да, – ответила она без раздумий. – Мне некуда деваться. А здесь мы не можем остаться?
– По-моему, я нашел выход. Сюда пожаловал новый гость.
– Я слышала его голос сквозь сон. Кто он?
– Понятия не имею. Знаю только, что у него – лодка, и, наверное, большая. Он только что приплыл на ней из Манилы. Я попробую уговорить его, чтобы он вывез нас отсюда.
– Ты уже говорил с ним?
– Еще нет, но скоро поговорю. Ты поедешь со мной?
– Куда?
– Куда угодно: в Гонконг, на Манилу… Не знаю пока. Так ты едешь?
– Да, да. Я хочу уехать. Я должна уехать.
– Ты уверена?
– Да.
– Что ж, тогда я с ним поговорю. Прямо сегодня.
– Но как… где… Что мне делать потом?
– Доверься мне, Бернадетт. Нам лучше оставаться вместе.
Хотел ли он дать ей понять, что она ему не безразлична? Собирался ли он защищать ее и дальше? Пытался ли он сказать, что она нужна ему? Бернадетт не могла прочесть его мысли, но на лице ее застыла решимость. Она должна бежать. После такого провала ее не пощадят. Она устала от неудач, ее преданность, испытания, которым ее подвергали, само Дело – все это теперь было ей безразлично. Она чувствовала только боль, и этот мужчина был единственным, что у нее осталось. Теперь она должна есть, разговаривать и, возможно, даже спать с ним до тех пор, пока будет ему нужна. Других вариантов не было.
– Почему ты загрустила?
– Я не грущу.
– Тогда улыбнись.
– Но и особого счастья я тоже не испытываю. Не принуждай меня улыбаться, когда мне не хочется.
– Я вообще не собираюсь принуждать тебя к чему-либо. Положись на меня.
– Я повидал войну в Европе, – рассказывал Говард Джелинек, – и это была жесточайшая из всех войн. Я не воевал, поскольку был слишком молод, но мне довелось видеть разруху, смерть, голод, уничтожение цивилизации. Вся Европа была объята огнем, а когда пришел мир и началась борьба за выживание, Господь, по-моему, был не очень доволен нами. Люди были запуганы, жадны, они стали эгоистами. Я, наверное, тоже был эгоистом, поскольку взял и уехал из своей страны. Я поехал в Канаду искать свое счастье.
– Ну и как, удалось вам его найти? – поинтересовался Клэй.
– Да. Это, правда, заняло много времени, но еще дольше мне пришлось ждать, чтобы выяснить предназначение моего успеха.
– Каково же оно?
– Деньги угодны Господу только тогда, когда они используются ради милосердия. Миллионы людей имеют право на пищу и жизнь в гораздо большей степени, чем я, и тем не менее, я преуспел, а они продолжают голодать и умирать. Человек не может сделать почти ничего, чтобы изменить законы природы. Я, например, не могу остановить поток или воспрепятствовать засухе, но войны затеваются людьми, и только люди могут прекратить их. Взять, к примеру, эту страну. Здесь хорошая и плодородная почва, народ трудолюбив, но из-за того, что идет война, все это ни к чему. Я уже видел это раньше – далеко отсюда.
– Что же вы можете сделать с этой войной, Говард? Что может сделать кто угодно?
– Без благословения Господа мы не можем ничего. Но я услышал его слова, и он велел мне ехать сюда. А сейчас я должен ждать, когда он снова заговорит со мной. Мне будет знамение.
– Так вы приплыли сюда прямо из Ванкувера, из Канады? – Да, и в течение всего пути Господь не покидал меня.
– Вы не знаете этой страны, Говард. Тут все очень сложно. История, колонизация, борьба между двумя сверхдержавами – все здесь завязано в один узел.
– Вы правы, к тому же я не знаю местного языка. Но Господь укажет мне путь. Даже если все здешние люди отвернутся от меня, они все равно не смогут отвернуться от Бога. Я приехал поздно прошлой ночью, и наш добрый хозяин приплыл к моей яхте с первыми лучами солнца. Слово Господне всемогуще.
– Мы тоже пришли сюда вчера ночью, – вставила Бернадетт.
– И скорее всего, не случайно, – добавил Клэй. – Мы могли бы пойти и в другом направлении, есть ведь и другие пристани. – Он незаметно подмигнул Бернадетт. – Видимо, у нас с братом Говардом больше общего, чем показалось вначале.
Услышав имя Господа, Говард поднял глаза и посмотрел на Бернадетт, ожидая, что скажет она, но девушка промолчала.
– Аминь, – произнес Говард.
– Я знаю, Бернадетт, я понимаю, что это рискованно, – продолжал тем временем Клэй. – Ты, наверное, думаешь, что мы пока недостаточно хорошо знаем брата Говарда, но мне кажется, что мы не должны опасаться его. Как случилось, что мы сидим сейчас вместе за одним столом? Всего день назад нас отправили выполнять эту миротворческую миссию, о ней еще никто не знает, а Говард уже здесь. Может быть, из этого следует, что нам предначертано выполнять ее втроем, вместе с братом Говардом?
– Миротворческая миссия? – громко спросил Говард. – Что за миссия?
– Молчи, Клэй, – включилась в игру Бернадетт. – Это опасно, мы должны сохранять полную тайну.
– Для Всевышнего не существует секретов, – ответил Клэй, и Говард, в знак согласия, с энтузиазмом закивал головой.
– Вы правы, – сказал он, – вы абсолютно правы.
– Послушайте, Говард, – уже шепотом продолжал Клэй. – Если вы думаете, что мне не стоит втягивать вас в наши дела, если вы почувствуете, что это вам не по силам, вы должны обещать мне, что никогда не разгласите то, о чем я собираюсь рассказать. – Клэй взглянул на Бернадетт, в его глазах она увидела просьбу помочь ему. – Можно, Бернадетт? Можно сказать ему?
Потупившись, девушка утвердительно кивнула.
– Так вот, Говард. Я – полковник ВВС США, Бернадетт – высокопоставленный представитель вооруженных сил Северного Вьетнама. Мы оба принадлежим к тайному обществу, которое пытается положить конец этой бойне. Эта измученная страна заслужила отдых. Нас немного, и мы находимся в постоянной опасности, поскольку наши правительства хотят расправиться с нами. И в США и в Северном Вьетнаме у нас есть высокопоставленные друзья. Если вы хотите к нам присоединиться, то должны предложить какие-нибудь интересные соображения. Через четыре недели в Гонконге состоится собрание нашего союза, и мы с Бернадетт должны подготовить эту встречу. Гонконг далеко и от Ханоя, и от Сайгона, он не входит в юрисдикцию ни одной из воюющих сторон.
На лице Говарда было написано глубочайшее изумление. Он стиснул руки, взглянул на потолок, а потом снова посмотрел на Клэя, ожидая продолжения.
– На встречу в Гонконг приедут и другие ответственные члены нашей группы. Мы хотим выработать план, как остановить это безумие. Ежедневно какая-то высота или деревня переходят из рук в руки страшной ценой человеческих жизней – только для того, чтобы на следующий день ее снова отбили. Горят рисовые поля, отравлены леса, фабрики обращены в руины… Я знаю, что говорю, Говард – я тоже принимал в этом участие. Теперь я поставил на кон собственную жизнь: я дезертировал из своей эскадрильи. Меня преследуют, Говард, вот почему все должно остаться в тайне. Здесь, за этим столом, мы должны все обсудить и прийти к какому-то решению. В конце концов, средства у нас есть, и решимости тоже не занимать.
Клэй опустил руку и один на другим выложил на стол золотые слитки.
– Мы готовы заплатить за то, чтобы наша миссия увенчалась успехом. Это золото копилось месяцами, ценой неимоверных лишений. Вы не поверите, если я скажу, сколько простых крестьян лишали себя последнего куска хлеба, чтобы помочь нам. Вознаградить их можно, только добившись мира.
Когда Клэй умолк, канадец смотрел на него с нескрываемым восхищением, в его глазах стояли слезы. Молитвенно сложив руки, Говард вышел из-за стола и опустился на колени. В напряженном молчании он смотрел в потолок. Пока канадец вставал с пола и садился обратно за стол, Бернадетт с Клэем успели обменяться взглядами.
– Вы правы, друзья мои, – с сияющими глазами произнес Говард, – это действительно не простое совпадение. Этот добрый старик… хозяин гостиницы, который сейчас спит, он был послан на мою яхту, чтобы привести меня сюда. А здесь я должен был повстречать вас.
– Неужто такое возможно, Говард?
– Да, так все и было. То, что вы мне сейчас рассказали, ваша секретная миссия – это все предначертание Господа. Я, Говард Джелинек, был отправлен в путешествие через моря, чтобы приехать именно в эту деревушку и именно сегодня. Вы не зря доверили мне свою тайну – такова воля Всевышнего.
– Через несколько дней от этих берегов отчалит подводная лодка, – сказал Клэй. – Один наш друг из военно-морских сил устроил все это специально для нас. Если бы он не тратил на нас время, то смог бы принести куда больше пользы где-нибудь еще, но что поделать, нам нужно добраться до Гонконга, и как можно скорее. Мы встретились сегодня с вами только для того, чтобы скоро вновь расстаться. Я уверен, что вы услышите слово Господа и по-своему послужите нашему общему делу.
– Нет, дорогой друг. У меня нет никаких собственных планов. Все это произошло ради вас – вне всякого сомнения. Иначе, почему я оказался в этой деревне, в этой гостинице и именно сегодня? – Говард не мог говорить, из глаз его потекли слезы.
Хозяин гостиницы проснулся, потер глаза и взглянул на мужчин – они сжимали друг друга в объятиях, словно родственники после долгой разлуки. Он извинился и потихоньку вышел из комнаты.
Клэй рванулся вслед за ним.
– Боюсь, что он неправильно нас понял. Я должен перехватить его, пока он не послал сигнал на подводную лодку.
– Какой сигнал? – не понял Говард.
– Ип, наверное, решил, что вы собираетесь отвезти нас в Гонконг на своей яхте. Извините, я подумал, что…
– Да нет же, Клэй, Бернадетт, я… – Говард находился на грани истерики. Он уже не мог контролировать себя, от волнения его голос дрожал и срывался. – Это как раз то, для чего я был сюда послан. Нельзя искушать провидение. Я прошу вас именем Господа, не вызывайте… не вызывайте подводную лодку. Господь помог нам встретиться здесь, он поможет нам и попутным ветром. Я довезу вас до Гонконга. Скажите ему… это – желание Всевышнего, это – воля Господня.
– Мы не можем так поступить с вами, вы ведь только что приплыли, – сказал Клэй. – Если мы отправимся с вами, нам необходимо отчаливать немедленно. Я не думаю, что в этой деревушке можно продать золото, чтобы купить все необходимое, а нам нужно очень многое. В принципе, это можно было бы приобрести и здесь, но у нас нет наличных. Мы бы расплатились в вами по приезде в Гонконг.
– Не волнуйтесь об этом, – успокоил его Говард. – У меня есть столько денег, сколько вам понадобится. Именно для этого Господь даровал мне успех в жизни.
– Мы не можем принять от вас деньги. У нас есть золото, мы можем…
– Это деньги Господа, Клэй. Я отвезу вас в Гонконг или в любое другое место, куда вам понадобится. Слава Всевышнему! Установление мира – вот ради чего я здесь. Какое чудо! Давайте вместе возблагодарим Господа. Я понимаю, вы – люди военные, но сейчас мы вместе должны помолиться. Господь услышит нас.
Все трое преклонили колена и сосредоточенно стали шептать слова молитвы. Бернадетт, взглянув на Говарда, искренне попросила Господа простить их с Клэем за смертельный грех, который они только что совершили. Они обманули этого прекрасного человека, но взамен сделали его счастливым – это было видно. Да, она будет просить Господа о попутном ветре, который унесет их вместе с Клэем и этим странным мореплавателем в какой-нибудь обетованный уголок на краю света, где не будет ни Дела, ни мин, ни борделей.
18
19
Это был маленький и смешной постоялый двор, хотя вывеска на английском и французском языках гордо сообщала, что это – отель. Старик предложил им тарелку холодного риса и жареных креветок, но Клэй вежливо отказался. Перед тем, как ложиться спать, он торопливо умылся в деревянном тазу.
Сейчас снаружи раздавались голоса. Клэй сел в постели.
– Вот отель, – услышал он голос Ипа, дававшего кому-то пояснения. – Скоро у вас будет ванна, да?
До слуха Клэя донеслись тяжелые шаги, прозвучавшие по деревянному полу, затем кто-то постучал в дверь.
– Разве это не ваш дом? – раздался незнакомый голос.
– Конечно, это мой отель.
– Зачем же вы стучите в собственную дверь?
– Мужчина и женщина внутри, я сказал вам. Они удивятся увидеть вас.
Клэй вскочил с постели, успев заметить улыбку на лице спавшей девушки. Он стал искать винтовку, но затем вспомнил, что накануне спрятал ее под крыльцом. Обернув бедра рубашкой, Клэй направился к двери. Стук возобновился.
– Мы сейчас входим, – проговорил Ип. – Они уже точно проснулись. Можно заходить.
Дверь отворилась, и ослепительный поток света ударил Клэю в лицо. Когда его глаза снова смогли видеть, он разглядел улыбающегося старика, а за его спиной – высокого, слегка лысоватого мужчину, недоуменно смотревшего на него.
– Я привел к вам друга, сэр, видите?
Говард улыбнулся.
– Мое имя Говард Джелинек. Извините, что вытащил вас из постели, но это была не моя идея. Я приплыл только вчера вечером, и этот добрый человек пригласил меня принять ванну в его доме. Вот уже несколько недель я не имел возможности по-человечески помыться. От самой Манилы.
– Мне это знакомо, – ответил Клэй. – Как вы сюда добрались?
– Я приплыл, господин…
– О, извините. Я – Клэй Уэйн-Тернер. Так вы говорите, приплыли? Да что же вы стоите на пороге! Входите. А экипаж?
– У меня нет экипажа, я приплыл в одиночку.
– Невероятно!
Здесь было не место и не время, чтобы в подробностях описывать путешествие. Единственное, чего хотелось Говарду, смыть соль с зудящей кожи. Клэй пристально изучал его. Где-то рядом стояло судно, вполне пригодное для плавания по морю – оно могло стать их билетом на волю. Еще не все потеряно, подумал Клэй, пропуская мужчину в комнату. Необходимо подружиться с ним, может быть, он согласится отвезти их в Таиланд, Гонконг или куда-то еще.
– Надо же, приплыть сюда в одиночку, фантастика! Я ведь тоже умею ходить под парусами. Какое у вас судно? Мне бы хотелось взглянуть на него.
– Все в руках Господа, друг мой.
– Идите, примите ванну, – позвал хозяин постоялого двора.
– Мы все сейчас кушаем. Говорим потом, о'кей?
Клэю показалось, что приезжий ведет себя как-то чересчур смиренно. Следуя за мистером Ипом, он говорил тихим голосом и непрестанно кивал головой, как бы демонстрируя свое изумление. Когда хозяин постоялого двора вывел его на террасу позади дома, глаза гостя загорелись от восхищения. Вслед за этим послышался звук льющейся в таз воды. Клэй вернулся в комнату. Открыв ставни, он подошел к Бернадетт и дотронулся до ее плеча.
– Просыпайтесь, мадемуазель, – сказал он мягко, – у нас сегодня много дел.
Длинные ресницы Бернадетт дрогнули, и она открыла заспанные глаза. Девушка не сразу сообразила, где находится, но, взглянув на Клэя, вспомнила и улыбнулась. Ее лицо осветилось, и Клэй вновь залюбовался ею. Ему снова захотелось дотронуться до девушки, но он сдержал себя. Бернадетт сладко потянулась.
– Я так хорошо спала! – сказала она. – Мне кажется, что я проспала несколько лет.
– Послушай, Бернадетт…
– Я слушаю.
– Ты хочешь остаться со мной? Хочешь, чтобы мы вместе выбрались отсюда?
– Да, – ответила она без раздумий. – Мне некуда деваться. А здесь мы не можем остаться?
– По-моему, я нашел выход. Сюда пожаловал новый гость.
– Я слышала его голос сквозь сон. Кто он?
– Понятия не имею. Знаю только, что у него – лодка, и, наверное, большая. Он только что приплыл на ней из Манилы. Я попробую уговорить его, чтобы он вывез нас отсюда.
– Ты уже говорил с ним?
– Еще нет, но скоро поговорю. Ты поедешь со мной?
– Куда?
– Куда угодно: в Гонконг, на Манилу… Не знаю пока. Так ты едешь?
– Да, да. Я хочу уехать. Я должна уехать.
– Ты уверена?
– Да.
– Что ж, тогда я с ним поговорю. Прямо сегодня.
– Но как… где… Что мне делать потом?
– Доверься мне, Бернадетт. Нам лучше оставаться вместе.
Хотел ли он дать ей понять, что она ему не безразлична? Собирался ли он защищать ее и дальше? Пытался ли он сказать, что она нужна ему? Бернадетт не могла прочесть его мысли, но на лице ее застыла решимость. Она должна бежать. После такого провала ее не пощадят. Она устала от неудач, ее преданность, испытания, которым ее подвергали, само Дело – все это теперь было ей безразлично. Она чувствовала только боль, и этот мужчина был единственным, что у нее осталось. Теперь она должна есть, разговаривать и, возможно, даже спать с ним до тех пор, пока будет ему нужна. Других вариантов не было.
– Почему ты загрустила?
– Я не грущу.
– Тогда улыбнись.
– Но и особого счастья я тоже не испытываю. Не принуждай меня улыбаться, когда мне не хочется.
– Я вообще не собираюсь принуждать тебя к чему-либо. Положись на меня.
– Я повидал войну в Европе, – рассказывал Говард Джелинек, – и это была жесточайшая из всех войн. Я не воевал, поскольку был слишком молод, но мне довелось видеть разруху, смерть, голод, уничтожение цивилизации. Вся Европа была объята огнем, а когда пришел мир и началась борьба за выживание, Господь, по-моему, был не очень доволен нами. Люди были запуганы, жадны, они стали эгоистами. Я, наверное, тоже был эгоистом, поскольку взял и уехал из своей страны. Я поехал в Канаду искать свое счастье.
– Ну и как, удалось вам его найти? – поинтересовался Клэй.
– Да. Это, правда, заняло много времени, но еще дольше мне пришлось ждать, чтобы выяснить предназначение моего успеха.
– Каково же оно?
– Деньги угодны Господу только тогда, когда они используются ради милосердия. Миллионы людей имеют право на пищу и жизнь в гораздо большей степени, чем я, и тем не менее, я преуспел, а они продолжают голодать и умирать. Человек не может сделать почти ничего, чтобы изменить законы природы. Я, например, не могу остановить поток или воспрепятствовать засухе, но войны затеваются людьми, и только люди могут прекратить их. Взять, к примеру, эту страну. Здесь хорошая и плодородная почва, народ трудолюбив, но из-за того, что идет война, все это ни к чему. Я уже видел это раньше – далеко отсюда.
– Что же вы можете сделать с этой войной, Говард? Что может сделать кто угодно?
– Без благословения Господа мы не можем ничего. Но я услышал его слова, и он велел мне ехать сюда. А сейчас я должен ждать, когда он снова заговорит со мной. Мне будет знамение.
– Так вы приплыли сюда прямо из Ванкувера, из Канады? – Да, и в течение всего пути Господь не покидал меня.
– Вы не знаете этой страны, Говард. Тут все очень сложно. История, колонизация, борьба между двумя сверхдержавами – все здесь завязано в один узел.
– Вы правы, к тому же я не знаю местного языка. Но Господь укажет мне путь. Даже если все здешние люди отвернутся от меня, они все равно не смогут отвернуться от Бога. Я приехал поздно прошлой ночью, и наш добрый хозяин приплыл к моей яхте с первыми лучами солнца. Слово Господне всемогуще.
– Мы тоже пришли сюда вчера ночью, – вставила Бернадетт.
– И скорее всего, не случайно, – добавил Клэй. – Мы могли бы пойти и в другом направлении, есть ведь и другие пристани. – Он незаметно подмигнул Бернадетт. – Видимо, у нас с братом Говардом больше общего, чем показалось вначале.
Услышав имя Господа, Говард поднял глаза и посмотрел на Бернадетт, ожидая, что скажет она, но девушка промолчала.
– Аминь, – произнес Говард.
– Я знаю, Бернадетт, я понимаю, что это рискованно, – продолжал тем временем Клэй. – Ты, наверное, думаешь, что мы пока недостаточно хорошо знаем брата Говарда, но мне кажется, что мы не должны опасаться его. Как случилось, что мы сидим сейчас вместе за одним столом? Всего день назад нас отправили выполнять эту миротворческую миссию, о ней еще никто не знает, а Говард уже здесь. Может быть, из этого следует, что нам предначертано выполнять ее втроем, вместе с братом Говардом?
– Миротворческая миссия? – громко спросил Говард. – Что за миссия?
– Молчи, Клэй, – включилась в игру Бернадетт. – Это опасно, мы должны сохранять полную тайну.
– Для Всевышнего не существует секретов, – ответил Клэй, и Говард, в знак согласия, с энтузиазмом закивал головой.
– Вы правы, – сказал он, – вы абсолютно правы.
– Послушайте, Говард, – уже шепотом продолжал Клэй. – Если вы думаете, что мне не стоит втягивать вас в наши дела, если вы почувствуете, что это вам не по силам, вы должны обещать мне, что никогда не разгласите то, о чем я собираюсь рассказать. – Клэй взглянул на Бернадетт, в его глазах она увидела просьбу помочь ему. – Можно, Бернадетт? Можно сказать ему?
Потупившись, девушка утвердительно кивнула.
– Так вот, Говард. Я – полковник ВВС США, Бернадетт – высокопоставленный представитель вооруженных сил Северного Вьетнама. Мы оба принадлежим к тайному обществу, которое пытается положить конец этой бойне. Эта измученная страна заслужила отдых. Нас немного, и мы находимся в постоянной опасности, поскольку наши правительства хотят расправиться с нами. И в США и в Северном Вьетнаме у нас есть высокопоставленные друзья. Если вы хотите к нам присоединиться, то должны предложить какие-нибудь интересные соображения. Через четыре недели в Гонконге состоится собрание нашего союза, и мы с Бернадетт должны подготовить эту встречу. Гонконг далеко и от Ханоя, и от Сайгона, он не входит в юрисдикцию ни одной из воюющих сторон.
На лице Говарда было написано глубочайшее изумление. Он стиснул руки, взглянул на потолок, а потом снова посмотрел на Клэя, ожидая продолжения.
– На встречу в Гонконг приедут и другие ответственные члены нашей группы. Мы хотим выработать план, как остановить это безумие. Ежедневно какая-то высота или деревня переходят из рук в руки страшной ценой человеческих жизней – только для того, чтобы на следующий день ее снова отбили. Горят рисовые поля, отравлены леса, фабрики обращены в руины… Я знаю, что говорю, Говард – я тоже принимал в этом участие. Теперь я поставил на кон собственную жизнь: я дезертировал из своей эскадрильи. Меня преследуют, Говард, вот почему все должно остаться в тайне. Здесь, за этим столом, мы должны все обсудить и прийти к какому-то решению. В конце концов, средства у нас есть, и решимости тоже не занимать.
Клэй опустил руку и один на другим выложил на стол золотые слитки.
– Мы готовы заплатить за то, чтобы наша миссия увенчалась успехом. Это золото копилось месяцами, ценой неимоверных лишений. Вы не поверите, если я скажу, сколько простых крестьян лишали себя последнего куска хлеба, чтобы помочь нам. Вознаградить их можно, только добившись мира.
Когда Клэй умолк, канадец смотрел на него с нескрываемым восхищением, в его глазах стояли слезы. Молитвенно сложив руки, Говард вышел из-за стола и опустился на колени. В напряженном молчании он смотрел в потолок. Пока канадец вставал с пола и садился обратно за стол, Бернадетт с Клэем успели обменяться взглядами.
– Вы правы, друзья мои, – с сияющими глазами произнес Говард, – это действительно не простое совпадение. Этот добрый старик… хозяин гостиницы, который сейчас спит, он был послан на мою яхту, чтобы привести меня сюда. А здесь я должен был повстречать вас.
– Неужто такое возможно, Говард?
– Да, так все и было. То, что вы мне сейчас рассказали, ваша секретная миссия – это все предначертание Господа. Я, Говард Джелинек, был отправлен в путешествие через моря, чтобы приехать именно в эту деревушку и именно сегодня. Вы не зря доверили мне свою тайну – такова воля Всевышнего.
– Через несколько дней от этих берегов отчалит подводная лодка, – сказал Клэй. – Один наш друг из военно-морских сил устроил все это специально для нас. Если бы он не тратил на нас время, то смог бы принести куда больше пользы где-нибудь еще, но что поделать, нам нужно добраться до Гонконга, и как можно скорее. Мы встретились сегодня с вами только для того, чтобы скоро вновь расстаться. Я уверен, что вы услышите слово Господа и по-своему послужите нашему общему делу.
– Нет, дорогой друг. У меня нет никаких собственных планов. Все это произошло ради вас – вне всякого сомнения. Иначе, почему я оказался в этой деревне, в этой гостинице и именно сегодня? – Говард не мог говорить, из глаз его потекли слезы.
Хозяин гостиницы проснулся, потер глаза и взглянул на мужчин – они сжимали друг друга в объятиях, словно родственники после долгой разлуки. Он извинился и потихоньку вышел из комнаты.
Клэй рванулся вслед за ним.
– Боюсь, что он неправильно нас понял. Я должен перехватить его, пока он не послал сигнал на подводную лодку.
– Какой сигнал? – не понял Говард.
– Ип, наверное, решил, что вы собираетесь отвезти нас в Гонконг на своей яхте. Извините, я подумал, что…
– Да нет же, Клэй, Бернадетт, я… – Говард находился на грани истерики. Он уже не мог контролировать себя, от волнения его голос дрожал и срывался. – Это как раз то, для чего я был сюда послан. Нельзя искушать провидение. Я прошу вас именем Господа, не вызывайте… не вызывайте подводную лодку. Господь помог нам встретиться здесь, он поможет нам и попутным ветром. Я довезу вас до Гонконга. Скажите ему… это – желание Всевышнего, это – воля Господня.
– Мы не можем так поступить с вами, вы ведь только что приплыли, – сказал Клэй. – Если мы отправимся с вами, нам необходимо отчаливать немедленно. Я не думаю, что в этой деревушке можно продать золото, чтобы купить все необходимое, а нам нужно очень многое. В принципе, это можно было бы приобрести и здесь, но у нас нет наличных. Мы бы расплатились в вами по приезде в Гонконг.
– Не волнуйтесь об этом, – успокоил его Говард. – У меня есть столько денег, сколько вам понадобится. Именно для этого Господь даровал мне успех в жизни.
– Мы не можем принять от вас деньги. У нас есть золото, мы можем…
– Это деньги Господа, Клэй. Я отвезу вас в Гонконг или в любое другое место, куда вам понадобится. Слава Всевышнему! Установление мира – вот ради чего я здесь. Какое чудо! Давайте вместе возблагодарим Господа. Я понимаю, вы – люди военные, но сейчас мы вместе должны помолиться. Господь услышит нас.
Все трое преклонили колена и сосредоточенно стали шептать слова молитвы. Бернадетт, взглянув на Говарда, искренне попросила Господа простить их с Клэем за смертельный грех, который они только что совершили. Они обманули этого прекрасного человека, но взамен сделали его счастливым – это было видно. Да, она будет просить Господа о попутном ветре, который унесет их вместе с Клэем и этим странным мореплавателем в какой-нибудь обетованный уголок на краю света, где не будет ни Дела, ни мин, ни борделей.
18
Паруса удалявшейся яхты вырисовывались все четче по мере того, как она приближалась к светлой линии горизонта. Судно, видимо, отплыло уже несколько часов назад. Капитан Нью принялся ругаться про себя. Теперь они были слишком далеко, чтобы в них можно было бы попасть, даже в том случае, если бы у капитана было более приспособленное для этого оружие. А от его пулемета на таком расстоянии было мало проку. И все же расстроенный капитан выпустил по волнам очередь. Эти деревенские ублюдки, конечно же, врали – все до единого, но чего еще можно ожидать от людей, привыкших разговаривать с рыбами? Все это время они укрывали шпионов, а теперь прикидываются, будто ничего не знали, в том числе и про золото. Наверное, как раз этим золотом им и заплатили, вот почему они проглотили языки! От злости капитан Нью даже закашлялся, отчего несколько медалей забренчали на его широкой и выпуклой, словно бочка, груди. Жалкая горстка рыбаков лишила капитана Нью его американца, женщины-вьетконговки, его золота и майорского звания. Но они заплатят за это!
– Вы, кучка безмозглых пожирателей водорослей! – заорал он. – Ради кого я сражался все эти годы, ради кого рисковал жизнью? Ради кого погибали мои друзья?
– Ради нас, – ответил хозяин гостиницы, – ради того, чтобы спасти нас от коммунистов.
– Спасти вас? Вы не заслуживаете того, чтобы вас спасали. Мне плевать – пусть Хо Ши Мин хоть сегодня же приходит и забирает вас со всеми потрохами, это стало бы хорошим уроком для вас, говнюков! Как вы могли отпустить иностранца? Неужели он не показался вам подозрительным? Или его баба?
– Сэр, яхта улизнула так, что никто и не заметил. Они только что отплыли.
– Вы меня за придурка считаете? Взгляните на паруса, даже ребенку ясно, давно они отплыли или нет. Я не удивился бы, узнав, что вы все стояли на причале и махали шпионам платочками на прощанье.
– Мы же не знали, что вы за ними гонитесь. Мы – простые люди, мы можем разве что отличить плохой клев от хорошего.
– Я тебе покажу клев, старая ты акула!
– Если бы мы только знали, что они вам нужны, капитан…
– Нужны? Да вы понимаете, что они – шпионы, воры, враги нашего народа?
– А для кого они шпионили, сэр?
– Тебе повезло, что ты слишком стар, и поэтому я тебя не пристрелю! Ты и сам скоро подохнешь.
– Вы правы, сэр.
Все жители поселка, собранные капитаном Нью для допроса, были выстроены в круг, но никто не понимал, из-за чего весь этот шум, ведь иностранцы никому не причинили вреда. Наоборот, они потратили много хрустящих долларов в местной лавочке, а американец еще оставил пакет для капитана.
Хозяин постоялого двора хотел было сказать ему об этом, но, перепуганный воплями и угрозами, начисто позабыл. Про себя Ип решил, что его капитан особенно невзлюбил и что у капитана, наверное, болит живот. У Ипа возникла мысль предложить ему травяной настой, который умела готовить его последняя жена, но капитан вряд ли стал бы его слушать. Он только орал и ругался. Видимо, сейчас было не самое подходящее время вылезать с медицинскими советами.
Это было странное сборище. Никого из присутствовавших нисколько не интересовало, что говорил им армейский капитан. Для них военная форма изначально могла означать только плохие новости. Внутри себя они подсмеивались над ним, и, зная об этом, капитан злился еще больше. Сержант с водителем в этот момент мечтали очутиться где-нибудь подальше.
– Ну, что? – продолжал орать капитан на своих слушателей. – Враги сбежали, а вы не только упустили их, но и сейчас молчите, как дохлые рыбы.
Вперед вышел старый Ип. Он поднял руку, пытаясь что-то сказать, но капитан влепил ему пощечину.
– Опять ты рот разеваешь? – И обратившись к сельчанам, спросил: – Он что у вас, главный оратор?
К его удивлению, все, как один, деревенские закивали – они надеялись, что скоро их распустят по домам, у них были дела поважнее, чем сидеть тут как школьники. Если дядюшке Ипу позволят высказаться, то им наверняка разрешат разойтись. Уже много лет он был здесь за старшего и умел ладить с людьми, так что выскочка в военной форме, который продолжал на них вопить, скоро успокоится, как это бывало со всеми до него.
– Да, – подтвердил другой старейшина. – Хозяин отеля говорит за всех нас. Он один разговаривал с иностранцами – много часов подряд, – поэтому он знает все. А теперь можно мы пойдем по домам, сэр? Каждый раз, когда я хоть чуточку задерживаюсь, моя жена думает, что я отправился перепихнуться с какой-нибудь девственницей.
Все вокруг засмеялись, но капитан Нью не оценил шутки. Он был занят тем, что придумывал оправдания. А они были ему нужны – для полковника и, что гораздо хуже, для односельчан.
– Ну ладно, – сказал он. – Можете идти, а ты отведи меня к себе в гостиницу.
– Вы сделаете мне честь, переночевав у меня, майор?
– Я – капитан, – сказал Нью с кривой ухмылкой.
– Неужели? Но вы выглядите определенно как майор. Эти начальники все время меняют военную форму и знаки различия, разве может старик вроде меня уследить за всем этим! Я знавал как-то одного майора…
– Хватит болтать, пошли, – оборвал его капитан. Холодный вечерний ветер немного остудил его ярость. Скоро они уже сидели за столом постоялого двора и цедили чай.
– Сами подумайте, капитан, – говорил хозяин, – именно здесь, где мы сидим сейчас с вами, сидели эти иностранцы. Я даже не знаю, о чем они говорили, я спал, понимаете? У вас нет чего-нибудь выпить?
– Не зли меня! Ты должен вспомнить хоть что-то.
– Я гораздо более разговорчив, когда внутри меня плещется что-нибудь крепкое.
– Да ты знаешь, что я сейчас с тобой сделаю, старый дурак!
– Давайте разберемся. Вот вы говорите «старый дурак». Но в наше время не многим удается дожить до такого возраста, капитан, а родиться дураком в этих местах считается привилегией. Дайте мне выпить, капитан.
– Твоя взяла, – сказал капитан и знаком велел сержанту поставить на стол бутылку с бурбоном. – Угощайся, – предложил он.
– Спасибо, – ответил дядюшка Ип и надолго присосался к бутылке. – Вот теперь гораздо лучше. Так вот, сидим мы за столом, а мне захотелось спать. А потом американец дал мне для вас пакет, я и подумал, что он ваш друг. Он очень хорошо отзывался о вас и знал ваше имя. – Старик поднялся и через минуту вынес из другой комнаты большой пакет. – Вот, что оставил для вас американец. Очень тяжелое.
Внутри находился золотой слиток, но три остальных бесследно исчезли.
– А записку он не оставил?
– Нет, но хотел, потому что спрашивал у меня ручку, но ее у меня не оказалось. Я, правда, поискал немного для виду, чтобы не ударить в грязь лицом, но… Тогда он попросил меня передать вам кое-что на словах.
– И что же он сказал?
– Он велел отдать вам этот пакет и передать, что остальное вы получите позже. Наверное, вы здорово понравились американцу, коли он отдал вам столько золота. Он держал все в секрете, даже не хотел, чтобы другой иностранец, ну, тот, который приплыл на лодке, знал об этом. А этот, второй – странный он, доложу я вам. У него на яхте не было ни капли выпивки: ни виски, ни джина – вообще ничего! Все время молился и так говорил о Боге, как будто они с ним знакомы. Бог то, Бог се…
– Не верю, что американец отдал тебе всего один слиток золота.
– Капитан, вы вроде умный, а так нехорошо о нем отзываетесь. Он – порядочный человек, зря вы обвиняете его. Когда они уезжали, он подарил мне двадцать долларов. Эти деньги ему дал человек с яхты, потому что у него самого ничего не было, и, тем не менее, он возвращает вам золото. На его месте никто бы так не поступил.
Капитан Нью допил свой бурбон и посмотрел на хозяина гостиницы. Если тот говорит правду, то капитану нечего беспокоиться. Американцы всегда держат слово, а значит, рано или поздно он получит недостающее золото. Перед полковником тоже можно будет вывернуться. Капитан выпил еще немного. Но почему американец уехал на этой яхте вместе с женщиной? Эту загадку он раскроет сразу же, как только вернется в Сайгон. Но это будет позже. В его мозгу крутилась детская песенка, холодный ветер дотронулся до его лица, и капитан заснул.
– Вы, кучка безмозглых пожирателей водорослей! – заорал он. – Ради кого я сражался все эти годы, ради кого рисковал жизнью? Ради кого погибали мои друзья?
– Ради нас, – ответил хозяин гостиницы, – ради того, чтобы спасти нас от коммунистов.
– Спасти вас? Вы не заслуживаете того, чтобы вас спасали. Мне плевать – пусть Хо Ши Мин хоть сегодня же приходит и забирает вас со всеми потрохами, это стало бы хорошим уроком для вас, говнюков! Как вы могли отпустить иностранца? Неужели он не показался вам подозрительным? Или его баба?
– Сэр, яхта улизнула так, что никто и не заметил. Они только что отплыли.
– Вы меня за придурка считаете? Взгляните на паруса, даже ребенку ясно, давно они отплыли или нет. Я не удивился бы, узнав, что вы все стояли на причале и махали шпионам платочками на прощанье.
– Мы же не знали, что вы за ними гонитесь. Мы – простые люди, мы можем разве что отличить плохой клев от хорошего.
– Я тебе покажу клев, старая ты акула!
– Если бы мы только знали, что они вам нужны, капитан…
– Нужны? Да вы понимаете, что они – шпионы, воры, враги нашего народа?
– А для кого они шпионили, сэр?
– Тебе повезло, что ты слишком стар, и поэтому я тебя не пристрелю! Ты и сам скоро подохнешь.
– Вы правы, сэр.
Все жители поселка, собранные капитаном Нью для допроса, были выстроены в круг, но никто не понимал, из-за чего весь этот шум, ведь иностранцы никому не причинили вреда. Наоборот, они потратили много хрустящих долларов в местной лавочке, а американец еще оставил пакет для капитана.
Хозяин постоялого двора хотел было сказать ему об этом, но, перепуганный воплями и угрозами, начисто позабыл. Про себя Ип решил, что его капитан особенно невзлюбил и что у капитана, наверное, болит живот. У Ипа возникла мысль предложить ему травяной настой, который умела готовить его последняя жена, но капитан вряд ли стал бы его слушать. Он только орал и ругался. Видимо, сейчас было не самое подходящее время вылезать с медицинскими советами.
Это было странное сборище. Никого из присутствовавших нисколько не интересовало, что говорил им армейский капитан. Для них военная форма изначально могла означать только плохие новости. Внутри себя они подсмеивались над ним, и, зная об этом, капитан злился еще больше. Сержант с водителем в этот момент мечтали очутиться где-нибудь подальше.
– Ну, что? – продолжал орать капитан на своих слушателей. – Враги сбежали, а вы не только упустили их, но и сейчас молчите, как дохлые рыбы.
Вперед вышел старый Ип. Он поднял руку, пытаясь что-то сказать, но капитан влепил ему пощечину.
– Опять ты рот разеваешь? – И обратившись к сельчанам, спросил: – Он что у вас, главный оратор?
К его удивлению, все, как один, деревенские закивали – они надеялись, что скоро их распустят по домам, у них были дела поважнее, чем сидеть тут как школьники. Если дядюшке Ипу позволят высказаться, то им наверняка разрешат разойтись. Уже много лет он был здесь за старшего и умел ладить с людьми, так что выскочка в военной форме, который продолжал на них вопить, скоро успокоится, как это бывало со всеми до него.
– Да, – подтвердил другой старейшина. – Хозяин отеля говорит за всех нас. Он один разговаривал с иностранцами – много часов подряд, – поэтому он знает все. А теперь можно мы пойдем по домам, сэр? Каждый раз, когда я хоть чуточку задерживаюсь, моя жена думает, что я отправился перепихнуться с какой-нибудь девственницей.
Все вокруг засмеялись, но капитан Нью не оценил шутки. Он был занят тем, что придумывал оправдания. А они были ему нужны – для полковника и, что гораздо хуже, для односельчан.
– Ну ладно, – сказал он. – Можете идти, а ты отведи меня к себе в гостиницу.
– Вы сделаете мне честь, переночевав у меня, майор?
– Я – капитан, – сказал Нью с кривой ухмылкой.
– Неужели? Но вы выглядите определенно как майор. Эти начальники все время меняют военную форму и знаки различия, разве может старик вроде меня уследить за всем этим! Я знавал как-то одного майора…
– Хватит болтать, пошли, – оборвал его капитан. Холодный вечерний ветер немного остудил его ярость. Скоро они уже сидели за столом постоялого двора и цедили чай.
– Сами подумайте, капитан, – говорил хозяин, – именно здесь, где мы сидим сейчас с вами, сидели эти иностранцы. Я даже не знаю, о чем они говорили, я спал, понимаете? У вас нет чего-нибудь выпить?
– Не зли меня! Ты должен вспомнить хоть что-то.
– Я гораздо более разговорчив, когда внутри меня плещется что-нибудь крепкое.
– Да ты знаешь, что я сейчас с тобой сделаю, старый дурак!
– Давайте разберемся. Вот вы говорите «старый дурак». Но в наше время не многим удается дожить до такого возраста, капитан, а родиться дураком в этих местах считается привилегией. Дайте мне выпить, капитан.
– Твоя взяла, – сказал капитан и знаком велел сержанту поставить на стол бутылку с бурбоном. – Угощайся, – предложил он.
– Спасибо, – ответил дядюшка Ип и надолго присосался к бутылке. – Вот теперь гораздо лучше. Так вот, сидим мы за столом, а мне захотелось спать. А потом американец дал мне для вас пакет, я и подумал, что он ваш друг. Он очень хорошо отзывался о вас и знал ваше имя. – Старик поднялся и через минуту вынес из другой комнаты большой пакет. – Вот, что оставил для вас американец. Очень тяжелое.
Внутри находился золотой слиток, но три остальных бесследно исчезли.
– А записку он не оставил?
– Нет, но хотел, потому что спрашивал у меня ручку, но ее у меня не оказалось. Я, правда, поискал немного для виду, чтобы не ударить в грязь лицом, но… Тогда он попросил меня передать вам кое-что на словах.
– И что же он сказал?
– Он велел отдать вам этот пакет и передать, что остальное вы получите позже. Наверное, вы здорово понравились американцу, коли он отдал вам столько золота. Он держал все в секрете, даже не хотел, чтобы другой иностранец, ну, тот, который приплыл на лодке, знал об этом. А этот, второй – странный он, доложу я вам. У него на яхте не было ни капли выпивки: ни виски, ни джина – вообще ничего! Все время молился и так говорил о Боге, как будто они с ним знакомы. Бог то, Бог се…
– Не верю, что американец отдал тебе всего один слиток золота.
– Капитан, вы вроде умный, а так нехорошо о нем отзываетесь. Он – порядочный человек, зря вы обвиняете его. Когда они уезжали, он подарил мне двадцать долларов. Эти деньги ему дал человек с яхты, потому что у него самого ничего не было, и, тем не менее, он возвращает вам золото. На его месте никто бы так не поступил.
Капитан Нью допил свой бурбон и посмотрел на хозяина гостиницы. Если тот говорит правду, то капитану нечего беспокоиться. Американцы всегда держат слово, а значит, рано или поздно он получит недостающее золото. Перед полковником тоже можно будет вывернуться. Капитан выпил еще немного. Но почему американец уехал на этой яхте вместе с женщиной? Эту загадку он раскроет сразу же, как только вернется в Сайгон. Но это будет позже. В его мозгу крутилась детская песенка, холодный ветер дотронулся до его лица, и капитан заснул.
19
Говард был слишком возбужден, чтобы спать. Это был самый счастливый день в его жизни. Он хотел насладиться своим счастьем в одиночестве, поэтому, проверив приборы, первым заступил на ночную вахту. Звезды сияли в полную силу, а юго-западный ветер позволял ему править точно в сторону Гонконга. Пути Господа неисповедимы, думал Говард, глядя, как нос яхты режет волны. Он приплыл во Вьетнам и нашел тех самых людей, что приведут его на встречу с судьбой. Ему тоже дали роль в драме, которая разыгрывается во имя мира, и ему предстоит сыграть ее меньше, чем через сутки. Всевышний поручил его заботам американского офицера – это была кульминация всех тех лет, которые Говард провел в метаниях. Господь был поистине всемогущ!
Говард привезет Клэя и его спутницу в Гонконг, где суждено произойти поистине великим событиям. Все они теперь служили Всевышнему, и тем не менее, одна неприятная мысль все же никак не оставляла Говарда: под ящиками, в которых хранились паруса, Клэй устроил этим утром настоящий склад оружия, сложив туда целый арсенал ружей и гранат. Говард чуть не упал, когда Клэй взошел на борт с этим смертельным грузом, и пытался отговорить американца.
– Носить оружие – это грех, – сказал он ему.
– Доверьтесь мне, брат Говард. Это необходимо – возможно, нам придется обороняться.
– Нас защитит Господь.
Говард привезет Клэя и его спутницу в Гонконг, где суждено произойти поистине великим событиям. Все они теперь служили Всевышнему, и тем не менее, одна неприятная мысль все же никак не оставляла Говарда: под ящиками, в которых хранились паруса, Клэй устроил этим утром настоящий склад оружия, сложив туда целый арсенал ружей и гранат. Говард чуть не упал, когда Клэй взошел на борт с этим смертельным грузом, и пытался отговорить американца.
– Носить оружие – это грех, – сказал он ему.
– Доверьтесь мне, брат Говард. Это необходимо – возможно, нам придется обороняться.
– Нас защитит Господь.