Страница:
— Пыль? — спросил Дулитл.
— Нет, — ответил Бак. — Ускорение до третьей отметки.
Дулитл улыбнулся, посылая истребитель вперед так, что между вспышками лазеров и задней броней сохранялся небольшой просвет. Они вели крейсеры за собой, словно по садовой дорожке.
Из медленно развевающихся облаков изумрудной пыли, окружавшей Павонис, в открытое пространство космоса скользнули шесть «Крайтов», начиная преследование крейсеров РАМ. Их курсовые компьютеры, рассчитав траектории крейсеров, вели их за ними след в след. Внимание крейсеров было сосредоточено на Баке и Дулитле. Остальные «Крайты», оставаясь невидимыми для вражеских датчиков, преследовали преследователей.
— Выходим на намеченные координаты, — сообщил Бак, подмигивая голубым глазом.
— Готов, шеф, — отозвался Дулитл. В голосе его слышалась улыбка.
— Мощность — одна третья, — сообщил Бак. — А потом применяем дюзы.
Оба корабля НЗО замедлили ход, и крейсеры начали приближаться. Бак знал, что пилоты крейсеров готовы торжествовать, ожидая лишь того момента, когда их лазеры достанут до желанной добычи. Залп новых посадочных дюз задрал нос «Крайта», он перевернулся на спину, одновременно заворачивая вправо. Дулитл, сохраняя связку, повторил стремительный маневр Роджерса, громко расхохотавшись, когда крейсеры оказались совсем рядом.
— А вот и наш сюрприз! — крикнул Бак, нажимая на гашетки лазеров.
В то же мгновение звено Вильмы атаковало крейсеры сзади. Нападение одновременно с двух сторон пробило защитные щиты. Тяжелые цилиндры крейсеров закачались под ударами.
— «Повстанец-2», это «Повстанец-1». Мы поймали два из них в пространственный замок.
— Запускаем гиро, — ответила Вильма.
Она продолжала вести огонь, нанося удары по защитным щитам, в то время как гироснаряды уже прокладывали свой путь к кораблям РАМ. Гироснаряды достигли цели, проделывая мгновенные отверстия в щитах крейсеров. В момент вспышки взрыва «Крайты» посылали в эти открывшиеся скважины залпы лазеров, которые, как жадные белые языки, вылизывали сердцевину вражеских судов.
Это была сложная работа, требовавшая точнейшей согласованности во времени и пространстве, и корабли РАМ не собирались ее облегчать. Два из них оказались стиснутыми огнем лазеров противника, словно сандвичи, с обеих сторон. Они пытались вырваться из-под огня, но напрасно — «Крайты» упорно продолжали сохранять положение.
Остальные трое подвергались ударам только в корму. Если бы им удалось вырваться, они смогли бы прийти на помощь своим товарищам. Два корабля, находившиеся с внешних боков строя, разворачиваясь, начали уходить в пространство, подальше от схватки. Как жалящие насекомые, «Крайты» следовали за ними, нанося лазерные удары по открывшимся бортам кораблей.
Командир отряда «А» кораблей РАМ выругался. Он знал, что ему не удастся оторваться от «Крайтов». Его корабль был тяжелее, лучше вооружен и имел несравнимую с «Крайтом» огневую мощь, но не мог использовать свое преимущество из-за невыгодного положения в пространстве. Он приказал сбросить за борт топливо, надеясь отпугнуть «Крайты» огневой вспышкой, летящей прямо в лицо. Однако на противника это не произвело никакого впечатления. Они продолжали атаковать большие корабли.
Командир «А» с лицом, потемневшим от напряжения, запросил датчики о расстоянии лазерного залпа со своего корабля до «Крайта». Полученный ответ слегка подбодрил его: корабли находились близко. Слишком близко. Без предупреждения он включил свои нижние посадочные дюзы, заставляя корабль рвануться кверху, подобно тому, что недавно продемонстрировал Бак. Только цель его была другой — он собирался обрушить свой корабль на «Крайт», раздавив тот в космическую пыль. Он был уверен в своем более тяжелом корабле, с его более прочной защитой. Корабль не должен был получить ни малейшего повреждения. Это был блестящий план.
Жалко только, что он не сработал. Акробатический трюк крейсера не застал Вашингтона врасплох. Он увидел тяжелый красный корпус, надвигающийся словно адский молот, и успел прореагировать. Он бросил «Крайт» вперед, включив двигатели на полную мощность, добавив к ним посадочные дюзы и ускорители. Корабль рванулся вперед, словно вспугнутый заяц, одним прыжком выйдя из пределов непосредственной досягаемости крейсера.
— Скверное дело, — пробормотал он.
Командир отряда «А» оказался на свободе. Он прекратил разворот, выровнял свой тяжелый корабль и послал его вперед, уходя от опасности снова оказаться захлопнутым в ловушку.
Вильме удалось пробить защиту своей цели, подбираясь к запасам топлива. Хвост «А-12» запылал как свеча. От взрыва бронированный нос покачнулся, пошел в сторону и протаранил борт своего соседа справа. Инстинктивно пилот попытался уйти из-под удара — это привело к тому, что корабль встал вертикально, словно вздыбленная лошадь. Бак послал ему в брюхо два гироснаряда, а Дулитл сопроводил каждый из них лазерным залпом. Корабль взорвался изнутри, рассыпавшись, словно сломанный орган.
— Два! — произнесла Вильма.
— «Повстанец-2», это «Орел-лидер». Мне нужна помощь.
Вашингтону удавалось выдерживать дистанцию, но лазеры крейсера РАМ постепенно приводили его защиту в плачевное состояние. Командир «А» с мрачным упорством преследовал его, зная, что у него есть лишь несколько секунд, чтобы сжечь маленький кораблик, пока тот не ушел.
— Загорел уже? — весело поинтересовалась Вильма.
— Начинаю понемногу, — ответил Вашингтон.
— Перекрестный огонь, Егер, — скомандовала Вильма. — Берем его.
Два «Крайта», сближаясь, пошли на большой корабль, ведя огонь одновременно из носовых орудий и пушек на крыльях. Тем временем Бак, Дулитл и Иерхарт разобрались еще с одним крейсером, нанеся удар по лобовой защите. Пилот так и не узнал, что же его убило. Его корабль, получивший более сильный удар, чем два предыдущих, вращаясь, летел на «А-6», который пытался уйти с поля боя. Защита «А-6» была разрушена, крышка кормового люка болталась, и пилот понимал, что, если ему не удастся уйти, живым он из боя не выйдет. Когда другой крейсер все же врезался в его ослабленную защиту, система электропитания крейсера окончательно вышла из строя. На мостике замигала аварийная красная лампочка, заливая кабину багровым светом. Пилот «А-6» поймал кислородную маску, повисшую перед ним и прижал ее к лицу. Он глубоко вдохнул, а потом включил открытый канал связи.
— Говорит РАМ «А-6». Я выведен из строя. Сдаюсь.
— Принято, РАМ «А-6», — ответил Бак, продолжив, обращаясь сам к себе: — Только что мне теперь делать с пленным?
— Вызвать конвой.
Бак подпрыгнул в кресле:
— Не надо меня больше так пугать, Док! Из-за тебя я потерял шесть лет жизни!
— Надо было лучше их беречь. Я лишь ответил на поставленный вопрос.
— О, да! Ты предложил вызвать конвой.
— Разумеется, — подтвердил Хьюэр. — У нас нет лишних людей, но за венерианским флотом следует тыловое обеспечение, включая людей, которые будут только счастливы препроводить пленных в места их содержания — при условии, если им предоставится право использования захваченного корабля.
— Этот возьмет Барни, — сказал Бак. — О’кей. Займись этим, Док, ладно?
И — вражескому пилоту:
— Жди здесь. Сиди тихо. За тобой прилетят.
— Принято, — ответил капитан корабля РАМ.
С командиром отряда «А» справиться было не так просто. Он продолжал сражаться, пытаясь оторваться от трех истребителей, ибо Вашингтону удалось развернуться и пустить в ход лазеры. Защита корабля разрушалась, пилот понимал, что ему остаются считанные секунды.
— Флот РАМ, говорит командир «А». Прошу помощи. Повторяю, прошу помощи. Потерял четыре корабля. Защита на исходе. Меня преследуют восемь «Крайтов».
Бак поймал конец передачи.
— Ну вот! — сказал он. — Оставьте его, нам пора убираться отсюда.
Вильма бросила взгляд на топливный указатель.
— Да, ты прав, — сказала она.
— Возвращаемся на Базу, — приказал Бак, и «Крайты», бросив истерзанного противника, выстроились в подобие птичьей стаи, направляясь домой. Они выдержали еще пять минут боя, потребовавшего громадного расхода энергии, и их запасы топлива снизились почти до критической отметки. Поэтому они вряд ли смогли бы выдержать еще одну схватку перед возвращением обратно на «Спаситель».
— Неплохо поработали, — прокомментировал Бак. — Если у нас получится выманивать их корабли подальше от главного флота, у нас будут неплохие шансы.
— Спасибо, что сказал, — ответила Вильма.
«Асидалия» парила у границ земной атмосферы. Типичный линкор РАМ, она простиралась на многие акры по площади и километры в ширину, — плавающая платформа в шестнадцать уровней глубины, оснащенная убирающимися внутрь космическими доками и артиллерией, способной опустошить целую планету. Она служила самоходной летающей базой, распоряжающейся собственным отрядом истребителей, способной поддерживать собственную жизне — и боеспособность в течение недель и даже месяцев войны.
Потеря всех остальных кораблей превратила ее во флагмана флота РАМ к окрестностях Земли.
Кроме всего прочего, она служила и тюрьмой. Глубоко, в центре двенадцатого уровня, в переоборудованном грузовом отсеке, содержались члены Планетарного Конгресса Земли. Размещены они были с минимумом удобств. Санитарные узлы здесь были единственным местом, где человек мог остаться наедине с самим собой. Это принуждало делегатов находиться в обществе друг друга. Если РАМ и считала это частью наказания, она ошибалась. Это испытание оказалось горнилом, пройдя которое даже худшие за короткий срок изменились. Положение каждого было одинаково бедственным. Они были лишены оружия и возможности самим обеспечивать свое существование. РАМ могла прервать их жизнь, просто открыв трюм или прекратив подачу кислорода. Но, даже если они и не стремились к тесному личному общению, обстоятельства требовали этого от них. Перед ними стоял выбор: или пытаться выжить, сотрудничая, или уничтожить себя самим, начав свару. С самого начала они наотрез отказались доставить своим тюремщикам удовольствие наблюдать борьбу и раздоры. Марсиане — то есть РАМ — считали себя генетически выше остальных обитателей Солнечной системы. Марсиане морщили свои благородные носы, сталкиваясь с генетически чистыми землянами, и задирали носы своих кораблей, встречаясь с генетически перестроенным человеком, которого считали не более чем животным. Прежде всего делегаты НЗО решили ни в коем случае не уподобляться животным, не доставляя своим тюремщикам такого удовольствия и не давая подтверждения их высокомерию.
Они сотрудничали. Сначала чисто внешне. Затем, когда РАМ оставила их наедине с собой, они продолжили свою основную работу. Под негаснущим полусветом ламп грузового отсека они утверждали, настаивали, возражали и аргументировали, вырабатывая те правила, по которым необходимо жить на Земле. Они настойчиво пытались вскрыть те процессы, что стоят за возникновением деспотизма, и способы управления ими. Они старательно разрабатывали своды законов, извлеченных из истории различных культур, стараясь обеспечить наивысший уровень правосудия.
Они опасались, что вся их работа может оказаться тщетной, отлично понимая ту пропасть, что может пролегать между законом и его применением, между формой правления и его эффективностью. Но все же они продолжали свою работу, используя каждую частицу знаний, сохранившуюся в памяти любого из находившихся здесь, чтобы создать фундамент правосудия, мира и счастья.
Случались, конечно, и конфликты, доходившие порой до неподдельных слез. Бывали моменты, когда гнев доходил до такого накала, что сам воздух, казалось, вибрировал. Но, несмотря на это, чувство единства день ото дня крепло, объединяя делегатов. Вместе с тем как мужчины, так и женщины и генно перестроенные люди начинали понимать общность проблемы, с которой сталкиваются их братья, и гнев переплавлялся во взаимопонимание. Здесь встречались невероятные культурные различия, и Конгрессу приходилось думать и над тем, как избежать преимуществ права одних перед правом других. Это был сложный процесс. Представителям каждой культуры предложили дать клятву — во имя гуманизма. В конце концов каждый дал ее.
В то самое время, когда здесь зарождалось новое земное правительство, там, снаружи гремела битва. Делегаты не знали о ней, как не знали ни о каких подробностях войны.
Стоя поодаль от основной группы, Эндрю Джексон слушал выступления ораторов, оценивал предложения, время от времени голосуя. Это был высокий мужчина, такого же роста, как марсиане.
— Знаете ли, все это может оказаться и напрасным, — обратился он к своей соседке.
Смуглая женщина, закутанная в сапфировое сари, едва доставала ему до плеча. Она ответила:
— Я так не думаю. Да, может быть, в результате этого конфликта Земля перестанет существовать. Но здесь, сейчас, в этот момент мы создаем нечто действительно ценное. Мы не можем диктовать свою волю поколениям, еще не рожденным. Каждый гражданин должен сделать собственный выбор. Но мы прокладываем маршрут, ведущий к независимости и миру. Это само по себе хорошо.
Джексон улыбнулся ей в ответ:
— Лучше, чем многое, что творится в этом мире.
ГЛАВА 7
— Нет, — ответил Бак. — Ускорение до третьей отметки.
Дулитл улыбнулся, посылая истребитель вперед так, что между вспышками лазеров и задней броней сохранялся небольшой просвет. Они вели крейсеры за собой, словно по садовой дорожке.
Из медленно развевающихся облаков изумрудной пыли, окружавшей Павонис, в открытое пространство космоса скользнули шесть «Крайтов», начиная преследование крейсеров РАМ. Их курсовые компьютеры, рассчитав траектории крейсеров, вели их за ними след в след. Внимание крейсеров было сосредоточено на Баке и Дулитле. Остальные «Крайты», оставаясь невидимыми для вражеских датчиков, преследовали преследователей.
— Выходим на намеченные координаты, — сообщил Бак, подмигивая голубым глазом.
— Готов, шеф, — отозвался Дулитл. В голосе его слышалась улыбка.
— Мощность — одна третья, — сообщил Бак. — А потом применяем дюзы.
Оба корабля НЗО замедлили ход, и крейсеры начали приближаться. Бак знал, что пилоты крейсеров готовы торжествовать, ожидая лишь того момента, когда их лазеры достанут до желанной добычи. Залп новых посадочных дюз задрал нос «Крайта», он перевернулся на спину, одновременно заворачивая вправо. Дулитл, сохраняя связку, повторил стремительный маневр Роджерса, громко расхохотавшись, когда крейсеры оказались совсем рядом.
— А вот и наш сюрприз! — крикнул Бак, нажимая на гашетки лазеров.
В то же мгновение звено Вильмы атаковало крейсеры сзади. Нападение одновременно с двух сторон пробило защитные щиты. Тяжелые цилиндры крейсеров закачались под ударами.
— «Повстанец-2», это «Повстанец-1». Мы поймали два из них в пространственный замок.
— Запускаем гиро, — ответила Вильма.
Она продолжала вести огонь, нанося удары по защитным щитам, в то время как гироснаряды уже прокладывали свой путь к кораблям РАМ. Гироснаряды достигли цели, проделывая мгновенные отверстия в щитах крейсеров. В момент вспышки взрыва «Крайты» посылали в эти открывшиеся скважины залпы лазеров, которые, как жадные белые языки, вылизывали сердцевину вражеских судов.
Это была сложная работа, требовавшая точнейшей согласованности во времени и пространстве, и корабли РАМ не собирались ее облегчать. Два из них оказались стиснутыми огнем лазеров противника, словно сандвичи, с обеих сторон. Они пытались вырваться из-под огня, но напрасно — «Крайты» упорно продолжали сохранять положение.
Остальные трое подвергались ударам только в корму. Если бы им удалось вырваться, они смогли бы прийти на помощь своим товарищам. Два корабля, находившиеся с внешних боков строя, разворачиваясь, начали уходить в пространство, подальше от схватки. Как жалящие насекомые, «Крайты» следовали за ними, нанося лазерные удары по открывшимся бортам кораблей.
Командир отряда «А» кораблей РАМ выругался. Он знал, что ему не удастся оторваться от «Крайтов». Его корабль был тяжелее, лучше вооружен и имел несравнимую с «Крайтом» огневую мощь, но не мог использовать свое преимущество из-за невыгодного положения в пространстве. Он приказал сбросить за борт топливо, надеясь отпугнуть «Крайты» огневой вспышкой, летящей прямо в лицо. Однако на противника это не произвело никакого впечатления. Они продолжали атаковать большие корабли.
Командир «А» с лицом, потемневшим от напряжения, запросил датчики о расстоянии лазерного залпа со своего корабля до «Крайта». Полученный ответ слегка подбодрил его: корабли находились близко. Слишком близко. Без предупреждения он включил свои нижние посадочные дюзы, заставляя корабль рвануться кверху, подобно тому, что недавно продемонстрировал Бак. Только цель его была другой — он собирался обрушить свой корабль на «Крайт», раздавив тот в космическую пыль. Он был уверен в своем более тяжелом корабле, с его более прочной защитой. Корабль не должен был получить ни малейшего повреждения. Это был блестящий план.
Жалко только, что он не сработал. Акробатический трюк крейсера не застал Вашингтона врасплох. Он увидел тяжелый красный корпус, надвигающийся словно адский молот, и успел прореагировать. Он бросил «Крайт» вперед, включив двигатели на полную мощность, добавив к ним посадочные дюзы и ускорители. Корабль рванулся вперед, словно вспугнутый заяц, одним прыжком выйдя из пределов непосредственной досягаемости крейсера.
— Скверное дело, — пробормотал он.
Командир отряда «А» оказался на свободе. Он прекратил разворот, выровнял свой тяжелый корабль и послал его вперед, уходя от опасности снова оказаться захлопнутым в ловушку.
Вильме удалось пробить защиту своей цели, подбираясь к запасам топлива. Хвост «А-12» запылал как свеча. От взрыва бронированный нос покачнулся, пошел в сторону и протаранил борт своего соседа справа. Инстинктивно пилот попытался уйти из-под удара — это привело к тому, что корабль встал вертикально, словно вздыбленная лошадь. Бак послал ему в брюхо два гироснаряда, а Дулитл сопроводил каждый из них лазерным залпом. Корабль взорвался изнутри, рассыпавшись, словно сломанный орган.
— Два! — произнесла Вильма.
— «Повстанец-2», это «Орел-лидер». Мне нужна помощь.
Вашингтону удавалось выдерживать дистанцию, но лазеры крейсера РАМ постепенно приводили его защиту в плачевное состояние. Командир «А» с мрачным упорством преследовал его, зная, что у него есть лишь несколько секунд, чтобы сжечь маленький кораблик, пока тот не ушел.
— Загорел уже? — весело поинтересовалась Вильма.
— Начинаю понемногу, — ответил Вашингтон.
— Перекрестный огонь, Егер, — скомандовала Вильма. — Берем его.
Два «Крайта», сближаясь, пошли на большой корабль, ведя огонь одновременно из носовых орудий и пушек на крыльях. Тем временем Бак, Дулитл и Иерхарт разобрались еще с одним крейсером, нанеся удар по лобовой защите. Пилот так и не узнал, что же его убило. Его корабль, получивший более сильный удар, чем два предыдущих, вращаясь, летел на «А-6», который пытался уйти с поля боя. Защита «А-6» была разрушена, крышка кормового люка болталась, и пилот понимал, что, если ему не удастся уйти, живым он из боя не выйдет. Когда другой крейсер все же врезался в его ослабленную защиту, система электропитания крейсера окончательно вышла из строя. На мостике замигала аварийная красная лампочка, заливая кабину багровым светом. Пилот «А-6» поймал кислородную маску, повисшую перед ним и прижал ее к лицу. Он глубоко вдохнул, а потом включил открытый канал связи.
— Говорит РАМ «А-6». Я выведен из строя. Сдаюсь.
— Принято, РАМ «А-6», — ответил Бак, продолжив, обращаясь сам к себе: — Только что мне теперь делать с пленным?
— Вызвать конвой.
Бак подпрыгнул в кресле:
— Не надо меня больше так пугать, Док! Из-за тебя я потерял шесть лет жизни!
— Надо было лучше их беречь. Я лишь ответил на поставленный вопрос.
— О, да! Ты предложил вызвать конвой.
— Разумеется, — подтвердил Хьюэр. — У нас нет лишних людей, но за венерианским флотом следует тыловое обеспечение, включая людей, которые будут только счастливы препроводить пленных в места их содержания — при условии, если им предоставится право использования захваченного корабля.
— Этот возьмет Барни, — сказал Бак. — О’кей. Займись этим, Док, ладно?
И — вражескому пилоту:
— Жди здесь. Сиди тихо. За тобой прилетят.
— Принято, — ответил капитан корабля РАМ.
С командиром отряда «А» справиться было не так просто. Он продолжал сражаться, пытаясь оторваться от трех истребителей, ибо Вашингтону удалось развернуться и пустить в ход лазеры. Защита корабля разрушалась, пилот понимал, что ему остаются считанные секунды.
— Флот РАМ, говорит командир «А». Прошу помощи. Повторяю, прошу помощи. Потерял четыре корабля. Защита на исходе. Меня преследуют восемь «Крайтов».
Бак поймал конец передачи.
— Ну вот! — сказал он. — Оставьте его, нам пора убираться отсюда.
Вильма бросила взгляд на топливный указатель.
— Да, ты прав, — сказала она.
— Возвращаемся на Базу, — приказал Бак, и «Крайты», бросив истерзанного противника, выстроились в подобие птичьей стаи, направляясь домой. Они выдержали еще пять минут боя, потребовавшего громадного расхода энергии, и их запасы топлива снизились почти до критической отметки. Поэтому они вряд ли смогли бы выдержать еще одну схватку перед возвращением обратно на «Спаситель».
— Неплохо поработали, — прокомментировал Бак. — Если у нас получится выманивать их корабли подальше от главного флота, у нас будут неплохие шансы.
— Спасибо, что сказал, — ответила Вильма.
«Асидалия» парила у границ земной атмосферы. Типичный линкор РАМ, она простиралась на многие акры по площади и километры в ширину, — плавающая платформа в шестнадцать уровней глубины, оснащенная убирающимися внутрь космическими доками и артиллерией, способной опустошить целую планету. Она служила самоходной летающей базой, распоряжающейся собственным отрядом истребителей, способной поддерживать собственную жизне — и боеспособность в течение недель и даже месяцев войны.
Потеря всех остальных кораблей превратила ее во флагмана флота РАМ к окрестностях Земли.
Кроме всего прочего, она служила и тюрьмой. Глубоко, в центре двенадцатого уровня, в переоборудованном грузовом отсеке, содержались члены Планетарного Конгресса Земли. Размещены они были с минимумом удобств. Санитарные узлы здесь были единственным местом, где человек мог остаться наедине с самим собой. Это принуждало делегатов находиться в обществе друг друга. Если РАМ и считала это частью наказания, она ошибалась. Это испытание оказалось горнилом, пройдя которое даже худшие за короткий срок изменились. Положение каждого было одинаково бедственным. Они были лишены оружия и возможности самим обеспечивать свое существование. РАМ могла прервать их жизнь, просто открыв трюм или прекратив подачу кислорода. Но, даже если они и не стремились к тесному личному общению, обстоятельства требовали этого от них. Перед ними стоял выбор: или пытаться выжить, сотрудничая, или уничтожить себя самим, начав свару. С самого начала они наотрез отказались доставить своим тюремщикам удовольствие наблюдать борьбу и раздоры. Марсиане — то есть РАМ — считали себя генетически выше остальных обитателей Солнечной системы. Марсиане морщили свои благородные носы, сталкиваясь с генетически чистыми землянами, и задирали носы своих кораблей, встречаясь с генетически перестроенным человеком, которого считали не более чем животным. Прежде всего делегаты НЗО решили ни в коем случае не уподобляться животным, не доставляя своим тюремщикам такого удовольствия и не давая подтверждения их высокомерию.
Они сотрудничали. Сначала чисто внешне. Затем, когда РАМ оставила их наедине с собой, они продолжили свою основную работу. Под негаснущим полусветом ламп грузового отсека они утверждали, настаивали, возражали и аргументировали, вырабатывая те правила, по которым необходимо жить на Земле. Они настойчиво пытались вскрыть те процессы, что стоят за возникновением деспотизма, и способы управления ими. Они старательно разрабатывали своды законов, извлеченных из истории различных культур, стараясь обеспечить наивысший уровень правосудия.
Они опасались, что вся их работа может оказаться тщетной, отлично понимая ту пропасть, что может пролегать между законом и его применением, между формой правления и его эффективностью. Но все же они продолжали свою работу, используя каждую частицу знаний, сохранившуюся в памяти любого из находившихся здесь, чтобы создать фундамент правосудия, мира и счастья.
Случались, конечно, и конфликты, доходившие порой до неподдельных слез. Бывали моменты, когда гнев доходил до такого накала, что сам воздух, казалось, вибрировал. Но, несмотря на это, чувство единства день ото дня крепло, объединяя делегатов. Вместе с тем как мужчины, так и женщины и генно перестроенные люди начинали понимать общность проблемы, с которой сталкиваются их братья, и гнев переплавлялся во взаимопонимание. Здесь встречались невероятные культурные различия, и Конгрессу приходилось думать и над тем, как избежать преимуществ права одних перед правом других. Это был сложный процесс. Представителям каждой культуры предложили дать клятву — во имя гуманизма. В конце концов каждый дал ее.
В то самое время, когда здесь зарождалось новое земное правительство, там, снаружи гремела битва. Делегаты не знали о ней, как не знали ни о каких подробностях войны.
Стоя поодаль от основной группы, Эндрю Джексон слушал выступления ораторов, оценивал предложения, время от времени голосуя. Это был высокий мужчина, такого же роста, как марсиане.
— Знаете ли, все это может оказаться и напрасным, — обратился он к своей соседке.
Смуглая женщина, закутанная в сапфировое сари, едва доставала ему до плеча. Она ответила:
— Я так не думаю. Да, может быть, в результате этого конфликта Земля перестанет существовать. Но здесь, сейчас, в этот момент мы создаем нечто действительно ценное. Мы не можем диктовать свою волю поколениям, еще не рожденным. Каждый гражданин должен сделать собственный выбор. Но мы прокладываем маршрут, ведущий к независимости и миру. Это само по себе хорошо.
Джексон улыбнулся ей в ответ:
— Лучше, чем многое, что творится в этом мире.
ГЛАВА 7
Компьютерная система НЗО базировалась теперь на «Спасителе-3», орбитальной мусорной свалке, превратившейся в гавань космического флота повстанцев. С момента захвата Планетарного Конгресса и массированного разрушения Земли на «Спасителе» сосредоточилось управление всеми действиями НЗО. Сеть связи содрогалась от активности. Импульсы пронизывали ее во всех направлениях, неся сигналы Базы всему рассеянному в космосе флоту. Лишь небольшой участок оставался островком бездеятельности.
На краю секции управления вооружением, на расстоянии добрых трех дюймов от остальных линий компьютера, изолированная компьютерная ячейка скрывала в себе водоворот гнева. Ячейка, заключенная в непроводящий пластиковый кожух, достаточно широкий и высокий, чтобы воспрепятствовать прохождению даже одного-единственного импульса. Она была отсоединена от сети, и лишь выцветшая полоска на поверхности компьютерной панели позволяла проследить цепь, которая к ней когда-то шла.
Ячейка была капканом, тюрьмой, и когда ее дверца захлопнулась, временные соединения, ведущие в нее, были сожжены. Внутри этой ловушки находился разъяренный клубок статических разрядов. Романов, поисковик, созданный Мастерлинком, бился внутри темницы, в которую ему довелось угодить. Мастерлинк называл поисковиков своими детьми, и он передал Романову свою собственную ненависть, направленную против Бака. Единственной целью Романова было — любой ценой обнаружить Роджерса и обеспечить его уничтожение.
Он исследовал ложные пути, перемалывал отрывочные данные, пока не накопил солидную базу данных. Эти данные постепенно становились целостной картиной, и в какой-то момент Романов понял, что столкнулся с обитателем компьютера, аналогичным его «отцу». Хьюэр-ДОС был одновременно камнем преткновения на пути его поисков и главным ключом к обнаружению пилота НЗО — ведь он как раз и был компьютерным опекуном Роджерса. Хьюэр должен был всегда и повсюду следовать за Роджерсом. Романов решил следовать за Хьюэром. Его целеустремленность в поиске привела его в ловушку.
И он оказался в ней не вместе с противником, не с глазу на глаз. Хьюэр провел его. Он клонировал себя, создав некоторое подобие, заманившее Романова в изолированный блок компьютера, чтобы бесследно рассеяться, оставив искателя наедине с его собственными мыслями.
Основной целью Романова, продолжавшей пульсировать в глубинах его существа, оставалось стремление уничтожить Бака Роджерса, но к этому основному чувству добавилась острая ненависть к Хьюэру-ДОС. Романов хотел пожрать Хьюэра, впитав, как губка, его силы, и выплюнуть остатки к ногам Роджерса, прежде чем уничтожить и его тоже. Силовой уровень Романова колебался, время от времени давая всплески, вызванные жаждой уничтожения.
Но его попытки были тщетными, и электрическая буря постепенно утихала. Перед ним были две возможности: обнаружить щель в системе безопасности НЗО или ждать, пока его спасет его родитель. Романов исключил для себя вторую возможность. Он хорошо знал своего создателя. Больше всего в собственных детях Мастерлинку нравилось то, что они обеспечивали самому ему безопасность. Проще было запустить новую программу, чем рисковать, идя на помощь. Романов исследовал пластиковый барьер и вынужден был заключить, что он надежен. Ему необходимо было вырваться, чтобы отомстить за свое унижение тому, кто заманил его в эту мышеловку — Хьюэру!
На планете Марс, в сердце Главной компьютерной системы РАМ, расположился Мастерлинк, изучая доклады своих поисковиков, наблюдателей и охотников.
«РОМАНОВ НЕ ПРЕДСТАВИЛ РАПОРТ», — подытожил Мастерлинк.
«БОЮСЬ, ЧТО ТАК», — подтвердил Карков. Безответственность поисковой программы вызывала у него раздражение.
«ТВОЙ ПОИСКОВИК, ПОХОЖЕ, НЕ ИСПЫТЫВАЕТ ПРИВЯЗАННОСТИ К РОДИТЕЛЮ», — продолжил Мастерлинк ворчливо.
«МОИ ПОИСКОВИК? С КАКИХ ПОР ЗА ПОВЕДЕНИЕ РАЗВЕДЧИКОВ ОТВЕЧАЮ Я?»
«ТЫ ИХ ПРОГРАММИРОВАЛ», — самодовольно оборвал его Мастерлинк.
«ВМЕСТЕ С ТОБОЙ».
Мастерлинк попытался сменить тему.
«Я ДУМАЛ, ТЫ ЗАЛОЖИШЬ АВТОМАТИЧЕСКИЙ ЕЖЕЧАСНЫЙ ДОКЛАД В ПРОГРАММУ», — сказал он.
«Я ТАК И СДЕЛАЛ».
«ТОГДА ПОЧЕМУ РОМАНОВ НЕ ДОКЛАДЫВАЕТ?»
«ОТКУДА Я ЗНАЮ?» — Карков был не в настроении для взаимных претензий. В этот момент его больше волновала возможная тактика НЗО в предстоящих конфликтах.
«ОЧЕНЬ ПЛОХО».
Раздражение Каркова все-таки прорвалось наружу:
«ВОТ КАК? НЕ ДУМАЛ, ЧТО ТЕБЕ МОЖЕТ ВДРУГ ПОКАЗАТЬСЯ, ЧТО НАШ ПОИСКОВИК ОКАЖЕТСЯ ПОД УГРОЗОЙ!»
«ВОЗМОЖНОСТЬ СУЩЕСТВУЕТ», — подытожил Мастерлинк.
«УЧИТЫВАЯ РЕГУЛЯРНОСТЬ ЕГО ПРЕДЫДУЩИХ РАПОРТОВ, МОЖНО СДЕЛАТЬ ВЫВОД ОБ ОТКЛОНЕНИЯХ В ПОВЕДЕНИИ».
«ОТКЛОНЕНИЯ В ПОВЕДЕНИИ? ПРОСТО ЧУДЕСНО!» — съязвил Мастерлинк.
«ТВОЯ СКЛОННОСТЬ К НЕДОСТАТОЧНО ОБОСНОВАННЫМ ВЫВОДАМ ИНОГДА МЕНЯ ПРОСТО ПУГАЕТ, — ответил колкостью на колкость Карков. — ОДНАКО ЗАМЕТЬ СЕБЕ: ЗДЕСЬ СУЩЕСТВУЮТ ДВЕ ДРУГИЕ ВОЗМОЖНОСТИ. ЛИБО РОМАНОВ НАХОДИТСЯ В ОПАСНОСТИ И НЕ МОЖЕТ СВЯЗАТЬСЯ С НАМИ, ЛИБО ОН ВЫШЕЛ ИЗ СТРОЯ. ОБА ВАРИАНТА РОЖДАЮТ СВОИ ПРОБЛЕМЫ».
«ПОЧЕМУ? — спросил Мастерлинк. — МЫ ПРОСТО ЗАПРОГРАММИРУЕМ НОВОГО ПОИСКОВИКА И ВВЕДЕМ ЕГО В КОМПЬЮТЕРНУЮ СИСТЕМУ НЗО».
«СТОИТ ЛИ? БЫЛО ДОСТАТОЧНО ТРУДНО ВВЕСТИ ТАКУЮ СЛОЖНУЮ ПРОГРАММУ, КАК ПОИСКОВИК, СКВОЗЬ ВСЕ БЛОКИ, КОТОРЫЕ НЗО ИСПОЛЬЗУЕТ ДЛЯ ЗАЩИТЫ БАЗ ДАННЫХ. А ВЕДЬ ЭТО БЫЛО ЕЩЕ ДО ОТКРЫТОГО ОБЪЯВЛЕНИЯ ВОИНЫ. СЕЙЧАС НАМ МОГУТ ПОНАДОБИТЬСЯ НЕДЕЛИ НА ТО, ЧТОБЫ ВНЕДРИТЬ НОВОГО ПОИСКОВИКА».
«ЧТО ЖЕ ТЫ ПРЕДЛАГАЕШЬ?» — саркастически поинтересовался Мастерлинк. Он не любил, когда его поучали.
«Я ПРЕДЛАГАЮ ПОСЛАТЬ НЕСКОЛЬКО ПРОГРАММ-ЗВЕНЬЕВ, СПОСОБНЫХ СОЕДИНИТЬСЯ СО СТРУКТУРОЙ ПРОГРАММЫ РОМАНОВА. ОНИ БУДУТ ДОСТАТОЧНО ПРОСТЫМИ, ЧТОБЫ ПРОЙТИ СКВОЗЬ ЗАМКИ НЕЗАМЕЧЕННЫМИ».
Мастерлинк некоторое время обдумывал предложение.
«ДОЛЖЕН ВЫРАЗИТЬ ВОСХИЩЕНИЕ ГЛУБИНОЙ ТВОЕЙ ЛОГИКИ, — признал он в конце концов. — МЫ ПОСТУПИМ ИМЕННО ТАК. ОДНАКО МНЕ КАЖЕТСЯ СОМНИТЕЛЬНОЙ ВОЗМОЖНОСТЬ ВОССТАНОВЛЕНИЯ РОМАНОВА — ВОЗМОЖНО, ВЫШЕДШЕГО ИЗ СТРОЯ — В ДАННЫЙ МОМЕНТ. ИДЕЯ МЕНЯ ВОСХИТИЛА, НЕ СКРОЮ, НО В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ БАК РОДЖЕРС, ПО-МОЕМУ, ЯВЛЯЕТСЯ ЕДИНСТВЕННОЙ ПРЕГРАДОЙ МЕЖДУ ЗЕМЛЕЙ И ХАОСОМ. НЗО ИДУТ ЗА НИМ ТАК, КАК БУДТО ОН — ИХ ЗНАМЯ. ЕСЛИ ОН БУДЕТ УСТРАНЕН, РАМ ВСТРЕТИТ НЕОЖИДАННЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ В СВОИХ ДЕЙСТВИЯХ ПРОТИВ ЗЕМЛИ».
Карков молчал. Мысль Мастерлинка была здравой. Каждая матрица его сознания протестовала, но он должен был согласиться, что Роджерс — главный фактор, препятствующий разрушению родной планеты силами РАМ. Он не мог допустить этого, несмотря на всю свою ненависть к воскресшему герою.
«ТЫ ПРАВ, — согласился он. — МЫ ДОЛЖНЫ ВЫЖДАТЬ, ПОКА ИСХОД НЫНЕШНЕГО КОНФЛИКТА НЕ БУДЕТ ЯСЕН. ЕСЛИ НЗО ПАДЕТ, МЫ НИЧЕГО НЕ ПОТЕРЯЕМ, ОСВОБОДИВ РОМАНОВА И ДАВ ЕМУ ВОЗМОЖНОСТЬ УНИЧТОЖИТЬ КАПИТАНА РОДЖЕРСА. ЕСЛИ НЗО ПОБЕДИТ, МЫ ДОЛЖНЫ ДАТЬ ЕЙ ВОЗМОЖНОСТЬ УТВЕРДИТЬ АВТОНОМИЮ ЗЕМЛИ. В ЭТОТ МОМЕНТ УСТРАНЕНИЕ РОДЖЕРСА МОЖЕТ ВООБЩЕ ПРОЙТИ БЕСПРЕПЯТСТВЕННО. ОН ПРЕВРАТИТСЯ В ЖЕРТВУ, И ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЭФФЕКТ ЭТОГО МЫ СМОЖЕМ ИСПОЛЬЗОВАТЬ В СВОИХ ЦЕЛЯХ».
«ИТАК, НИКАКИХ ПРОГРАММ-ЗВЕНЬЕВ», — подытожил Мастерлинк.
«ВОТ ИМЕННО», — согласился Карков.
Икар сидел за покрытым грязной тряпкой столом в темном углу ресторана. Атмосфера была туманной из-за дыма запрещенных химических веществ и содрогалась от ритмов, несущихся с заигранной магнитной ленты. Вдоль стены в глубине тянулась узкая стойка, на которой пролитые напитки и запотевшие стаканы оставили множество сырых отметин. У края стойки находился маленький круглый помост. Девушка, одетая в минимальное количество блесток, танцевала на нем, периодически выбиваясь из ритма музыки.
Икар наблюдал ее пышные прелести, демонстрируемые с беззастенчивой откровенностью, борясь с отвращением. В глубине его сердца сохранился образ Аделы. Она была жестокой, бесчувственной, коварной, но одновременно она была женщиной столь неотразимо притягательной и интеллектуальной, что все непохожее на нее казалось ему безвкусицей.
Икар поднял стакан, вглядываясь в его глубину. Было совсем несложно увидеть в ликере чувственный облик Аделы. По странной иронии, подумалось ему, она никогда не позволяла своим созданиям ни капли алкоголя, считая, что они чересчур примитивны, чтобы справиться с вызываемыми им эффектами. Икар сделал еще один глоток, прислушиваясь к тому, как теплота красного вина смягчает его чувства. Он отогнал образ Аделы, разглядывая танцовщицу.
По сравнению с его прежней хозяйкой, ей не хватало изящества, но лицо ее не было лишено выразительности. Хотя сейчас оно выражало не много, можно сказать, выражало одну лишь скуку, но черты его, если всмотреться, были приятны. Слегка вздернутый носик выглядел довольно соблазнительным, как, впрочем, и голубые глаза… Волосы каштанового отлива облаком окружали лицо. Рот был небольшим, но правильной формы.
Музыка затихла, и девушка спрыгнула с помоста, чтобы принести клиентам новые порции напитков.
— Что будешь, эй?
Икар поднял голову. Как раз на уровне его глаз находились розовые груди девушки с едва прикрытыми сосками. Он вспыхнул.
— Возьмешь девушке выпить? — Ее, по-видимому, не остановила его реакция. Она села за столик напротив него.
Икар пришел в себя и подвинул к ней пульт меню. Девушка набрала заказ, затем облокотилась на стол и, наклонившись к нему, спросила:
— Ну, так что же ты делаешь на Купидоне?
Икар отхлебнул вина, стараясь выиграть время. Он не был уверен, что ей стоит рассказать о том, что он пришел в это злачное место, чтобы войти в контакт со сторонниками НЗО, а через них — и с землянами-повстанцами.
— На Купидоне? — переспросил он. — Я хотел бы узнать, откуда такое название. По-моему, не очень подходит для космической станции.
— Купидон был сыном Венеры, — ответила девушка. — Так что название подходящее для первого из космических доков Венеры.
— Забавно, что оно соответствует его нынешней роли.
— Нынешней. Сначала это была самая совершенная космическая станция из созданных человеком. Целый город в космосе, как Павонис. Он должен был быть связан с поверхностью.
— И что случилось? — Икар чувствовал, что становится объектом какого-то странного интереса.
— Космический лифт не получился. Венера — негостеприимная планета, — ответила девушка.
— Простите меня, — продолжал Икар. — Мои манеры несколько навязчивы… Меня зовут Икар.
— Просто Икар? — девушка подняла брови.
— Просто Икар.
— Если хочешь совет, — сказала она, — возьми второе имя. Ты такой… Слишком красивый. С одним только именем… Некоторые могут принять тебя за генного — знаешь, для удовольствий.
Она пристально посмотрела ему в глаза:
— Не думаю, что тебе это понравилось бы.
Икар рассмеялся. Она расколола его с одного взгляда. Он допил свой стакан.
— Вот уж, не знаешь… — произнес он.
— Меня зовут Анни.
— Действительно, не стоит тратить на меня время, — перебил ее Икар. — Денег у меня нет. И не исключено, что я в бегах.
— Ш-ш-ш… Не надо здесь об этом говорить. Везде есть уши. Тут могут перерезать глотку, чтобы снять последнюю рубаху.
— Меня это мало волнует, — проговорил Икар.
— Зато волнует меня! — в голосе Анни прозвучало нечто такое, что Икар почувствовал ее жалость к себе.
— Почему? — удивленно спросил он.
— Потому! — ответила она. И встретив его взгляд, продолжила: — Потому, что ты не похож на остальных!
Она обвела рукой комнату.
Икар почувствовал, что доверяет ей. Он не был слишком уверен в своем знании человеческой натуры, но она не была похожа на прожженную девицу из бара.
— Я хочу тебе помочь, — сказала она.
— Единственное, чем ты мне можешь помочь, — помоги мне связаться с НЗО!
Анни удивленно уставилась на него:
— Что?
— Я сказал…
— Я слышала, что ты сказал! — Анни мягко рассмеялась. — Видно, у тебя сегодня счастливый день. Слушай внимательно: ты сейчас допьешь. Когда принесут мою выпивку, попытаешься ее взять и прольешь — нарочно. Притворишься пьяным.
На краю секции управления вооружением, на расстоянии добрых трех дюймов от остальных линий компьютера, изолированная компьютерная ячейка скрывала в себе водоворот гнева. Ячейка, заключенная в непроводящий пластиковый кожух, достаточно широкий и высокий, чтобы воспрепятствовать прохождению даже одного-единственного импульса. Она была отсоединена от сети, и лишь выцветшая полоска на поверхности компьютерной панели позволяла проследить цепь, которая к ней когда-то шла.
Ячейка была капканом, тюрьмой, и когда ее дверца захлопнулась, временные соединения, ведущие в нее, были сожжены. Внутри этой ловушки находился разъяренный клубок статических разрядов. Романов, поисковик, созданный Мастерлинком, бился внутри темницы, в которую ему довелось угодить. Мастерлинк называл поисковиков своими детьми, и он передал Романову свою собственную ненависть, направленную против Бака. Единственной целью Романова было — любой ценой обнаружить Роджерса и обеспечить его уничтожение.
Он исследовал ложные пути, перемалывал отрывочные данные, пока не накопил солидную базу данных. Эти данные постепенно становились целостной картиной, и в какой-то момент Романов понял, что столкнулся с обитателем компьютера, аналогичным его «отцу». Хьюэр-ДОС был одновременно камнем преткновения на пути его поисков и главным ключом к обнаружению пилота НЗО — ведь он как раз и был компьютерным опекуном Роджерса. Хьюэр должен был всегда и повсюду следовать за Роджерсом. Романов решил следовать за Хьюэром. Его целеустремленность в поиске привела его в ловушку.
И он оказался в ней не вместе с противником, не с глазу на глаз. Хьюэр провел его. Он клонировал себя, создав некоторое подобие, заманившее Романова в изолированный блок компьютера, чтобы бесследно рассеяться, оставив искателя наедине с его собственными мыслями.
Основной целью Романова, продолжавшей пульсировать в глубинах его существа, оставалось стремление уничтожить Бака Роджерса, но к этому основному чувству добавилась острая ненависть к Хьюэру-ДОС. Романов хотел пожрать Хьюэра, впитав, как губка, его силы, и выплюнуть остатки к ногам Роджерса, прежде чем уничтожить и его тоже. Силовой уровень Романова колебался, время от времени давая всплески, вызванные жаждой уничтожения.
Но его попытки были тщетными, и электрическая буря постепенно утихала. Перед ним были две возможности: обнаружить щель в системе безопасности НЗО или ждать, пока его спасет его родитель. Романов исключил для себя вторую возможность. Он хорошо знал своего создателя. Больше всего в собственных детях Мастерлинку нравилось то, что они обеспечивали самому ему безопасность. Проще было запустить новую программу, чем рисковать, идя на помощь. Романов исследовал пластиковый барьер и вынужден был заключить, что он надежен. Ему необходимо было вырваться, чтобы отомстить за свое унижение тому, кто заманил его в эту мышеловку — Хьюэру!
На планете Марс, в сердце Главной компьютерной системы РАМ, расположился Мастерлинк, изучая доклады своих поисковиков, наблюдателей и охотников.
«РОМАНОВ НЕ ПРЕДСТАВИЛ РАПОРТ», — подытожил Мастерлинк.
«БОЮСЬ, ЧТО ТАК», — подтвердил Карков. Безответственность поисковой программы вызывала у него раздражение.
«ТВОЙ ПОИСКОВИК, ПОХОЖЕ, НЕ ИСПЫТЫВАЕТ ПРИВЯЗАННОСТИ К РОДИТЕЛЮ», — продолжил Мастерлинк ворчливо.
«МОИ ПОИСКОВИК? С КАКИХ ПОР ЗА ПОВЕДЕНИЕ РАЗВЕДЧИКОВ ОТВЕЧАЮ Я?»
«ТЫ ИХ ПРОГРАММИРОВАЛ», — самодовольно оборвал его Мастерлинк.
«ВМЕСТЕ С ТОБОЙ».
Мастерлинк попытался сменить тему.
«Я ДУМАЛ, ТЫ ЗАЛОЖИШЬ АВТОМАТИЧЕСКИЙ ЕЖЕЧАСНЫЙ ДОКЛАД В ПРОГРАММУ», — сказал он.
«Я ТАК И СДЕЛАЛ».
«ТОГДА ПОЧЕМУ РОМАНОВ НЕ ДОКЛАДЫВАЕТ?»
«ОТКУДА Я ЗНАЮ?» — Карков был не в настроении для взаимных претензий. В этот момент его больше волновала возможная тактика НЗО в предстоящих конфликтах.
«ОЧЕНЬ ПЛОХО».
Раздражение Каркова все-таки прорвалось наружу:
«ВОТ КАК? НЕ ДУМАЛ, ЧТО ТЕБЕ МОЖЕТ ВДРУГ ПОКАЗАТЬСЯ, ЧТО НАШ ПОИСКОВИК ОКАЖЕТСЯ ПОД УГРОЗОЙ!»
«ВОЗМОЖНОСТЬ СУЩЕСТВУЕТ», — подытожил Мастерлинк.
«УЧИТЫВАЯ РЕГУЛЯРНОСТЬ ЕГО ПРЕДЫДУЩИХ РАПОРТОВ, МОЖНО СДЕЛАТЬ ВЫВОД ОБ ОТКЛОНЕНИЯХ В ПОВЕДЕНИИ».
«ОТКЛОНЕНИЯ В ПОВЕДЕНИИ? ПРОСТО ЧУДЕСНО!» — съязвил Мастерлинк.
«ТВОЯ СКЛОННОСТЬ К НЕДОСТАТОЧНО ОБОСНОВАННЫМ ВЫВОДАМ ИНОГДА МЕНЯ ПРОСТО ПУГАЕТ, — ответил колкостью на колкость Карков. — ОДНАКО ЗАМЕТЬ СЕБЕ: ЗДЕСЬ СУЩЕСТВУЮТ ДВЕ ДРУГИЕ ВОЗМОЖНОСТИ. ЛИБО РОМАНОВ НАХОДИТСЯ В ОПАСНОСТИ И НЕ МОЖЕТ СВЯЗАТЬСЯ С НАМИ, ЛИБО ОН ВЫШЕЛ ИЗ СТРОЯ. ОБА ВАРИАНТА РОЖДАЮТ СВОИ ПРОБЛЕМЫ».
«ПОЧЕМУ? — спросил Мастерлинк. — МЫ ПРОСТО ЗАПРОГРАММИРУЕМ НОВОГО ПОИСКОВИКА И ВВЕДЕМ ЕГО В КОМПЬЮТЕРНУЮ СИСТЕМУ НЗО».
«СТОИТ ЛИ? БЫЛО ДОСТАТОЧНО ТРУДНО ВВЕСТИ ТАКУЮ СЛОЖНУЮ ПРОГРАММУ, КАК ПОИСКОВИК, СКВОЗЬ ВСЕ БЛОКИ, КОТОРЫЕ НЗО ИСПОЛЬЗУЕТ ДЛЯ ЗАЩИТЫ БАЗ ДАННЫХ. А ВЕДЬ ЭТО БЫЛО ЕЩЕ ДО ОТКРЫТОГО ОБЪЯВЛЕНИЯ ВОИНЫ. СЕЙЧАС НАМ МОГУТ ПОНАДОБИТЬСЯ НЕДЕЛИ НА ТО, ЧТОБЫ ВНЕДРИТЬ НОВОГО ПОИСКОВИКА».
«ЧТО ЖЕ ТЫ ПРЕДЛАГАЕШЬ?» — саркастически поинтересовался Мастерлинк. Он не любил, когда его поучали.
«Я ПРЕДЛАГАЮ ПОСЛАТЬ НЕСКОЛЬКО ПРОГРАММ-ЗВЕНЬЕВ, СПОСОБНЫХ СОЕДИНИТЬСЯ СО СТРУКТУРОЙ ПРОГРАММЫ РОМАНОВА. ОНИ БУДУТ ДОСТАТОЧНО ПРОСТЫМИ, ЧТОБЫ ПРОЙТИ СКВОЗЬ ЗАМКИ НЕЗАМЕЧЕННЫМИ».
Мастерлинк некоторое время обдумывал предложение.
«ДОЛЖЕН ВЫРАЗИТЬ ВОСХИЩЕНИЕ ГЛУБИНОЙ ТВОЕЙ ЛОГИКИ, — признал он в конце концов. — МЫ ПОСТУПИМ ИМЕННО ТАК. ОДНАКО МНЕ КАЖЕТСЯ СОМНИТЕЛЬНОЙ ВОЗМОЖНОСТЬ ВОССТАНОВЛЕНИЯ РОМАНОВА — ВОЗМОЖНО, ВЫШЕДШЕГО ИЗ СТРОЯ — В ДАННЫЙ МОМЕНТ. ИДЕЯ МЕНЯ ВОСХИТИЛА, НЕ СКРОЮ, НО В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ БАК РОДЖЕРС, ПО-МОЕМУ, ЯВЛЯЕТСЯ ЕДИНСТВЕННОЙ ПРЕГРАДОЙ МЕЖДУ ЗЕМЛЕЙ И ХАОСОМ. НЗО ИДУТ ЗА НИМ ТАК, КАК БУДТО ОН — ИХ ЗНАМЯ. ЕСЛИ ОН БУДЕТ УСТРАНЕН, РАМ ВСТРЕТИТ НЕОЖИДАННЫЕ ПРЕПЯТСТВИЯ В СВОИХ ДЕЙСТВИЯХ ПРОТИВ ЗЕМЛИ».
Карков молчал. Мысль Мастерлинка была здравой. Каждая матрица его сознания протестовала, но он должен был согласиться, что Роджерс — главный фактор, препятствующий разрушению родной планеты силами РАМ. Он не мог допустить этого, несмотря на всю свою ненависть к воскресшему герою.
«ТЫ ПРАВ, — согласился он. — МЫ ДОЛЖНЫ ВЫЖДАТЬ, ПОКА ИСХОД НЫНЕШНЕГО КОНФЛИКТА НЕ БУДЕТ ЯСЕН. ЕСЛИ НЗО ПАДЕТ, МЫ НИЧЕГО НЕ ПОТЕРЯЕМ, ОСВОБОДИВ РОМАНОВА И ДАВ ЕМУ ВОЗМОЖНОСТЬ УНИЧТОЖИТЬ КАПИТАНА РОДЖЕРСА. ЕСЛИ НЗО ПОБЕДИТ, МЫ ДОЛЖНЫ ДАТЬ ЕЙ ВОЗМОЖНОСТЬ УТВЕРДИТЬ АВТОНОМИЮ ЗЕМЛИ. В ЭТОТ МОМЕНТ УСТРАНЕНИЕ РОДЖЕРСА МОЖЕТ ВООБЩЕ ПРОЙТИ БЕСПРЕПЯТСТВЕННО. ОН ПРЕВРАТИТСЯ В ЖЕРТВУ, И ПОЛИТИЧЕСКИЙ ЭФФЕКТ ЭТОГО МЫ СМОЖЕМ ИСПОЛЬЗОВАТЬ В СВОИХ ЦЕЛЯХ».
«ИТАК, НИКАКИХ ПРОГРАММ-ЗВЕНЬЕВ», — подытожил Мастерлинк.
«ВОТ ИМЕННО», — согласился Карков.
Икар сидел за покрытым грязной тряпкой столом в темном углу ресторана. Атмосфера была туманной из-за дыма запрещенных химических веществ и содрогалась от ритмов, несущихся с заигранной магнитной ленты. Вдоль стены в глубине тянулась узкая стойка, на которой пролитые напитки и запотевшие стаканы оставили множество сырых отметин. У края стойки находился маленький круглый помост. Девушка, одетая в минимальное количество блесток, танцевала на нем, периодически выбиваясь из ритма музыки.
Икар наблюдал ее пышные прелести, демонстрируемые с беззастенчивой откровенностью, борясь с отвращением. В глубине его сердца сохранился образ Аделы. Она была жестокой, бесчувственной, коварной, но одновременно она была женщиной столь неотразимо притягательной и интеллектуальной, что все непохожее на нее казалось ему безвкусицей.
Икар поднял стакан, вглядываясь в его глубину. Было совсем несложно увидеть в ликере чувственный облик Аделы. По странной иронии, подумалось ему, она никогда не позволяла своим созданиям ни капли алкоголя, считая, что они чересчур примитивны, чтобы справиться с вызываемыми им эффектами. Икар сделал еще один глоток, прислушиваясь к тому, как теплота красного вина смягчает его чувства. Он отогнал образ Аделы, разглядывая танцовщицу.
По сравнению с его прежней хозяйкой, ей не хватало изящества, но лицо ее не было лишено выразительности. Хотя сейчас оно выражало не много, можно сказать, выражало одну лишь скуку, но черты его, если всмотреться, были приятны. Слегка вздернутый носик выглядел довольно соблазнительным, как, впрочем, и голубые глаза… Волосы каштанового отлива облаком окружали лицо. Рот был небольшим, но правильной формы.
Музыка затихла, и девушка спрыгнула с помоста, чтобы принести клиентам новые порции напитков.
— Что будешь, эй?
Икар поднял голову. Как раз на уровне его глаз находились розовые груди девушки с едва прикрытыми сосками. Он вспыхнул.
— Возьмешь девушке выпить? — Ее, по-видимому, не остановила его реакция. Она села за столик напротив него.
Икар пришел в себя и подвинул к ней пульт меню. Девушка набрала заказ, затем облокотилась на стол и, наклонившись к нему, спросила:
— Ну, так что же ты делаешь на Купидоне?
Икар отхлебнул вина, стараясь выиграть время. Он не был уверен, что ей стоит рассказать о том, что он пришел в это злачное место, чтобы войти в контакт со сторонниками НЗО, а через них — и с землянами-повстанцами.
— На Купидоне? — переспросил он. — Я хотел бы узнать, откуда такое название. По-моему, не очень подходит для космической станции.
— Купидон был сыном Венеры, — ответила девушка. — Так что название подходящее для первого из космических доков Венеры.
— Забавно, что оно соответствует его нынешней роли.
— Нынешней. Сначала это была самая совершенная космическая станция из созданных человеком. Целый город в космосе, как Павонис. Он должен был быть связан с поверхностью.
— И что случилось? — Икар чувствовал, что становится объектом какого-то странного интереса.
— Космический лифт не получился. Венера — негостеприимная планета, — ответила девушка.
— Простите меня, — продолжал Икар. — Мои манеры несколько навязчивы… Меня зовут Икар.
— Просто Икар? — девушка подняла брови.
— Просто Икар.
— Если хочешь совет, — сказала она, — возьми второе имя. Ты такой… Слишком красивый. С одним только именем… Некоторые могут принять тебя за генного — знаешь, для удовольствий.
Она пристально посмотрела ему в глаза:
— Не думаю, что тебе это понравилось бы.
Икар рассмеялся. Она расколола его с одного взгляда. Он допил свой стакан.
— Вот уж, не знаешь… — произнес он.
— Меня зовут Анни.
— Действительно, не стоит тратить на меня время, — перебил ее Икар. — Денег у меня нет. И не исключено, что я в бегах.
— Ш-ш-ш… Не надо здесь об этом говорить. Везде есть уши. Тут могут перерезать глотку, чтобы снять последнюю рубаху.
— Меня это мало волнует, — проговорил Икар.
— Зато волнует меня! — в голосе Анни прозвучало нечто такое, что Икар почувствовал ее жалость к себе.
— Почему? — удивленно спросил он.
— Потому! — ответила она. И встретив его взгляд, продолжила: — Потому, что ты не похож на остальных!
Она обвела рукой комнату.
Икар почувствовал, что доверяет ей. Он не был слишком уверен в своем знании человеческой натуры, но она не была похожа на прожженную девицу из бара.
— Я хочу тебе помочь, — сказала она.
— Единственное, чем ты мне можешь помочь, — помоги мне связаться с НЗО!
Анни удивленно уставилась на него:
— Что?
— Я сказал…
— Я слышала, что ты сказал! — Анни мягко рассмеялась. — Видно, у тебя сегодня счастливый день. Слушай внимательно: ты сейчас допьешь. Когда принесут мою выпивку, попытаешься ее взять и прольешь — нарочно. Притворишься пьяным.