Страница:
Лицо президента напряглось, а затем он медленно и широко улыбнулся.
— Доктор Смит, говорите?
— Совершенно верно.
— Вы уже говорили с ним? — спросил президент.
— Пытался, но попал на его секретаршу. Она сказала, что его нет на месте. Неприятная особа, эта секретарша, говорит, что работала в ЦРУ.
Президент кивнул.
— Судя по голосу, она чернокожая, — заменил Стэнтингтон.
Президент только улыбнулся.
— Что она вам сказала? — спросил он.
— Маленькая соплячка! Она сообщила, что Смит не сможет приехать ко мне и что это я должен к нему приехать. Я объяснил ей, что это невозможно, но она сказала, что я все-таки приеду к этому Смиту, черт бы его побрал.
— Это была угроза? — поинтересовался президент.
— Скорее обещание, — сказал Стэнтингтон. — Наглая девчонка! Простите, сэр, вы не могли бы мне объяснить, чему вы улыбаетесь?
— Вы не поймете, — произнес президент.
— Должен ли я предпринять какие-либо экстренные меры?
— Право же, нет, — сказал президент. — Постарайтесь выяснить все, что возможно, а я поговорю с советским послом и заверю его, что все это — сплошное недоразумение. А вы покажите все, на что способны, Кэп.
— Есть, сэр! — воскликнул Стэнтингтон, поднимаясь. — Что-нибудь еще?
— Нет. Кстати, вы надели сегодня пальто?
— Я взял его с собой. Боялся, что будет дождь. А что такое?
— Оно может вам пригодиться. В Рай, штат Нью-Йорк, сейчас холодно.
— Вы хотите, чтобы я отправился туда, господин президент?
— Нет, — сказал президент. — Это не в моей власти.
Покидая Овальный кабинет, директор ЦРУ был еще более растерян, чем прежде. Он испытывал странное чувство, что президент знает что-то еще об этом докторе Смите, знает и не говорит.
Оставшись один, президент Соединенных Штатов задумался, не подняться ли в свои апартаменты, достать из ящика комода красный телефон безо всякого диска или кнопок, поднять трубку и поговорить со Смитом.
Ибо адмирал Уингэйт Стэнтингтон был прав: президент знал кое-что о Смите, чего не знал директор ЦРУ. Президент знал, что Смит не просто ушел из ЦРУ, а был поставлен другим молодым президентом во главе секретной организации под названием КЮРЕ. Ее задачей было защищать американскую конституцию неконституционными методами. Молодой президент почувствовал, что Америке нужна помощь для борьбы с преступностью, коррупцией и внутренним хаосом.
Нынешний президент узнал об этой организации от своего предшественника, и эта новость ему не понравилась. Его испугала мысль о том, что где-то поблизости действует неподконтрольная секретная служба. Хуже всего было то, что президент не мог давать поручений КЮРЕ, он мог только вносить предложения. Смит, единственный руководитель организации с начала ее деятельности, сам решал, чем будет заниматься КЮРЕ.
Сперва президент захотел распустить организацию: это был единственный приказ, который он мог ей отдать. Но прежде, чем он решился пойти на это, он обнаружил, что нуждается в КЮРЕ, в докторе Смите, и исполнителе его распоряжений — Римо, и в старом азиате, который, казалось, был способен творить чудеса. Тогда президент и услышал впервые о Руби Гонзалес. Будучи агентом ЦРУ, она вместе с КЮРЕ помогла Америке выпутаться из неприятной ситуации и за это была уволена с работы.
Президент никогда не встречал Руби, но ему казалось, что он хорошо с ней знаком. Он знал: если она сказала Стэнтингтону, что ему придется приехать в Рай, штат Нью-Йорк, нет никаких сомнений, что там Стэнтингтон вскоре и окажется.
Президент побарабанил пальцами по столу и решил пока что не звонить Смиту. Пусть сначала с ним поговорит Стэнтингтон. Президент соединился с секретариатом и попросил вызвать русского посла. Он пустит в ход свои ораторские способности, и, может быть, ему удастся, выразив сожаление и принеся извинения по поводу гибели двух послов, убедить русского, что все это страшная ошибка и что Америка постарается исправить ее.
Положив трубку, президент подумал о докторе Смите, которого Руби Гонзалес отправила на лужайку для гольфа. Вот и хорошо, подумал он, надеюсь, что Смит получит удовольствие от игры.
Это, может быть, последняя партия в гольф для них для всех...
Наконец шофер остановил лимузин у штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли. Стэнтингтон вылез из машины и, повинуясь какому-то инстинкту, взял пальто.
Войдя в кабинет, он бросил пальто на спинку кресла. Наконец-то в тишине и спокойствии он может воспользоваться своей личной ванной комнатой, личным ключом отперев личную дверь с личным замком ценой двадцать три доллара и шестьдесят пять центов. А «Таймс» может убираться к черту.
Стэнтингтон посмотрел на шагомер и увидел, что тот насчитал всего три мили. В это время дня их должно было быть по меньшей мере семь. Ради долга приходится жертвовать здоровьем, подумал Стэнтингтон.
До сих пор его охватывало негодование при мысли о том, что президент, даром что старый друг, пытался хитростью заставить его принять на себя всю ответственность за вторжение в дом той женщины в Атланте. И уже не в первый раз за день мысли адмирала вернулись к предыдущему хозяину этого кабинета, ныне томящемуся в тюрьме. Его преступления не сильно отличались от утреннего проступка Стэнтингтона.
Он набрал номер главного юриста ЦРУ.
— Алло, — произнес тот.
— Говорит адмирал Стэнтингтон.
— Одну минуту, сэр. — Последовала пауза, и Стэнтингтон понял; юрист включает магнитофон, чтобы записать разговор. Это разозлило адмирала: неужели в Вашингтоне никто больше никому не доверяет? — Простите, сэр, — сказал юрист. — Я просто искал, куда поставить чашку с кофе.
— Для этого нужны обе руки? Так вот, что касается вопроса о досрочном освобождении бывшего директора из тюрьмы...
— Да, сэр?
— Моя точка зрения такова: он должен быть освобожден как можно быстрее. Нет достаточных оснований держать его и дальше в тюрьме. Понимаете?
— Да, я понимаю, сэр.
— Благодарю вас.
Стэнтингтон повесил трубку и в первый раз за день довольно вздохнул.
Вдруг из ванной комнаты донесся какой-то звук. Это был шум льющейся в раковину воды.
Разве он ее не выключил?
Он открыл дверь ванной и остановился на пороге, не веря своим глазам.
В ванной комнате находились двое неизвестных, Один, одетый в черную футболку и черные штаны, был молод, темноволос и темноглаз. Вторым был старый азиат в голубом парчовом кимоно. Он нажимал на большую круглую золотую ручку вверх, и струя снова начинала бить в раковину.
— Что... Кто?..
— Тс-с-с! — сказал азиат Стэнтингтону, не глядя на него. — Это очень хороший кран, Римо, — сообщил он спутнику.
— Я знал, Чиун, что он тебе понравится. Он ведь из золота.
— Не мели чепухи, сказал Чиун, — Смотри, у него только одна ручка. У всех кранов их две, а у этого одна. Я только не понимаю, как регулировать одной ручкой холодную и горячую воду?
— Кто вы такие? — потребовал ответа Стэнтингтон.
— Вы знаете, как работает этот кран? — спросил Чиун у директора ЦРУ.
— Э-э-э, нет, — сказал Стэнтингтон и покачал головой.
— Тогда ведите себя тихо. Римо, а ты знаешь?
— Наверное, у него внутри что-то вроде двухстороннего клапана.
— Это все равно что сказать: работает, просто потому что работает, — сказал Чиун.
— Я позову охранников! — воскликнул Стэнтингтон.
— Они знают, как работает эта штука? — оживился Чиун.
— Нет, но они знают, как вышвырнуть вас отсюда к чертовой матери.
Чиун отвернулся, будто Стэнтингтон не стоил того, чтобы с ним разговаривали.
Римо сказал директору ЦРУ:
— Если они не знают ничего о кранах, не надо их звать.
Чиун промолвил:
— Говорить мне о двухстороннем клапане, Римо, значит оставлять мой вопрос без ответа.
Он потянул ручку вверх, и вода полилась; отпустил ее, и вода перестала течь. Чиун вздохнул, признав, что мудрость поколений бессильна перед лицом современной сантехники.
— Поздравляю, — обратился он к Стэнтингтону. — У вас замечательная ванная.
— Теперь, когда осмотр закончен, вы можете мне объяснить, что все это значит? — гневно спросил Стэнтингтон.
— Кто знает? — отозвался Римо. — Все работаешь, работаешь с утра и до вечера. Ни минуты покоя. Им, наверху, наверное, кажется, что у меня четыре руки. Ну ладно, поехали.
Адмирал Стэнтингтон недвусмысленно разъяснил, что не собирается никуда ехать, тем более с этой парочкой. Он все еще разъяснял, когда внезапно ощутил, что его запихнули в большой зеленый мешок для мусора.
— Чиун, устрой, чтобы он не кричал, ладно? — Попросил Римо, и Стэнтингтон почувствовал легкое прикосновение пальца к своей шее.
Ах, не кричал? Как же, он им сейчас покажет. Адмирал открыл рот, чтобы позвать на помощь, сделал глубокий вдох и разом вытолкнул из легких весь запас воздуха. Раздалось только слабое шипение. Он попробовал снова, вздохнув еще глубже, но опять ничего не вышло.
Он почувствовал, что его подняли в воздух, и услышал голос Римо.
— Это его пальто, Чиун?
— Не мое же.
— Прихвати его, ладно? В Фолкрофте, наверное, прохладно.
Все это было чрезвычайно странно. То же самое говорил ему президент, когда спрашивал про пальто. В правительстве происходит что-то такое, о чем Стэнтингтон не имеет понятия.
Пальто бесцеремонно сунули ему прямо в лицо, и он услышал звук закрывающейся пластмассовой желтой молнии.
Мешок повис в воздухе. Он, наверное, находится на плече у Римо, решил Стэнтингтон. Римо насвистывал тему из «Волжского лодочника», и звук раздавался совсем рядом с ухом адмирала.
Он услышал, как распахнулась дверь и они вышли из кабинета.
Голос Римо произнес:
— Привет, милая, адмирал у себя?
— Да, но он занят, — ответил женский голос.
Это была секретарша Стэнтингтона. Директор ЦРУ попытался крикнуть, что он не у себя, а в мешке для мусора, но по-прежнему не смог издать ни звука.
— Ладно, — донесся до него голос Римо, — мы вернемся попозже.
— Если хотите, можете подождать, — сказала девушка. Стэнтингтон слышал, что ее голос дрожит от вожделения. — Я принесу вам кофе, — предложила она Римо.
— Спасибо, не надо.
— Давайте я принесу вам кекс. Два кекса и кофе! А еще я могу сделать сандвичи. Это совсем нетрудно, надо только съездить в магазин и купить хлеба и мяса. Я моментально вернусь и сделаю отличные сандвичи с ливерной колбасой, луком и майонезом.
— О-о-ох, — с отвращением произнес Чиун.
— Радость моя, я вернусь, но не затем, чтобы есть сандвичи, — пообещал Римо.
Стэнтингтон услышал, как его секретарша шумно вздохнула. Потом, должно быть, она откинулась на спинку кресла, потому что оно легонько скрипнуло.
Спроси же, что у него в мешке, хотелось ему закричать. Но он по-прежнему был нем.
— Дашь нам пропуск отсюда, ладно? — сказал Римо. — Сама ведь знаешь, эти охранники — жуткие типы.
Нет, нет, хотел крикнуть Стэнтингтон. В это здание невозможно попасть без полного набора разнообразных пропусков. Никто просто так не подойдет к твоему столу и не попросит пропуск на выход. Вспомни же инструкцию, девочка! Ни звука не вышло из его гортани. Он услышал, как секретарша сказала:
— Конечно, вот, возьмите этот. Это специальный пропуск адмирала. Только покажите его, и никто к вам не пристанет.
— Спасибо, сладкая моя, — сказал Римо.
— А если решите навестить меня, захватите его с собой. С ним вас всюду пропустят.
Не иначе как гипноз, подумал Стэнтингтон. Этот Римо, кто бы он ни был, должен обладать большой силой внушения, иначе бы секретарша не позабыла, напрочь о безопасности.
— Можешь на меня рассчитывать, — сказал Римо. — А это будет моим трофеем.
Мешок со Стэнтингтоном слегка переместился: наверное, Римо забирал у девушки пропуск. Вслед за этим адмирал почувствовал, что наклоняется вперед, и услышал, как Римо поцеловал секретаршу в щеку.
Затем Стэнтингтон ощутил, что его вновь подняли и понесли. Неожиданная мысль мелькнула у него в голове: если уж он путешествует на чьем-то плече, его должно трясти на каждом шагу. Но не было никаких покачиваний, вообще никакого ощущения движения: он как будто плыл по воздуху.
Сзади раздался голос секретарши:
— Эй, а что у вас в мешке? — спросила она.
— Правительственные секреты, — ответил Римо.
— Ну хватит, насмешник. Я серьезно, что у вас там?
— Адмирал, — сказал Римо.
Секретарша фыркнула, и ее голос пропал за закрывшейся дверью.
— Молодцом, адмирал, — похвалил Римо. — Ведите себя хорошо, и мы вас скоро выпустим.
Никто не остановил их в вестибюле, и они вышли на улицу. Мешок слегка порвался, и Стэнтингтон сквозь дырку смог вдохнуть свежий воздух виргинских полей. Он сделал глубокий вдох и подумал: «Устает ли когда-нибудь этот Римо?» Стэнтингтон был крупным мужчиной, весом свыше двухсот фунтов, а Римо безо всякого труда тащил его на плече, как эполет на военном мундире.
Затем они ехали на автомобиле и летели на самолете. Из самолета пересели в вертолет. Всю дорогу белый и азиат препирались из-за ролей в каком-то фильме. Азиат цитировал «Вэрайети», доказывая, что белый не может ожидать большего, чем один процент от денег, вырученных за продажу готового фильма. Он рассуждал о том, что при съемке необходимо уложиться в пять миллионов и что лучшее, что может сделать Римо, это взять на себя половину расходов. Римо же говорил, что он может вынести Берта Рейнольдса или Клинта Иствуда, но Эрнста Борньина он воспринимает как личное оскорбление.
Стэнтингтон начал подозревать, что попал в лапы к сумасшедшим.
Затем его швырнули на жесткий пол и чьи-то руки расстегнули молнию.
Он услышал кислый голос:
— Это что такое? Что вам обоим здесь нужно?
— Я тут ни при чем, — раздался голос Римо. — Мне велела это сделать Руби. Это все ее идея.
— Это правда, император, — подтвердил Чиун. (Император? Какой еще такой император, удивился Стэнтингтон.) — Я сам это слышал, — проговорил Чиун. — Я был в другом конце комнаты, но она так кричала по телефону, что я все слышал. Ее крики помешали моим сегодняшним литературным занятиям.
— Все верно, — сказала женщина. — Я велела ему это сделать.
— Сделать, собственно, что? — спросил кислый голос.
Стэнтингтон встал. После часов, проведенных в тесной сумке, его ноги дрожали и подгибались.
Лимонный голос исходил от худого лысого человека, сидящего за большим столом в кабинете с дымчатыми окнами. Стэнтингтон понял, что это зеркальные окна: снаружи зеркало, а изнутри — обычное стекло. Далеко внизу были видны воды залива и длинная дамба.
Когда худой человек увидел директора ЦРУ, его глаза округлились.
— Стэнтингтон? — произнес он.
Стэнтингтон открыл рот.
— Га-га-га, — сказал он.
— Чиун! — позвал Римо.
Маленький азиат, не доходящий Стэнтингтону даже до плеча, подошел к нему и осторожно нажал на точку в области шеи адмирала. Не было ни боли, ни ощущения каких-то внутренних изменений. Просто Стэнтингтон вдруг понял, что к нему вернулась способность говорить.
— Доктор Смит, я полагаю, — сказал Стэнтингтон.
Он огляделся. Римо и Чиун стояли позади него, рядом с высокой темнокожей женщиной, одетой в черный брючный костюм. Голову ее украшал цветной платок. Ее лицо привлекало скорее живостью и умом, чем красотой.
Смит кивнул и повернулся к Руби.
— Надеюсь, вы объясните мне, что все это значит, — сказал он.
— Он хотел с вами поговорить. Я сказала ему, что вы слишком заняты, — объяснила Руби, — и послала этих привезти его сюда.
— В сумке для мусора? — спросил Смит.
— А что тут такого? — сказала Руби. — В ЦРУ никто не обратит внимания на лишний мешок мусора. Все ЦРУ — сплошная куча мусора.
Она вызывающе посмотрела на адмирала.
Римо спросил ее:
— Зачем ты носишь на голове этот носовой платок?
— Потому что мне это нравится, — отрезала Руби. — Мне нравится носить на голове носовой платок. Ты что думаешь, я для тебя наряжаюсь? Как бы не так, я наряжаюсь для самой себя. Сегодня я захотела выглядеть вот так. А тебе что, не нравится?
Стэнтингтон заметил, что ее голос стал повышаться. Не задерживаясь на выносимом для человеческого уха пределе, он быстро перешел в пронзительный визг. Римо закрыл уши руками.
— Хватит! — простонал он. — Хватит, я сдаюсь!
Руби перевела дыхание и уже готова была возобновить атаку, когда вмешался Смит.
— Руби!
Она замолчала.
Смит взглянул на Стэнтингтона.
— Мне кажется, нам лучше поговорить с глазу на глаз.
Стэнтингтон согласно кивнул.
— А вы не могли бы подождать снаружи? — обратился к остальным Смит.
Когда помещение было очищено, доктор Смит указал на диван, предлагая адмиралу Стэнтингтону сесть. Единственное в кабинете кресло находилось за столом Смита.
Стэнтингтон проговорил:
— Полагаю, сначала вы объясните мне, как это все понимать.
Смит холодно взглянул на него и покачал головой.
— Вы, наверное, забыли, адмирал, это вы хотели со мной поговорить.
— Да, а вы в ответ доставили меня сюда в пластмассовом мешке, — сказал Стэнтингтон. — Это вынуждает меня требовать объяснений.
— Спишите это на счет чрезмерной исполнительности моих подчиненных, — сказал Смит. — Так что это вас совершенно ни к чему не вынуждает. Пожалуйста, изложите ваше дело.
— Меня похитили, — упорствовал Стэнтингтон. — Здесь не над чем смеяться.
— Здесь — не над чем, — неторопливо согласился Смит. — Смеяться будут над вами, если вы когда-нибудь упомянете об этом. Это ж надо, вынесли из собственного кабинета под видом мусора. Так в чем же состоит ваше дело?
Какое-то время Стэнтингтон сурово смотрел на Смита, неподвижного, как статуя. Наконец директор ЦРУ вздохнул.
— Я нашел ваше имя у нас в архивах, — сказал он.
— Верно, я как-то работал в вашей конторе, — согласился Смит.
— В вашем досье упоминается некий проект «Омега».
Смит подался вперед.
— При чем тут проект «Омега»? — спросил он.
— Именно это мне и нужно знать. Что, черт побери, это такое?
— Это вас совершенно не касается, — отрезал Смит.
— Это стоит мне почти пять миллионов в год и не касается меня? Агенты 365 дней в году сидят и играют в карты, раз в день звоня какой-то старухе в Атланту, и это меня не касается?
— Вы что, изменили что-нибудь в проекте «Омега»? — прищурив глаза, ледяным тоном спросил Смит.
— Я не просто изменил, — запальчиво произнес Стэнтингтон. — Я выгнал этих лодырей с работы.
— Что?!
— Я разогнал этот проект! Закрыл его! Уволил агентов!
— Кретин, — сказал Смит, — самодовольный, безголовый кретин!
— Одну минуту, доктор... — начал Стэнтингтон.
— Из-за вашего идиотизма у нас, возможно, нет уже ни одной минуты, — сказал Смит. — А президент санкционировал закрытие проекта «Омега»?
— Ну, в общем, нет.
— И вы не догадались заглянуть в архивы ЦРУ и обнаружить там запись, что проект «Омега» может быть закрыт только после особого письменного указания президента Соединенных Штатов?
Стэнтингтон вспомнил помещение архивов ЦРУ и бумажный хаос, царящий там.
— Ах да, — с отвращением произнес Смит. — Вы ведь не можете ничего найти у себя в архивах, не так ли? Вы решили поупражняться в политических шоу, и все ваши архивы оказались уничтоженными.
— Как вы узнали об этом? — спросил Стэнтингтон.
— Это несущественно, — сказал Смит, — и не имеет отношения к предмету нашего разговора. Речь идет о вашем дурацком поведении с проектом «Омега».
— С тех пор, как он был закрыт, — проговорил Стэнтингтон, — были убиты два русских дипломата, и русские винят в этом нас. Они говорят, что убийцы состояли у нас на службе.
— Правильно, — сказал Смит. — Так оно и было. — Он повернулся в кресле к зеркальному окну и посмотрел на залив. — Но это еще не самое худшее. В списке жертв находится и русский премьер-министр.
— О Боже! — выдохнул Стэнтингтон и медленно опустился на диван. — Мы можем это остановить?
Смит повернулся к Стэнтингтону. Его лицо по-прежнему было бесстрастно.
— Нет, — сказал он. — Когда проект «Омега» начинает действовать, его невозможно остановить.
— Доктор Смит, говорите?
— Совершенно верно.
— Вы уже говорили с ним? — спросил президент.
— Пытался, но попал на его секретаршу. Она сказала, что его нет на месте. Неприятная особа, эта секретарша, говорит, что работала в ЦРУ.
Президент кивнул.
— Судя по голосу, она чернокожая, — заменил Стэнтингтон.
Президент только улыбнулся.
— Что она вам сказала? — спросил он.
— Маленькая соплячка! Она сообщила, что Смит не сможет приехать ко мне и что это я должен к нему приехать. Я объяснил ей, что это невозможно, но она сказала, что я все-таки приеду к этому Смиту, черт бы его побрал.
— Это была угроза? — поинтересовался президент.
— Скорее обещание, — сказал Стэнтингтон. — Наглая девчонка! Простите, сэр, вы не могли бы мне объяснить, чему вы улыбаетесь?
— Вы не поймете, — произнес президент.
— Должен ли я предпринять какие-либо экстренные меры?
— Право же, нет, — сказал президент. — Постарайтесь выяснить все, что возможно, а я поговорю с советским послом и заверю его, что все это — сплошное недоразумение. А вы покажите все, на что способны, Кэп.
— Есть, сэр! — воскликнул Стэнтингтон, поднимаясь. — Что-нибудь еще?
— Нет. Кстати, вы надели сегодня пальто?
— Я взял его с собой. Боялся, что будет дождь. А что такое?
— Оно может вам пригодиться. В Рай, штат Нью-Йорк, сейчас холодно.
— Вы хотите, чтобы я отправился туда, господин президент?
— Нет, — сказал президент. — Это не в моей власти.
Покидая Овальный кабинет, директор ЦРУ был еще более растерян, чем прежде. Он испытывал странное чувство, что президент знает что-то еще об этом докторе Смите, знает и не говорит.
Оставшись один, президент Соединенных Штатов задумался, не подняться ли в свои апартаменты, достать из ящика комода красный телефон безо всякого диска или кнопок, поднять трубку и поговорить со Смитом.
Ибо адмирал Уингэйт Стэнтингтон был прав: президент знал кое-что о Смите, чего не знал директор ЦРУ. Президент знал, что Смит не просто ушел из ЦРУ, а был поставлен другим молодым президентом во главе секретной организации под названием КЮРЕ. Ее задачей было защищать американскую конституцию неконституционными методами. Молодой президент почувствовал, что Америке нужна помощь для борьбы с преступностью, коррупцией и внутренним хаосом.
Нынешний президент узнал об этой организации от своего предшественника, и эта новость ему не понравилась. Его испугала мысль о том, что где-то поблизости действует неподконтрольная секретная служба. Хуже всего было то, что президент не мог давать поручений КЮРЕ, он мог только вносить предложения. Смит, единственный руководитель организации с начала ее деятельности, сам решал, чем будет заниматься КЮРЕ.
Сперва президент захотел распустить организацию: это был единственный приказ, который он мог ей отдать. Но прежде, чем он решился пойти на это, он обнаружил, что нуждается в КЮРЕ, в докторе Смите, и исполнителе его распоряжений — Римо, и в старом азиате, который, казалось, был способен творить чудеса. Тогда президент и услышал впервые о Руби Гонзалес. Будучи агентом ЦРУ, она вместе с КЮРЕ помогла Америке выпутаться из неприятной ситуации и за это была уволена с работы.
Президент никогда не встречал Руби, но ему казалось, что он хорошо с ней знаком. Он знал: если она сказала Стэнтингтону, что ему придется приехать в Рай, штат Нью-Йорк, нет никаких сомнений, что там Стэнтингтон вскоре и окажется.
Президент побарабанил пальцами по столу и решил пока что не звонить Смиту. Пусть сначала с ним поговорит Стэнтингтон. Президент соединился с секретариатом и попросил вызвать русского посла. Он пустит в ход свои ораторские способности, и, может быть, ему удастся, выразив сожаление и принеся извинения по поводу гибели двух послов, убедить русского, что все это страшная ошибка и что Америка постарается исправить ее.
Положив трубку, президент подумал о докторе Смите, которого Руби Гонзалес отправила на лужайку для гольфа. Вот и хорошо, подумал он, надеюсь, что Смит получит удовольствие от игры.
Это, может быть, последняя партия в гольф для них для всех...
* * *
Возвращаясь из Вашингтона, Уингэйт Стэнтингтон, так и не сумевший избавиться от своих забот, раздумывал о странности всего происходящего.Наконец шофер остановил лимузин у штаб-квартиры ЦРУ в Лэнгли. Стэнтингтон вылез из машины и, повинуясь какому-то инстинкту, взял пальто.
Войдя в кабинет, он бросил пальто на спинку кресла. Наконец-то в тишине и спокойствии он может воспользоваться своей личной ванной комнатой, личным ключом отперев личную дверь с личным замком ценой двадцать три доллара и шестьдесят пять центов. А «Таймс» может убираться к черту.
Стэнтингтон посмотрел на шагомер и увидел, что тот насчитал всего три мили. В это время дня их должно было быть по меньшей мере семь. Ради долга приходится жертвовать здоровьем, подумал Стэнтингтон.
До сих пор его охватывало негодование при мысли о том, что президент, даром что старый друг, пытался хитростью заставить его принять на себя всю ответственность за вторжение в дом той женщины в Атланте. И уже не в первый раз за день мысли адмирала вернулись к предыдущему хозяину этого кабинета, ныне томящемуся в тюрьме. Его преступления не сильно отличались от утреннего проступка Стэнтингтона.
Он набрал номер главного юриста ЦРУ.
— Алло, — произнес тот.
— Говорит адмирал Стэнтингтон.
— Одну минуту, сэр. — Последовала пауза, и Стэнтингтон понял; юрист включает магнитофон, чтобы записать разговор. Это разозлило адмирала: неужели в Вашингтоне никто больше никому не доверяет? — Простите, сэр, — сказал юрист. — Я просто искал, куда поставить чашку с кофе.
— Для этого нужны обе руки? Так вот, что касается вопроса о досрочном освобождении бывшего директора из тюрьмы...
— Да, сэр?
— Моя точка зрения такова: он должен быть освобожден как можно быстрее. Нет достаточных оснований держать его и дальше в тюрьме. Понимаете?
— Да, я понимаю, сэр.
— Благодарю вас.
Стэнтингтон повесил трубку и в первый раз за день довольно вздохнул.
Вдруг из ванной комнаты донесся какой-то звук. Это был шум льющейся в раковину воды.
Разве он ее не выключил?
Он открыл дверь ванной и остановился на пороге, не веря своим глазам.
В ванной комнате находились двое неизвестных, Один, одетый в черную футболку и черные штаны, был молод, темноволос и темноглаз. Вторым был старый азиат в голубом парчовом кимоно. Он нажимал на большую круглую золотую ручку вверх, и струя снова начинала бить в раковину.
— Что... Кто?..
— Тс-с-с! — сказал азиат Стэнтингтону, не глядя на него. — Это очень хороший кран, Римо, — сообщил он спутнику.
— Я знал, Чиун, что он тебе понравится. Он ведь из золота.
— Не мели чепухи, сказал Чиун, — Смотри, у него только одна ручка. У всех кранов их две, а у этого одна. Я только не понимаю, как регулировать одной ручкой холодную и горячую воду?
— Кто вы такие? — потребовал ответа Стэнтингтон.
— Вы знаете, как работает этот кран? — спросил Чиун у директора ЦРУ.
— Э-э-э, нет, — сказал Стэнтингтон и покачал головой.
— Тогда ведите себя тихо. Римо, а ты знаешь?
— Наверное, у него внутри что-то вроде двухстороннего клапана.
— Это все равно что сказать: работает, просто потому что работает, — сказал Чиун.
— Я позову охранников! — воскликнул Стэнтингтон.
— Они знают, как работает эта штука? — оживился Чиун.
— Нет, но они знают, как вышвырнуть вас отсюда к чертовой матери.
Чиун отвернулся, будто Стэнтингтон не стоил того, чтобы с ним разговаривали.
Римо сказал директору ЦРУ:
— Если они не знают ничего о кранах, не надо их звать.
Чиун промолвил:
— Говорить мне о двухстороннем клапане, Римо, значит оставлять мой вопрос без ответа.
Он потянул ручку вверх, и вода полилась; отпустил ее, и вода перестала течь. Чиун вздохнул, признав, что мудрость поколений бессильна перед лицом современной сантехники.
— Поздравляю, — обратился он к Стэнтингтону. — У вас замечательная ванная.
— Теперь, когда осмотр закончен, вы можете мне объяснить, что все это значит? — гневно спросил Стэнтингтон.
— Кто знает? — отозвался Римо. — Все работаешь, работаешь с утра и до вечера. Ни минуты покоя. Им, наверху, наверное, кажется, что у меня четыре руки. Ну ладно, поехали.
Адмирал Стэнтингтон недвусмысленно разъяснил, что не собирается никуда ехать, тем более с этой парочкой. Он все еще разъяснял, когда внезапно ощутил, что его запихнули в большой зеленый мешок для мусора.
— Чиун, устрой, чтобы он не кричал, ладно? — Попросил Римо, и Стэнтингтон почувствовал легкое прикосновение пальца к своей шее.
Ах, не кричал? Как же, он им сейчас покажет. Адмирал открыл рот, чтобы позвать на помощь, сделал глубокий вдох и разом вытолкнул из легких весь запас воздуха. Раздалось только слабое шипение. Он попробовал снова, вздохнув еще глубже, но опять ничего не вышло.
Он почувствовал, что его подняли в воздух, и услышал голос Римо.
— Это его пальто, Чиун?
— Не мое же.
— Прихвати его, ладно? В Фолкрофте, наверное, прохладно.
Все это было чрезвычайно странно. То же самое говорил ему президент, когда спрашивал про пальто. В правительстве происходит что-то такое, о чем Стэнтингтон не имеет понятия.
Пальто бесцеремонно сунули ему прямо в лицо, и он услышал звук закрывающейся пластмассовой желтой молнии.
Мешок повис в воздухе. Он, наверное, находится на плече у Римо, решил Стэнтингтон. Римо насвистывал тему из «Волжского лодочника», и звук раздавался совсем рядом с ухом адмирала.
Он услышал, как распахнулась дверь и они вышли из кабинета.
Голос Римо произнес:
— Привет, милая, адмирал у себя?
— Да, но он занят, — ответил женский голос.
Это была секретарша Стэнтингтона. Директор ЦРУ попытался крикнуть, что он не у себя, а в мешке для мусора, но по-прежнему не смог издать ни звука.
— Ладно, — донесся до него голос Римо, — мы вернемся попозже.
— Если хотите, можете подождать, — сказала девушка. Стэнтингтон слышал, что ее голос дрожит от вожделения. — Я принесу вам кофе, — предложила она Римо.
— Спасибо, не надо.
— Давайте я принесу вам кекс. Два кекса и кофе! А еще я могу сделать сандвичи. Это совсем нетрудно, надо только съездить в магазин и купить хлеба и мяса. Я моментально вернусь и сделаю отличные сандвичи с ливерной колбасой, луком и майонезом.
— О-о-ох, — с отвращением произнес Чиун.
— Радость моя, я вернусь, но не затем, чтобы есть сандвичи, — пообещал Римо.
Стэнтингтон услышал, как его секретарша шумно вздохнула. Потом, должно быть, она откинулась на спинку кресла, потому что оно легонько скрипнуло.
Спроси же, что у него в мешке, хотелось ему закричать. Но он по-прежнему был нем.
— Дашь нам пропуск отсюда, ладно? — сказал Римо. — Сама ведь знаешь, эти охранники — жуткие типы.
Нет, нет, хотел крикнуть Стэнтингтон. В это здание невозможно попасть без полного набора разнообразных пропусков. Никто просто так не подойдет к твоему столу и не попросит пропуск на выход. Вспомни же инструкцию, девочка! Ни звука не вышло из его гортани. Он услышал, как секретарша сказала:
— Конечно, вот, возьмите этот. Это специальный пропуск адмирала. Только покажите его, и никто к вам не пристанет.
— Спасибо, сладкая моя, — сказал Римо.
— А если решите навестить меня, захватите его с собой. С ним вас всюду пропустят.
Не иначе как гипноз, подумал Стэнтингтон. Этот Римо, кто бы он ни был, должен обладать большой силой внушения, иначе бы секретарша не позабыла, напрочь о безопасности.
— Можешь на меня рассчитывать, — сказал Римо. — А это будет моим трофеем.
Мешок со Стэнтингтоном слегка переместился: наверное, Римо забирал у девушки пропуск. Вслед за этим адмирал почувствовал, что наклоняется вперед, и услышал, как Римо поцеловал секретаршу в щеку.
Затем Стэнтингтон ощутил, что его вновь подняли и понесли. Неожиданная мысль мелькнула у него в голове: если уж он путешествует на чьем-то плече, его должно трясти на каждом шагу. Но не было никаких покачиваний, вообще никакого ощущения движения: он как будто плыл по воздуху.
Сзади раздался голос секретарши:
— Эй, а что у вас в мешке? — спросила она.
— Правительственные секреты, — ответил Римо.
— Ну хватит, насмешник. Я серьезно, что у вас там?
— Адмирал, — сказал Римо.
Секретарша фыркнула, и ее голос пропал за закрывшейся дверью.
— Молодцом, адмирал, — похвалил Римо. — Ведите себя хорошо, и мы вас скоро выпустим.
Никто не остановил их в вестибюле, и они вышли на улицу. Мешок слегка порвался, и Стэнтингтон сквозь дырку смог вдохнуть свежий воздух виргинских полей. Он сделал глубокий вдох и подумал: «Устает ли когда-нибудь этот Римо?» Стэнтингтон был крупным мужчиной, весом свыше двухсот фунтов, а Римо безо всякого труда тащил его на плече, как эполет на военном мундире.
Затем они ехали на автомобиле и летели на самолете. Из самолета пересели в вертолет. Всю дорогу белый и азиат препирались из-за ролей в каком-то фильме. Азиат цитировал «Вэрайети», доказывая, что белый не может ожидать большего, чем один процент от денег, вырученных за продажу готового фильма. Он рассуждал о том, что при съемке необходимо уложиться в пять миллионов и что лучшее, что может сделать Римо, это взять на себя половину расходов. Римо же говорил, что он может вынести Берта Рейнольдса или Клинта Иствуда, но Эрнста Борньина он воспринимает как личное оскорбление.
Стэнтингтон начал подозревать, что попал в лапы к сумасшедшим.
Затем его швырнули на жесткий пол и чьи-то руки расстегнули молнию.
Он услышал кислый голос:
— Это что такое? Что вам обоим здесь нужно?
— Я тут ни при чем, — раздался голос Римо. — Мне велела это сделать Руби. Это все ее идея.
— Это правда, император, — подтвердил Чиун. (Император? Какой еще такой император, удивился Стэнтингтон.) — Я сам это слышал, — проговорил Чиун. — Я был в другом конце комнаты, но она так кричала по телефону, что я все слышал. Ее крики помешали моим сегодняшним литературным занятиям.
— Все верно, — сказала женщина. — Я велела ему это сделать.
— Сделать, собственно, что? — спросил кислый голос.
Стэнтингтон встал. После часов, проведенных в тесной сумке, его ноги дрожали и подгибались.
Лимонный голос исходил от худого лысого человека, сидящего за большим столом в кабинете с дымчатыми окнами. Стэнтингтон понял, что это зеркальные окна: снаружи зеркало, а изнутри — обычное стекло. Далеко внизу были видны воды залива и длинная дамба.
Когда худой человек увидел директора ЦРУ, его глаза округлились.
— Стэнтингтон? — произнес он.
Стэнтингтон открыл рот.
— Га-га-га, — сказал он.
— Чиун! — позвал Римо.
Маленький азиат, не доходящий Стэнтингтону даже до плеча, подошел к нему и осторожно нажал на точку в области шеи адмирала. Не было ни боли, ни ощущения каких-то внутренних изменений. Просто Стэнтингтон вдруг понял, что к нему вернулась способность говорить.
— Доктор Смит, я полагаю, — сказал Стэнтингтон.
Он огляделся. Римо и Чиун стояли позади него, рядом с высокой темнокожей женщиной, одетой в черный брючный костюм. Голову ее украшал цветной платок. Ее лицо привлекало скорее живостью и умом, чем красотой.
Смит кивнул и повернулся к Руби.
— Надеюсь, вы объясните мне, что все это значит, — сказал он.
— Он хотел с вами поговорить. Я сказала ему, что вы слишком заняты, — объяснила Руби, — и послала этих привезти его сюда.
— В сумке для мусора? — спросил Смит.
— А что тут такого? — сказала Руби. — В ЦРУ никто не обратит внимания на лишний мешок мусора. Все ЦРУ — сплошная куча мусора.
Она вызывающе посмотрела на адмирала.
Римо спросил ее:
— Зачем ты носишь на голове этот носовой платок?
— Потому что мне это нравится, — отрезала Руби. — Мне нравится носить на голове носовой платок. Ты что думаешь, я для тебя наряжаюсь? Как бы не так, я наряжаюсь для самой себя. Сегодня я захотела выглядеть вот так. А тебе что, не нравится?
Стэнтингтон заметил, что ее голос стал повышаться. Не задерживаясь на выносимом для человеческого уха пределе, он быстро перешел в пронзительный визг. Римо закрыл уши руками.
— Хватит! — простонал он. — Хватит, я сдаюсь!
Руби перевела дыхание и уже готова была возобновить атаку, когда вмешался Смит.
— Руби!
Она замолчала.
Смит взглянул на Стэнтингтона.
— Мне кажется, нам лучше поговорить с глазу на глаз.
Стэнтингтон согласно кивнул.
— А вы не могли бы подождать снаружи? — обратился к остальным Смит.
Когда помещение было очищено, доктор Смит указал на диван, предлагая адмиралу Стэнтингтону сесть. Единственное в кабинете кресло находилось за столом Смита.
Стэнтингтон проговорил:
— Полагаю, сначала вы объясните мне, как это все понимать.
Смит холодно взглянул на него и покачал головой.
— Вы, наверное, забыли, адмирал, это вы хотели со мной поговорить.
— Да, а вы в ответ доставили меня сюда в пластмассовом мешке, — сказал Стэнтингтон. — Это вынуждает меня требовать объяснений.
— Спишите это на счет чрезмерной исполнительности моих подчиненных, — сказал Смит. — Так что это вас совершенно ни к чему не вынуждает. Пожалуйста, изложите ваше дело.
— Меня похитили, — упорствовал Стэнтингтон. — Здесь не над чем смеяться.
— Здесь — не над чем, — неторопливо согласился Смит. — Смеяться будут над вами, если вы когда-нибудь упомянете об этом. Это ж надо, вынесли из собственного кабинета под видом мусора. Так в чем же состоит ваше дело?
Какое-то время Стэнтингтон сурово смотрел на Смита, неподвижного, как статуя. Наконец директор ЦРУ вздохнул.
— Я нашел ваше имя у нас в архивах, — сказал он.
— Верно, я как-то работал в вашей конторе, — согласился Смит.
— В вашем досье упоминается некий проект «Омега».
Смит подался вперед.
— При чем тут проект «Омега»? — спросил он.
— Именно это мне и нужно знать. Что, черт побери, это такое?
— Это вас совершенно не касается, — отрезал Смит.
— Это стоит мне почти пять миллионов в год и не касается меня? Агенты 365 дней в году сидят и играют в карты, раз в день звоня какой-то старухе в Атланту, и это меня не касается?
— Вы что, изменили что-нибудь в проекте «Омега»? — прищурив глаза, ледяным тоном спросил Смит.
— Я не просто изменил, — запальчиво произнес Стэнтингтон. — Я выгнал этих лодырей с работы.
— Что?!
— Я разогнал этот проект! Закрыл его! Уволил агентов!
— Кретин, — сказал Смит, — самодовольный, безголовый кретин!
— Одну минуту, доктор... — начал Стэнтингтон.
— Из-за вашего идиотизма у нас, возможно, нет уже ни одной минуты, — сказал Смит. — А президент санкционировал закрытие проекта «Омега»?
— Ну, в общем, нет.
— И вы не догадались заглянуть в архивы ЦРУ и обнаружить там запись, что проект «Омега» может быть закрыт только после особого письменного указания президента Соединенных Штатов?
Стэнтингтон вспомнил помещение архивов ЦРУ и бумажный хаос, царящий там.
— Ах да, — с отвращением произнес Смит. — Вы ведь не можете ничего найти у себя в архивах, не так ли? Вы решили поупражняться в политических шоу, и все ваши архивы оказались уничтоженными.
— Как вы узнали об этом? — спросил Стэнтингтон.
— Это несущественно, — сказал Смит, — и не имеет отношения к предмету нашего разговора. Речь идет о вашем дурацком поведении с проектом «Омега».
— С тех пор, как он был закрыт, — проговорил Стэнтингтон, — были убиты два русских дипломата, и русские винят в этом нас. Они говорят, что убийцы состояли у нас на службе.
— Правильно, — сказал Смит. — Так оно и было. — Он повернулся в кресле к зеркальному окну и посмотрел на залив. — Но это еще не самое худшее. В списке жертв находится и русский премьер-министр.
— О Боже! — выдохнул Стэнтингтон и медленно опустился на диван. — Мы можем это остановить?
Смит повернулся к Стэнтингтону. Его лицо по-прежнему было бесстрастно.
— Нет, — сказал он. — Когда проект «Омега» начинает действовать, его невозможно остановить.
Глава шестая
Телефонный звонок донесся откуда-то из-под стола Смита. Под взглядом Стэнтингтона худой человек наклонился, нажал кнопку и достал из открывшегося ящика телефонную трубку.
— Слушаю, сэр, — произнес он.
После небольшой паузы он сказал:
— Да, сэр, он уже здесь.
Он помолчал опять и покачал головой:
— Это очень большая неприятность, сэр, очень большая.
Снова последовала пауза.
— Если вам так угодно, сэр, — наконец сказал он. — Проект «Омега» был начат в конце 50-х, когда президентом был Эйзенхауэр. Это было после того, как русские сбили наш У-2. Они стали вести себя агрессивно, и появилась серьезная возможность, что Россия первой нанесет ядерный удар по США. Вы, наверное, помните, сэр, в то время, кроме нас, у России не было врага во всем мире.
Рассказывая, Смит с неприязнью глядел на Стэнтингтона.
— Президент и Хрущев встретились конфиденциально на яхте у берегов Флориды. Да, сэр, я тоже присутствовал. Это было необходимо, так как президент Эйзенхауэр назначил меня руководителем проекта «Омега».
Как раз тогда русские разрабатывали новые виды анализаторов речи, которые могли определять степень искренности говорящего. Президент Эйзенхауэр предложил господину Хрущеву привезти с собой один из таких приборов. Попросив включить его, он заявил премьеру, что осознает возможность нанесения русскими ядерного удара по США.
Вспомнив недавнее прошлое, президент сказал, что, даже будучи победоносным генералом, он все равно боялся смерти и жил в постоянном страхе перед шальной пулей. Не имеет значения, заметил он, какой властью обладает человек, умирать всегда тяжело.
— Однажды, — сказал он господину Хрущеву, — вы можете решиться начать атомную войну. Вы можете даже победить нас. Но вы не сможете сохранить жизнь, чтобы порадоваться победе.
Господин Эйзенхауэр объяснил, что не имеет в виду какое-либо приспособление, способное устроить конец света.
— Мы не собираемся уничтожить все человечество, — сказал он, — умрет только русское высшее руководство. — Вы можете выиграть войну, — заявил он Хрущеву, — но лично для вас — или для вашего преемника и для всего вашего руководства, это будет самоубийством.
Господин Эйзенхауэр надеялся, что подобная угроза поможет отсрочить хотя бы ненадолго атомную войну, а за это время может установиться прочный мир.
Смит остановился, слушая собеседника, и вновь кивнул головой.
— Да, сэр. Хрущев обвинил Эйзенхауэра в том, что он блефует, но детектор лжи показал, что президент говорит правду.
Стэнтингтон недоверчиво слушал продолжение рассказа.
— Все, что должны были сделать агенты ЦРУ, работающие на проект «Омега», — это дать приказ убийцам, если бы мы потерпели поражение в ядерной войне. Нет, сэр, программа не должна была действовать бесконечно. Она была рассчитана ровно на двадцать лет. Если верить моему календарю, она должна была завершиться в следующем месяце и никто бы никогда о ней не узнал. Но стремление адмирала Стэнтингтона сберечь лишнюю копейку совершило то, чего не сделала атомная война: убийцы приступили к выполнению задания.
Стэнтингтон почувствовал себя как человек, попавший в воздушную яму. Кондиционированный воздух в кабинете обрел горьковатый привкус.
— Жертв должно быть всего четыре, сэр. С послами в Париже и в Риме уже покончено, как вы знаете. Остался русский посол в Лондоне и сам премьер.
Смит покачал головой.
— Никто этого не знает, сэр. Убийц подыскивал другой сотрудник ЦРУ, его давно уже нет в живых. Да. Его звали Конрад Макклири, он умер почти десять лет назад. Он был единственным человеком, знавшим убийц.
Смит надолго замолчал, и все это время глава ЦРУ беспокойно ерзал на недорогом диване.
— Нет, — наконец сказал Смит, — это дело необычайной важности. Я бы рекомендовал известить СССР об опасности для оставшихся... Да, сэр, мы сможем заняться этим. Я не думаю, что кто-то еще может чем-нибудь помочь. — Он взглянул на Стэнтингтона. — И уж, конечно, не ЦРУ.
Адмирал покраснел.
Смит протянул трубку Стэнтингтону.
Стэнтингтон поднялся и пересек кабинет, чувствуя, как шагомер пощелкивает у бедра при каждом шаге. Он взял трубку.
— Алло.
Знакомый южный голос вонзился в его уши электрической дрелью.
— Вы поняли, с кем говорите?
— Да, господин президент.
— Держитесь подальше от проекта «Омега», понимаете? Подальше! Я займусь тем, что можно сделать по дипломатическим каналам. Тем, что можно будет сделать иными способами, займутся другие. ЦРУ останется в стороне от этого, совершенно, на сто процентов в стороне. Вам ясно, Кэп?
— Да, сэр.
— Теперь вам стоит вернуться в Вашингтон. Да, вот еще. Вы должны забыть, совершенно забыть о существовании доктора Смита и санатория Фолкрофт. Поняли?
— Да, сэр, — сказал Стэнтингтон, и в трубке у его уха щелкнуло.
Стэнтингтон вернул трубку Смиту. Тот положил телефон на место в ящик стола, захлопнул его с громким треском и нажал кнопку звонка. Стэнтингтон не слышал, чтобы кто-либо вошел, но Смит заговорил:
— Слушаю, сэр, — произнес он.
После небольшой паузы он сказал:
— Да, сэр, он уже здесь.
Он помолчал опять и покачал головой:
— Это очень большая неприятность, сэр, очень большая.
Снова последовала пауза.
— Если вам так угодно, сэр, — наконец сказал он. — Проект «Омега» был начат в конце 50-х, когда президентом был Эйзенхауэр. Это было после того, как русские сбили наш У-2. Они стали вести себя агрессивно, и появилась серьезная возможность, что Россия первой нанесет ядерный удар по США. Вы, наверное, помните, сэр, в то время, кроме нас, у России не было врага во всем мире.
Рассказывая, Смит с неприязнью глядел на Стэнтингтона.
— Президент и Хрущев встретились конфиденциально на яхте у берегов Флориды. Да, сэр, я тоже присутствовал. Это было необходимо, так как президент Эйзенхауэр назначил меня руководителем проекта «Омега».
Как раз тогда русские разрабатывали новые виды анализаторов речи, которые могли определять степень искренности говорящего. Президент Эйзенхауэр предложил господину Хрущеву привезти с собой один из таких приборов. Попросив включить его, он заявил премьеру, что осознает возможность нанесения русскими ядерного удара по США.
Вспомнив недавнее прошлое, президент сказал, что, даже будучи победоносным генералом, он все равно боялся смерти и жил в постоянном страхе перед шальной пулей. Не имеет значения, заметил он, какой властью обладает человек, умирать всегда тяжело.
— Однажды, — сказал он господину Хрущеву, — вы можете решиться начать атомную войну. Вы можете даже победить нас. Но вы не сможете сохранить жизнь, чтобы порадоваться победе.
Господин Эйзенхауэр объяснил, что не имеет в виду какое-либо приспособление, способное устроить конец света.
— Мы не собираемся уничтожить все человечество, — сказал он, — умрет только русское высшее руководство. — Вы можете выиграть войну, — заявил он Хрущеву, — но лично для вас — или для вашего преемника и для всего вашего руководства, это будет самоубийством.
Господин Эйзенхауэр надеялся, что подобная угроза поможет отсрочить хотя бы ненадолго атомную войну, а за это время может установиться прочный мир.
Смит остановился, слушая собеседника, и вновь кивнул головой.
— Да, сэр. Хрущев обвинил Эйзенхауэра в том, что он блефует, но детектор лжи показал, что президент говорит правду.
Стэнтингтон недоверчиво слушал продолжение рассказа.
— Все, что должны были сделать агенты ЦРУ, работающие на проект «Омега», — это дать приказ убийцам, если бы мы потерпели поражение в ядерной войне. Нет, сэр, программа не должна была действовать бесконечно. Она была рассчитана ровно на двадцать лет. Если верить моему календарю, она должна была завершиться в следующем месяце и никто бы никогда о ней не узнал. Но стремление адмирала Стэнтингтона сберечь лишнюю копейку совершило то, чего не сделала атомная война: убийцы приступили к выполнению задания.
Стэнтингтон почувствовал себя как человек, попавший в воздушную яму. Кондиционированный воздух в кабинете обрел горьковатый привкус.
— Жертв должно быть всего четыре, сэр. С послами в Париже и в Риме уже покончено, как вы знаете. Остался русский посол в Лондоне и сам премьер.
Смит покачал головой.
— Никто этого не знает, сэр. Убийц подыскивал другой сотрудник ЦРУ, его давно уже нет в живых. Да. Его звали Конрад Макклири, он умер почти десять лет назад. Он был единственным человеком, знавшим убийц.
Смит надолго замолчал, и все это время глава ЦРУ беспокойно ерзал на недорогом диване.
— Нет, — наконец сказал Смит, — это дело необычайной важности. Я бы рекомендовал известить СССР об опасности для оставшихся... Да, сэр, мы сможем заняться этим. Я не думаю, что кто-то еще может чем-нибудь помочь. — Он взглянул на Стэнтингтона. — И уж, конечно, не ЦРУ.
Адмирал покраснел.
Смит протянул трубку Стэнтингтону.
Стэнтингтон поднялся и пересек кабинет, чувствуя, как шагомер пощелкивает у бедра при каждом шаге. Он взял трубку.
— Алло.
Знакомый южный голос вонзился в его уши электрической дрелью.
— Вы поняли, с кем говорите?
— Да, господин президент.
— Держитесь подальше от проекта «Омега», понимаете? Подальше! Я займусь тем, что можно сделать по дипломатическим каналам. Тем, что можно будет сделать иными способами, займутся другие. ЦРУ останется в стороне от этого, совершенно, на сто процентов в стороне. Вам ясно, Кэп?
— Да, сэр.
— Теперь вам стоит вернуться в Вашингтон. Да, вот еще. Вы должны забыть, совершенно забыть о существовании доктора Смита и санатория Фолкрофт. Поняли?
— Да, сэр, — сказал Стэнтингтон, и в трубке у его уха щелкнуло.
Стэнтингтон вернул трубку Смиту. Тот положил телефон на место в ящик стола, захлопнул его с громким треском и нажал кнопку звонка. Стэнтингтон не слышал, чтобы кто-либо вошел, но Смит заговорил: