Страница:
Все равно на сегодня нет ничего важного, мрачно подумал он.
Кроме разве что приближения третьей мировой войны.
Она покопалась в багажнике и вытащила Библию, засунутую за запасное колесо. Это была Библия ее матери. Когда по воскресеньям Руби катала мать на автомобиле, старая леди читала Библию и отчитывала Руби за слишком быструю езду.
В конце концов Руби установила в машине приемник-передатчик, используемый обычно шоферами грузовиков.
По нему можно было с кем-нибудь общаться и подслушивать чужие разговоры. Теперь во время воскресных поездок мать Руби включала радио и не обращала больше внимание на то, как водит машину ее дочь.
Руби выходила на связь под кличкой «Своя в доску». Ее мать, которая повязывала волосы цветным платком, курила трубку из кукурузного початка и изо всей обуви признавала только домашние тапочки, именовала себя «Ночной кошмар».
Подойдя к дому Грубова, Руби позвонила в дверь. Ответа не было. Она четырежды нажала на кнопку звонка. Когда опять никто не отозвался, Руби стала звонить, не отрывая пальца от кнопки.
В подвале Карбенко сердито посмотрел на надрывающийся звонок и приказал Грубову:
— Иди открой. Постой! Оставь мне пистолет.
Дюжий русский протянул ему свой пистолет. Карбенко положил его на стол, взглядом извинившись перед Смитом — как один профессионал перед другим — за бестактные поступки, порой необходимые в их профессии.
Тяжело ступая, Грубов поднялся по ступенькам. Звонок продолжал звонить. Грубов распахнул дверь и увидел перед собой молодую чернокожую женщину.
Она подняла правую руку с вытянутым указательным пальцем, словно оратор восемнадцатого века, стремящийся привлечь внимание публики. В левой руке она сжимала Библию.
— Вот это, — начала Руби, помахивая Библией, — вот это укажет каждому, что он среди апостолов, и в сердце его воцарится любовь.
— Чего? — сказал Грубов.
— Я пришла к вам с подарком, — сказала Руби.
Она попыталась заглянуть в дом, но громоздкая фигура Грубова заполняла весь дверной проем.
— Мне ничего не надо, — гортанно произнес Грубов и начал закрывать дверь.
— Остановитесь! — возопила Руби. — «Подарок — драгоценный камень в глазах владеющего им; куда ни обратится он, везде успеет». Притчи Соломоновы, глава 17.
— Я же вам сказал, мне ничего не надо.
— Мне не нужны деньги, — сказала Руби. — Я хочу преподнести вам эту Библию в подарок вместе с номером нашего бесплатного журнала «Слово истины», который выходит два раза в месяц. Теперь вы будете получать этот журнал каждые две недели, а я буду навещать вас каждые пять дней, и в солнечный день, и в непогоду, чтобы постоять с вами на крыльце и побеседовать о Библии. — В сторону шепотом она добавила: — И чтобы ты меня в конце концов возненавидел!
— Я атеист, — сказал Грубов. — Мне не нужна ваша Библия.
— Атеист! — воскликнула Руби, словно торжествуя победу. — "Сказал безумец в сердце своем: «Нет Бога». Псалом 13.
Грубов зарычал от ярости.
— Или вот. «Мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства нашего не принимаете». Евангелие от Иоанна, глава третья, стих одиннадцатый.
— Убирайся, женщина.
— Вас не заинтересовала бесплатная Библия?
— Нет.
— А наш бесплатный, выходящий два раза в месяц, журнал «Слово истины»?
— Нет.
— А то, что я буду приходить к вам каждые пять дней, чтобы побеседовать о Священном писании? Обычно я звоню в дверь, когда вы стоите под душем.
— Нет.
— Хорошо, — сказала Руби и засунула руку в сумочку. — Одно слово на прощание.
— Только одно.
— Это из «Деяний апостолов», глава восьмая, стих восемнадцатый, — сказала Руби. — «Дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал духа святого».
Руби улыбнулась Грубову.
— А это тебе от меня лично, — сказала она, выхватывая из сумочки револьвер и обрушивая его на голову Грубова.
Тот, пошатнувшись, сделал шаг назад.
— В сторону, ты, белый, — сказала Руби.
Она вошла в дом, закрыла дверь и подождала, пока русский придет в себя.
— Где он? — спросила Руби и направила на Грубова револьвер, умело держа его у бедра, чтобы удар руки или ноги русского не помешал выстрелить.
— Где кто? — обалдело сказал Грубов.
— Раз, — произнесла Руби и передернула затвор. Резкий щелчок нарушил тишину прихожей. — Считаю до двух. Где он?
Грубов посмотрел на нее, затем на револьвер.
— Это полуавтоматический Рюгер 22-го калибра, самый слабый пистолет в мире, — сказала Руби. — Патронам уже пять лет, а пистолет, наверное, заржавел. Даже если я врежу тебе прямо промеж глаз, вряд ли смогу остановить тебя. Ну что, проверим, повезет ли мне, по-твоему, или нет?
Руби улыбалась, но ничего хорошего се улыбка не обещала. Грубов вновь посмотрел на револьвер и проворчал:
— Внизу.
— Показывай дорогу. И давай-ка без фокусов.
Грубов стал спускаться по ступенькам. Руби следовала за ним. В подвале Карбенко поднял глаза, увидел тоскливый взгляд своего подчиненного и потянулся за револьвером.
Грубов ступил в подвал. Руби стояла позади него на нижней ступеньке лестницы, дуло ее пистолета глядело на Карбенко.
Долговязый русский улыбнулся.
— Доктор Смит, кто эта ваша очаровательная спасительница? — спросил он.
— Мой помощник по административной части, — сказал Смит.
— Вы в порядке, доктор? — спросила Руби.
— Да.
— Отлично. Теперь ты, Рой Роджерс. Ты сядешь на тот диван. И ты тоже, горилла. — Она направила пистолет на Грубова.
Грубов двинулся вперед, и его широкая спина загородила Руби весь обзор. В тот же момент полковник Карбенко схватил пистолет со стола, одним прыжком очутился рядом со Смитом и приставил дуло к виску директора КЮРЕ.
— Че-е-рт! — произнесла Руби.
— Брось оружие, маленькая леди, — сказал Карбенко.
Минуту Руби продолжала упрямо держать Карбенко на мушке, затем ее рука дрогнула и медленно опустилась. Грубов подошел к ней и отобрал пистолет.
Он замахнулся, чтобы ударить, но резкий окрик Карбенко остановил его.
— Не смей, Игорь!
Игорь с ненавистью уставился на Руби. На лице у него багровел огромный кровоподтек.
— Значит, вы не торгуете Библиями... — сказал он.
— Еще три минуты, болван, и я бы продала тебе твой собственный автомобиль! — ответили Руби.
— Садитесь-ка сюда, — произнес Карбенко и указал Руби на диван рядом со Смитом. — Доктор, — сказал Карбенко, — все усложнилось. Я поверил тому, что вы рассказали о проекте «Омега». Но теперь есть основания полагать, что дело все же темное.
— Отчего же? — спросил Смит.
— Оттого, что немного найдется директоров санатория, у которых помощники по административной части носят с собой оружие.
— Вы бы таскали с собой автомат, если бы жили в моем районе, — вмешалась Руби.
Карбенко улыбнулся.
— Умница, детка, но это не пройдет.
Он посмотрел на Смита.
— Я охотно рискнул на контакт с вами. Я даже подготовил все, чтобы Игорь мог вернуться в Россию, поскольку он раскрыл себя. Но теперь не только вы... теперь еще эта девушка. Вы поставили меня в очень трудное положение, доктор Смит.
— Примите мои глубокие соболезнования, — сказал Смит.
Карбенко взял револьвер со стола и взвесил его в руке.
— Надеюсь, вы понимаете, что я должен сделать?
Внезапно в подвале прозвучал новый голос:
— Нет. А что вы должны сделать?
Руби обернулась. Это был Римо. Он стоял у лестницы возле Игоря, и рядом был Чиун. Игорь ошеломленно повернулся: он не слышал, как они спустились.
Грубов направил пистолет на Римо, и его палец начал спускать курок. Римо стиснул запястье русского и нащупал на внутренней стороне нервный узел. Палец Игоря бессильно остановился.
— Кто тут главный? — спросил Римо.
— Я, — холодно ответил Карбенко.
Римо взглянул на Игоря.
— Прости, Кинг-Конг, но ты здесь лишний.
Он отпустил его запястье. Игорь наконец нажал на курок. Руби удивилась, что старый, видавший виды пистолет выстрелил. Игорь был удивлен еще больше, потому что в момент выстрела ствол загадочным образом уперся ему в подбородок. Пуля прошла сквозь мягкие ткани и застряла в мозгу. Игорь рухнул на пол.
— Я думала, ты никогда не появишься! — завопила Руби.
— Заткнись, — сказал Римо, — или я уйду. Теперь ты, техасец.
Карбенко навел пистолет на Римо.
— Кто эти люди, Смит? — спросил он.
— Еще два моих помощника по административной части, — ответил тот. — Римо, не надо его убивать.
— Стойте, стойте! — возмутился Чиун. — Кто это помощник по административной части?
— Почему не надо? — спросил у Смита Римо. — Все знают: хороший ковбой — это мертвый ковбой.
Чиун подпрыгивал на месте, как мячик.
— Помощник по административной части? Кто это? Только не я. А кто? Что вы имели в виду, император Смит?
— Не надо его убивать, — повторил Смит. — Полковник Карбенко нам еще пригодится.
Когда Карбенко услышал свое имя из уст Смита, он метнул взгляд на худого лысого доктора. Это отняло у него долю секунды. В тот же момент он вновь повернулся к старому азиату и молодому американцу. Их не было на прежнем месте. Он ощутил, как азиат вырывает у него из руки пистолет, а американец по имени Римо толкает его в кресло, стоящее позади.
— Садитесь и ведите себя хорошо, — сказал Римо.
— Похоже, у меня нет выбора, приятель, — произнес Карбенко.
— Улыбнись, коли называешь меня так, — сказал Римо.
— Так кто же все-таки помощник по административной части? — требовал ответа Чиун.
Кроме разве что приближения третьей мировой войны.
* * *
Руби Джексон Гонзалес припарковала свой белый «линкольн-континентал» на Бенджамен-Плэйс, за полквартала от дома Игоря Грубова.Она покопалась в багажнике и вытащила Библию, засунутую за запасное колесо. Это была Библия ее матери. Когда по воскресеньям Руби катала мать на автомобиле, старая леди читала Библию и отчитывала Руби за слишком быструю езду.
В конце концов Руби установила в машине приемник-передатчик, используемый обычно шоферами грузовиков.
По нему можно было с кем-нибудь общаться и подслушивать чужие разговоры. Теперь во время воскресных поездок мать Руби включала радио и не обращала больше внимание на то, как водит машину ее дочь.
Руби выходила на связь под кличкой «Своя в доску». Ее мать, которая повязывала волосы цветным платком, курила трубку из кукурузного початка и изо всей обуви признавала только домашние тапочки, именовала себя «Ночной кошмар».
Подойдя к дому Грубова, Руби позвонила в дверь. Ответа не было. Она четырежды нажала на кнопку звонка. Когда опять никто не отозвался, Руби стала звонить, не отрывая пальца от кнопки.
В подвале Карбенко сердито посмотрел на надрывающийся звонок и приказал Грубову:
— Иди открой. Постой! Оставь мне пистолет.
Дюжий русский протянул ему свой пистолет. Карбенко положил его на стол, взглядом извинившись перед Смитом — как один профессионал перед другим — за бестактные поступки, порой необходимые в их профессии.
Тяжело ступая, Грубов поднялся по ступенькам. Звонок продолжал звонить. Грубов распахнул дверь и увидел перед собой молодую чернокожую женщину.
Она подняла правую руку с вытянутым указательным пальцем, словно оратор восемнадцатого века, стремящийся привлечь внимание публики. В левой руке она сжимала Библию.
— Вот это, — начала Руби, помахивая Библией, — вот это укажет каждому, что он среди апостолов, и в сердце его воцарится любовь.
— Чего? — сказал Грубов.
— Я пришла к вам с подарком, — сказала Руби.
Она попыталась заглянуть в дом, но громоздкая фигура Грубова заполняла весь дверной проем.
— Мне ничего не надо, — гортанно произнес Грубов и начал закрывать дверь.
— Остановитесь! — возопила Руби. — «Подарок — драгоценный камень в глазах владеющего им; куда ни обратится он, везде успеет». Притчи Соломоновы, глава 17.
— Я же вам сказал, мне ничего не надо.
— Мне не нужны деньги, — сказала Руби. — Я хочу преподнести вам эту Библию в подарок вместе с номером нашего бесплатного журнала «Слово истины», который выходит два раза в месяц. Теперь вы будете получать этот журнал каждые две недели, а я буду навещать вас каждые пять дней, и в солнечный день, и в непогоду, чтобы постоять с вами на крыльце и побеседовать о Библии. — В сторону шепотом она добавила: — И чтобы ты меня в конце концов возненавидел!
— Я атеист, — сказал Грубов. — Мне не нужна ваша Библия.
— Атеист! — воскликнула Руби, словно торжествуя победу. — "Сказал безумец в сердце своем: «Нет Бога». Псалом 13.
Грубов зарычал от ярости.
— Или вот. «Мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства нашего не принимаете». Евангелие от Иоанна, глава третья, стих одиннадцатый.
— Убирайся, женщина.
— Вас не заинтересовала бесплатная Библия?
— Нет.
— А наш бесплатный, выходящий два раза в месяц, журнал «Слово истины»?
— Нет.
— А то, что я буду приходить к вам каждые пять дней, чтобы побеседовать о Священном писании? Обычно я звоню в дверь, когда вы стоите под душем.
— Нет.
— Хорошо, — сказала Руби и засунула руку в сумочку. — Одно слово на прощание.
— Только одно.
— Это из «Деяний апостолов», глава восьмая, стих восемнадцатый, — сказала Руби. — «Дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал духа святого».
Руби улыбнулась Грубову.
— А это тебе от меня лично, — сказала она, выхватывая из сумочки револьвер и обрушивая его на голову Грубова.
Тот, пошатнувшись, сделал шаг назад.
— В сторону, ты, белый, — сказала Руби.
Она вошла в дом, закрыла дверь и подождала, пока русский придет в себя.
— Где он? — спросила Руби и направила на Грубова револьвер, умело держа его у бедра, чтобы удар руки или ноги русского не помешал выстрелить.
— Где кто? — обалдело сказал Грубов.
— Раз, — произнесла Руби и передернула затвор. Резкий щелчок нарушил тишину прихожей. — Считаю до двух. Где он?
Грубов посмотрел на нее, затем на револьвер.
— Это полуавтоматический Рюгер 22-го калибра, самый слабый пистолет в мире, — сказала Руби. — Патронам уже пять лет, а пистолет, наверное, заржавел. Даже если я врежу тебе прямо промеж глаз, вряд ли смогу остановить тебя. Ну что, проверим, повезет ли мне, по-твоему, или нет?
Руби улыбалась, но ничего хорошего се улыбка не обещала. Грубов вновь посмотрел на револьвер и проворчал:
— Внизу.
— Показывай дорогу. И давай-ка без фокусов.
Грубов стал спускаться по ступенькам. Руби следовала за ним. В подвале Карбенко поднял глаза, увидел тоскливый взгляд своего подчиненного и потянулся за револьвером.
Грубов ступил в подвал. Руби стояла позади него на нижней ступеньке лестницы, дуло ее пистолета глядело на Карбенко.
Долговязый русский улыбнулся.
— Доктор Смит, кто эта ваша очаровательная спасительница? — спросил он.
— Мой помощник по административной части, — сказал Смит.
— Вы в порядке, доктор? — спросила Руби.
— Да.
— Отлично. Теперь ты, Рой Роджерс. Ты сядешь на тот диван. И ты тоже, горилла. — Она направила пистолет на Грубова.
Грубов двинулся вперед, и его широкая спина загородила Руби весь обзор. В тот же момент полковник Карбенко схватил пистолет со стола, одним прыжком очутился рядом со Смитом и приставил дуло к виску директора КЮРЕ.
— Че-е-рт! — произнесла Руби.
— Брось оружие, маленькая леди, — сказал Карбенко.
Минуту Руби продолжала упрямо держать Карбенко на мушке, затем ее рука дрогнула и медленно опустилась. Грубов подошел к ней и отобрал пистолет.
Он замахнулся, чтобы ударить, но резкий окрик Карбенко остановил его.
— Не смей, Игорь!
Игорь с ненавистью уставился на Руби. На лице у него багровел огромный кровоподтек.
— Значит, вы не торгуете Библиями... — сказал он.
— Еще три минуты, болван, и я бы продала тебе твой собственный автомобиль! — ответили Руби.
— Садитесь-ка сюда, — произнес Карбенко и указал Руби на диван рядом со Смитом. — Доктор, — сказал Карбенко, — все усложнилось. Я поверил тому, что вы рассказали о проекте «Омега». Но теперь есть основания полагать, что дело все же темное.
— Отчего же? — спросил Смит.
— Оттого, что немного найдется директоров санатория, у которых помощники по административной части носят с собой оружие.
— Вы бы таскали с собой автомат, если бы жили в моем районе, — вмешалась Руби.
Карбенко улыбнулся.
— Умница, детка, но это не пройдет.
Он посмотрел на Смита.
— Я охотно рискнул на контакт с вами. Я даже подготовил все, чтобы Игорь мог вернуться в Россию, поскольку он раскрыл себя. Но теперь не только вы... теперь еще эта девушка. Вы поставили меня в очень трудное положение, доктор Смит.
— Примите мои глубокие соболезнования, — сказал Смит.
Карбенко взял револьвер со стола и взвесил его в руке.
— Надеюсь, вы понимаете, что я должен сделать?
Внезапно в подвале прозвучал новый голос:
— Нет. А что вы должны сделать?
Руби обернулась. Это был Римо. Он стоял у лестницы возле Игоря, и рядом был Чиун. Игорь ошеломленно повернулся: он не слышал, как они спустились.
Грубов направил пистолет на Римо, и его палец начал спускать курок. Римо стиснул запястье русского и нащупал на внутренней стороне нервный узел. Палец Игоря бессильно остановился.
— Кто тут главный? — спросил Римо.
— Я, — холодно ответил Карбенко.
Римо взглянул на Игоря.
— Прости, Кинг-Конг, но ты здесь лишний.
Он отпустил его запястье. Игорь наконец нажал на курок. Руби удивилась, что старый, видавший виды пистолет выстрелил. Игорь был удивлен еще больше, потому что в момент выстрела ствол загадочным образом уперся ему в подбородок. Пуля прошла сквозь мягкие ткани и застряла в мозгу. Игорь рухнул на пол.
— Я думала, ты никогда не появишься! — завопила Руби.
— Заткнись, — сказал Римо, — или я уйду. Теперь ты, техасец.
Карбенко навел пистолет на Римо.
— Кто эти люди, Смит? — спросил он.
— Еще два моих помощника по административной части, — ответил тот. — Римо, не надо его убивать.
— Стойте, стойте! — возмутился Чиун. — Кто это помощник по административной части?
— Почему не надо? — спросил у Смита Римо. — Все знают: хороший ковбой — это мертвый ковбой.
Чиун подпрыгивал на месте, как мячик.
— Помощник по административной части? Кто это? Только не я. А кто? Что вы имели в виду, император Смит?
— Не надо его убивать, — повторил Смит. — Полковник Карбенко нам еще пригодится.
Когда Карбенко услышал свое имя из уст Смита, он метнул взгляд на худого лысого доктора. Это отняло у него долю секунды. В тот же момент он вновь повернулся к старому азиату и молодому американцу. Их не было на прежнем месте. Он ощутил, как азиат вырывает у него из руки пистолет, а американец по имени Римо толкает его в кресло, стоящее позади.
— Садитесь и ведите себя хорошо, — сказал Римо.
— Похоже, у меня нет выбора, приятель, — произнес Карбенко.
— Улыбнись, коли называешь меня так, — сказал Римо.
— Так кто же все-таки помощник по административной части? — требовал ответа Чиун.
Глава десятая
Довольно быстро все проблемы были решены.
План Смита был несложен.
Русские не сумеют, сказал он, защитить своего премьера от убийцы, которым может оказаться любой из его окружения. Есть только одни способ спасти премьера: привезти его в Америку. Одного, без свиты.
И тогда, если он все же будет убит, весь мир обвинит в этом Америку и оправдает действия русского руководства.
— Это рискованно, — заметил Карбенко.
— Для нас это тоже рискованно, — сказан Смит, — но, по крайней мере, есть шанс на успех. Если вы боитесь риска, можно оставить премьера в России. Там он будет мертв через несколько дней.
— Почему вы думаете, что я смогу убедить его? — спросил Карбенко.
— Я знаю о вас, полковник, больше, чем вы предполагаете. Премьер относится к вам, как к сыну. Он прислушается к вашему совету.
— Да, — кивнул Карбенко, — это верно.
— Так сделайте это, — уговаривал его Смит. — Тогда мы сможем объединить наши силы, чтобы защитить премьера, пока убийца не будет обнаружен.
Карбенко прищурил глаза и задумался.
— О'кей, приятель, по рукам, — наконец сказал он.
— Гип-гип ура! — воскликнул Римо.
— Он, наверное, тебя имел в виду под помощником по административной части, — произнес Чиун, обращаясь к Римо.
План Смита был несложен.
Русские не сумеют, сказал он, защитить своего премьера от убийцы, которым может оказаться любой из его окружения. Есть только одни способ спасти премьера: привезти его в Америку. Одного, без свиты.
И тогда, если он все же будет убит, весь мир обвинит в этом Америку и оправдает действия русского руководства.
— Это рискованно, — заметил Карбенко.
— Для нас это тоже рискованно, — сказан Смит, — но, по крайней мере, есть шанс на успех. Если вы боитесь риска, можно оставить премьера в России. Там он будет мертв через несколько дней.
— Почему вы думаете, что я смогу убедить его? — спросил Карбенко.
— Я знаю о вас, полковник, больше, чем вы предполагаете. Премьер относится к вам, как к сыну. Он прислушается к вашему совету.
— Да, — кивнул Карбенко, — это верно.
— Так сделайте это, — уговаривал его Смит. — Тогда мы сможем объединить наши силы, чтобы защитить премьера, пока убийца не будет обнаружен.
Карбенко прищурил глаза и задумался.
— О'кей, приятель, по рукам, — наконец сказал он.
— Гип-гип ура! — воскликнул Римо.
— Он, наверное, тебя имел в виду под помощником по административной части, — произнес Чиун, обращаясь к Римо.
Глава одиннадцатая
Ковер был золотистого цвета. В его густом шерстяном ворсе запросто могла бы затеряться упавшая монета. Дубовый письменный стол, которым пользовался еще Сталин, был похож на гигантский сундук. Когда пришедший у власти Хрущев развенчал сталинский культ, стол вместе с другим хламом оттащили в кремлевские подвалы.
Через несколько лет оказался свергнут и Хрущев, спокойно отдыхавший в это время вдали от Кремля. Сразу же после этого тисовый стол, купленный Хрущевым для своего кабинета, снесли в подвал и вытащили оттуда стол Сталина. Его почистили, отполировали и поставили на прежнее место в кабинет на шестом этаже.
Но сталинский ковер был стар, изношен и вытерт, а хрущевский — хоть куда, и его оставили лежать в кабинете.
Порой новый премьер завидовал Америке. Он слышал, что в Белом доме сохранилась кровать Линкольна. Повсюду, где ночевал Джордж Вашингтон, висели мемориальные доски, а дома бывших президентов считались национальными святынями. В Америке герои оставались героями, а история — историей.
Совсем не так обстояли дела в Кремле. В отделе кремлевской охраны даже существовала должность для человека, чьей единственной задачей было следить, чтобы обстановка соответствовала постоянно меняющемуся прочтению исторических событий.
Нынешний премьер в первый же день работы решил не покупать новую мебель для кабинета. Он собирался обойтись тем, что оставалось от предшественников и было приемлемо с политической точки зрения. Премьер считал, что будет пустой тратой времени приобретать столы и стулья. Он знал, что через пару лет после его смерти или отстранения от должности, когда историю начнут заново переписывать, всю купленную мебель скорее всего снесут в подвал.
Единственной вещью в кабинете, неподвластной течению времени, был глобус, принадлежавший некогда Ленину. Ленина любили все.
Премьер собирался звонить по телефону, когда дверь открылась и во главе группы из семи человек в кабинет вошел генерал в зеленом мундире, увешанном медалями и орденскими ленточками.
Премьер испуганно приподнялся: генерал вошел не постучавшись. Премьер отодвинул назад кресло, чтобы успеть спрятаться под стол, когда начнется стрельба.
— Генерал Арков, что вы здесь делаете? В чем дело?
— Живо! — скомандовал генерал. — Проверить все!
Вот оно, подумал премьер: государственный переворот! Вот-вот он получит пулю в лоб, личный подарок от главы КГБ генерала Аркова.
Семь человек во главе с Арковым принялись обшаривать кабинет. Двое отправились в ванную комнату. Один бросился на ковер и стал заглядывать под кресла и диван, Другой заполз под письменный стол. У двоих в руках были электронные приборы, которыми они принялись обследовать стены и выключатели.
Генерал Арков стоял в дверях, наблюдая за подчиненными. Через несколько минут, закончив проверку, они вытянулись перед ним, качая головами в знак того, что поиски были безрезультатны.
— Хорошо, — сказал Арков. — По местам!
Люди рассыпались по комнате, и Арков наконец взглянул на премьера.
Удивленный тем, что все еще жив, и оттого осмелевший премьер резко спросил:
— Теперь, я надеюсь, вы объясните мне, что все это значит?
— Убит Семен Беголов. Его убили в Лондоне вместе с четырьмя нашими людьми, посланными его защищать.
— Убит? Кем?
— Своим слугой.
— Этим, как его. Андреем? Я помню его, — сказал премьер. — Он казался таким спокойным.
— Он таким и был, во всяком случае, до прошлой ночи, когда он застрелил Беголова. Вот отчего мы здесь.
— Чтобы меня застрелить? — спросил премьер и тут же пожалел об этом.
Арков прищурился, как если бы шутка была признаком слабости, и он должен был теперь установить за премьером тщательное наблюдение.
— Нет, премьер, чтобы убедиться в том, что никакой убийца не попытается сделать то же самое и с вами.
Премьер оглядел кабинет и семерых кагебешников, наблюдавших за ним. Им разрешили стоять вольно, и они беспокойно переминались с ноги на ногу.
— И вы полагаете, что я могу работать в такой обстановке? — спросил премьер.
— Мне очень жаль, но у нас нет выбора. Мы должны охранять вас наилучшим образом.
— Охраняйте меня за стенами кабинета.
— Нет.
Это был официальный, категоричный и окончательный ответ.
Премьер пожал плечами. Зазвонил телефон, и он протянул к нему руку. Не успел он коснуться аппарата, как один из кагебистов опередил его и сам осторожно поднял трубку.
— Существует много разных устройств, премьер, — объяснил генерал Арков. — По телефону можно передать звуковой сигнал, который вас парализует. Кроме того, в трубку может быть вставлена игла, которая во время телефонного разговора поразит ваш мозг.
— Ваш-то мозг уже кто-то поразил, — проворчал премьер.
Он сердито посмотрел на агента КГБ, который наконец закончил проверять трубку и передал ее премьеру.
Это звонила секретарша, которая спросила, не подать ли премьеру кофе.
— Нет, водку, — раздраженно приказал премьер. — Большой стакан со льдом.
— Так рано?
— И вы туда же? Вот что, принесите целую бутылку.
— Вы не забыли, что сказал доктор?
— А вы не забыли, что сказал я? Бутылку и стакан, и можно безо льда!
Агенты КГБ ни на минуту не оставляли премьера в покое. Каждый раз, когда звонил телефон, трубку снимал один из агентов. Каждый раз, когда звонил интерком, его проверял агент с маленьким электронным устройством, прежде чем позволить премьеру ответить. Когда премьер налил себе водку, ее попробовали на вкус. Он выпил в два раза больше, чем собирался.
Когда пришли газеты, сперва агент, а затем и генерал Арков в поисках бомбы просмотрели каждую страницу. Возникла дискуссия: не подмешан ли яд в типографскую краску и не стоит ли послать газеты в лабораторию на анализ?
Премьер разрешил их спор, вырвав газету из рук Аркова.
— Дайте мне эту газету, — сказал он и направился к своей личной ванной комнате.
— Куда вы идете? — спросил Арков.
— В туалет, куда же еще?
— Минутку, — сказал Арков. — Проверить туалет!
Два человека бросились в ванную и закрыли за собой дверь. Премьер услышал, как из крана потекла вода, как открыли и закрыли медицинский шкафчик. Затем до него донесся шум спускаемой в унитазе воды, потом он услышал, как включили душ и открыли кран в ванной. Вслед за этим опять спустили воду в унитазе.
Ожидая, пока все это кончится, премьер раскачивался взад и вперед, переступая с ноги на ногу.
Опять медицинский шкафчик, и уже в третий раз унитаз.
— Черт возьми, Арков, — взревел премьер, — мне надо в туалет!
— Еще минуту, — сказал Арков.
— Еще минуту и вам придется посылать за новыми штанами для меня.
Туалет освободили. Премьер ринулся внутрь.
Он внимательно, от доски до доски, прочитал газету, затем упрямо потер кончиками пальцев типографскую краску На пальцах остались жирные черные пятна.
Премьер намылил руки.
— А вы проверили мыло? Оно не отравлено? — прокричал он.
— Нет, не проверили, — ответил Арков.
Премьер услышал, как агенты кинулись к двери. Он нагнулся и запер ее.
Закончив мыть руки, он бросил газету в корзину для мусора и вышел из туалета. Три агента разбирали люстру.
— Ищут лучевое оружие, я полагаю, — сказал премьер.
— Или бомбу, — произнес Арков.
— Идиот! Разве до вас не дошло, что все эти три посла были убиты близкими им людьми? Чем же я лучше? Почему я должен быть убит каким-то хитрым устройством?
— Я не могу рисковать, ваше превосходительство, — сказал Арков.
— А я не могу больше терпеть эту ерунду. Я еду домой. Позвоните мне, когда пролетариат сбросит свои цепи. Или когда вы найдете убийцу в ящике моего стола или в чернильнице. Смотря что произойдет раньше.
Генерал Арков настоял на том, чтобы сопровождать премьера на заднем сиденье его лимузина. Расстегнув кобуру и положив правую руку на рукоять револьвера, он не сводил глаз со спины шофера, который возил премьера уже почти десять лет.
Три агента КГБ ехали в машине впереди лимузина премьера, и четверо в другой машине замыкали кавалькаду. По указанию Аркова дорога, ведущая из Москвы, была перекрыта, и за всю получасовую поездку до своего маленького дома в окрестностях Москвы премьер не встретил ни одного автомобиля.
Дом окружала высокая стена, возведенная здесь недавно. Если не считать стены, дом сохранился в точности таким, каким он был в годы молодости премьера, когда тот прокладывал себе путь наверх в коммунистической партийной иерархии. В годы, когда рядом с ним была только Нина да еще надежда, надежда пережить сталинские и хрущевские чистки и бесконечные заговоры в КГБ и в армии.
Он пережил их все и добрался до самого верха. Существовали партийные съезды и партийные комитеты, тайная полиция и военные, различные фракции и группировки, требующие хлеба и зрелищ и пытающиеся навязать матушке России свои планы построения будущего. Но был только один премьер и только его рука лежала на ядерной кнопке.
Странно, что приходится думать об этом, пришло ему в голову. Прекратив борьбу во Вьетнаме, Америка впала в апатию, и ничто не мешает теперь русской программе покорения мира развиваться по плану. Черная Африка постепенно переходит под контроль коммунистов. На стороне Америки остается только Южная Африка, но, похоже, и этому скоро придет конец.
Каждый раз, когда премьер читал в американской прессе статьи, порицающие ЮАР, он с трудом удерживался от смеха. На прошлой неделе он прочел респектабельную газету, сетующую на несправедливость, творящуюся в Южной Африке, где только белые имеют право голоса. Очевидно, журналисту никогда не приходило в голову, что в остальной части Африки права голоса не имеет никто.
Но если до сих пор Америка выглядела поверженной и угасающей, то теперь картина изменилась. Вокруг были убийцы, убийцы, таинственным образом купленные и оплаченные Америкой двадцать лет тому назад. Три посла были уже убиты, и теперь охота шла за ним.
Премьер задумался, не начать ли ядерную войну, чтобы спасти собственную жизнь. Ни могущество человека, ни его ответственность перед историей и отечеством не могут примирить его с мыслью о смерти. По совету своего секретаря премьер не стал пока публично обвинять США в убийстве послов. Было бы нетрудно убедить большую часть мира в том, что Соединенные Штаты замыслили преступный заговор. Все американские газеты поверят в это. На какой-то срок это сыграет на руку русским, но с другой стороны, даже последний дурак поймет, что американцы неведомо как проникли в аппарат трех советских дипломатов.
А это противоречило образу агонизирующей страны, скорее создавало образ ЦРУ, полного сил и активно действующего. Премьер не желал этого. Третий мир следует за тем, кто выглядит сильнейшим.
Кагебешники заставили его ждать в автомобиле, пока они обыскивали дом. Через несколько минут ему разрешили войти. На пороге его встретила Нина.
Жена премьера была двенадцатью годами моложе него. Когда-то она была красива, но теперь ей было уже за пятьдесят, она раздалась в боках, а ноги стали походить на тумбы. Но лицо, которое светилось присущей ей крестьянской проницательностью, все еще было миловидным и выразительным. Чем лучше идут дела у американских политиков, тем стройнее становятся их жены. Премьеру подумалось: для чего русские жены стараются походить на копну сена? Но он не успел решить этот вопрос. Топнув внушительной ногой, Нина требовательно спросила:
— Кто эти сумасшедшие и что они делают в моем доме?
— Служба безопасности, дорогая, — ответил премьер.
— Ну так вот, твоя драгоценная служба безопасности только что испортила пирог, который я пекла целый час. Он теперь похож на отбросы.
— Расскажи об этом генералу Аркову, Нина. Сегодня он ответственный по жалобам. Мои он игнорирует, может, тебе больше повезет.
Он направился в кухню, но был остановлен одним из агентов. Тот вошел первым и обследовал помещение, засунув напоследок голову в холодильник. Видимо, он хотел убедиться, что там не прячется хитрый американский убийца, замаскированный под кукурузный початок.
Тут премьер вышел из себя. В результате было решено, что он и Нина могут остаться в кухне вдвоем, а генерал Арков будет охранять дверь, ведущую из кухни в остальную часть дома. Два агента расположатся у черного хода, а оставшиеся пятеро встанут снаружи под каждым из окон, защищая их от возможного нападения.
— Отлично, — сказал премьер.
— Да, — сказал Арков, — и еще...
— Что такое?
— Держите головы пониже.
Налив стакан водки для премьера и бокал белого вина для себя, Нина села напротив мужа за кухонный стол.
— Мне это не нравится, — сказала она.
Он пожал плечами.
— Убили трех наших послов. Говорят, теперь моя очередь.
— А кто убийца, они не говорят?
— Этого никто не знает. Какой-то тайный американский шпион.
Она чокнулась с ним, и он залпом выпил свой стакан.
— Плохо, — сказала она.
— Плохо было раньше, — заметил премьер. Он откинулся в кресле и оглядел кухню. — Плохо было, когда мы купили этот дом. Никто не знал, останемся ли мы вообще в живых. Я ведь тогда после очередной чистки потерял место в Политбюро. Тем не менее ты справилась.
— Мы всегда справлялись.
— Нет, — поправил он ее. — Ты всегда справлялась.
Он протянул через стол руку и коснулся ее ладони.
— Сидя без работы, ты кормила нас обоих. Когда у меня не было денег, ты каким-то образом сумела обставить этот дом и сделать его нашим семейным гнездом. Когда у меня не было никаких видов на будущее, благодаря тебе я всегда ходил в новых костюмах и начищенной обуви.
— А чего же ты еще от меня ожидал? — спросила Нина и улыбка осветила ее лицо. На миг к ней вернулась былая красота. — Я не какая-нибудь американская жена, которая не поджарит тебе кусочек хлеба, пока ты не купишь ей два новых автомобиля и не пошлешь ее слушать лекции по кулинарному искусству.
— Нет, ты у меня не такая, — сказал премьер. — Ты всегда справлялась. У тебя на столе было мясо, даже когда ни у кого его не было. Как тебе это удавалось?
— Я заложила царские бриллианты. На самом деле я великая княгиня Анастасия, — ответила она.
— Ты не можешь быть Анастасией.
Через несколько лет оказался свергнут и Хрущев, спокойно отдыхавший в это время вдали от Кремля. Сразу же после этого тисовый стол, купленный Хрущевым для своего кабинета, снесли в подвал и вытащили оттуда стол Сталина. Его почистили, отполировали и поставили на прежнее место в кабинет на шестом этаже.
Но сталинский ковер был стар, изношен и вытерт, а хрущевский — хоть куда, и его оставили лежать в кабинете.
Порой новый премьер завидовал Америке. Он слышал, что в Белом доме сохранилась кровать Линкольна. Повсюду, где ночевал Джордж Вашингтон, висели мемориальные доски, а дома бывших президентов считались национальными святынями. В Америке герои оставались героями, а история — историей.
Совсем не так обстояли дела в Кремле. В отделе кремлевской охраны даже существовала должность для человека, чьей единственной задачей было следить, чтобы обстановка соответствовала постоянно меняющемуся прочтению исторических событий.
Нынешний премьер в первый же день работы решил не покупать новую мебель для кабинета. Он собирался обойтись тем, что оставалось от предшественников и было приемлемо с политической точки зрения. Премьер считал, что будет пустой тратой времени приобретать столы и стулья. Он знал, что через пару лет после его смерти или отстранения от должности, когда историю начнут заново переписывать, всю купленную мебель скорее всего снесут в подвал.
Единственной вещью в кабинете, неподвластной течению времени, был глобус, принадлежавший некогда Ленину. Ленина любили все.
Премьер собирался звонить по телефону, когда дверь открылась и во главе группы из семи человек в кабинет вошел генерал в зеленом мундире, увешанном медалями и орденскими ленточками.
Премьер испуганно приподнялся: генерал вошел не постучавшись. Премьер отодвинул назад кресло, чтобы успеть спрятаться под стол, когда начнется стрельба.
— Генерал Арков, что вы здесь делаете? В чем дело?
— Живо! — скомандовал генерал. — Проверить все!
Вот оно, подумал премьер: государственный переворот! Вот-вот он получит пулю в лоб, личный подарок от главы КГБ генерала Аркова.
Семь человек во главе с Арковым принялись обшаривать кабинет. Двое отправились в ванную комнату. Один бросился на ковер и стал заглядывать под кресла и диван, Другой заполз под письменный стол. У двоих в руках были электронные приборы, которыми они принялись обследовать стены и выключатели.
Генерал Арков стоял в дверях, наблюдая за подчиненными. Через несколько минут, закончив проверку, они вытянулись перед ним, качая головами в знак того, что поиски были безрезультатны.
— Хорошо, — сказал Арков. — По местам!
Люди рассыпались по комнате, и Арков наконец взглянул на премьера.
Удивленный тем, что все еще жив, и оттого осмелевший премьер резко спросил:
— Теперь, я надеюсь, вы объясните мне, что все это значит?
— Убит Семен Беголов. Его убили в Лондоне вместе с четырьмя нашими людьми, посланными его защищать.
— Убит? Кем?
— Своим слугой.
— Этим, как его. Андреем? Я помню его, — сказал премьер. — Он казался таким спокойным.
— Он таким и был, во всяком случае, до прошлой ночи, когда он застрелил Беголова. Вот отчего мы здесь.
— Чтобы меня застрелить? — спросил премьер и тут же пожалел об этом.
Арков прищурился, как если бы шутка была признаком слабости, и он должен был теперь установить за премьером тщательное наблюдение.
— Нет, премьер, чтобы убедиться в том, что никакой убийца не попытается сделать то же самое и с вами.
Премьер оглядел кабинет и семерых кагебешников, наблюдавших за ним. Им разрешили стоять вольно, и они беспокойно переминались с ноги на ногу.
— И вы полагаете, что я могу работать в такой обстановке? — спросил премьер.
— Мне очень жаль, но у нас нет выбора. Мы должны охранять вас наилучшим образом.
— Охраняйте меня за стенами кабинета.
— Нет.
Это был официальный, категоричный и окончательный ответ.
Премьер пожал плечами. Зазвонил телефон, и он протянул к нему руку. Не успел он коснуться аппарата, как один из кагебистов опередил его и сам осторожно поднял трубку.
— Существует много разных устройств, премьер, — объяснил генерал Арков. — По телефону можно передать звуковой сигнал, который вас парализует. Кроме того, в трубку может быть вставлена игла, которая во время телефонного разговора поразит ваш мозг.
— Ваш-то мозг уже кто-то поразил, — проворчал премьер.
Он сердито посмотрел на агента КГБ, который наконец закончил проверять трубку и передал ее премьеру.
Это звонила секретарша, которая спросила, не подать ли премьеру кофе.
— Нет, водку, — раздраженно приказал премьер. — Большой стакан со льдом.
— Так рано?
— И вы туда же? Вот что, принесите целую бутылку.
— Вы не забыли, что сказал доктор?
— А вы не забыли, что сказал я? Бутылку и стакан, и можно безо льда!
Агенты КГБ ни на минуту не оставляли премьера в покое. Каждый раз, когда звонил телефон, трубку снимал один из агентов. Каждый раз, когда звонил интерком, его проверял агент с маленьким электронным устройством, прежде чем позволить премьеру ответить. Когда премьер налил себе водку, ее попробовали на вкус. Он выпил в два раза больше, чем собирался.
Когда пришли газеты, сперва агент, а затем и генерал Арков в поисках бомбы просмотрели каждую страницу. Возникла дискуссия: не подмешан ли яд в типографскую краску и не стоит ли послать газеты в лабораторию на анализ?
Премьер разрешил их спор, вырвав газету из рук Аркова.
— Дайте мне эту газету, — сказал он и направился к своей личной ванной комнате.
— Куда вы идете? — спросил Арков.
— В туалет, куда же еще?
— Минутку, — сказал Арков. — Проверить туалет!
Два человека бросились в ванную и закрыли за собой дверь. Премьер услышал, как из крана потекла вода, как открыли и закрыли медицинский шкафчик. Затем до него донесся шум спускаемой в унитазе воды, потом он услышал, как включили душ и открыли кран в ванной. Вслед за этим опять спустили воду в унитазе.
Ожидая, пока все это кончится, премьер раскачивался взад и вперед, переступая с ноги на ногу.
Опять медицинский шкафчик, и уже в третий раз унитаз.
— Черт возьми, Арков, — взревел премьер, — мне надо в туалет!
— Еще минуту, — сказал Арков.
— Еще минуту и вам придется посылать за новыми штанами для меня.
Туалет освободили. Премьер ринулся внутрь.
Он внимательно, от доски до доски, прочитал газету, затем упрямо потер кончиками пальцев типографскую краску На пальцах остались жирные черные пятна.
Премьер намылил руки.
— А вы проверили мыло? Оно не отравлено? — прокричал он.
— Нет, не проверили, — ответил Арков.
Премьер услышал, как агенты кинулись к двери. Он нагнулся и запер ее.
Закончив мыть руки, он бросил газету в корзину для мусора и вышел из туалета. Три агента разбирали люстру.
— Ищут лучевое оружие, я полагаю, — сказал премьер.
— Или бомбу, — произнес Арков.
— Идиот! Разве до вас не дошло, что все эти три посла были убиты близкими им людьми? Чем же я лучше? Почему я должен быть убит каким-то хитрым устройством?
— Я не могу рисковать, ваше превосходительство, — сказал Арков.
— А я не могу больше терпеть эту ерунду. Я еду домой. Позвоните мне, когда пролетариат сбросит свои цепи. Или когда вы найдете убийцу в ящике моего стола или в чернильнице. Смотря что произойдет раньше.
Генерал Арков настоял на том, чтобы сопровождать премьера на заднем сиденье его лимузина. Расстегнув кобуру и положив правую руку на рукоять револьвера, он не сводил глаз со спины шофера, который возил премьера уже почти десять лет.
Три агента КГБ ехали в машине впереди лимузина премьера, и четверо в другой машине замыкали кавалькаду. По указанию Аркова дорога, ведущая из Москвы, была перекрыта, и за всю получасовую поездку до своего маленького дома в окрестностях Москвы премьер не встретил ни одного автомобиля.
Дом окружала высокая стена, возведенная здесь недавно. Если не считать стены, дом сохранился в точности таким, каким он был в годы молодости премьера, когда тот прокладывал себе путь наверх в коммунистической партийной иерархии. В годы, когда рядом с ним была только Нина да еще надежда, надежда пережить сталинские и хрущевские чистки и бесконечные заговоры в КГБ и в армии.
Он пережил их все и добрался до самого верха. Существовали партийные съезды и партийные комитеты, тайная полиция и военные, различные фракции и группировки, требующие хлеба и зрелищ и пытающиеся навязать матушке России свои планы построения будущего. Но был только один премьер и только его рука лежала на ядерной кнопке.
Странно, что приходится думать об этом, пришло ему в голову. Прекратив борьбу во Вьетнаме, Америка впала в апатию, и ничто не мешает теперь русской программе покорения мира развиваться по плану. Черная Африка постепенно переходит под контроль коммунистов. На стороне Америки остается только Южная Африка, но, похоже, и этому скоро придет конец.
Каждый раз, когда премьер читал в американской прессе статьи, порицающие ЮАР, он с трудом удерживался от смеха. На прошлой неделе он прочел респектабельную газету, сетующую на несправедливость, творящуюся в Южной Африке, где только белые имеют право голоса. Очевидно, журналисту никогда не приходило в голову, что в остальной части Африки права голоса не имеет никто.
Но если до сих пор Америка выглядела поверженной и угасающей, то теперь картина изменилась. Вокруг были убийцы, убийцы, таинственным образом купленные и оплаченные Америкой двадцать лет тому назад. Три посла были уже убиты, и теперь охота шла за ним.
Премьер задумался, не начать ли ядерную войну, чтобы спасти собственную жизнь. Ни могущество человека, ни его ответственность перед историей и отечеством не могут примирить его с мыслью о смерти. По совету своего секретаря премьер не стал пока публично обвинять США в убийстве послов. Было бы нетрудно убедить большую часть мира в том, что Соединенные Штаты замыслили преступный заговор. Все американские газеты поверят в это. На какой-то срок это сыграет на руку русским, но с другой стороны, даже последний дурак поймет, что американцы неведомо как проникли в аппарат трех советских дипломатов.
А это противоречило образу агонизирующей страны, скорее создавало образ ЦРУ, полного сил и активно действующего. Премьер не желал этого. Третий мир следует за тем, кто выглядит сильнейшим.
Кагебешники заставили его ждать в автомобиле, пока они обыскивали дом. Через несколько минут ему разрешили войти. На пороге его встретила Нина.
Жена премьера была двенадцатью годами моложе него. Когда-то она была красива, но теперь ей было уже за пятьдесят, она раздалась в боках, а ноги стали походить на тумбы. Но лицо, которое светилось присущей ей крестьянской проницательностью, все еще было миловидным и выразительным. Чем лучше идут дела у американских политиков, тем стройнее становятся их жены. Премьеру подумалось: для чего русские жены стараются походить на копну сена? Но он не успел решить этот вопрос. Топнув внушительной ногой, Нина требовательно спросила:
— Кто эти сумасшедшие и что они делают в моем доме?
— Служба безопасности, дорогая, — ответил премьер.
— Ну так вот, твоя драгоценная служба безопасности только что испортила пирог, который я пекла целый час. Он теперь похож на отбросы.
— Расскажи об этом генералу Аркову, Нина. Сегодня он ответственный по жалобам. Мои он игнорирует, может, тебе больше повезет.
Он направился в кухню, но был остановлен одним из агентов. Тот вошел первым и обследовал помещение, засунув напоследок голову в холодильник. Видимо, он хотел убедиться, что там не прячется хитрый американский убийца, замаскированный под кукурузный початок.
Тут премьер вышел из себя. В результате было решено, что он и Нина могут остаться в кухне вдвоем, а генерал Арков будет охранять дверь, ведущую из кухни в остальную часть дома. Два агента расположатся у черного хода, а оставшиеся пятеро встанут снаружи под каждым из окон, защищая их от возможного нападения.
— Отлично, — сказал премьер.
— Да, — сказал Арков, — и еще...
— Что такое?
— Держите головы пониже.
Налив стакан водки для премьера и бокал белого вина для себя, Нина села напротив мужа за кухонный стол.
— Мне это не нравится, — сказала она.
Он пожал плечами.
— Убили трех наших послов. Говорят, теперь моя очередь.
— А кто убийца, они не говорят?
— Этого никто не знает. Какой-то тайный американский шпион.
Она чокнулась с ним, и он залпом выпил свой стакан.
— Плохо, — сказала она.
— Плохо было раньше, — заметил премьер. Он откинулся в кресле и оглядел кухню. — Плохо было, когда мы купили этот дом. Никто не знал, останемся ли мы вообще в живых. Я ведь тогда после очередной чистки потерял место в Политбюро. Тем не менее ты справилась.
— Мы всегда справлялись.
— Нет, — поправил он ее. — Ты всегда справлялась.
Он протянул через стол руку и коснулся ее ладони.
— Сидя без работы, ты кормила нас обоих. Когда у меня не было денег, ты каким-то образом сумела обставить этот дом и сделать его нашим семейным гнездом. Когда у меня не было никаких видов на будущее, благодаря тебе я всегда ходил в новых костюмах и начищенной обуви.
— А чего же ты еще от меня ожидал? — спросила Нина и улыбка осветила ее лицо. На миг к ней вернулась былая красота. — Я не какая-нибудь американская жена, которая не поджарит тебе кусочек хлеба, пока ты не купишь ей два новых автомобиля и не пошлешь ее слушать лекции по кулинарному искусству.
— Нет, ты у меня не такая, — сказал премьер. — Ты всегда справлялась. У тебя на столе было мясо, даже когда ни у кого его не было. Как тебе это удавалось?
— Я заложила царские бриллианты. На самом деле я великая княгиня Анастасия, — ответила она.
— Ты не можешь быть Анастасией.