Мерфи Уоррен. Потерянное прошлое

   Римо почувствовал, как вещество пытается проникнуть в его организм через поры кожи, и использовал все гармоничное единство своего дыхания для того, чтобы кожа отторгла это вещество. Он ощущал комнату вокруг себя и мягкость воздуха, видел неподвижность мертвого человека в подгузниках. В воздухе ощущался странный запах лука — будто явившийся из далеких воспоминаний о том времени, когда он в последний раз ел лук.
   Капельки с нежным — как поцелуй — звуком падали на пол и расплывались лужицами.
   Запах странного вещества стоял в воздухе. Им нельзя дышать. Надо остановиться. Каждая клеточка его тела стала бороться против этого вещества, но каким-то образом ему все-таки удалось проникнуть сквозь кожу. Но у Римо еще оставались защитные ресурсы, потому что, согласно учению Синанджу, самые грандиозные вещи тело творит само по себе, без участия воли его хозяина. Он увидел перед собой Чиуна, читавшего ему эти самые первые лекции. Он слышал голос, объясняющий ему, какими возможностями он будет обладать, если только добьется сколько-нибудь сносных успехов в учении. Он знал, что самого Чиуна тут нет. Он знал, что дух Чиуна находится внутри него, Римо.
   Он видел себя, приносящим присягу при поступлении на службу в полицию, сразу после демобилизации из морской пехоты. Ему тогда было немногим более двадцати лет. Он думал, что он парень крутой, поскольку мускулы у него были крепкие. Ему нередко приходилось пользоваться этими мускулами, чтобы дать кому-нибудь в челюсть. Когда-то он думал, что он сильный, потому что ему удалось сбить кого-то там с ног ударом кулака.
   Комната словно сжималась вокруг него, но он не позволил своему телу смириться с этим. Он заставил себя продолжать действовать, невзирая на то, что вещество проникло сквозь кожу. Он сопротивлялся дальнейшему проникновению вещества в кровеносную систему, сопротивлялся его проникновению в мозг и в органы дыхания, и в последний бастион человека — в его собственное “я”.
   Сидящий в машине Рубин Доломо посмотрел на часы.
   — Похоже, звонок не сработал. Но в доме есть еще семь ловушек, — сказал он.
   — Как ты думаешь, может, он там ворует? — предположила Беатрис. Ей было неуютно в машине. Она сидела на переднем сиденье вместе с телохранителем. Рубин сидел сзади. При нем находились все бумаги, касающиеся технологии производства вещества.
   — Знаешь, он не сумеет даже выйти из дома, — ответил Рубин. — Когда я работал со свидетелями, я пользовался только свежеприготовленными растворами, потому что только на них можно полностью полагаться. А ловушки я начинил веществом, которое у нас хранилось в резервуарах. Оно невероятно летучее. Может услать человека аж в его прошлое рождение.
   — Это если верить в перерождения, — заметила Беатрис. — Сходи в дом и посмотри, чем он занимается.
   — Я там не выживу. Там ничто не может выжить. Растения забудут, как расти. Ничто. Я выпустил на свобода высшую силу.
   — Вынь сигарету изо рта.
   — Не могу. Я еще не докурил. Она мне нужна, — сказал Рубин.
   — Вторая по силе высшая сила, — скривилась Беатрис.
   — Э-гей! Смотрите-ка, кто там идет, — воскликнул телохранитель.
   Худощавый человек с толстыми запястьями и темными глазами вышел из дома и направился к машине. Он шел легким шагом. На губах его играла улыбка.
   — Он должен был вернуться в утробу матери, — сказал Рубин.
   — Заводи машину, — приказала Беатрис.
   — Какими возможностями обладают силы зла! — воскликнул Рубин. — Как он может ходить? Как он может дышать? Как он может делать вообще хоть что-нибудь?
   — Он нас сейчас убьет, — заявила Беатрис. Телохранитель от страха сначала дал задний ход, потом рванул машину вперед, потом снова назад — и при всех этих действиях выжимал педаль акселератора до упора. Коробка передач скрипела, стонала и наконец затрещала.
   Незнакомец подошел к машине.
   — Мы платим больше, чем тот, на кого вы работаете, — сказала Беатрис.
   — Я покину силы вселенского “Да” и поступлю на службу силам вселенского “Нет”, — поспешил вставить Рубин.
   — Чертова машина! — выругался телохранитель.
   — Привет! — сказал Римо.
   — Привет, милашка! — отозвалась Беатрис.
   — Пусть славится ваша отрицательная мощь! — пропел Рубин.
   — Послушайте, — сказал Римо. — У меня возникли кое-какие проблемы.
   — Мы решим их вместе с вами, — пообещал Рубин.
   — Ничего особенного, — сказал Римо. Дышать ему приходилось с трудом. — У меня перед глазами постоянно что-то стоит. Какие-то лица.
   — Вы видите их перед собой целых три, — сказал Рубин.
   — Нет. Не настоящие лица. Одно лицо. Китайское или еще какое. С косматой бородой и торчащими во все стороны волосами. Оно говорит со мной. Даже и сейчас оно продолжает говорить со мной. И я не понимаю, что оно мне говорит.
   — Оно не говорит вам, чтобы вы кому-нибудь причинили вред? — поинтересовался Рубин. — Таким голосам нельзя доверять.
   — Нет. Оно просто говорит мне, что со мной все будет в порядке. Так вот, я не понимаю, что все это значит. Слушайте, мне кажется, я должен выписать вам штрафную квитанцию. Где мой блокнот? Где мой пистолет? Где моя форма? Я что, в отпуске?
   — Вы в отпуске. Идите обратно и наслаждайтесь жизнью.
   — Нет. Старик говорит мне, чтобы я туда не ходил. Он похож на мираж. Вы когда-нибудь видели мираж?
   Телохранитель вышел из машины и взял незнакомца за руку. И измазал ладонь маслянистым веществом. Нежным, маслянистым. Он любил масло. Ему нравилось, когда мама смазывала ему попу маслом после купания. Но мамы тут нет. И тогда он заплакал.
   Рубин посмотрел на плачущего телохранителя.
   — Вот тебе и доказательство, какой мощью обладает этот парень. Вы агент вселенского “Нет”?
   — Разве меня так зовут? — удивился Римо. — Насколько я помню, меня зовут Римо.
   — Приветствую тебя, Нет! Прощай, Нет! — пропел Рубин Доломо и перенес чемоданы в другую машину, у которой, к несчастью, номера были зарегистрированы на их имя.
   Свое отступление он запланировал еще до того, как начались первые судебные разбирательства. У него были заготовлены вполне подходящие фальшивые паспорта и машина, которая должна была отвезти супругов в аэропорт и которую никто бы не выследил и не определил, что она принадлежит им. Ладно, делать нечего, теперь придется воспользоваться огромным белым седаном с надписью по борту: “Сила есть то, что сила творит”.
   Обычно этой машиной пользовались для того, чтобы встречать в аэропорту руководителей местных отделений. Может быть, ее никто не заметит, поскольку теперь отрицательные силы временно выведены из игры. Может, им удастся запарковаться возле аэропорта и никто их не заметит.
   Римо видел, как мужчина и женщина переносят багаж в большую белую машину. Он вызвался помочь, но они не хотели, чтобы он к чему-либо прикасался. Когда же он все-таки взялся за один чемодан, они просто бросили его и уехали. И это было очень странно, потому что, когда он его открыл, то обнаружил там пачки стодолларовых банкнот. Придется вернуть эти деньги в полицейский участок. Интересно, а как туда попасть? Он огляделся по сторонам и увидел яркое солнце, холмистый пейзаж и пальмы. Пальмы?
   Пальмы в Ньаюрке, штат Нью-Джерси? Он не помнил, чтобы когда-нибудь видел там хоть одну пальму. Азиатское лицо снова возникло у него перед глазами. Теперь оно объясняло ему, как надо дышать. Дышать? Он знает, как дышать. Он знал это всю жизнь, с самого детства. Если бы он не знал, как дышать, то умер бы.
   Может быть, он умирает? Он обошел вокруг дома. Он почувствовал, что рука его вымазана чем-то маслянистым, и попытался стереть это вещество. Оно не так-то легко оттиралось. Он знал, что тело его борется с этим веществом, но не знал, откуда он это знает.
   Перед домом на земле лежала привлекательная молодая женщина. Она почти не двигалась, разве что время от времени дергала ногой. Руки у нее были согнуты, и ладони находились под подбородком. Похоже, что с ней ничего особо плохого не приключилось — разве что напилась до потери сознания. Изо рта у нее пахло то ли луком, то ли чесноком — этот же запах наполнял все вокруг.
   Это, очевидно, какой-то новый спиртной напиток. Две собаки увидели его, когда он шел от дома к воротам с чемоданом, полным денег, и почему-то страшно перепугались.
   Ему это понравилось, еще и потому, что это были доберман-пинчеры. Коротко стриженный мужчина лежал без сознания на лужайке. Это какой-то сумасшедший дом, подумал Римо. Надо бы тут все хорошенько обследовать. Пожалуй, надо бы вызвать детективов. Он бы сделал это, но он забыл телефон участка.
   Один телефонный номер сам собой возник в его мозгу и сам себя повторял. Его произносил человек с лицом, похожим на лимон. Он был чем-то явно расстроен и недоволен Римо, потому что Римо что-то сделал не так. Римо повторил номер. Каждый раз, когда Римо думал о телефоне, у него в сознании возникал этот номер. Он вспомнил, каким способом он запомнил этот номер. Объяснение, как это сделать, было дано ему на каком-то странном языке. Китайском или еще каком. Это был способ запомнить что-то так, что это что-то навеки остается выгравированным в памяти.
   Как он мог понять, что ему надо делать, если он не знал языка? Старик-азиат называл его неблагодарным глупцом. Но странно было то, что старик вовсе не относился к нему плохо. Наоборот, старик-азиат очень любил его. Он любил его так, как никто и никогда его не любил. И он тоже любил старика-азиата. И что было особенно странно, так это то, что у него не было никаких причин его любить. Никаких любовных взаимоотношении между ними. Когда он думал о любви, то думал о женщинах. Хоть это хорошо. Он хоть в этом нормален.
   Выйдя за ворота, Римо остановил проезжающую мимо машину и попросил подбросить его до центра города, до полицейского участка. Ему сообщили, что тут нет центра города. Это курортный Городок в Калифорнии, населенный представителями высшего класса.
   Калифорния? Что он делает в Калифорнии?
   — Высадите меня у телефона-автомата, хорошо? Телефонный номер все так же звучал у него в памяти.
   — Захлопните дверь посильнее, — попросил водитель, когда Римо вышел из машины на тихой чистой улочке небольшого городка, где стояли изящные маленькие магазинчики.
   — Конечно, — сказал Римо и захлопнул дверь так, что у машины отвалились два колеса.
   — Эй, ты зачем это сделал?
   — Я ничего не сделал, — ответил Римо. Он предложил возместить убытки. В обычном случае он никогда не стал бы использовать в личных целях те деньги, которые могли бы стать вещественным доказательством, но на этот раз случай явно не был обычным. Он даже не знал, где находится. Он вынул из чемодана две тысячи долларов бумажками по сто и заплатил водителю.
   — Вы жулик, или мошенник, или что? — спросил тот.
   — Не думаю, — ответил Римо. И добавил: — Надеюсь, что нет.
   В кармане у него нашлась кое-какая мелочь. Он набрал тот единственный номер, который знал.
   — Как идут дела, Римо? — раздался голос в трубке. Итак, его собеседник знал его. Наверное, это участок.
   — Где вы? — спросил Римо. Может быть, ему удалось дозвониться до Ньюарка?
   — Почему вы спрашиваете?
   — Я просто хотел убедиться, что дозвонился туда, куда надо.
   — То, что надо, находится там, где нахожусь я. Вы это знаете.
   — Конечно, — сказал Римо. — Где это на этот раз?
   — С вами все в порядке?
   — Со мной все прекрасно. Где вы сейчас находитесь?
   — Вы это знали сегодня утром. Почему вы теперь спрашиваете?
   — Потому что я хочу это знать.
   — Римо, вы сегодня к чему-нибудь прикасались?
   — Глупый вопрос. Конечно, я прикасался к разным вещам. Нельзя жить в этом мире и ни к чему не прикасаться.
   — Хорошо. Судя по голосу, с вами все в порядке.
   — Со мной все великолепно. Я никогда в жизни не чувствовал себя лучше. Я сегодня так сильно хлопнул дверцей машины, что она чуть не влетела внутрь салона. Я чувствую себя великолепно.
   — Для вас это обычное дело. Зачем вы это сделали? Впрочем, не важно. Вы нашли то, за чем вас посылали?
   — У меня этого целый чемодан.
   — Хорошо. А как Доломо?
   — Я их не арестовал: Я должен был их арестовать?
   — Вы никого не арестовываете, Римо. По-моему, вы немного не в себе.
   — Я не пил целую неделю.
   — Римо, вы не пили целых десять лет.
   — Вздор. Я выпил виски и стакан пива вчера в баре в центре города.
   — Римо, алкоголь может полностью поломать ваш организм.
   — Я не верю тому, что вы несете.
   — Римо, я Смит. Вы меня знаете?
   — Конечно. Я знаю огромное количество Смитов. Но по голосу, вы не похожи на негра.
   — Римо, я белый, а словом “негр” никто не пользуется вот уже пятнадцать лет. Теперь надо говорить “чернокожий”.
   — С какой стати я должен негров так именовать?
   — Чернокожие теперь не хотят, чтобы их звали неграми. Римо, ответьте мне. Как идут дела на вьетнамской войне?
   — Прекрасно. Мы держим их в руках.
   — Римо, — сказал голос в трубке. — Мы проиграли войну десять лет назад.
   — Вы лжете, черт вас побери! — возмутился Римо. — Америка никогда не проигрывала войн и никогда не проиграет. Кто вы такой, черт возьми?
   — Римо, вы явно помните номер контактного телефона. Я не знаю, почему, и я не знаю, как. Но попытайтесь выяснить, где вы находитесь, и я попытаюсь помочь вам.
   — Мне не нужна ваша помощь. Вы лжец, черт вас побери. Америка не может потерпеть поражение в войне. Вьетконговцы — парни крутые, но мы не можем проиграть войну. Я сам воевал там в прошлом году. И мы были близки к победе.
   — Мы выигрывали отдельные бои, но проиграли войну в целом, Римо.
   — Вы лжете, — заявил Римо и повесил трубку. Как могла Америка проиграть войну банде партизан в соломенных шляпах? Америка одержала победу над Японией во Второй мировой войне, так с какой же стати она должна терпеть поражение в этой войне, если на ее стороне было даже правительство той страны, в которой эта война шла?
   Неужели все изменилось? И сколько времени прошло? Может быть, кто-то что-то сделал с его памятью? И кто этот старик-азиат, который постоянно твердит, что надо дышать?
   Он нашел, где продаются газеты. Он не стал рассматривать заголовки. Он первым делом взглянул на дату. И не поверил своим глазам. Он стал почти на двадцать лет старше. Но он не чувствовал себя старше на двадцать лет. Он чувствовал себя прекрасно. Просто великолепно. Он чувствовал себя лучше, чем когда-либо раньше, а когда он взглянул в зеркало, то увидел в нем нечто еще более странное. Лицо, посмотревшее на него из зеркала, не изменилось ни на йоту с конца шестидесятых. Послушайте, как могло так получиться, что прошло столько времени, а он не постарел?
   Старик-азиат опять говорил с ним. Каждый раз, когда он думал о возрасте, он слышал слова старика-азиата о возрасте. Странно. Старика рядом не было, и вместе с тем он был тут, прямо перед глазами. Вокруг Римо были резные листья пальм, запах выхлопных газов от проезжающих мимо автомобилей, твердый тротуар под ногами, и тем не менее, помимо всего этого, тут же было и видение. И это видение говорило:
   — Ты будешь старым настолько, насколько ты этого пожелаешь? Тело стареет, потому что его подгоняет сознание.
   — А ты, сколько лет тебе?
   — Я нахожусь в идеальном возрасте, потому что я сам избрал его для себя, — ответило видение. Женщина с сумками посмотрела на Римо странным взглядом.
   — Я что, разговаривал сам с собой? — спросил Римо.
   — Нет-нет. Все в порядке. Все прекрасно. Спасибо. До свидания, — ответила женщина. Звучавшего в ее голосе страха оказалось достаточно, чтобы Римо понял, что он и в самом деле разговаривал сам с собой.
   Он взглянул на свои руки. Потом на телефонную будку. Он попытался поплотнее затворить за собой дверь. Все стекла в будке разлетелись вдребезги, и он отпрыгнул в сторону, чтобы стекла не поранили его. Взлетев высоко в воздух, он испугался, что приземлившись с такой высоты, непременно сломает ногу.
   Но тело его чудесным образом само справилось с проблемой. Оно не пыталось замедлить падение или смягчить его. Оно просто стало частью той поверхности, на которую ему предстояло приземлиться. Ему это понравилось. Ему это так понравилось, что он повторил прыжок несколько раз.
   — Эй, посмотрите-ка на меня! Я супермен.
   Но тут к нему вернулось видение, которое отругало его за то, что он выпендривается.
   — Ты — Синанджу, — сказал старик. — Синанджу не для того, чтобы выпендриваться, не для того, чтобы играть, не для того, чтобы понравиться зевакам. Если бы это было так, то мы бы выступали в римских амфитеатрах многие столетия назад. Синанджу есть Синанджу.
   — Что это еще за штука, черт возьми?
   — О неблагодарный бледный кусок свиного уха! Это — то, что ты есть, и то, чем ты будешь всегда. Еще не родившись, ты уже был обречен стать частью Синанджу. Ты — Синанджу, и ты останешься Синанджу даже тогда, когда истлеют твои кости, а это, если ты будешь по-прежнему столь же неблагодарным, произойдет гораздо раньше, чем должно было бы.
   Так говорило видение, а Римо так и не понял, что же такое Синанджу. Единственное, что он понял, так это то, что Синанджу — это часть его самого, или даже не часть, а весь он, и что Синанджу существовало на свете раньше, чем он родился.
   И это тоже он теперь, кажется, помнил, но тело его восставало против этого. Интересно, подумал он, а я могу это прекратить? Могу ли я заставить видение исчезнуть? Получится ли у меня это?
   Но все, что он слышал, был голос старика-азиата, упорно твердившего, что надо дышать. И что он находится в смертельной опасности, по сравнению с которой все, что было раньше, — просто пустяки. И что старик придет ему на выручку, пусть только он, Римо, продержится.

Глава одиннадцатая

   Римо потерян. Смиту пришлось осознать это в полной мере. Оставался еще Чиун, а следовательно, были прекрасные шансы защитить президента. Служители, производившие уборку в кабинете президента, все до одного подверглись тестам на память. Никто из них не выказал особой забывчивости. Но главная проблема заключалась не в веществе. Каким-то образом супругам Доломо удалось добраться до президента. И если им это удалось однажды, это могло повториться.
   А если он станет похож на полковника Дейла Армбрустера, пилота президентского самолета, он может, впав в детство, одним дурацким поступком уничтожить все человечество. Смит надеялся, что пока Чиун охраняет президента, Римо сумеет добраться до Доломо. Но теперь он практически потерял Римо. Смит принял решение оставить Чиуна в Белом Доме, и пусть президент пошлет сотрудников своих более обычных служб для поимки Доломо.
   Насколько эффективен препарат и как долго он действует — вот были основные вопросы в начавшейся схватке. До сих пор ни у одного из тех, кто подвергся воздействию препарата, память не восстановилась. Казалось, что поражение памяти — это навечно. Но даже если это и не так, президенту придется умереть, решил Смит, потому что нет никакой возможности нейтрализовать его, пока он находится под воздействием препарата.
   Что же касается самого препарата, то вопрос, на который еще предстояло ответить, заключался в том, как долго препарат сохраняет свою силу. Необходимо было знать, с чем конкретно пришлось столкнуться. Достаточно ли малой дозы препарата, чтобы отравить целый город? Может ли доза побольше превратиться в оружие массового поражения сознания?
   И каковы средства доставки? То, с чем пришлось ныне столкнуться человечеству, могло изменить саму природу человека. Это новое вещество могло превратить человека в беспомощное животное, потому что лишившись сознания, человек становился легкой добычей для хищников.
   Это что-то вроде того, как создать кота и отнять у него когти или чувство равновесия.
   Смит откинул эти мысли и взял на себя руководство расследованием в поместье Доломо. Он поручил Министерству сельского хозяйства обследовать весь прилегающий район, а в само поместье направил ученых, предупредив их, что именно им предстоит искать. Служба безопасности оцепила район, получив особые указания. Никто не имел права покидать район, и никому не разрешалось прикасаться к людям, которые там побывали. Все, что могло понадобиться, будет выслано туда без промедления. Но оттуда не должно выйти ни песчинки.
   Смит даже приказал перекрыть канализационную систему и водопровод, дабы ничто не попало в подпочвенные воды и в систему водоснабжения. Первые поступившие сообщения были ошеломляющи. Первая партия и часть второй партии ученых из Министерства сельского хозяйства вырубились еще прежде, чем им удалось уяснить себе, как обращаться с этим веществом. Когда Доломо покинули поместье, Смит некоторое время подумывал о том, не объявить ли общенациональный розыск по каналам полиции. Но потом решил, что подождет до их неявки в суд.
   Адвокат Доломо Барри Глидден тоже пропал, но потом было высказано предположение, что он был среди тех лишившихся памяти людей, которых нашли на территории поместья.
   Смит неотлучно находился на своем рабочем месте рядом с кабинетом президента и каждые полчаса он под тем или иными предлогом заходил в кабинет, чтобы проверить, как идут дела у президента. Сотрудникам аппарата его представили как нового личного секретаря президента. Он не стал заходить в кабинет, когда там находился один из его бывших сослуживцев по ЦРУ. Бывший сослуживец Смита нынче возглавлял крупную частную компанию.
   Чиун прибыл около полуночи, не возвещая фанфарами о своем прибытии.
   — Наш час близок, — заявил он Смиту. — Я приветствую вас и выражаю вам свое восхищение.
   — Э-э... Видимо, я должен сказать “благодарю вас”, — ответил Смит. — Я надеюсь, вы понимаете, что нам предстоит сделать. Позвольте мне быть с вами откровенным.
   — Ваша скромность, продемонстрированная вами на протяжении долгих лет, просто бесценна. Ваш гений ныне стал очевиден, — сказал Чиун, который было совсем уж отчаялся, что Смит когда-нибудь решится провозгласить себя императором этой страны.
   А следовательно, Чиун уже не надеялся, что Америка может принести хоть какую-нибудь пользу Синанджу, и собирался покинуть страну, как только ему удастся уговорить Римо сделать то же.
   Но вот теперь судьба — это непостижимое чудо Вселенной — распорядилась так, что Харолд В. Смит, странный человек, выглядящий довольно глуповато и постоянно совершающий какие-то непонятные поступки, оказался гораздо более хитрым, чем Чиун себе представлял. Он продемонстрировал невероятное терпение — черту, редко свойственную белым.
   Теперь, когда Смит становится императором самой богатой страны в мире, а Синанджу — его верные и преданные ассасины — находятся рядом с ним, забвению, выпавшему на долю Синанджу после того, как на Западе начали происходить первые войны, приходит конец.
   Теперь, когда Америка признает Синанджу, а Синанджу покажет все свое мастерство, на которое не способны никакие дилетанты, в мире снова появится спрос на профессиональных убийц-ассасинов. И, разумеется, огромный спрос на услуги Синанджу. Настанет век, который сможет сравниться с веком Борджиа или Ивана Благодарного, платившего в тот же день, как ему доставлялась отрубленная голова. Странно, почему другие белые знают этого человека под именем Ивана Грозного. Слово, даваемое им своим ассасинам, всегда было нерушимо.
   Обо всем этом думал Чиун, восторженно приветствуя Харолда В. Смита на пороге их общей славы. Но Смит казался чем-то обеспокоенным. Чиун заверил его, что беспокойство — совершенно нормальное свойство человека.
   — Для вас это впервые, для нас это было предназначением в течение многих веков, — пояснил Чиун.
   — Первое, что я хочу, чтобы вы сделали, это обследовать Овальный кабинет.
   — Мы уберем его там? — спросил Чиун.
   — Не обязательно, — ответил Смит.
   — Мы изберем более уединенное место. Пока он спит.
   — Возможно, — сказал Смит. — Сначала я хочу его кое от чего защитить.
   — Разумеется, — согласился Чиун. — Но позвольте мне предложить что-то, что выдержало испытание временем.
   Он обратил внимание на то, что кабинет Смита очень маленький и тесный. Но так было всегда. Он надеялся, что Смит не превратится в одного из тех императоров-безумцев, которые отказывали себе в удовольствии сполна насладиться величием и славой и вели жизнь умеренную и скромную. Работать на Чингисхана, который управлял страной, не слезая с седла, было просто невозможно, а день, когда изумительная цивилизация Багдада пала под ударами его меча, стал самым печальным днем в истории Синанджу.
   Но когда имеешь дело со Смитом, ничего нельзя сказать заранее. Он совершенно непостижимый человек.
   — Нет. Послушайте, чего я хочу. Мы попытаемся защитить президента от воздействия некоего вещества. Если нам это не удастся, тогда, и только тогда я, может быть, прикажу вам сделать то, что вам придется сделать. Но я не хочу, чтобы в этой стране произошло еще одно покушение на президента. Я хочу, чтобы это выглядело как сердечный приступ. Можете вы это исполнить?
   — Сердечный приступ — это одно, апоплексический удар — это нечто совсем иное. Мы можем уронить президента просто идеально, так что у него будут сломаны именно те кости, какие надо, а лицо останется нетронутым, чтобы можно было похоронить, его на виду у всей страны. Я бы посоветовал вам поступить именно так, — сказал Чиун. — У нас есть заранее заготовленная речь, которую можно перевести на английский язык. Вы заверите всех, что будете продолжать его мудрую политику, разве что будете более терпимы, но в то же время и более жестким в обеспечении безопасности страны и ее народа. Людям нравится слышать такое. Это всегда вызывает одобрение в народе. Очень хорошая речь, чтобы с нее начать свое правление.