Страница:
— Среди моих клиентов тоже есть кинозвезды. Я хорошо знаю кинозвезд. Они ощущают колебания, исходящие от Вселенского Психа. Я знаю одного — он верит, что он — воплощение Чингисхана. Я знаю другую — она купается в ванне с морскими водорослями. Я знаю еще одного — он полагает, что если взорвать детскую больницу, то это будет способствовать делу торжества марксизма во всем •мире. У меня больше кинозвезд, чем я могу справиться, и я еще не встречал среди них таких, у кого хватило бы ума для того, чтобы на законных основаниях окончить среднюю школу.
— Мы не только не собираемся признавать свою вину, но более того — мы собираемся добиться оправдания, — заявила Беатрис.
— Она права, — согласился Рубин.
— Ну, если вы получите срок, близкий к вечности, не обвиняйте в этом меня.
— Еще как обвиним, — заверила его Беатрис. — Если против нас не будет свидетелей, то я очень даже обвиню тебя, если нас признают виновными.
— Не рассчитывайте на подобную удачу, — сказал Глидден. — Менее одного процента свидетелей отказываются от своих показаний. Шансы сто к одному против вас.
— Напротив, — возразила Беатрис. — Шансы в нашу пользу. Дайте-ка я заклею вам щеку лейкопластырем.
— Вы можете попробовать заставить свое кровообращение восстановиться естественным образом, — посоветовал Рубин. — В курсе номер тридцать восемь мы обучаем этой технике за тысячу двести восемьдесят пять долларов. Но вы можете получить это совершенно бесплатно. Это часть нашей общей оздоровительной программы.
— Я воспользуюсь пластырем, — сказал Глидден.
— Я принесу, — вызвалась Беатрис. — У Рубина много дел.
Рубин Доломо с сигаретой во рту вышел из комнаты. Потом спустился в подвал и бросил сигарету на бетонный пол. На стене аккуратно висело около десятка резиновых костюмов. Приложив немалые усилия. Рубин облачился в один из них. Его страшно раздражало то, как костюм липнет к телу, его раздражала тяжесть костюма и то, что в костюме было жарко. Ему и так было трудно дышать, а в костюме это было почти невозможно. Но Беатрис была права — у него было много дел и мало времени. Он нацепил на лицо резиновую маску и огромные очки.
Основатель “Братства Сильных”, надежда человечества, проковылял в дальний угол подвала, где в стену была вмонтирована герметичная дверь вроде тех, что используются на подводных лодках. Он повернул колесо, отпирающее дверь, и вошел внутрь. Пять трав и три химических соединения, составляющие формулу снадобья, лежали в отдельных емкостях. Пока Рубин молол травы, очки его потемнели — верный признак, что он скоро вырубится. Но он знал, что доведет до конца свое дело. Всегда раньше ему это удавалось.
Пока свежая порция снадобья стекала сквозь ситечко в склянку. Рубин чуть было не грохнулся без чувств в одну из небольших серых пластиковых бочек. Он слышал биение своего сердца, но не слышал, как закупорилась склянка. Он ощущал запах резины и даже ее вкус у себя на языке.
Он вышел из комнаты как раз вовремя, чтобы успеть добраться до душа. Собрав последние остатки сил, он пнул ногой кнопку на полу, и комната наполнилась фонтанами горячих брызг. Доломо лег, чтобы сохранить угасающее дыхание. Когда он почувствовал, что душ прекратился, он поставил склянку в маленький контейнер, а контейнер — на ленту транспортера, уходящего в стену.
Рубин Доломо освободил себя от костюма с помощью садовых ножниц и неимоверных усилий. Когда дыхание его восстановилось, он вновь повстречался со склянкой, но уже в другой комнате, и на этот раз их разделяла стеклянная перегородка, в которой были круглые отверстия с резиновыми рукавами. Проходя свой путь через стену по ленте транспортера, контейнер за что-то зацепился и теперь лежал на боку. Рубин сунул руки в резиновые рукава и поставил контейнер на маленький столик. На столе лежал один-единственный листок розовой писчей бумаги. И такой же конверт, адресованный бывшему члену Братства — тому, который полагал, что его ограбили. Резиновыми пальцами Рубин открыл склянку со свежим снадобьем, потом взял небольшой комочек ваты, смочил снадобьем и нанес тонким слоем в верхнем левом углу розового листа бумаги. Потом заткнул клочком ваты горлышко склянки и закупорил ее.
Теперь наступил самый сложный этап. Рубину предстояло сложить листок и вложить его в конверт. Это простое дело заняло двадцать минут, поскольку работать приходилось в грубых, резиновых перчатках. К тому времени, как работа была закончена, пот с Рубина лился градом.
Он закурил, кинул в рот дозу валиума и таблетку от давления, а затем поднялся в приемную, где его посыльный ждал письма.
Это был средних лет чиновник одной из компаний, который был обязан своим восхождением на пост вице-президента корпорации недавно возникшему чувству уверенности в себе, а чувством уверенности в себе он был обязан “Братству Сильных”. Он верил, что правительство Соединенных Штатов преследует ту единственную религию, которая способна спасти мир. Эту веру взрастило в нем отделение Братства в Айдахо.
Рубин заплатил председателю отделения полторы тысячи долларов за этого нового Брата. Но он того стоил.
— Позвольте мне повторить задание. Я должен проследить за тем, чтобы никто, корме предателя, не прикоснулся к верхнему левому углу листа бумаги, что в конверте. Я направляюсь прямо к тому дому, где его держат и заявляю, что я его друг и принес письмо от его любимой. Вот и все. Очень просто.
С этими словами член Братства вскрыл конверт только для того, чтобы удостовериться, что он и Рубин Доломо подразумевают одно и то же под верхним левым углом листа бумаги. Убедившись в этом, он пожал руку человеку, который вернул его к жизни в тот момент, когда он находился на краю гибели.
— Мистер Доломо, вы — один из величайших умов нашего времени. Для меня честь, огромная честь иметь возможность послужить нашему Братству.
— Осторожнее. Письмо. Ваш палец прикоснулся к уголку. Письмо!
— Какое письмо? — спросил посыльный.
— То, которое вы держите в руке, — пояснил Рубин. Член Братства с недоумением воззрился на собственную руку и на письмо, которое эта рука держала за уголок.
— Что это за письмо? Это вы мне его дали? Или я должен был передать его вам? Кому оно адресовано?
— Ладно, — устало произнес Рубин. — Отложите в сторону эту штуковину, которую вы держите в руках. Пойдем в палату.
Посыльный протянул письмо Рубину. Рубин попятился.
— Положите его на пол. На пол! — крикнул он, взял члена Братства под локоток и повел в глубь дома.
— Скажите мне, — обратился Рубин к своему подопечному. — Если бы у вас был выбор, во что поиграть, то что бы вы выбрали — погремушку, игрушечный паровозик, видеоигру или женщину и полбутылки бурбона?
— Прекрасный выбор! С чего это вы так добры?
— Это просто поможет нам определить, куда вас поместить.
— Я выберу бурбон, — заявил посыльный.
— Отлично, — удовлетворенно произнес Рубин. — Вы схлопотали лишь малую дозу. Я научился регулировать дозы.
Они прошли мимо комнаты, откуда доносился визг и плач. Посыльный не удержался от того, чтобы заглянуть внутрь сквозь крохотное оконце. То, что он увидел, повергло его в ужас. Взрослые мужчины и женщины ползали по полу, мочились в штаны, таскали друг друга за волосы. Многие плакали.
— Я тогда не умел точно определять дозу, — заметил Рубин. — Но мы заботимся о них. Мы ответственны за жизнь наших последователей.
— Это ужасно! — воскликнул посыльный. — Там взрослый человек сосет палец.
— Это Уилбур Смот.
— Он улыбается.
— Многие из них улыбаются, — пояснил Рубин. — Как вы себя чувствуете?
— Не так чтобы очень хорошо. Средне, сказать по правде. Я никак не могу припомнить, что я тут делаю.
— Вы помните о том, как вступили в “Братство Сильных?”
— Я помню, как я сдавал какие-то тесты, чтобы определить свой характер, в Норфолке, штат Вирджиния. А я разве вступил?
— Скоро с вами все будет в порядке, — заверил его Рубин.
Они прошли мимо еще одной комнаты, где тоже было полно взрослых людей, но все эти люди играли в куклы и в заводные паровозики. В следующей комнате женщина средних лет с ярко-голубыми волосами и пластмассовой бижутерией играла в видеоигру. Наконец они добрались до комнаты, которая понравилась посыльному куда больше остальных. Это была комната для отдыха, в ней играла негромкая музыка, а у стены стоял бар, предоставленный в полное его распоряжение.
— Вы помните свой адрес в Норфолке? — поинтересовался Рубин.
— Разумеется, — ответил его пациент.
— Ну, тогда выпейте и отправляйтесь домой.
— А что все это значит? Что это такое?
— Это одно из последних достижений одного из самых выдающихся умов Запада. А также и Востока. Это дар человечеству от великого духовного и научного лидера Рубина Доломо, — объяснил Рубин.
— Это не он возглавляет “Братство Сильных”?
— Да, свет Братства исходит от него, — ответил Рубин.
— Я помню, я видел его портрет. Да. На обложке книги. И книга была хорошая, насколько я помню.
— Замечаете сходство? — спросил Рубин и откинул назад жиденькие остатки того, что когда-то было пышной шевелюрой.
— Никакого.
— Ладно, тогда забудем про выпивку. Просто убирайтесь отсюда, — скомандовал Рубин.
— Отлично. Я и сам не понимаю, что я тут делаю. Рубин прошел в комнату для отдыха и налил себе порцию крепкого напитка. Новая порция снадобья была готова. Это хорошо. Теперь надо было найти нового посыльного. Это уже обошлось ему недешево. Но комнаты для отдыха и развлечений — это насущная необходимость. Поскольку воздействие препарата могло сильно варьироваться, необходимо было внимательно изучить степень потери памяти под воздействием разных доз снадобья. Свежий препарат, соприкоснувшись с кожей, мог отправить человека в его далекое детство. Если же препарат высыхал, и человек прикасался к нему спустя неделю после приготовления, то тогда он мог лишиться памяти о последнем годе-двух своей жизни. А лишь небольшое увеличение дозы приводило к тому, что препаратом становилось опасно пользоваться. Рубин потратил полдюжины душ на то, чтобы научиться изготовлять препарат и доставлять его. Иногда у него мелькала мысль подлить несколько капель Беатрис в кофе и отправить ее в детство. Но одна ужасная мысль всегда останавливала его. Если Беатрис обнаружит это, то жизнь Рубина будет стоить меньше, чем прошлогодний мусор. Беатрис была беспощадна.
К Рубину подошла пышнотелая женщина.
— Привет, — сказала он.
— Побереги силы, — отозвался Рубин. — Я хозяин заведения.
— А вы не хотите? В конце концов, вы же платите. Рубин с тоской взглянул на пышные формы, молодые формы, формы, которые он хотел держать в руках. Но Беатрис значила для него гораздо больше, чем мимолетное страстное объятие девушки из бара, которую они наняли, чтобы развлекала клиентов, проходящих курс лечения. В своей типичной манере Беатрис установила целый протокол, касающийся любовных взаимоотношений супругов. Она могла, если ей надо было в очередной раз утвердить собственную женственность, использовать молодых мужчин. Рубин мог, если ему требовалось общество других женщин, столкнуться с неизбежной потерей половых органов после соприкосновения последних с горячей сковородкой. Следовательно, в течение всех этих долгих лет Рубин был верен, как монах.
— Нет, спасибо, — отказался он.
Ему предстояло купить нового Брата или Сестру, нового преданного приверженца “Братства Сильных”. Проблема заключалась в том, что хороший, истинно преданный последователь означал для каждого конкретного отделения Братства от трех до пяти тысяч долларов в год — именно столько он платил за предоставляемые Братством курсы. Если преданный бывал потерян, как это случилось с людьми в палатах, то эту цифру можно было спокойно умножить на десять, чтобы выразить общую сумму потерянных доходов. Все отделения Братства прекрасно это понимали. И потому урезали процент, перечисляемый Доломо, пока потеря не бывала восполнена.
Как честный религиозный руководитель Доломо был вынужден проинформировать главу отделения в Норфолке о том, что он потерял члена Братства, дошедшего до десятого уровня. Руководитель отделения был вне себя от ярости.
— Он подписался на все курсы! Он у меня путешествовал по своим прошлым рождениям, чтобы очистить свои кармические жизни. А вы знаете, что мы с этого имеем в Норфолке, штат Вирджиния? Он, черт вас побери, включил меня в свое завещание. Что вы на это скажете?
— Мы вам это компенсируем, — пообещал Рубин.
— Как? Тем, что вас признают виновными в покушении на убийство? В мошенничестве? Каждый раз, как вас прижимают за то или иное преступление, “Братством Сильных” становится все труднее и труднее торговать.
— Беатрис взяла это в свои руки.
— Что она собирается сделать — подсунуть кобру в постель президенту?
— Не надо так говорить о Беатрис.
— Почему?
— Может, она подслушивает.
— Доломо, мы в заднице. Мы в заднице по всей стране!
— Не волнуйтесь. Нас не признают виновными. Я только позвонил вам, чтобы сообщить, что ваш ученик десятого уровня, может быть, не вернется к вам. Разумеется, если он вернется, то вы получите премию. Поскольку он все забыл, то вы можете с ним поработать с самого начала. В этом случае мы вам вообще ничего не должны, — заявил Доломо.
— Я вам больше никого не пошлю.
— А вы нам и не нужны. Мы в Калифорнии. Это просто золотая жила в том, что касается подобных вещей.
— Так зачем же вы мне звонили раньше?
— Мы хотели распространить наше влияние как можно шире. Если вы верите хоть во что-нибудь, так поверьте, что суд закончится в нашу пользу, — сказал Рубин Доломо.
— Я верю, что мы потеряем половину своих членов, когда вас осудят.
Рубин Доломо повесил трубку и уже через час перед ним стояла новая преданная Сестра, готовая выполнить задание. Ее Доломо раздобыли в местном отделении, все еще полностью принадлежавшем им. С Сестрой, правда, были проблемы. Когда она узнала, что с ней разговаривает Рубин Доломо собственной персоной, она захотела, чтобы он провел ее через цепь астральных перерождений.
— У меня такое чувство, что мои планеты внутри меня находятся в каком-то беспорядке. Что у меня до сих пор сохраняются отрицательные воспоминания, — сказала она.
Ей было двадцать лет, а сложена она была как гимнастка. Она утверждала, что почти попала в олимпийскую сборную. Если бы она уже тогда была членом “Братства Сильных”, она бы наверняка выиграла золотую медаль. Но поскольку ей до сих пор приходилось бороться с мощными отрицательными течениями, доставшимися ей в наследство от прошлых рождении, то ей так и не суждено было победить.
— Послушан, девочка, — сказал Рубин Доломо. — Возьми это розовое письмо. Не прикасайся к верхнему левому уголку его, но доставь его адресату. Никому не говори, кто тебя послал, потому что тогда силы зла попытаются погубить религию, которой ты служишь. Понятно?
— Вы желаете принести в жертву человека, которому еще не удалось освободиться от отрицательных сил, терзающих память?
— Вы прошли первый уровень?
— Да.
— Значит, у вас хватит сил, — заявил Рубин. Сестра посмотрела на розовое письмо, лежащее на полу.
— А почему оно там? Почему вы его не подняли?
— У меня болит спина, — объяснил Рубин. — И не забудьте про уголок. Не трогайте левый верхний уголок письма. Охранники, вероятно, захотят прочесть письмо. Пусть читают, но вы письмо из рук не выпускайте. Пусть никто, кроме свидетеля, не прикасается к верхнему левому уголку письма. Ясно?
— Верхний левый. Никто, кроме свидетеля.
— Верно.
— Я уже чувствую себя значительно лучше. Я только что ощутила ток вашей силы пальцами ног.
— Да, я такой, — заметил Рубин.
Ему самому срочно требовалась доза валиума, пара таблеток аспирина, дексамил и шесть чашек кофе, чтобы набраться сил для послеобеденного сна. — И не забудьте самое главное. Будьте вежливой и открытой, и никто не преградит путь письму.
— Я воспользуюсь своим положительным потенциалом.
Она взяла письмо за нижний правый уголок и, обновленная, вышла из дворца Доломо. Какая истина заключена в “Братстве Сильных”! К какому сокровенному знанию прикоснулась она на занятиях! Она улыбнулась и почувствовала себя еще лучше. Когда улыбаешься людям, они в ответ начинают лучше к тебе относиться. И все это она усвоила, уплатив всего триста двадцать пять долларов за курс первого уровня. Так дешево, потому что курс предлагался со скидкой.
При обычных обстоятельствах прокурор Соединенных Штатов помещал свидетеля в безопасное убежище, где до того доходила только почта, прошедшая цензуру. Но поскольку за последнее время это не помогло защитить нескольких очень важных свидетелей, а к тому же, этот конкретный свидетель хотел домой больше, чем любой другой, то прокурор США смягчился. Он позволил свидетелю жить в его собственном доме. Это имело свои преимущества. Было очень вероятно, что истерическая супружеская пара, чета Доломо, предпримет какую-нибудь выходку. И нарвется на ловушку, которую устроит им одно из федеральных агентств.
Логика заключалась в том, что люди, способные посадить крокодила в бассейн журналисту, способны на все. А это могло привести к тому, что удастся выяснить, каким путем удавалось изменить показания свидетелей. Операция хранилась в таком секрете, что прокурор США не был точно уверен, какое именно федеральное агентство проводит ее. Но когда худощавый человек с темными глазами и толстыми запястьями появился возле дома свидетеля, прокурор знал, что лучше его не допрашивать. Он просто отозвал охрану.
Дом располагался в городке Пало-Альто, в районе, где раньше жили представители среднего класса. Нет нужды говорить, что обычные представители среднего класса уже больше не могли себе позволить жить в таком районе.
Римо уселся на ступенях дома, чтобы не отвечать на вопросы свидетеля, раздававшиеся из-за двери. Свидетель хотел знать номер значка Римо и куда подевались охранники. Он хотел знать, как один невооруженный человек может защитить его. Римо запер его в шкафу на двадцать минут, пока не затихли крики. Потом он его выпустил.
Свидетель больше не задавал вопросов, но настроение у Римо вконец испортилось. Он знал, что гнев может погубить его, потому что гнев — это такое чувство, которое встает непреодолимой преградой на пути силы и превращает ее в энергию, расходуемую неэкономно. Он только-только решил заняться дыхательными упражнениями, чтобы вывести себя из этого состояния, как вдруг заметил милое создание, подошедшее к дому с розовым конвертом в руках.
— Привет! У меня письмо для обитателя этого дома.
— Нет, — ответил Римо.
Девушка улыбнулась. Очень широко, очень открыто. И продолжительно.
— Я понимаю, что на него распространяются правила государственной программы по охране свидетелей, и я понимаю, что вся его почта подвергается цензуре, потому что она может нести в себе угрозу для него.
— Никаких писем.
— Почему нет?
— Потому что это означает, что мне придется открыть дверь и вручить ему письмо. Он захочет поговорить со мной, а мне он не нравится. Если быть честным, то и вы мне не нравитесь.
— Знаете, в вас много отрицательной энергии. Могу ли я вас спросить, что хорошего вы в этом находите? Ведь ничего хорошего это вам не дает, так? Я могу помочь вам стать таким же свободным, как я. Хотите?
— Нет, — ответил Римо.
— Можно я прочитаю вам письмо, а затем подсуну его под дверь?
— Не-а.
— Это чудесное любовное послание, — сказала Сестра. Она знала, с чем ей пришлось столкнуться: охранников подбирали именно по признаку их непоколебимой приверженности и рабской покорности отрицательным силам. А что может быть более отрицательным, чем стремление ограничить свободу “Братства Сильных”?
— Начинается: “Мой дорогой Ральф, моя любовь навеки”, подпись — “Анджела”, — сообщила Сестра.
— Не слишком удачно. Перепишите.
— Но это любовное послание, адресованное ему.
— Оно мне не нравится. И Анджела мне не нравится. И, по-моему, вы мне тоже не нравитесь, — заявил Римо.
— Как вы можете быть таким отрицательным?
— Очень просто. Мне это нравится.
Сестра отошла на пару шагов назад и крикнула:
— Ральф! Ральф! У меня для тебя письмо. От Анджелы. Но твой сторож не пропускает меня и не позволяет передать письмо.
Римо открыл дверь.
— Хочешь письмо, Ральф?
— А ты меня опять засунешь в шкаф?
— Нет, — пообещал Римо.
— Тогда я не хочу письмо. Анджела — дура и последовательница Братства. Я с ней когда-то спал.
— Последователи Братства не бывают дураками, — заявила девушка.
— Они все дураки, — отозвался Ральф. — А я был самым большим дураком из них. Я украл для них аллигатора.
— Ральф, неужели ты даже не хочешь прочитать письмо?
— Именно этого я и не хочу! — проорал в ответ Ральф. Римо захлопнул дверь. На следующий день Ральф дал показания, что по наущению Беатрис Доломо он однажды вечером в такое-то и такое-то время купил аллигатора, то бишь вещественное доказательство А, которое нынче было выставлено на обозрение присяжных в огромном стеклянном бассейне в зале суда. Присяжные, наблюдавшие зубастые челюсти аллигатора в течение полутора дней, признали чету Доломо виновной в покушении на убийство.
В санатории Фолкрофт Харолд В. Смит узнал про вердикт и пришел в отчаяние. Этот свидетель казался идеальной мишенью, которую должна была поразить потеря памяти. Но нападения не произошло. Удалось довести до приговора дело по обвинению двух мелких мошенников в крупном мошенничестве, но вся система правосудия в Америке по-прежнему была беззащитна перед лицом новой неведомой силы. В тот же день один из королей рэкета в Калифорнии был оправдан, когда главный свидетель обвинения, бывший боевик мафии, не смог вспомнить ничего, что подтверждало бы горы ранее записанных его показаний.
В тот же самый день Анджело Мускаменте поблагодарил американскую судебную систему, своего адвоката, свою мать, скульптуру, изображающую Деву Марию, и могучую новую силу, обеспечивающую успех в его жизни. Вторя известной актрисе Кэти Боуэн и другим знаменитостям, он заявил представителям средств массовой информации, что самым печальным днем для свободы и демократии в США стал день, когда супругов Доломо признали виновными в совершении преступления.
— Это событие ляжет пятном позора на Америку, как казнь Иисуса легла позором на Римскую империю, как казнь Жанны д’Арк легла позором на Францию, как смерть Моисея легла позором на кого-то еще, — заявил Анджело, стоя на ступенях Дворца правосудия. — Я свободен, но эти добрые люди оказались за решеткой.
— Их выпустили под залог миллиона долларов, — сообщил кто-то из телерепортеров.
— Да? Под залог миллиона?
— Они внесли деньги наличными.
— Что ж, деньги у них есть, — заметил Мускаменте и отправился в свое хорошо охраняемое жилище, чтобы встретить там лицом к лицу свою астральную отрицательную энергию и одержать над ней еще одну маленькую победу.
В конце концов, почему бы и нет, подумал он. Он заплатил полмиллиона для того, чтобы достичь двадцатого уровня, а на этой духовной высоте никакое судебное разбирательство не могло причинить ему ни малейшего вреда. Полная гарантия, деньги назад, если не так. Как он объяснил своим телохранителям:
— Не трогайте то, что работает, мать вашу!
Глава пятая
— Мы не только не собираемся признавать свою вину, но более того — мы собираемся добиться оправдания, — заявила Беатрис.
— Она права, — согласился Рубин.
— Ну, если вы получите срок, близкий к вечности, не обвиняйте в этом меня.
— Еще как обвиним, — заверила его Беатрис. — Если против нас не будет свидетелей, то я очень даже обвиню тебя, если нас признают виновными.
— Не рассчитывайте на подобную удачу, — сказал Глидден. — Менее одного процента свидетелей отказываются от своих показаний. Шансы сто к одному против вас.
— Напротив, — возразила Беатрис. — Шансы в нашу пользу. Дайте-ка я заклею вам щеку лейкопластырем.
— Вы можете попробовать заставить свое кровообращение восстановиться естественным образом, — посоветовал Рубин. — В курсе номер тридцать восемь мы обучаем этой технике за тысячу двести восемьдесят пять долларов. Но вы можете получить это совершенно бесплатно. Это часть нашей общей оздоровительной программы.
— Я воспользуюсь пластырем, — сказал Глидден.
— Я принесу, — вызвалась Беатрис. — У Рубина много дел.
Рубин Доломо с сигаретой во рту вышел из комнаты. Потом спустился в подвал и бросил сигарету на бетонный пол. На стене аккуратно висело около десятка резиновых костюмов. Приложив немалые усилия. Рубин облачился в один из них. Его страшно раздражало то, как костюм липнет к телу, его раздражала тяжесть костюма и то, что в костюме было жарко. Ему и так было трудно дышать, а в костюме это было почти невозможно. Но Беатрис была права — у него было много дел и мало времени. Он нацепил на лицо резиновую маску и огромные очки.
Основатель “Братства Сильных”, надежда человечества, проковылял в дальний угол подвала, где в стену была вмонтирована герметичная дверь вроде тех, что используются на подводных лодках. Он повернул колесо, отпирающее дверь, и вошел внутрь. Пять трав и три химических соединения, составляющие формулу снадобья, лежали в отдельных емкостях. Пока Рубин молол травы, очки его потемнели — верный признак, что он скоро вырубится. Но он знал, что доведет до конца свое дело. Всегда раньше ему это удавалось.
Пока свежая порция снадобья стекала сквозь ситечко в склянку. Рубин чуть было не грохнулся без чувств в одну из небольших серых пластиковых бочек. Он слышал биение своего сердца, но не слышал, как закупорилась склянка. Он ощущал запах резины и даже ее вкус у себя на языке.
Он вышел из комнаты как раз вовремя, чтобы успеть добраться до душа. Собрав последние остатки сил, он пнул ногой кнопку на полу, и комната наполнилась фонтанами горячих брызг. Доломо лег, чтобы сохранить угасающее дыхание. Когда он почувствовал, что душ прекратился, он поставил склянку в маленький контейнер, а контейнер — на ленту транспортера, уходящего в стену.
Рубин Доломо освободил себя от костюма с помощью садовых ножниц и неимоверных усилий. Когда дыхание его восстановилось, он вновь повстречался со склянкой, но уже в другой комнате, и на этот раз их разделяла стеклянная перегородка, в которой были круглые отверстия с резиновыми рукавами. Проходя свой путь через стену по ленте транспортера, контейнер за что-то зацепился и теперь лежал на боку. Рубин сунул руки в резиновые рукава и поставил контейнер на маленький столик. На столе лежал один-единственный листок розовой писчей бумаги. И такой же конверт, адресованный бывшему члену Братства — тому, который полагал, что его ограбили. Резиновыми пальцами Рубин открыл склянку со свежим снадобьем, потом взял небольшой комочек ваты, смочил снадобьем и нанес тонким слоем в верхнем левом углу розового листа бумаги. Потом заткнул клочком ваты горлышко склянки и закупорил ее.
Теперь наступил самый сложный этап. Рубину предстояло сложить листок и вложить его в конверт. Это простое дело заняло двадцать минут, поскольку работать приходилось в грубых, резиновых перчатках. К тому времени, как работа была закончена, пот с Рубина лился градом.
Он закурил, кинул в рот дозу валиума и таблетку от давления, а затем поднялся в приемную, где его посыльный ждал письма.
Это был средних лет чиновник одной из компаний, который был обязан своим восхождением на пост вице-президента корпорации недавно возникшему чувству уверенности в себе, а чувством уверенности в себе он был обязан “Братству Сильных”. Он верил, что правительство Соединенных Штатов преследует ту единственную религию, которая способна спасти мир. Эту веру взрастило в нем отделение Братства в Айдахо.
Рубин заплатил председателю отделения полторы тысячи долларов за этого нового Брата. Но он того стоил.
— Позвольте мне повторить задание. Я должен проследить за тем, чтобы никто, корме предателя, не прикоснулся к верхнему левому углу листа бумаги, что в конверте. Я направляюсь прямо к тому дому, где его держат и заявляю, что я его друг и принес письмо от его любимой. Вот и все. Очень просто.
С этими словами член Братства вскрыл конверт только для того, чтобы удостовериться, что он и Рубин Доломо подразумевают одно и то же под верхним левым углом листа бумаги. Убедившись в этом, он пожал руку человеку, который вернул его к жизни в тот момент, когда он находился на краю гибели.
— Мистер Доломо, вы — один из величайших умов нашего времени. Для меня честь, огромная честь иметь возможность послужить нашему Братству.
— Осторожнее. Письмо. Ваш палец прикоснулся к уголку. Письмо!
— Какое письмо? — спросил посыльный.
— То, которое вы держите в руке, — пояснил Рубин. Член Братства с недоумением воззрился на собственную руку и на письмо, которое эта рука держала за уголок.
— Что это за письмо? Это вы мне его дали? Или я должен был передать его вам? Кому оно адресовано?
— Ладно, — устало произнес Рубин. — Отложите в сторону эту штуковину, которую вы держите в руках. Пойдем в палату.
Посыльный протянул письмо Рубину. Рубин попятился.
— Положите его на пол. На пол! — крикнул он, взял члена Братства под локоток и повел в глубь дома.
— Скажите мне, — обратился Рубин к своему подопечному. — Если бы у вас был выбор, во что поиграть, то что бы вы выбрали — погремушку, игрушечный паровозик, видеоигру или женщину и полбутылки бурбона?
— Прекрасный выбор! С чего это вы так добры?
— Это просто поможет нам определить, куда вас поместить.
— Я выберу бурбон, — заявил посыльный.
— Отлично, — удовлетворенно произнес Рубин. — Вы схлопотали лишь малую дозу. Я научился регулировать дозы.
Они прошли мимо комнаты, откуда доносился визг и плач. Посыльный не удержался от того, чтобы заглянуть внутрь сквозь крохотное оконце. То, что он увидел, повергло его в ужас. Взрослые мужчины и женщины ползали по полу, мочились в штаны, таскали друг друга за волосы. Многие плакали.
— Я тогда не умел точно определять дозу, — заметил Рубин. — Но мы заботимся о них. Мы ответственны за жизнь наших последователей.
— Это ужасно! — воскликнул посыльный. — Там взрослый человек сосет палец.
— Это Уилбур Смот.
— Он улыбается.
— Многие из них улыбаются, — пояснил Рубин. — Как вы себя чувствуете?
— Не так чтобы очень хорошо. Средне, сказать по правде. Я никак не могу припомнить, что я тут делаю.
— Вы помните о том, как вступили в “Братство Сильных?”
— Я помню, как я сдавал какие-то тесты, чтобы определить свой характер, в Норфолке, штат Вирджиния. А я разве вступил?
— Скоро с вами все будет в порядке, — заверил его Рубин.
Они прошли мимо еще одной комнаты, где тоже было полно взрослых людей, но все эти люди играли в куклы и в заводные паровозики. В следующей комнате женщина средних лет с ярко-голубыми волосами и пластмассовой бижутерией играла в видеоигру. Наконец они добрались до комнаты, которая понравилась посыльному куда больше остальных. Это была комната для отдыха, в ней играла негромкая музыка, а у стены стоял бар, предоставленный в полное его распоряжение.
— Вы помните свой адрес в Норфолке? — поинтересовался Рубин.
— Разумеется, — ответил его пациент.
— Ну, тогда выпейте и отправляйтесь домой.
— А что все это значит? Что это такое?
— Это одно из последних достижений одного из самых выдающихся умов Запада. А также и Востока. Это дар человечеству от великого духовного и научного лидера Рубина Доломо, — объяснил Рубин.
— Это не он возглавляет “Братство Сильных”?
— Да, свет Братства исходит от него, — ответил Рубин.
— Я помню, я видел его портрет. Да. На обложке книги. И книга была хорошая, насколько я помню.
— Замечаете сходство? — спросил Рубин и откинул назад жиденькие остатки того, что когда-то было пышной шевелюрой.
— Никакого.
— Ладно, тогда забудем про выпивку. Просто убирайтесь отсюда, — скомандовал Рубин.
— Отлично. Я и сам не понимаю, что я тут делаю. Рубин прошел в комнату для отдыха и налил себе порцию крепкого напитка. Новая порция снадобья была готова. Это хорошо. Теперь надо было найти нового посыльного. Это уже обошлось ему недешево. Но комнаты для отдыха и развлечений — это насущная необходимость. Поскольку воздействие препарата могло сильно варьироваться, необходимо было внимательно изучить степень потери памяти под воздействием разных доз снадобья. Свежий препарат, соприкоснувшись с кожей, мог отправить человека в его далекое детство. Если же препарат высыхал, и человек прикасался к нему спустя неделю после приготовления, то тогда он мог лишиться памяти о последнем годе-двух своей жизни. А лишь небольшое увеличение дозы приводило к тому, что препаратом становилось опасно пользоваться. Рубин потратил полдюжины душ на то, чтобы научиться изготовлять препарат и доставлять его. Иногда у него мелькала мысль подлить несколько капель Беатрис в кофе и отправить ее в детство. Но одна ужасная мысль всегда останавливала его. Если Беатрис обнаружит это, то жизнь Рубина будет стоить меньше, чем прошлогодний мусор. Беатрис была беспощадна.
К Рубину подошла пышнотелая женщина.
— Привет, — сказала он.
— Побереги силы, — отозвался Рубин. — Я хозяин заведения.
— А вы не хотите? В конце концов, вы же платите. Рубин с тоской взглянул на пышные формы, молодые формы, формы, которые он хотел держать в руках. Но Беатрис значила для него гораздо больше, чем мимолетное страстное объятие девушки из бара, которую они наняли, чтобы развлекала клиентов, проходящих курс лечения. В своей типичной манере Беатрис установила целый протокол, касающийся любовных взаимоотношений супругов. Она могла, если ей надо было в очередной раз утвердить собственную женственность, использовать молодых мужчин. Рубин мог, если ему требовалось общество других женщин, столкнуться с неизбежной потерей половых органов после соприкосновения последних с горячей сковородкой. Следовательно, в течение всех этих долгих лет Рубин был верен, как монах.
— Нет, спасибо, — отказался он.
Ему предстояло купить нового Брата или Сестру, нового преданного приверженца “Братства Сильных”. Проблема заключалась в том, что хороший, истинно преданный последователь означал для каждого конкретного отделения Братства от трех до пяти тысяч долларов в год — именно столько он платил за предоставляемые Братством курсы. Если преданный бывал потерян, как это случилось с людьми в палатах, то эту цифру можно было спокойно умножить на десять, чтобы выразить общую сумму потерянных доходов. Все отделения Братства прекрасно это понимали. И потому урезали процент, перечисляемый Доломо, пока потеря не бывала восполнена.
Как честный религиозный руководитель Доломо был вынужден проинформировать главу отделения в Норфолке о том, что он потерял члена Братства, дошедшего до десятого уровня. Руководитель отделения был вне себя от ярости.
— Он подписался на все курсы! Он у меня путешествовал по своим прошлым рождениям, чтобы очистить свои кармические жизни. А вы знаете, что мы с этого имеем в Норфолке, штат Вирджиния? Он, черт вас побери, включил меня в свое завещание. Что вы на это скажете?
— Мы вам это компенсируем, — пообещал Рубин.
— Как? Тем, что вас признают виновными в покушении на убийство? В мошенничестве? Каждый раз, как вас прижимают за то или иное преступление, “Братством Сильных” становится все труднее и труднее торговать.
— Беатрис взяла это в свои руки.
— Что она собирается сделать — подсунуть кобру в постель президенту?
— Не надо так говорить о Беатрис.
— Почему?
— Может, она подслушивает.
— Доломо, мы в заднице. Мы в заднице по всей стране!
— Не волнуйтесь. Нас не признают виновными. Я только позвонил вам, чтобы сообщить, что ваш ученик десятого уровня, может быть, не вернется к вам. Разумеется, если он вернется, то вы получите премию. Поскольку он все забыл, то вы можете с ним поработать с самого начала. В этом случае мы вам вообще ничего не должны, — заявил Доломо.
— Я вам больше никого не пошлю.
— А вы нам и не нужны. Мы в Калифорнии. Это просто золотая жила в том, что касается подобных вещей.
— Так зачем же вы мне звонили раньше?
— Мы хотели распространить наше влияние как можно шире. Если вы верите хоть во что-нибудь, так поверьте, что суд закончится в нашу пользу, — сказал Рубин Доломо.
— Я верю, что мы потеряем половину своих членов, когда вас осудят.
Рубин Доломо повесил трубку и уже через час перед ним стояла новая преданная Сестра, готовая выполнить задание. Ее Доломо раздобыли в местном отделении, все еще полностью принадлежавшем им. С Сестрой, правда, были проблемы. Когда она узнала, что с ней разговаривает Рубин Доломо собственной персоной, она захотела, чтобы он провел ее через цепь астральных перерождений.
— У меня такое чувство, что мои планеты внутри меня находятся в каком-то беспорядке. Что у меня до сих пор сохраняются отрицательные воспоминания, — сказала она.
Ей было двадцать лет, а сложена она была как гимнастка. Она утверждала, что почти попала в олимпийскую сборную. Если бы она уже тогда была членом “Братства Сильных”, она бы наверняка выиграла золотую медаль. Но поскольку ей до сих пор приходилось бороться с мощными отрицательными течениями, доставшимися ей в наследство от прошлых рождении, то ей так и не суждено было победить.
— Послушан, девочка, — сказал Рубин Доломо. — Возьми это розовое письмо. Не прикасайся к верхнему левому уголку его, но доставь его адресату. Никому не говори, кто тебя послал, потому что тогда силы зла попытаются погубить религию, которой ты служишь. Понятно?
— Вы желаете принести в жертву человека, которому еще не удалось освободиться от отрицательных сил, терзающих память?
— Вы прошли первый уровень?
— Да.
— Значит, у вас хватит сил, — заявил Рубин. Сестра посмотрела на розовое письмо, лежащее на полу.
— А почему оно там? Почему вы его не подняли?
— У меня болит спина, — объяснил Рубин. — И не забудьте про уголок. Не трогайте левый верхний уголок письма. Охранники, вероятно, захотят прочесть письмо. Пусть читают, но вы письмо из рук не выпускайте. Пусть никто, кроме свидетеля, не прикасается к верхнему левому уголку письма. Ясно?
— Верхний левый. Никто, кроме свидетеля.
— Верно.
— Я уже чувствую себя значительно лучше. Я только что ощутила ток вашей силы пальцами ног.
— Да, я такой, — заметил Рубин.
Ему самому срочно требовалась доза валиума, пара таблеток аспирина, дексамил и шесть чашек кофе, чтобы набраться сил для послеобеденного сна. — И не забудьте самое главное. Будьте вежливой и открытой, и никто не преградит путь письму.
— Я воспользуюсь своим положительным потенциалом.
Она взяла письмо за нижний правый уголок и, обновленная, вышла из дворца Доломо. Какая истина заключена в “Братстве Сильных”! К какому сокровенному знанию прикоснулась она на занятиях! Она улыбнулась и почувствовала себя еще лучше. Когда улыбаешься людям, они в ответ начинают лучше к тебе относиться. И все это она усвоила, уплатив всего триста двадцать пять долларов за курс первого уровня. Так дешево, потому что курс предлагался со скидкой.
При обычных обстоятельствах прокурор Соединенных Штатов помещал свидетеля в безопасное убежище, где до того доходила только почта, прошедшая цензуру. Но поскольку за последнее время это не помогло защитить нескольких очень важных свидетелей, а к тому же, этот конкретный свидетель хотел домой больше, чем любой другой, то прокурор США смягчился. Он позволил свидетелю жить в его собственном доме. Это имело свои преимущества. Было очень вероятно, что истерическая супружеская пара, чета Доломо, предпримет какую-нибудь выходку. И нарвется на ловушку, которую устроит им одно из федеральных агентств.
Логика заключалась в том, что люди, способные посадить крокодила в бассейн журналисту, способны на все. А это могло привести к тому, что удастся выяснить, каким путем удавалось изменить показания свидетелей. Операция хранилась в таком секрете, что прокурор США не был точно уверен, какое именно федеральное агентство проводит ее. Но когда худощавый человек с темными глазами и толстыми запястьями появился возле дома свидетеля, прокурор знал, что лучше его не допрашивать. Он просто отозвал охрану.
Дом располагался в городке Пало-Альто, в районе, где раньше жили представители среднего класса. Нет нужды говорить, что обычные представители среднего класса уже больше не могли себе позволить жить в таком районе.
Римо уселся на ступенях дома, чтобы не отвечать на вопросы свидетеля, раздававшиеся из-за двери. Свидетель хотел знать номер значка Римо и куда подевались охранники. Он хотел знать, как один невооруженный человек может защитить его. Римо запер его в шкафу на двадцать минут, пока не затихли крики. Потом он его выпустил.
Свидетель больше не задавал вопросов, но настроение у Римо вконец испортилось. Он знал, что гнев может погубить его, потому что гнев — это такое чувство, которое встает непреодолимой преградой на пути силы и превращает ее в энергию, расходуемую неэкономно. Он только-только решил заняться дыхательными упражнениями, чтобы вывести себя из этого состояния, как вдруг заметил милое создание, подошедшее к дому с розовым конвертом в руках.
— Привет! У меня письмо для обитателя этого дома.
— Нет, — ответил Римо.
Девушка улыбнулась. Очень широко, очень открыто. И продолжительно.
— Я понимаю, что на него распространяются правила государственной программы по охране свидетелей, и я понимаю, что вся его почта подвергается цензуре, потому что она может нести в себе угрозу для него.
— Никаких писем.
— Почему нет?
— Потому что это означает, что мне придется открыть дверь и вручить ему письмо. Он захочет поговорить со мной, а мне он не нравится. Если быть честным, то и вы мне не нравитесь.
— Знаете, в вас много отрицательной энергии. Могу ли я вас спросить, что хорошего вы в этом находите? Ведь ничего хорошего это вам не дает, так? Я могу помочь вам стать таким же свободным, как я. Хотите?
— Нет, — ответил Римо.
— Можно я прочитаю вам письмо, а затем подсуну его под дверь?
— Не-а.
— Это чудесное любовное послание, — сказала Сестра. Она знала, с чем ей пришлось столкнуться: охранников подбирали именно по признаку их непоколебимой приверженности и рабской покорности отрицательным силам. А что может быть более отрицательным, чем стремление ограничить свободу “Братства Сильных”?
— Начинается: “Мой дорогой Ральф, моя любовь навеки”, подпись — “Анджела”, — сообщила Сестра.
— Не слишком удачно. Перепишите.
— Но это любовное послание, адресованное ему.
— Оно мне не нравится. И Анджела мне не нравится. И, по-моему, вы мне тоже не нравитесь, — заявил Римо.
— Как вы можете быть таким отрицательным?
— Очень просто. Мне это нравится.
Сестра отошла на пару шагов назад и крикнула:
— Ральф! Ральф! У меня для тебя письмо. От Анджелы. Но твой сторож не пропускает меня и не позволяет передать письмо.
Римо открыл дверь.
— Хочешь письмо, Ральф?
— А ты меня опять засунешь в шкаф?
— Нет, — пообещал Римо.
— Тогда я не хочу письмо. Анджела — дура и последовательница Братства. Я с ней когда-то спал.
— Последователи Братства не бывают дураками, — заявила девушка.
— Они все дураки, — отозвался Ральф. — А я был самым большим дураком из них. Я украл для них аллигатора.
— Ральф, неужели ты даже не хочешь прочитать письмо?
— Именно этого я и не хочу! — проорал в ответ Ральф. Римо захлопнул дверь. На следующий день Ральф дал показания, что по наущению Беатрис Доломо он однажды вечером в такое-то и такое-то время купил аллигатора, то бишь вещественное доказательство А, которое нынче было выставлено на обозрение присяжных в огромном стеклянном бассейне в зале суда. Присяжные, наблюдавшие зубастые челюсти аллигатора в течение полутора дней, признали чету Доломо виновной в покушении на убийство.
В санатории Фолкрофт Харолд В. Смит узнал про вердикт и пришел в отчаяние. Этот свидетель казался идеальной мишенью, которую должна была поразить потеря памяти. Но нападения не произошло. Удалось довести до приговора дело по обвинению двух мелких мошенников в крупном мошенничестве, но вся система правосудия в Америке по-прежнему была беззащитна перед лицом новой неведомой силы. В тот же день один из королей рэкета в Калифорнии был оправдан, когда главный свидетель обвинения, бывший боевик мафии, не смог вспомнить ничего, что подтверждало бы горы ранее записанных его показаний.
В тот же самый день Анджело Мускаменте поблагодарил американскую судебную систему, своего адвоката, свою мать, скульптуру, изображающую Деву Марию, и могучую новую силу, обеспечивающую успех в его жизни. Вторя известной актрисе Кэти Боуэн и другим знаменитостям, он заявил представителям средств массовой информации, что самым печальным днем для свободы и демократии в США стал день, когда супругов Доломо признали виновными в совершении преступления.
— Это событие ляжет пятном позора на Америку, как казнь Иисуса легла позором на Римскую империю, как казнь Жанны д’Арк легла позором на Францию, как смерть Моисея легла позором на кого-то еще, — заявил Анджело, стоя на ступенях Дворца правосудия. — Я свободен, но эти добрые люди оказались за решеткой.
— Их выпустили под залог миллиона долларов, — сообщил кто-то из телерепортеров.
— Да? Под залог миллиона?
— Они внесли деньги наличными.
— Что ж, деньги у них есть, — заметил Мускаменте и отправился в свое хорошо охраняемое жилище, чтобы встретить там лицом к лицу свою астральную отрицательную энергию и одержать над ней еще одну маленькую победу.
В конце концов, почему бы и нет, подумал он. Он заплатил полмиллиона для того, чтобы достичь двадцатого уровня, а на этой духовной высоте никакое судебное разбирательство не могло причинить ему ни малейшего вреда. Полная гарантия, деньги назад, если не так. Как он объяснил своим телохранителям:
— Не трогайте то, что работает, мать вашу!
Глава пятая
Ловушка не сработала. Смит сказал Римо, что не винит его. Тем не менее, Чиун принес свои извинения за неудачу.
— Давайте остановим его, чтобы он не мог более позорить вас, о великий император Смит, — произнес Чиун в трубку телефона.
В разговоре участвовало три человека, говорившие в три разных аппарата. Римо и Чиун находились в роскошном особняке во Флориде.
— Это не его вина, Чиун, — сказал Смит. — Это моя вина.
— Никогда, — возразил Чиун. — Ваша блистательная мудрость гарантирует успех, стоит ей лишь сорваться с ваших величественных губ.
— Бывает, что наши усилия не срабатывают, — заметил Смит.
— Смитти, перестаньте с ним спорить. Вы в разных эпохах. Операция провалилась. Что нам теперь делать? — спросил Римо.
— Нам надо прекратить возлагать вину на нашего милостивого императора, — заявил Чиун. — И сделать это немедленно. Как можем мы в чем-то обвинять императора, когда сами не правы?
— Что нам теперь делать, Смитти?
— Почему бы вам не взглянуть на тех людей, которым удалось избежать наказания? Выясните, как они это делают. Кому они платят? И постарайтесь не оставлять после себя трупов. Наша организация — не орудие мщения.
— Верно, Смитти.
— Мы не мстим? — удивился Чиун.
— Нет, нет. Мщение — не наша задача.
— У вас есть другой план?
— У нас много планов, Чиун, но мщение никогда в них не входит.
— Покорно прошу вашего прощения, но почему? — спросил Чиун.
— Мы в него не верим.
Чиун замолчал. Римо заглянул в ту комнату, где Чиун стоял с телефонной трубкой в руке, совершенно ошарашенный. Римо получил всю необходимую информацию и повесил трубку. Чиун по-прежнему стоял в оцепенении, сжимая трубку тонкими пальцами. Римо повесил трубку и за него тоже. Чиун не шелохнулся.
— Давайте остановим его, чтобы он не мог более позорить вас, о великий император Смит, — произнес Чиун в трубку телефона.
В разговоре участвовало три человека, говорившие в три разных аппарата. Римо и Чиун находились в роскошном особняке во Флориде.
— Это не его вина, Чиун, — сказал Смит. — Это моя вина.
— Никогда, — возразил Чиун. — Ваша блистательная мудрость гарантирует успех, стоит ей лишь сорваться с ваших величественных губ.
— Бывает, что наши усилия не срабатывают, — заметил Смит.
— Смитти, перестаньте с ним спорить. Вы в разных эпохах. Операция провалилась. Что нам теперь делать? — спросил Римо.
— Нам надо прекратить возлагать вину на нашего милостивого императора, — заявил Чиун. — И сделать это немедленно. Как можем мы в чем-то обвинять императора, когда сами не правы?
— Что нам теперь делать, Смитти?
— Почему бы вам не взглянуть на тех людей, которым удалось избежать наказания? Выясните, как они это делают. Кому они платят? И постарайтесь не оставлять после себя трупов. Наша организация — не орудие мщения.
— Верно, Смитти.
— Мы не мстим? — удивился Чиун.
— Нет, нет. Мщение — не наша задача.
— У вас есть другой план?
— У нас много планов, Чиун, но мщение никогда в них не входит.
— Покорно прошу вашего прощения, но почему? — спросил Чиун.
— Мы в него не верим.
Чиун замолчал. Римо заглянул в ту комнату, где Чиун стоял с телефонной трубкой в руке, совершенно ошарашенный. Римо получил всю необходимую информацию и повесил трубку. Чиун по-прежнему стоял в оцепенении, сжимая трубку тонкими пальцами. Римо повесил трубку и за него тоже. Чиун не шелохнулся.