Мессадье Жеральд. Царь Давид

   Эзер быстро отодвинулся, чтобы впустить Давида.
   – Входи, прошу тебя, входи, – сказал он, широко распахнув дверь.
   – Саул пытался меня убить, и я убежал в лес.
   – Ты хотел защищаться лирой? – спросил Эзер.
   Сидя на табурете, Давид рассказал о произошедшем.
   Хижина ожила, проснулась жена Эзера, она вышла посмотреть, что происходит, и еле сдержала удивленный возглас при виде Давида.
   – Согрей молока, – попросил ее Эзер. – И приготовь ложе для моего хозяина.
   – Ты можешь отправить кого-нибудь к моей жене сообщить, что я цел и невредим? – спросил Давид.
   – Своего сына, – ответил Эзер. – Он не привлечет внимания.
   Это был десятилетний худой паренек, сначала вялый со сна, а потом оживший от предвкушения своей ночной миссии.
   – Будь осторожен, следи, чтобы никто не шел за тобой на обратной дороге. Легко, как мушка, невидимо, как ветер, слышишь?
   Мальчишка кивнул. Его глаза горели, полные отважной гордости.
   – Ты думаешь, что за ним могут следить, чтобы убить меня? – сказал Давид.
   – Никто в армии не поднимет палец на тебя, – ответил Эзер. – Даже Авенир, если ему отдаст приказ царь. Но у Саула есть беззаветно преданные люди. Он может купить наемного убийцу.
   Давид задумчиво выпил молоко и съел хлеб с кунжутом. Он немного успокоился.
   – Этого следовало ожидать, – сказал Эзер. – Старейшины не могли долго хранить секрет. Ахия был осведомлен о твоем миропомазании Самуилом, и он передал весть Саулу.
   – Но Ахия неплохой человек, – заметил Давид.
   – Он неплохой человек, но он слуга Саула, а не Самуила. Он бы чувствовал себя виноватым, не сообщи об этом Саулу. В любом случае, рано или поздно Саул узнал бы о твоем царствовании. Твоя смерть – это единственная месть Самуилу. Как ты этого не понял?
   – Что Ионафан? – спросил Давид.
   – Мы говорили о тебе вчера. Он не верит, что было коронование, и если бы я даже сказал, что присутствовал там, он бы мне не поверил. Он слишком уверен, что он сам наследует трон.
   Давид вздохнул и растянулся на ложе.
   – Спи с миром, – сказал Эзер. – Я поставлю охрану.
   Давид проснулся с первым лучом солнца. Выйдя из своих покоев, он нашел у дверей двух солдат, которые сердечно поприветствовали его. Давид умылся. И немного погодя сын Эзера с гордостью сообщил ему, что поручение выполнено. Сам Эзер приехал с малоприятными новостями. Оказалось, что после бурной ссоры с Ахией Саул опять закрылся в своих покоях, отказываясь кого-либо видеть.
   – Ты можешь вернуться к себе, – сказал Эзер, – но я не знаю, насколько именно времени. Саул тебя считает предателем, и он попытается снова убить тебя, чтобы его дети унаследовали трон.
   Жена Эзера принесла две чаши с горячим молоком; хозяин протянул Давиду одну из них и продолжил:
   – Саул потерял над собой контроль. Я боюсь, как бы не произошло ничего дурного в случае боя с филистимлянами, в котором Саул должен принять участие. Но в любом случае его время сочтено.
   «Что делать?» – спрашивал себя Давид.
   Как будто услышав его мысль, Эзер сказал ему:
   – Давид, ты – царь. Потерпи. Твой день записан на небе. Самуил знал, что делал.
   Давид отправился домой с тяжелым сердцем. Когда он толкнул дверь, Мелхола бросилась к нему. Она плакала.
   – Самуил сглазил его! – бормотала она. – Как ты мог сделать подобную вещь!
   Но Давид не смог ей ответить.
   Жизнь вернулась в свое русло, возобновились обычные разговоры Давида, Авенира и Ионафана по поводу стычек с филистимлянами. Лазутчики Хебре Невчеих постоянно следили за перемещением своих врагов, и все, казалось, указывало, что они собираются в окрестностях Гивы с племенами дан и биньямина. Стычки значительно умножились через несколько дней. Приходилось выжидать, чтобы удобнее расположить отряды, не дав им потом рассеяться при нападении. На этом настаивал Давид. Авенир и Ионафан придерживались другого мнения, и трое мужчин готовили свои отряды для решающего действия. Ни Авенир, ни Ионафан не посвящали Саула в свои диспозиции; царь словно впадал в младенчество.
   В момент расставания Ионафан бросил долгий взгляд на Давида. Тот смущенно улыбнулся и спросил царевича, о чем тот думает.
   – Я тебя узнал в весну твоей жизни, – ответил Ионафан. – Я смотрю на твое лицо и вижу лето. Взгляд сумрачный и зрелый.
   Давид качнул головой, заставляя себя молчать, чтобы не пробудить в Ионафане серьезные причины для конфликта с отцом.
   – Что бы ни случилось, я клянусь: ничто не сможет нас разлучить.
   Глаза Давида увлажнились.
   Несколько дней спустя, когда, по данным лазутчиков, филистимляне собрали десять тысяч человек на севере у подножия горы Вефель и на западе на границе долины Аялон, Давид застал Мелхолу сильно возбужденной, с искаженным лицом.
   – Давид, надо сейчас же уезжать! – сказала она ему. – Покидать Гиву! Если нет, то завтра ты умрешь! Саул с утра приказал слугам следить за домом. Они уже три раза спрашивали о тебе, я сказала, что тебя нет и я не жду тебя раньше завтрашнего дня. Я сообщила Ионафану. Он поможет тебе бежать. Я знаю, что они вернутся завтра на заре, а может, даже ночью.
   – Куда же я пойду? – спросил он дрогнувшим голосом.
   – Ионафан ждет тебя под окном во дворе слуг.
   Мелхола протянула ему лиру. Он захватил свой плащ.
   Убедившись в грозящей ему опасности, Давид отправился во двор слуг. Он наклонился через окно и заметил внизу темную фигуру: это был Ионафан. Он тихо свистнул. Ионафан поднял голову и протянул руки. Давид перекинул ноги через окно и чуть было не упал. Ионафан поддержал его, натянул капюшон плаща на плечи и голову.
   – Иди за мной, – шепнул он. – Мы спустимся по дороге, она пустынна в такой час.
   «Вот, – думал Давид, – куда привели победа и красота – к недостойному бегству: словно вор, я должен скрываться в ночи».
   Они спустились по крутой дороге, долго шли, потом Ионафан остановился.
   – Я тебя оставлю здесь, – сказал он. – Иначе отец меня тоже будет преследовать.
   Ночь надела свои сумрачные одежды, пейзаж, омытый луной, был как плохой сон.
   – Иди на юг, к племени юда. Там тебе будет лучше, – сказал Ионафан.
   – Произошло что-то новое? Теперь твой отец хочет меня убить?
   – Нет, но помутнение рассудка усиливается. Накануне я тебя отправил к нему петь, он мне поклялся, что не коснется и волоса на твоей голове. Однако он меня обманул. Он себя обманул. Он не принадлежит больше себе. Пусть боги сжалятся над нами.
   «Боги, – подумал Давид. – Почему их много?» Они расстались. Ионафан дал Давиду флягу и сумку с хлебом и финиками. Каждый раз, когда Давид оборачивался, он видел неподвижную фигуру Ионафана, пока ночь не поглотила его.
   На заре посланники Саула постучали в дверь дома. Рабы пошли им открывать; с ними была Мелхола.
   – Мы пришли арестовать Давида по приказу царя, – сказали они.
   – Вы арестуете больного человека? – спросила она.
   – Мы должны его увидеть.
   – Только не будите его. Он спит.
   Она отвела их в едва освещенную комнату. Они заметили укрытого человека на ложе. Всклоченные, слипшиеся волосы говорили о том, что у него действительно жар.
   Они вернулись во дворец, объясняя, что не могли вытащить больного из постели.
   – Принесите сюда постель! Я убью этого притворщика своими руками! – гремел Саул.
   Они вернулись к Мелхоле, невзирая на ее протесты, вошли в комнату Давида, подняли постель и принесли во дворец. Когда они положили ее к ногам Саула, хитрость была раскрыта. Одеяло было сложено втрое, а то, что они приняли за шевелюру, было козлиной шкурой. Саул едва не задохнулся от гнева.
   – Приведите мне Мелхолу!
   Они привели ее во дворец, почти таща за руки.
   – Почему ты мне солгала? – хрипел он. Он еще держал меч в руке.
   Она подумала, что он обезглавит ее. Может быть, он и сделал бы это, но здесь присутствовали также три брата Мелхолы. Саул чувствовал их присутствие, хоть и не замечал их в своем гневе. Он понял, что в своей ярости он рискует собственной жизнью. Мелхола подняла на него холодный взгляд, полный презрения.
   – Он сказал, что убьет меня, если я не сделаю то, что он просит, – ответила тихо. В ее голосе звучала ненависть, но это было так неуловимо, что свидетели не могли ее услышать.
   Однако эта ненависть оказалась заразительна. Она обошла весь город. Каждый знал – Саул стал безумным. Великий ясновидящий это предсказал. Разум Господа покинул царя. Саул стал диким зверем, которого следовало избегать.

Глава 22
СМУТНЫЙ ЗНАК

   Давид провел ночь в гроте, в компании совы. Спал он чутко. Проснувшись на заре, он съел немного хлеба и фиников, которые ему дал Ионафан, и выпил из своей фляжки. Он знал местность: здесь он сражался. Здесь было много рек, он мог найти инжир. Но Давид решил идти на север, а не на юг: он знал, кого ему нужно было видеть.
   Спустя три дня, добравшись до Рамы, он впервые осознал, что он – изгнанник на этой земле. Юноша взобрался по тропинке, ведущей к дому Самуила, как если бы возвращался к своему отцу, и был встречен двумя рабами, работавшими в саду, которые пошли предупредить Мириам о его приходе.
   Она поцеловала его руки и, кланяясь, сказала: «Добро пожаловать, мой царь». Мириам поискала глазами его свиту и вопросительно взглянула на Давида. Он сказал, что пришел один. Они вернулись в дом. Спустя мгновение показался Самуил. Глаза его были прищурены, так как он уже плохо видел.
   – Давид! – воскликнул он, повернувшись к силуэту, который с трудом различил перед домом.
   Давид подбежал к старику, и тот обнял его своими костлявыми, но еще сильными руками. Юноша не мог сдержать слез.
   – Я знаю, – сказал старец сразу.
   – Как ты узнал?
   – Это было предусмотрено. Разум Господа покинул его.
   – Он два раза пытался убить меня.
   – То, что ты здесь, доказывает, что Господь с тобой, а не с Саулом. Саул и его племя прокляты.
   – Что же мне делать?
   – Выживать до его скорой смерти. Все племена отныне знают, что ты царь, избранный Богом.
   – Храни тебя Господь! – сказал Давид.
   Самуил поднял свой костлявый палец.
   – Через шесть лет от Саула и его рода останутся одни кости!
   Он помолчал минуту.
   – Ты должен выжить до этого момента, Давид! Ты слышишь? Выжить! Любой ценой! Господь этого хочет! Он хочет, чтобы ты построил его дом и чтобы ты собрал его народ, чтобы ты сделал нацию. Нация, которая внушит страх своим соседям!
   Откуда он это знал? Какая сила владела его голосом? Она заставила Давида содрогнуться.
   – Потом, – снова начал Самуил, – снова начнутся испытания, и тогда могущество Всевышнего будет тебе необходимо.
   – Где мне скрыться? – спросил Давид. – Какое племя примет меня?
   – Племена состоят из людей, и все люди примут тебя. Пока твоя сила будет влиять на них, и знак Господа будет ясен, но все они смогут также и предать тебя. – Старик присел на скамью перед домом. – Когда Саул умрет, он ничего не оставит в своем царстве. Даже царства. Племена захотят рассеяться по пустыне, как строптивые бараны. Твоя задача будет сложной. Тебе нужно будет собрать их.
   – Что я буду делать без тебя? – еще раз спросил Давид.
   – Я только слуга моего Господина. Это он вооружит твою руку и вдохновит тебя.
   Между тем Мириам пришла сообщить, что она приготовила пищу для царя. Самуил и его посетитель вошли в дом. Давид был голоден. Он проглатывал птицу, начиненную зерном, салат из горьких трав, печенье с медом и светлое шипучее вино.
   – Останься этой ночью, – сказал Самуил, – а потом уходи, потому что люди Саула будут искать тебя прежде всего здесь. Ты можешь попросить убежища у Ахимелека, в Нобе. Этот священник – честный человек. Но избегай горы Скопи – она в руках кананеев. Жди своего часа. Если я покину этот мир, не беспокойся. Проси и надейся, что Господь видит тебя.
   Давид растянулся на ложе, приготовленном рабами, и тут же уснул. Потом Самуил разбудил его для омовения. Затем присоединился к нему на вечерней молитве. Давид поужинал с человеком, сделавшим его царем. На лице этого человека была печать невозмутимости, свойственная тем, кто близко видел смерть. Хрупкий, словно пропитанный минеральными солями, старик все время оставался невозмутим. Угадывал ли он мысли Давида? Или же он считал, что эмоции – это проходящие болезни или знак слабых душ и что со временем Праведник научится не волноваться?
   Так случилось, что в тот вечер Давид понял, что он представляет собой смутный знак на огромном пергаменте, согласно Великому ясновидящему, знак, нарисованный рукой самого Бога.
   На следующий день он тысячу раз оглядывался на дорогу, чтобы увидеть силуэт Самуила, стоящего на холме, до тех пор, пока эта картинка не растаяла в свете, льющемся с небес. Но он ее никогда не забудет.
   Он унес с собой лиру, финики и хлеб. Для царя это было немного.

Глава 23
МЕЧ

   Он вышел из Галилеи, идя по правому берегу Иордана. Вот так прошел он территорию племени иссахар и племени менашше. Давид радовался, что обладал острым взглядом: он внимательно наблюдал за дорогой, поскольку знал, что филистимляне узнают в нем победителя Голиафа. Как только он замечал поднимающуюся вдали на дороге пыль, он прятался за скалу и ждал, пока прохожие не пройдут. И действительно, часто это были кананейские солдаты. Однажды даже большой отряд с пятью колесницами, сопровождаемыми конниками и лучниками, которые с грохотом прошли по дороге мимо него.
   Вот так, спрятавшись, лежа на животе за скалой, он заметил однажды на дороге шестерых путников, пригляделся к ним и узнал солдат из легиона Ионафана: двух лучников, трех наездников и одного франдера. Должны ли они отомстить за смерть? Он услышал, как один из них сказал:
   – Самуил нам сказал, что мы его найдем у Нова.
   Самуил не мог его предать. Потом он узнал Эзера среди солдат и сказал себе, что из всех людей после Ионафана Эзер никогда не предаст его. Он встал и позвал их. Они остолбенели, потом бросились к нему с радостными восклицаниями:
   – Это Ионафан послал нас. Он встревожился, когда узнал, что ты один на дороге. Он прислал нас к тебе! – после долгих объятий бессвязно объясняли солдаты. Они рассказывали о Гиве, как избежали опасной пропасти Шеола.
   – Давид, Саул стал безумцем. Ионафан, ах, Давид, если бы ты знал…
   – Если бы я знал что?
   – Его отец только и говорил о том, как тебя убить.
   Они привезли с собой немного провизии, что позволило им не слишком страдать от голода, – хлеб, сыр, сушеный инжир… Они надеялись найти селение, где в обмен на какую-нибудь услугу их накормят. Через три дня Давид узнал подножие горы Скопу, к востоку от которой располагался небольшой посад Ноб, где жил Ахимелех. Настало время: они израсходовали все свои припасы. Но когда они туда вошли, то разочаровались: в Нобе не дадут пир в честь их приезда; дома вовсе не казались благополучными. Сколько было жителей в этом местечке? Не было и трех сотен: священники, земледельцы, вынужденные постоянно поливать землю, чтобы хоть что-то вырастить, мелкие ремесленники. Давид спросил дорогу к монастырю, они почти пришли к нему. Здание было чрезвычайно простым. Давид постучал в дверь. Им открыл седой, сгорбленный мужчина лет пятидесяти.
   – Я ищу Ахимелеха, – сказал Давид.
   Искра удивления мелькнула во взгляде старика. Он бросил осторожный взгляд на шестерых солдат.
   – Это я. Это твои друзья? Входите.
   Когда они вошли, он опустил щеколду. Перед ними стоял знаменитый Ахимелех, священник, который некогда служил в большом храме Сило и который испытал огромную боль, видя Мост согласия, разрушенный врагами.
   – Я – Давид.
   Он качнул головой. Конечно, он его узнал по описаниям. Может быть, он был направлен на парад в Иерусалим, когда праздновали победу над Голиафом.
   – Я пришел от Самуила.
   – А они?
   – От сына Саула, Ионафана. Это друзья.
   – Добро пожаловать. Я знаю.
   Гонцов было много, и новости быстро распространялись.
   – Самуил сказал мне спрятаться у тебя.
   На лице Ахимелеха появилось выражение затруднения и скепсиса. Он слегка нахмурил брови.
   – Пристанища ищут у сильных. Я – слабый человек, Ноб плохо укреплен. Для твоего же блага я скажу, что это видимое убежище. А Саул непременно будет преследовать тебя, чтобы убить, несмотря ни на что. Эти укрепления не удержат его.
   – Могу ли я здесь переночевать?
   – Конечно, конечно! – сказал он, поднимая руки к небу. – Вам нужно воды? Я пришлю вам братьев.
   Давид подождал минуту, и Ахимелех вернулся с пятью священниками, которые засуетились вокруг пришедшего, расспрашивая его о шрамах, разглядывая его: это был будущий царь двенадцати племен! Они доверительно протягивали ему руки, устремляли свои глаза в его, как будто хотели прочесть его мысли и постичь чувства. Он это понимал: они удивлялись, что он так молод и беден. Но на то воля Великого ясновидящего, если он сменит Саула, кто осмелится оспорить решение Великого судьи, особенно в таком важном вопросе, как царство?
   Ахимелех протянул Давиду флягу: тот выпил ее до дна.
   – Сколько времени мы сможем оставаться здесь? – спросил Давид.
   – Во имя нашего судьи Самуила и в твоих интересах, – ответил один из священников, – как можно меньше. Здесь ты не заложишь основу завоевания царства. Но наше гостеприимство тебе обеспечено.
   В Нове не осталось таких молодых людей, как Давид, – все ушли. Нов был чем-то вроде монастыря для изгнанных священников. Одним из немногих молодых людей, которых Давид там увидел, был Авиафар – угловатый юноша с пылким лицом. Чем жили эти люди? Умеренность в пище, в чем Давид и его товарищи убедились в первый вечер, была образцовой: суп с крупой и салат, приправленный капелькой масла и соли. Ни вина, ни мяса. Возможно, эти люди были до такой степени отрешенны, что больше не мечтали ни о мясе, ни о вине.
   Через три дня Давид и его спутники решили поискать более удобное место. Священники собрались попрощаться с ними, пришли несколько мужчин из деревни, один из них показался Давиду знакомым, но он отогнал эту мысль. Давид спросил у Ахимелеха, не могут ли они дать им продуктов на несколько дней. Нет, у них ничего не было. Совсем ничего. Только хлеб для приношений, это были пирожки из цветочной муки, которые клали на алтарь Богу. Давид отказался.
   – Вы – солдаты Бога, – сказал Ахимелех, – он не рассердится, если вы съедите то, что предназначено ему. Но я хочу знать, есть ли у вас пороки. Вы не можете прикасаться к этим хлебцам, если вы не чисты.
   Давид и мужчины переглянулись, последнее время они не предавались бесчестью. Они убежденно качнули головами.
   – Мы чисты, – ответил Давид. – Но долго мы такими не будем, возможно.
   Ахимелех вытаращил глаза.
   – Если мы еще останемся без пищи, мы рискуем стать трупами, а трупы порочны.
   Печаль проступила на лицах священников. По знаку Ахимелеха один из них пошел за хлебцами, которые были завернуты в тонкую ткань. Их было двенадцать, и солдаты уложили их в свои сумки. Это было впервые, когда Господь дал им испеченный хлеб, отметил Схаммах, сын Аже, один из солдат Давида.
   – Но у нас есть другой подарок для тебя, – сказал Ахимелех. Он протянул Давиду длинный и тяжелый предмет, завернутый в несколько кусков материи.
   – Посмотри, – сказал он.
   Давид развернул свиток и остолбенел. Меч Голиафа!
   – Как? Откуда?.. – спросил он.
   – Вспомни, – сказал Ахимелех. – Когда ты ехал в повозке, держа между ног этот меч и голову филистимлянина, ты его вручил Ахие, священнику. Мы его положили на алтарь, а потом взяли, чтобы спрятать.
   Солдаты были околдованы этим непропорциональным мечом. Какой гигант имел столько силы, чтобы поднимать его и умело пользоваться им? А ведь Давид убил и обезглавил этого гиганта!
   – Это твой меч, и он к тебе сегодня возвращается, – добавил Ахимелех. Священники поддакивали. Сын Ахимелеха довольно улыбался.
   Спустя одну луну Давид и его люди узнали последствия их короткого пребывания в Нове. Они пришли в пустыню Иудеи, когда Авиафар догнал их на дороге. Одежда в лохмотьях, заплаканный, исхудалый.
   – Мой отец, моя мать… остальные, все остальные… – начал он и зарыдал. Его рассказ, когда он смог говорить, был ужасным. Лицо, которое Давид узнал, прощаясь в Нове, было лицо Дойка Идумеянина, одного из слуг Саула, беззаветно преданного ему. Он донес своему господину, что Давид нашел пристанище в Нове, и Саул послал военный отряд арестовать Ахимелеха, других священников и их семьи и привести их в Гиву. Он сказал Ахимелеху:
   – Ты помог Давиду, ты призвал к нему Господа; ты отдал ему меч, и в этот час он замышляет заговор против меня. Ты участвуешь в заговоре, и ты должен умереть.
   Ахимелех пытался защищаться, оправдываясь тем, что сам Саул сделал Давида своим зятем и дал место в своем доме, но Саул не хотел и слушать его. Он отдал приказ убить людей Нова. Однако вернулся, лейтенанты не захотели поднять мечи против священников. Тогда это взял на себя Доик Идумеянин. Потом он с отрядом солдат убил всех жителей и сжег деревню. Авиафар, увидев, что Доик Идумеянин приехал без отца, догадался о предательстве и убежал.
   Давид и его спутники слушали, потрясенные его историей.
   – Саул, Саул, тяжелой будет рука Господа на твоем затылке! – прошептал наконец Давид, держа руку на плече Авиафара, пока тот не прекратил плакать.

Глава 24
СЛАБОУМНЫЙ

   Итак, восемь человек. Ни огня, ни места для ночлега. Ничего.
   Доказательством их бессилия было то, что, выходя из леса, невнимательные, поскольку уже несколько дней подряд не ели, они наткнулись на отряд кананейских солдат в две или три сотни. Многие из солдат были пьяны. Ни бежать, ни сражаться не было возможно, на это требовались силы. Кананейцы окружили их, правда, они не были агрессивны, но насмешливы и довольно грозны.
   – Посмотрите, кто там идет – солдаты, которые потеряли своего генерала! – расхохотались они.
   Их внимание привлек огромный меч, который тащил Давид.
   – Это ты воюешь этим мечом, молодой человек? – спросил один лейтенант.
   Давид смотрел на него взглядом идиота.
   – Как тебя зовут?
   – Давид.
   – Тебя зовут Давид и ты воюешь этим мечом? Снова идиотский взгляд с подходящей улыбкой.
   – Да.
   – Не ты ли случайно тот Давид, который убил Голиафа?
   – Это я, это я! – крикнул Давид таким тонким голосом, что его спутники смутились. Но он тайком подмигнул им. Лейтенант крикнул солдатам:
   – Эй, этот щелкопер говорит, что он убил Голиафа!
   Они снова захохотали и стали щупать бицепсы Давида, корча презрительные гримасы. Он позволял это делать, как будто сам забавлялся.
   – Вы солдаты какого царя? – спросил Авиафар, который понял игру.
   – Анхуса, царя Гефского.
   – Он богатый, ваш царь? Лейтенант захохотал.
   – Это царь, мальчишка.
   – А он может дать нам поесть, мы голодны!
   Все опять засмеялись. Они подумали, что этот Давид – сомнительный воин, и вот еще один молодой дурак.
   – Да, мы хотим есть! – закричал Давид.
   Его спутники усердствовали: они голодны, очень голодны. Лейтенант дал им хлеба и сыра. Усердие, с которым они истребляли запасы, подтвердило, что они не лгали.
   – Надо отвести их к царю, – сказал один солдат. – Он будет рад познакомиться с грозным Давидом!
   – Можно еще раз поесть, – сказал Давид. – Что вы делаете так далеко от Гефа?
   Это был прибрежный город, а они направились в противоположном направлении.
   – Мы идем биться врукопашную с царем Саулом! Давид замахал руками и сделал вид, что тщетно пытается приподнять меч Голиафа.
   – Я могу пойти? Я его не люблю! – вскричал он. – Нет, мы не любим Саула! Все! Присоединяйтесь солдаты и Авиафар. Мы хотим пойти с вами!
   Но лейтенант и окружавшие их солдаты были скептически настроены в отношении воинских способностей этих бродяг.
   – Вас отправят в Геф, – ответил лейтенант. Он отправил отряд в двадцать человек сопровождать Давида и его ватагу. Так как солдаты Анхуса имели более чем достаточно пищи, дорога заняла всего три дня.
   – Что делать? – шепнул ночью один из товарищей Давида.
   – Предоставь это мне.
   – Ты не хочешь сейчас бежать?
   – Это очень рискованно.
   – Ты будешь продолжать строить из себя идиота?
   – Конечно.
   В Гефе, как и везде, Давид был, конечно, известен. По дороге во дворец Анхуса при его появлении Давид и его товарищи пели песни.
   – Саул убил тысячи, а Давид десятки тысяч.
   Люди Гефа были филистимляне, и эти песни могли дорого стоить лжебезумцам, скорее пленным, чем посетителям. Когда эскорт прибыл во дворец и Давида ввели в зал, он догадался, что пузатый и угрюмый человек, сидящий в глубине, был царь Анхус. Давид вошел, прыгая на одной ноге, лицо сохраняло идиотское выражение.
   Царь вытаращил глаза на эти выходки. Окружавшие его придворные и военные были ошеломлены.
   – Ты Давид, сын Иессея?
   – К твоим услугам, славный царь.
   Он раскачивался с одной ноги на другую, увлеченный этим детским упражнением.
   – Это ты убил Голиафа?
   – Это я убил Голиафа! – воскликнул он, поднимая руки и теряя равновесие. Он издал крик орлана. Царь вытянул голову и шею, чтобы ближе разглядеть хвастуна.
   – Как ты его убил?
   – Булыжником. Пум. И он упал!
   Он повторил движение, и царь инстинктивно сделал едва уловимый защитный жест.
   – Пить, – сказал Давид.
   – Но это кретин! – вскричал царь. И, повернувшись к солдатам, которые его к нему привели, воскликнул: – Настоящий кретин! Мне что, не хватает безумных и кретинов, так вы привели этого дебила ко мне домой? Дайте ему напиться и вышвырните за дверь вместе с его приятелями!