Мэтьюз Патриция. Мстительное сердце

   Майкл не мог знать, что Эдварда Тича предупредили о приближении кораблей, отправленных губернатором Спотсвудом. Сделал это Тобиас Найт, послав записку. Поэтому Тич не удивился, увидев, что в залив Окракоук входят два небольших шлюпа. Случилось это во второй половине дня, перед наступлением сумерек. Военные корабли стали на якорь на ночь.
   Тич и не пытался ускользнуть от них. Страха он не испытывал, будучи совершенно уверенным, что сможет отбить нападение. «Приключение» был крупнее и маневреннее в бою. И Тич не сомневался, что у него есть перевес как в численности бойцов, так и в оружии. Он не делал никаких обычных приготовлений к бою. Вместо этого он провел большую часть ночи попивая ром у себя в каюте и размышляя о том, стоит ли откликнуться на интересное предложение Эймоса Стрича после того, как бой будет завершен. Тичу казалось очень забавным, что молодой человек, запертый в трюме, был когда-то наследником состояния Вернера. Уже из-за одного этого стоило как следует обдумать, как ограбить «Малверн». Этот подвиг мог стать еще одной легендой о Черной Бороде.
   Утром, в девять часов, начались военные действия. К «Приключению» подошли оба шлюпа, один из них приблизился на расстояние окрика. Флагов на губернаторских судах не было.
   Тич, болтающийся по палубе с кружкой рома в руке, прокричал:
   – Чертовы негодяи! Кто вы такие? Откуда явились?
   И тут на шлюпах взвились английские флаги. С корабля донесся голос:
   – По нашим флагам видно, что мы не пираты! Я – лейтенант Роберт Мейнард из Уильямсберга. А вы кто такой?
   – Поднимись-ка сюда, ко мне на борт, и узнаешь, кто я!
   – У меня нет лишних лодок, но я поднимусь к вам на борт, как только смогу, и со всей своей командой.
   Сделав хороший глоток, Тич крикнул:
   – Будь проклята моя душа, если я пощажу тебя или приму от тебя пощаду!
   – Значит, Черная Борода, и я не стану ждать от тебя снисхождения, но и тебя в живых не оставлю.
   Тич приказал поднять свой флаг с мертвой головой. Пираты уже обрубили якорные цепи и подняли паруса. «Приключение» двинулось к проливу, через который ввел свои корабли лейтенант Мейнард. Капитан второго шлюпа, решив, что Тич направляется в открытое море, поставил свой корабль так, чтобы преградить дорогу пирату. Когда расстояние между ними сократилось до половины пистольного выстрела, Тич развернул судно и дал бортовой залп. Половина команды шлюпа, в том числе и капитан, были убиты; были также снесены кливер и фок-мачта. Теперь шлюп беспомощно качался на волнах.
   Лейтенант Мейнард в это время подошел совсем близко к «Приключению». Тич, заметив, что вся команда Мейнарда – как ему показалось – столпилась на палубе, приказал дать второй бортовой залп; палуба шлюпа опустела – двадцать один человек был ранен.
   Опасаясь новых потерь, Мейнард приказал всем людям оставаться внизу, а сам скрылся в каюте.
   Тич, увидев, что палуба вражеского судна пуста, решил, что там осталось не столь много людей, чтобы оказать серьезное сопротивление. Он подошел к шлюпу вплотную. Как всегда, он первым оказался на борту судна противника, а команда следовала за ним.
   Мейнард тотчас же приказал своим людям выйти наверх, и начался яростный бой. Тич и Мейнард сразу же оказались лицом к лицу. Оба выстрелили из пистолей. Тич промахнулся, но пуля Мейнарда угодила в мощное тело пирата. Тот даже не вздрогнул. Он бросился вперед, и противники взялись за сабли. Мощный удар пиратской сабли переломил саблю Мейнарда, как хрупкую хворостину, и Тич уже готов был нанести смертельный удар, однако в тот же момент один из матросов Мейнарда в отчаянии бросился на пирата, и его нож распорол горло Тичу. Пират потерял равновесие, и его сабля плашмя скользнула по поднятой руке Мейнарда.
   Люди Мейнарда окружили Тича. Их было много, гораздо больше, чем пиратов. Тич роковым образом просчитался. Пули дождем сыпались на него, сабли наносили ему кровавые раны. Но он все еще был жив. Выхватив из-за пояса вторую пистоль, он взвел курок – и упал мертвый.
   Эдвард Тич умер так же, как и жил, – не прося пощады и никого не щадя. Позже на его теле насчитали двадцать пять ран, большинство которых были столь серьезны, что каждая могла бы стать смертельной для человека обычного телосложения.
   Бой окончился; длился он менее десяти минут. Девять пиратов были мертвы. Многие прыгали за борт; с ними покончили в воде. Оставшиеся в живых бросили оружие и сдались.
   Стоя над телом мертвого Тича, лейтенант Мейнард проговорил:
   – Отрубите голову этому злодею и укрепите ее под бушпритом моего корабля. Пусть весь мир знает, что с королем злодеев покончено!
   Сказав это, Мейнард перешел на борт «Приключения», памятуя об указании губернатора Спотсвуда немедленно обыскать судно и найти компрометирующие документы.
   Тем временем поиски Майкла, сидевшего в трюме, увенчались успехом. В лужице морской воды он нащупал что-то вроде кинжала. На ощупь он определил, что клинок разъеден ржавчиной; оставалось только надеяться, что он не сломается прежде, чем удастся перетереть об него веревки.
   Задача была не из легких. Пальцы Майкла онемели, потому что веревка слишком туго стянула запястья. Удерживать кинжал за спиной и тереть об него веревку оказалось крайне неудобно. Несколько раз он порезался о ржавый металл.
   В одном только ему повезло. Цезарь, услышав, что начался бой, пытался понять, что происходило наверху, и не обращал никакого внимания на движения Майкла, старавшегося высвободиться из своих пут. Майкл то и дело ронял кинжал; приходилось шарить в воде, чтобы найти его. От соленой воды порезы на руках жгло, как огнем.
   Наконец он перерезал веревку и, чтобы восстановить кровообращение, растер руки, держа их по-прежнему за спиной.
   Внезапно стрельба наверху прекратилась. Цезарь настороженно поднял голову и присел у начала пороховой порожки; зажженный огарок свечи стоял на полу.
   В этот миг крышка люка откинулась, и в отверстии показалась голова одного из пиратов.
   – Капитан Тич мертв, Цезарь. Его убили! Поджигай порох и спасай свою задницу! Я приказываю всем, кто остался на борту, драпать с корабля!
   Голова исчезла; люк оставался открытым. Цезарь протянул руку к горящей свечке.
   Майкл понял, что медлить нельзя. Он поискал кинжал в лужице и не нашел его. Цезарь был примерно в шести футах от него. Майкл подобрался и прыгнул, усилием воли заставив свои связанные ноги подчиниться.
   Его сил хватило на то, чтобы, оттолкнувшись затекшими ногами, преодолеть разделявшее их расстояние и опуститься на спину Цезарю. Под его тяжестью негр упал, свеча выскользнула у него из рук. Нападение, очевидно, ошеломило Цезаря, потому что некоторое время он неподвижно лежал под Майклом. Однако вскоре он все же пришел в себя и испустил яростный рев.
   Майкл отчаянно извивался, пытаясь обхватить шею противника сзади. Ему удалось сомкнуть руки и зажать голову Цезаря, будто тисками.
   Цезарь был невысокого роста, но сильный и гибкий. Он рвался, словно рыба, пронзенная острогой. Майклу казалось, что он пытается удержаться на спине брыкающейся лошади. Собрав последние силы, он еще крепче сжал руки. Цезарь стал задыхаться. Негр впился ногтями в руки, обхватившие его шею, – длинные ногти глубоко вонзились в кожу Майкла. Однако Майкл не ослабил хватку и безжалостно душил противника.
   Постепенно сопротивление пирата ослабевало. И у Майкла больше не было сил душить его – руки совершенно онемели, и пальцы, казалось, вот-вот разомкнутся.
   Цезарь вдруг изогнулся всем телом, попытавшись сбросить с себя Майкла. Попытка не удалась, он обмяк и упал без сознания. Майкл, не желая убивать противника, еще несколько мгновений сжимал его шею, потом ослабил хватку. Он держался настороже, боясь, что Цезарь только притворяется, что потерял сознание.
   Поскольку пират не шевелился, Майкл скатился с него, тяжело дыша, – силы его почти иссякли. Он обернулся, чтобы посмотреть, не горит ли свеча. Она погасла, упав в лужицу. Молодой человек попытался развязать веревку, стягивающую его ноги, но пальцы его не слушались. Майкл на время отказался от этой попытки и стоял, свесив голову. Потом, услышав какой-то звук наверху, Майкл поднял глаза, и его охватили усталость и отчаяние при виде человека, спускавшегося по лестнице. В руках у него была пистоль со взведенным курком. Значит, все напрасно. Теперь его убьют, и пороховую дорожку все равно подожгут. Майкл прищурился и тут же с облегчением разглядел, что человек этот одет в королевскую морскую форму.
   – Что здесь происходит? – спросил моряк.
   – Черная Борода приказал поджечь пороховую дорожку и взорвать корабль, если его убьют. Мне… – Майкл махнул рукой в сторону Цезаря. – Мне удалось вовремя остановить этого человека. – Он опять, прищурившись, посмотрел на стоящего на лестнице. – Кто вы, сэр?
   – Я лейтенант королевского флота Роберт Мейнард. Королевский губернатор Виргинии приказал мне захватить Черную Бороду.
   – Значит, это правда? Эдвард Тич мертв?
   – Злодея больше нет в живых, – сурово ответил Мейнард. – Его голова украшает бушприт моего корабля, а те из его шайки, что остались в живых, будут доставлены в Уильямсберг, где их и повесят. Не могу ли я узнать ваше имя, сэр?
   – Меня зовут… – Тут Майкл осекся и коротко рассмеялся – он чуть было не назвал себя Танцором. – Я – Майкл Вернер.

Глава 16

   – Майкл, мальчик мой! – воскликнул губернатор Спотсвуд. – Теперь вы стали опять похожи на самого себя. Когда мы с вами беседовали в последний раз, вид у вас был как у настоящего злодея.
   Вернувшись в Уильямсберг, Майкл, прежде чем явиться с визитом к губернатору, сбрил бороду и купил себе более строгую одежду. Представ перед губернатором, он иронично улыбнулся и сказал:
   – Это большая радость, сэр, снова стать самим собой. Все, что имеет привкус пиратства, теперь вызывает у меня отвращение. Я столько повидал за два года, был вынужден заниматься такими вещами…
   – Конечно, Майкл, конечно, – серьезно проговорил губернатор. – Но я очень благодарен вам, и вся Виргиния будет благодарна. Вы сослужили славную службу, мой мальчик, воистину славную! Я убедил наших законодателей присудить вам двести фунтов стерлингов – награду, обещанную тому, кто поможет нам покончить с королем злодеев! Я прослежу, чтобы эта сумма досталась вам.
   Майкл устало отмахнулся.
   – Это не важно, сэр, и я взялся выполнить ваше поручение не ради награды. – Он заметил, что губернатор держится с ним как-то странно, уклончиво. – Знает ли мой отец, что я снова среди живых?
   Губернатор Спотсвуд отвел глаза.
   – Нет, Майкл.
   – В таком случае, – молодой человек встал, – я немедленно поскачу в «Малверн» и сообщу ему об этом. С вашего разрешения, сэр, я вас покину.
   – Майкл… – В голосе губернатора послышались напряженные нотки, и это заставило молодого человека остановиться. Он обернулся, его охватило предчувствие чего-то страшного.
   – Майкл… мальчик мой, вашего отца больше нет. Он умер в прошлом году, незадолго до Рождества.
   – Умер! Мой отец умер? – Ошеломленный, Майкл опустился в ближайшее кресло. Потом поднял на губернатора разгневанный взгляд. – Вы говорите, в прошлом году? Почему же мне ничего не сообщили?
   – Я много размышлял об этом, но в конце концов решил – для чего? Бог мне судья, но я подумал, что так будет лучше. – Губернатор Спотсвуд наконец взглянул на Вернера. – Мне очень горько, что приходится сообщать все это. Но я сам узнал обо всем только через две недели после того, как он умер и был похоронен!
   – И он умер, по-прежнему считая, что я погиб в море, – проговорил Майкл безжизненным голосом.
   – Боюсь, что так.
   Майкла чуть не задушил гнев – гнев на этого самодовольного человека, настолько озабоченного расправой с Тичем, что утаил от сына весть о смерти отца! Майкл интуитивно почувствовал, что именно это было причиной молчания губернатора. Он побоялся, что Майкл, узнав о потере, вернется домой. Такой поступок губернатора, с точки зрения Майкла, был достоин презрения, и теперь он всегда будет презирать Спотсвуда за это.
   – В таком случае я отправлюсь в «Малверн» и посмотрю, как там идут дела. – Теперь Майкл говорил ровным тоном. Он встал.
   – Есть еще кое-что, Майкл… Примерно за три месяца до кончины Малкольм Вернер женился. Некоторые полагают, что это и явилось причиной… – Губернатор остановился и закашлялся.
   – Женился? – Майкл стоял, пытаясь осознать второй ошеломляющий удар.
   – Это была одна из причин, почему я не сообщил вам о его смерти. Я думал, что…
   – Кто? Кто эта женщина?
   – Некая дев… одна молодая женщина. Я ее никогда не встречал. – Губернатор явно что-то скрывал. – Ее зовут Ханна, кажется. Ее девичьей фамилии я никогда не знал.
   – Ханна? – медленно повторил Майкл. – Среди знакомых отца я не знаю женщин с таким именем.
   – Кажется, он… э-э-э… познакомился с ней после вашего отъезда.
   Майкл коротко и горько рассмеялся:
   – Выходит, я должен принести свои запоздалые поздравления моей мачехе!
   – Насколько я знаю, существует завещание. Считая вас погибшим, ваш отец оставил «Малверн» своей второй жене.
   Майкл пожал плечами и повернулся, чтобы уйти. Но губернатор Спотсвуд снова остановил его:
   – Майкл!
   Молодой человек, которому не терпелось уйти отсюда, взглянул на него.
   – Согласно английским законам, которые вам, я уверен, известны, вы должны получить две трети состояния вашего отца, будучи его наследником мужского пола, вне зависимости от того, какова была последняя воля завещателя.
   Значит, перед ним стоит жена его покойного отца. «Моя мачеха», – подумал Майкл. Ему было противно, и вместе с тем его это забавляло.
   Он узнал ее, когда она, соскользнув с седла, подошла к нему.
   – Но Майкл Вернер мертв, это общеизвестно!
   – Уверяю вас, мадам, это не так. Я жив и здоров.
   – Но как это могло произойти?
   – Это долгая и неинтересная история. Она покажется вам скучной, я уверен. – Он равнодушно махнул рукой. Потом взглянул на молодую женщину, его блестящие черные глаза оживились – в них промелькнула насмешка. – С тех пор, как мы с вами встречались в последний раз, обстоятельства совершенно переменились, не так ли?
   Ханна, которая уже пришла в себя от потрясения, уставилась на него, не понимая.
   – Мы никогда не встречались, сэр!
   – О нет, встречались. Конечно, встреча была очень короткой, но зато запоминающейся. Ради этого случая вы были обнажены. Захватывающее зрелище! Я до сих пор помню все очень живо.
   Ханна подошла ближе и заглянула ему в лицо. Глаза, те же черные глаза. Но лицо? Она помнила, что была борода и что одет человек был совсем иначе. И она спросила неуверенно:
   – Вы тот человек, которого зовут Танцор?
   Майкл насмешливо поклонился:
   – К вашим услугам, миледи.
   А Ханна, вспомнив, при каких обстоятельствах они встретились, вспыхнула.
   Его улыбка стала шире и вдруг исчезла.
   – А что, мой отец познакомился с вами таким же образом? Увидев вас на постели обнаженной? Не таким ли манером вы вскружили ему голову и заставили жениться на себе?
   Рука Ханны невольно рванулась к его лицу. Но прежде чем она успела ударить его, он схватил ее запястье и притянул к себе. Она ощутила запах табака, почувствовала всем телом его тело – мускулистое, молодое. Его глаза впились в ее глаза, его полураскрытые губы были совсем близко. Ханну охватило смятение. Она была уверена, что сейчас он ее поцелует. Ей страшно хотелось этого, и веки ее, затрепетав, опустились.
   Однако он отпустил ее и отступил назад. Ханна покачнулась; казалось, она вот-вот упадет – голова у нее кружилась, и она ничего не понимала. Когда же она открыла глаза, то снова увидела на лице его насмешливую улыбку, как будто он прочел все ее мысли до единой.
   Она потрясла головой, чтобы прийти в себя. И тут вдруг перед ней возник вопрос: а что будет означать лично для нее это воскрешение из мертвых? Она нерешительно начала:
   – Если вы приехали насчет… дела в поместье, идут хорошо.
   – Так я и понял. Я навел справки. Мне сказали, что вы научились хорошо выращивать табак. – Он засмеялся коротким отрывистым смехом. – Да, это мне о вас рассказали… среди прочего. Не беспокойтесь, мадам. – Он небрежно махнул рукой. – Я здесь не для того, чтобы предъявить свои права на наследство. Я не имею склонности к жизни на плантации. Продолжайте в том же духе… пока я не передумаю. Если вдруг я вернусь в «Малверн», то постараюсь воздать вам за все. По меньшей мере выплачу вам жалованье надсмотрщика. Но есть кое-что, на что я все же предъявляю права… – Он кивнул в сторону лошади. – Черная Звезда.
   – Нет! – в отчаянии воскликнула Ханна. – Черная Звезда принадлежит мне!
   – Это не так, мадам, – холодно проговорил Майкл. – Вам, разумеется, сообщили, что Черную Звезду отец подарил мне на день рождения?
   Ханна молчала, понимая, что она не может запретить ему забрать коня.
   – Я буду в Уильямсберге, во всяком случае, какое-то время. Итак, всего хорошего, мадам. – И он поклонился, не скрывая презрения. Потом вскочил в седло, подобрал поводья и остановился. – Один вопрос, если позволите, мадам. Часто ли отец говорил обо мне?
   Ханна вскинула голову.
   – Ваше имя, сэр, в моем присутствии ни разу не сорвалось с его уст.
   – Попятно. – Он побледнел, в черных глазах его появилась боль, и на миг Ханна пожалела, что сказала правду.
   Но тут же он легко тронул Черную Звезду каблуками, и они умчались.
   Ханна смотрела, как Черная Звезда пошел ровной рысью, смотрела до тех пор, пока конь и всадник не исчезли из виду, выехав на дорогу, ведущую к Уильямсбергу. В горле у нее застрял комок. Она так полюбила это животное… Но едва Черная Звезда исчез из виду, она вздрогнула, будто стряхнула с себя чары, и внезапно со всей ясностью поняла, в каком положении оказалась.
   Майкл воскрес из мертвых, и за несколько минут все, что она приобрела за последний год, – все это оказалось в опасности, все это могут отобрать у нее в любое мгновение! У нее не было никаких иллюзий насчет того, что случится, если Майкл решит вернуться в «Малверн» навсегда. Даже если закон и предоставит ей треть состояния Малкольма Вернера, она, разумеется, не сможет жить в поместье, где Майкл будет хозяином! Этого не допустит ее гордость.
   Чувствуя, что глаза полны жгучих слез, Ханна поспешила в господский дом, боясь, что расплачется прямо сейчас. Услышав, что в музыкальной комнате звучит клавесин, она направилась туда и захлопнула за собой дверь.
   Андре обернулся, взглянул на ее расстроенное лицо и тут же вскочил.
   – Mon Dieu! Ханна, что случилось?
   Она бросилась к нему и впервые после смерти Малкольма разрыдалась. Всхлипывая, рассказала ему, что произошло.
   – Дорогая леди, мне очень жаль вас. Я прекрасно понимаю, почему вы так огорчены. – Он вздохнул, помог Ханне вытереть слезы и заставил ее сесть. Потом принес ей стакан бренди. Она выпила и откинулась на спинку кресла. От бренди по телу ее разлилось тепло, силы вернулись.
   Андре озабоченно смотрел на нее.
   – Появление блудного сына вашего покойного супруга поставило вас в затруднительное положение, не правда ли, дорогая леди?
   Ханна выпрямилась.
   – Я буду бороться! Не может же он все отнять у меня!
   Но француз остановил ее движением руки.
   – Может, дорогая Ханна. Я уже говорил вам о том, какие права наследования для женщин установил английский закон. Если Майкл Вернер решит вернуться и занять место, принадлежащее ему по праву, вы ничего не сможете сделать. Если он решит, что вы должны уехать из «Малверна», закон также будет на его стороне. Однако я не думаю, что от человека можно ожидать подобной жестокости. В особенности от сына Малкольма Вернера…
   – Если он вернется и останется в поместье, я здесь ни за что не останусь. Я не желаю жить с ним под одной крышей!
   – Вот как? – Брови его поднялись. – Ваша враждебность по отношению к человеку, которого вы увидели впервые в жизни, представляется довольно странной. – Теперь взгляд его стал проницательным. – Или в этом деле есть какая-то подоплека?
   Ханна молчала. Она рассказала Андре большую часть из того, что случилось с ней в «Чаше и роге», но не все. Не рассказала о пьяном пирате и о человеке, называвшем себя Танцором. Андре все понимал, однако он все же был мужчиной, и Ханне не хотелось открывать ему самое унизительное из того, что ей пришлось пережить.
   Андре стал размеренно ходить по комнате.
   – Возможно, мы тревожимся понапрасну. Этот молодой человек скитался Бог знает где в поисках приключений. Из вашего рассказа следует, что он не имеет склонности к жизни на плантации. Можно надеяться, что он снова пожелает бродяжничать. Я полагаю, если мужчина побывал бродягой, его уже никогда не удовлетворит оседлый образ жизни. – В голосе Андре появилась горечь. – Я говорю не о себе. Я бы очень хотел вернуться… ну да оставим это. – Он обратил напряженное лицо к Ханне. – Мы должны придумать что-то такое, что вас взбодрит. Вот, нашел! Бал, большой бал! – Воодушевившись, Андре восторженно захлопал в ладоши. – Чудесная мысль!
   – Бал? – Молодая женщина посмотрела на француза так, словно перед ней был сумасшедший. – И это предлагаете вы, Андре? Разве вы не возражали против бала, и действительно – каким он оказался неудачным!
   – Обстоятельства переменились, мадам. Ваш супруг скончался более года назад. После такого срока снять траур вполне прилично. Только нужно придумать что-то… найти какую-нибудь причину… – И он заметался по комнате.
   Ханна смотрела на него как зачарованная, в голове у нее был полный сумбур.
   – Идея! – Андре хлопнул в ладоши. – Это будет благотворительный бал. Благотворительные балы обладают чудодейственной притягательностью. Mon Dieu, ну конечно! Богатые очень любят ощущать, что они делятся частицей своего богатства с кем-то не таким удачливым, как они сами.
   – Благотворительный бал? В пользу кого?
   Француз нахмурил брови.
   – М-м-м… В пользу сирот. Naturellement!
   – Каких сирот? Я не знаю никаких сирот!
   – Сироты есть всегда и везде, дорогая леди. Не беспокойтесь, мы их найдем. – На лице его появилась хорошо знакомая Ханне озорная улыбка. – И можете быть уверены, гости приедут. Конечно, кое-кто появится из простого любопытства, чтобы найти пищу для пересудов. А теперь, когда молодой Вернер воскрес из мертвых, любопытство ваших соседей разыграется еще сильнее. И может быть, будет великолепно, если мы пригласим… – Он оборвал себя, настороженно глядя на Ханну.
   – Нет! Я не желаю, чтобы этот человек явился в «Малверн» по моему приглашению! – Ханна вскочила с кресла. – И хватит об этом!
   Андре, заметив, как Ханна снова зарделась и разволновались, еще раз подумал: «Скорее всего здесь имеется что-то такое, о чем юная леди умалчивает. Неужели молодой Вернер взволновал ее ожесточенное сердце? Non, non, это невозможно». Пожав плечами, Андре вздохнул:
   – Все будет, как вы пожелаете, дорогая леди.
   Поскольку до Рождества оставалось меньше месяца, а Ханне хотелось, чтобы бал состоялся до Рождества, несколько дней она была очень занята. Собственноручно написала приглашения, имена гостей она брала из списка, который Малкольм составил, готовясь к свадьбе. Каждый день посылала Джона и Дикки в коляске развозить приглашения. Дикки скоро должно было исполниться шестнадцать лет, и, с тех пор как он появился в «Малверне», он стал почти взрослым мужчиной.
   Однажды, съездив в Уильямсберг, Дикки вернулся домой, горя желанием рассказать новости Ханне и Андре. И он сообщил, где был Майкл Вернер в течение последних двух лет и что он совершил, чтобы покончить с царством ужаса, где правил Черная Борода. В Уильямсберге все считали Майкла героем.
   – Героем, вот как? Кажется, это действительно так, – пробормотал Андре и, выгнув бровь, взглянул на Ханну. – Может быть, дорогая леди, вам стоило бы…
   – Нет! Я знаю, что вы хотите сказать, Андре, – резко ответила молодая женщина. – Но герой он или не герой, я не стану его приглашать!
   – Так его не будет на балу, м'леди? – спросил Дикки, явно разочарованный. – Подумайте, как много интересного он мог бы порассказать!
   – Здесь его не будет. И кому нужны его байки о кровавых пиратах? – Ханна скорчила гримаску. – У него, может, тоже руки в крови, раз он все это время был в их шайке. И больше я не желаю слышать об этом.
   На этот раз Ханна заранее поняла, что бал удастся. В ответ на приглашения она получила множество записок, и в каждой выражалась благодарность. К ней даже приехали несколько леди и джентльменов – впервые за все время, что она управляла «Малверном».
   Она принимала гостей, как и подобает настоящей хозяйке поместья, предлагала чай и сладости, джентльменам кое-что и покрепче, если они желали. Она вела светскую беседу, сплетничала, держалась уверенно и свободно. Эти визиты очень обрадовали ее, хотя, конечно, многие явились в «Малверн» разведать, нет ли здесь Майкла, или разузнать о нем что-нибудь новенькое.
   Накануне все в поместье гудело от бурной деятельности и предвкушения праздника. Бесс засадила за работу всех, потому что этот бал должен был стать самым великолепным балом года и запомниться всем на много лет. Наверху, в швейной, радостно напевая что-то себе под нос, Андре придумывал и сооружал новое платье для Ханны.