Мэтьюз Патриция. Сердце язычницы

   – Вы не умеете вести себя, сэр! Меня еще никогда не бросали посреди танца! Где вас воспитывали?
   Пожалуй, только тут Дэвид по-настоящему разглядел эту статную рыжеволосую женщину в костюме горничной, но с глубоким декольте, над которым вздымалась пышная грудь.
   – Виноват, мадам, но мне необходим глоток свежего воздуха.
   – Что ж, мой очаровательный дикарь! Я охотно пойду с вами!
   – Нет! Я хочу побыть один.
   И Дэвид бросился вдогонку за Лилиа. Не увидев ее, он огляделся, не зная, куда она направилась – в розарий или вернулась в зал. Он ведь отвлекся, и кто знает...
   – Дик! – с облегчением воскликнул Дэвид, уже сделав шаг к дверям. – Не видел ли ты Лилиа?
   – Она не возвращалась. Сказать по правде, мне хотелось убедиться, что вы мирно беседуете. Я видел, как она вышла и как ты бросился следом...
   Внезапно из лабиринта живых изгородей донесся приглушенный женский крик.
   Дэвид тотчас поспешил на звук, а Дик последовал за ним. Друзья пересекли розарий и бросились в лабиринт. У первого же поворота они остановились, огляделись и прислушались. Наконец послышалось что-то похожее на шарканье.
   Дэвид указал влево от развилки, Дик кивнул, и друзья устремились туда.
   Они еще несколько раз повернули и вскоре увидели открытую площадку с тусклым светильником, под которым что-то делали неизвестные люди. Внезапно пламя светильника вспыхнуло ярче, и Дэвид понял, что происходит. Двое мужчин в костюмах пиратов напали на Лилиа! Один держал ее за руки, другой затягивал на ее шее удавку!
   Вне себя от страха и ярости, Дэвид ринулся на помощь девушке. Тот, кто держал Лилиа, заметил его и поспешно отскочил в сторону. Сжав пальцы в замок, Дэвид обрушил руки на голову второго пирата. Издав неопределенный звук, тот выпустил удавку и качнулся назад, но удержался на ногах и сделал попытку обратиться в бегство. Почти не сознавая, что делает, Дэвид наносил негодяю удар за ударом, пока тот не затих, рухнув на землю. Только тогда он опомнился и увидел, что Дик стоит на коленях возле Лилиа.
   – Она жива?
   Услышав его голос, девушка открыла глаза. Губы ее зашевелились, но, не сумев ничего сказать, Лилиа схватилась дрожащей рукой за горло. Дэвид осторожно отвел ее руку. Удавка врезалась так глубоко, что поранила кожу.
   – Должен сказать, мы явились вовремя. Еще пара минут, и...
   – Надеюсь, я прикончил этого мерзавца! – вскричал Дэвид.
   – Сейчас посмотрим. Жаль, что второй сбежал, – заметил Дик.
   Очевидно, кто-то услышал шум схватки в лабиринте и позвал людей, потому что вскоре появились дамы и господа в костюмах и масках. Чуть позже пришла леди Анна в сопровождении Джеймса. Услышав ее властный голос, толпа расступилась. Старая леди остановилась возле лежащей на земле Лилиа.
   – Что здесь произошло?
   – На Лилиа напали двое. – Дэвид поднялся. – Один из них скрылся, зато второй уже никуда не денется. – Он указал на распростертого у зеленой изгороди пирата. – Этот человек накинул Лилиа на шею удавку и пытался задушить ее.
   – Кто этот негодяй? Снимите маску!
   Леди Анна говорила таким странным голосом, что Лилиа приподнялась и бросила на нее встревоженный взгляд.
   – Бабушка... вам нельзя... так волноваться!..
   – Вздор! Я превосходно себя чувствую. Подумай лучше о себе, дитя мое. Снимите же с него маску!
   Дэвид сдернул с пирата маску и фальшивую бороду.
   – Морис! – вырвалось у леди Анны. Она пошатнулась, и Джеймс подхватил ее.
   – Боже мой, ведь это ваш племянник! – тихо проговорил Дэвид.
   – Это он... И как я раньше не догадалась... Ведь все совершенно ясно! Теперь я понимаю, почему он нападал на Лилиа... – Она побагровела от гнева, когда Морис Этеридж шевельнулся. – Значит, негодяй жив! Отведите его в солярий. А вы двое помогите дойти туда Лилиа и останьтесь с ней.
   Леди Анна обернулась к гостям:
   – Друзья мои, приношу вам свои извинения и обещаю пригласить вас всех снова, как только позволят обстоятельства.
   Джеймс с трудом довел хозяйку до солярия, где она тотчас тяжело опустилась в шезлонг и откинулась на подушки, принесенные испуганной горничной. Лилиа с забинтованным горлом сидела в кресле. Дэвид не спускал глаз с Мориса. Лакей стоял у одной двери, Дик – у другой.
   – Ну, племянничек, рассказывай, да не вздумай ничего утаивать! – сурово потребовала леди Анна.
   – Это все Радд, Эйза Радд! Он заставил меня, пригрозив мне ножом! Я не хотел, я умолял его!..
   – Значит, ты все-таки решил лгать? Думаешь, я не знаю, чего ты стоишь? И это моя родня! Эйза Радд ничуть не удивил меня. Он не мог отступиться, и в глубине души я ждала чего-то подобного. – Старая леди вперила пронзительный взгляд в глаза Мориса. – Ту думал, что состояние Монроев у тебя в руках? Считал, что я одной ногой уже в могиле, не так ли? Но вдруг, откуда ни возьмись, появилась Лилиа, и ты решил избавиться от этого неожиданного препятствия. Ну, говори, как все было. Впрочем, я и так знаю. Ты нанял подонка, чтобы тот напал на Лилиа в лесу, но Дэвид застрелил его. Затея с женитьбой тоже пошла прахом, и ты сам взялся за черное дело. Ну же, говори! – Леди Анна ударила тростью в пол. – Говори сейчас же, иначе пожалеешь!
   – Да... – Морис вперил в Лилиа безумный взгляд. – Это все мое, мое по праву! И я получил бы все, если бы не эта туземная сука!
   Дэвид сделал шаг к нему, и Морис забился в угол.
   – Оставь его, Дэвид, – сказала леди Анна. – Мне жаль тебя, племянник. Ты навсегда потерял все права на состояние Монроев. Когда-то ты и в самом деле их имел, но теперь, даже если Лилиа исчезнет с лица земли, все равно ничего не получишь. Завтра же поутру я пошлю за нотариусом, и он составит завещание. Я не оставлю тебе ни фартинга. Ни при каких обстоятельствах, запомни это!
   – Как вы со мной поступите, тетушка?
   – Не смей называть меня так! Знать тебя больше не желаю! Если бы не твоя мать, я немедленно передала бы тебя в руки полиции, негодяй! Я прощаю тебя ради нее. Ступай же, ничтожный человек, и впредь не пытайся искать встречи со мной. Клянусь, в таком случае я все-таки сдам тебя властям! – Леди Анна указала тростью на дверь. – Убирайся!
   Морис боком кинулся к двери. Но ему заступил дорогу Дик.
   – Вы уверены, что поступаете разумно, леди Анна? Такие люди никогда не отступаются.
   – А чего он добьется, если будет упорствовать? Смерть Лилиа уже не откроет ему пути к богатству. К тому же все уже знают, что Морис совершил преступление, и новое покушение укажет на него... Пусть поскорее уходит, я задыхаюсь рядом с ним...
   – Бабушка права, – поддержала ее Лилиа. – Огласка приведет лишь к скандалу.
   Дик, пожав плечами, отступил от двери, и Морис исчез. Леди Анна схватилась рукой за сердце и застонала. Встревоженная Лилиа бросилась к ней.
   – Не тревожься, дитя мое, – прошептала старая леди. – Это всего лишь переутомление. Такой старухе, как я, трудно справляться не только с горем, но и с радостью.
   – Нужно поскорее послать за доктором! Джеймс!
   – Я сам отправлюсь за доктором, – решительно заявил Дэвид и быстро вышел.
   Дик приблизился к шезлонгу.
   – Мадам, позвольте мне предложить вам свои услуги. Я, конечно, не доктор, но немного разбираюсь в болезнях.
   Старая леди кивнула. Дик прослушал ей пульс, потом осторожно приложил ухо к груди.
   – Пульс слабый и неровный. Боюсь, сегодня вашему сердцу пришлось выдержать слишком серьезное испытание.
   – Убеждена: не стоит доверять невеждам, – надменно заметила леди Анна. – Полагаю, вы привыкли прослушивать сердце молодым красоткам. Конечно, пульс у меня слабый и сбивчивый, мне ведь и лет немало! Лучше пусть Джеймс принесет мне немного бренди.
   Девушка вопросительно посмотрела на Дика. Тот пожал плечами:
   – Это вряд ли поможет, но уж точно не повредит. Напиток издавна известен как сердечное средство.
   Джеймс тотчас отправился за бутылкой бренди. Леди Анна лежала бледная, с закрытыми глазами. Лилиа едва сдерживала слезы, предчувствуя беду. Что с ней будет, если бабушка умрет? Ведь она одна-одинешенька в целом свете!
   Дэвид вернулся в Монрой-Холл с помпезным господином, круглое брюшко которого свидетельствовало о чревоугодии, а красный нос – о пристрастии к обильным возлияниям. Осмотрев больную в ее спальне, он вывел Лилиа в коридор и обратился к ней как к ближайшей родственнице:
   – Мисс, я ничем не могу вас утешить. Леди Анна при смерти. Приготовьтесь к худшему. Сердце уже давно беспокоило ее, а сегодня она пережила сильное потрясение. Такое не проходит даром.
   – Неужели вы ничего не можете сделать?
   – Я всего лишь скромный ученик Гиппократа, а не маг или чародей, – ответствовал врач, обдав девушку запахом вина. – Если бы ваша бабушка следовала моим советам, она была бы куда крепче. В числе прочего я строго-настрого запретил ей спускаться, рекомендовал оставаться в постели, больше спать и избегать волнений. И что же? Она не только пренебрегает моими советами, но и дает бал. Бал, подумать только! – Он воздел руки, словно призывая в свидетели небеса. – Что касается вас, мисс, вам следовало бы присмотреть за бабушкой, а не потакать ей.
   – По-вашему, моя бабушка готова терпеть возражения? Если она что-то решила, все доводы бесполезны.
   – Вот она и расплачивается за свое упрямство, – сердито заметил врач.
   Лилиа поманила к себе Дэвида. Заехав домой по дороге в Монрой-Холл, он сменил маскарадный костюм на обычный. Дик Берд, дождавшись его возвращения, уехал в Лондон.
   Дэвид понял, что предстоит объяснение, и его вновь охватили сомнения.
   Лилиа пригласила Дэвида в солярий. Как только они оказались наедине, девушка со вздохом сказала:
   – Я чувствую себя совсем беспомощной! Бабушка умирает, а я ничем не могу ей помочь. Меня мучают угрызения совести, потому что несколько недель назад я ждала бы ее смерти, желая освободиться и вернуться на Мауи!
   – Утешься мыслью, что озарила счастьем последние несколько недель жизни леди Анны, – возразил Дэвид. – Когда ты вошла в этот дом, она была уже на смертном одре. Ты подарила ей целый месяц жизни.
   Дэвид раскрыл объятия, не уверенный, что Лилиа отзовется на его призыв. Но после едва заметного колебания она положила голову ему на грудь.
   – Леди Анна любит тебя, – продолжал он, поглаживая девушку по волосам. – И я тоже, Лилиа.
   Она подняла голову и заглянула ему в глаза.
   – Бабушка взяла с меня слово, Дэвид.
   – О чем ты?
   – Я обещала ей вернуться на Мауи сразу после ее смерти. Сердце Дэвида болезненно сжалось.
   – И что же? Ты выполнишь обещание?
   – Это зависит от тебя.
 
   День ото дня леди Анна становилась все слабее. В своей огромной постели она казалась совсем маленькой, так что у Лилиа сердце обливалось кровью. Старая леди лежала неподвижно и почти ничего не ела. Только благодаря настойке опия в ней еще теплилась жизнь.
   Теперь Лилиа редко покидала комнату бабушки. Она сидела у изголовья кровати, читая или глядя в окно. О верховых прогулках девушка и не вспоминала. Хотя Дэвид ежедневно приезжал справиться о здоровье леди Анны, Лилиа, перекинувшись с ним парой слов, возвращалась на свой печальный пост. Она замечала, что Дэвид подавлен, видела боль в его взгляде.
   Прошло около недели. Однажды вечером леди Анна вдруг очнулась от оцепенения:
   – Дитя мое...
   На Лилиа смотрели зеленые глаза, еще недавно ясные и проницательные, а теперь сонно-мутные. Сухая рука леди Анны была легче перышка.
   – Что, бабушка? Болит? Дать вам лекарство?
   Старая леди чуть покачала головой.
   – Помоги мне сесть, Лилиа.
   Девушка усадила ее в подушках.
   – Мой домашний доктор – законченный болван! Куда как умно поить опием того, кому всего-то осталось жить пару дней!
   – Но ведь это снимает боль, бабушка! Вы хорошо отдохнете, болезнь отступит, а тогда...
   – Вздор! Я умираю, дитя мое. По-твоему, я настолько глупа, что не понимаю этого?
   – Не говорите так, бабушка!
   – Я умираю и хочу умереть достойно. Всю жизнь я была хозяйкой своей судьбы, а потому должна уйти с высоко поднятой головой, с открытыми глазами, осознавая все. Мне не по душе гаснуть как свечка! Впредь не желаю пить опий! Обещай не давать мне его!
   – Обещаю.
   – А как насчет другого обещания – того, что ты дала мне несколько дней назад? – Леди Анна с неожиданной силой стиснула руку Лилиа. – Ты помнишь о нем?
   – Конечно.
   – Когда я умру, ты должна вернуться на свой остров, Лилиа. Я знаю, давно знаю, что совершила ошибку, послав туда Радда. Помнишь тот день, когда нотариус приезжал пересмотреть мое завещание? Он не только внес пункт насчет Мориса, я передала ему все права на управление поместьем от твоего имени. Он возьмет все в свои руки, тебе же будет писать и переводить деньги. Но ты должна уехать, Лилиа!
   – Я не хочу никаких денег! – Голос Лилиа сорвался. – Мне не нужно поместье! Я мечтаю только об одном – чтобы вы поправились и жили, бабушка!
   – К чему говорить о невозможном? Я прошу тебя вступить в право наследования, дитя мое, а уж как ты распорядишься всем этим, дело твое. Пойми, я не найду покоя и в могиле, если это ничтожество Морис присвоит хоть часть денег! Я прошу, Лилиа, я требую!
   – Ну хорошо...
   – А потом ты вернешься на Мауи?
   Девушка вспомнила, как сказала Дэвиду, что лишь от него зависит, вернется ли она на Мауи. Пока он не дал ей ответа.
   – Да, бабушка, я уеду.
   – Вот и хорошо. – Леди Анна с облегчением откинулась на подушки. – Ты оживила мое безрадостное существование, вдохнула новую жизнь в это старое тело... пусть ненадолго, но без тебя я умерла бы одинокой и озлобленной.
   – А теперь постарайтесь уснуть, бабушка. – Лилиа коснулась губами впалой щеки.
   В ту же ночь старая леди скончалась во сне. На лице ее было выражение безмятежного покоя.
   На похороны леди Анны Монрой съехалось невиданное количество народу – не только из Лондона, но из мест куда более отдаленных. Ее похоронили в фамильном склепе на холме поблизости от Монрой-Холла.
   Лилиа долго и горько рыдала, но к моменту похорон впала в оцепенение и во время ритуала не замечала любопытных взглядов, не слышала перешептываний за спиной.
   Тревелайны, как ближайшие соседи и давние знакомые леди Анны, стояли у гроба, пока другие подходили попрощаться с покойной. Дэвид, весь в черном, серьезный и молчаливый, не оставлял Лилиа ни на минуту. Они стояли по другую сторону гроба.
   После поминовения собравшиеся начали разъезжаться. Дэвид впервые за несколько часов нарушил молчание:
   – Нам нужно поговорить, Лилиа.
   – Что ж, если хочешь, вернемся в дом... или прогуляемся немного.
   – Сначала я скажу пару слов родителям. Иди, я догоню тебя.
   – Не спеши, я дождусь тебя в солярии...
   Лилиа пошла к дому, а Дэвид направился к родителям, поджидавшим его в стороне. Во время церемонии он видел, что отец бросает на Лилиа весьма неодобрительные взгляды. Поскольку мать не могла проговориться, лорд Тревелайн, очевидно, сам догадался, что происходит.
   Дэвид жалел, что рядом нет Дика Берда, однако тот наотрез отказался прибыть на похороны.
   – Нет уж, дружище, такие вещи не для меня. За время знакомства с леди Анной я успел проникнуться к ней искренней симпатией, но от похорон меня, пожалуйста, уволь. Когда-то я дал себе слово не бывать на них и свято соблюдаю его. Если хочешь знать, я вообще не понимаю, чего ради устраивать ритуал из такого печального события, а потом еще есть и пить, как на празднике! Надо праздновать жизнь цветущую, а не прерванную. И потом, Лилиа наверняка еще не простила мне стихов о Мауи. Лучше уж я пока буду держаться от нее подальше.
   – Должен заметить, – начал лорд Тревелайн, как только Дэвид приблизился к нему, – что я не в восторге от твоего сегодняшнего поведения. Подумать только, мой единственный сын и наследник состоял во время похорон при какой-то туземке! Это роняло тебя в глазах собравшихся. Тебе следовало быть рядом с нами. Интересно, почему ты так поступил? Что связывает тебя с этой женщиной?
   – С Лилиа Монрой меня связывает глубокое чувство. Я давно знаю ее и люблю всем сердцем.
   – Что?! Послушай меня, молодой бездельник! До сих пор я терпел твои выходки, твое недостойное поведение, но только потому, что твоя мать непрестанно повторяла: он, мол, остепенится, ему нужно время, чтобы созреть и войти в разум. Но теперь довольно! Я не стану больше смотреть сквозь пальцы на твой образ жизни и положу этому конец! Немедленно разорви связь, позорящую всех нас! Я требую!
   – Требуешь, вот как? – с холодным гневом переспросил Дэвид. – Я уже не ребенок, которым можно помыкать. Даже по закону я уже совершеннолетний, а потому довожу до твоего сведения, что мы с Лилиа собираемся...
   – Что бы вы ни собирались, этому не бывать! Ты будешь слушаться меня, как и подобает хорошему сыну, а если станешь упорствовать в своем заблуждении, я отрекусь от тебя. Нет, лишу тебя наследства! Да-да, я поступлю именно так, как лорд Монрой поступил со своим недостойным отпрыском Уильямом! Тебя ждет публичное бесчестье!
   – Чарльз! – Мэри Тревелайн примирительно взяла мужа за локоть. – Не следует давать волю гневу. В гневе человек нередко говорит такое, о чем потом сожалеет.
   – Я никогда не сожалею о своих словах, мадам! – заявил тот, отстранив ее руку. – Мы все одна семья, Дэвид, помни это. Выступив против семьи, ты пострадаешь первым и проклянешь день, когда пошел против отца!
   – Я поступлю так, как подсказывает мне совесть. – Дэвид дрожал от ярости. – Если Лилиа примет мое предложение, я женюсь на ней!
   – Женишься! – Лорд Тревелайн пошатнулся, словно кто-то обрушил на него удар. – Боже, я и помыслить не мог... Дэвид, я никогда не дам согласия на этот брак!
   – К счастью, совершеннолетних венчают без согласия родителей.
   С этими словами Дэвид пошел к Монрой-Холлу. Лорд Тревелайн бросился за ним.
   – Посмотрим, как ты заживешь после того, как обвенчаешься с ней! Без единого пенса в кармане!
   Дэвид продолжал путь, не обращая внимания на любопытные взгляды тех, кто еще не разъехался с поминок. Он знал: эти люди уже поняли, в чем дело, и уже завтра общество будет бурлить, взбудораженное слухами.
   Дэвид нашел Лилиа в солярии. В глубоком трауре она выглядела совсем по-новому и была бледна и подавлена.
   Дэвид заключил ее в объятия, и сердце его переполнилось любовью.
   – Дэвид, как же мне будет недоставать ее! – прошептала Лилиа. – Не странно ли, что можно так привязаться к человеку всего за месяц?
   – Ничего странного в этом нет. Все, кто знал и понимал леди Анну Монрой, любили ее. – Помолчав, он спросил: – Что ты собираешься делать теперь?
   Лилиа высвободилась из его объятий.
   – Перед смертью бабушка еще раз взяла с меня обещание вернуться на Мауи сразу после похорон.
   – Но это невозможно, Лилиа! Зачем тебе так поступать? Ты единственная наследница огромного состояния, все здесь принадлежит тебе и, если уж на то пошло, требует присмотра. Неужели ты не понимаешь? Это все твое!
   – Что мне во всем этом? – с горечью возразила девушка. – Да и не нужно мне оставаться здесь. Леди Анна обо всем позаботилась, передав права на управление поместьем своему поверенному. Он и присмотрит за всем.
   – То есть... То есть ты и в самом деле намерена покинуть Англию?
   – Таково мое желание, но решение зависит от тебя. Если бы бабушка умерла прежде, чем я повстречала тебя, Дэвид, у меня не возникло бы сомнений. Теперь же я разрываюсь между любовью к тебе и тоской по родине. Я устала от этой борьбы. Если ты хочешь, чтобы я осталась, так и скажи, но только сейчас же...
   – Конечно, я хочу, чтобы ты осталась, Лилиа! Ты ведь и сама знаешь это. – Сделав шаг к ней, Дэвид остановился. – Вот только...
   – Что? – Девушка впилась в него взглядом. – Что – только, Дэвид?
   – Вот только есть обстоятельства, препятствующие нашему браку. Их придется преодолеть.
   – Какие препятствия?
   – Мой отец, лорд Тревелайн... Дорогая, он только что угрожал лишить меня наследства, если мы поженимся.
   – И это ты называешь препятствием?
   – А как же? Ведь у меня нет своих средств. Отец не раз называл меня мотом и бездельником, и тут, надо признаться, он полностью прав. За всю жизнь я не заработал ни пенни, не преумножил состояния и на шиллинг, только тратил. Лишившись права наследования, я стану нищим, Лилиа. Отчасти виной тому – существующий порядок. Наследник не должен ничего уметь, кроме одного – управлять поместьем и преумножать состояние. Он не имеет права учиться ремеслу, потому что судьба его предрешена: однажды он унаследует все и станет, как перед тем его отец, членом палаты лордов. Лишиться наследства в Англии все равно что умереть.
   – Ничего не понимаю. Ты только что сказал, что я теперь хозяйка Монрой-Холла и все здесь принадлежит мне. Как только мы обвенчаемся, это станет и твоим, Дэвид!
   – Что?! Жить на деньги жены?
   – А что в этом такого? На Мауи богатство не имеет никакого значения, да его и не существует, потому что никто не нуждается в нем. Но если женщина из рода вождей вступает в брак, ее супруг получает все привилегии, имущество становится общим.
   – Джентльмен не может жить на деньги жены. Это позор!
   – Как нелепо! Все это... – Лилиа повела рукой, – все это ничего для меня не значит, но леди Анна не раз говорила мне, что в Англии немало браков заключается по расчету. Мужчины женятся, чтобы поправить свои материальные дела. Именно так собирался поступить и мой кузен Морис.
   – Такое случается, и нередко, леди Анна была права. Но дело в том, Лилиа, что все зависит от моральных принципов самого человека, от того, считает он себя джентльменом или нет. Поступив так, я перестану себя уважать.
   – Тогда есть еще один выход! – оживилась девушка. – Я не стану вступать в права наследства. Мне ничего не нужно, кроме твоей любви, Дэвид. Мы обойдемся без богатства! На Мауи оно нам не понадобится. Там нас встретят с распростертыми объятиями, и никому не будет дела до того, богаты мы или нет. Когда-то мой отец именно так и поступил...
   – И превратился из лорда в бродягу! Вот уж не позавидовал бы такой участи!
   – Мой отец был человек достойный. – Лилиа гордо вскинула голову.
   – Конечно. Прости, я вовсе не хотел оскорбить память Уильяма Монроя. Просто все дело в том, что... Лилиа, дорогая, прошу, дай мне немного времени. Уверен, мне удастся убедить отца дать согласие на наш брак.
   – При чем тут твой отец, Дэвид? Я ведь не за него собираюсь замуж! Мне совершенно не нужно его согласие.
   – Зато мне нужно! Пойми, здесь, в Англии, принято относиться к родителям с уважением.
   – А на Мауи принято почитать родителей. Я принадлежу к роду вождей, Дэвид, и по традиции должна соединить свою жизнь с алии, но если бы я избрала чужестранца, как когда-то моя мать, то не встретила бы препятствий. Почему же твой отец так настроен против меня? Ведь я знатного рода...
   – В глазах жителей Мауи, но не жителей Англии. Неужели ты все еще не поняла этого! – вырвалось у Дэвида. Он тотчас прикусил язык, но слова уже были сказаны.
   – Я понимаю, причем очень давно. Здесь, в вашей стране, я просто дикарка, туземка, ничто. Но это еще не все, не так ли, Дэвид Тревелайн? Я дикарка и туземка не только для твоего отца, но и для тебя. Вот это и есть основное препятствие к нашему браку.
   – Это не так, Лилиа! Ты знаешь, что не так!
   – Откуда мне знать?
   – Мне не следовало говорить этих слов. Прости.
   – Думаю, тебе лучше уйти.
   – Хорошо, я уйду. Только прошу тебя не поступать слишком поспешно, не убегать от меня, даже не попрощавшись.
   Обещай дать мне немного времени.
   – Я подумаю. Ничего большего я обещать не могу.
 
   Очень скоро Дэвид понял, как тщетна его надежда смягчить сердце отца. Два дня и почти две ночи длился спор между ним и лордом Тревелайном, спор утомительный и тем более бессмысленный, что никак не удавалось сдвинуть его с мертвой точки.
   На исходе третьего дня Дэвид и его мать сидели на веранде, а лорд Тревелайн тяжелыми шагами ходил взад и вперед, заложив руки за спину.
   Смертельно усталый, Дэвид сожалел, что затеял этот разговор. Он не виделся с Лилиа со дня похорон, и внезапно его охватило настойчивое желание немедленно отправиться к ней.
   – Отец, этот бесконечный спор ни к чему не приведет. Давай покончим с этим.
   – Как это понимать? – осведомился лорд Тревелайн. – Что ты наконец взялся за ум? Неужто ты понял, какую совершил ошибку?
   – Самая большая моя ошибка состоит в том, что я надеялся переубедить тебя. Как человек с ограниченным кругозором и раб условностей, ты попросту не способен понять моих доводов. Я опустился до твоего уровня, позволив втянуть себя в этот спор.
   Лорд Тревелайн замер. Глаза его вылезли из орбит.
   – Дэвид, что с тобой? – воскликнула Мэри Тревелайн. – Отцу следует выказывать больше уважения!
   – Я всю свою жизнь только и делал, что выказывал отцу уважение, мама, хотя он, конечно, не согласится со мной. А как насчет уважения к себе? – Он поднялся. – Я отправляюсь в Монрой-Холл, попрошу у Лилиа прощения за эту непростительную задержку. Я еще раз заверю ее в своей любви и предложу ей руку и сердце. Если согласится связать свою жизнь со мной, мы обвенчаемся.
   – Если ты сделаешь это, не смей больше переступать порог моего дома! Я прикажу слугам не впускать тебя и уж тем более эту жалкую полукровку!
   – Вы отрекаетесь от меня, сэр? Что ж, как вам угодно. Уверяю вас, я не пущу себе пулю в лоб и даже не заплачу. Что касается Лилиа, у нее вряд ли когда-нибудь возникало желание переступить порог Тревелайн-манора. – Он улыбнулся матери. – Прощай, мама.