Мэтьюз Патриция. Сердце язычницы

   – Уму непостижимо... – Дик развел руками. – Пойти на такие безумные затраты... – Он вдруг улыбнулся и пожал плечами. – А с другой стороны, почему бы и нет? Чем безумнее затея, тем больше по сердцу она прекрасной даме. Я склоняю перед тобой голову, Дэвид. Послушай, раз уж весь корабль наш, не взять ли нам с собой еще и пару девушек? Из тех, кто мечтает о заморских странах? Они скрасят нам однообразие этого путешествия.
   – Нам и с лошадьми хватит хлопот, женщины – это уж слишком.
   – Только не для Дика Берда! И пожалуйста, не говори, что ты решил хранить верность своей Лилиа!
   – Да, решил. Во всяком случае, пока она не откажется иметь со мной дело.
   – Нельзя же влюбляться до такой степени! Ну ладно, ладно! Скажи теперь, как ты намерен заполучить лошадь для Лилиа.
   – Мы с тобой выкрадем ее.
   – Что?! Значит, я должен стать конокрадом?
   – Другого выхода нет. Управляющий поместьем – человек строгих правил и свято чтит закон. Ничто не заставит его преступить закон – ни уговоры, ни подкуп.
   – То есть он отказывается продать лошадь? Но почему? Или ты просто хочешь добавить еще один романтический штрих к нашей авантюре, украв лошадь под покровом ночи?
   – Нет, конечно, он не отказывается продать ее. Он только хочет сначала испросить согласия хозяйки, каковая, насколько тебе известно, в данный момент проживает на Мауи, Сандвичевы острова! Ответ если вообще придет, то только через год!
   Однако Дэвид почувствовал себя именно конокрадом, пробираясь этой же ночью с Диком в конюшню Монрой-Холла. Перед самой вылазкой он решил не впутывать друга в противозаконное предприятие и сказал, что пойдет один.
   – Дружище! – вскричал Дик. – Если тебя поймают с поличным и упекут в тюрьму за воровство, одному тебе придется там несладко. Срок пройдет куда скорее и веселее бок о бок с приятелем.
   Тем не менее все прошло без сучка без задоринки. Грумы давным-давно ушли, ночной сторож куда-то отлучился. Гроза узнала Дэвида и позволила вывести себя из стойла, после чего оставалось только покинуть окрестности Монрой-Холла.
   На другой день рано поутру друзья уже были в порту, где у причала стояло наготове нанятое Дэвидом судно с многообещающим названием «Надежда». Капитан дожидался их, команда высыпала на палубу в полном составе и выстроилась вдоль поручней.
   Капитан Эзра Раунтри, высокий и худощавый человек с недовольным выражением лица, подошел к Дэвиду, когда копыта Грома зацокали по палубе.
   – Теперь я вижу, что был ослом, согласившись потакать вашей прихоти, сэр. Я объяснил команде, что эти чертовы лошади будут нашим очередным грузом...
   – За который уплачено вдвое больше, чем за любой другой.
   – ...но что заботиться о них будут хозяева, – закончил капитан.
   – Надеюсь, ваша часть соглашения выполнена – один из трюмов приспособлен под конюшню?
   – Да, черт возьми! И этот чертов настил тоже готов! Не пойму, что на меня нашло, когда я согласился превратить свой корабль в конюшню!
   Как только друзья привели лошадей в трюм, наполнили поилки водой и засыпали корм, капитан поднялся на мостик, и «Надежда» отошла от причала.
   – Хочется верить, – заметил Дик, – что название этой лоханки оправдает себя.
   – Еще как хочется, – откликнулся Дэвид.
   Поскольку Дэвид никогда еще не выходил в открытое море, поначалу все казалось ему новым, все волновало его. Однако прелесть новизны скоро сменилась неизбежной скукой долгого однообразного путешествия. День за днем «Надежда» шла курсом на запад, слегка отклоняясь к югу. Встречные суда попадались им крайне редко.
   Дэвид размышлял о том, не совершил ли ошибку, взяв на борт лошадей. По мере того как судно удалялось от берегов Англии, его тревога за животных усиливалась. Находясь в замкнутом пространстве, где пол к тому же ходил ходуном, лошади начали выказывать признаки нервного расстройства. Несмотря на хорошую кормежку, они исхудали, шкура утратила здоровый блеск, хотя Дэвид исправно ухаживал за ними. Он боялся, что они погибнут задолго до того, как судно достигнет цели.
   Однообразие, страх за лошадей – все это сказалось и на Дэвиде. Он стал раздражительным и угрюмым.
   Однажды они с Диком стояли у поручней и смотрели вдаль, на пустынную линию горизонта.
   – Я столько слышал о романтике морей, о приключениях и опасностях, – сказал Дэвид, – но все обернулось неприятными мелочами вроде застоявшейся воды, невкусной пищи, морской болезни, а главное, смертельной скуки. Боже правый, ну и тоска!
   – Романтика и приключения, мой друг, не водятся в морских глубинах. Они живут в дальних странах, куда и лежит путь по океанам и морям. Именно эти экзотическне страны и острова неудержимо влекут людей, и они откликаются на зов, не сознавая, что путь к экзотике часто лежит через скуку.
   – Не через скуку, а через тоску зеленую! – упрямо повторил Дэвид.
   – Впрочем, кое-кому выпадает шанс встретить по дороге пиратов, – иронически продолжал Дик, – и вот тогда они получают сразу львиную долю романтики и приключений. Кое-кому даже посчастливилось при этом проститься с жизнью.
   – А что, на нас могут напасть пираты? – оживился Дэвид.
   – Могут, хотя так сильно везет далеко не каждому судну. Вскоре мы войдем в Карибские воды, где пираты кишмя кишат.
   – Скажи, Дик, почему ты никогда не упрекаешь меня за то, что я взял с собой лошадей? Теперь я и сам вижу, что совершил оплошность.
   – Зачем упрекать за ошибку, если ее нельзя исправить?
   – Боюсь, лошади не переживут плавания.
   – Чтобы не допустить этого, придется немного изменить свои планы и поступиться сроками. Лошадям нужно разминать ноги по-настоящему, а не на нескольких ярдах пространства. Надо обратиться к капитану и попросить его заходить в порты. Будем задерживаться в каждом на неделю, пусть твои ненаглядные лошадки проводят это время на берегу. Ежедневные прогулки принесут пользу не только им, но и нам с тобой.
   – Но это сильно затянет плавание! – воскликнул Дэвид. – А ведь я надеялся поскорее добраться до Мауи!
   – Выбор за тобой, дружище. Что ты предпочитаешь: поскорее увидеть Лилиа и предложить ей в подарок пару дохлых лошадей или предстать перед ней немного позже, зато с парой живых лошадей в придачу? Ты пошел на громадные расходы ради этих животных. Лилиа покинула Англию незадолго до нас. За время вашей разлуки едва ли что-то случилось. Так что парой недель больше, парой меньше – подумаешь!
   – Понимаю! Ты так рвешься в порт потому, что там есть милые твоему сердцу пустоголовые вертихвостки. Ну что, разве я не прав?
   – Сам посуди, – улыбнулся Дик, – мы уже сто лет не веселились. Неужели я не заслужил маленького развлечения?
   – Заслужил, конечно, особенно тем, что не изводил меня упреками.
   – Ну, тогда я пойду и скажу капитану Раунтри, что наши планы немного изменились. Ближайший порт на пути нашего следования находится уже в Карибском море, но до него еще плыть и плыть, поэтому предлагаю повернуть к побережью Северной Америки и зайти в Чарлстон, что в штате Каролина. Я много слышал об этом городе. Говорят, там полным-полно веселых таверн, а бордели один лучше другого.
   – Я здесь капитан или последний юнга? – вскричал капитан Раунтри. – Неужели каждый пассажир может запросто прийти и заявить, что ему, мол, вздумалось сойти на берег?
   – Я не каждый пассажир, – возразил Дэвид, – и нанял ваше судно полностью. Я наметил маршрут – значит, имею право его изменить. Как оказалось, лошадям нужно...
   – Лошадям! – завопил капитан. – Я так и знал, что все дело в этих треклятых животных! И без того от них черт знает сколько неприятностей. Судно провоняло навозом, как последняя крестьянская телега. Я проклинаю тот день, когда согласился взять их на борт!
   – И напрасно, потому что столько вам никогда не заработать за один рейс. К тому же я оплачу задержку отдельно. Поймите же, у меня нет выбора! Какой смысл было брать лошадей на борт, если они не доплывут до места назначения?
   Доводы и посулы вместе сделали свое дело, и через несколько дней судно бросило якорь в Чарлстоне, Южная Каролина. Это был весьма оживленный порт. Во-первых, мимо проходил один из основных водных маршрутов, а во-вторых, американский Юг вел активную и на редкость прибыльную торговлю хлопком и табаком, основными потребителями которых были Англия и Франция. Все это превратило когда-то небольшой городок в один из самых многолюдных и посещаемых портов южной части Штатов. Пока «Надежда» заходила в гавань, Дэвид заметил на мачтах судов флаги по меньшей мере дюжины крупных стран.
   Место у причала удалось найти не сразу, так как погрузка и выгрузка шли потоком. Пришлось бросить якорь и ждать до утра. Стоя на палубе, друзья наблюдали за сутолокой оживленного порта.
   – Я предвижу серьезные осложнения, – сказал Дик, – так как по опыту знаю, что далеко не каждый порт имеет хоть какую-то пристань. Во многих из них и груз, и пассажиров доставляют на берег и с берега в шлюпках, иного пути просто не существует. Едва ли твои лошадки согласятся раз за разом проделывать такое путешествие.
   – Возможно, они сами доплывут до берега. Конечно, это непросто, но постепенно лошади привыкнут.
   – Интересно, а как они попадут в воду и из воды? Борта-то высокие.
   – Посмотри, вон там с помощью лебедки и толстой сети опускают в шлюпку тюки с табачным листом. Это и подало мне идею.
   – Восхищен твоим упорством. Бедный капитан Раунтри! Держу пари, к концу вояжа он будет спать и видеть, как душит тебя собственными руками.
   – Я щедро оплатил его хлопоты.
   По мере продвижения к югу становилось все жарче, а здесь, на побережье Южной Каролины, климат был поистине тропический. Повышенная влажность делала жару удушливой. Чернокожие грузчики в порту носили только широкие бумазейные штаны, едва достигавшие колен. Впрочем, эти веселые ребята переносили жару удивительно легко, несмотря на тяжелую физическую работу.
   – Ну и климат здесь – настоящее пекло, – заметил Дэвид.
   – Поскорее привыкай к жаре, дружище, – засмеялся Дик. – Мы ведь направляемся туда, где жара стоит круглый год. Кстати, это еще цветочки по сравнению с тем, что будет южнее. На островах климат мягче, конечно, и даже прохладнее, но только когда дует пассат.
   На другой день причал немного расчистился, «Надежда» получила возможность пришвартоваться, и началась настоящая борьба с лошадьми, которые ни в какую не желали ступать на неверные доски сходен. Правда, за время пути сил у них поубавилось, и лошадей все же удалось свести на пристань. Оглядев их при ярком свете дня, Дэвид встревожился. Лошади мало напоминали тех животных, что ступили на палубу корабля в Англии. Могло статься, что долгое заключение в трюме стало для них роковым и они уже не оправятся.
   Оказавшись на пристани, Гром и Гроза стояли безучастно, низко свесив головы и словно не замечая, что их седлают. Дэвид вернулся на корабль, чтобы сказать несколько слов капитану, а Дик остался с лошадьми.
   – Итак, капитан Раунтри, – начал Дэвид, – мы проведем на берегу неделю. А вы ждите в гавани нашего возвращения.
   – Какая чушь! Лошади, видите ли, нуждаются в променаде! Чтобы я еще когда ввязался в такое? Ни за какие деньги!
   – Как вам угодно, но пока держите судно наготове для отплытия.
   С этими словами Дэвид покинул недовольного Раунтри и присоединился к Дику, так что вскоре друзья уже ехали шагом по набережной, битком забитой людьми всех национальностей и цветов кожи. Здесь было полным-полно таверн, лавок и борделей.
   – Что-то у меня совсем пересохло в горле, – сказал Дик. – Может, остановимся на минутку и совершим возлияние в честь Бахуса? Не больше двух... нет, трех рюмок, даю слово.
   – Позже, дружище. Мы ведь здесь по делу, а не просто так. Я и без того проклинаю задержку, а если мы еще предадимся пьянству и разврату, мне совсем станет невмоготу.
   Дик тяжело вздохнул и надолго умолк. На выезде из города друзья заприметили приличного вида лавку и остановились, чтобы купить еды и пару бутылок вина.
   Когда последние здания остались позади, лошади оживились. Вокруг все зеленело, и мало-помалу животные вскинули головы и начали пофыркивать и раздувать ноздри. Уши их, давно уже вяло прижатые, встали торчком. Дэвид тронул поводья, и Гром перешел на рысцу. Гроза последовала его примеру.
   Теперь друзья ехали по грунтовой дороге. По обе ее стороны тянулись поля созревающего хлопка. Раскрывшиеся коробочки разительно напоминали громадные снежинки. Дэвид никогда еще не видел, как растет хлопок, и его заворожил вид плантации. Все вокруг казалось ему больше и обильнее, чем в Англии. Да так оно и было. Время от времени попадались дома плантаторов, красивые белые строения в колониальном стиле, затененные раскидистыми деревьями. Обычно двухэтажные, они были украшены по фасаду колоннами, за которыми шла галерея-веранда. Дома иногда отделяли один от другого леса или дубовые рощи. Здесь и в помине не было изгородей.
   – Путь мы проделали немалый, Дик, – наконец сказал Дэвид. – Почему бы нам не устроить пикник вот здесь, в этой роще? Лошадей оставим пастись, а сами отдадим должное пище и вину.
   Друзья нашли живописное местечко чуть в стороне от дороги, на краю поляны, в тени раскидистого дуба, спешились и расстелили одеяла, расседлали лошадей и положили все свои пожитки, в том числе пистолеты, у самого комля зеленого великана. Это Дик, к недоумению Дэвида, настоял на том, чтобы прихватить оружие.
   – Зачем нам лишняя тяжесть? По-моему, индейцы давно уже не досаждают никому своими вылазками.
   – Тем не менее мы уже не в Европе, Дэвид. Даже там встречаются сомнительные личности, а уж в колониях ничего не стоит наткнуться на какой-нибудь сброд. Поверь мне, я все-таки человек бывалый. Даже на первый взгляд мы с тобой люди не бедные, так что какой-нибудь негодяй может покуситься на наши кошельки.
   Расседлывая лошадей, Дэвид снова с сомнением оглядел пистолеты. Лошадей он оставил на поляне, обильно поросшей травой. Дэвид даже не накинул уздечки на куст или ветку, предоставив животным полную свободу. Вернувшись под дуб, он увидел, что Дик развалился на одеяле с откупоренной бутылкой вина в руке.
   Дэвид сел рядом, привалившись к стволу. Дик отхлебнул вина и протянул ему бутылку.
   – Приходится довольствоваться малым и пить из горлышка, как бродяги, раз уж мне отказано в таком невинном удовольствии, как визит в таверну. А как чудесно было бы пообедать там в обществе двух милашек!
   Дэвид только хмыкнул и жадно приложился к бутылке – его мучила жажда, как то случается с европейцем в жарком климате. Так они передавали бутылку друг другу, пока она не опустела. Есть не хотелось, поэтому Дэвид не стал распаковывать корзинку и сидел, устремив глаза вдаль. В роще было тихо и спокойно, полуденная жара не ощущалась в тени, но навевала приятную дремоту. Вокруг трещали цикады. Над головой щебетали птицы. Дэвид заметил, что лошади стали гораздо живее. Гром, отрываясь от травы, ласково терся носом о шею Грозы. Глядя на них, Дэвид думал о том, что, если ему суждено остаться на Мауи, он непременно скрестит лошадей. Лилиа одобрит эту идею. Погружаясь в дремоту, он бессознательно улыбнулся.
   – Тебе ножку или крылышко?
   Дэвид вздрогнул и очнулся. Оказывается, Дик распаковал корзину и теперь сидел в раздумье над половиной жареной курицы. К удивлению Дэвида, курятина совсем не походила на ту, что подавалась к столу в Англии. Эта была зажарена до хрустящей корочки с большим количеством приправ. Отведав курятины, он нашел ее восхитительной. Дик улегся, как только съел свою долю, и скоро уже мирно похрапывал.
   Запахи, звуки и свежий воздух убаюкали Дэвида, а вкусная пища и недурное вино довершили дело. После долгого плавания было так чудесно снова ощутить под собой твердую землю! Убедившись, что с лошадьми все в порядке, Дэвид устроился поудобнее рядом с другом и тоже уснул.
   – Дэвид!
   Голос звучал так встревожено, что он сразу проснулся и рывком уселся на одеяле. Дик стоял и смотрел куда-то в сторону поляны, на которой они оставили лошадей.
   – Что случилось?
   – Их нет! Лошади исчезли!
   – Дьявол!
   Дэвид вскочил, пересек поляну, пробежал к дубовой роще, вернулся к дороге и осмотрел ее в обоих направлениях, но лошадей и след простыл.
   – Где же они? Едва ли сами ушли. Сколько раз я оставлял Грома без присмотра, и всегда все было в порядке!
   Дэвид снова вернулся на поляну и внимательно изучил следы. В низине подсыхала довольно большая лужа, и на влажной земле был виден каждый след. Дэвид явственно увидел отпечатки не только копыт, но и сапог, притом совсем свежие.
   – Все ясно, Дик. Наших лошадей украли.
   Дик оглядел следы сапог.
   – Что же теперь делать?
   – Искать воров, конечно, – мрачно ответил Дэвид. – Я не для того проделал весь этот путь и пошел на такие жертвы, чтобы какие-то негодяи воспользовались этим.
   – Это верно, но из нас никудышные следопыты.
   – Все равно попробуем.
   Дэвид вернулся к месту привала, упаковал седельные сумки и свернул одеяла. Сунув свой пистолет за пояс, он протянул другу второй и заметил с горечью:
   – Ты оказался куда прозорливее меня, когда подал мысль захватить оружие. Остается только поймать этих гнусных конокрадов на мушку.
   – Все ты и твои треклятые лошади! Я начинаю искренне симпатизировать капитану Раунтри.
   – Зато теперь я не стану больше жаловаться на отсутствие приключений, а это чего-нибудь да стоит.
   – Ну, знаешь ли! Нашел приключение – выслеживать каких-то жалких бродяг! На мой вкус, оно весьма дурного тона.
   Друзья пошли по следам, ведущим к дороге.
   – Они не будут долго ехать этой дорогой, – сказал Дэвид, – и в конце концов свернут. Нам нужно идти по обочине и смотреть под ноги. Ты иди по левой стороне, я пойду по правой, и они от нас никуда не денутся.
   Прошло чуть более двух часов. За это время друзья едва ли обменялись парой реплик, истомленные послеполуденной жарой.
   – Послушай, вот следы! Они свернули! – вдруг оживился Дик.
   Дэвид поспешил к нему и присел на корточки над двойной цепочкой следов. Глубина их не оставляла сомнения в том, что они принадлежат Грому. Чуть поодаль шла такая же, но менее глубокая цепочка. Дэвид поднялся и посмотрел вперед, туда, куда вели следы. Там была такая чаща, что тропа терялась в ней.
   – Что ж, давай поспешим, – сказал Дэвид, доставая пистолет.
   Он быстро пошел по тропе, а Дик последовал за ним. На влажной почве леса следы отлично просматривались. Внезапно Дэвид остановился.
   – Вон там, смотри! – прошептал – он.
   Деревья впереди расступались, и тропа выводила на открытое место, к дому плантатора. Рядом с крыльцом стояли Гроза и Гром, привязанные к коновязи.
   Дэвид осмотрелся. Ни дом, ни окрестности не производили благоприятного впечатления. Здание, когда-то величественное, носило явные следы упадка. То, что осталось от подъездной аллеи, заросло сорняками, краска на стенах облупилась, ставни свисали с петель. Хозяйственные постройки тоже пришли в запустение. Казалось, ни к одному из строений давно уже не прикасалась хозяйская рука. Сразу за домом начиналось хлопковое поле. Кругом было подозрительно тихо и безлюдно.
   – Похоже, этот дом давно стоит пустой, – предположил Дик. – Наши конокрады наверняка это знают и используют его как логово... или просто решили здесь укрыться на случай погони.
   Дэвид открыл рот, но тут пронзительный женский крик, донесшийся из дома, прорезал тишину.
   – Скорее туда! – крикнул Дэвид и бросился вперед.
   Пробегая мимо лошадей, он заметил, что они взмылены ! очевидно, их безжалостно гнали. Его охватила ярость.
   Уже у самого крыльца крытой веранды Дэвид снова услышал крик. Он взлетел по ступенькам. Входная дверь была приоткрыта. Дэвид пнул ее ногой, и она распахнулась на всю ширь. Оказавшись в полумраке после яркого солнца, Дэвид не сразу сориентировался.
   Довольно широкий холл с закрытыми дверями по обеим сторонам вел к лестнице на второй этаж. Прямо у ее подножия две женщины отбивались от каких-то бродяг. Широкие кринолины мешали как тем, так и другим. Женщины, как ни извивались, не могли вырваться, но и бродягам не удавалось задрать накрахмаленные нижние юбки. Перепуганная чернокожая женщина выглядывала из-за лестницы.
   – Что, черт возьми, здесь происходит? – спросил Дик, вбежав вслед за другом.
   – Насилие, полагаю. Я займусь тем, что справа, а тебе оставлю левого.
   – Ага! – оживился Дик. – Драка! Это по мне! Давай покажем им, что такое разгневанный британец.
   Распаленные бродяги не заметили их появления. Дэвид, сунув пистолет за пояс, подскочил к длинноволосому противнику, вцепился в его нечесаные патлы и рванул изо всех сил. Бродяга взвыл и схватился руками за голову. Дэвид рывком приподнял его, отчего расстегнутые штаны бродяги сползли до самых сапог. Все так же держа бродягу за волосы, Дэвид повернул его к себе лицом и увидел многодневную щетину и лошадиные зубы, длинные и желтые. Он двинул мерзавца кулаком по носу, и тот, повалившись навзничь на нижние ступеньки лестницы, взвыл от боли.
   Вскочив, бродяга злобно оскалился и подтянул штаны. Дэвид заметил, что второй бродяга и Дик наносят друг другу удар за ударом, как боксеры в любительском поединке. Ненадолго они даже вошли в клинч, но потом Дик вывернулся и продемонстрировал великолепный хук левой. Бродягу отбросило к стене, и тут уж Дик пришел в такой раж, что исход схватки был предрешен.
   Тогда Дэвид обратил взгляд к женщинам, чуть было не ставшим жертвами насилия. Теперь он увидел, что это совсем молоденькие девушки, очень привлекательные и поразительно похожие. Они лихорадочно оправляли платья, и одна из них указала на что-то Дэвиду.
   Бродяга – тот самый, которого он несколько минут назад оттащил от нее за волосы, – подбирался к нему. Оглянись Дэвид на пару секунд позже – и было бы поздно. Мерзавец сжимал в руках нож, держа его на уровне живота. Лезвие неприятно поблескивало. Дэвид схватился за пояс, но пистолета там не оказалось.
   Каким-то образом в суматохе он выронил его! Это было более чем некстати.
   Не решаясь отвести взгляд от блестящего лезвия, Дэвид начал отступать. Бродяга преследовал его.
   Так продолжалось до тех пор, пока Дэвид не наткнулся пяткой на нижнюю ступеньку лестницы. Мало того, что отступать дальше было некуда, он еще и потерял равновесие. Увидев, что его противник падает, бродяга с торжествующим криком бросился к нему и занес нож для удара. Упав на спину, Дэвид покатился прямо под ноги бродяге. Тот рухнул как подкошенный. От удара пальцы его разжались, и нож вылетел.
   Не теряя времени, Дэвид навалился на бродягу и прижал его к полу. Заломив ему руки за спину, Дэвид уселся на него верхом, собираясь связать бродяге запястья носовым платком. Но тому удалось вырвать правую руку. Возможно, он пытался нащупать нож, лежавший совсем рядом. Вцепившись ему в руку, Дэвид ударил ею о край ступеньки. Бродяга заорал от боли и дернулся, словно в судороге.
   Тогда Дэвид снова рванул его за волосы, а потом ударил лицом об пол. Раздался отвратительный хруст, бродяга завопил и забился, пытаясь освободиться. Еще несколько ударов – и он наконец обмяк.
   Дэвид помедлил немного, но бродяга не шевелился. Тогда он поднялся на ноги и поискал глазами Дика.
   Тот уже связал своему противнику руки за спиной.
   – Разве я не говорил тебе, дружище, что хорошая драка прочищает мозги? – широко улыбаясь, спросил Дик. – Или это ты мне говорил... Впрочем, не важно. Что нам с ними делать?
   Дэвид посмотрел на спасенных девушек. Те уже привели свою одежду в порядок, но вид у них был по-прежнему испуганный.
   – Эти двое ничего плохого вам не сделали?
   – То есть не надругались ли они над нами? – прямо спросила одна из них. – Нет, сэр, они не успели. Но если бы не вы...
   – Вас с приятелем надо вздернуть на ближайшем дереве, – сказал Дэвид связанному бродяге. – Не только за то, что вы пытались здесь совершить, но и за кражу наших лошадей. Однако этим леди совсем ни к чему два болтающихся поблизости висельника. Я просто сообщу о вас властям, так что, если не хотите окончить свои жалкие дни в петле, убирайтесь из этой округи, да поскорее. – Заметив, что другой, с лошадиными зубами, начинает проявлять признаки жизни, он добавил: – Бери его и вон отсюда, пока я не передумал!
   Дик развязал бродяге руки и дал хорошего тычка, отчего того отбросило к стонущему товарищу.
   – Давай, Бен, поднимайся, – торопливо заговорил он, то и дело оглядываясь и заискивающе улыбаясь. – Господа нас отпускают, так что поторопись, пока они добрые.
   Второй кое-как поднялся и с минуту стоял, покачиваясь и уставясь в пространство бессмысленным взглядом. Из его сломанного носа обильно текла кровь на рубаху. Когда конокрады покинули дом, Дэвид вышел вслед за ними на веранду на тот случай, если им взбредет в голову какая-нибудь пакость на прощание. Однако избитая парочка не чаяла как можно скорее убраться подобру-поздорову. Едва они скрылись в роще, Дэвид вернулся в дом.
   Спасенные девушки пришли в себя и теперь о чем-то говорили с Диком. Та, к которой Дэвид обратился несколько минут назад, повернулась к нему с признательной улыбкой.
   – Сэр, мы в неоплатном долгу перед вами и вашим другом. Мы сестры Брайдвелл, хозяйки этого дома. Меня зовут Каролина, а мою младшую сестру – Луиза.