Мэтьюз Патриция. Всем сердцем

   – Серена Фостер, – закончил он, повернувшись и театрально указав на нее рукой, – виновна, виновна в отвратительном убийстве. И это, без сомнения, будет доказано, господа присяжные заседатели!
   Когда Гарт сел на свое место, среди зрителей раздались аплодисменты.
   Судья Андервуд сердито застучал молотком по столу:
   – Еще кто-нибудь попробует захлопать – и я попрошу его покинуть заседание суда!
   Перед двенадцатью присяжными встал Хард. Он сухо проговорил:
   – Я понимаю, почему зрители хлопают. Обвинитель действительно очень красноречив, и если бы он играл в спектакле, то, несомненно, заслужил бы полное одобрение публики. Но здесь, господа присяжные заседатели, суд, а не театр. Мы собрались здесь для серьезного дела – выяснить, виновна обвиняемая или нет. Поэтому, прошу прощения, я не буду устраивать перед вами представление, как поступил мистер Гарт. Мой оппонент сделал странное заявление о том, что обвиняемая виновна и обвинение, несомненно, докажет это. Я прошу джентльменов лишь об одном: чтобы они внимательно отнеслись к процессу и решали вопрос о виновности после того, как выступят свидетели, и только тогда. Благодарю за внимание.
   Когда Хард занял свое место, судья Андервуд откашлялся.
   – Обвинитель, можете вызывать вашего первого свидетеля.
   Первым свидетелем обвинения был помощник шерифа. После первых обычных вопросов об имени, возрасте, профессии и прочем обвинитель произнес:
   – А теперь, Барнз, расскажите нам, пожалуйста, что произошло в день преступления. Просто изложите своими словами.
   Джейк Барнз. уселся поудобнее, бросил на Серену злобный взгляд и рассказал, как незадолго до обеда в контору шерифа ворвалась одна из девушек, Моди. Она была в истерике, и потребовалось'некоторое время, чтобы добиться от нее связного рассказа о случившемся. Когда он наконец понял, что стряслось, он заторопился в «Рай». Там на диване лежала мертвая Мадлен Дюбуа, а рядом валялся крупнокалиберный пистолет без одной пули в барабане. Мадлен была убита выстрелом в переносицу с близкого расстояния.
   На этом месте Гарт прервал его:
   – Минуточку, мистер Барнз. – Он подошел к небольшому столику, на котором лежало несколько предметов, и взял пистолет: – Вот пистолет. Это он?
   – Он. Видите, на нем ярлык с моими инициалами. Это я повесил его в тот день.
   – Значит, перед нами орудие убийства? Джейк Барнз кивнул.
   – Это всего лишь предположение свидетеля, ваша честь, – поднялся Хард. – Так как Джейк Барнз не присутствовал при убийстве, он не вправе отвечать на этот вопрос.
   Гарт с раздражением посмотрел на Харда. Казалось, он вот-вот взорвется. Но, сдержавшись, он с видимым усилием повернулся к свидетелю:
   – Хорошо, оставим это. А теперь, свидетель, когда, по вашему мнению, наступила смерть?
   – Точно сказать сложно. Мадлен... жертва уже похолодела и закоченела. Я предполагаю, смерть произошла за десять – двенадцать часов до того, как ее обнаружили.
   Джейк Барнз вновь взглянул на Серену, и у нее по спине пробежали мурашки.
   – А вы прибыли около двух часов дня?
   – Даже чуть раньше, сэр.
   – Таким образом, вы предполагаете, что Мадлен Дюбуа была мертва уже около десяти часов?
   – Примерно так.
   – Следовательно, убийство было совершено около полуночи, когда она разговаривала с обвиняемой, или вскоре после того.
   Хард поднялся, собираясь заявить протест. Гарт недовольно взглянул на него через плечо. Но в этот момент Хард изменил решение и, покачав головой, сел.
   – Да, примерно в это время, сэр, – подтвердил Джейк Барнз.
   – Обвинитель, вы можете вызвать следующего свидетеля, – произнес судья Андервуд.
   Вторым свидетелем обвинения был Боб Дженкинз, хозяин оружейной лавки. Гарт быстро расспросил его, как давно он занимается продажей оружия, пытаясь показать суду, что они имеют дело с действительно опытным человеком.
   Затем Гарт, подойдя к маленькому столику, вновь поднял пистолет и показал его свидетелю:
   – Перед вами орудие убийства, Дженкинз...
   – Я возражаю, ваша честь! – вскочил Хард. – Мы не уверены, что пистолет, который держит обвинитель, действительно послужил орудием убийства.
   Гарт, широко раскрыв глаза, взглянул на адвоката:
   – Но, судья! Из этого пистолета был произведен всего один выстрел, и он был найден рядом с жертвой, что следует из показаний свидетеля Барнза.
   – Все это не доказывает того факта, что он является орудием убийства. К несчастью, мы не можем установить, что пуля была выпущена именно из него.
   – Ладно, джентльмены. – Судья Андервуд постучал молотком. – Достаточно. Во всех судебных заседаниях, на которых я присутствовал, оружие, найденное на месте преступления, признавалось орудием убийства. Боюсь, я вынужден отклонить протест защиты.
   Хард сел с удовлетворенной улыбкой. По крайней мере ему удалось посеять пусть небольшое, но сомнение в умах присяжных.
   Гарт повернулся к свидетелю:
   – Возьмите пистолет, мистер Дженкинз. Вы узнаете его?
   Дженкинз взял пистолет, повертел его в руках и сообщил, что этот пистолет он продал Даррелу Квику и Серене Фостер в прошлом году.
   – Почему вы уверены, что это именно тот пистолет, мистер Дженкинз?
   – Видите серийный номер? – Дженкинз достал из кармана листок бумаги. – Вот расписка Серены Фостер на покупку пистолета с таким же серийным номером.
   – То есть, – спросил Гарт, – у вас нет никаких сомнений, что этот пистолет тот же самый, который был куплен у вас обвиняемой?
   – Ни малейших.
   Гарт взял у Дженкинза расписку и проговорил:
   – Обвинение приобщает эту расписку к делу в качестве вещественного доказательства. Вопросов к свидетелю больше нет. Ваша очередь, мистер Хард.
   – Мистер Дженкинз, – сказал Хард, – вы опытный человек. Скажите, существует ли метод с помощью которого можно определить, была ли пуля выпущена именно из этого оружия?
   – Протестую, ваша честь! Это вопрос касается личного мнения свидетеля, а не фактов.
   – Я полагаю, что мнение свидетеля в этом вопросе достаточно весомо, так как он оружейник, – сухо произнес Хард. – Уже около двадцати лет, как выяснил обвинитель.
   – Мне кажется, мы обсудили этот вопрос, адвокат, – раздраженно проговорил судья Андервуд. – Но хорошо, продолжайте. Свидетель может высказать свое мнение.
   – Вы ответите на вопрос, мистер Дженкинз?
   – Никогда не слышал о таком методе. Но мне кажется, что пуля, которой была убита женщина, выпущена из этого пистолета.
   – Присяжных не интересует, что вам «кажется». Следовательно, определить это невозможно. Отвечайте просто – да или нет.
   – Нет, – угрюмо сказал Дженкинз.
   – Спасибо, мистер Дженкинз. Это все.
   Хард сел. Роби Гарт стал по очереди вызывать следующих свидетелей, девушек из «Рая».
   Как только Роби Гарт опросил всех свидетельниц об имени и месте жительства, тактично обходя вопрос о профессии, он попросил их ответить, слышали ли.они в тот вечер, как ссорились Мадлен и Серена.
   Когда обвинитель закончил, Хард задал им три вопроса.
   – Скажите, мэм, вы слышали звуки выстрела или шум драки во время того, как они ссорились?
   Все единогласно ответили, что нет.
   – Тогда не следует ли предположить, что Мадлен Дюбуа была жива в тот момент, когда обвиняемая ушла от нее?
   Девушки, кто с готовностью, кто с неохотой подтвердили это.
   Но все они очень враждебно отнеслись к третьему вопросу Спенсера Харда:
   – Кто вы по профессии, мэм?
   – Я протестую, ваша честь! Не понимаю, каким образом вопрос о профессии может помочь следствию.
   – Я спросил с целью выяснить, насколько можно доверять этим свидетельницам, – вкрадчиво сказал Хард.
   Гарт упорно продолжал протестовать, но судья Андервуд разрешил, чтобы вопрос был задан.
   Ответы Хард получил самые разнообразные, и часть из них была даже забавной. Некоторые назвались актрисами, другие танцовщицами. Только две чистосердечно признались, что они проститутки.
   Следующим свидетелем прокурор вызвал Фокси Паркса. Фокси предупредил Харда, что прокурор вызывает его в качестве свидетеля. Он хотел отказаться, но адвокат убедил его все-таки пойти в суд и честно рассказать, о чем его попросят.
   В нем Роби Гарт получил враждебного и несговорчивого свидетеля. Пока Хард слушал его допрос, он даже не мог точно решить, хорошо это или плохо.
   – ...В тот вечер, около полуночи, вы убирались в баре, верно, мистер Паркс?
   – Как и каждый вечер.
   – И вы слышали, как происходила ссора между Мадлен Дюбуа и обвиняемой, слышали, как обвиняемая грозилась лишить покойную жизни?
   – Нет.
   – Что?.. – Гарт изумленно взглянул на свидетеля. – Давайте поясним для присяжных: бар в «Рае» находится рядом с лестницей, а оттуда до комнаты, где находились женщины, рукой подать. Кроме того, там нет дверей, только занавеска из стекляруса. Верно?
   – Да, в этом вы правы.
   – Так, значит, вы ничего не слышали?
   – Этого я не говорил. Я не слышал того, о чем вы спрашивали. Я, в отличие от некоторых, не люблю подслушивать. Я занимаюсь своими делами и стараюсь не лезть в чужие.
   – Но вы слышали все то, что, как показали остальные свидетельницы, слышали они?
   – Да.
   – Но ничего не услышали?
   – Поймите, господин юрист, – терпеливо произнес Фокси. – Я слышал много, но не слушал. Я полагал, что это не мое дело.
   – Ваша честь, прошу напомнить свидетелю, что он присягал говорить только правду. Вы знаете, что такое лжесвидетельствование, мистер Паркс?
   – Конечно. Я же не дурак. Это если свидетель сознательно лжет.
   – И кроме того, это значит, что, если вы лжете, вас могут за это посадить в тюрьму.
   – Да, это мне тоже известно, – спокойно проговорил Фокси.
   – В таком случае расскажите нам все-таки, вы слышали, из-за чего происходила ссора между обвиняемой и Мадлен Дюбуа?
   – Не слышал.
   Роби Гарт расстроенно посмотрел на свидетеля, и Спенсер Хард ухмыльнулся, прикрыв рот ладонью.
   – Браво, Фокси! – шепнула Серена Харду на ухо. – Я готова его расцеловать за это!
   – Фокси просто говорит, что не слышал, – прошептал он в ответ, – и это не расходится с показаниями других свидетелей!
   Гарт показал, что Хард может приступать к допросу свидетеля.
   – Мистер Паркс, в настоящее время вы следите за домом Серены Фостер?
   – Совершенно верно.
   – Вы немного узнали ее за последнее время?
   – Думаю, да. – Фокси улыбнулся, взглянув на Се-рену.
   – Какое мнение у вас сложилось о ней?
   – Протестую, ваша честь! – заявил Гарт. – Мнение свидетеля о характере обвиняемой не важно и даже не уместно.
   Хард огляделся и весело сказал:
   – Ну что же! Мистер Гарт, только что мы выслушали множество мнений ваших свидетельниц об обвиняемой и ее разговоре с Мадлен Дюбуа. Я хотел бы напомнить обвинителю, что Фокси Паркс – его свидетель. У меня есть право перекрестного допроса так же, как...
   Судья постучал молотком.
   – Я согласен с адвокатом, мистер Гарт, – сказал он. – Вы немного опоздали с вашими мерами предосторожности.. Продолжайте, адвокат.
   – Отвечайте, мистер Паркс.
   – Мисс Серена – прекрасный человек. Одна из лучших девушек, которых я встречал в жизни. И очень порядочная. Настоящая леди.
   – Тогда скажите, вы верите в то, что она могла совершить убийство?
   – Это мисс Серена-то? – фыркнул Фокси. – Да она и мухи не обидит.
   Роби Гарт мгновенно вскочил, заявляя протест. Судья Андервуд согласился с ним. Но Хард был доволен: присяжные услышали то, что он хотел.
   – Мистер Паркс, вы показали, что слышали разговор между Мадлен Дюбуа и обвиняемой, но не слушали. Очень похвально. А что-нибудь еще тем вечером вы слышали?
   Фокси заколебался, потом осторожно спросил:
   – Вроде чего?
   – Например, выстрела?
   – Нет, точно не слышал.
   – Вы работали допоздна в тот день... Подождите, вы слышали, как Серена Фостер ушла?
   – Слышал, как за ней захлопнулась дверь.
   – Хорошо, а до какого времени вы работали в тот день?
   – Я убирался еще около получаса после ее ухода. Где-то до часу ночи.
   Хард кивнул. Подумав немного, он вновь обратился к свидетелю:
   – Предыдущие свидетельницы сказали, что не слышали выстрела, но они ушли на второй этаж и могли просто не услышать его. Вы согласны с этим предположением?
   – Да.
   – Но вы, мистер Паркс, работали на первом этаже и совсем рядом с комнатой Мадлен Дюбуа. Вы тоже ничего не слышали?
   – Абсолютно точно. Я, может, и старый, но не глухой.
   – А теперь подумаем... а что-нибудь еще той ночью вы слышали?
   Фокси огляделся, неловко заерзал на стуле и наконец проговорил:
   – Да.
   Хард наклонился к нему, чувствуя, что сейчас старик скажет что-то важное.
   – И что же вы слышали?
   – Слышал голоса. Из гостиной.
   – Голоса? Сколько? – Два.
   – Мужские или женские?
   – И тот и другой.
   – Другими словами, говорили мужчина и женщина?
   – Да.
   – Вы узнали хоть один из них?
   – Да. Женский принадлежал мисс Мадлен.
   – Но мужской был вам не знаком? – Да.
   – Вы слышали, о чем они говорили?
   – Нет. Как я уже сказал, я никогда...
   – ...не слушаю чужие разговоры. Да, мы поняли, мистер Паркс. – Хард шагал взад-вперед, его мозг бешено работал. В зале царила мертвая тишина. Он обернулся к свидетелю: – Мистер Паркс, вы слышали голос этого мужчины раньше?
   – Раз или два.
   – Но вы никогда не видели этого человека? Может, вы предполагаете, кому мог принадлежать этот голос?
   – Нет, не знаю. Не мое дело.
   – Мистер Паркс, давайте вспомним, как устроена гостиная в доме. В ней есть дверь, через которую можно попасть на улицу, не так ли?
   – Вы правы.
   – В таком случае могла Мадлен впустить кого-нибудь через эту дверь, так чтобы никто в доме не знал об этом?
   – Могла.
   – Возвращаясь к той ночи, как вы полагаете, она впустила этого человека через боковую дверь?
   – Да.
   – Этого мужчину?
   – Его... А раньше и других.
   Зал зашумел. Судья Андервуд застучал молотком и стучал до тех пор, пока зрители не успокоились.
   – Насколько я понимаю, вы имеете в виду, что у Мадлен Дюбуа было несколько любовников, – повернулся к свидетелю Хард.
   – Насчет троих я точно знаю. Это началось после смерти мисс Хетти.
   – Вы видели хоть одного из них, могли бы его узнать?
   – Ни разу.
   – Почему вы не сказали раньше об этом факте, мистер Паркс?
   – Никто не спрашивал. А кроме того, не мое это дело.
   Хард помолчал, обдумывая следующий вопрос.
   – Возможно ли, что этот ее любовник или кто-то другой, кого она сама впустила через боковую дверь, убил ее потом в приступе ревности?
   – Мне это кажется вполне вероятным.
   – Я категорически возражаю, ваша честь! – вскочил Роби Гарт. – Это просто предположение свидетеля!
   Хард отвернулся, не слушая обвинителя. Он знал, что протест будет принят. Но это уже не имело значения – присяжные слышали ответ Фокси.
   Он устало опустился на свое место. Серена взволнованно схватила его за руку.
   – Как здорово, судья! Значит, убийцей мог быть один из ее любовников!
   – Да, это наша первая маленькая победа.
   – Но это же доказывает мою невиновность?
   – Да, для человека, умеющего логически мыслить. Но ты уверена в логических способностях наших присяжных?
   Теперь к допросу свидетеля приступил прокурор. Он допрашивал его почти час. Но Фокси стоял как скала, и Гарту не удалось вытянуть из него ничего сколько-нибудь значительного.
   Наконец, утирая пот со лба большим красным платком, обвинитель опустился на стул.
   Судья стукнул молотком:
   – Уже почти пять. Суд прерывается до девяти утра завтрашнего дня.
   Зрители стали расходиться, и скоро зал опустел. Фокси задержался у стола. Видно было, что он немного робеет. Он подождал, пока Роби Гарт выйдет, и спросил:
   – Я правильно отвечал?
   – Ты был великолепен, Фокси! – наклонилась к нему Серена. – Спасибо тебе огромное!
   – Все нормально, Фокси, – сказал Хард. – Но я хотел спросить тебя... почему ты мне не рассказал о любовниках Мадлен до суда?..
   Фокси смутился.
   – Я не думал, что это важно. Вы же сказали, что спасете мисс Серену. Кроме того, это не мое...
   – ...не твое дело, я понял. – Хард почувствовал, что начинает раздражаться, но сдержался. Винить старика было не за что. У Фокси были свои представления о приличиях. – Ты прекрасно держался, Фокси. Благодарю тебя.
   Серена повернулась к Харду:
   – Чем вы расстроены? Вы же сказали, что это хорошо для нас?
   – Да, дорогая, но до победы еще далеко. И...– Он помолчал, потом мрачно продолжил: – Я получил сегодня плохие новости. Не хотелось огорчать тебя, просто не стоит надеяться так сильно. Сегодня пришел ответ из Агентства Пинкертона в Сан-Франциско. Они категорически отказываются сообщить, кто в Вирджиния-Сити нанимал двух детективов, чтобы вернуть тебя обратно. Так что здесь мы в тупике, а я так надеялся...

Глава 22

   На следующее утро Роби Гарт попытался взять реванш. Он вновь вызвал всех девушек и по очереди спросил у каждой, слышали ли они или видели мужчину, входившего через боковую дверь по ночам к Мадлен Дюбуа. Но все они решительно это отрицали.
   На перекрестном допросе Хард спрашивал их о двух вещах: «Вы ложитесь спать сразу же после того, как «Рай» закрывается на ночь?» и «Вы засыпаете почти сразу и спите достаточно крепко?»
   Большая часть девушек с неохотой ответили на оба вопроса положительно.
   Затем Гарт сделал кое-что, удивившее и позабавившее Харда. Он вызвал в качестве свидетелей нескольких мужчин, бывших в последнее время постоянными клиентами борделя. И всех спрашивал, не видели ли они за время своих последних посещений мужчину, входившего в боковую дверь. Все отвечали отрицательно. Харду было интересно, что заставило Гарта решиться на такой необычный поступок. Потом его озарило: если в начале суда обвинитель действовал достаточно объективно, то теперь он решил любыми средствами осудить Серену.
   От перекрестного допроса Хард отказался. Это было бессмысленно, к тому же могло озлобить присяжных, так как Хард был уверен, что большинство из них, если не все, иногда захаживали в «Рай».
   – У обвинения все, ваша честь, – сказал Роби Гарт, когда они отпустили последнего мужчину.
   – Адвокат, вы готовы продолжить?
   – Защита готова, ваша честь. Я хотел бы вызвать одного из свидетелей обвинения для прояснения некоторых обстоятельств. Я вызываю в качестве свидетеля Джейка Барнза.
   Удивленный Джейк Барнз недовольно занял свидетельское место.
   – Мистер Барнз, кто осматривал тело убитой?
   – Старый док Кенвик. Он всегда этим занимается. У нас здесь, как вы знаете, нет своего врача.
   Хард нахмурился:
   – Вы хотите сказать, что это делал доктор Джонас Кенвик?
   – Да, именно он, док Кенвик. Хард тяжело вздохнул, про себя проклиная все на свете. Он должен был предвидеть это.
   – А доктор Кенвик, насколько я слышал, умер несколько месяцев назад?
   – Именно так.
   – Скажите, Барнз, вы знаете о результатах осмотра тела жертвы?
   – Он сообщил мне, что смерть наступила от пули, попавшей в переносицу, – Барнз ухмыльнулся, – что, впрочем, и так было ясно.
   – Он проводил полный осмотр?
   – Не понял, – нахмурился помощник шерифа.
   – Он осматривал все тело?
   – Насколько я помню, нет. Док Кенвик никогда не станет делать работы больше, чем необходимо.
   – А он не составлял по этому поводу письменного свидетельства о смерти?
   – Мне ничего об этом не известно. Вообще док никогда не любил писать бумажки.
   – Скажите, а вы сами не осматривали ее, чтобы удостовериться, что она погибла именно от пули?
   – Боюсь, что не вполне понимаю вас.
   – Ладно, если выражаться яснее, вы не снимали с нее одежду и не осматривали ее тело на предмет других ран?
   – Снимать одежду с мертвой женщины? Я даже вообразить себе такое не мог!
   Гарт поспешно выразил протест, и судья Андервуд, нахмурившись, наклонился к Харду:
   – Кажется, вы перегнули палку, адвокат. Что все это значит?
   Хард рассеянно пригладил волосы.
   – Ваша честь, если мне будет позволено задать еще один вопрос свидетелю, думаю, станет ясно, о чем я спрашивал.
   – Ладно... – с сомнением в голосе произнес судья Андервуд, – хорошо, продолжайте. Но осторожнее, адвокат. – Он стукнул молотком. – Протест отклоняется.
   – Мистер Барнз, не видели ли вы на теле жертвы следов побоев или ударов плетью?
   – На лице и руках ничего такого не было, – быстро ответил Джейк Барнз. – А больше я нигде не смотрел. Делать мне нечего – поднимать ее юбки.
   Хард вздохнул и махнул рукой, отпуская свидетеля. Когда он вернулся за стол, Серена шепотом спросила:
   – А что вы хотели узнать?
   – Мне показалось... Я подумал, если тот бандит в золотой маске был любовником Мадлен, он мог хлестать ее плетью, точно так же как он истязал тебя.
   – Даже если это действительно один и тот же человек, почему он стал бы это делать?
   – Очевидно, мы имеем дело с садистом. Как ты думаешь, ты единственная, кого он хлестал плетью в... хм... в подобной ситуации?
   – Могу я отвлечь вас на минутку, адвокат? – громко и с сарказмом спросил судья Андервуд.
   – Прошу прощения, ваша честь. Я совещался с клиенткой.
   – В следующий раз лучше спрашивайте на это дозволения суда. Зовите следующего свидетеля. Продолжаем заседание.
   – Я вызываю в качестве свидетельницы Чу Чин.
   Зал недовольно зашумел. Пройдя между скамьями, Хард открыл дверь и впустил двух китайцев – Чу Чин и невысокого мужчину средних лет.
   Шум усилился. Судье пришлось постучать молотком.
   Наконец крики прекратились, и он обратился к стоящему перед ним Харду:
   – Ну и. что это значит, адвокат?
   – Чу Чин – моя следующая свидетельница. К сожалению, она не очень хорошо владеет английским, и я решил, что лучше прибегнуть к услугам переводчика. Мистер Хо, владелец прачечной, вызвался помочь мне в этом.
   – Я протестую! Протестую!
   – Против чего вы протестуете, обвинитель? – требовательно спросил судья Андервуд.
   – Потому что... потому что эта... – быстро и невнятно заговорил побагровевший Роби Гарт, – эта женщина – китаянка, ваша честь. Китайцы не имеют права даже голосовать. Как мы можем выслушивать ее в качестве свидетельницы?
   – Вы вызывали много свидетельниц, – сухо проговорил Хард, – которые тоже не имеют права голосовать.
   – Это вовсе не одно и то же! Она даже не гражданка Соединенных Штатов!
   – И какое это имеет значение? – Судья Андервуд, казалось, находился в некотором затруднении.
   – Я скажу вам! Китайцев вообще нельзя считать за людей!
   Судья Андервуд с размаху ударил молотком по столу:
   – Хватит об этом, черт побери! – Он махнул молотком: – Возьмите с нее свидетельскую клятву.
   К китаянке подошел смущенный Джейк Барнз и, протянув ей Библию, попросил «поклясться всемогущим Богом и говорить правду, и ничего кроме правды». Последовал быстрый обмен фразами по-китайски между мистером Хо и Чу Чин, после чего китаец, беспомощно пожав плечами, повернулся к судье Андервуду и на безупречном английском проговорил:
   – Прошу прощения, ваша честь, Чу Чин не понимает, как можно клясться на Библии.
   – Вот видите, ваша честь! – вскочил Роби Гарт. – Самая настоящая язычница. Она даже не знает о христианстве!
   На этот раз судья Андервуд не стал стучать молотком. Он просто наклонился вперед и ледяным голосом произнес:
   – Мистер Гарт, я предупреждаю вас в последний раз. Еще одно слово с вашей стороны по этому поводу – и я отделаю вас так, что всю оставшуюся жизнь вам придется провести в богадельне!
   «Благослови тебя Господь, Элмо, – с благодарностью подумал Хард. – Ты гораздо тверже и терпеливее, чем я предполагал».
   Роби Гарт с отчаянием опустился на свое место.
   – Мистер Хо, – сказал судья Андервуд, – спросите свидетельницу, согласна ли она говорить правду и только правду. И если это так, то в клятве нет необходимости.
   Мистер Хо быстро обратился к Чу Чин по-китайски, и та сразу кивнула.
   – Чу Чин обещает говорить только правду, сэр.
   – Хорошо. Вы можете приступить к допросу вашей свидетельницы, адвокат.
   Хард начал расспрашивать Чу Чин о том, что произошло тем злосчастным утром, когда она обнаружила тело Мадлен Дюбуа. Дело продвигалось медленно – сначала мистер Хо повторял ответ по-китайски, а затем переводил его на английский.
   Наконец они дошли до момента обнаружения тела и до того, как Чу Чин отправилась в лачугу Тан Нин.
   – Почему ты пошла туда?
   – Чу Чин знала, – сказал мистер Хо, – что Тан Пин – подруга мисс Фостер. Накануне она слышала перебранку между хозяйкой и Сереной и боялась, что девушку станут подозревать. Она решила, что Тан Пин должна об этом знать.
   Потом Чу Чин рассказала, как Тан Пин послала сына за девушкой и как та была потрясена, узнав об убийстве.
   – Что она... что сказала Серена Фостер, узнав об этой новости?
   – Протестую, ваша честь! – встал Гарт. – То, что слышала эта женщина от обвиняемой, не может считаться свидетельским показанием!
   Хард был готов к этому.
   – Ваша честь! Я очень долго сидел и слушал, как обвинение вызывает свидетелей и допрашивает их о том, что они слышали в тот момент, когда ссорились Мадлен Дюбуа и обвиняемая. Я позволил мистеру Гарту допросить их всех и ни разу не заявлял протеста. Теперь я просил бы, чтобы к защите отнеслись так же.