Машина набирала скорость, Худ опасался, что с девушкой придется распрощаться - ведь потерял он несколько минут - однако продолжал упорно жать на газ.
Блондинка в "бентли" взглянула в зеркало заднего вида. "ДС" не было видно. Она улыбнулась и сбросила скорость сначала до шестидесяти, а потом до сорока миль. Спустя минуту - другую затормозила, посмотрела назад, развернулась и съехала на узкий грязный проселок.
Дорога вела на ферму, между колеями росла трава, а по обеим сторонам поля окаймляли высокая трава и белые цветы. Редкие деревья отбрасывали на дорогу бесформенные тени.
Девушка медленно проехала примерно сотню метров и остановилась, потом заглушила мотор. Ее окружила осенняя деревенская тишина. Она достала пачку Мальборо, закурила и выпустила длинную струйку дыма.
Потом облокотилась на окно и глянула назад, в сторону дороги номер 10. По той проносились грузовики и легковушки, но в это время дня не часто. Потом на большой скорости промчался серый "ДС". Девушка едва успела заметить Худа за рулем. Улыбаясь и подперев рукой подбородок, она следила, как машина исчезает вдали.
Еще немного покурив, она загасила окурок и вышла из машины. Даже без туфель был заметен её высокий рост. Девушка с удовольствием потянулась, буквально замурлыкав. Потом наклонилась к машине, поставив ногу в чулке на подножку, и подумала, как здесь уютно и как неплохо было бы заняться здесь любовью. Она чувствовала, что ей этого очень хочется.
- У-м-м, - простонала она. - Прямо здесь и прямо сейчас.
Девушка продолжала улыбаться. Вокруг стояла тишина, только звенели цикады. Над головой заливался жаворонок. Никто не появлялся, только по шоссе время от времени проносились машины.
Она отошла от машины, обошла вокруг, посмотрела по сторонам. Потом села в машину, проехала по проселку ещё метров двадцать и свернула на обочину. А выйдя из машины, принялась расстегивать крючки на платье.
Девушка подняла руки, стянула платье и бросила его в машину. На ней был красивый французский лифчик, маленькие голубые шелковые трусики и чулки без шва. Теплые лучи солнца ласкали её кожу, и она снова потянулась. Стали заметны её широкие плечи.
Потом девушка отстегнула чулки спереди и сзади, села на сидение и сняла их. Так она долго сидела на солнце, раздвинув ноги. Потом медленно откинулась на сидении, пока не легла навзничь, ноги остались снаружи, плоский гладкий живот прогнулся вверх.
- М-м-м, - промурлыкала она, встала и огляделась ещё раз. Потом ещё немного провела машину по дороге, хотя едва ли её можно было увидеть. Успокоившись, закинула руки за спину, расстегнула лифчик и освободилась от него легким движением плеч.
Когда она бросала лифчик в машину, груди её слегка качнулись. Она оглянулась через плечо, слегка мазнув ими при этом по дверце. Не останавливаясь, стянула и трусы. Под ними оказался узкий пояс для чулок. Она сбросила и его.
Тело её оказалось гибким, юным и очень аппетитным. На коже проступали слабые следы загара. Потом она заметила маленький голубой цветок и шагнула вперед, чтобы сорвать его. Сделав пару шагов по высокой траве, она опустилась на колени, а потом откинулась на спину и вытянулась во весь рост.
Раскинув руки в стороны, она подогнула одно колено и, улыбаясь, посмотрела в небо. Сначала преследование серого "ДС" доставляло ей удовольствие. Потом она решила избавиться от него, хотя и редко упускала шанс. Теперь же лежа здесь, снова по-кошачьи промурлыкала. А тот тип неплохо смотрелся!
Маленький жучок уселся ей на левую грудь и пополз к розовому соску. Рука девушки лениво поднялась, поласкала грудь и смахнула насекомое. Сосок ответил на ласку.
От дороги поднималось марево, "ДС" одолевал уже второй подъем. Примерно в миле впереди был виден удаляющийся "дофин".
- Ох, черт возьми! - Худ затормозил. Он потерял беглянку. Дорожный знак сообщал, что до Пуатье осталось двадцать километров. Он потратил два с половиной часа на то, чтобы проехать по дороге и снова вернуться обратно в надежде, что он пропустил "бентли" на какой-нибудь бензоколонке или станции обслуживания. И наконец сдался.
Худ был в ярости; он не обедал, да и весь день пошел насмарку. Теперь он чувствовал, что устал и нужно выпить. Он уверял себя, что ему наплевать на разницу в характеристиках машин или искусстве вождения; не говорила в нем и уязвленная гордость, хотя победила его девушка. Существовали гораздо более важные причины недовольства. Ее побег мог кончиться несчастьем. Плохо, что из Ай-Си-Си его предупредили слишком поздно; но он никак не рассчитывал на такую прыть "бентли".
Он свернул на подъездную дорожку к заведению, рекламировавшему себя, как мотель. Там он обнаружил бар с длинной изогнутой стойкой черного мрамора, низким потолком и лампами, отбрасывавшими узкие конические пучки света. Столы, стойка с легкими закусками, секция, где подавались обеды, и множество комнатных растений.
Худ заказал мартини.
- Да, сэр, - кивнул расторопный бармен, подстриженный бобриком.
- Сухой, - добавил Худ.
- Что? - переспросил бармен таким тоном, словно Худ его оскорбил.
- Avec du gin (с джином (фр.) - прим. пер.) - сказал Худ.
- С джином?
- О, Боже, - вздохнул Худ, - снова все сначала.
- Мартини-джин, vous voulez dire? (хотите вы сказать? (фр.) - прим. пер.).
- Нет.
- Mais un martini, vous m'avez dire (Но вы же мне сказали, один мартини (фр.) - прим. пер.).
Худ попытался ему растолковать, но с таким же успехом он мог объяснять рецепт приготовления полинезийской водки из кокосовых орехов. Наконец молодой человек приготовил какую-то смесь в очень мелком бокале. Ни лимонной корочки, ни оливки там не просматривалось. Худ отхлебнул, напиток оказался теплым и с таким количеством джина, словно его рассчитывали на младенца.
Он вздохнул и закурил. Худ был расстроен, ему было стыдно, что он позволил беглянке улизнуть. Он взмок и слишком разгорячился, чтобы ехать сейчас в Париж или на побережье. Хотелось принять ванну, вкусно пообедать и завершить день в приличном ресторане.
Худ взглянул на часы: без десяти пять. Он с удовольствием подумал об отеле Гастона, своем любимом заведении недалеко от Шовиньи. Его дорогостоящая элегантность, удаленность от основных дорог, еда, на которую он мог там рассчитывать, и известная вероятность никого не встретить, - вот что ему было нужно. Ужин на террасе, наслаждаясь вечерней прохладой и бутылкой "Романе-Конти" от Гастона... После этого он мог бы отправиться в Париж и сообщить о плачевных результатах своей поездки. Как и было на самом деле.
Он допил коктейль и вышел. От гравийной дорожки тянуло жаром. Казалось, ещё никогда не было так жарко. С ревом мимо него пронесся гигантский красный трейлер, за ним - другой. Цирк Пиндера - самый большой цирк в мире. После них остался запах масла и выхлопных газов.
Худ забрался в свой "ДС", подъехал к бензоколонке и заправился. Потом вернулся обратно через Пуатье и резко свернул налево на узкую дорогу, идущую через поля в сторону леса. Среди деревьев стало свежо и прохладно. Теперь он мог позволить "ситроену" не торопиться. Тихие укромные тропинки уходили в заросли папоротника и кустов. Здесь начинались бывшие охотничьи угодья Франциска I.
Он решил двигаться дальше в том же направлении, и вместо того, чтобы свернуть на развилке, поехал дальше. В Бонне, следующей деревне, был мост, зато ему предстояло проехать несколько километров вдоль реки.
Выехав из леса на открытое место, он миновал деревенское кладбище и глинобитный коровник. Улица повернула в сторону. Он выехал к реке, обогнул большой вяз, направил "ситроен" в сторону моста и мягко затормозил. Лицо его изумленно вытянулось; потом он усмехнулся. Узкий каменный мост был перегорожен "дофином" и бирюзовым "бентли".
- Черт бы меня побрал! - продолжая усмехаться, сплюнул Худ. Он-то думал, что тот находится за много миль отсюда, по крайней мере, в Туре или Париже.
Блондинка слушала молодого человека, видимо владельца "дофина". Тот темпераментно демонстрировал возмущение, что все французы считают обязательным после аварии. Девушка курила; казалось, это её забавляет. Парочка деревенских жителей наблюдали за ними.
Худ внимательно смотрел на девушку. Она отлично выглядела, в ней было нечто неуловимое, что можно было бы назвать шармом. Он поставил машину на ручной тормоз, вышел и направился к ним. При виде его девушка искренне улыбнулась.
- О, привет, Галахед!
- Вот чем кончают слишком торопливые водители.
Она рассмеялась. Незнакомец оказался крупнее, чем она полагала. На взгляд ему было около тридцати пяти. Искушенный и, видимо, не женатый. Она отметила его ухоженные руки.
Худ подумал, какой холодной и шикарной она выглядит.
- Что тут случилось?
- Наш друг только что приобрел новый "дофин" и вот, пожалуйста, авария.
Деревенские жители с удивлением прислушивались к торопливой английской речи. Лохматый парень казался неотесанным, но вполне добродушным. Надев свой явно самый лучший костюм, местный бакалейщик всего второй раз выехал на новеньком с иголочки "дофине" после сдачи на права. Худу стало жаль его, и он подумал, что, пожалуй, и девушке тоже. "Бентли" уже почти миновал мост, когда ехавший навстречу бакалейщик решил, что там хватит места для двоих и попытался проскочить. Но рассчитал он неверно. У "дофина" оказалось помято крыло и разбита передняя фара. На "бентли" осталась неглубокая царапина на бампере.
- Могу я чем-нибудь помочь? - спросил Худ.
Один из свидетелей оказался деревенским полицейским. Он согласился соблюсти все необходимые формальности за жандармов, размещавшихся в соседней деревне. Они расцепили автомашины и освободили мост. Потом последовала затяжная процедура составления протокола и оценки нанесенного ущерба. Худ подошел вместе с девушкой к "бентли".
- Теперь, когда я вас избавил от конфликта, почему бы нам вместе не поужинать?
Она улыбнулась.
- Раз вы меня наконец-то поймали, то почему бы и нет?
- Как насчет того, чтобы поехать к Гастону? Я покажу дорогу.
- Это не будет выглядеть так, словно я вас преследую? - рассмеялась она.
- Надеюсь, будет.
Она пошла к машине.
- Тогда показывайте.
Худ переехал мост и двинулся вдоль реки. "Бентли" последовал за ним. Двадцать минут спустя они въехали в украшенные флагами ворота заведения Гастона.
Дом Гастона был одним из тех мест, куда Худ любил возвращаться. Эту мельницу построили в годы революции на фундаменте монастыря шестнадцатого века, потом с большой тщательностью восстановили, кое-где реконструировали и признали памятником архитектуры. Гастон, которому она принадлежала, был маленьким и пухлым коротышкой. Он начал свой путь в четырнадцать лет мальчиком-посыльным в отеле Ритц, а теперь стал одним из крупнейших гостиничных магнатов в Европе. Но по-настоящему счастлив он был только тогда, когда работал в небольшой гостинице. Гастон никогда не занимался рекламой. Наибольшее удовольствие ему доставляло обслуживать очень небольшое число постояльцев.
Девушка вышла, с восхищением осмотрелась вокруг и покачала головой. Они вошли в роскошный зал с диванами, обтянутыми генуэзским бархатом, массивным мраморным камином со скульптурой Джакометти над ним, обюссонским ковром, лаковой китайской ширмой и видом на реку. Гастон установил там три испанских двери семнадцатого века, которые смотрелись очень к месту.
Вошедший Гастон тут же заметил поданный Худом знак.
- А, мистер Худ, какое удовольствие вас видеть! - он улыбнулся и добавил: - Добрый вечер, мсье. К счастью сейчас стало немного прохладнее.
- Как поживаете, Гастон? Мы хотели бы поужинать; но после этого могли бы кое-что обсудить.
- О, мне здесь очень нравится! - с восторгом воскликнула девушка, выступая вперед. Она повернулась на каблуках. - Я с удовольствием бы осталась здесь на ночь - надеюсь, комната найдется?
- Конечно, мадмуазель.
Худ взглянул на нее. Это было что-то неожиданное - и многообещающее.
Быстро оговорили все необходимые формальности насчет машин и багажа.
- Я хочу выпить, - сказал Худ и прошел на террасу, пока девушка выбирала комнату и устраивалась. Гастон сам принес Худу двойной мартини.
- Вам вашу обычную комнату, мистер Худ, как всегда?
- Да, пожалуйста. Там все в порядке?
- Абсолютно.
Худ пригубил превосходный мартини, докурил сигарету и понес свой бокал наверх. Ванна уже наполнялась. Он поставил бокал на край ванны, разделся, нырнул в воду и блаженно вытянулся. Потом протянул руку за мартини.
Следовало согласиться, что ситуация была именно такой, какую он хотел создать. Худ полагал, что сможет справиться с тем, что его ожидает. Но по-прежнему был не совсем уверен в результатах. Энергичная девушка была скора на решения. И, безусловно, понимала, что ведет опасную игру. Она была умна и вполне могла повести себя самым непредсказуемым образом. Так что ему следует провести игру должным образом.
Он оделся и спустился вниз. Девушка вышла на террасу. При виде неё Худ испытал легкий шок. На ней было таиландское шелковое платье коричневатых тонов с единственной серебряной кашмирской брошкой, украшенной агатами, впрочем, необычайно шикарной.
- Виски с содовой, - попросила она. - Здесь очень мило, верно? Вы тут постоянный гость?
- Нет, мадмуазель. Мадмуазель... а как дальше?
- Джойс Антрим. Полагаю, мне следует называть вас мистером Ситроеном? Или Дадли Стюартом? - Она рассмеялась.
- На самом деле меня зовут Чарльз Ройс, - солгал Худ. - И я преследовал вас, чтобы выяснить, зачем вы изуродовали свой мощный "бентли".
- Мой прелестный "роллс"?
Время летело незаметно. Ужинали они в одиночестве в другой части террасы, и все было просто восхитительно. Приглушенное освещение, река, светившаяся темно-зеленым серебром, мягкий шум воды...
Им подали saumon de pate (семга в тесте (фр.) - прим. пер.), к которой Худ выбрал вино Пуйи-Фуиссе 1945 года, а потом gigue de chevreuil (седло козленка (фр.) - прим. пер.) с paillasson truffe (трюфели, выращенные на соломенной подстилке (фр.) - прим. пер.) с Романе-Конти 1943 года. Еда была божественной.
Девушка была в восторге и веселилась от души. Худу только этого и было нужно. Но она очень умело уходила от его вопросов. Когда он спросил, чем она занимается, она расхохоталась, сказала, что "навещает друзей", и все его попытки ни к чему не привели. Она знала некоторых людей, с которыми он был знаком в Лондоне, Париже и ряде других мест, но он не хотел акцентировать на этом внимание и уходил в сторону, когда начинали называться имена. Она его тоже распрашивала, с весьма умеренным любопытством. Однако когда Худ начал рассказывать о банковских операциях и жизни в Сити, скептически рассмеялась. Впрочем, и он не мог удержаться от усмешки. Она хохотала и от души веселилась.
Потом они отправились прогуляться. Когда их руки коснулись друг друга, он поднес её пальцы к губам и поцеловал запястье под манжетом платья. При этом Худ почувствовал, как её рука прошлась у него по груди. Но тут же она рассмеялась и оттолкнула его.
Луна заливала светом все кругом.
- Давайте посмотрим парк и замок, - предложил Худ.
- Прекрасно. А чей это замок?
- Он принадлежит семейству Виллемобль. Но жить там никто не может. В замке около восьмидесяти комнат, а чтобы поддерживать парк в порядке, нужно десятка три садовников. Они уже много лет пытаются сплавить замок государству. Кроме парка там ещё и пруд, а у Гастона есть ключи.
Они подошли к "бентли", и девушка предложила ему сесть за руль.
В конце дороги фары осветили большие вычурные железные ворота. Худ вышел, отпер их и распахнул. В кустах раздалось испуганное шуршание. Девушка провела "бентли" в ворота, остановилась, и Худ их снова запер. Когда он садился на место водителя, девушка потянулась и выключила фары.
- Так будет лучше.
Худ покосился на нее.
В свете приборов её влажные розоватые губы слабо светились. Она продолжала смотреть прямо перед собой, делая вид, что не заметила паузы, хотя он понимал, что она прекрасно все заметила. Худ чмокнул её в шею и взялся за руль.
Широкая аллея, обсаженная деревьями, была испещрена яркими пятнами лунного света. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Худ повел машину вперед. В конце аллеи они выехали на открытое место, ярко освещенное луной, и вдали увидели замок. Вдоль берега реки тянулся каменный парапет. В боковых аллеях белели мраморные статуи. Они вышли из машины и пошли по одной из аллей. Девушка начала дурачиться, а потом побежала и вскочила на каменный парапет.
- Не глупите, спускайтесь вниз! - крикнул он.
Она сбросила туфли, и когда он шагнул вперед, чтобы схватить её, прыгнула - и Худ поймал её в свои объятия. Девушка внимательно взглянула на него и скользнула вниз.
Он поцеловал её, она обвила руками его шею. Холодные губы коснулись его губ, руки крепко обняли за плечи. Когда они отстранились друг от друга, она буквально задохнулась, и тут же вновь прижалась к нему, спрятав лицо у него на груди.
Потом она прошептала что-то, чего он не расслышал.
- Джойс, - он поднял её подбородок и снова поцеловал, потом они сели на каменную скамейку. Худ чувствовал, как девушка возбуждена. Шелк её кожи под чулками возбуждал и его. Потом она подняла ногу, согнув её в колене, и положила на его бедро. И тут же вздрогнула.
- Чарльз... нет! - Она высвободилась и рассмеялась, поддалась на какое-то мгновение и вновь вырвалась. Но в следующий миг вновь обняла его за шею.
- Я хотела сказать... да... но...
- Что "но"?
- Не здесь.
- Но почему? Иди ко мне.
- Нет, дорогой, потому что...
- Что?
- Потому что у меня особые представления о любви. Ты же будешь настолько мил, что займешься со мной любовью?
- Иди сюда и увидишь.
Она вскочила на ноги, отряхивая платье.
- Иди сюда.
Худ поднялся, но она выскользнула из его объятий и побежала к машине. Он зашагал следом, и она вновь обняла его за плечи.
- Так что это за особые представления о том, как нужно заниматься любовью? - спросил Худ.
Она рассмеялась.
- Дорогой мой, у меня особое отношение к месту. Я уже испытала множество самых различных мест. И когда вижу какое-то новое, не могу удержаться, чтобы не подумать, что мне хочется там заняться любовью. Иногда я думаю, что если этого не сделаю, то уже никогда больше такой возможности не представится! Однажды это было на операционном столе. Там столько всяких приспособлений! Можно повернуть то одну, то другую ручку. Однажды я не могла удержаться, чтобы не заняться этим в прекрасном снежном сугробе.
- А отчего ты не можешь удержаться сейчас?
Она не ответила, и они снова поцеловались.
- Подожди минутку. - Она высвободилась и ласково провела рукой по изящной крышке багажника. - Посмотри какой угол... И вот этот выступ...
Худ усмехнулся.
- Ты считаешь это особо удобным местом?
Но девушка повернулась и нырнула в машину. Когда Худ попытался было за ней последовать, она, поддразнивая его, крикнула:
- Оставайся там. Я хочу превратиться в леди Годиву.
Мгновение спустя она появилась вновь. Теперь она держала платье перед собой, чуть ниже обнаженных плеч. Улыбаясь и прижимая платье к груди, она подошла к нему, проскользнула между ним и багажником и остановилась, глядя на него. Худ должен был согласиться, что процесс соблазнения был проведен с изяществом, юмором, и присущим ей очарованием. Когда она подошла вплотную и обняла его за шею, платье упало на землю, и Худ сжал её в своих объятиях.
Ее голова откинулась назад, она ухватилась за него, откинувшись на крышку багажника, и охватила его поясницу ногой.
Худ почувствовал, как его охватывает неудержимое желание.
Наконец девушка прервала поцелуй, едва переводя дыхание.
- Чарльз... - она была полна желания и, впившись в него ногтями, издавала тихие звуки, закатываясь в экстазе. Худ был полностью захвачен страстью. Она то боролась с ним, то завлекала его ещё дальше, притягивая к себе обеими руками, потом нога, которой она обнимала его бедра, расслабилась, а руки слегка отпустили.
Наконец её ноги коснулись земли, безвольно повисла.
- Ты сделал мне больно, - сказала она. - Но это было... мм-м...
Он поцеловал её в щеку.
- По крайней мере теперь это место ты уже испытала.
- О, у фирмы "бентли" прекрасные дизайнеры.
Он рассмеялся.
- Но ты чуть не сломал мне спину выступом.
- Ты сама захотела на нем устроиться. У меня было желание продержать тебя здесь до утра, пока не придут коровы.
- Сегодня днем я принимала солнечные ванны, и коровы на меня написали, - сказала она.
- А почему ты скрывала это от меня весь вечер и не сказала, где ты была?
- Дорогой, никогда не трогай спящих.
Он рассмеялся, а она сказала:
- Если ты меня не отпустишь, я покроюсь ржавчиной.
Она подхватила с земли свое платье, подошла к машине и скрылась за открытой дверцей, чтобы одеться. Через минуту подошел и Худ. Она поднимала чулки, чтобы пристегнуть их к поясу. Худ почувствовал новый прилив желания, обогнул дверцу и поднял её.
- Я ничего не знаю о тебе, если не считать того, что мы здесь вместе! - рассмеялась она. - Дай мне сигарету и пойдем посмотрим замок.
Худ опустил её на землю и раскурил для неё сигарету. Они подъехали к большому дому, видневшемуся сквозь деревья. Но по какой-то причине ключи Худа не подходили ни к одной из дверей, и они обошли вокруг, разглядывая высокий фасад и окна, освещенные луной. На одном конце возвышалась круглая каменная башня. С криком вспорхнула какая-то ночная птица.
- В замке полно трофеев и наград. Жорж Виллемобль был известным спортсменом.
- Дорогой! - Она остановилась перед ним. - Неужели мы не сможем туда проникнуть?
- Внутрь?
- Тигровые шкуры - моя любовь.
- Тогда давай вернемся и посмотрим, нет ли у Гастона такой шкуры на чердаке.
Наступила полночь. "Бентли" тихо въехал во двор мельницы. Светилось всего несколько слабых огоньков в нижнем этаже.
Девушка взяла ключ от комнаты и поднялась к себе, а Худ попросил ночного портье принести бутылку "редерера" и остановился на террасе, глядя на реку. Когда Анри вернулся, Худ ещё немного подождал и понес ведерко наверх.
Он постучал, она слегка приоткрыла дверь и впустила его. На ней был коротенький халатик. Худ почувствовал запах духов от Диора и всего того, чем пахнет женская спальня. Потом пересек комнату, поставил шампанское и оглянулся. Девушка поворачивала ключ в замочной скважине.
Худ проснулся в собственной постели в семь часов утра. Солнце светило в открытое окно. Два часа назад вернувшись в свою комнату, он оставил шторы не опущенными, и свет дня помог ему проснуться. Но его способность настраивать свой мозг и просыпаться в точно заданный час как всегда сработала отлично.
Он ощущал приятную усталость, своеобразное всепроницающее чувство удовлетворения, испытываемое мужчиной после ночи, проведенной с женщиной. Он мог бы проспать и до полудня, но решил, что непозволительно снова упустить девушку.
Худ вскочил с постели, позвонил коридорному и заказал черный кофе. Позавтракать он мог внизу, расположившись так, чтобы видеть, как она будет спускаться вниз, или, по крайней мере, видеть её "бентли". Когда официант принес кофе, Худ стоял под душем.
- Прекрасное утро, сэр.
- Кажется неплохое. - Худ накинул халат и вышел из ванной. Он налил кофе, взял чашку, подошел к окну и стоял там, прихлебывая кофе и глядя на лужайку, протянувшуюся вдоль реки.
Теперь, - размышлял он, наступил самый трудный момент. Девушка была прекрасна, легкомысленна и весела. Но несмотря на все любовные утехи она прекрасно уходила от всех его попыток узнать о ней побольше, узнать, где она была и куда собирается дальше. Каждый раз она искусно и умело уходила от ответа и делала вид, что ей становится скучно, когда он заговаривал об этом. Не так-то просто будет с ней остаться. А ему следовало осмотреть её багаж и проделать много чего еще.
Худ допил кофе и, не теряя времени, оделся. Потом спустился во двор. Видимо "бентли" поставили в гараж... И тут из сада вышел Гастон с розами в руках.
- Все в порядке, мистер Худ? Вы всем довольны?
- Абсолютно, Гастон.
- Говорили, что погода портится. Что-то не похоже.
- Вы не знаете, мадмуазель Антрим ещё не спускалась? - спросил Худ.
- Она уехала, мистер Худ. Уехала очень рано, где-то около пяти.
Худ ехал в Париж, а небо все темнело. Когда он добрался до французской штаб-квартиры Ай-Си-Си, пошел дождь. Его провели в отдельный кабинет, откуда он заказал разговор с сэром Клеймором в Лондоне.
- Подождите пятнадцать минут, сэр, - сказала телефонистка.
- Хорошо. - Он повесил трубку.
По окну хлестали потоки воды. Да, похоже, бабье лето кончилось. По площади Согласия мчался поток машин. Огромные красно-зеленые флаги какого-то африканского государства тяжело свешивались с металлических мачт у дворца Тюильри и напротив него. Худу они показались отвратительными. Скопление автомашин и чувство хаоса, которое часто возникало у него в этом городе, только усиливали мрачное настроение.
Зазвонил телефон, небольшая пауза - и голос Клеймора:
- Ну? Что она сказала?
- Очень жаль, но нам не повезло. Она исчезла.
- О, Господи!
- Нам слишком поздно сообщили. Когда я приехал в отель, она уже уехала, и пришлось за ней охотиться.
- Где она была до этого?
- Не знаю.
- А куда направилась потом?
- Пока не смог узнать. Она очаровательна и чертовски умна. Я прочесал все окрестности, но без толку.
- Чарльз, вы должны её найти!
- Должен признаться, я полагаю, что она нас обманывает. Но не знаю, зашло ли это дальше простой неосторожности.
Блондинка в "бентли" взглянула в зеркало заднего вида. "ДС" не было видно. Она улыбнулась и сбросила скорость сначала до шестидесяти, а потом до сорока миль. Спустя минуту - другую затормозила, посмотрела назад, развернулась и съехала на узкий грязный проселок.
Дорога вела на ферму, между колеями росла трава, а по обеим сторонам поля окаймляли высокая трава и белые цветы. Редкие деревья отбрасывали на дорогу бесформенные тени.
Девушка медленно проехала примерно сотню метров и остановилась, потом заглушила мотор. Ее окружила осенняя деревенская тишина. Она достала пачку Мальборо, закурила и выпустила длинную струйку дыма.
Потом облокотилась на окно и глянула назад, в сторону дороги номер 10. По той проносились грузовики и легковушки, но в это время дня не часто. Потом на большой скорости промчался серый "ДС". Девушка едва успела заметить Худа за рулем. Улыбаясь и подперев рукой подбородок, она следила, как машина исчезает вдали.
Еще немного покурив, она загасила окурок и вышла из машины. Даже без туфель был заметен её высокий рост. Девушка с удовольствием потянулась, буквально замурлыкав. Потом наклонилась к машине, поставив ногу в чулке на подножку, и подумала, как здесь уютно и как неплохо было бы заняться здесь любовью. Она чувствовала, что ей этого очень хочется.
- У-м-м, - простонала она. - Прямо здесь и прямо сейчас.
Девушка продолжала улыбаться. Вокруг стояла тишина, только звенели цикады. Над головой заливался жаворонок. Никто не появлялся, только по шоссе время от времени проносились машины.
Она отошла от машины, обошла вокруг, посмотрела по сторонам. Потом села в машину, проехала по проселку ещё метров двадцать и свернула на обочину. А выйдя из машины, принялась расстегивать крючки на платье.
Девушка подняла руки, стянула платье и бросила его в машину. На ней был красивый французский лифчик, маленькие голубые шелковые трусики и чулки без шва. Теплые лучи солнца ласкали её кожу, и она снова потянулась. Стали заметны её широкие плечи.
Потом девушка отстегнула чулки спереди и сзади, села на сидение и сняла их. Так она долго сидела на солнце, раздвинув ноги. Потом медленно откинулась на сидении, пока не легла навзничь, ноги остались снаружи, плоский гладкий живот прогнулся вверх.
- М-м-м, - промурлыкала она, встала и огляделась ещё раз. Потом ещё немного провела машину по дороге, хотя едва ли её можно было увидеть. Успокоившись, закинула руки за спину, расстегнула лифчик и освободилась от него легким движением плеч.
Когда она бросала лифчик в машину, груди её слегка качнулись. Она оглянулась через плечо, слегка мазнув ими при этом по дверце. Не останавливаясь, стянула и трусы. Под ними оказался узкий пояс для чулок. Она сбросила и его.
Тело её оказалось гибким, юным и очень аппетитным. На коже проступали слабые следы загара. Потом она заметила маленький голубой цветок и шагнула вперед, чтобы сорвать его. Сделав пару шагов по высокой траве, она опустилась на колени, а потом откинулась на спину и вытянулась во весь рост.
Раскинув руки в стороны, она подогнула одно колено и, улыбаясь, посмотрела в небо. Сначала преследование серого "ДС" доставляло ей удовольствие. Потом она решила избавиться от него, хотя и редко упускала шанс. Теперь же лежа здесь, снова по-кошачьи промурлыкала. А тот тип неплохо смотрелся!
Маленький жучок уселся ей на левую грудь и пополз к розовому соску. Рука девушки лениво поднялась, поласкала грудь и смахнула насекомое. Сосок ответил на ласку.
От дороги поднималось марево, "ДС" одолевал уже второй подъем. Примерно в миле впереди был виден удаляющийся "дофин".
- Ох, черт возьми! - Худ затормозил. Он потерял беглянку. Дорожный знак сообщал, что до Пуатье осталось двадцать километров. Он потратил два с половиной часа на то, чтобы проехать по дороге и снова вернуться обратно в надежде, что он пропустил "бентли" на какой-нибудь бензоколонке или станции обслуживания. И наконец сдался.
Худ был в ярости; он не обедал, да и весь день пошел насмарку. Теперь он чувствовал, что устал и нужно выпить. Он уверял себя, что ему наплевать на разницу в характеристиках машин или искусстве вождения; не говорила в нем и уязвленная гордость, хотя победила его девушка. Существовали гораздо более важные причины недовольства. Ее побег мог кончиться несчастьем. Плохо, что из Ай-Си-Си его предупредили слишком поздно; но он никак не рассчитывал на такую прыть "бентли".
Он свернул на подъездную дорожку к заведению, рекламировавшему себя, как мотель. Там он обнаружил бар с длинной изогнутой стойкой черного мрамора, низким потолком и лампами, отбрасывавшими узкие конические пучки света. Столы, стойка с легкими закусками, секция, где подавались обеды, и множество комнатных растений.
Худ заказал мартини.
- Да, сэр, - кивнул расторопный бармен, подстриженный бобриком.
- Сухой, - добавил Худ.
- Что? - переспросил бармен таким тоном, словно Худ его оскорбил.
- Avec du gin (с джином (фр.) - прим. пер.) - сказал Худ.
- С джином?
- О, Боже, - вздохнул Худ, - снова все сначала.
- Мартини-джин, vous voulez dire? (хотите вы сказать? (фр.) - прим. пер.).
- Нет.
- Mais un martini, vous m'avez dire (Но вы же мне сказали, один мартини (фр.) - прим. пер.).
Худ попытался ему растолковать, но с таким же успехом он мог объяснять рецепт приготовления полинезийской водки из кокосовых орехов. Наконец молодой человек приготовил какую-то смесь в очень мелком бокале. Ни лимонной корочки, ни оливки там не просматривалось. Худ отхлебнул, напиток оказался теплым и с таким количеством джина, словно его рассчитывали на младенца.
Он вздохнул и закурил. Худ был расстроен, ему было стыдно, что он позволил беглянке улизнуть. Он взмок и слишком разгорячился, чтобы ехать сейчас в Париж или на побережье. Хотелось принять ванну, вкусно пообедать и завершить день в приличном ресторане.
Худ взглянул на часы: без десяти пять. Он с удовольствием подумал об отеле Гастона, своем любимом заведении недалеко от Шовиньи. Его дорогостоящая элегантность, удаленность от основных дорог, еда, на которую он мог там рассчитывать, и известная вероятность никого не встретить, - вот что ему было нужно. Ужин на террасе, наслаждаясь вечерней прохладой и бутылкой "Романе-Конти" от Гастона... После этого он мог бы отправиться в Париж и сообщить о плачевных результатах своей поездки. Как и было на самом деле.
Он допил коктейль и вышел. От гравийной дорожки тянуло жаром. Казалось, ещё никогда не было так жарко. С ревом мимо него пронесся гигантский красный трейлер, за ним - другой. Цирк Пиндера - самый большой цирк в мире. После них остался запах масла и выхлопных газов.
Худ забрался в свой "ДС", подъехал к бензоколонке и заправился. Потом вернулся обратно через Пуатье и резко свернул налево на узкую дорогу, идущую через поля в сторону леса. Среди деревьев стало свежо и прохладно. Теперь он мог позволить "ситроену" не торопиться. Тихие укромные тропинки уходили в заросли папоротника и кустов. Здесь начинались бывшие охотничьи угодья Франциска I.
Он решил двигаться дальше в том же направлении, и вместо того, чтобы свернуть на развилке, поехал дальше. В Бонне, следующей деревне, был мост, зато ему предстояло проехать несколько километров вдоль реки.
Выехав из леса на открытое место, он миновал деревенское кладбище и глинобитный коровник. Улица повернула в сторону. Он выехал к реке, обогнул большой вяз, направил "ситроен" в сторону моста и мягко затормозил. Лицо его изумленно вытянулось; потом он усмехнулся. Узкий каменный мост был перегорожен "дофином" и бирюзовым "бентли".
- Черт бы меня побрал! - продолжая усмехаться, сплюнул Худ. Он-то думал, что тот находится за много миль отсюда, по крайней мере, в Туре или Париже.
Блондинка слушала молодого человека, видимо владельца "дофина". Тот темпераментно демонстрировал возмущение, что все французы считают обязательным после аварии. Девушка курила; казалось, это её забавляет. Парочка деревенских жителей наблюдали за ними.
Худ внимательно смотрел на девушку. Она отлично выглядела, в ней было нечто неуловимое, что можно было бы назвать шармом. Он поставил машину на ручной тормоз, вышел и направился к ним. При виде его девушка искренне улыбнулась.
- О, привет, Галахед!
- Вот чем кончают слишком торопливые водители.
Она рассмеялась. Незнакомец оказался крупнее, чем она полагала. На взгляд ему было около тридцати пяти. Искушенный и, видимо, не женатый. Она отметила его ухоженные руки.
Худ подумал, какой холодной и шикарной она выглядит.
- Что тут случилось?
- Наш друг только что приобрел новый "дофин" и вот, пожалуйста, авария.
Деревенские жители с удивлением прислушивались к торопливой английской речи. Лохматый парень казался неотесанным, но вполне добродушным. Надев свой явно самый лучший костюм, местный бакалейщик всего второй раз выехал на новеньком с иголочки "дофине" после сдачи на права. Худу стало жаль его, и он подумал, что, пожалуй, и девушке тоже. "Бентли" уже почти миновал мост, когда ехавший навстречу бакалейщик решил, что там хватит места для двоих и попытался проскочить. Но рассчитал он неверно. У "дофина" оказалось помято крыло и разбита передняя фара. На "бентли" осталась неглубокая царапина на бампере.
- Могу я чем-нибудь помочь? - спросил Худ.
Один из свидетелей оказался деревенским полицейским. Он согласился соблюсти все необходимые формальности за жандармов, размещавшихся в соседней деревне. Они расцепили автомашины и освободили мост. Потом последовала затяжная процедура составления протокола и оценки нанесенного ущерба. Худ подошел вместе с девушкой к "бентли".
- Теперь, когда я вас избавил от конфликта, почему бы нам вместе не поужинать?
Она улыбнулась.
- Раз вы меня наконец-то поймали, то почему бы и нет?
- Как насчет того, чтобы поехать к Гастону? Я покажу дорогу.
- Это не будет выглядеть так, словно я вас преследую? - рассмеялась она.
- Надеюсь, будет.
Она пошла к машине.
- Тогда показывайте.
Худ переехал мост и двинулся вдоль реки. "Бентли" последовал за ним. Двадцать минут спустя они въехали в украшенные флагами ворота заведения Гастона.
Дом Гастона был одним из тех мест, куда Худ любил возвращаться. Эту мельницу построили в годы революции на фундаменте монастыря шестнадцатого века, потом с большой тщательностью восстановили, кое-где реконструировали и признали памятником архитектуры. Гастон, которому она принадлежала, был маленьким и пухлым коротышкой. Он начал свой путь в четырнадцать лет мальчиком-посыльным в отеле Ритц, а теперь стал одним из крупнейших гостиничных магнатов в Европе. Но по-настоящему счастлив он был только тогда, когда работал в небольшой гостинице. Гастон никогда не занимался рекламой. Наибольшее удовольствие ему доставляло обслуживать очень небольшое число постояльцев.
Девушка вышла, с восхищением осмотрелась вокруг и покачала головой. Они вошли в роскошный зал с диванами, обтянутыми генуэзским бархатом, массивным мраморным камином со скульптурой Джакометти над ним, обюссонским ковром, лаковой китайской ширмой и видом на реку. Гастон установил там три испанских двери семнадцатого века, которые смотрелись очень к месту.
Вошедший Гастон тут же заметил поданный Худом знак.
- А, мистер Худ, какое удовольствие вас видеть! - он улыбнулся и добавил: - Добрый вечер, мсье. К счастью сейчас стало немного прохладнее.
- Как поживаете, Гастон? Мы хотели бы поужинать; но после этого могли бы кое-что обсудить.
- О, мне здесь очень нравится! - с восторгом воскликнула девушка, выступая вперед. Она повернулась на каблуках. - Я с удовольствием бы осталась здесь на ночь - надеюсь, комната найдется?
- Конечно, мадмуазель.
Худ взглянул на нее. Это было что-то неожиданное - и многообещающее.
Быстро оговорили все необходимые формальности насчет машин и багажа.
- Я хочу выпить, - сказал Худ и прошел на террасу, пока девушка выбирала комнату и устраивалась. Гастон сам принес Худу двойной мартини.
- Вам вашу обычную комнату, мистер Худ, как всегда?
- Да, пожалуйста. Там все в порядке?
- Абсолютно.
Худ пригубил превосходный мартини, докурил сигарету и понес свой бокал наверх. Ванна уже наполнялась. Он поставил бокал на край ванны, разделся, нырнул в воду и блаженно вытянулся. Потом протянул руку за мартини.
Следовало согласиться, что ситуация была именно такой, какую он хотел создать. Худ полагал, что сможет справиться с тем, что его ожидает. Но по-прежнему был не совсем уверен в результатах. Энергичная девушка была скора на решения. И, безусловно, понимала, что ведет опасную игру. Она была умна и вполне могла повести себя самым непредсказуемым образом. Так что ему следует провести игру должным образом.
Он оделся и спустился вниз. Девушка вышла на террасу. При виде неё Худ испытал легкий шок. На ней было таиландское шелковое платье коричневатых тонов с единственной серебряной кашмирской брошкой, украшенной агатами, впрочем, необычайно шикарной.
- Виски с содовой, - попросила она. - Здесь очень мило, верно? Вы тут постоянный гость?
- Нет, мадмуазель. Мадмуазель... а как дальше?
- Джойс Антрим. Полагаю, мне следует называть вас мистером Ситроеном? Или Дадли Стюартом? - Она рассмеялась.
- На самом деле меня зовут Чарльз Ройс, - солгал Худ. - И я преследовал вас, чтобы выяснить, зачем вы изуродовали свой мощный "бентли".
- Мой прелестный "роллс"?
Время летело незаметно. Ужинали они в одиночестве в другой части террасы, и все было просто восхитительно. Приглушенное освещение, река, светившаяся темно-зеленым серебром, мягкий шум воды...
Им подали saumon de pate (семга в тесте (фр.) - прим. пер.), к которой Худ выбрал вино Пуйи-Фуиссе 1945 года, а потом gigue de chevreuil (седло козленка (фр.) - прим. пер.) с paillasson truffe (трюфели, выращенные на соломенной подстилке (фр.) - прим. пер.) с Романе-Конти 1943 года. Еда была божественной.
Девушка была в восторге и веселилась от души. Худу только этого и было нужно. Но она очень умело уходила от его вопросов. Когда он спросил, чем она занимается, она расхохоталась, сказала, что "навещает друзей", и все его попытки ни к чему не привели. Она знала некоторых людей, с которыми он был знаком в Лондоне, Париже и ряде других мест, но он не хотел акцентировать на этом внимание и уходил в сторону, когда начинали называться имена. Она его тоже распрашивала, с весьма умеренным любопытством. Однако когда Худ начал рассказывать о банковских операциях и жизни в Сити, скептически рассмеялась. Впрочем, и он не мог удержаться от усмешки. Она хохотала и от души веселилась.
Потом они отправились прогуляться. Когда их руки коснулись друг друга, он поднес её пальцы к губам и поцеловал запястье под манжетом платья. При этом Худ почувствовал, как её рука прошлась у него по груди. Но тут же она рассмеялась и оттолкнула его.
Луна заливала светом все кругом.
- Давайте посмотрим парк и замок, - предложил Худ.
- Прекрасно. А чей это замок?
- Он принадлежит семейству Виллемобль. Но жить там никто не может. В замке около восьмидесяти комнат, а чтобы поддерживать парк в порядке, нужно десятка три садовников. Они уже много лет пытаются сплавить замок государству. Кроме парка там ещё и пруд, а у Гастона есть ключи.
Они подошли к "бентли", и девушка предложила ему сесть за руль.
В конце дороги фары осветили большие вычурные железные ворота. Худ вышел, отпер их и распахнул. В кустах раздалось испуганное шуршание. Девушка провела "бентли" в ворота, остановилась, и Худ их снова запер. Когда он садился на место водителя, девушка потянулась и выключила фары.
- Так будет лучше.
Худ покосился на нее.
В свете приборов её влажные розоватые губы слабо светились. Она продолжала смотреть прямо перед собой, делая вид, что не заметила паузы, хотя он понимал, что она прекрасно все заметила. Худ чмокнул её в шею и взялся за руль.
Широкая аллея, обсаженная деревьями, была испещрена яркими пятнами лунного света. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Худ повел машину вперед. В конце аллеи они выехали на открытое место, ярко освещенное луной, и вдали увидели замок. Вдоль берега реки тянулся каменный парапет. В боковых аллеях белели мраморные статуи. Они вышли из машины и пошли по одной из аллей. Девушка начала дурачиться, а потом побежала и вскочила на каменный парапет.
- Не глупите, спускайтесь вниз! - крикнул он.
Она сбросила туфли, и когда он шагнул вперед, чтобы схватить её, прыгнула - и Худ поймал её в свои объятия. Девушка внимательно взглянула на него и скользнула вниз.
Он поцеловал её, она обвила руками его шею. Холодные губы коснулись его губ, руки крепко обняли за плечи. Когда они отстранились друг от друга, она буквально задохнулась, и тут же вновь прижалась к нему, спрятав лицо у него на груди.
Потом она прошептала что-то, чего он не расслышал.
- Джойс, - он поднял её подбородок и снова поцеловал, потом они сели на каменную скамейку. Худ чувствовал, как девушка возбуждена. Шелк её кожи под чулками возбуждал и его. Потом она подняла ногу, согнув её в колене, и положила на его бедро. И тут же вздрогнула.
- Чарльз... нет! - Она высвободилась и рассмеялась, поддалась на какое-то мгновение и вновь вырвалась. Но в следующий миг вновь обняла его за шею.
- Я хотела сказать... да... но...
- Что "но"?
- Не здесь.
- Но почему? Иди ко мне.
- Нет, дорогой, потому что...
- Что?
- Потому что у меня особые представления о любви. Ты же будешь настолько мил, что займешься со мной любовью?
- Иди сюда и увидишь.
Она вскочила на ноги, отряхивая платье.
- Иди сюда.
Худ поднялся, но она выскользнула из его объятий и побежала к машине. Он зашагал следом, и она вновь обняла его за плечи.
- Так что это за особые представления о том, как нужно заниматься любовью? - спросил Худ.
Она рассмеялась.
- Дорогой мой, у меня особое отношение к месту. Я уже испытала множество самых различных мест. И когда вижу какое-то новое, не могу удержаться, чтобы не подумать, что мне хочется там заняться любовью. Иногда я думаю, что если этого не сделаю, то уже никогда больше такой возможности не представится! Однажды это было на операционном столе. Там столько всяких приспособлений! Можно повернуть то одну, то другую ручку. Однажды я не могла удержаться, чтобы не заняться этим в прекрасном снежном сугробе.
- А отчего ты не можешь удержаться сейчас?
Она не ответила, и они снова поцеловались.
- Подожди минутку. - Она высвободилась и ласково провела рукой по изящной крышке багажника. - Посмотри какой угол... И вот этот выступ...
Худ усмехнулся.
- Ты считаешь это особо удобным местом?
Но девушка повернулась и нырнула в машину. Когда Худ попытался было за ней последовать, она, поддразнивая его, крикнула:
- Оставайся там. Я хочу превратиться в леди Годиву.
Мгновение спустя она появилась вновь. Теперь она держала платье перед собой, чуть ниже обнаженных плеч. Улыбаясь и прижимая платье к груди, она подошла к нему, проскользнула между ним и багажником и остановилась, глядя на него. Худ должен был согласиться, что процесс соблазнения был проведен с изяществом, юмором, и присущим ей очарованием. Когда она подошла вплотную и обняла его за шею, платье упало на землю, и Худ сжал её в своих объятиях.
Ее голова откинулась назад, она ухватилась за него, откинувшись на крышку багажника, и охватила его поясницу ногой.
Худ почувствовал, как его охватывает неудержимое желание.
Наконец девушка прервала поцелуй, едва переводя дыхание.
- Чарльз... - она была полна желания и, впившись в него ногтями, издавала тихие звуки, закатываясь в экстазе. Худ был полностью захвачен страстью. Она то боролась с ним, то завлекала его ещё дальше, притягивая к себе обеими руками, потом нога, которой она обнимала его бедра, расслабилась, а руки слегка отпустили.
Наконец её ноги коснулись земли, безвольно повисла.
- Ты сделал мне больно, - сказала она. - Но это было... мм-м...
Он поцеловал её в щеку.
- По крайней мере теперь это место ты уже испытала.
- О, у фирмы "бентли" прекрасные дизайнеры.
Он рассмеялся.
- Но ты чуть не сломал мне спину выступом.
- Ты сама захотела на нем устроиться. У меня было желание продержать тебя здесь до утра, пока не придут коровы.
- Сегодня днем я принимала солнечные ванны, и коровы на меня написали, - сказала она.
- А почему ты скрывала это от меня весь вечер и не сказала, где ты была?
- Дорогой, никогда не трогай спящих.
Он рассмеялся, а она сказала:
- Если ты меня не отпустишь, я покроюсь ржавчиной.
Она подхватила с земли свое платье, подошла к машине и скрылась за открытой дверцей, чтобы одеться. Через минуту подошел и Худ. Она поднимала чулки, чтобы пристегнуть их к поясу. Худ почувствовал новый прилив желания, обогнул дверцу и поднял её.
- Я ничего не знаю о тебе, если не считать того, что мы здесь вместе! - рассмеялась она. - Дай мне сигарету и пойдем посмотрим замок.
Худ опустил её на землю и раскурил для неё сигарету. Они подъехали к большому дому, видневшемуся сквозь деревья. Но по какой-то причине ключи Худа не подходили ни к одной из дверей, и они обошли вокруг, разглядывая высокий фасад и окна, освещенные луной. На одном конце возвышалась круглая каменная башня. С криком вспорхнула какая-то ночная птица.
- В замке полно трофеев и наград. Жорж Виллемобль был известным спортсменом.
- Дорогой! - Она остановилась перед ним. - Неужели мы не сможем туда проникнуть?
- Внутрь?
- Тигровые шкуры - моя любовь.
- Тогда давай вернемся и посмотрим, нет ли у Гастона такой шкуры на чердаке.
Наступила полночь. "Бентли" тихо въехал во двор мельницы. Светилось всего несколько слабых огоньков в нижнем этаже.
Девушка взяла ключ от комнаты и поднялась к себе, а Худ попросил ночного портье принести бутылку "редерера" и остановился на террасе, глядя на реку. Когда Анри вернулся, Худ ещё немного подождал и понес ведерко наверх.
Он постучал, она слегка приоткрыла дверь и впустила его. На ней был коротенький халатик. Худ почувствовал запах духов от Диора и всего того, чем пахнет женская спальня. Потом пересек комнату, поставил шампанское и оглянулся. Девушка поворачивала ключ в замочной скважине.
Худ проснулся в собственной постели в семь часов утра. Солнце светило в открытое окно. Два часа назад вернувшись в свою комнату, он оставил шторы не опущенными, и свет дня помог ему проснуться. Но его способность настраивать свой мозг и просыпаться в точно заданный час как всегда сработала отлично.
Он ощущал приятную усталость, своеобразное всепроницающее чувство удовлетворения, испытываемое мужчиной после ночи, проведенной с женщиной. Он мог бы проспать и до полудня, но решил, что непозволительно снова упустить девушку.
Худ вскочил с постели, позвонил коридорному и заказал черный кофе. Позавтракать он мог внизу, расположившись так, чтобы видеть, как она будет спускаться вниз, или, по крайней мере, видеть её "бентли". Когда официант принес кофе, Худ стоял под душем.
- Прекрасное утро, сэр.
- Кажется неплохое. - Худ накинул халат и вышел из ванной. Он налил кофе, взял чашку, подошел к окну и стоял там, прихлебывая кофе и глядя на лужайку, протянувшуюся вдоль реки.
Теперь, - размышлял он, наступил самый трудный момент. Девушка была прекрасна, легкомысленна и весела. Но несмотря на все любовные утехи она прекрасно уходила от всех его попыток узнать о ней побольше, узнать, где она была и куда собирается дальше. Каждый раз она искусно и умело уходила от ответа и делала вид, что ей становится скучно, когда он заговаривал об этом. Не так-то просто будет с ней остаться. А ему следовало осмотреть её багаж и проделать много чего еще.
Худ допил кофе и, не теряя времени, оделся. Потом спустился во двор. Видимо "бентли" поставили в гараж... И тут из сада вышел Гастон с розами в руках.
- Все в порядке, мистер Худ? Вы всем довольны?
- Абсолютно, Гастон.
- Говорили, что погода портится. Что-то не похоже.
- Вы не знаете, мадмуазель Антрим ещё не спускалась? - спросил Худ.
- Она уехала, мистер Худ. Уехала очень рано, где-то около пяти.
Худ ехал в Париж, а небо все темнело. Когда он добрался до французской штаб-квартиры Ай-Си-Си, пошел дождь. Его провели в отдельный кабинет, откуда он заказал разговор с сэром Клеймором в Лондоне.
- Подождите пятнадцать минут, сэр, - сказала телефонистка.
- Хорошо. - Он повесил трубку.
По окну хлестали потоки воды. Да, похоже, бабье лето кончилось. По площади Согласия мчался поток машин. Огромные красно-зеленые флаги какого-то африканского государства тяжело свешивались с металлических мачт у дворца Тюильри и напротив него. Худу они показались отвратительными. Скопление автомашин и чувство хаоса, которое часто возникало у него в этом городе, только усиливали мрачное настроение.
Зазвонил телефон, небольшая пауза - и голос Клеймора:
- Ну? Что она сказала?
- Очень жаль, но нам не повезло. Она исчезла.
- О, Господи!
- Нам слишком поздно сообщили. Когда я приехал в отель, она уже уехала, и пришлось за ней охотиться.
- Где она была до этого?
- Не знаю.
- А куда направилась потом?
- Пока не смог узнать. Она очаровательна и чертовски умна. Я прочесал все окрестности, но без толку.
- Чарльз, вы должны её найти!
- Должен признаться, я полагаю, что она нас обманывает. Но не знаю, зашло ли это дальше простой неосторожности.