Худ вышел из дома и огляделся. Сторож медленно катил горловину каменного кувшина, который Загора вчера сбросил с террасы. Он поднял голову и увидел Худа.
- Buon giorno! (Добрый день (итал.) - прим. пер.), - сказал Худ.
Мужчина ничего не ответил и снова склонился над кувшином. Грязная свинья, - подумал Худ. Волосы и брови садовника выглядели так, словно пытались покинуть голову, но проиграли схватку. Худ отметил его силу: кувшин он катил лениво, без всяких видимых усилий.
Худ повернул и зашагал вдоль лужайки. Кто-то позади него свистнул. Он обернулся и увидел вдали Балека, который стремительно мчался вперед. Руки он держал вытянутыми вдоль туловища и прижатыми к бедрам, передвигался длинными скачками, как бегают большие птицы.
- Господи! - мысленно воскликнул Худ.
Если смотреть со стороны, это казалось просто крайне неудобной походкой, но если учесть, как стремительно он двигался, то Худ никогда не видел ничего подобного. Интересно, что сказал бы Роджер Баннистер, доведись им бежать вместе.
На миг Балек замирал неподвижно, а в следующее стремительно бросался вперед. Потом также внезапно, без всякой видимой причины остановился и замер, судорожно подергивая головой и оглядываясь по сторонам - он снова превратился в птицу. Скорость, сила, настороженность были просто изумительными.
Из дома вышла Маларен с его пиджаком через руку. Но ощущение опасности давило все сильнее. Худ зашагал навстречу.
- Хорошая девочка, - рука уже ощутила тяжесть пистолета в кармане. Удалось обнаружить какие-то следы англичанки?
Она покачала головой. Вид у неё был явно испуганный.
- Что-то случилось? - спросил Худ.
Она кивнула и шепнула:
- Будь осторожен! Пожалуйста, пойдем быстрее.
- А в чем дело?
- Тебя собираются убить.
Через плечо он заметил, как из дома вышел Загора и уставился на них. Худ надел пиджак и решил потянуть время. Ситуация складывалась довольно неприятная. Больше всего его занимал вопрос, разрядили ли его пистолет.
- Хочешь уйти со мной?
Она покачала головой.
- Я не могу.
Худ отступил назад, не спуская глаз с Загоры. Перемены, произошедшие после милого приема прошлым вечером, показались бы удивительными, не будь они такими зловещими. Объяснений этому не было, да они ничего и не давали. Вчера вечером Загора просто развлекался, составляя свое мнение о нем. Сейчас шутки кончились.
Худ не сомневался, что сейчас произойдет - но прежде чем он смог что-то сделать, Балек промелькнул над травой позади сторожа, оказался на одной линии с Худом и остановился.
Теперь все наблюдали за Худом. Худ переводил взгляд с одного на другого и в тоже время осматривал сад в поисках пути для отступления. Сторож шагнул вперед и Балек с места предпринял ещё один рывок. Худ понимал, что скорость Балека, подобного птице, позволяет им окружить его со всех сторон. Сейчас Балек был уже сбоку от него, тогда как с другой стороны оказался Загора. Ему приходилось вертеть головой из стороны в сторону, чтобы наблюдать за обоими.
Он весь напрягся и быстро отступил назад. Балек побежал. Худ оказался в таком же невыгодном положении, как и прежде, а Загора ещё приблизился. Ситуация стала совсем скверной. Он понимал, что не сможет достаточно быстро выхватить пистолет, чтобы остановить хотя бы одного из них, когда тот окажется достаточно близко.
Худ сосредоточился на стороже, кося краем глаза на остальных, и сунул руку в карман пиджака, одновременно как можно быстрее отступая назад. Пистолет мог защитить его от Балека, пока Загора подходил бы ближе, а сторож атаковал. Боек щелкнул впустую, патронов не было.
Худ прыгнул в сторону, сделал ложный выпад, миновал Загору, перепрыгнул через сторожа и помчался. Балек следовал за ним. В этот момент из дома донесся звонок.
Худ мчался как сумасшедший, смутно видя, что впереди у ворот происходит какая-то суматоха. В распахнутых воротах жестикулировала группа людей. Звонок продолжал звенеть. Мотоциклист в черной кожаной куртке, черных бриджах и шлеме, широко расставив ноги, стоял в воротах возле своей машины.
Худ побежал по траве прямо к нему и вдруг понял, что его никто не преследует. Оглянувшись назад он увидел на лужайке замершего Балека. Сторож остался позади, а Загора повернул к дому.
Звонок замолчал. Только сейчас он понял, что это был сигнал из сторожки. Худ добежал до ворот и увидел, что мотоциклист был патрульным карабинером. Он помахал кому-то, остававшемуся за воротами, и, когда Худ подбежал, в ворота медленно протиснулся большой синий автобус с написанным на борту названием туристической фирмы.
Худу хотелось кричать от восторга. Он увидел внутри множество английских физиономий - пожилые женщины, мужчины в рубашках с открытым воротом, две хохочущие рыжеволосые девушки на заднем сидении. Никогда ещё земляки не казались ему такими прекрасными. Жена сторожа что-то злобно ворчала. Худ отметил про себя её безгубый рот, узкую щель наподобие рыбьей пасти. Он обошел автобус и проскользнул между ним и стеной.
Молодой рыжий гид стоял у входа, глядя на огромный бензовоз фирмы "Эссо", перегородивший дорогу.
- Что случилось? - спросил Худ.
Экскурсовод оглянулся.
- Да этот малый, - он кивнул в сторону бензовоза, - загородил дорогу и мы не смогли разъехаться. Позвонили у ворот, а эта старая карга не позволяла нам въехать, не хотела открывать ворота. Тогда пришлось прибегнуть к помощи полицейского. К счастью, на дороге показались двое патрульных. Они и заставили её открыть ворота.
Худ увидел на дороге второго карабинера.
- Мы вообще не заехали бы сюда, если бы не авария на другой дороге. Шоссе перекрыто, сошла лавина или ещё что-то...
- Вы из Ланкашира?
- Да, в основном из Ливерпуля. А сейчас возвращаемся из Кортино.
- Не подбросите до Беллуно?
- Конечно, садитесь.
- Спасибо. Вы все из Ливерпуля?
- Да, да, да!
Автобус довез его до центральной площади городка Пьяцца деи Мартири. Худ быстро нырнул в пассаж с магазинчиками, зашел в лавку аптекаря и купил бритву, мыло, зубную щетку и солнцезащитные очки. Он проделал все это достаточно неторопливо, поглядывая на дорогу, площадь и сквер. Пока казалось, что его никто не преследует.
- Prego (хорошо (итал.) - прим. пер.), - сказал аптекарь и он вышел. Площадь с пастельными фасадами домов и палисадниками под окнами смотрелась восхитительно. Но укрыться там было негде. Несколько женщин шагали за покупками, на стоянке собрались автомашины, у цветника играли дети. Худ понимал, что теперь нужно действовать быстро.
Он зашел в кафе "Маттеоти" и спросил про фирму, торгующую альпинистским снаряжением. Оказалось, что та находится на соседней улице. Худ купил там моток эластичного репшнура, достаточно толстого и удобного, чтобы можно было схватиться рукой, и вещевой мешок. Потом вернулся в пассаж и там купил коричневый вельветовый пиджак, серые брюки и ужасную голубую фетровую шляпу того фасона, что популярен был среди местных. Все это он сложил в мешок, закурил и вышел.
Было уже почти одиннадцать. Он снова осмотрел площадь - на просторном вымощенном пространстве не было заметно никакой активности. Но полагаться на это не следовало. С вещмешком в руках он быстро направился к старинной арке в дальнем конце площади. Пройдя её, укрылся за овощным ларьком и начал наблюдать, не следует ли кто за ним. Мимо прошли три или четыре женщины, усатый старик, муниципальный служащий в форме, и низенький краснолицый мужчина. Наблюдатель Загоры? Худу нужно было найти место, чтобы укрыться на несколько часов.
Он зашагал по чистенькой, залитой солнцем улочке. Вывеска на отеле гласила: "Золотой грифон". Он толкнул узкую стеклянную дверь. Все выглядело просто идеально - отель был маленьким, чистым и темноватым. Внутри оказался выложенный плиткой холл, лестница наверх, напротив - гостиная, украшенная искуственными цветами, а прямо впереди - кафе с низким потолком, оформленное под старину, с угловой стойкой, столиками и кофеваркой "эспрессо". Навстречу улыбаясь вышла рослая женщина лет тридцати пяти, длинношеея красавица в стиле Модильяни.
Да, номер можно снять.
Это был большой двойной номер со стенами, оклеенными обоями, легкой деревянной мебелью, белыми покрывалами на постелях, легкими плиссированными шторами и видом на площадь. Худ выглянул наружу. На стоянке - две пустых автомашины, но наблюдателей не видно.
Худ вытащил пистолет и проверил его. Это был его "кольткобра", пустой, но исправный. Загора, видимо, не собирался возвращать его, и разрядил просто для предосторожности. Худ взял с собой "кобру", которая была на унцию тяжелее его любимого "агента", так как к ней подходили патроны 32 калибра, 38 полицейского и 39 специального. Но где найти такие патроны в Беллуно?
Он развязал вещмешок и переоделся. Новые брюки оказались ему коротки. Он сделал все, что можно, и переставил пояс, потом позвонил и заказал граппу. Высокий парень, вероятно, сын хозяйки, сказал:
- Внизу в зале, сеньор.
- Пришлите сюда.
- Prego.
Когда бутылку принесли, он перешел с ней и бокалом к окну, устроился в уголке и стал наблюдать. Худ собирался вернуться к Загоре днем, в крайнем случае в сумерках. Худ не хотел испытывать судьбу, карабкаясь по горам в темноте, и не испытывал удовольствия от подобной экспедиции. Трудно приблизиться к поместью, оставшись незамеченным. И если Тара там, вытащить её оттуда ещё труднее. Все это не игрушки. Но, в конце концов, именно таково его задание.
Худ понимал, что до начала предприятия нужно держаться подальше от чужих глаз, однако прежде ему следовало кое-что сделать. Он допил бокал, надел шляпу и спустился по лестнице. На первом этаже из номера вышел священник, захлопнув за собою дверь. Худ отметил, что он весь покрыт потом. Это заставило его взглянуть на номер комнаты: 15. В столовой возле лестницы обедали ещё два священника.
Худ вышел на улицу и быстро зашагал к первому же кафе. Там он попросил телефонную книгу, разыскал адрес торговца оружием и отметил мысленно, что тот оказался единственным. Мужчина за стойкой объяснил ему дорогу. Оказалось, что очень нервное занятие - медленно прогуливаться по улице, всячески стараясь выглядеть как можно беззаботнее.
Магазинчик оказался закрыт. Худ погремел ручкой двери, не помогло. Никто не ответил. Ругаясь про себя, он прошел дальше вдоль улицы и чуть было не пропустил скромную дверь и табличку с фамилией и надписью Armaiuolo - оружейник. На звонок ответил пожилой мужчина в кожаном фартуке, глядевший на Худа поверх очков в золотой оправе.
Худ объяснил, что ему нужно, но пистолета не показал пистолета. Мужчина покачал головой.
- Нет, нет, у меня ничего такого нет, сеньор. Только дробовики, спортивные ружья...
- Спасибо, - сказал Худ. - Buon giorno, signor.
- Хотя подождите минутку. Я думаю... Зайдите.
Он прошел в темноватый магазинчик. Худ смотрел через окно на улицу, пока мужчина искал, непрерывно повторяя: "- Я думаю..." - и наконец нашел ящик, смахнув с него пыль. В нем было несколько холостых патронов 22 калибра и три патрона 38 калибра.
- Вот. Все, что у меня есть, - сказал старик. Худ с благодарностью забрал патроны 38 калибра.
Потом вернулся в "Золотой грифон". Священники все ещё сидели в столовой, занятые обедом, но теперь к ним присоединился третий, тот самый потный из номера 15. Из задней комнаты с низким потолком доносился страшный шум; Худ увидел, что та сейчас полна мужчин, причем все говорили одновременно. Он постоял немного, глядя на них. Местные жители с обветренными лицами, в большинстве своем средних лет, сидели в шляпах, много говорили, пили и смеялись. Все пили красное вино. Девушка лет пятнадцати разливала вино из больших синих бутылок емкостью в кварту, которые держала за короткое горлышко. Видимо в силу многолетней практики она наполняла бокалы до самого края и ни разу не пролила ни капли.
Худ вошел и присел. Когда девушка подошла, он кивком указал на бутылку, и она налила полный бокал. Вино оказалось отнюдь не из лучших. Худ сидел в шляпе, разглядывая рекламу Чинзано на узком зеркале. Никто не обращал на него внимания. Четверо мужчин играли длинными узкими венецианскими игральными картами. В зеркало Худ наблюдал за входной дверью. Не доверял он этому городку.
Постепенно зал опустел. Когда он поднялся, священники вышли из столовой, постояли немного в холле, разговаривая, а потом вместе вышли наружу.
Что-то промелькнуло у Худа в голове. Он щелкнул пальцами. Конечно же! В Италии священник был самым незаметным человеком. Теперь он понял, что нужно сделать. Проходя мимо стола, за которым сидели картежники, он незаметно взял из колоды пару карт и сунул их в карман. Потом вернулся в свою комнату, оставив дверь открытой, закурил и прислушался. Не спеша докурил сигарету, спустился на нижнюю лестничную площадку. Потом повернул в коридоре к номеру 15 и снова остановился, прислушиваясь, затем постучал. Если бы кто - нибудь ответил, он сказал бы, что разыскивает воображаемого синьора Борджони.
Худ чувствовал охватившее его возбуждение. Никто не отвечал. Он подергал дверь, но, как и ожидал, та не открылась. Тогда он достал из кармана одну из игральных карт, вставил её между дверью и дверной коробкой и опустил, пока она не натолкнулась на язычок замка. Старый воровской метод, обычно это проделывалось с помощью кусочка целлулоида, но можно было попытаться и с помощью игральной карты или таблички с надписью "Прошу не беспокоить", классического инструмента гостиничных воров. Однако это срабатывало только в том случае, если ключ в замке не повернули.
Взяв карту за край, он провел ею вверх и вниз. Наконец карта оказалась ниже язычка замка. Худ изогнул её, слегка нажал, открыл дверь и вошел.
Он оказался в обычном номере с аккуратно сложенными вещами священника, записной книжкой на ночном столике у кровати, парой больших черных башмаков, фотографиями в рамочках и чемоданами. Худ закрыл за собой дверь и шагнул к платяному шкафу. Там на плечиках висело накрахмаленное белое облачение и сутана. Он забрал сутану, сунул руку в карман, вытащил бумажку в десять тысяч лир и положил её под плечики. Потом поискал шляпу, но ни одной не обнаружил; на крючке за дверью висел берет, пришлось забрать его.
Когда он повернул дверную ручку, кто-то прошел по коридору и остановился. Худ осторожно закрыл дверь. Послышалось звяканье ключа на кольце. Он прижался к стене. Потом немного дальше по коридору повернулся ключ в замке и захлопнулась дверь. Худ вышел из номера.
В своем номере он примерил сутану. Та оказалась ему мала, тогда он взял бритву и разрезал кромки на подоле и рукавах, решив, что так сойдет. Берет пришелся впору. Худ подсчитал, что от городка Мас пешая прогулка до поместья Загоры займет около часа.
Он растянулся на кровати и стал ждать. Казалось, площадь была самым любимым местом местного транспорта. Треск мотороллеров буквально разрывал воздух. Как могли итальянцы, так чутко реагирующие на музыку, переносить такой шум день напролет?
Образ Маларен вновь и вновь мучительно всплывал у него в памяти. Он надеялся, что Загора не станет вымещать на ней свое зло. И вновь пришло воспоминание о женском смехе прошлой ночью. Смеющаяся смерть. Какая связь между этим и Дианой Андермир?
Пятно солнечного света ползло по полу. Худ взглянул на часы. Половина четвертого. Пора. Неожиданно он обнаружил, что борется с нежеланием. Черт подери, дело должно быть сделано. Он встал, положил веревку в мешок, завернул сутану и берет. Потом забрал мешок и пакет с сутаной и спустился в туалет на лестничной площадке. Там он надел сутану и берет, забрал мешок и вышел.
Ему пришлось пройти до стоянки такси на площади Пьяцца деи Мартири.
- Мне нужно в Мас.
Удивленный его акцентом, таксист обернулся, но Худ поторопил его:
- Presto! Presto! (скорее (итал.) - прим. пер.).
За городом дороги были пустынны, на развилке они повернули в сторону Агордо. Доехав до Маса, Худ расплатился с таксистом и пошел пешком. Он чувствовал, как глаза таксиста сверлят ему спину. Черт подери! Все начиналось как-то неудачно. Потом Худ свернул на верхнюю дорогу. Шел он уверено и неторопливо, стараясь не спешить, как обычно ходят официанты и священники, - люди, которым в силу их занятий приходится проводить на ногах целый день. Трава по обе стороны дороги ещё зеленела. Солнце уже склонялось к горизонту. Благодаря горам не чувствовалось ни малейшего дуновения.
В обычных условиях Худ радовался бы прогулке, чистому воздуху, яркому солнцу. Но его одиночество на дороге начинало подавлять. Позади появилась машина, и он нагнулся, якобы завязывая шнурок, чтобы скрыть лицо. Потом прошел мимо ворот, молча шагая по нетронутой траве. На дороге было пустынно, солнце уже коснулось вершины горы. Это время дня часто заставляло Худа вздрагивать от беспричинного страха. У конца изгороди он сразу же увидел скобу, - ржавый стержень почти в три фута длиной, торчавший высоко над изгородью. В двух футах за изгородью примерно на той же высоте был виден толстый корень, выступавший из расщелины в скале. Худ остановился, переводя взгляд с одного на другого. Все было достаточно просто, он понял метод.
Свернув за поворот, он осмотрелся. На дороге никого. Развязав вещмешок, Худ достал веревку и завязал на ней скользящую петлю. Потом метнул её, но промахнулся. Сделал ещё три попытки, но безуспешно. Только на пятый раз петлю удалось затянуть.
Худ снял берет и сутану, сунул их в мешок, швырнул тот в сторону и проследил, под какой куст тот упал. Отлично. Переложил пистолет в карман брюк, вернулся и поплевал на ладони. Потом подпрыгнул, ухватился за веревку и полез по ней, пока не добрался до скобы и не ухватился за неё рукой.
Деревья скрывали дом из виду. Он подтянул оставшуюся часть веревки и набросил петлю на корень. Потом, перебирая руками и опираясь о скальную стенку, перебрался через изгородь. Это оказалось несложно. Затем он сбросил веревку и соскочил на землю.
Глава 7
Солнце зашло за горы. Худ быстро миновал деревья и кусты, пока не увидел дом. Всюду горели огни, виднелись движущиеся фигуры. Он внимательно осмотрел сад в поисках Балека. Большой газон, покрытый зеленой травой и рассеченный резким краем тени гор, был пуст. Он внимательно осмотрел ряд деревьев справа: ничего. И тем не менее Худ невольно вздрогнул. Господи, какое же тут зловещее место!
Прячась за кустами, он прошел вдоль изгороди, пока не поравнялся с домом. Потом перескочил открытое пространство и прижался к стене. Небольшая веранда со стеклянной крышей, дверь, темная лестница наверх. Черный ход? Дверь на верхней площадке лестницы оказалась запертой.
Худ поднялся еще, выбрался на крышу и осмотрелся. Он оказался над той частью дома, от которой был отрезан накануне. Снизу доносились голоса. Подойдя к краю крыши, Худ заглянул вниз.
На низких креслах и диванах сидело десятка полтора женщин; они разговаривали с сидевшим в центре Загорой, вокруг стояли тележки с напитками и несколько слуг двигались вокруг или стояли в ожидании. Некоторые женщины были совсем молодыми, большинство одеты в кимоно и сандалии - и больше на них ничего не было. Все они выглядели шикарными, холеными ухоженными, с великолепными прическами и украшениями. Худ подумал, что именно так он все это себе и представлял. Все очень старались угодить Загоре. И все они как будто ощущали неизбывную вину перед Загорой, буквально его осаждая.
Богатые женщины, не сумевшие приспособиться к окружающему миру, бежавшие от светской жизни, не дававшей удовлетворения, бежавшие от крушения жизненных иллюзий, от бесполезности богоискательства, от опостылевших мужей, от всех надоевших ограничений - и прежде всего от неумолимого времени. Все они тосковали и томились в ожидании сверхъестественного существа, которое придаст смысл их существованию и откроет им Тайну. Загора заменил им Бога.
Казалось, он умышленно был груб, глядел на них с оскорбительным бесстыдством, перебивал, громко хохотал, обрывая и жестом заставляя замолчать. И к кому бы он не обращался, женщина тут же покорялась.
Становилось очевидно, что странности Загоры - его жестокость, грубость и контраст с культурой того мира, откуда они были родом - стали его силой. И Худу прекрасно понимал, как он эту силу использует. Женщины такого типа жаждут покоряться. Но даже если одна из поклонниц восстанет против унижений, Загора тотчас объяснит, что он их специально мучает, чтобы заставить сопротивляться, стать независимыми - и таким образом осознать себя. И они поддавались, множество женщин точно также подчинялись модному гуру.
Но к немалому огорчению Худа, Тиары среди женщин не было.
Симпатичная молоденькая блондинка села рядом с Загорой. Когда она что-то сказала, он в ответ пожал плечами. Тогда она небрежно распахнула кимоно, демонстрируя свои длинные ноги. На ней ничего не было. Загора бросил на неё беглый оценивающий взгляд, произнес несколько слов и отвернулся. Все дружно игнорировали неудачницу, столь яростно боровшуюся за его внимание. В чем бы не состояла эта "церемония", она явно шла к концу.
Худ припал к крыше, понимая, что положение его слишком рискованно, чтобы что-то предпринять.
Из-под арки вышла ещё одна девушка, - брюнетка в тонком прозрачном халате с серебристым тюрбаном на голове. Остальные приняли её в свой круг, стараясь одновременно не обращать на неё внимания. Она была удивительно хороша собой, и очень шла ей её гордая осанка. Девушка подошла к краю бассейна напротив Загоры, неторопливо развязала пояс своего халата, уронила его на пол, а потом легким движением сбросила с плеч халат и осталась совершенно обнаженной. Большие твердые груди слегка покачивались при каждом движении.
Худ услышал легкий вздох, которые издали остальные женщины, потом последовал шумный взрыв беседы, словно они хотели показать, что все происходящее ничего не значит. Вновь подобрав халат и чуть прикрывшись, девушка подошла к Загоре, грациозно скользнула в бассейн, проплыла немного и легла на спину. Мокрый прозрачный халат облепил её, подчеркивая идеальные формы. Загора благосклонно взглянул на неё и вытянул к ней руку. Девушка подплыла к краю и поспешно выбралась из бассейна, халат прилип к её телу.
Зубы Загоры блеснули в оскале.
Горы, вздымавшиеся над поместьем, светились в лучах заходящего солнца, постепенно меняя цвета от ярко розового к красному с бликами синего, затем розовое сменилось пепельным.
Худ отступил от края. Откуда-то донесся женский смех. Некоторые женщины неловко переглянулись. Смех становился все громче, и наконец смеявшаяся женщина вышла из дома. На вид ей было около сорока. Одетая в элегантный коричневый костюм, она шла неверным шагом, содрогаясь от смеха всем телом; казалось, её охватил приступ нервной дрожи.
Загора поспешил вскочить, прошел мимо окружавших его женщин и взял её за руки. Женщина продолжала смеяться ему в лицо, раскачиваясь и дрожа всем телом. Загора пристально смотрел на нее. Худ окаменел. Кто - то из стоявших за спиной Загоры начал было хихикать, но тут же умолк. Смех постепенно стих, женщина бессильно поникла. Загора отвел её обратно в дом.
Тут Худ заметил Балека, появившегося в сгущающихся сумерках на лужайке. Тот двигался короткими прыжками, вертя головой из стороны в сторону. Худу показалось, что тот пронюхал про его присутствие.
Худ отпрянул назад. Из окна в комнате под ним падал свет. Он осторожно заглянул туда. В комнате с высоким потолком и светлыми стенами на диване лежала Тиара. Она потянулась, заложила руки за голову и отсутствующим взглядом уставилась перед собой. Кимоно распахнулось, обнажая грудь и ноги.
От такого зрелища Худ, выругавшись про себя, заскрежетал зубами от смешанного чувства облегчения, злости и напряжения. Сердце его застучало, и он подумал, что Тиара никогда не выглядела столь очаровательной. Была ли она здесь по собственной воле? Вряд ли. Но будет совсем плохо, если это так.
Он огляделся. В пятнадцати футах в крыше оказался стеклянный люк на петлях. Обнаружив, что тот заперт изнутри, Худ славно потрудился и почувствовал, что крючок, державший изнутри, согнулся, но не поддался.
Свет погас. В отчаянии он принялся шарить вокруг, пытаясь найти хоть какой-нибудь инструмент. Неожиданно под руку попал осколок кости, видимо, занесенный сюда грифом, и он с радостью понял, что сможет добраться до крючка. Через несколько секунд люк открылся и Худ услышал, как упал вниз крючок. Напрягшись, он застыл на месте, но ничего не произошло.
Поднял люк, он заглянул в коридор, потом пригнулся и прыгнул вниз. Дверь оказалась незапертой. Когда он шагнул в комнату, Тиара вскочила с дивана и вскрикнула.
- Молчи! - Худ захлопнул дверь. - Живее одевайся!
Она смотрела на него, окаменев. Худ изучающе присмотрелся к девушке.
- Ты пришла сюда добровольно?
- Нет... нет...
- Тогда пошли. У нас всего несколько минут, чтобы убраться отсюда.
- Чарльз... О, Боже. - Она растерянно заметалась из стороны в сторону. - Что случилось? Где?..
- Потом. Где твои вещи? Туфли и платье?
Она бросилась к стенному шкафу и распахнула его. В следующий момент её кимоно соскользнуло на пол и девушка предстала совершенно обнаженной, высоко подняв руки и натягивая платье. Приложив ухо к двери, Худ заметил, как она схватила туфли и принялась оглядываться, разыскивая что-то еще.
- Buon giorno! (Добрый день (итал.) - прим. пер.), - сказал Худ.
Мужчина ничего не ответил и снова склонился над кувшином. Грязная свинья, - подумал Худ. Волосы и брови садовника выглядели так, словно пытались покинуть голову, но проиграли схватку. Худ отметил его силу: кувшин он катил лениво, без всяких видимых усилий.
Худ повернул и зашагал вдоль лужайки. Кто-то позади него свистнул. Он обернулся и увидел вдали Балека, который стремительно мчался вперед. Руки он держал вытянутыми вдоль туловища и прижатыми к бедрам, передвигался длинными скачками, как бегают большие птицы.
- Господи! - мысленно воскликнул Худ.
Если смотреть со стороны, это казалось просто крайне неудобной походкой, но если учесть, как стремительно он двигался, то Худ никогда не видел ничего подобного. Интересно, что сказал бы Роджер Баннистер, доведись им бежать вместе.
На миг Балек замирал неподвижно, а в следующее стремительно бросался вперед. Потом также внезапно, без всякой видимой причины остановился и замер, судорожно подергивая головой и оглядываясь по сторонам - он снова превратился в птицу. Скорость, сила, настороженность были просто изумительными.
Из дома вышла Маларен с его пиджаком через руку. Но ощущение опасности давило все сильнее. Худ зашагал навстречу.
- Хорошая девочка, - рука уже ощутила тяжесть пистолета в кармане. Удалось обнаружить какие-то следы англичанки?
Она покачала головой. Вид у неё был явно испуганный.
- Что-то случилось? - спросил Худ.
Она кивнула и шепнула:
- Будь осторожен! Пожалуйста, пойдем быстрее.
- А в чем дело?
- Тебя собираются убить.
Через плечо он заметил, как из дома вышел Загора и уставился на них. Худ надел пиджак и решил потянуть время. Ситуация складывалась довольно неприятная. Больше всего его занимал вопрос, разрядили ли его пистолет.
- Хочешь уйти со мной?
Она покачала головой.
- Я не могу.
Худ отступил назад, не спуская глаз с Загоры. Перемены, произошедшие после милого приема прошлым вечером, показались бы удивительными, не будь они такими зловещими. Объяснений этому не было, да они ничего и не давали. Вчера вечером Загора просто развлекался, составляя свое мнение о нем. Сейчас шутки кончились.
Худ не сомневался, что сейчас произойдет - но прежде чем он смог что-то сделать, Балек промелькнул над травой позади сторожа, оказался на одной линии с Худом и остановился.
Теперь все наблюдали за Худом. Худ переводил взгляд с одного на другого и в тоже время осматривал сад в поисках пути для отступления. Сторож шагнул вперед и Балек с места предпринял ещё один рывок. Худ понимал, что скорость Балека, подобного птице, позволяет им окружить его со всех сторон. Сейчас Балек был уже сбоку от него, тогда как с другой стороны оказался Загора. Ему приходилось вертеть головой из стороны в сторону, чтобы наблюдать за обоими.
Он весь напрягся и быстро отступил назад. Балек побежал. Худ оказался в таком же невыгодном положении, как и прежде, а Загора ещё приблизился. Ситуация стала совсем скверной. Он понимал, что не сможет достаточно быстро выхватить пистолет, чтобы остановить хотя бы одного из них, когда тот окажется достаточно близко.
Худ сосредоточился на стороже, кося краем глаза на остальных, и сунул руку в карман пиджака, одновременно как можно быстрее отступая назад. Пистолет мог защитить его от Балека, пока Загора подходил бы ближе, а сторож атаковал. Боек щелкнул впустую, патронов не было.
Худ прыгнул в сторону, сделал ложный выпад, миновал Загору, перепрыгнул через сторожа и помчался. Балек следовал за ним. В этот момент из дома донесся звонок.
Худ мчался как сумасшедший, смутно видя, что впереди у ворот происходит какая-то суматоха. В распахнутых воротах жестикулировала группа людей. Звонок продолжал звенеть. Мотоциклист в черной кожаной куртке, черных бриджах и шлеме, широко расставив ноги, стоял в воротах возле своей машины.
Худ побежал по траве прямо к нему и вдруг понял, что его никто не преследует. Оглянувшись назад он увидел на лужайке замершего Балека. Сторож остался позади, а Загора повернул к дому.
Звонок замолчал. Только сейчас он понял, что это был сигнал из сторожки. Худ добежал до ворот и увидел, что мотоциклист был патрульным карабинером. Он помахал кому-то, остававшемуся за воротами, и, когда Худ подбежал, в ворота медленно протиснулся большой синий автобус с написанным на борту названием туристической фирмы.
Худу хотелось кричать от восторга. Он увидел внутри множество английских физиономий - пожилые женщины, мужчины в рубашках с открытым воротом, две хохочущие рыжеволосые девушки на заднем сидении. Никогда ещё земляки не казались ему такими прекрасными. Жена сторожа что-то злобно ворчала. Худ отметил про себя её безгубый рот, узкую щель наподобие рыбьей пасти. Он обошел автобус и проскользнул между ним и стеной.
Молодой рыжий гид стоял у входа, глядя на огромный бензовоз фирмы "Эссо", перегородивший дорогу.
- Что случилось? - спросил Худ.
Экскурсовод оглянулся.
- Да этот малый, - он кивнул в сторону бензовоза, - загородил дорогу и мы не смогли разъехаться. Позвонили у ворот, а эта старая карга не позволяла нам въехать, не хотела открывать ворота. Тогда пришлось прибегнуть к помощи полицейского. К счастью, на дороге показались двое патрульных. Они и заставили её открыть ворота.
Худ увидел на дороге второго карабинера.
- Мы вообще не заехали бы сюда, если бы не авария на другой дороге. Шоссе перекрыто, сошла лавина или ещё что-то...
- Вы из Ланкашира?
- Да, в основном из Ливерпуля. А сейчас возвращаемся из Кортино.
- Не подбросите до Беллуно?
- Конечно, садитесь.
- Спасибо. Вы все из Ливерпуля?
- Да, да, да!
Автобус довез его до центральной площади городка Пьяцца деи Мартири. Худ быстро нырнул в пассаж с магазинчиками, зашел в лавку аптекаря и купил бритву, мыло, зубную щетку и солнцезащитные очки. Он проделал все это достаточно неторопливо, поглядывая на дорогу, площадь и сквер. Пока казалось, что его никто не преследует.
- Prego (хорошо (итал.) - прим. пер.), - сказал аптекарь и он вышел. Площадь с пастельными фасадами домов и палисадниками под окнами смотрелась восхитительно. Но укрыться там было негде. Несколько женщин шагали за покупками, на стоянке собрались автомашины, у цветника играли дети. Худ понимал, что теперь нужно действовать быстро.
Он зашел в кафе "Маттеоти" и спросил про фирму, торгующую альпинистским снаряжением. Оказалось, что та находится на соседней улице. Худ купил там моток эластичного репшнура, достаточно толстого и удобного, чтобы можно было схватиться рукой, и вещевой мешок. Потом вернулся в пассаж и там купил коричневый вельветовый пиджак, серые брюки и ужасную голубую фетровую шляпу того фасона, что популярен был среди местных. Все это он сложил в мешок, закурил и вышел.
Было уже почти одиннадцать. Он снова осмотрел площадь - на просторном вымощенном пространстве не было заметно никакой активности. Но полагаться на это не следовало. С вещмешком в руках он быстро направился к старинной арке в дальнем конце площади. Пройдя её, укрылся за овощным ларьком и начал наблюдать, не следует ли кто за ним. Мимо прошли три или четыре женщины, усатый старик, муниципальный служащий в форме, и низенький краснолицый мужчина. Наблюдатель Загоры? Худу нужно было найти место, чтобы укрыться на несколько часов.
Он зашагал по чистенькой, залитой солнцем улочке. Вывеска на отеле гласила: "Золотой грифон". Он толкнул узкую стеклянную дверь. Все выглядело просто идеально - отель был маленьким, чистым и темноватым. Внутри оказался выложенный плиткой холл, лестница наверх, напротив - гостиная, украшенная искуственными цветами, а прямо впереди - кафе с низким потолком, оформленное под старину, с угловой стойкой, столиками и кофеваркой "эспрессо". Навстречу улыбаясь вышла рослая женщина лет тридцати пяти, длинношеея красавица в стиле Модильяни.
Да, номер можно снять.
Это был большой двойной номер со стенами, оклеенными обоями, легкой деревянной мебелью, белыми покрывалами на постелях, легкими плиссированными шторами и видом на площадь. Худ выглянул наружу. На стоянке - две пустых автомашины, но наблюдателей не видно.
Худ вытащил пистолет и проверил его. Это был его "кольткобра", пустой, но исправный. Загора, видимо, не собирался возвращать его, и разрядил просто для предосторожности. Худ взял с собой "кобру", которая была на унцию тяжелее его любимого "агента", так как к ней подходили патроны 32 калибра, 38 полицейского и 39 специального. Но где найти такие патроны в Беллуно?
Он развязал вещмешок и переоделся. Новые брюки оказались ему коротки. Он сделал все, что можно, и переставил пояс, потом позвонил и заказал граппу. Высокий парень, вероятно, сын хозяйки, сказал:
- Внизу в зале, сеньор.
- Пришлите сюда.
- Prego.
Когда бутылку принесли, он перешел с ней и бокалом к окну, устроился в уголке и стал наблюдать. Худ собирался вернуться к Загоре днем, в крайнем случае в сумерках. Худ не хотел испытывать судьбу, карабкаясь по горам в темноте, и не испытывал удовольствия от подобной экспедиции. Трудно приблизиться к поместью, оставшись незамеченным. И если Тара там, вытащить её оттуда ещё труднее. Все это не игрушки. Но, в конце концов, именно таково его задание.
Худ понимал, что до начала предприятия нужно держаться подальше от чужих глаз, однако прежде ему следовало кое-что сделать. Он допил бокал, надел шляпу и спустился по лестнице. На первом этаже из номера вышел священник, захлопнув за собою дверь. Худ отметил, что он весь покрыт потом. Это заставило его взглянуть на номер комнаты: 15. В столовой возле лестницы обедали ещё два священника.
Худ вышел на улицу и быстро зашагал к первому же кафе. Там он попросил телефонную книгу, разыскал адрес торговца оружием и отметил мысленно, что тот оказался единственным. Мужчина за стойкой объяснил ему дорогу. Оказалось, что очень нервное занятие - медленно прогуливаться по улице, всячески стараясь выглядеть как можно беззаботнее.
Магазинчик оказался закрыт. Худ погремел ручкой двери, не помогло. Никто не ответил. Ругаясь про себя, он прошел дальше вдоль улицы и чуть было не пропустил скромную дверь и табличку с фамилией и надписью Armaiuolo - оружейник. На звонок ответил пожилой мужчина в кожаном фартуке, глядевший на Худа поверх очков в золотой оправе.
Худ объяснил, что ему нужно, но пистолета не показал пистолета. Мужчина покачал головой.
- Нет, нет, у меня ничего такого нет, сеньор. Только дробовики, спортивные ружья...
- Спасибо, - сказал Худ. - Buon giorno, signor.
- Хотя подождите минутку. Я думаю... Зайдите.
Он прошел в темноватый магазинчик. Худ смотрел через окно на улицу, пока мужчина искал, непрерывно повторяя: "- Я думаю..." - и наконец нашел ящик, смахнув с него пыль. В нем было несколько холостых патронов 22 калибра и три патрона 38 калибра.
- Вот. Все, что у меня есть, - сказал старик. Худ с благодарностью забрал патроны 38 калибра.
Потом вернулся в "Золотой грифон". Священники все ещё сидели в столовой, занятые обедом, но теперь к ним присоединился третий, тот самый потный из номера 15. Из задней комнаты с низким потолком доносился страшный шум; Худ увидел, что та сейчас полна мужчин, причем все говорили одновременно. Он постоял немного, глядя на них. Местные жители с обветренными лицами, в большинстве своем средних лет, сидели в шляпах, много говорили, пили и смеялись. Все пили красное вино. Девушка лет пятнадцати разливала вино из больших синих бутылок емкостью в кварту, которые держала за короткое горлышко. Видимо в силу многолетней практики она наполняла бокалы до самого края и ни разу не пролила ни капли.
Худ вошел и присел. Когда девушка подошла, он кивком указал на бутылку, и она налила полный бокал. Вино оказалось отнюдь не из лучших. Худ сидел в шляпе, разглядывая рекламу Чинзано на узком зеркале. Никто не обращал на него внимания. Четверо мужчин играли длинными узкими венецианскими игральными картами. В зеркало Худ наблюдал за входной дверью. Не доверял он этому городку.
Постепенно зал опустел. Когда он поднялся, священники вышли из столовой, постояли немного в холле, разговаривая, а потом вместе вышли наружу.
Что-то промелькнуло у Худа в голове. Он щелкнул пальцами. Конечно же! В Италии священник был самым незаметным человеком. Теперь он понял, что нужно сделать. Проходя мимо стола, за которым сидели картежники, он незаметно взял из колоды пару карт и сунул их в карман. Потом вернулся в свою комнату, оставив дверь открытой, закурил и прислушался. Не спеша докурил сигарету, спустился на нижнюю лестничную площадку. Потом повернул в коридоре к номеру 15 и снова остановился, прислушиваясь, затем постучал. Если бы кто - нибудь ответил, он сказал бы, что разыскивает воображаемого синьора Борджони.
Худ чувствовал охватившее его возбуждение. Никто не отвечал. Он подергал дверь, но, как и ожидал, та не открылась. Тогда он достал из кармана одну из игральных карт, вставил её между дверью и дверной коробкой и опустил, пока она не натолкнулась на язычок замка. Старый воровской метод, обычно это проделывалось с помощью кусочка целлулоида, но можно было попытаться и с помощью игральной карты или таблички с надписью "Прошу не беспокоить", классического инструмента гостиничных воров. Однако это срабатывало только в том случае, если ключ в замке не повернули.
Взяв карту за край, он провел ею вверх и вниз. Наконец карта оказалась ниже язычка замка. Худ изогнул её, слегка нажал, открыл дверь и вошел.
Он оказался в обычном номере с аккуратно сложенными вещами священника, записной книжкой на ночном столике у кровати, парой больших черных башмаков, фотографиями в рамочках и чемоданами. Худ закрыл за собой дверь и шагнул к платяному шкафу. Там на плечиках висело накрахмаленное белое облачение и сутана. Он забрал сутану, сунул руку в карман, вытащил бумажку в десять тысяч лир и положил её под плечики. Потом поискал шляпу, но ни одной не обнаружил; на крючке за дверью висел берет, пришлось забрать его.
Когда он повернул дверную ручку, кто-то прошел по коридору и остановился. Худ осторожно закрыл дверь. Послышалось звяканье ключа на кольце. Он прижался к стене. Потом немного дальше по коридору повернулся ключ в замке и захлопнулась дверь. Худ вышел из номера.
В своем номере он примерил сутану. Та оказалась ему мала, тогда он взял бритву и разрезал кромки на подоле и рукавах, решив, что так сойдет. Берет пришелся впору. Худ подсчитал, что от городка Мас пешая прогулка до поместья Загоры займет около часа.
Он растянулся на кровати и стал ждать. Казалось, площадь была самым любимым местом местного транспорта. Треск мотороллеров буквально разрывал воздух. Как могли итальянцы, так чутко реагирующие на музыку, переносить такой шум день напролет?
Образ Маларен вновь и вновь мучительно всплывал у него в памяти. Он надеялся, что Загора не станет вымещать на ней свое зло. И вновь пришло воспоминание о женском смехе прошлой ночью. Смеющаяся смерть. Какая связь между этим и Дианой Андермир?
Пятно солнечного света ползло по полу. Худ взглянул на часы. Половина четвертого. Пора. Неожиданно он обнаружил, что борется с нежеланием. Черт подери, дело должно быть сделано. Он встал, положил веревку в мешок, завернул сутану и берет. Потом забрал мешок и пакет с сутаной и спустился в туалет на лестничной площадке. Там он надел сутану и берет, забрал мешок и вышел.
Ему пришлось пройти до стоянки такси на площади Пьяцца деи Мартири.
- Мне нужно в Мас.
Удивленный его акцентом, таксист обернулся, но Худ поторопил его:
- Presto! Presto! (скорее (итал.) - прим. пер.).
За городом дороги были пустынны, на развилке они повернули в сторону Агордо. Доехав до Маса, Худ расплатился с таксистом и пошел пешком. Он чувствовал, как глаза таксиста сверлят ему спину. Черт подери! Все начиналось как-то неудачно. Потом Худ свернул на верхнюю дорогу. Шел он уверено и неторопливо, стараясь не спешить, как обычно ходят официанты и священники, - люди, которым в силу их занятий приходится проводить на ногах целый день. Трава по обе стороны дороги ещё зеленела. Солнце уже склонялось к горизонту. Благодаря горам не чувствовалось ни малейшего дуновения.
В обычных условиях Худ радовался бы прогулке, чистому воздуху, яркому солнцу. Но его одиночество на дороге начинало подавлять. Позади появилась машина, и он нагнулся, якобы завязывая шнурок, чтобы скрыть лицо. Потом прошел мимо ворот, молча шагая по нетронутой траве. На дороге было пустынно, солнце уже коснулось вершины горы. Это время дня часто заставляло Худа вздрагивать от беспричинного страха. У конца изгороди он сразу же увидел скобу, - ржавый стержень почти в три фута длиной, торчавший высоко над изгородью. В двух футах за изгородью примерно на той же высоте был виден толстый корень, выступавший из расщелины в скале. Худ остановился, переводя взгляд с одного на другого. Все было достаточно просто, он понял метод.
Свернув за поворот, он осмотрелся. На дороге никого. Развязав вещмешок, Худ достал веревку и завязал на ней скользящую петлю. Потом метнул её, но промахнулся. Сделал ещё три попытки, но безуспешно. Только на пятый раз петлю удалось затянуть.
Худ снял берет и сутану, сунул их в мешок, швырнул тот в сторону и проследил, под какой куст тот упал. Отлично. Переложил пистолет в карман брюк, вернулся и поплевал на ладони. Потом подпрыгнул, ухватился за веревку и полез по ней, пока не добрался до скобы и не ухватился за неё рукой.
Деревья скрывали дом из виду. Он подтянул оставшуюся часть веревки и набросил петлю на корень. Потом, перебирая руками и опираясь о скальную стенку, перебрался через изгородь. Это оказалось несложно. Затем он сбросил веревку и соскочил на землю.
Глава 7
Солнце зашло за горы. Худ быстро миновал деревья и кусты, пока не увидел дом. Всюду горели огни, виднелись движущиеся фигуры. Он внимательно осмотрел сад в поисках Балека. Большой газон, покрытый зеленой травой и рассеченный резким краем тени гор, был пуст. Он внимательно осмотрел ряд деревьев справа: ничего. И тем не менее Худ невольно вздрогнул. Господи, какое же тут зловещее место!
Прячась за кустами, он прошел вдоль изгороди, пока не поравнялся с домом. Потом перескочил открытое пространство и прижался к стене. Небольшая веранда со стеклянной крышей, дверь, темная лестница наверх. Черный ход? Дверь на верхней площадке лестницы оказалась запертой.
Худ поднялся еще, выбрался на крышу и осмотрелся. Он оказался над той частью дома, от которой был отрезан накануне. Снизу доносились голоса. Подойдя к краю крыши, Худ заглянул вниз.
На низких креслах и диванах сидело десятка полтора женщин; они разговаривали с сидевшим в центре Загорой, вокруг стояли тележки с напитками и несколько слуг двигались вокруг или стояли в ожидании. Некоторые женщины были совсем молодыми, большинство одеты в кимоно и сандалии - и больше на них ничего не было. Все они выглядели шикарными, холеными ухоженными, с великолепными прическами и украшениями. Худ подумал, что именно так он все это себе и представлял. Все очень старались угодить Загоре. И все они как будто ощущали неизбывную вину перед Загорой, буквально его осаждая.
Богатые женщины, не сумевшие приспособиться к окружающему миру, бежавшие от светской жизни, не дававшей удовлетворения, бежавшие от крушения жизненных иллюзий, от бесполезности богоискательства, от опостылевших мужей, от всех надоевших ограничений - и прежде всего от неумолимого времени. Все они тосковали и томились в ожидании сверхъестественного существа, которое придаст смысл их существованию и откроет им Тайну. Загора заменил им Бога.
Казалось, он умышленно был груб, глядел на них с оскорбительным бесстыдством, перебивал, громко хохотал, обрывая и жестом заставляя замолчать. И к кому бы он не обращался, женщина тут же покорялась.
Становилось очевидно, что странности Загоры - его жестокость, грубость и контраст с культурой того мира, откуда они были родом - стали его силой. И Худу прекрасно понимал, как он эту силу использует. Женщины такого типа жаждут покоряться. Но даже если одна из поклонниц восстанет против унижений, Загора тотчас объяснит, что он их специально мучает, чтобы заставить сопротивляться, стать независимыми - и таким образом осознать себя. И они поддавались, множество женщин точно также подчинялись модному гуру.
Но к немалому огорчению Худа, Тиары среди женщин не было.
Симпатичная молоденькая блондинка села рядом с Загорой. Когда она что-то сказала, он в ответ пожал плечами. Тогда она небрежно распахнула кимоно, демонстрируя свои длинные ноги. На ней ничего не было. Загора бросил на неё беглый оценивающий взгляд, произнес несколько слов и отвернулся. Все дружно игнорировали неудачницу, столь яростно боровшуюся за его внимание. В чем бы не состояла эта "церемония", она явно шла к концу.
Худ припал к крыше, понимая, что положение его слишком рискованно, чтобы что-то предпринять.
Из-под арки вышла ещё одна девушка, - брюнетка в тонком прозрачном халате с серебристым тюрбаном на голове. Остальные приняли её в свой круг, стараясь одновременно не обращать на неё внимания. Она была удивительно хороша собой, и очень шла ей её гордая осанка. Девушка подошла к краю бассейна напротив Загоры, неторопливо развязала пояс своего халата, уронила его на пол, а потом легким движением сбросила с плеч халат и осталась совершенно обнаженной. Большие твердые груди слегка покачивались при каждом движении.
Худ услышал легкий вздох, которые издали остальные женщины, потом последовал шумный взрыв беседы, словно они хотели показать, что все происходящее ничего не значит. Вновь подобрав халат и чуть прикрывшись, девушка подошла к Загоре, грациозно скользнула в бассейн, проплыла немного и легла на спину. Мокрый прозрачный халат облепил её, подчеркивая идеальные формы. Загора благосклонно взглянул на неё и вытянул к ней руку. Девушка подплыла к краю и поспешно выбралась из бассейна, халат прилип к её телу.
Зубы Загоры блеснули в оскале.
Горы, вздымавшиеся над поместьем, светились в лучах заходящего солнца, постепенно меняя цвета от ярко розового к красному с бликами синего, затем розовое сменилось пепельным.
Худ отступил от края. Откуда-то донесся женский смех. Некоторые женщины неловко переглянулись. Смех становился все громче, и наконец смеявшаяся женщина вышла из дома. На вид ей было около сорока. Одетая в элегантный коричневый костюм, она шла неверным шагом, содрогаясь от смеха всем телом; казалось, её охватил приступ нервной дрожи.
Загора поспешил вскочить, прошел мимо окружавших его женщин и взял её за руки. Женщина продолжала смеяться ему в лицо, раскачиваясь и дрожа всем телом. Загора пристально смотрел на нее. Худ окаменел. Кто - то из стоявших за спиной Загоры начал было хихикать, но тут же умолк. Смех постепенно стих, женщина бессильно поникла. Загора отвел её обратно в дом.
Тут Худ заметил Балека, появившегося в сгущающихся сумерках на лужайке. Тот двигался короткими прыжками, вертя головой из стороны в сторону. Худу показалось, что тот пронюхал про его присутствие.
Худ отпрянул назад. Из окна в комнате под ним падал свет. Он осторожно заглянул туда. В комнате с высоким потолком и светлыми стенами на диване лежала Тиара. Она потянулась, заложила руки за голову и отсутствующим взглядом уставилась перед собой. Кимоно распахнулось, обнажая грудь и ноги.
От такого зрелища Худ, выругавшись про себя, заскрежетал зубами от смешанного чувства облегчения, злости и напряжения. Сердце его застучало, и он подумал, что Тиара никогда не выглядела столь очаровательной. Была ли она здесь по собственной воле? Вряд ли. Но будет совсем плохо, если это так.
Он огляделся. В пятнадцати футах в крыше оказался стеклянный люк на петлях. Обнаружив, что тот заперт изнутри, Худ славно потрудился и почувствовал, что крючок, державший изнутри, согнулся, но не поддался.
Свет погас. В отчаянии он принялся шарить вокруг, пытаясь найти хоть какой-нибудь инструмент. Неожиданно под руку попал осколок кости, видимо, занесенный сюда грифом, и он с радостью понял, что сможет добраться до крючка. Через несколько секунд люк открылся и Худ услышал, как упал вниз крючок. Напрягшись, он застыл на месте, но ничего не произошло.
Поднял люк, он заглянул в коридор, потом пригнулся и прыгнул вниз. Дверь оказалась незапертой. Когда он шагнул в комнату, Тиара вскочила с дивана и вскрикнула.
- Молчи! - Худ захлопнул дверь. - Живее одевайся!
Она смотрела на него, окаменев. Худ изучающе присмотрелся к девушке.
- Ты пришла сюда добровольно?
- Нет... нет...
- Тогда пошли. У нас всего несколько минут, чтобы убраться отсюда.
- Чарльз... О, Боже. - Она растерянно заметалась из стороны в сторону. - Что случилось? Где?..
- Потом. Где твои вещи? Туфли и платье?
Она бросилась к стенному шкафу и распахнула его. В следующий момент её кимоно соскользнуло на пол и девушка предстала совершенно обнаженной, высоко подняв руки и натягивая платье. Приложив ухо к двери, Худ заметил, как она схватила туфли и принялась оглядываться, разыскивая что-то еще.