Мейсон Конни. Сокровища сердца

   Глубокий восторг зарождался внутри Кэсси. Ее руки помимо воли обнимали и ласкали спину Коуди, а затем опустились к твердым, как железо, ягодицам. Она сжала их изо всех сил, привлекая Коуди ближе к себе и находя в его движениях все новые и новые истоки наслаждения.
   Коуди проникал теперь глубже, сильнее. Она слышала его тяжелое и прерывистое дыхание, ощущала влажность его тела. В ней нарастал какой-то небывалый всепоглощающий жар, который становился все упоительное, все острее… Откуда-то прилетела мысль, нет, возникло смутное понимание того, что она должна чего-то достичь… прийти к чему-то за пределами ее разумения… К чему-то такому, чего ей еще никогда не приходилось испытывать. Она была уже близко… близко…
   — Коуди!
   — Да, милая, да!
   Ослепительная вспышка пронзила Кэсси. Взрыв волнами растекался по телу, ее сотрясали мягкие и сильные накаты тепла. Мозг опустел, в нем вертелись лишь какие-то красочные обрывки, сменявшие друг друга с калейдоскопической быстротой…
   «Это прекрасно!» — бессвязно думала Кэсси, глядя на склонившееся над ней темное лицо; оно было яростным, великолепным в своем всеобъемлющем мужском забытьи, когда Коуди с протяжным стоном разрядился внутри нее. В изнеможении он опустился на Кэсси всем своим весом, затем приподнялся на локтях, глядя на ее отрешенное, запрокинутое лицо. Его грудь бурно вздымалась, и он пытался успокоить дыхание. Кэсси почувствовала, что он начинает расслабляться, ощутила громкое биение его сердца у своей груди и познала момент глубочайшего, совершеннейшего счастья: она доставила ему такое же наслаждение, каким он так щедро одарил ее! Коуди медленно уселся на постели, продолжая молча смотреть на Кэсси. Его глаза все еще были затуманенными, движения неуверенными. На его лице застыло ошеломленное выражение.
   — Ох, дерьмо! — постепенно приходя в себя, смачно произнес он свое любимое словечко. — Почему ты мне ничего не сказала? Если бы я знал, что ты девушка, то был бы осторожнее. Я бы не взял тебя так грубо! — Я же тебе говорила! — возмущенно ответила Кэсси. — Но ты мне не верил.
   — А как, к дьяволу, я мог тебе поверить, когда видел тебя у Сэл! И она сказала, что ты не для таких, как я. Вот я и подумал, что ты предназначена для особых клиентов, а метис тебе просто не подходит.
   — Сэл имела в виду, что я вообще не предназначена для увеселения мужчин, — сказала Кэсси все еще нетвердым голосом. — Я была у нее просто горничной, ни больше ни меньше. И мне неплохо платили. Сэл знала, что меня не интересует работа другого рода в ее заведении, и опекала меня. Вот что она хотела тебе сказать.
   — Но не сказала же! — Коуди посмотрел на нее долгим загадочным взглядом. — Знаешь, я не собираюсь просить у тебя прощения. Не могу даже припомнить, когда я получал такое удовольствие, занимаясь любовью. Если бы я сам не убедился в твоей невинности, то мог бы поклясться всеми святыми, что ты искушенная в любовных утехах, опытная женщина. Я просто в восторге от того, как ты угадывала каждое мое желание, подхватывала каждое движение… Черт, у меня никогда еще не было девственницы! — добавил он хрипловатым голосом.
   — А что, девственницы чем-то отличаются от других?
   — Ты отличаешься. Я не могу сравнить тебя ни с кем. Ты больше женщина, чем я предполагал.
   Он вытянулся рядом с ней и рывком привлек ее к себе.
   — Все еще хочешь меня застрелить?
   — Теперь у меня просто руки чешутся это сделать! — вспылила Кэсси. — Ты соображаешь, что испортил невесту? Невинность была единственным моим достоянием.
   — У тебя еще есть четверть Каменного ранчо.
   — Да, есть. Жаль, что Баку не пришло в голову завещать мне его полностью.
   Коуди улыбнулся. Его взгляд снова замер на ее груди, глаза застлала пелена зарождающегося желания. Почувствовав, как напряглось его тело, Кэсси посмотрела вниз и убедилась, что возбуждение Коуди достигло грозных размеров. Пульс ее участился. Коуди выглядел таким беззастенчиво красивым, таким опасным в своей ненасытности, что она немедленно попыталась вызвать у него гнев — в качестве защитной меры против нарастающего в нем вожделения: второго акта любви с Коуди она, наверное, просто не выдержит.
   — А мне действительно будет принадлежать все ранчо, если ты каким-то образом исчезнешь отсюда?
   Ее медовый голосок, буквально пропитанный ядом, насторожил Коуди. Он посмотрел на Кэсси сузившимися глазами, пытаясь сообразить, чего она добивается.
   — Ты и вправду так меня ненавидишь? Да, возможно, я и не стал бы принуждать тебя спать со мной, если бы знал, что ты невинна. Но это ни о чем не говорит; то, что случилось, должно было случиться неминуемо — это был только вопрос времени. Ведь ты сама недавно сказала, что между нами существует некое притяжение, которое никогда не исчезнет. Поэтому совершенно не имеет значения, что я знал и чего не знал. Я хочу тебя, Кэсси, до сих пор хочу — вот единственная правда. Эта чертова боль внутри меня не проходит.
   Он протянул руку с намерением обнять Кэсси, но девушка увернулась:
   — Интересно, что ты скажешь завтра?
   — Завтра я буду тоже тебя хотеть. И послезавтра, И после-послезавтра…
   — А как же твои дети?
   — Они не… А при чем тут дети?
   — Они же неглупые! И, конечно, заметят, что между нами происходит. Наверное, мне придется отсюда уехать. Если я буду находиться где-нибудь далеко, искушение, возможно, исчезнет.
   — Черта с два оно исчезнет!
   Предложение Кэсси напугало его. Куда она собирается ехать? И что станет там делать?
   — Ты никуда не поедешь, Кэсси. Кричи на меня, ругайся, можешь даже меня застрелить, если тебе будет от этого легче, но ты останешься здесь.
   Вспомнив, что он предлагал Кэсси деньги за «услуги», Коуди внутренне передернулся. Как же он ее оскорбил! Внезапно он замер, подумав о том, сегодняшняя ночь вполне может иметь последствия, которые окажутся для Кэсси гораздо серьезнее, чем потеря невинности. Ведь он отнюдь не проявил осторожности. Впрочем, может, это и к лучшему. Коуди хитро улыбнулся.
   — А что, если ты уже забеременела? — нарочито испуганным голосом спросил он. — Ты же понимаешь, такое вполне могло произойти.
   — Этого не может быть! Нет! — побледнев, прошептала Кэсси.
   — Ну а если все-таки?..
   — Тогда… я разберусь с этим, когда придет время, — уже более твердо проговорила она.
   — Я в этом не сомневаюсь. Он снова привлек Кэсси к себе. — Что это ты делаешь?!
   — Собираюсь снова заняться с тобой любовью, малыш. Я не хочу, чтобы меня застрелили просто так!
   — Если я тебя убью, Коуди Картер, у меня будет для этого чертовски хорошее оправдание. Сегодня я нарушила клятву, которую дала себе давно. Я поклялась, что никогда не позволю мужчинам обращаться с собой так, как они обращаются с девочками Сэл.
   — Обещания даются для того, чтобы их нарушать, — прошептал Коуди прямо ей в губы. — Но раз уж мы заговорили о клятвах… Клянусь, что буду дарить тебе наслаждение каждый раз, когда буду любить тебя.
   — Если я здесь останусь, то со своей стороны обещаю, что тебе больше никогда не придется этого делать! — твердо заявила Кэсси.
   «Господи, ну зачем я лгу!» — подумала она про себя.
   — Если бы я хотела быть шлюхой, то осталась бы У Сэл и начала работать в ее «конюшне».
   — Ты можешь выйти за меня замуж. Ради детей. И ради того, что нынешняя ночь может дать пока еще неизвестный нам результат.
   Позднее Коуди так и не смог понять, что за дух-искуситель заставил его сказать Кэсси эти слова. Они как бы сами собой сорвались с его губ, прежде чем он успел до конца осознать их смысл.
   Изумленное выражение на лице девушки уступило место ярости и негодованию.
   — Если я когда-нибудь и выйду замуж, то только по любви! — вырываясь из его объятий, возмущенно выкрикнула Кэсси.
   Коуди вскочил с постели так резко, словно она загорелась.
   «Что, получил?» — вертелся в его мозгу издевательский вопрос. Он ненавидел себя за эти ненароком вырвавшиеся слова. Двум женщинам он предлагал выйти за него замуж, и каждая из них восприняла его слова как какую-то непристойность, словно он был не нормальным человеком, а отбросом общества! Коуди не забыл унижения, которое испытал во время объяснения с Лайзой. Конечно, гораздо удобнее иметь Кэсси в качестве любовницы, а не жены — никаких тебе забот, никаких претензий. Но тот факт, что она в эту ночь могла зачать от него ребенка, заставил Коуди произнести то, за что он теперь себя проклинал. И все же он чувствовал, что не мог поступить иначе, — ему слишком хорошо было известно, каково всю жизнь нести на себе клеймо незаконнорожденного, ублюдка. Люди жестоки…
   — Какого черта ты взбеленилась? — прорычал Коуди. — Ты ведешь себя так, словно я нанес тебе смертельное оскорбление! Забудь, о чем я тебя просил. Больше этого не повторится.
   Кэсси даже представить себе не могла, что ее вспышка приведет Коуди в такое бешенство, но не чувствовала себя виноватой. Она считала, что Коуди испытывает к ней всего лишь плотское вожделение — никакой любви к ней у него нет и в помине! Она тоже получила наслаждение, как и он, но это вовсе не означает, что они любят друг друга. Она сомневалась даже в том, что он любит собственных детей. И если ее подозрения верны, то вряд ли он способен полюбить их приемную мать. С другой стороны, временами ей все-таки казалось, что он хороший, даже очень хороший отец и дети его просто обожают. Но выйти за него замуж? Нет, это просто невозможно.
   — Между нами нет любви, Коуди.
   — А кому она нужна, эта любовь? Я в нее не верю. — Когда речь идет о замужестве, любовь — это все! — раздраженно заявила Кэсси. — Скажи, из-за чего ты женился на матери своих детей?
   — Я никогда не был женат, — проворчал Коуди, еще больше запутывая ситуацию.
   Кэсси остолбенела:
   — Значит, твои дети…
   — Черт побери, Кэсси, не надо никаких фантазий! Мне не хочется сейчас обсуждать вопрос о матери этих детей. Я хочу поговорить о нас с тобой.
   — В другой раз, Коуди. Я устала.
   Она зевнула и потянулась за одеждой, в беспорядке разбросанной на полу. Подняв трусики и сорочку, Кэсси натянула их на себя.
   Коуди тоже надел трусы и уселся на краю постели.
   — Это твое последнее слово? — спросил он, лениво улыбаясь. — Ох, дерь… то есть лошадиный хвост! — поспешно поправился Коуди, надеясь, что ей понравится такая забота о чистоте языка. — Бьюсь об заклад, что смогу заставить тебя изменить свое мнение.
   Он дразнящим движением провел пальцами по ее щеке, затем его рука скользнула вниз…
   Но как только его ладонь накрыла ее грудь, оконные стекла внезапно задребезжали от оглушительного удара грома, в небе сверкнула яркая молния, осветившая комнату. Долю секунды Кэсси думала, что электрические искры пробежали по ее телу от прикосновения Коуди, но потом сообразила, что ранчо оказалось в эпицентре быстролетной, но мощной весенней грозы. Весь дом дрожал от раскатов грома; ослепительные сполохи молний метались по стенам и потолку и заливали все вокруг каким-то нереальным, фантастическим светом. Коуди, словно не замечая этого ада, продолжал жадно ласкать Кэсси, и она почувствовала новый прилив страсти. Девушка выгнулась, отдаваясь наслаждению. Коуди, поняв, что она отвечает на его призыв, улыбнулся и вытянулся рядом с ней, готовый начать новый раунд любовных утех.
   — Я снова хочу тебя, крошка, несмотря на то, что ты говоришь вещи, которые выводят меня из себя.
   И он опять склонился над ней, лаская ее грудь безжалостно сладкими движениями, приводящими Кэсси в исступление. Очень скоро она уже не могла разобрать, продолжает ли слышать удары грома или это так сильно стучит ее собственное сердце….
   Внезапно дверь с грохотом распахнулась.
   — Папа, папа, нам страшно!
   Эми и Брэди ворвались в комнату. Эми с размаху уткнулась лицом в грудь Коуди, а Брэди юркнул в кровать между ним и Кэсси.
   — Господи, что, к дьяволу, происходит? — прохрипел Коуди, ощущая, как воздух со свистом выходит из его груди.
   Он и не подозревал, что Эми такая тяжелая.
   — Гроза! — пролепетала Эми, пряча лицо ему под мышку. — Я боюсь грозы!
   — Я говорил ей, что не надо метаться, как ошалевшая кошка, — заявил Брэди, чувствуя себя гораздо увереннее в тепленьком местечке между Коуди и Кэсси.
   Коуди оторвал Эми от себя и мягко уложил рядом с братом.
   Взглянув на Кэсси, он заметил проступившую на ее лице краску смущения и беспомощно пожал плечами: он же не виноват, что дети, испугавшись грозы, сломя голову бросились в спальню и застали их вместе! Конечно, он мог бы догадаться запереть дверь, но ему это показалось необязательным. Тем временем Эми, немного успокоившись, не замедлила начать выяснение, какие обстоятельства привели Кэсси в кровать Коуди.
   — Ты тоже боишься грозы, да, Кэсси? И поэтому прибежала к папе?
   Картер фыркнул и с трудом подавил смех, видя, как Кэсси, все больше краснея, тщетно старается найти подходящий ответ.
   — Смешно, да? — невинно продолжала Эми, не замечая ее растерянности. — Вдруг мы все четверо оказались в одной постели. Значит, Кэсси теперь наша мама, да? — сделала девочка неожиданный вывод.
   В груди Коуди что-то хрюкнуло… Да он смеется! Кэсси тяжело вздохнула.
   — Надеюсь, ребята, вы не думаете, что я… что я всегда здесь сплю? — наконец выговорила она единственное, что смогло прийти ей на ум в этой ситуации.
   Брэди взглянул на девушку с полным пониманием.
   — Конечно, не всегда. А только когда гроза, да? Тебе тоже становится легче, когда ты спишь с папой?
   Коуди больше не мог сдерживаться. Его буквально трясло от смеха. Откинувшись назад, он от души расхохотался:
   — Ты чертовски прав, малыш! Когда Кэсси спит со мной, ей становится значительно легче!
   — Коуди! — возопила Кэсси, пряча пылающее лицо под простыню.
   Он продолжал заливаться смехом:
   — И мне тоже… чертовски хорошо… когда я сплю с Кэсси!
   — Коуди!!! — почти завизжала Кэсси.
   — Вы уж простите меня за всякие словечки. Я очень стараюсь не ругаться, но прежние привычки забыть не так-то легко, — приняв серьезный и покаянный вид, сказал Коуди, но в глазах его при этом прыгали чертики.
   — Я имею в виду совсем другое, и ты это прекрасно понимаешь! — разъяренно прошипела Кэсси из-под простыни.
   — Не злись на папу, хорошо? — примирительно попросила Эми и тут же вспомнила, что Коуди не нравится, когда его называют папой; девочка испуганно посмотрела на Картера, но в темноте трудно было разобрать, сердится он или нет. Тогда она повернулась и зашептала ему на ухо: — Ты больше не станешь ругаться за то, что мы говорим тебе «папа»? Извини, мы не нарочно, просто нам привычнее называть тебя так, а не Коуди.
   — Все в порядке, — с грубоватой лаской ответил Коуди. — Зовите меня так, как вам больше нравится.
   — Ты слышал, Брэди? — радостно спросила Эми, но ее брат уже спал сладким сном. Его голова покоилась на плече Кэсси. — Ну ладно, я скажу ему утром.
   — Что ты скажешь ему утром? — сонным голосом пробормотала Кэсси.
   — Это секрет. — Эми загадочно усмехнулась. Через несколько минут она тоже мирно спала, положив темную головку на широкую грудь Коуди.
   — Коуди, ты спишь? — донесся до него сквозь шум грозы голос Кэсси.
   — Почти. И ты тоже спи.
   — Завтра ты должен как-нибудь объяснить детям всю эту историю.
   — А что я им скажу? Что за минуту до того, как они вошли, мы с тобой предавались разврату? И оба получали от этого удовольствие?
   — Как ты можешь быть таким вульгарным! Ты точно заслуживаешь того, чтобы тебя пристрелили.
   — Давай спать, Кэсси. Если у тебя не пропадет это кровожадное желание, ты можешь осуществить его завтра.
   На следующее утро Кэсси встала с постели очень осторожно, чтобы никого не разбудить, и перед уходом взглянула на спящих. За ночь Брэди каким-то образом перелез через сестру и сейчас уютно пристроился на руке Коуди. От этой мирной картины у Кэсси защемило сердце.
   Да, иногда она чувствовала, что ненавидит Коуди за его потребительское к ней отношение, за то, что он взял ее силой, за то, что не поверил в ее невинность. Но то, что Коуди привязан к детям и в глубине его души таится, быть может, более сильное к ним чувство, — этого Кэсси не могла не признать. Ей стало грустно: она и сама испытывала к ребятишкам огромную нежность. Они заняли в ее сердце прочное место, и с этим Кэсси ничего не могла поделать. Да и не хотела… Умывшись и переодевшись, девушка спустилась на кухню помочь Ирен с завтраком. Кэсси встревожилась, заметив, что эта добросердечная, всегда спокойная и жизнерадостная женщина пребывает в самых расстроенных чувствах.
   — Что-нибудь случилось, Ирен? — участливо спросила девушка.
   Та отрицательно покачала головой и отвернулась. — Ты можешь мне полностью довериться. Знаешь, иногда бывает лучше всего с кем-то поговорить по душам, сразу становится легче. Скажи, это из-за Реба? — Неужели по мне так все заметно? — с легкой досадой проговорила Ирен.
   — Ну-у… мне кажется, ты действительно к нему неравнодушна. Или я ошибаюсь?
   Лицо Кэсси выражало такое искреннее сочувствие, в голосе ее было столько тепла, что Ирен поняла — ей можно излить душу, и взволнованно продолжала:
   — Нет, не ошибаетесь, Кэсси, Понимаете, я вижу в Ребе те качества, которых никто не замечал. Господи, я и представить не могла, что окажусь в таком дурацком положении. Я никогда не позволяла себе… даже не знаю, как точнее сказать… Словом, я всегда считала, что не имею права. Это безнадежно и принесет мне одни только страдания.
   — Да почему же? Ведь ты очень привлекательна.
   — Я инвалид, — коротко ответила Ирен.
   — Ох, дорогая, для хорошего мужчины это не имеет никакого значения!
   Ирен залилась краской и поспешила сменить направление разговора.
   — Впрочем, дело даже не во мне. Я сильно беспокоюсь за Реба.
   — У тебя есть для этого какие-то основания? С ним что-то происходит?
   — Пока нет, но обязательно произойдет, если он вернется и город. А он собирается уехать в субботу утром! И я боюсь, что там проклятая бутылка опять возьмет над ним власть, из-под которой ему уже не выбраться. Коуди так много для него сделал! Я просто вне себя от мысли, что Реб погубит свою жизнь из-за стакана виски.
   — До субботы еще целых три дня, — сказала Кэсси рассудительно. — Возможно, он еще переменит свое решение.
   — Я так надеюсь на это, Кэсси! Реб — хороший человек. У него в жизни было столько горестей, столько неудач, унижений… Вы и представить себе не можете. Вот он и сломался — не смог противостоять все бедам, которые на него обрушивались одна за другой. Из-за этих-то своих несчастий он и пристрастился к алкоголю. Другой причины я тут не вижу…
   — А тебя не смущает, что он однорукий? — вырвалось у Кэсси, прежде чем до нее дошло, что она задает не совсем тактичный вопрос.
   — Нет, мне это совершенно все равно, — спокойно ответила Ирен. — У меня у самой только одна нога Нормальная. — Ты говорила Ребу о своих чувствах? — немного помолчав, спросила Кэсси.
   Ирен испуганно замахала руками:
   — Нет-нет, что вы! Разве я посмею! Я никогда не смогу этого сделать…
   — А мне кажется, что если ты признаешься ему, будет гораздо лучше и тебе, и Ребу, — задумчиво проговорила Кэсси. — Потому что… — она осеклась: в кухню с чрезвычайно довольным видом, сладко позевывая, вошел Коуди. Ясно, что при нем продолжать столь интимную беседу не стоило.
   Коуди медленным и лукавым взглядом смерил Кэсси с головы до ног, чем привел ее в крайнее смущение. Покраснев почти до слез, она выбежала из кухни. Если у Ирен и появились какие-то соображения по поводу внезапно запылавшего лица Кэсси, то она оставила их при себе…
   После завтрака Кэсси вместе с Лоуренсом ушла на северное пастбище — ей предстояло очередное занятие стрельбой. Дети, которым было строго наказано и близко не подходить к стрельбищу, пока Кэсси не научится хорошо обращаться с винтовкой и пистолетами, играли с Чернышом во дворе, а Ирен готовила легкий ленч. Коуди сразу же после завтрака уехал в поля, решив проверить состояние ограждений.
   Кэсси тренировалась целых два часа. Когда у Реба начала побаливать нога, девушка, решив что справится и сама, предложила ему идти домой. Она была все еще сильно расстроена из-за вчерашнего, и стрельба по пустым бутылкам оказалась прекрасным способом избавиться от обуревавшей ее злости на Коуди. Реб неохотно согласился оставить ее одну и отправился на ранчо. Впрочем, Кэсси стреляла уже достаточно сносно, чтобы не нуждаться в постоянном присмотре.
   Коуди объезжал северное пастбище, когда услышал выстрелы. Сначала он испугался: не случилось ли чего-нибудь — и помчался в том направлении, откуда они доносились, но потом вспомнил, что у Кэсси сегодня очередная тренировка, и успокоился. Вскоре он увидел ее неподалеку: девушка целилась в ряд пустых бутылок, выстроенных на верху ограждавшего участок забора. Коуди перевел кобылу на шаг и снова стал внимательно осматривать ограду. Ему показалось, что в одной из секций проволока порвана. Коуди соскочил с седла, чтобы поближе исследовать повреждение. Определив, что забор испорчен умышленно, Картер пришел в ярость и поначалу не обратил внимания на раздавшиеся один за другим выстрелы, Он склонился над проволокой, и в этот момент пуля просвистела буквально в нескольких дюймах от его головы. Коуди ощутил дуновение ветра и жар от вспоровшего воздух заряда и инстинктивно бросился на землю.
   Медленно повернув голову, он увидел Кэсси, которая направила ружье в его сторону. Коуди сплюнул пожухлый стебелек, попавший ему в рот при падении. Даже в страшном сне ему не могло привидеться, что Кэсси и в самом деле попытается его убить! Да, минувшей ночью она несколько раз угрожала ему, но Коуди не придал этому значения, в полной уверенности, что она его просто дразнит. Очевидно, ему не следовало быть таким идиотом — она говорила абсолютно серьезно.
   — Проклятие! Кэсси! — крикнул он, продолжая прижиматься к земле. — На что ты надеешься? Моя смерть ничего тебе не даст!
   Кэсси была очень довольна: сегодня у нее гораздо больше попаданий, чем в предыдущие уроки. Девушка помедлила, тщательно прицеливаясь в последнюю бутылку. Она была настолько увлечена своим занятием, что не заметила подъезжавшего на лошади Коуди. Кэсси уже собиралась нажать на курок, когда где-то неподалеку грохнул выстрел. Чисто инстинктивно она всем телом повернулась на звук и увидела Коуди, который слетел с седла и распластался около ограды.
   Кэсси удивилась и опустила ружье. Что он там делает, лежа на земле? А затем до нее донеслись его проклятия. Кэсси замерла в полном недоумении.
   Коуди заметил, что она больше не целится, быстро вскочил на ноги, на всякий случай ощупав голову — не задета ли она, — и направился к девушке. Двигался он неуверенно, какими-то рывками, лицо его пылало гневом. Коуди не верилось, что Кэсси пыталась его убить, но, с другой стороны, факт оставался фактом: если бы он не наклонился, чтобы рассмотреть повреждение в ограде, а потом не бросился на землю, пиши пропало.
   Кэсси продолжала стоять как изваяние, пораженная его словами. Она собиралась его убить? Кем же он ее считает, если думает, что она на такое способна? Да и потом, какая ей выгода от смерти Коуди? Неужели этот кретин всерьез полагает, что после него она убьет и детей? Он что, совсем ничего не соображает?
   Вероятно, Коуди действительно ничего не соображал, поскольку, подойдя к девушке, вырвал винтовку из ее рук, бросил на землю, схватил Кэсси за плечи и начал трясти с такой силой, что ее зубы стали выбивать дробь, а лента, стягивающая волосы, развязалась и упала.
   — Если ты еще раз попытаешься выкинуть что-нибудь подобное, то крепко об этом пожалеешь! — с ненавистью процедил Коуди.
   Его лицо приобрело какой-то сине-багровый оттенок. Кэсси никогда еще не видела Картера в такой ярости и теперь хорошо представляла, каково приходится его врагам, когда он теряет над собой контроль.
   — К-к-к-Коуди, с-с-стой! — с трудом смогла выдавить из себя Кэсси, беспомощно барахтаясь в железных руках, сдавивших ее плечи. — Т-ты д-д-делаешь м-мне б-б-больно!
   Он прекратил ее трясти, но не ослабил хватку.
   — Почему ты это сделала? Ты из-за вчерашнего? Но тебе же самой хотелось заниматься любовью не меньше меня!
   — В чем ты меня обвиняешь? Я в тебя не стреляла!
   — Кончай врать! Если не ты, то кто же? Оглянись: кругом прерия, видимость — на милю в любую сторону, — и никого нет!
   — А кукуруза? Там могут укрыться и десять стрелков, А деревья у ручья? Да мне нет никакого смысла тебя убивать!
   — Очень даже есть: не будь меня, ты унаследовал бы все ранчо полностью. Так что у тебя прекрасный повод, — мрачно бросил Коуди. — Да ты и сама отлично понимаешь, что, убив меня, чертовски много выиграешь.
   — Это подло — думать обо мне такое! Ты просто рехнулся! — закричала Кэсси. — Кроме того, ты забыл о своих детях, — добавила она уже более спокойно. — Ведь по завещанию Бака твоя часть ранчо достанется им.
   — Да, все правильно — если бы у меня были дети, — сухо вымолвил Коуди. — Ну ладно, на этот раз я склонен толковать спорные моменты в твою пользу, Кэсси. Но учти: отныне я буду следить за каждым твоим шагом, можешь быть в этом абсолютно уверена.