Страница:
- Патрик, - застонала Шарлотта, невольно раздвигая бедра и задыхаясь от наслаждения. Голова ее бессильно откинулась на подушки. - Это же... неприлично...
- М-м-м,- согласно промычал он. - Неприлично. Шарлотта, ты прекрасна...
Она уже слегка дрожала под его и своими пальцами от нарастающего возбуждения.
- Для твоей жены - в некотором роде?
- Для наглой маленькой шельмы,- ответил он, заставляя ее пальцы двигаться быстрее.
Шарлотта издала низкий протяжный стон, а потом ее ягодицы свело судорогой экстаза, а из груди вырвалось подобие кошачьего крика.
Боже правый, Патрик, я не перенесу, это так сильно...
- И становится еще сильнее,- согласился он.
Шарлотта плясала на волнах восхитительного полузабытья.
- Я вот-вот потеряю рассудок...
- Да,- согласился он, а потом наклонился и лизнул ее сосок, доводя ее до верха блаженства.
Шарлотте показалось, что она взорвалась миллионом блестящих осколков. И пока она извивалась от экстаза на широкой кровати Патрика Треваррена, он с наслаждением впитывал малейшие подробности ее ответа на ласки.
Утро застало Патрика отдохнувшим, но снова в расстроенных чувствах. Он выдворил из спальни Шарлотту и долго совещался наедине с Кохраном. Когда наконец старпом вышел от капитана, с лицом мрачнее тучи, Шарлотта поспешила к мужу.
Патрик сидел па кровати, обнаженный до пояса, прислонившись широкой спиной к подушкам. Взор его был устремлен в центральную створку дверей на террасу, которую открыли еще рано утром, чтобы впустить в спальню солнечный свет и свежий воздух. Он не обратил внимания на появление Шарлотты.
Она проследила за его взглядом и увидела «Чародейку», плясавшую на волнах залива недалеко от берега. Белизну ее парусов оттеняли разнообразные оттенки синего и голубого цветов воды и неба. Хотя картина эта была неправдоподобно прекрасна, а может быть, именно поэтому. Шарлотту охватил безотчетный страх.
- Что с матросами - они выздоравливают?
- Да, - отвечал Патрик, не сводя глаз с корабля, с красавицы «Чародейки», его подруги, его возлюбленной.- Больше никто не умирал.
- Так почему же ты так ужасно выглядишь? - отважилась спросить Шарлотта, которой было холодно, несмотря на то что комнату наполнял мягкий, теплый и нежный воздух тропиков. - Можно подумать, что ты утратил сегодня своего самого близкого друга.
- Возможно, так оно и есть.- Лицо Патрика исказила душевная мука, однако ни нескрываемая боль, ни бледность после болезни не смогли обезобразить его аристократических черт. Возможно, так оно и есть.
- Что ты говоришь? - прошептала Шарлотта, все еще непонимающе глядя вслед за ним в сторону прекрасной шхуны, оживлявшей залив одним своим присутствием.
Он наконец обратил на Шарлотту свои синие глаза, и она увидела в них признаки отчаяния наряду с возвращавшимся к нему здоровьем и самоуверенностью, которую она так любила и ненавидела одновременно.
- Эта проклятая чума возьмет себе сегодня еще одну жизнь,- хрипло произнес он, а взор его не отрывался от «Чародейки», словно он старался запечатлеть в памяти се всю, каждую черточку.
Шарлотта почувствовала, как ее колени подгибаются. Она спрятала лицо в руках, вспомнив, как Патрик говорил, что дьявольская зараза пропитала весь корабль, от носа до кормы.
- О нет! - только и смогла она сказать. - Нет!..
- Сегодня после захода солнца,- бесцветным голосом произнес Патрик, не спуская глаз со своей любимицы, со своей прекрасной шхуны, служившей ему так преданно.
Казалось, что этот день никогда не кончится. Патрик то спал, то просыпался и снова засыпал. И всякий раз его взор устремлялся к «Чародейке» с такой же жадностью, с какой он прошлой ночью припадал к груди Шарлотты.
Перед заходом солнца Патрик оделся со всей тщательностью, наотрез отказавшись от помощи, и побрел на террасу, держась руками за каменную стену. Шарлотта была рядом, опасаясь, что силы могут изменить ему и он упадет.
Весь день между кораблем и берегом сновали шлюпки, перевозившие судовые инструменты, снаряжение, карты и прочие вещи, которые еще можно было спасти. Теперь же суета утихла и шлюпки вернулись на корабль, освещенный факелами.
И вот «Чародейку» подожгли: об этом сказали маленькие язычки пламени над фальшбортом. По приказу Патрика палубу облили керосином и бросили на нее факел.
Команда, выстроенная на берегу, в последний раз отдала кораблю честь. Матросы стояли, сняв бескозырки, и у многих в глазах были слезы. При виде горделивого судна, обреченного погибнуть в пламени, Шарлотта невольно вцепилась в Патрика, не обращая внимания на его полное к ней равнодушие. А языки пламени становились все выше, заплясали на мачтах и снастях, пока наконец не добрались до парусов.
Шхуна являла собой грозное и величественное зрелище, пылая ярким огнем на фоне темного неба, и в отблесках пламени Шарлотта заметила на бледных щеках Патрика блестевшие влагой дорожки от слез, терявшиеся в густой поросли бороды.
- Викинги сжигали свои корабли, когда они не могли больше служить, - обреченно произнес он.
А жадное пламя делало свое дело: «Чародейка» превратилась уже в обугленный скелет.
- О Патрик, это все равно как смотреть на смерть любимого человека,- прошептала Шарлот-га вне себя от жалости,- Как ты сможешь без нее жить?
- Не знаю, - ответил он еле слышно.
Корабль горел почти всю ночь, и Патрик отказался покинуть террасу, пока не окончился этот своеобразный похоронный обряд. Когда шхуна грациозно накренилась на нос, а потом ушла под воду, он издал низкий сдавленный стон отчаяния, повернулся и побрел в дом.
Капитан, сжегший свой корабль, широко раскинул руки и тут же провалился в спасительный сов. Это бдение на террасе вконец измотало его и физически, и духовно.
Шарлотта кое-как устроилась подле Патрика и тоже заснула, положив одну руку ему на спину.
Проснувшись на следующее утро, она обнаружила себя в компании с человеком, лишь внешне отдаленно напоминавшим ее Патрика. Источник его жизнелюбия - его душа - словно иссяк, оставив после себя лишь холодную пустоту.
- Патрик?- окликнула Шарлотта, садясь в кровати и ощущая смутную тревогу.
Он сидел в изголовье, разглядывая ее с таким выражением, словно она была назойливым незнакомцем, а не женщиной, которую он любил так нежно и так страстно и которая носила под сердцем его дитя.
- Уходи, - холодно произнес он. Шарлотта сидела, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна, растерянная и глубоко обиженная.
- Патрик...
- Я сказал - уходи! - прорычал он, прожигая ее насквозь холодным синим огнем своих глаз.
Решив, что хотя бы одному из них следует поступать разумно, Шарлотта поднялась, пытаясь сохранить достоинство, и сказала сухо:
- Тебе хочется оплакать свою «Чародейку» в одиночестве, и я понимаю это. - Она попыталась дотронуться до его лица, но он отшатнулся, стараясь избежать ее прикосновения. Шарлотта все же набралась храбрости и продолжила: Когда и ты поймешь, что тебе нужна настоящая женщина, с головой и сердцем, с руками и грудью, из плоти и крови, а не деревянная игрушка с мачтами и парусами, - я буду поблизости.
Патрик даже не взглянул в ее сторону. Шарлотта расправила плечи и вышла, не оглянувшись.
Глава 17
- М-м-м,- согласно промычал он. - Неприлично. Шарлотта, ты прекрасна...
Она уже слегка дрожала под его и своими пальцами от нарастающего возбуждения.
- Для твоей жены - в некотором роде?
- Для наглой маленькой шельмы,- ответил он, заставляя ее пальцы двигаться быстрее.
Шарлотта издала низкий протяжный стон, а потом ее ягодицы свело судорогой экстаза, а из груди вырвалось подобие кошачьего крика.
Боже правый, Патрик, я не перенесу, это так сильно...
- И становится еще сильнее,- согласился он.
Шарлотта плясала на волнах восхитительного полузабытья.
- Я вот-вот потеряю рассудок...
- Да,- согласился он, а потом наклонился и лизнул ее сосок, доводя ее до верха блаженства.
Шарлотте показалось, что она взорвалась миллионом блестящих осколков. И пока она извивалась от экстаза на широкой кровати Патрика Треваррена, он с наслаждением впитывал малейшие подробности ее ответа на ласки.
Утро застало Патрика отдохнувшим, но снова в расстроенных чувствах. Он выдворил из спальни Шарлотту и долго совещался наедине с Кохраном. Когда наконец старпом вышел от капитана, с лицом мрачнее тучи, Шарлотта поспешила к мужу.
Патрик сидел па кровати, обнаженный до пояса, прислонившись широкой спиной к подушкам. Взор его был устремлен в центральную створку дверей на террасу, которую открыли еще рано утром, чтобы впустить в спальню солнечный свет и свежий воздух. Он не обратил внимания на появление Шарлотты.
Она проследила за его взглядом и увидела «Чародейку», плясавшую на волнах залива недалеко от берега. Белизну ее парусов оттеняли разнообразные оттенки синего и голубого цветов воды и неба. Хотя картина эта была неправдоподобно прекрасна, а может быть, именно поэтому. Шарлотту охватил безотчетный страх.
- Что с матросами - они выздоравливают?
- Да, - отвечал Патрик, не сводя глаз с корабля, с красавицы «Чародейки», его подруги, его возлюбленной.- Больше никто не умирал.
- Так почему же ты так ужасно выглядишь? - отважилась спросить Шарлотта, которой было холодно, несмотря на то что комнату наполнял мягкий, теплый и нежный воздух тропиков. - Можно подумать, что ты утратил сегодня своего самого близкого друга.
- Возможно, так оно и есть.- Лицо Патрика исказила душевная мука, однако ни нескрываемая боль, ни бледность после болезни не смогли обезобразить его аристократических черт. Возможно, так оно и есть.
- Что ты говоришь? - прошептала Шарлотта, все еще непонимающе глядя вслед за ним в сторону прекрасной шхуны, оживлявшей залив одним своим присутствием.
Он наконец обратил на Шарлотту свои синие глаза, и она увидела в них признаки отчаяния наряду с возвращавшимся к нему здоровьем и самоуверенностью, которую она так любила и ненавидела одновременно.
- Эта проклятая чума возьмет себе сегодня еще одну жизнь,- хрипло произнес он, а взор его не отрывался от «Чародейки», словно он старался запечатлеть в памяти се всю, каждую черточку.
Шарлотта почувствовала, как ее колени подгибаются. Она спрятала лицо в руках, вспомнив, как Патрик говорил, что дьявольская зараза пропитала весь корабль, от носа до кормы.
- О нет! - только и смогла она сказать. - Нет!..
- Сегодня после захода солнца,- бесцветным голосом произнес Патрик, не спуская глаз со своей любимицы, со своей прекрасной шхуны, служившей ему так преданно.
Казалось, что этот день никогда не кончится. Патрик то спал, то просыпался и снова засыпал. И всякий раз его взор устремлялся к «Чародейке» с такой же жадностью, с какой он прошлой ночью припадал к груди Шарлотты.
Перед заходом солнца Патрик оделся со всей тщательностью, наотрез отказавшись от помощи, и побрел на террасу, держась руками за каменную стену. Шарлотта была рядом, опасаясь, что силы могут изменить ему и он упадет.
Весь день между кораблем и берегом сновали шлюпки, перевозившие судовые инструменты, снаряжение, карты и прочие вещи, которые еще можно было спасти. Теперь же суета утихла и шлюпки вернулись на корабль, освещенный факелами.
И вот «Чародейку» подожгли: об этом сказали маленькие язычки пламени над фальшбортом. По приказу Патрика палубу облили керосином и бросили на нее факел.
Команда, выстроенная на берегу, в последний раз отдала кораблю честь. Матросы стояли, сняв бескозырки, и у многих в глазах были слезы. При виде горделивого судна, обреченного погибнуть в пламени, Шарлотта невольно вцепилась в Патрика, не обращая внимания на его полное к ней равнодушие. А языки пламени становились все выше, заплясали на мачтах и снастях, пока наконец не добрались до парусов.
Шхуна являла собой грозное и величественное зрелище, пылая ярким огнем на фоне темного неба, и в отблесках пламени Шарлотта заметила на бледных щеках Патрика блестевшие влагой дорожки от слез, терявшиеся в густой поросли бороды.
- Викинги сжигали свои корабли, когда они не могли больше служить, - обреченно произнес он.
А жадное пламя делало свое дело: «Чародейка» превратилась уже в обугленный скелет.
- О Патрик, это все равно как смотреть на смерть любимого человека,- прошептала Шарлот-га вне себя от жалости,- Как ты сможешь без нее жить?
- Не знаю, - ответил он еле слышно.
Корабль горел почти всю ночь, и Патрик отказался покинуть террасу, пока не окончился этот своеобразный похоронный обряд. Когда шхуна грациозно накренилась на нос, а потом ушла под воду, он издал низкий сдавленный стон отчаяния, повернулся и побрел в дом.
Капитан, сжегший свой корабль, широко раскинул руки и тут же провалился в спасительный сов. Это бдение на террасе вконец измотало его и физически, и духовно.
Шарлотта кое-как устроилась подле Патрика и тоже заснула, положив одну руку ему на спину.
Проснувшись на следующее утро, она обнаружила себя в компании с человеком, лишь внешне отдаленно напоминавшим ее Патрика. Источник его жизнелюбия - его душа - словно иссяк, оставив после себя лишь холодную пустоту.
- Патрик?- окликнула Шарлотта, садясь в кровати и ощущая смутную тревогу.
Он сидел в изголовье, разглядывая ее с таким выражением, словно она была назойливым незнакомцем, а не женщиной, которую он любил так нежно и так страстно и которая носила под сердцем его дитя.
- Уходи, - холодно произнес он. Шарлотта сидела, пытаясь стряхнуть с себя остатки сна, растерянная и глубоко обиженная.
- Патрик...
- Я сказал - уходи! - прорычал он, прожигая ее насквозь холодным синим огнем своих глаз.
Решив, что хотя бы одному из них следует поступать разумно, Шарлотта поднялась, пытаясь сохранить достоинство, и сказала сухо:
- Тебе хочется оплакать свою «Чародейку» в одиночестве, и я понимаю это. - Она попыталась дотронуться до его лица, но он отшатнулся, стараясь избежать ее прикосновения. Шарлотта все же набралась храбрости и продолжила: Когда и ты поймешь, что тебе нужна настоящая женщина, с головой и сердцем, с руками и грудью, из плоти и крови, а не деревянная игрушка с мачтами и парусами, - я буду поблизости.
Патрик даже не взглянул в ее сторону. Шарлотта расправила плечи и вышла, не оглянувшись.
Глава 17
Не желая сносить нападки Патрика, вызванные его плохим настроением, Шарлотта решила заняться исследованием дома, в котором очутилась. Спустившись в просторную солнечную кухню, она нашла мисс Макфейлон, резавшую ломтиками бананы в начинку для пирогов. Своенравная экономка строго осмотрела Шарлотту, а потом осведомилась:
- Ну что, как их милость чувствует себя сегодня?
- Каждый человек имеет право на грусть,- со вздохом ответила Шарлотта, заметив явное изумление в глазу у Якобы.
- Это все пройдет, мисс,- грубо отвечала матрона.- Капитан любил свою шхуну больше, чем любую из своих баб,- оно и неудивительно, что сегодня он грустит.
Понимая, что «любую из своих баб» камень в ее огород. Шарлотта решила не унижаться до выяснения отношений.
Пропустив Якобину шпильку мимо ушей, она просто сказала:
- Я, пожалуй, пройдусь, познакомлюсь с домом и окрестностями. - И, не дожидаясь ответа, направилась к двери.
- Смотрите, мисс, не суйтесь в сахарный тростник, там полно ядовитых змей.
Шарлотта вздохнула oт отвращения. И хотя она на поля решила не ходить, но сочла нужным небрежно ответить через плечо:
- Не думаю, что хоть у одной змеи жало более ядовито, чем у Патрика Треваррена в минуты его плохого настроения.
На непроницаемой физиономии экономки ей удалось заметить отблеск улыбки.
Дом Патрика поражал своей элегантной красотой и строгой продуманностью всех деталей интерьера, строгой гармонией с окружавшей дом тропической природой. Временами граница между внешним и внутренним пространством практически не ощущалась, все комнаты были полны воздуха И света, вливавшихся в огромные распахнутые окна, увитые шелестящей зеленью с множеством цветов. Шарлотта была в восторге.
Она осмотрели также и кабинет Патрика, где прежде всего бросались в глаза многочисленные полки, сплошь заставленные книгами в кожаных переплетах. Пол покрыт роскошным персидским ковром, а огромный, массивный стол красного дерева украшает затейливая резьба. Усевшись в сработанное в том же стиле кресло, придвинутое к мраморному камину, Шарлотта некоторое время молча впитывала дух хозяина кабинета - все здесь как нельзя более подходило Патрику.
Как ни странно, но у нее появилась уверенность, что Патрик сам сумеет справиться с горем, причиненным ему утратой «Чародейки»,- ведь хозяином всего этого мог быть только крепкий телом и духом мужчина с железной волей.
Неутомимая Шарлотта проследовала через двери в другом конце кабинета и оказалась в уютном саду. Здесь она нашла дворик, выложенный древними замшелыми валунами, с изящным мраморным фонтаном в центре, тоже обросшим мхом. Множество экзотических соцветий кивало в такт дыханию свежего утреннего ветерка, поражая глаз пестротою своих нарядов, словно группа восточных танцовщиц.
Шарлотта притянула к себе прохладную кисть ярких, похожих на орхидеи цветов, но, к своему удивлению, обнаружила, что они вовсе не пахнут. Почему-то это открытие расстроило ее, и она нахмурилась, проходя далее. За садом шли подстриженные лужайки, потом белоснежный пляж, а потом море, бесчисленными блестками сиявшее в лучах солнца. Шарлотта отбросила мысли о загадочных цветах у себя за спиной, приподняла края юбок и направилась к берегу.
Мелкий мягкий песок здешнего пляжа был совершенно непохож на тяжелую бурую почву на берегах Пугетекого пролива, где она играла в детстве. Сухой и ласковый, он словно приглашал ее скинуть обувь и шагать по нему босиком, наслаждаясь легким бризом, перебиравшим ей волосы.
Надежда, которая зародилась еще в кабинете у Патрика, росла в ней сейчас с каждым шагом. Она с наслаждением впитывала и свист ветра, и крики чаек в поднебесной вышине, и шелест вечнозеленой листвы. Минут через пятнадцать она попала в такую чудесную бухточку, что не могла не усесться здесь на плоский камень на берегу и не насладиться прелестью этого кусочка рая на земле.
Пока она тихонько сидела, упершись в колени подбородком и глядя на воду, из глубины вынырнула огромная влажная голова - всего в нескольких ярдах от берега. Существо издало тонкий, писклявый звук, и Шарлотта засмеялась от восторга, а потом осторожно шагнула в воду, чтобы рассмотреть его получше. Дельфин словно приветствовал ее на свой лад, взмыв над водой в грациозном прыжке.
- Браво, браво! - закричала Шарлотта, захлопав в ладоши or восторга.
Чудесное, отливавшее жемчужным блеском существо что-то пискнуло в ответ и стремительно скрылось под водой.
- Вернись, вернись, пожалуйста,- по-детски шепотом умоляла Шарлотта, хотя и понимала, что невозможно по своему желанию повторить этот волшебный миг. Она опять уселась на камень и подождала, не покажется ли дельфин снова, но тот больше не появился. Неохотно она пошла дальше.
Вскоре Шарлотта достигла тени деревьев, росших вдоль берега. В большинстве своем это были пальмы, увенчанные гроздьями кокосовых орехов. Между ними росли бананы. Подобрав один, упавший на песок, она собралась подкрепиться, но стоило ей прикоснуться к нежной янтарной кожуре, как высоко среди листвы раздался протяжный, леденящий кровь вопль.
Заинтригованная и встревоженная одновременно. Шарлотта остановилась и подняла голову. Из кроны пальмы на нее уставилась сердитая бурая мордочка. Раскачиваясь на ветке, обезьянка снова закричала. Так и казалось, что малышка хочет что-то сказать.
Шарлотта тем не менее рискнула откусить от банана изрядный кусок, чем вызвала новую серию воплей.
- Постарайся не жадничать и посмотри кругом, - сказала обезьянке Шарлотта, упирая руки в бока. - Ты не умрешь с голоду, потеряв один несчастный банан, ведь здесь кругом их полно и ты спокойно можешь съесть все остальные.
Сердитое маленькое создание мгновенно спустилось со ствола на землю и вцепилось в ногу Шарлотте с выражением опереточного злодея на потешной мордочке.
- Ну, привет! - Смеясь, Шарлотта наклонилась и протянула малышке руку.
Но обезьянку интересовал лишь банан, который был в другой руке.
- Ну хорошо,- сдалась Шарлотта, протягивая ей плод.
- Матильда,- внезапно раздался голос,- так не принято встречать гостей.
Шарлотта в изумлении подняла глаза и всего в нескольких футах от себя увидела изящную, привлекательную ocoбу приблизительно своих лет. Глаза незнакомки были яркого фиалкового оттенка, выгодно контрастировавшего с ее светлыми волосами. Одета в простое, но отличного качества коричневое платье.
Добрый день, сказала Шарлотта, испытывая странную смесь испуга и радости оттого, что на острове оказалась особа ее возраста. Якоба была слишком бесцеремонна и самоуверенна, чтобы стать приятной компаньонкой, а улыбка этой юной дамы выглядела весьма привлекательно.
- Меня зовут Шарлотта Треваррен.
Шарлотте показалось, что собеседница слегка побледнела, но быстро справилась с собой. Во всяком случае, ее улыбка осталась неизменной.
- А, так он женился, - со вздохом произнесла она. - Что ж, я полагаю, этого и следовало ожидать. Меня зовут Элеонора Руффин, но я предпочитаю, чтобы меня звали Норой.
- Вы живете здесь неподалеку? - осведомилась Шарлотта, почему-то подавившая в себе желание немедленно разъяснить тонкости ее взаимоотношений с Патриком.
- Внизу, возле самого залива,- кивнула Нора, указав куда-то за свое правое плечо,- Мы с подругами приглядываем за несчастными, заболевшими во время эпидемии на «Чародейке». Вам лучше не подходить близко к старой усадьбе, где они находятся.
- Но ведь все они уже поправляются, не так ли? - обеспокоенно спросила Шарлотта.
Обезьянка, вцепившись ей в юбку, тем временем приканчивала выклянченный банан.
- Да,- кивнула Нора; ее речь выдавала уроженку Шотландии. - Патрик и мистер Кохран отдали строгий приказ, что экипаж должен находиться в изоляции до того, как станет ясно, что угрозы заразиться больше нет.
Шарлотта ужасно хотела повидаться со старпомом, и Типпером Дуном. и с остальными, но пришлось смириться с необходимостью ждать. Она, улыбаясь, кивнула на обезьянку, которую Нора назвала Матильдой.
- А это тоже ваша подруга?
- Да,- засмеялась та в ответ. - Матти, по известным лишь ей причинам, предпочитает наше общество себе подобным. Она ужасно вредная и слишком дика, чтобы жить в клетке, но мы ее любим.
- «Мы»? - переспросила Шарлотта.
Ее переполняли одновременно и любопытство, и странная робость, уж слишком ей запало в душу высказывание Якобы про «его баб».
Нора скрестила руки на груди и прислонилась спиной к стволу дерева. Ее светлые локоны свободно рассыпались по плечам, и за правым ухом Шарлотта заметила белый цветок.
- Патрик, значит, ничего не сказал вам о нас, - констатировала она без малейшего признака раздражения или ревности. - Я полагаю, вы уже давно поняли, что он типичный мужчина.
- Нет, он не упоминал про вас,- с достоинством отвечала Шарлотта; она вовсе не находила Патрика типичным, но решила в данный момент не дискутировать по этому поводу. - Однако я хотела бы знать все.
- Нас четверо, - после минутного размышления сказала Нора, - конечно, не считая Якобы. Это Стелла, Джейн, Дебора и я. И все мы безнадежно влюблены в капитана Треваррена, хотя наше чувство и не сделало нас счастливыми.
- Патрик содержит вас четверых?! - Шарлотте показалось, что у нее под ногами поплыл песок, и она еле устояла.
- Я думаю, ситуация весьма схожая, однако все же это не гарем в полном смысле этого слова, - с легким смешком отвечала блондинка.
Само слово «гарем» пронзило Шарлотту нестерпимой болью - ведь она слишком хорошо знала, что с этим связано. Она кое-как овладела собой, а потом, развернувшись и не сказав ни слова Норе, которая могла и обидеться на такое обращение, поспешила прямо к дому.
Шарлотта не сразу отправилась к Патрику со своими вопросами и выводами относительно Норы и остальных, а сначала уселась на каменную скамью возле фонтана в саду и постаралась взять свои чувства под контроль.
Когда наконец ее дыхание вновь стало ровным, а бедное, израненное сердце перестало колотиться, как у пойманной птицы, она привела в порядок свое платье и волосы и вернулись в дом. Войдя в комнату к Патрику, она обнаружила, что он сидит в массивном кресле и выглядит при этом весьма импозантно, словно король на золотом троне.
На нем не было ничем о, кроме пары коричневого цвета бриджей, а Якоба с помощью тройных ножниц обезображивала его голову. Шарлотте так нравились шелковистые локоны Патрика, что она невольно протестующе вскрикнула.
- Кажется, я приказал тебе убираться отсюда,- произнес Патрик, обращая на нее холодный взор.
Шарлотта, выросшая в большой, деятельной семье, с детских лет умела постоять за себя. Не растерялась она и теперь.
- Пускай все население этого острова готово ходить на цыпочках, стоит вам щелкнуть пальцами,- сказала она как можно спокойнее, - но я вас не боюсь, капитан.
- И чего же ты хочешь? - прищурившись и наклонившись вперед, спросил он, в то время как Якоба продолжала щелкать ножницами.
- Я хочу,- раздраженно продолжала Шарлотта, после того как нагнулась, подняла с пола темный шелковистый локон и спрятала его в карман,- чтобы ко мне относились с должным уважением, если ты сам этого еще не понял. А кроме того, я хочу напомнить, что я твоя жена, хоть и «в некотором роде», и ношу под сердцем твоего ребенка.
Взгляд Патрика оставался на по-прежнему плоском животе Шарлотты, а потом капитан повелительно взмахнул рукой, и Якоба бесшумно испарилась из комнаты.
- Ребенок уже шевелится? - спросил Патрик, когда они остались вдвоем.
И тут Шарлотта наконец поняла. Вероятно, Патрик, как и она, опасался за ребенка из-за своей болезни, поэтому и пытался держаться подальше от нее.
- Но ведь для этого еще слишком рано, Патрик, - мягко возразила она, теребя в кармане его локон.- Ребенок еще совсем мал.
Он нахмурился и отвернулся, переваривая полученную информацию. Наконец он вновь обратился к ней:
- Я прошу прощения, Шарлотта.
- За что?..- испугалась она.
- И ты еще спрашиваешь,- смущенно возразил Патрик. - Ведь ради меня ты прошла все круги ада.
- Зато теперь мне кажется, что я попала в рай, - сказала Шарлотта, повернувшись к окну, где море и небо сливались у горизонта.
Патрик вздохнул. Его плечи были покрыты остриженными локонами, и Шарлотте очень хотелось запустить пальцы в их мягкое тепло.
- Ты не принадлежишь к здешнему миру, равно как не принадлежала ни к гарему Халифа, ни к обитателям «Чародейки».
- Прелестно,- отвечала Шарлотта не своим, но зато удивительно спокойным голосом, в то время как внутри у нее все дрожало от растерянности и страха.- И где же мое место, к которому я, по-твоему, принадлежу?
- Здесь довольно часто бросают якоря корабли,- после долгого и напряженного молчания выдавил из себя Патрик, и лишь бившаяся у него на виске жилка выдавала бурю подавленных им чувств.- Наверное, тебе лучше всего будет вернуться домой, в Гавань Куад.
Хотя Шарлотта знала, что стоит на твердом полу, ей показалось, что земля под ней сотрясается. Она в отчаянии заломила руки.
- А как же твой ребенок? - спросила она, надеясь, что ее тон все-таки достаточно холоден. - Ты разве не хочешь взглянуть на своего ребенка, Патрик?
Его словно подбросило в кресле, но он тут же без сил рухнул обратно. Лицо его побледнело, а грудь сотрясалась oт подавленных рыданий.
- Если родится мальчик,- заговорил он, парализуя Шарлотту своим взглядом, - я приеду к вам, когда ему исполнится шестнадцать лет или чуть больше. Он должен будет научиться управлять этой плантацией и водить корабли.
Теперь настала очередь побледнеть Шарлотте. У нее в груди словно взорвался вулкан гнева, а голос скорее напоминал шипение струи пара, вырывающейся из гейзера.
- Скорее ты попадешь прямо в ад, Патрик Треваррен, чем я отдам тебе на растерзание своего сына! И почему это ты, скажи на милость, решил отдать ему предпочтение перед дочерью?
- Черт побери, Шарлотта! - взревел Патрик. - У меня никогда не было задатков няньки, а дочь должна принадлежать своей матери, вот и все!
Шарлотта скрестила руки и приготовилась к битве, Потом, потом она оплачет свою несчастную судьбу - ведь оказалось, что Патрику не нужна она сама, он думает лишь о наследнике. Но сейчас она должна отстоять свое достоинство.
- Значит, мальчику положено быть вместе с отцом? - спросила она.
- Да, и это правильно.
Ну вот что, я не собираюсь растить свое дитя в окружении иллюзорных ценностей, родится ли у меня мальчик или девочка. А если ты опасаешься, что твоему сыну не будет хватать мужского влияния, то можешь быть уверен - мой отец с дядей Девоном умеют воспитывать маленьких мальчиков.
- Я должен воспитывать своего сына, и никто больше, - возразил Патрик, снова вскакивая на ноги, правда на сей раз более осторожно.
- Если эта иллюзия служит тебе поддержкой, - непримиримо сказали Шарлотта,- то можешь цепляться за нее и впредь.- С этим она повернулась и направилась вон из комнаты.
- Шарлотта! - чуть не плача вскричал Патрик. Она не обратила внимания, пока не оказалась у порога. Здесь она все же не выдержала и оглянулась. При виде его страданий сердце у Шарлотты сжалось, как только что сжималось от собственной обиды.
- Что? - дерзко спросила она.
- Не смей уходить, пока я не окончил разговора!
- Я тебе не служанка. Патрик Треваррен, и не дрессированная мышь,- рассмеялась Шарлотта, надеясь, что ее голос звучит достаточно язвительно.- И если я считаю, что ты говоришь заведомую чушь или грубишь мне, ничто не заставит меня выслушать тебя до конца.
Патрик, не в силах более сдерживаться, чертыхнулся и ударил кулаком по подлокотнику кресла.
- Держи себя в руках, Патрик, - легко и насмешливо уколола Шарлотта, хотя внутри у нее все тряслось от рыданий.- У тебя нет никакого права срывать на мне свое плохое настроение. - Распалив его до бешенства, она вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Оставшись один, Патрик разразился проклятиями. Ведь он старался сделать так, как будет лучше не только для Шарлотты, но и для их не родившегося ребенка, а она обошлась с ним как с тупицей. Черт побери, неужели после всего, что произошло, она так и не поняла, как опасно быть любимой женщиной капитана Треваррена?
С того момента, как ее бросили к его ногам, будто мешок с отрубями, она только и делала, что попадала в опасные ситуации, одна хуже другой. Она чуть не умерла от жажды в пустыне, пытаясь удрать из-под опеки Халифа. Она пережила пиратское нападение на «Чародейку». После чего последовало милое приключеньице во дворце, когда вырвавшийся на свободу Ахмед чуть не изнасиловал и не убил се. Но всего этого мало, и судьба делает Шарлотту пассажиркой на обреченном корабле.
Это правда, что сама она не заболела, но ведь еще неизвестно, как чума повлияла на ту трепетную жизнь, что она носит в себе... Слишком часто смерть опережает рождение человеческого существа, а не наоборот, как положено природой. Патрик не в силах представить, что такая судьба может быть уготована именно его сыну или дочери.
Он поднялся и медленно, не понимая, что делает, поплелся на террасу, все еще чувствуя ужасную слабость после болезни. Якоба вернулась с веником и совком и принялась подметать его волосы, болтая как бы про себя о разных пустяках. Она хорошо шала своего господина - сейчас лучше не пытаться обращаться к нему прямо.
Патрик стоял на террасе, опираясь на каменные перила, на том самом месте, откуда накануне наблюдал гибель «Чародейки», которая скрылась под водой, вся объятая пламенем, словно корабль, участвовавший в морском сражении. Он представил свою шхуну, как она лежит на песчаном дне залива и уже начала распадаться, и сердце его снова пронзила боль. С некоторых нор он был убежден, что такая судьба и проклятие постигали все и всех кого он имел неосторожность полюбить.
Капитан дождался на террасе, пока уйдет Якоба, ибо чувствовал себя так, словно с него содрали кожу и каждый нерв его горит, обнаженный. Только одиночество могло его успокоить. Все так же волоча ноги, он вернулся в спальню и уселся на край кровати. С ночного столика он взял пачку набросков, сделанных ранее Шарлоттой. Мрачная улыбка кривила его рот, пока он рассматривал волевое лицо Брайхама Куада, профиль своей прелестной жены, привлекательный облик Милли, дяди, братьев и кузин. Все это были сильные и стойкие люди, с ними Шарлотта будет в безопасности, равно как и их дитя.
- Ну что, как их милость чувствует себя сегодня?
- Каждый человек имеет право на грусть,- со вздохом ответила Шарлотта, заметив явное изумление в глазу у Якобы.
- Это все пройдет, мисс,- грубо отвечала матрона.- Капитан любил свою шхуну больше, чем любую из своих баб,- оно и неудивительно, что сегодня он грустит.
Понимая, что «любую из своих баб» камень в ее огород. Шарлотта решила не унижаться до выяснения отношений.
Пропустив Якобину шпильку мимо ушей, она просто сказала:
- Я, пожалуй, пройдусь, познакомлюсь с домом и окрестностями. - И, не дожидаясь ответа, направилась к двери.
- Смотрите, мисс, не суйтесь в сахарный тростник, там полно ядовитых змей.
Шарлотта вздохнула oт отвращения. И хотя она на поля решила не ходить, но сочла нужным небрежно ответить через плечо:
- Не думаю, что хоть у одной змеи жало более ядовито, чем у Патрика Треваррена в минуты его плохого настроения.
На непроницаемой физиономии экономки ей удалось заметить отблеск улыбки.
Дом Патрика поражал своей элегантной красотой и строгой продуманностью всех деталей интерьера, строгой гармонией с окружавшей дом тропической природой. Временами граница между внешним и внутренним пространством практически не ощущалась, все комнаты были полны воздуха И света, вливавшихся в огромные распахнутые окна, увитые шелестящей зеленью с множеством цветов. Шарлотта была в восторге.
Она осмотрели также и кабинет Патрика, где прежде всего бросались в глаза многочисленные полки, сплошь заставленные книгами в кожаных переплетах. Пол покрыт роскошным персидским ковром, а огромный, массивный стол красного дерева украшает затейливая резьба. Усевшись в сработанное в том же стиле кресло, придвинутое к мраморному камину, Шарлотта некоторое время молча впитывала дух хозяина кабинета - все здесь как нельзя более подходило Патрику.
Как ни странно, но у нее появилась уверенность, что Патрик сам сумеет справиться с горем, причиненным ему утратой «Чародейки»,- ведь хозяином всего этого мог быть только крепкий телом и духом мужчина с железной волей.
Неутомимая Шарлотта проследовала через двери в другом конце кабинета и оказалась в уютном саду. Здесь она нашла дворик, выложенный древними замшелыми валунами, с изящным мраморным фонтаном в центре, тоже обросшим мхом. Множество экзотических соцветий кивало в такт дыханию свежего утреннего ветерка, поражая глаз пестротою своих нарядов, словно группа восточных танцовщиц.
Шарлотта притянула к себе прохладную кисть ярких, похожих на орхидеи цветов, но, к своему удивлению, обнаружила, что они вовсе не пахнут. Почему-то это открытие расстроило ее, и она нахмурилась, проходя далее. За садом шли подстриженные лужайки, потом белоснежный пляж, а потом море, бесчисленными блестками сиявшее в лучах солнца. Шарлотта отбросила мысли о загадочных цветах у себя за спиной, приподняла края юбок и направилась к берегу.
Мелкий мягкий песок здешнего пляжа был совершенно непохож на тяжелую бурую почву на берегах Пугетекого пролива, где она играла в детстве. Сухой и ласковый, он словно приглашал ее скинуть обувь и шагать по нему босиком, наслаждаясь легким бризом, перебиравшим ей волосы.
Надежда, которая зародилась еще в кабинете у Патрика, росла в ней сейчас с каждым шагом. Она с наслаждением впитывала и свист ветра, и крики чаек в поднебесной вышине, и шелест вечнозеленой листвы. Минут через пятнадцать она попала в такую чудесную бухточку, что не могла не усесться здесь на плоский камень на берегу и не насладиться прелестью этого кусочка рая на земле.
Пока она тихонько сидела, упершись в колени подбородком и глядя на воду, из глубины вынырнула огромная влажная голова - всего в нескольких ярдах от берега. Существо издало тонкий, писклявый звук, и Шарлотта засмеялась от восторга, а потом осторожно шагнула в воду, чтобы рассмотреть его получше. Дельфин словно приветствовал ее на свой лад, взмыв над водой в грациозном прыжке.
- Браво, браво! - закричала Шарлотта, захлопав в ладоши or восторга.
Чудесное, отливавшее жемчужным блеском существо что-то пискнуло в ответ и стремительно скрылось под водой.
- Вернись, вернись, пожалуйста,- по-детски шепотом умоляла Шарлотта, хотя и понимала, что невозможно по своему желанию повторить этот волшебный миг. Она опять уселась на камень и подождала, не покажется ли дельфин снова, но тот больше не появился. Неохотно она пошла дальше.
Вскоре Шарлотта достигла тени деревьев, росших вдоль берега. В большинстве своем это были пальмы, увенчанные гроздьями кокосовых орехов. Между ними росли бананы. Подобрав один, упавший на песок, она собралась подкрепиться, но стоило ей прикоснуться к нежной янтарной кожуре, как высоко среди листвы раздался протяжный, леденящий кровь вопль.
Заинтригованная и встревоженная одновременно. Шарлотта остановилась и подняла голову. Из кроны пальмы на нее уставилась сердитая бурая мордочка. Раскачиваясь на ветке, обезьянка снова закричала. Так и казалось, что малышка хочет что-то сказать.
Шарлотта тем не менее рискнула откусить от банана изрядный кусок, чем вызвала новую серию воплей.
- Постарайся не жадничать и посмотри кругом, - сказала обезьянке Шарлотта, упирая руки в бока. - Ты не умрешь с голоду, потеряв один несчастный банан, ведь здесь кругом их полно и ты спокойно можешь съесть все остальные.
Сердитое маленькое создание мгновенно спустилось со ствола на землю и вцепилось в ногу Шарлотте с выражением опереточного злодея на потешной мордочке.
- Ну, привет! - Смеясь, Шарлотта наклонилась и протянула малышке руку.
Но обезьянку интересовал лишь банан, который был в другой руке.
- Ну хорошо,- сдалась Шарлотта, протягивая ей плод.
- Матильда,- внезапно раздался голос,- так не принято встречать гостей.
Шарлотта в изумлении подняла глаза и всего в нескольких футах от себя увидела изящную, привлекательную ocoбу приблизительно своих лет. Глаза незнакомки были яркого фиалкового оттенка, выгодно контрастировавшего с ее светлыми волосами. Одета в простое, но отличного качества коричневое платье.
Добрый день, сказала Шарлотта, испытывая странную смесь испуга и радости оттого, что на острове оказалась особа ее возраста. Якоба была слишком бесцеремонна и самоуверенна, чтобы стать приятной компаньонкой, а улыбка этой юной дамы выглядела весьма привлекательно.
- Меня зовут Шарлотта Треваррен.
Шарлотте показалось, что собеседница слегка побледнела, но быстро справилась с собой. Во всяком случае, ее улыбка осталась неизменной.
- А, так он женился, - со вздохом произнесла она. - Что ж, я полагаю, этого и следовало ожидать. Меня зовут Элеонора Руффин, но я предпочитаю, чтобы меня звали Норой.
- Вы живете здесь неподалеку? - осведомилась Шарлотта, почему-то подавившая в себе желание немедленно разъяснить тонкости ее взаимоотношений с Патриком.
- Внизу, возле самого залива,- кивнула Нора, указав куда-то за свое правое плечо,- Мы с подругами приглядываем за несчастными, заболевшими во время эпидемии на «Чародейке». Вам лучше не подходить близко к старой усадьбе, где они находятся.
- Но ведь все они уже поправляются, не так ли? - обеспокоенно спросила Шарлотта.
Обезьянка, вцепившись ей в юбку, тем временем приканчивала выклянченный банан.
- Да,- кивнула Нора; ее речь выдавала уроженку Шотландии. - Патрик и мистер Кохран отдали строгий приказ, что экипаж должен находиться в изоляции до того, как станет ясно, что угрозы заразиться больше нет.
Шарлотта ужасно хотела повидаться со старпомом, и Типпером Дуном. и с остальными, но пришлось смириться с необходимостью ждать. Она, улыбаясь, кивнула на обезьянку, которую Нора назвала Матильдой.
- А это тоже ваша подруга?
- Да,- засмеялась та в ответ. - Матти, по известным лишь ей причинам, предпочитает наше общество себе подобным. Она ужасно вредная и слишком дика, чтобы жить в клетке, но мы ее любим.
- «Мы»? - переспросила Шарлотта.
Ее переполняли одновременно и любопытство, и странная робость, уж слишком ей запало в душу высказывание Якобы про «его баб».
Нора скрестила руки на груди и прислонилась спиной к стволу дерева. Ее светлые локоны свободно рассыпались по плечам, и за правым ухом Шарлотта заметила белый цветок.
- Патрик, значит, ничего не сказал вам о нас, - констатировала она без малейшего признака раздражения или ревности. - Я полагаю, вы уже давно поняли, что он типичный мужчина.
- Нет, он не упоминал про вас,- с достоинством отвечала Шарлотта; она вовсе не находила Патрика типичным, но решила в данный момент не дискутировать по этому поводу. - Однако я хотела бы знать все.
- Нас четверо, - после минутного размышления сказала Нора, - конечно, не считая Якобы. Это Стелла, Джейн, Дебора и я. И все мы безнадежно влюблены в капитана Треваррена, хотя наше чувство и не сделало нас счастливыми.
- Патрик содержит вас четверых?! - Шарлотте показалось, что у нее под ногами поплыл песок, и она еле устояла.
- Я думаю, ситуация весьма схожая, однако все же это не гарем в полном смысле этого слова, - с легким смешком отвечала блондинка.
Само слово «гарем» пронзило Шарлотту нестерпимой болью - ведь она слишком хорошо знала, что с этим связано. Она кое-как овладела собой, а потом, развернувшись и не сказав ни слова Норе, которая могла и обидеться на такое обращение, поспешила прямо к дому.
Шарлотта не сразу отправилась к Патрику со своими вопросами и выводами относительно Норы и остальных, а сначала уселась на каменную скамью возле фонтана в саду и постаралась взять свои чувства под контроль.
Когда наконец ее дыхание вновь стало ровным, а бедное, израненное сердце перестало колотиться, как у пойманной птицы, она привела в порядок свое платье и волосы и вернулись в дом. Войдя в комнату к Патрику, она обнаружила, что он сидит в массивном кресле и выглядит при этом весьма импозантно, словно король на золотом троне.
На нем не было ничем о, кроме пары коричневого цвета бриджей, а Якоба с помощью тройных ножниц обезображивала его голову. Шарлотте так нравились шелковистые локоны Патрика, что она невольно протестующе вскрикнула.
- Кажется, я приказал тебе убираться отсюда,- произнес Патрик, обращая на нее холодный взор.
Шарлотта, выросшая в большой, деятельной семье, с детских лет умела постоять за себя. Не растерялась она и теперь.
- Пускай все население этого острова готово ходить на цыпочках, стоит вам щелкнуть пальцами,- сказала она как можно спокойнее, - но я вас не боюсь, капитан.
- И чего же ты хочешь? - прищурившись и наклонившись вперед, спросил он, в то время как Якоба продолжала щелкать ножницами.
- Я хочу,- раздраженно продолжала Шарлотта, после того как нагнулась, подняла с пола темный шелковистый локон и спрятала его в карман,- чтобы ко мне относились с должным уважением, если ты сам этого еще не понял. А кроме того, я хочу напомнить, что я твоя жена, хоть и «в некотором роде», и ношу под сердцем твоего ребенка.
Взгляд Патрика оставался на по-прежнему плоском животе Шарлотты, а потом капитан повелительно взмахнул рукой, и Якоба бесшумно испарилась из комнаты.
- Ребенок уже шевелится? - спросил Патрик, когда они остались вдвоем.
И тут Шарлотта наконец поняла. Вероятно, Патрик, как и она, опасался за ребенка из-за своей болезни, поэтому и пытался держаться подальше от нее.
- Но ведь для этого еще слишком рано, Патрик, - мягко возразила она, теребя в кармане его локон.- Ребенок еще совсем мал.
Он нахмурился и отвернулся, переваривая полученную информацию. Наконец он вновь обратился к ней:
- Я прошу прощения, Шарлотта.
- За что?..- испугалась она.
- И ты еще спрашиваешь,- смущенно возразил Патрик. - Ведь ради меня ты прошла все круги ада.
- Зато теперь мне кажется, что я попала в рай, - сказала Шарлотта, повернувшись к окну, где море и небо сливались у горизонта.
Патрик вздохнул. Его плечи были покрыты остриженными локонами, и Шарлотте очень хотелось запустить пальцы в их мягкое тепло.
- Ты не принадлежишь к здешнему миру, равно как не принадлежала ни к гарему Халифа, ни к обитателям «Чародейки».
- Прелестно,- отвечала Шарлотта не своим, но зато удивительно спокойным голосом, в то время как внутри у нее все дрожало от растерянности и страха.- И где же мое место, к которому я, по-твоему, принадлежу?
- Здесь довольно часто бросают якоря корабли,- после долгого и напряженного молчания выдавил из себя Патрик, и лишь бившаяся у него на виске жилка выдавала бурю подавленных им чувств.- Наверное, тебе лучше всего будет вернуться домой, в Гавань Куад.
Хотя Шарлотта знала, что стоит на твердом полу, ей показалось, что земля под ней сотрясается. Она в отчаянии заломила руки.
- А как же твой ребенок? - спросила она, надеясь, что ее тон все-таки достаточно холоден. - Ты разве не хочешь взглянуть на своего ребенка, Патрик?
Его словно подбросило в кресле, но он тут же без сил рухнул обратно. Лицо его побледнело, а грудь сотрясалась oт подавленных рыданий.
- Если родится мальчик,- заговорил он, парализуя Шарлотту своим взглядом, - я приеду к вам, когда ему исполнится шестнадцать лет или чуть больше. Он должен будет научиться управлять этой плантацией и водить корабли.
Теперь настала очередь побледнеть Шарлотте. У нее в груди словно взорвался вулкан гнева, а голос скорее напоминал шипение струи пара, вырывающейся из гейзера.
- Скорее ты попадешь прямо в ад, Патрик Треваррен, чем я отдам тебе на растерзание своего сына! И почему это ты, скажи на милость, решил отдать ему предпочтение перед дочерью?
- Черт побери, Шарлотта! - взревел Патрик. - У меня никогда не было задатков няньки, а дочь должна принадлежать своей матери, вот и все!
Шарлотта скрестила руки и приготовилась к битве, Потом, потом она оплачет свою несчастную судьбу - ведь оказалось, что Патрику не нужна она сама, он думает лишь о наследнике. Но сейчас она должна отстоять свое достоинство.
- Значит, мальчику положено быть вместе с отцом? - спросила она.
- Да, и это правильно.
Ну вот что, я не собираюсь растить свое дитя в окружении иллюзорных ценностей, родится ли у меня мальчик или девочка. А если ты опасаешься, что твоему сыну не будет хватать мужского влияния, то можешь быть уверен - мой отец с дядей Девоном умеют воспитывать маленьких мальчиков.
- Я должен воспитывать своего сына, и никто больше, - возразил Патрик, снова вскакивая на ноги, правда на сей раз более осторожно.
- Если эта иллюзия служит тебе поддержкой, - непримиримо сказали Шарлотта,- то можешь цепляться за нее и впредь.- С этим она повернулась и направилась вон из комнаты.
- Шарлотта! - чуть не плача вскричал Патрик. Она не обратила внимания, пока не оказалась у порога. Здесь она все же не выдержала и оглянулась. При виде его страданий сердце у Шарлотты сжалось, как только что сжималось от собственной обиды.
- Что? - дерзко спросила она.
- Не смей уходить, пока я не окончил разговора!
- Я тебе не служанка. Патрик Треваррен, и не дрессированная мышь,- рассмеялась Шарлотта, надеясь, что ее голос звучит достаточно язвительно.- И если я считаю, что ты говоришь заведомую чушь или грубишь мне, ничто не заставит меня выслушать тебя до конца.
Патрик, не в силах более сдерживаться, чертыхнулся и ударил кулаком по подлокотнику кресла.
- Держи себя в руках, Патрик, - легко и насмешливо уколола Шарлотта, хотя внутри у нее все тряслось от рыданий.- У тебя нет никакого права срывать на мне свое плохое настроение. - Распалив его до бешенства, она вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Оставшись один, Патрик разразился проклятиями. Ведь он старался сделать так, как будет лучше не только для Шарлотты, но и для их не родившегося ребенка, а она обошлась с ним как с тупицей. Черт побери, неужели после всего, что произошло, она так и не поняла, как опасно быть любимой женщиной капитана Треваррена?
С того момента, как ее бросили к его ногам, будто мешок с отрубями, она только и делала, что попадала в опасные ситуации, одна хуже другой. Она чуть не умерла от жажды в пустыне, пытаясь удрать из-под опеки Халифа. Она пережила пиратское нападение на «Чародейку». После чего последовало милое приключеньице во дворце, когда вырвавшийся на свободу Ахмед чуть не изнасиловал и не убил се. Но всего этого мало, и судьба делает Шарлотту пассажиркой на обреченном корабле.
Это правда, что сама она не заболела, но ведь еще неизвестно, как чума повлияла на ту трепетную жизнь, что она носит в себе... Слишком часто смерть опережает рождение человеческого существа, а не наоборот, как положено природой. Патрик не в силах представить, что такая судьба может быть уготована именно его сыну или дочери.
Он поднялся и медленно, не понимая, что делает, поплелся на террасу, все еще чувствуя ужасную слабость после болезни. Якоба вернулась с веником и совком и принялась подметать его волосы, болтая как бы про себя о разных пустяках. Она хорошо шала своего господина - сейчас лучше не пытаться обращаться к нему прямо.
Патрик стоял на террасе, опираясь на каменные перила, на том самом месте, откуда накануне наблюдал гибель «Чародейки», которая скрылась под водой, вся объятая пламенем, словно корабль, участвовавший в морском сражении. Он представил свою шхуну, как она лежит на песчаном дне залива и уже начала распадаться, и сердце его снова пронзила боль. С некоторых нор он был убежден, что такая судьба и проклятие постигали все и всех кого он имел неосторожность полюбить.
Капитан дождался на террасе, пока уйдет Якоба, ибо чувствовал себя так, словно с него содрали кожу и каждый нерв его горит, обнаженный. Только одиночество могло его успокоить. Все так же волоча ноги, он вернулся в спальню и уселся на край кровати. С ночного столика он взял пачку набросков, сделанных ранее Шарлоттой. Мрачная улыбка кривила его рот, пока он рассматривал волевое лицо Брайхама Куада, профиль своей прелестной жены, привлекательный облик Милли, дяди, братьев и кузин. Все это были сильные и стойкие люди, с ними Шарлотта будет в безопасности, равно как и их дитя.