Страница:
Кохран ждал на берегу, рассудительный Кохран. Он вошел в воду, когда увидел подплывающего Патрика, и присоединился к этой беззаботной компании.
- Проклятье! - сказал старпом, наклоняясь и стараясь рассмотреть незнакомца в темноте. - Это Рахим, не так ли? Почему ты не убил его?
Патрик растянулся на песке, тяжело дыша.
- Решил продлить удовольствие, - прошипел он наконец.
Рахим начал приходить в себя. Он закашлялся, отплевываясь и дико ругаясь по-арабски.
- Тебя ждет смерть,- холодно сказал ему Патрик на языке, которому научился у Халифа. - От петли или от ножа, от моей руки или от руки палача где-нибудь в Европе - тебе не уйти от расплаты.
Рахима вырвало проглоченной им морской водой. Отплевываясь, он пробормотал:
- Чтоб тебе сгореть в твоем христианском аду, Треваррен!
Патрик не снизошел до ответа, а просто поднялся на ноги и рывком заставил пирата встать.
- Полюбуйся,- сказал ему Кохран, не стесняясь радостного смеха и взмахнув в сторону трех кораблей, стороживших весь день бухту. - Они уходят! У этих пиратов такие же продажные черные души, как и у их главаря!
Рахим не обратил внимания на слова Кохрана, скорее всего, он их просто не понял, однако вид его судов, разворачивающихся в открытое море, не требовал пояснений. У пирата невольно вырвались слова протеста, но слушать их было некому. В ту же ночь негодяя заперли в винный погреб и забыли о нем - правда, регулярно посылали ему еду и питье.
***
Шарлотта страдала от боли в каждой клеточке тела, по заливавший комнату солнечный свет неизменно действовал на нее как некий колдовской бальзам. Она задержала дыхание и прислушалась, вспомнив о перестрелке - ведь она была сегодняшней ночью? - и положила обе руки себе на живот.
- Ребенок...- прошептала она. Возле кровати - никого, однако она не сомневалась, что находится в комнате не одна.
- Разбудите капитана, - шепнула кому-то Якоба, как по мановению волшебной палочки возникая в поле зрения Шарлотты. Выражение ее единственного глаза, которого она не сводила с раненой, было мягким и сочувственным. - Ребеночек по-прежнему с вами, миссис Треваррен. Хотя сейчас никто не сможет сказать, не повредила ли малютке ваша рана. Остается только ждать да надеяться.
Раздался шум, и перед Шарлоттой появился Патрик, словно вызванный с того света. Он был небрит, невероятно бледен, со стоящими дыбом взлохмаченными волосами. Несвежая, мятая рубашка торчала на нем колом, а не облегала его плечи с обычной элегантностью. Когда же он взглянул на Шарлотту, лицо его исказилось от подступивших к горлу рыданий.
Якоба скользнула в сторону с фацией, удивительной для особы ее комплекции, и исчезла из комнаты, неслышно притворив за собою дверь, еще до того как услышала приказ Патрика.
Он приблизился к кровати, встал подле нее на колени и осторожно взял исхудавшую руку Шарлотты в свои. А потом, к ее удивлению, спрятал лицо в подушке и сдавленно зарыдал.
Нежно, едва касаясь пальцами, Шарлотта погладила его по волосам свободной рукой. Ее сердце было так переполнено чувствами, что она не находила в себе силы для слов. Глаза ее повлажнели.
Содрогаясь, Патрик еще долго не мог справиться со слезами. Наконец он поднял голову и отважился встретиться взглядом с Шарлоттой.
- Я виноват,- сокрушенно сказал он. - Я так виноват...
- Почему? - удивилась Шарлотта, оставляя в покое его волосы.
- Если бы не я, ничего подобного не произошло бы. Я должен был отправить тебя к родным сразу же, как только тебя доставили ко мне в ту ночь. А я вместо этого пустился на всевозможные ухищрения, лишь бы удержать тебя при себе. Я сам жаждал обладать тобою.
- А разве это так уж плохо? - наградила его улыбкой Шарлотта.
- Да.- Он легонько прижался к ней лбом. - Ты была бы сейчас в безопасности у себя дома, под присмотром твоего отца и мачехи...
- Патрик! - перебила ею недовольная Шарлотта.- Я ведь не ребенок и не нуждаюсь в няньке. Разве ты хоть на минуту сомневался, что смог бы меня удержать, если бы я сама не хотела быть возле тебя! Ведь ты знаешь, у меня было немало возможностей скрыться, когда мы были в Испании, например. Или после того, как подавили мятеж в Риде и Халиф предложил мне дом в Париже.
Патрик глубоко, прерывисто вздохнул, и этот вздох ранил сердце Шарлотты не менее болезненно, чем недавние рыдания, так как в нем Шарлотта различила несвойственные капитану ноты раскаяния.
- Я не в силах изменить прошлое. - Как показалось Шарлотте, он обращался скорее к себе, чем к ней. - Однако я должен остановиться и не совершать старых ошибок в будущем.
Шарлотта похолодела от неожиданного, необъяснимого испуга.
- Патрик...
Он поднялся на ноги и отступил на несколько шагов. Словно наяву, она увидела возводимый между ними барьер.
- Довольно! Я не хочу больше смотреть, как из-за любви ко мне ты погибаешь. Это решено.
- Патрик!- Она в панике попыталась сесть в постели, понимая, что сейчас утратила его. - Патрик! - вновь крикнула она в отчаянии.
- Отдыхай,- сказал он бесстрастным голосом и, не проявляя даже и тени эмоций, уложил ее обратно на подушки. - Успокойся и отдыхай.
Затем он как сомнамбула повернулся и вышел из комнаты.
- Я его потеряла, - сокрушенно пробормотала Шарлотта через час с небольшим, когда возле нее сидела Джейн, старясь отвлечь ее от грустных мыслей. - Патрик, мой муж, отец моего ребенка, единственный человек, которого я смогла полюбить. Но он удалился от меня на другой конец света.
- Слишком уж много всего свалилось на нашего Патрика, - со вздохом ответила Джейн. - Сначала шторм, потом пираты, да ко всему еще тебя ранило и все боялись, что ты умрешь... - Она засмеялась.- Нет ничего удивительного, что после всего этого Патрик слегка не в себе. Ему нужно какое-то время для того, чтобы все это переварить. Вот и все.
- Хотела бы я, чтобы ты оказалась права,- заметила Шарлотта, но тревожно бившееся сердце и не перестававшая болеть душа предупреждали ее о том, что жена она ему или нет, беременна она или нет, но близость с Патриком для нее отныне невозможна.
Наступила полоса чудесных солнечных дней, но Шарлотта поправлялась медленно, еле-еле. Тело ее вроде бы было практически здорово. Но, хотя физически она становилась сильнее, какая-то часть ее души словно отмерла и потерялась.
Патрик, однако, не избегал ее в прямом смысле этого слова. Он часами сидел с нею на веранде напротив их спальни, читая вслух Шекспира и нарочно выбирая для чтения или самые комичные, или самые драматичные места. Он приносил ей восхитительные фрукты и, угощая ее, рассказывал истории из своей юности.
И все же, несмотря на все это, он вел себя просто как вежливый незнакомец, зашедший проведать больного. Он спал в другой комнате, никогда не целовал Шарлотту, даже не прикасался к ней и словно напрочь забыл тот непереводимый безмолвный язык чувств и жестов, который когда-то возник между ними. Как она и опасалась, это был конец.
Общество Гидеона было большой поддержкой для Шарлотты в эти утомительные, трудные дни. Хотя глаза Роулинга часто покрывала дымка грусти по утраченной навеки Сусанне, от взора Шарлотты не укрылось и то, что пастор все больше сближается с Джейн.
Стелла, поначалу сама положившая глаз на Гидеона, восприняла это с удивительным добродушием и обратила свои взоры на молодых моряков с «Чародейки», как это раньше сделала Нора. Дебора, самая юная из них, собиралась отдать свое сердце одному из тех чистых, порывистых молодых людей, которые населяли столь любимые ею романы,- она их читала запоем.
Прошел месяц, и Шарлотта уже встала на ноги, но вся прелесть жизни была для нее утрачена из-за поведения Патрика. Она надеялась, что ей станет лучше, когда она займется устройством места, где поселятся она и ее дитя,- где-нибудь на краю света, но этот момент все отодвигался.
Патрик прекратил свои бдения подле ее кровати, поскольку убедился, что она поправилась, а ребенок вовсю резвится у нее в утробе. Теперь он от зари до зари трудился на плантациях со своими людьми, расчищая завалы после урагана и готовя поля для нового посева.
Утром очередного дня - Шарлотте уже давно надоело их считать - она гуляла и пришла к тому флигелю, где помещалась комната Гидеона. Дверь была распахнута настежь, и она заглянула внутрь.
Потрепанный саквояж, жадно распахнув свою пасть, стоял на кровати, а Гидеон занимался упаковкой рубашек и брюк, презент о ванных ему Якобой. С сияющим лицом он обернулся и кивнул Шарлотте.
- Добрый день, миссис Треваррен! Вы сегодня выглядите как нельзя лучше.
- Австралия так далеко отсюда,- заговорила после минутного молчания Шарлотта. Привалившись к косяку, она едва справилась с накатившей вдруг на нее волной грусти, но постаралась взять под контроль свои эмоции и даже улыбнулась.- Слишком далеко и для пловца, и для гребца.
- Входите и садитесь! - с вежливой улыбкой Гидеон пододвинул к ней стул с гнутой спинкой.
- Не беспокойтесь понапрасну,- отказалась Шарлотта. мне нельзя здесь задерживаться, это неприлично.
- Это с каких же пор, любезная Шарлотта, вас стали беспокоить вопросы приличия? - ехидно осведомился Гидеон.
- Вы собираетесь, - сказала она, переводя взгляд на саквояж.
- Корабль, ниспосланный в ответ на мои молитвы, уже на подходе.
Шарлотте не пришло в голову опровергать его утверждение. В течение нескольких последних недель у нее была неоднократная возможность убедиться, что Гидеон действительно каким-то непостижимым образом весьма тесно связан с небесами. К примеру, в какой-то момент, когда она уже не в силах была терпеть боль от ран, он просто взял ее за руку и прошептал несколько слов, и ей тут же стало легче,
- Как считаете, вы смогли бы помолиться о том, чтобы Патрик вновь полюбил меня?
Гидеон перестал суетиться и уселся напротив нее на низенькую скамеечку.
- Это будет равносильно мольбе о том, чтобы небеса были синими, а море - глубоким,- мягко ответил он.- Ни один мужчина не любил еще так преданно и нежно ни одну женщину, как Патрик любит вас.
- Нет, он решил не позволять себе обращать на меня внимание, - отрицательно покачала головой Шарлотта,- а вы ведь знаете, Гидеон, каким вы может быть упрямым.
- Тогда как вы, безусловно, сама сговорчивость и рассудительность, - пошутил миссионер, тихонько погладив Шарлотту по щеке своей нежной рукой.
- Гидеон, перестаньте! - Было непонятно, то ли она смеется, то ли плачет. - Я ведь пришла к вам в поисках сочувствия!
- Вы нуждаетесь не в моем сочувствии, дорогая, - Гидеон вздохнул и опустил руку, - а в терпении. Патрик со временем вновь ощутит к вам те же горячие чувства, что и прежде.
- Но я не могу ждать! - неистовым шепотом пожаловалась Шарлотта.
- Вы напомнили мне мою сестрицу Элизабет, - рассмеялся Гидеон. - Однажды, когда мы были еще детьми, паша бабушка подарила Элизабет несколько луковиц тюльпанов и показала участок в саду, которым сестра могла распоряжаться по своему усмотрению. Девочка посадила луковицы и каждый день бегала посмотреть, не появились ли ростки. Не прошло и недели, как любопытство победило здравый смысл, она была не в силах больше ждать. И вытащила луковицы из земли, но только чтобы убедиться, что они проклюнулись, и выбросить их, - ведь несомненно, что своим нетерпением она их погубила.
Не успела Шарлотта открыть рот, чтобы ответить, как в комнату ворвалась Джейн: лицо ее горело от возбуждения с испугом пополам, а ярко-рыжая копна волос растрепалась по ветру.
- Он уже здесь! - вскричала она.- Корабль уже здесь! Патрик запросил опознавательные знаки, и они выбросили английский флаг!
Гидеон вздрогнул, а потом многозначительно посмотрел на Шарлотту. «А что я говорил?» - было написано у него на лице.
- Ну, - продолжала Джейн, заполнив всю комнату своим нетерпением,- вы решились взять меня в жены и увезти с собой или нет, Гидеон Роулинг?
- О да, - со смехом отвечал священник, и смущенной Шарлотте показалось, что влюбленные совсем забыли о ее присутствии,- Если вы согласны, прекрасная Джейн, я буду счастлив взять вас в жены!
И они сошлись на середине комнаты и соединили руки, а Шарлотта выскочила наружу с пылающими щеками и бьющимся сердцем, переполненная завистью и всепобеждающей радостью опою, что любовь в очередной раз оказалась сильнее смерти.
Она чуть ли не бегом пересекла холл, желая самолично увидеть, как корабль войдет в бухту, и не быть при этом заключенной в четырех стенах и отдаленной от такого зрелища оконным стеклом. Возле лестницы Шарлотта решила, что спускаться по перилам намного удобнее, а главное, быстрее, и не задумываясь взгромоздилась на них и покатилась вниз, шелестя нижними юбками. В самом конце своего путешествия она ожидала быть остановленной витым столбиком, украшавшим перила, но вместо этого наткнулась на не менее твердую, но живую руку.
Задохнувшись от неожиданности, она обернулась - и встретилась нос к носу с Патриком Треварреном. На мгновение ей показалось, что в его синих глазах мелькнула нет, не любовь, просто улыбка. Но это выражение мгновенно угасло, и Шарлотта подумала, что ошиблась.
- Я буду благодарен, если ты позаботишься о безопасности моего ребенка,- холодно отчитал он ее,- если уж не желаешь думать о себе.
Шарлотта позволила ему бесцеремонно взять себя в охапку и снять с перил, а потом задрала подбородок, так что их лица оказались вровень, к тому же она стояла на несколько ступенек выше и отчеканила:
- Не будьте занудой, мистер Треваррен. Я не подчинялась вашим приказам до сих пор и не собираюсь подчиняться им и впредь! - И она двинулась, чтобы пройти мимо него, но он больно и цепко схватил ее за руки и поставил обратно па ступеньку.
- На рейде возле острова стоит корабль,- сказал он. Он из Англии и, возможно, идет в Австралию. Я хочу, чтобы ты отправилась на нем в Сидней, а потом добралась до Штатов.
- А ты? - уставилась на него Шарлотта. - Где собираешься быть ты, пока я буду занята всем этим?
- Здесь, - отвечал он.- С тобой я посылаю Кохрана для сопровождения и охраны.
У Шарлотты подогнулись колени, и она была вынуждена опуститься на ступеньку, чтобы не упасть. Патрик встал перед нею на колени и неожиданно погладил ее по щеке.
- Я знаю, что ты считаешь это несправедливым,- с трудом произнес он.- Но поверь мне, Шарлотта, и тебе и ребенку будет от этого только лучше.
- Но это лишь твое мнение, Патрик Треваррен! - Отчаяние, вскипевшее в ее душе, выплеснулось наружу в виде слез и гнева.- Отсылать меня прочь все равно что сказать мне, что я больше никогда не увижу солнца!
- Это что, один из разговорных оборотов, позаимствованных у «новых женщин»? - грубо спросил Патрик. Лицо его скривилось от боли и сострадания, но он твердо решил настоять на своем.- Что бы сказала твоя мачеха, узнав хотя бы о твоей нынешней выходке?
- Меня совершенно не волнует, кто и что скажет про меня, Патрик! рыдала Шарлотта. - Мне на роду написано быть с тобой, а тебе на роду написано быть со мной, и один Бог знает, какие беды случатся, если нас разлучить!
- Ну как ты можешь говорить такое, - утешал ее Патрик, ласково целуя в лоб, как когда-то это делали отец и дядя. - Разве ты забыла, что все твои приключения начались после того, как ты встретила меня?
- Луна свалится с небес, - неистово шептала Шарлотта,- а моря пересохнут! Умоляю, не делай этого со мной, не делай этого с собой!
- Все будет хорошо,- со вздохом сказал капитан, поднимаясь с колен и нависая над ней как башня. Еще раз поцеловав равнодушно Шарлотту в лоб, он вышел.
Через несколько часов, когда закатное солнце уже позолотило воду в заливе, корабль приблизился к причалу. Спущенные с него шлюпки направлялись к берегу за свежей водой, а капитан корабля, увидев с моря огни в окнах усадьбы, решил сам нанести визит.
Рахима извлекли из винного погреба (наконец-то Шарлотта смогла рассмотреть человека, сыгравшего такую роль в ее судьбе). Пирата по всем правилам взяли под арест офицеры с корабля. Матросы переправили его, накрепко связанного, на борт «Викторианы».
«И после всего, что случилось, мы с пиратом поплывем на одном корабле!» - с отчаянием подумала Шарлотта. Патрик приказал упаковать ее вещи для дальней дороги, и Мери с Якобой неохотно принялись за дело.
Капитан Майкл Трент оказался весьма привлекательным мужчиной - высокого роста, с прекрасно вылепленным лицом и слегка раскосыми глазами. Шарлотте понравился его открытый, уважительный взгляд, которым он встретил ее вечером за обедом, будучи представлен ей Патриком. Он уверил мистера Треваррена, что будет рад помочь миссис Треваррен добраться до Сиднея и ручается за ее благополучие во время плавания. Более того, в Австралии он позаботится о том, чтобы миссис Треваррен попала на лучшее судно, с надежным капитаном, идущее в Сан-Франциско. Через несколько недель она, живая и невредимая, будет уже на родине.
Патрик, которого должно было бы порадовать такое простое решение вопроса, молча низко склонялся над тарелкой.
Поздней ночью, когда Шарлотта лежала в супружеской кровати наедине со своим горем, Патрик явился к ней - в первый раз за все время сто отчуждения, чуть не лишившего ее жизни. Не говоря ни слова, не давая никаких клятв и обещаний, он скинул с себя одежду и улегся рядом, заключив Шарлотту в объятия. Она почувствовала, как трепещет его сильное тело.
- Не отсылай меня! - взмолилась она, хотя знала, что это бесполезно.
- Я обязан это сделать,- прозвучало в ответ. Он перекатился так, что она оказалась под ним, а его мускулистая нога легла между ее бедер. - Скажи, что ты меня не хочешь, Шарлотта, и я уйду.
Она лишь удивилась, как такая на вид небольшая особа может вмещать в себя столько чувств сразу и не взорваться. Ее сжигали гнев и унижение, и в то же время она так любила этого мужчину, причинившего ей столько боли. Она жаждала отдаться ему, и это было главным.
- Останься! - прошептала она, запуская пальцы ему в волосы и притягивая его голову так, что их губы наконец встретились и тут же слились в бесконечном поцелуе.
Этой ночью они занимались любовью не так, как всегда, хотя и с не меньшим наслаждением. Они почти не говорили - тогда как обычно они дразнили один другого, пока возбуждение не становилось слишком велико и на слона уже не хватало дыхания. Когда же тела их слились, удовлетворение пришло пополам с болью. Они вновь и вновь словно бросали свои тела в битву, получая от этого наслаждение столь сильное, что временами оно казалось непереносимым, и через несколько минут уже снова пылали от желания, словно в эту ночь его невозможно было насытить.
Не иначе как ими обоими в эти часы двигало отчаяние. Шарлотта, чувствуя себя в объятиях Патрика на седьмом небе, вдруг ощутила такое одиночество и безнадежность, что плакала до тех пор, пока не заснула.
Ранним утром, торопливо попрощавшись со всеми окружающими - при этом Патрика и след простыл, - Джейн, Гидеон, Шарлотта и Кохран поднялись на борт «Викторианы», добравшись туда на длинной, изящных очертаний шлюпке. Их багаж был доставлен на корабль накануне ночью.
Шарлотта не спускала с острова глаз, не в силах поверить, что ее приключения кончились, а у Патрика не хватило духу даже соблюсти приличия и сказать ей пару слов на прощание. Гидеон молча пожал ей руку в знак сочувствия и поддержки.
Остаток утра прошел под покровом тумана - или так показалось одной Шарлотте. Джейн с Гидеоном были обвенчаны по всей форме капитаном Трентом, и после бесконечных многочисленных приготовлений судно наконец подняло якорь и грациозно развернулось носом в открытое море.
Шарлотта стояла на палубе, следя за тем, как скрывается из виду чудесный остров, на котором остались самые сокровенные ее мечты.
Глава 23
Апрель 1878 г.
Гавань Куад, штат Вашингтон
- Проклятье! - сказал старпом, наклоняясь и стараясь рассмотреть незнакомца в темноте. - Это Рахим, не так ли? Почему ты не убил его?
Патрик растянулся на песке, тяжело дыша.
- Решил продлить удовольствие, - прошипел он наконец.
Рахим начал приходить в себя. Он закашлялся, отплевываясь и дико ругаясь по-арабски.
- Тебя ждет смерть,- холодно сказал ему Патрик на языке, которому научился у Халифа. - От петли или от ножа, от моей руки или от руки палача где-нибудь в Европе - тебе не уйти от расплаты.
Рахима вырвало проглоченной им морской водой. Отплевываясь, он пробормотал:
- Чтоб тебе сгореть в твоем христианском аду, Треваррен!
Патрик не снизошел до ответа, а просто поднялся на ноги и рывком заставил пирата встать.
- Полюбуйся,- сказал ему Кохран, не стесняясь радостного смеха и взмахнув в сторону трех кораблей, стороживших весь день бухту. - Они уходят! У этих пиратов такие же продажные черные души, как и у их главаря!
Рахим не обратил внимания на слова Кохрана, скорее всего, он их просто не понял, однако вид его судов, разворачивающихся в открытое море, не требовал пояснений. У пирата невольно вырвались слова протеста, но слушать их было некому. В ту же ночь негодяя заперли в винный погреб и забыли о нем - правда, регулярно посылали ему еду и питье.
***
Шарлотта страдала от боли в каждой клеточке тела, по заливавший комнату солнечный свет неизменно действовал на нее как некий колдовской бальзам. Она задержала дыхание и прислушалась, вспомнив о перестрелке - ведь она была сегодняшней ночью? - и положила обе руки себе на живот.
- Ребенок...- прошептала она. Возле кровати - никого, однако она не сомневалась, что находится в комнате не одна.
- Разбудите капитана, - шепнула кому-то Якоба, как по мановению волшебной палочки возникая в поле зрения Шарлотты. Выражение ее единственного глаза, которого она не сводила с раненой, было мягким и сочувственным. - Ребеночек по-прежнему с вами, миссис Треваррен. Хотя сейчас никто не сможет сказать, не повредила ли малютке ваша рана. Остается только ждать да надеяться.
Раздался шум, и перед Шарлоттой появился Патрик, словно вызванный с того света. Он был небрит, невероятно бледен, со стоящими дыбом взлохмаченными волосами. Несвежая, мятая рубашка торчала на нем колом, а не облегала его плечи с обычной элегантностью. Когда же он взглянул на Шарлотту, лицо его исказилось от подступивших к горлу рыданий.
Якоба скользнула в сторону с фацией, удивительной для особы ее комплекции, и исчезла из комнаты, неслышно притворив за собою дверь, еще до того как услышала приказ Патрика.
Он приблизился к кровати, встал подле нее на колени и осторожно взял исхудавшую руку Шарлотты в свои. А потом, к ее удивлению, спрятал лицо в подушке и сдавленно зарыдал.
Нежно, едва касаясь пальцами, Шарлотта погладила его по волосам свободной рукой. Ее сердце было так переполнено чувствами, что она не находила в себе силы для слов. Глаза ее повлажнели.
Содрогаясь, Патрик еще долго не мог справиться со слезами. Наконец он поднял голову и отважился встретиться взглядом с Шарлоттой.
- Я виноват,- сокрушенно сказал он. - Я так виноват...
- Почему? - удивилась Шарлотта, оставляя в покое его волосы.
- Если бы не я, ничего подобного не произошло бы. Я должен был отправить тебя к родным сразу же, как только тебя доставили ко мне в ту ночь. А я вместо этого пустился на всевозможные ухищрения, лишь бы удержать тебя при себе. Я сам жаждал обладать тобою.
- А разве это так уж плохо? - наградила его улыбкой Шарлотта.
- Да.- Он легонько прижался к ней лбом. - Ты была бы сейчас в безопасности у себя дома, под присмотром твоего отца и мачехи...
- Патрик! - перебила ею недовольная Шарлотта.- Я ведь не ребенок и не нуждаюсь в няньке. Разве ты хоть на минуту сомневался, что смог бы меня удержать, если бы я сама не хотела быть возле тебя! Ведь ты знаешь, у меня было немало возможностей скрыться, когда мы были в Испании, например. Или после того, как подавили мятеж в Риде и Халиф предложил мне дом в Париже.
Патрик глубоко, прерывисто вздохнул, и этот вздох ранил сердце Шарлотты не менее болезненно, чем недавние рыдания, так как в нем Шарлотта различила несвойственные капитану ноты раскаяния.
- Я не в силах изменить прошлое. - Как показалось Шарлотте, он обращался скорее к себе, чем к ней. - Однако я должен остановиться и не совершать старых ошибок в будущем.
Шарлотта похолодела от неожиданного, необъяснимого испуга.
- Патрик...
Он поднялся на ноги и отступил на несколько шагов. Словно наяву, она увидела возводимый между ними барьер.
- Довольно! Я не хочу больше смотреть, как из-за любви ко мне ты погибаешь. Это решено.
- Патрик!- Она в панике попыталась сесть в постели, понимая, что сейчас утратила его. - Патрик! - вновь крикнула она в отчаянии.
- Отдыхай,- сказал он бесстрастным голосом и, не проявляя даже и тени эмоций, уложил ее обратно на подушки. - Успокойся и отдыхай.
Затем он как сомнамбула повернулся и вышел из комнаты.
- Я его потеряла, - сокрушенно пробормотала Шарлотта через час с небольшим, когда возле нее сидела Джейн, старясь отвлечь ее от грустных мыслей. - Патрик, мой муж, отец моего ребенка, единственный человек, которого я смогла полюбить. Но он удалился от меня на другой конец света.
- Слишком уж много всего свалилось на нашего Патрика, - со вздохом ответила Джейн. - Сначала шторм, потом пираты, да ко всему еще тебя ранило и все боялись, что ты умрешь... - Она засмеялась.- Нет ничего удивительного, что после всего этого Патрик слегка не в себе. Ему нужно какое-то время для того, чтобы все это переварить. Вот и все.
- Хотела бы я, чтобы ты оказалась права,- заметила Шарлотта, но тревожно бившееся сердце и не перестававшая болеть душа предупреждали ее о том, что жена она ему или нет, беременна она или нет, но близость с Патриком для нее отныне невозможна.
Наступила полоса чудесных солнечных дней, но Шарлотта поправлялась медленно, еле-еле. Тело ее вроде бы было практически здорово. Но, хотя физически она становилась сильнее, какая-то часть ее души словно отмерла и потерялась.
Патрик, однако, не избегал ее в прямом смысле этого слова. Он часами сидел с нею на веранде напротив их спальни, читая вслух Шекспира и нарочно выбирая для чтения или самые комичные, или самые драматичные места. Он приносил ей восхитительные фрукты и, угощая ее, рассказывал истории из своей юности.
И все же, несмотря на все это, он вел себя просто как вежливый незнакомец, зашедший проведать больного. Он спал в другой комнате, никогда не целовал Шарлотту, даже не прикасался к ней и словно напрочь забыл тот непереводимый безмолвный язык чувств и жестов, который когда-то возник между ними. Как она и опасалась, это был конец.
Общество Гидеона было большой поддержкой для Шарлотты в эти утомительные, трудные дни. Хотя глаза Роулинга часто покрывала дымка грусти по утраченной навеки Сусанне, от взора Шарлотты не укрылось и то, что пастор все больше сближается с Джейн.
Стелла, поначалу сама положившая глаз на Гидеона, восприняла это с удивительным добродушием и обратила свои взоры на молодых моряков с «Чародейки», как это раньше сделала Нора. Дебора, самая юная из них, собиралась отдать свое сердце одному из тех чистых, порывистых молодых людей, которые населяли столь любимые ею романы,- она их читала запоем.
Прошел месяц, и Шарлотта уже встала на ноги, но вся прелесть жизни была для нее утрачена из-за поведения Патрика. Она надеялась, что ей станет лучше, когда она займется устройством места, где поселятся она и ее дитя,- где-нибудь на краю света, но этот момент все отодвигался.
Патрик прекратил свои бдения подле ее кровати, поскольку убедился, что она поправилась, а ребенок вовсю резвится у нее в утробе. Теперь он от зари до зари трудился на плантациях со своими людьми, расчищая завалы после урагана и готовя поля для нового посева.
Утром очередного дня - Шарлотте уже давно надоело их считать - она гуляла и пришла к тому флигелю, где помещалась комната Гидеона. Дверь была распахнута настежь, и она заглянула внутрь.
Потрепанный саквояж, жадно распахнув свою пасть, стоял на кровати, а Гидеон занимался упаковкой рубашек и брюк, презент о ванных ему Якобой. С сияющим лицом он обернулся и кивнул Шарлотте.
- Добрый день, миссис Треваррен! Вы сегодня выглядите как нельзя лучше.
- Австралия так далеко отсюда,- заговорила после минутного молчания Шарлотта. Привалившись к косяку, она едва справилась с накатившей вдруг на нее волной грусти, но постаралась взять под контроль свои эмоции и даже улыбнулась.- Слишком далеко и для пловца, и для гребца.
- Входите и садитесь! - с вежливой улыбкой Гидеон пододвинул к ней стул с гнутой спинкой.
- Не беспокойтесь понапрасну,- отказалась Шарлотта. мне нельзя здесь задерживаться, это неприлично.
- Это с каких же пор, любезная Шарлотта, вас стали беспокоить вопросы приличия? - ехидно осведомился Гидеон.
- Вы собираетесь, - сказала она, переводя взгляд на саквояж.
- Корабль, ниспосланный в ответ на мои молитвы, уже на подходе.
Шарлотте не пришло в голову опровергать его утверждение. В течение нескольких последних недель у нее была неоднократная возможность убедиться, что Гидеон действительно каким-то непостижимым образом весьма тесно связан с небесами. К примеру, в какой-то момент, когда она уже не в силах была терпеть боль от ран, он просто взял ее за руку и прошептал несколько слов, и ей тут же стало легче,
- Как считаете, вы смогли бы помолиться о том, чтобы Патрик вновь полюбил меня?
Гидеон перестал суетиться и уселся напротив нее на низенькую скамеечку.
- Это будет равносильно мольбе о том, чтобы небеса были синими, а море - глубоким,- мягко ответил он.- Ни один мужчина не любил еще так преданно и нежно ни одну женщину, как Патрик любит вас.
- Нет, он решил не позволять себе обращать на меня внимание, - отрицательно покачала головой Шарлотта,- а вы ведь знаете, Гидеон, каким вы может быть упрямым.
- Тогда как вы, безусловно, сама сговорчивость и рассудительность, - пошутил миссионер, тихонько погладив Шарлотту по щеке своей нежной рукой.
- Гидеон, перестаньте! - Было непонятно, то ли она смеется, то ли плачет. - Я ведь пришла к вам в поисках сочувствия!
- Вы нуждаетесь не в моем сочувствии, дорогая, - Гидеон вздохнул и опустил руку, - а в терпении. Патрик со временем вновь ощутит к вам те же горячие чувства, что и прежде.
- Но я не могу ждать! - неистовым шепотом пожаловалась Шарлотта.
- Вы напомнили мне мою сестрицу Элизабет, - рассмеялся Гидеон. - Однажды, когда мы были еще детьми, паша бабушка подарила Элизабет несколько луковиц тюльпанов и показала участок в саду, которым сестра могла распоряжаться по своему усмотрению. Девочка посадила луковицы и каждый день бегала посмотреть, не появились ли ростки. Не прошло и недели, как любопытство победило здравый смысл, она была не в силах больше ждать. И вытащила луковицы из земли, но только чтобы убедиться, что они проклюнулись, и выбросить их, - ведь несомненно, что своим нетерпением она их погубила.
Не успела Шарлотта открыть рот, чтобы ответить, как в комнату ворвалась Джейн: лицо ее горело от возбуждения с испугом пополам, а ярко-рыжая копна волос растрепалась по ветру.
- Он уже здесь! - вскричала она.- Корабль уже здесь! Патрик запросил опознавательные знаки, и они выбросили английский флаг!
Гидеон вздрогнул, а потом многозначительно посмотрел на Шарлотту. «А что я говорил?» - было написано у него на лице.
- Ну, - продолжала Джейн, заполнив всю комнату своим нетерпением,- вы решились взять меня в жены и увезти с собой или нет, Гидеон Роулинг?
- О да, - со смехом отвечал священник, и смущенной Шарлотте показалось, что влюбленные совсем забыли о ее присутствии,- Если вы согласны, прекрасная Джейн, я буду счастлив взять вас в жены!
И они сошлись на середине комнаты и соединили руки, а Шарлотта выскочила наружу с пылающими щеками и бьющимся сердцем, переполненная завистью и всепобеждающей радостью опою, что любовь в очередной раз оказалась сильнее смерти.
Она чуть ли не бегом пересекла холл, желая самолично увидеть, как корабль войдет в бухту, и не быть при этом заключенной в четырех стенах и отдаленной от такого зрелища оконным стеклом. Возле лестницы Шарлотта решила, что спускаться по перилам намного удобнее, а главное, быстрее, и не задумываясь взгромоздилась на них и покатилась вниз, шелестя нижними юбками. В самом конце своего путешествия она ожидала быть остановленной витым столбиком, украшавшим перила, но вместо этого наткнулась на не менее твердую, но живую руку.
Задохнувшись от неожиданности, она обернулась - и встретилась нос к носу с Патриком Треварреном. На мгновение ей показалось, что в его синих глазах мелькнула нет, не любовь, просто улыбка. Но это выражение мгновенно угасло, и Шарлотта подумала, что ошиблась.
- Я буду благодарен, если ты позаботишься о безопасности моего ребенка,- холодно отчитал он ее,- если уж не желаешь думать о себе.
Шарлотта позволила ему бесцеремонно взять себя в охапку и снять с перил, а потом задрала подбородок, так что их лица оказались вровень, к тому же она стояла на несколько ступенек выше и отчеканила:
- Не будьте занудой, мистер Треваррен. Я не подчинялась вашим приказам до сих пор и не собираюсь подчиняться им и впредь! - И она двинулась, чтобы пройти мимо него, но он больно и цепко схватил ее за руки и поставил обратно па ступеньку.
- На рейде возле острова стоит корабль,- сказал он. Он из Англии и, возможно, идет в Австралию. Я хочу, чтобы ты отправилась на нем в Сидней, а потом добралась до Штатов.
- А ты? - уставилась на него Шарлотта. - Где собираешься быть ты, пока я буду занята всем этим?
- Здесь, - отвечал он.- С тобой я посылаю Кохрана для сопровождения и охраны.
У Шарлотты подогнулись колени, и она была вынуждена опуститься на ступеньку, чтобы не упасть. Патрик встал перед нею на колени и неожиданно погладил ее по щеке.
- Я знаю, что ты считаешь это несправедливым,- с трудом произнес он.- Но поверь мне, Шарлотта, и тебе и ребенку будет от этого только лучше.
- Но это лишь твое мнение, Патрик Треваррен! - Отчаяние, вскипевшее в ее душе, выплеснулось наружу в виде слез и гнева.- Отсылать меня прочь все равно что сказать мне, что я больше никогда не увижу солнца!
- Это что, один из разговорных оборотов, позаимствованных у «новых женщин»? - грубо спросил Патрик. Лицо его скривилось от боли и сострадания, но он твердо решил настоять на своем.- Что бы сказала твоя мачеха, узнав хотя бы о твоей нынешней выходке?
- Меня совершенно не волнует, кто и что скажет про меня, Патрик! рыдала Шарлотта. - Мне на роду написано быть с тобой, а тебе на роду написано быть со мной, и один Бог знает, какие беды случатся, если нас разлучить!
- Ну как ты можешь говорить такое, - утешал ее Патрик, ласково целуя в лоб, как когда-то это делали отец и дядя. - Разве ты забыла, что все твои приключения начались после того, как ты встретила меня?
- Луна свалится с небес, - неистово шептала Шарлотта,- а моря пересохнут! Умоляю, не делай этого со мной, не делай этого с собой!
- Все будет хорошо,- со вздохом сказал капитан, поднимаясь с колен и нависая над ней как башня. Еще раз поцеловав равнодушно Шарлотту в лоб, он вышел.
Через несколько часов, когда закатное солнце уже позолотило воду в заливе, корабль приблизился к причалу. Спущенные с него шлюпки направлялись к берегу за свежей водой, а капитан корабля, увидев с моря огни в окнах усадьбы, решил сам нанести визит.
Рахима извлекли из винного погреба (наконец-то Шарлотта смогла рассмотреть человека, сыгравшего такую роль в ее судьбе). Пирата по всем правилам взяли под арест офицеры с корабля. Матросы переправили его, накрепко связанного, на борт «Викторианы».
«И после всего, что случилось, мы с пиратом поплывем на одном корабле!» - с отчаянием подумала Шарлотта. Патрик приказал упаковать ее вещи для дальней дороги, и Мери с Якобой неохотно принялись за дело.
Капитан Майкл Трент оказался весьма привлекательным мужчиной - высокого роста, с прекрасно вылепленным лицом и слегка раскосыми глазами. Шарлотте понравился его открытый, уважительный взгляд, которым он встретил ее вечером за обедом, будучи представлен ей Патриком. Он уверил мистера Треваррена, что будет рад помочь миссис Треваррен добраться до Сиднея и ручается за ее благополучие во время плавания. Более того, в Австралии он позаботится о том, чтобы миссис Треваррен попала на лучшее судно, с надежным капитаном, идущее в Сан-Франциско. Через несколько недель она, живая и невредимая, будет уже на родине.
Патрик, которого должно было бы порадовать такое простое решение вопроса, молча низко склонялся над тарелкой.
Поздней ночью, когда Шарлотта лежала в супружеской кровати наедине со своим горем, Патрик явился к ней - в первый раз за все время сто отчуждения, чуть не лишившего ее жизни. Не говоря ни слова, не давая никаких клятв и обещаний, он скинул с себя одежду и улегся рядом, заключив Шарлотту в объятия. Она почувствовала, как трепещет его сильное тело.
- Не отсылай меня! - взмолилась она, хотя знала, что это бесполезно.
- Я обязан это сделать,- прозвучало в ответ. Он перекатился так, что она оказалась под ним, а его мускулистая нога легла между ее бедер. - Скажи, что ты меня не хочешь, Шарлотта, и я уйду.
Она лишь удивилась, как такая на вид небольшая особа может вмещать в себя столько чувств сразу и не взорваться. Ее сжигали гнев и унижение, и в то же время она так любила этого мужчину, причинившего ей столько боли. Она жаждала отдаться ему, и это было главным.
- Останься! - прошептала она, запуская пальцы ему в волосы и притягивая его голову так, что их губы наконец встретились и тут же слились в бесконечном поцелуе.
Этой ночью они занимались любовью не так, как всегда, хотя и с не меньшим наслаждением. Они почти не говорили - тогда как обычно они дразнили один другого, пока возбуждение не становилось слишком велико и на слона уже не хватало дыхания. Когда же тела их слились, удовлетворение пришло пополам с болью. Они вновь и вновь словно бросали свои тела в битву, получая от этого наслаждение столь сильное, что временами оно казалось непереносимым, и через несколько минут уже снова пылали от желания, словно в эту ночь его невозможно было насытить.
Не иначе как ими обоими в эти часы двигало отчаяние. Шарлотта, чувствуя себя в объятиях Патрика на седьмом небе, вдруг ощутила такое одиночество и безнадежность, что плакала до тех пор, пока не заснула.
Ранним утром, торопливо попрощавшись со всеми окружающими - при этом Патрика и след простыл, - Джейн, Гидеон, Шарлотта и Кохран поднялись на борт «Викторианы», добравшись туда на длинной, изящных очертаний шлюпке. Их багаж был доставлен на корабль накануне ночью.
Шарлотта не спускала с острова глаз, не в силах поверить, что ее приключения кончились, а у Патрика не хватило духу даже соблюсти приличия и сказать ей пару слов на прощание. Гидеон молча пожал ей руку в знак сочувствия и поддержки.
Остаток утра прошел под покровом тумана - или так показалось одной Шарлотте. Джейн с Гидеоном были обвенчаны по всей форме капитаном Трентом, и после бесконечных многочисленных приготовлений судно наконец подняло якорь и грациозно развернулось носом в открытое море.
Шарлотта стояла на палубе, следя за тем, как скрывается из виду чудесный остров, на котором остались самые сокровенные ее мечты.
Глава 23
Апрель 1878 г.
Гавань Куад, штат Вашингтон
Миллисент Куад Бредли никак нельзя было назвать суеверной дамой, но, когда она смотрела в сторону своей сестры Шарлотты, чья беременность была уже весьма заметна, ей невольно слышались дикие завывания баньши, поджидавшей свою жертву.
- Шарлотта умирает,- сказала она наконец своему мужу Лукасу, когда одним солнечным весенним утром они сидели на чистеньком крылечке своего дома напротив пресвитерианской церкви.
Пастор, дородный мужчина с квадратной челюстью, пшеничною цвета шевелюрой и неизменно спокойным взором, обращенным на нечто недоступное простому уму, опустил чашку с чаем и посмотрел на гавань. Миллисент повернулась туда же, и, как всегда, вид свинцово-синей воды в обрамлении увенчанных снеговыми шапками горных вершин и вечнозеленых крон деревьев несколько поднял ей настроение.
- Ты должна верить в лучшее, дорогая, - произнес Лукас. Он взял ее руку и тихонько пожал, и она почувствовала себя такой благодарной за верную, непоколебимую любовь к себе мужа.
Шарлотта заслужила именно такого мужа, сердито размышляла Милли. Это же просто не лезет ни в какие ворота - такая прекрасная женщина, как ее сестра, отдает свое бедное сердечко на растерзание такому прохвосту, как этот морской бродяга. Отец часто спорит с дядей Девоном, у кого из них больше прав на то, чтобы первым спустить с лестницы капитана Треваррена, коли у него хватит наглости явиться в Гавань Куад. И Миллисент, вообще-то довольно миролюбивая особа, очень надеялась, что мистеру Треваррену доведется получить по заслугам.
- Лидия говорила, что Шарлотта рыдает по ночам, - сокрушенно продолжала Милли. - Она ест ровно столько, чтобы хватило ребенку, совершенно не думая о себе, и не спускает глаз с кораблей, входящих в гавань. - Лукас вздохнул, но ничего не сказал. Одним из главных достоинств его как священника было умение выслушать человека, не перебивая и не вынося поспешных несправедливых суждений.- Я не могу выносить этого, Лукас,- заплакала Милли. - Слишком страшно видеть Шарлотту такой безразличной ко всему, ведь она всегда была такой сильной, готовой веселиться и проказничать!
- Дорогая,- обратился к ней Лукас, обойдя белый металлический столик, опускаясь рядом с ней на колени и обнимая ее своей сильной рукой. - Шарлотта у себя дома, среди людей, которые очень любят ее и уважают. Дай ей время, и она снова станет сама собой.
Милли вытерла слезы тыльной стороной ладони. Никто в целом свете, разве что пресловутый Патрик Треваррен, не знает Шарлотту лучше, чем ее сестра. Конечно, у Шарлотты сильная натура, а их большая и крепкая семья с давними традициями постарается противостоять распаду ее личности. Но поскольку именно Милли была наиболее душевно близка с Шарлоттой, ее настораживали некоторые веши, незаметные для остальных. Свет души Шарлотты, ее основной стержень, с каждым днем тускнел все сильнее.
- Я должен нанести несколько визитов,- сказал Лукас, стоя возле ее стула и держа одну руку у нее на плече.
Милли повернулась, легонько поцеловала эту руку и кивнула, не глядя в сторону мужа. Когда он отправился по своим делам, она торопливо убрала со стола, сложила посуду в раковину на кухне, сняла фартук и направилась в большой дом.
Шарлотта сидела на подоконнике третьего этажа внушительного особняка, в котором жили ее отец с мачехой, безвольно свесив руки по бокам своего раздувшегося живота. Несмелая улыбка тронула на мгновение ее губы.
- Возможно, это произойдет сегодня, - прошептала она своему нерожденному малышу, - возможно, твой папа вернется к нам сегодня.
Она услышала, как скрипнула дверь ее комнаты, и мгновенно вернулась в широкое кресло, где ее и застала пришедшая ее проведать мачеха.
Красота выразительного лица Лидии, обрамленного пышными локонами белокурых волос, бросалась в глаза. Это была сильная и одухотворенная личность, прекрасная мать для пяти неугомонных сорванцов и верная, любящая жена для отца Шарлотты. Более того, кроме ведения хозяйства, она успевала заниматься и бизнесом - торговлей лесом, преуспевая в этом наравне с мужчинами.
- Если бы в моих силах было утешить тебя, Шарлотта, - сказала она, стоя возле перил на узкой террасе их дома, с наслаждением подставив лицо соленому морскому ветру,- я бы подарила тебе любовь - такую, какая существует между мной и твоим отцом. Наш союз так сплотил нас, что мы смогли развить самые лучшие качества нашей как бы единой души и открыть их для окружающих.
Шарлотта ничего не ответила. Слова Лидии не были пустым звуком - ведь сильнейшая взаимная привязанность ее и Брайхама Куада бросалась в глаза всякому, кто давал себе труд присмотреться к ним. Союз Милли с Лукасом был освящен подобными же узами, но более нежными и интимными.
- Я бы никогда не завела об этом речь,- мачеха повернулась к Шарлотте, которая неловко чувствовала себя в кресле из-за своего живота,- ведь я знаю о постигшем тебя горе, но я считаю, что обязана это сделать. Я полагаю, что у тебя с твоим Патриком Треварреном возникла связь подобного же рода. И если я не ошибаюсь, то тебе, Шарлотта, надо быть готовой к борьбе за свой брак.
Шарлотта ухмыльнулась. По всей видимости, Патрик благополучно решил бросить ее и их ребенка в придачу. Конечно, он заложил фундамент огромного дома в пригороде Сиэтла, а на верфях сооружают не одну, а две новые шхуны, однако сам капитан ни разу не удостоил свою жену визитом и даже не потрудился написать ей письмо.
- По-моему, я давно готова к этому, - отвечала Шарлотта.
- Шарлотта умирает,- сказала она наконец своему мужу Лукасу, когда одним солнечным весенним утром они сидели на чистеньком крылечке своего дома напротив пресвитерианской церкви.
Пастор, дородный мужчина с квадратной челюстью, пшеничною цвета шевелюрой и неизменно спокойным взором, обращенным на нечто недоступное простому уму, опустил чашку с чаем и посмотрел на гавань. Миллисент повернулась туда же, и, как всегда, вид свинцово-синей воды в обрамлении увенчанных снеговыми шапками горных вершин и вечнозеленых крон деревьев несколько поднял ей настроение.
- Ты должна верить в лучшее, дорогая, - произнес Лукас. Он взял ее руку и тихонько пожал, и она почувствовала себя такой благодарной за верную, непоколебимую любовь к себе мужа.
Шарлотта заслужила именно такого мужа, сердито размышляла Милли. Это же просто не лезет ни в какие ворота - такая прекрасная женщина, как ее сестра, отдает свое бедное сердечко на растерзание такому прохвосту, как этот морской бродяга. Отец часто спорит с дядей Девоном, у кого из них больше прав на то, чтобы первым спустить с лестницы капитана Треваррена, коли у него хватит наглости явиться в Гавань Куад. И Миллисент, вообще-то довольно миролюбивая особа, очень надеялась, что мистеру Треваррену доведется получить по заслугам.
- Лидия говорила, что Шарлотта рыдает по ночам, - сокрушенно продолжала Милли. - Она ест ровно столько, чтобы хватило ребенку, совершенно не думая о себе, и не спускает глаз с кораблей, входящих в гавань. - Лукас вздохнул, но ничего не сказал. Одним из главных достоинств его как священника было умение выслушать человека, не перебивая и не вынося поспешных несправедливых суждений.- Я не могу выносить этого, Лукас,- заплакала Милли. - Слишком страшно видеть Шарлотту такой безразличной ко всему, ведь она всегда была такой сильной, готовой веселиться и проказничать!
- Дорогая,- обратился к ней Лукас, обойдя белый металлический столик, опускаясь рядом с ней на колени и обнимая ее своей сильной рукой. - Шарлотта у себя дома, среди людей, которые очень любят ее и уважают. Дай ей время, и она снова станет сама собой.
Милли вытерла слезы тыльной стороной ладони. Никто в целом свете, разве что пресловутый Патрик Треваррен, не знает Шарлотту лучше, чем ее сестра. Конечно, у Шарлотты сильная натура, а их большая и крепкая семья с давними традициями постарается противостоять распаду ее личности. Но поскольку именно Милли была наиболее душевно близка с Шарлоттой, ее настораживали некоторые веши, незаметные для остальных. Свет души Шарлотты, ее основной стержень, с каждым днем тускнел все сильнее.
- Я должен нанести несколько визитов,- сказал Лукас, стоя возле ее стула и держа одну руку у нее на плече.
Милли повернулась, легонько поцеловала эту руку и кивнула, не глядя в сторону мужа. Когда он отправился по своим делам, она торопливо убрала со стола, сложила посуду в раковину на кухне, сняла фартук и направилась в большой дом.
Шарлотта сидела на подоконнике третьего этажа внушительного особняка, в котором жили ее отец с мачехой, безвольно свесив руки по бокам своего раздувшегося живота. Несмелая улыбка тронула на мгновение ее губы.
- Возможно, это произойдет сегодня, - прошептала она своему нерожденному малышу, - возможно, твой папа вернется к нам сегодня.
Она услышала, как скрипнула дверь ее комнаты, и мгновенно вернулась в широкое кресло, где ее и застала пришедшая ее проведать мачеха.
Красота выразительного лица Лидии, обрамленного пышными локонами белокурых волос, бросалась в глаза. Это была сильная и одухотворенная личность, прекрасная мать для пяти неугомонных сорванцов и верная, любящая жена для отца Шарлотты. Более того, кроме ведения хозяйства, она успевала заниматься и бизнесом - торговлей лесом, преуспевая в этом наравне с мужчинами.
- Если бы в моих силах было утешить тебя, Шарлотта, - сказала она, стоя возле перил на узкой террасе их дома, с наслаждением подставив лицо соленому морскому ветру,- я бы подарила тебе любовь - такую, какая существует между мной и твоим отцом. Наш союз так сплотил нас, что мы смогли развить самые лучшие качества нашей как бы единой души и открыть их для окружающих.
Шарлотта ничего не ответила. Слова Лидии не были пустым звуком - ведь сильнейшая взаимная привязанность ее и Брайхама Куада бросалась в глаза всякому, кто давал себе труд присмотреться к ним. Союз Милли с Лукасом был освящен подобными же узами, но более нежными и интимными.
- Я бы никогда не завела об этом речь,- мачеха повернулась к Шарлотте, которая неловко чувствовала себя в кресле из-за своего живота,- ведь я знаю о постигшем тебя горе, но я считаю, что обязана это сделать. Я полагаю, что у тебя с твоим Патриком Треварреном возникла связь подобного же рода. И если я не ошибаюсь, то тебе, Шарлотта, надо быть готовой к борьбе за свой брак.
Шарлотта ухмыльнулась. По всей видимости, Патрик благополучно решил бросить ее и их ребенка в придачу. Конечно, он заложил фундамент огромного дома в пригороде Сиэтла, а на верфях сооружают не одну, а две новые шхуны, однако сам капитан ни разу не удостоил свою жену визитом и даже не потрудился написать ей письмо.
- По-моему, я давно готова к этому, - отвечала Шарлотта.