Мирошниченко Григорий Ильич. Юнармия

   – А ты уже бегал? – спросил я Ваську.
   – У каждого по три раза побывал, все никак дома за­стать не мог. Насилу добился.
   Мы подошли к тупику.
   В сумерках товарные вагоны были похожи на черные дома без дверей и окон.
   Мы шли по путям, спотыкаясь о каждую шпалу.
   Ощупью отыскали лестницу, которая вела на чердак. Васька задрал голову, посмотрел в темнею дыру чердачной двери и сказал:
   – Лезь ты, я покараулю.
   Я полез по лестнице, держась за перила, уцелевшие только с одной стороны. С площадки заглянул в дверь – на чердаке никого не было видно.
   Я позвал шепотом:
   – Порфирий…
   Никто не откликался из темноты.
   – Порфирий! – сказал я громче.
   – Чего кричишь? – спросил снизу Васька.
   – Его здесь нету, – сказал я, перегибаясь через перила площадки.
   – Да ты на чердак войди. Он прячется, наверно, – прошептал Васька.
   Я протянул руку вперед и шагнул на чердак. Доски подо мной заскрипели. Я остановился. Постоял немного и шагнул еще раз. Ноги у меня запутались в чем-то колю­чем, шершавом, – должно быть, в соломе, – я споткнулся и упал лицом вниз. Сам не знаю, как закричал не своим голосом:
   – Васька!
   Никто не ответил снизу. Только кто-то быстро-быстро зашлепал по шпалам.
   Я кое-как добрался до двери и скатился вниз по лест­нице.
   Васьки не было. Струсил, удрал!
   Долго искал я его по всему тупику, бродя от платформы к платформе. Вдруг вижу – над самой дальней засветился огонек. То вспыхнет, то пропадет. То маленький, как точ­ка, то побольше, как глазок фонаря.
   Я прислушался – кто-то разговаривает. Голоса будто знакомые. Один хриплый, другой тоненький. Кто же это может быть? Васька! Его голос! А с кем это он разгова­ривает?
   Подхожу ближе – на платформе сидит Порфирий; он свесил ноги и курит. А перед ним на шпалах стоит Васька.
   – А ты чего это на чердаке крик поднял? Струсил, что ли? – спросил Васька, когда увидел меня.
   – А ты чего лататы задал? От храбрости, что ли?
   – Со всяким это бывает, – сказал красноармеец. – И не так еще испугаешься, когда темнота кругом этакая.
   – Ну, что же? Пойдешь, Порфирий? – спросил Васька у красноармейца.
   – Надо пойти.
   Порфирий тяжело спрыгнул с платформы и закряхтел.
   – Ну-ка, ребята, подайте мою палку, – сказал он. – На трех ногах скорее доберусь.
   И он заковылял за нами по шпалам и рельсам тупика.
   На площади перед вокзалом топтался у фонаря вер­ховой. Он был в черной лохматой бурке, из-за плеча тор­чало дуло винтовки.
   Порфирий остановил нас на углу:
   – Надо нам врозь идти, а то попадете со мной к чер­тям в зубы.
   – Да ты же дороги не знаешь, – сказал Васька.
   – А я вас не упущу. Только если остановит меня пат­руль, вы уходите.
   – Нет, – сказал Васька, – мы тебя не бросим.
   – А если вас казаки сгребут заодно со мной, знаете, что за это будет?
   – Не маленькие, знаем, – сказал Васька.
   – Ну, ладно, сыпьте. А я за вами следом. Только не оглядывайтесь.
   Мы с Васькой пошли через площадь. Шагаем и прислу­шиваемся, идет ли за нами Порфирий.
   За спиной у нас залязгала копытами лошадь.
   – У, чертова худоба! – крикнул казак и свистнул плет­кой.
   Неужели заметил Порфирия?
   Лошадь затанцевала по булыжнику и притихла.
   Нет, не заметил. Все в порядке. Красноармеец, прихра­мывая, идет за нами.
   У ворот нашего дома мы остановились. Порфирий не разглядел нас в темноте и прошел мимо. Я догнал его и дернул за рукав:
   – Сюда!
   Васька тихо открыл калитку и заглянул во двор. Во дворе не было ни души.
   – Чудаки вы, ребята, – сказал красноармеец, когда калитка захлопнулась за нами. – Темноты испугались, а виселица вам нипочем – с красноармейцем по улице гу­ляете.
   Скрипнула дверь. На крыльцо вышел Илья Федорович.
   – Привел, – сказал Васька.
   Илья Федорович наклонился к самому лицу Порфирия.
   – Красноармеец? – спросил он. – Какого отряда?
   – Балахоновского.
   – А как же ты отстал?
   – В ногу ранили…
   – Ивана Капурина в отряде знал?
   – Ивана Захарыча? – спросил Порфирий. – Ну, ко­нечно, знал.
   Илья Федорович подумал немного и сказал:
   – Постой. Кто еще из наших железнодорожников у Балахонова был?.. Шурку Олейникова знаешь?
   – Как же не знать! Его на Крутой убили.
   – Ну, заходи, – сказал Илья Федорович и пошел к двери.
   Мы с Васькой хотели было шагнуть за красноармейцем, но Илья Федорович остановил нас:
   – Погоди, ребята. Мы там поговорим немножко, а вы покараульте. Если кто чужой, в дверь стукните.
   Мы попробовали спорить, но Илья Федорович только показал нам на крыльцо рукой:
   – Тут сиди!
   Потом Илья Федорович открыл дверь и пропустил крас­ноармейца.
   Мы успели заглянуть в комнату.
   Там у стола сидел на табуретке мой отец и перебирал колоду карт. Напротив него сидел Репко, молодой рабо­чий, слесарь из железнодорожного депо. У окна стоял, по­глядывая на двор, Андрей Игнатьевич Чиканов.
   – Что они – в карты собрались играть, что ли? – спро­сил я Ваську, когда мы остались одни.
   – А кто их знает, может, и в карты. Тоже умные. По­слать послали, а пустить не пускают.
   В это время кто-то открыл калитку. Васька пулей мет­нулся к двери.
   – Стой, Васька, – сказал я. – Не стучи. Это Леонтий Лаврентьевич.
   Васька перевел дух.
   – Фу ты черт, а я думал – офицер какой или казак.
   По двору грузно шагал дорожный мастер.
   – Здравствуйте, Леонтий Лаврентьевич, – выскочил к нему навстречу Васька. – Мы уже привели красноармейца. У нас сидит.
   – А вы что тут в темноте болтаетесь? – спросил Леон­тий Лаврентьевич.
   – Сторожим, – сказал Васька. – Как бы какой офицер не забрел.
   – Ну-ну, смотри в оба.
   Леонтий Лаврентьевич похлопал Ваську по спине и по­шел в комнату. В комнате громко заговорили, – видно, обрадовались гостю. Потом все опять стало тихо.
   Мы с Васькой сидели на крыльце и разглядывали небо: слева – темные тучки, справа – звезды. Было очень скуч­но. Васька сопел и ерзал на ступеньке.
   – Знаешь, Васька, – сказал я, – ты немного покара­уль, а я слушать буду. Нечего вдвоем тут сидеть.
   – Нет, ты лучше посиди, а я послушаю, – сказал Васька.
   – Нет, это неправильно, – сказал я. – Квартира ваша, ты и должен ее караулить…
   Ваське нечего было ответить. Он остался на крыльце, а я присел на корточках перед дверью и прилип к замочной скважине.
   Говорил Леонтий Лаврентьевич:
   – Тебя никто вешать не собирается, Андрей Игна­тьевич. Ты дорогу большевикам не чинил. А меня вот каж­дый день к коменданту тянут: как да чего, да кто с крас­ными ушел? И в депо тоже покоя нет. Над каждым рабо­чим казак с плеткой стоит. Разве это жизнь? Ну, доведись им отступать, я им всю дорогу перековыряю.
   – Перековыряешь! – жалобно говорил Чиканов. – Они тебя живьем из рук не выпустят. Ты и не пикнешь. Видал вон, говорят, в станице качели какие поставлены?..
   – Не пугай, – оборвал его Илья Федорович. – Не все такие пугливые, как ты. Вот смотри, перед тобой человек сидит. Большевик, от красноармейской части отстал. Его за каждым углом смерть поджидает. А он ничего – в гости даже ходит, чай пьет.
   Все засмеялись.
   – Вот что, товарищи, – сказал Порфирий. – Чаю бы неплохо попить, а только время терять нечего. Надо за ра­боту браться. Всех дорожных на ноги поднять – и депов­ских и путейских. Станицу расшевелить. Чуть подберутся красные ближе, вы и отрежете путь белым. А пока орга­низоваться надо. Верно, товарищ дорожный мастер? На­талью Никифоровну не встречал?
   – Нет, не встречал, а разве она здесь?
   – Здесь, нужно встретить.
   – Постараюсь.
   Тут подошел ко мне Васька и потянул меня за рукав.
   – Чего тебе?
   – Довольно слушать, иди карауль.
   – Не мешай.
   Васька разозлился и стал силой отталкивать меня от двери. Я так саданул его, что он отлетел в угол сеней и наскочил на ведра. Пустое ведро затарахтело и покати­лось по ступенькам вниз.
   – Кто там? – крикнул Илья Федорович, открывая дверь.
   – Это мы, – сказал я.
   – Вы чего тут дом вверх дном переворачиваете, как маленькие? А еще караулить взялись! Кто же тут в кори­доре караулит? Пошли на двор! Если еще раз с места сой­дете, я вам головы пооткручу.
   Мы с Васькой выскочили на крыльцо.
   – Вот видишь, сам не послушал и мне не дал, – ска­зал я, опять усаживаясь на ступеньки. – А теперь у нас в отряде и знать не будут, что делают деповские.
   Васька только тяжело вздохнул.
   Скоро гости стали расходиться.
   Первым ушел Чиканов, последним – Порфирий.
   Илья Федорович хотел идти провожать Профирия, но тот остановил его у ворот:
   – Я сам дойду. Дорога теперь знакомая.

Глава XIV


ВИНТОВКИ

   Я сунул второпях ноги в сапоги, стянул с гвоздя рва­ное пальтишко и шмыгнул на улицу. День был грязный, мелко моросил дождик.
   За углом меня догнал Васька. Ни слова не говоря друг другу, мы побежали прямо к Андрею. Было еще рано. Мы потоптались минут десять около зеленого ставня и осто­рожно постучали. Никто не отозвался. Тогда Васька ткнул в ставень палкой. Щелкнула ржавая задвижка, и ставень приоткрылся. Из окна высунулся Андрей. Белые его воло­сы торчали во все стороны. Он махнул нам рукой и скрыл­ся. Через минуту дверь скрипнула и отворилась.
   Не заходя, Васька таинственно сказал Андрею:
   – Пойдем к сараю, мы тебе что расскажем…
   – Про отряд?
   – Нет, про другое, про отца моего, – сказал Васька.
   – И про красноармейца, – сказал я.
   Мы присели за сараем у свинушника.
   – Вчера у нас собрание было, – зашептал Васька. – Порфирий приходил к нам и деповские. Только ты, смотри, никому, а то… Я тебе только как командиру нашему.
   – Про что говорили? – спросил Андрей.
   Васька посмотрел на меня:
   – Ты рассказывай.
   Я рассказал Андрею все, что подслушал за дверью.
   Васька только кивал головой и поддакивал, хотя сам вчера ничего не слышал.
   – Ну, а потом что? – спросил Андрей.
   – А потом нас на улицу выгнали, – сказал Васька. – Почти всю ночь мы сторожили.
   – Так, – сказал Андрей. – Значит, они тоже организо­вались.
   Васька буркнул уныло:
   – Да, красноармеец только подзадорил нас, а сам де­повских организует.
   – Ну и пусть организует, – сказал Андрей. – Еще боль­ше народу будет. Нам-то одним, пожалуй, с Деникиным не справиться. А что – об оружии был у них вчера раз­говор? – спросил Андрей, помолчав. – Будут они его до­ставать или нет?
   – Не слыхал, – сказал я.
   – Ну, так мы вперед их достанем, – сказал Андрей. – Они только начинают организацию устраивать, а у нас отряд уже есть. Я вчера без вас еще ребят записал.
   – Надежных? – спросил Васька.
   – Не хуже тебя.
   Андрей вытащил из кармана клочок бумаги величиной с почтовую марку и протянул его мне. Я стал читать:
   В. Г. – 13Ѕ
   Л. Г. – 14
   С. Л. – 14
   В. А. – 13
   – А кто это такие? – спросил я.
   – Эх ты, догадаться не можешь! – сказал Андрей. – Ну, Володька Гарбузов, Ленька Гарбузов, Сергей Лобов, Ванька Аксаков.
   – Да разве Аксакову тринадцать? – спросил Васька. – Мы же с ним одногодки.
   – Верно, что одногодки. На один год разница. Так вот, значит, всего в отряде тринадцать человек. А если и тебя, Васька, считать – четырнадцать.
   Васька вскочил и чуть не полез драться.
   – Ну, не считай, не считай! – закричал он. – Все равно твой список никуда не годится. Володька Гарбузов еще так-сяк, а вот Ленька да Ванька только ворон ловить бу­дут. Через них попадемся еще.
   – Васька дело говорит, – сказал я. – Ни к чему их в отряд записывать. А Сергея и подавно: первый трус.
   Андрей попробовал было спорить, но мы с Васькой так напустились на него, что он только руками замахал.
   – Не галдите! Вычеркну! Я им ничего еще толком не рассказал. Так только – пощупал.
   Он достал карандаш, послюнявил его и вычеркнул из своего списка всех, кроме Володьки Гарбузова.
   – Ну, значит, ты одиннадцатый будешь, – сказал он Ваське.
   – Нет, не одиннадцатый! – закричал Васька. – Я пер­вый в отряд записался.
   – Ладно, не маши кулаками, – сказал Андрей. – Се­годня же, ребята, за дело возьмемся.
   – Какое дело? – спросил я.
   – За винтовками пойдем.
   – Без Порфирия, да? – опять закричал Васька.
   – Потише, ты, первый! – прикрикнул на него Андрей. – Сперва мы винтовки достанем, а потом и Порфирию рас­скажем. Что ты думаешь, Порфирий не обрадуется? Ему ведь для деповских тоже винтовки нужны.
   – А где же они у тебя лежат, винтовки? – спросил Васька.
   – В комендантской комнате. Оружие хорошее, совсем новенькое, как на складе, промасленное.
   – Да как же мы его брать будем?
   – Очень просто, – сказал Андрей. – Окно комендант­ской выходит на улицу, сбоку сад. Отомкнем дверь, откро­ем окно, а через сад не только винтовки, а и целую ло­шадь увести можно. Понял? Как только стемнеет, пойдем.
   – Да как же так в комендантскую? – забормотал Васька. – А комендант?
   – Комендант с офицерами каждый день у начальника в карты играет и пьянствует. Я уже несколько дней при­сматриваюсь. Никого по вечерам в комендантской нет.
   В тот же день под вечер мы с Андреем принялись за работу. Обшарили все сундуки и коробки у себя в кварти­ре, перерыли чердаки и сараи. Мы собирали дверные клю­чи, маленькие, большие, круглые, плоские, вязали их на шершавую шпагатную веревочку, а некоторые пилили на­пильником.
   Подобрав целую связку ключей, мы побежали искать ребят. Отыскали Мишку Архоника, Ивана Васильевича, Гаврика, Володьку Гарбузова и Ваську. Собралось нас всего семь человек. Мы разделились на две партии. В од­ной – Андрей, я и Васька, в другой – остальные. Всю до­рогу Андрей объяснял нам свой план действий.
   Мы шли по узкой грязной улице, которая вела к вок­залу. На стрелках только что зажгли керосиновые лампы в беккеровских фонарях.
   У вокзального подъезда мы остановились. Справа от подъезда был забор и сад с голыми деревьями, слева – дом начальника станции. А прямо перед подъездом, по­среди площадки, вымощенной круглым булыжником, стоял керосино-калильный фонарь. Фонарь никогда не зажигали, а сегодня, как назло, он горел вовсю – хоть иголки соби­рай.
   Мимо нас прошли два человека и скрылись за углом.
   Андрей потянул нас в темноту, за выступ подъезда, и сказал:
   – Во-первых, надо фонарь во что бы то ни стало поту­шить. Во-вторых, расставить по углам дома начальника часовых. А кроме того, найти в саду место, чтобы винтов­ки прятать. Если кого чужого заметите, свистните тихонь­ко. Главное – не трусь и смотри в оба! Зато у каждого из нас по новой винтовке будет. – И Андрей причмокнул губами.
   – Фонарь подождем тушить. А то еще проморгаем, как офицеры и комендант к начальнику станции пойдут, – сказал Иван Васильевич.
   – Нет, надо потушить, – сказал Васька. – Пусть впоть­мах пьянствовать идут. Может, носы себе посворотят. А у дверей я еще палку пристрою. Они на палку в темноте на­ткнутся, а она их по лбу как трахнет…
   – Дурак ты, – сказал Андрей. – Так они сразу дога­даются, что дело неладное. А насчет фонаря Иван Ва­сильевич прав. Мы сперва пропустим их, они налимонятся, а мы тогда камнем фонарь и кокнем.
   – Камнем не надо – звон будет. Я так потушу, – ска­зал Иван Васильевич.
   Пока фонарь еще не потушили, я и Гаврик пробрались в сад искать место, где можно было бы складывать вин­товки.
   – А вдруг никакой выпивки у начальника не будет? Или комендант к нему не пойдет? Что нам тогда делать? – тихо спросил меня Гаврик.
   – Андрей, наверно, что-нибудь придумает, – ответил я.
   В дальнем темном углу сада мы нашли небольшую длинную канавку.
   – Сюда и будем складывать, – решили мы. – Пойдем, Андрею скажем.
   И мы побежали назад.
   Ребята стояли на старом месте, за выступом.
   – Нашли? – спросил нас Андрей.
   – Нашли. Канавка там у забора есть, самая подхо­дящая.
   – Ну, ладно. Стойте теперь смирно.
   В доме начальника станции было по-прежнему темно и тихо.
   «А что, если выпивки и в самом деле не будет? Если Андрей ошибся?» – подумал я.
   В эту минуту окно у начальника станции осветилось.
   – Вот сейчас они начнут собираться, – сказал Андрей.
   Но никто не шел. Стоять было скучно и холодно. Один за другим мы стали выползать из своей засады.
   Я и Иван Васильевич подкрались к дому начальника и заглянули в окно. В глубине комнаты стоял накрытый стол. Он был заставлен тарелками, бутылками, закусками. Высокие рюмки на тонких ножках выстроились, как часо­вые.
   Вдруг откуда-то раздался резкий свист. Одним духом перемахнули мы через площадку и бросились к выступу.
   – Кто свистел? – спросил Иван Васильевич ребят, ко­торые жались к стенке.
   – Я, – сказал Володька Гарбузов. – Показалось, идет кто-то.
   – Показалось! Ты сперва слушай, а потом панику на­води, – сказал Андрей.
   – Ладно, панику! – пробормотал Володька и побрел к саду.
   Но через минуту он снова шарахнулся к выступу и придушенным голосом сказал:
   – Ребята, в самом деле шагает кто-то!
   Мы долго прислушивались и всматривались в темноту. Но никаких шагов не услышали.
   На вокзале, в саду и на площадке – по-прежнему ни души. Только фонарь, поскрипывая, мерно раскачивался на ветру.
   Андрей злобно сплюнул.
   – Требуха ты трусливая, – сказал он Володьке. – Те­бе бы дома на печке сидеть, а не за оружием ходить. Знал бы, так ни за что бы не взял тебя. Ты все дело нам зава­лишь.
   Долго мы топтались на площадке, заглядывали в окна начальника станции, в здание вокзала.
   Нигде никого.
   Вдруг в подъезде зазвякали шпоры и прокатился звон­кий смех.
   – Идут, – тихо сказал Андрей и схватил за руку Вась­ку. – Тш…
   По ступенькам сходили комендант, начальник станции и пухлый низенький человек в военном мундире с широ­кими погонами. Об руку с ним, прикрывая его полями шляпы, как зонтиком, шла высокая дама. Рядом с нею шла другая – издали она казалась совсем молоденькой, почти девочкой. Шли они все медленно, вразвалку и гром­ко смеялись. Больше всех смеялась высокая дама. Пухлый офицер прижимал локтем маузер в деревянной кобуре и гоготал, как гусь.
   – Это новый командир бронепоезда, – прошептал Гав­рик.
   Андрей зажал ему рот.
   Сзади всех шел начальник станции. Он растопыривал руки и говорил в затылок пухлому офицеру:
   – Верно ли, ваше высокоблагородие, что красные с Белой Глины ушли и целую бригаду потеряли?
   – А вы что думали, наши сводки врут? – ответил ему офицер. – А впрочем, не стоит сегодня говорить о фронто­вых делах. У меня от них и днем и ночью голова лопается. Расскажите лучше нам, Клавдия Николаевна, как вы про­водили время в Новочеркасске. Повеселились, должно быть, вовсю?
   Высокая дама заколыхала полями шляпы.
   – Ах, что вы, Иван Иванович, в наше время какое веселье? Дворянское собрание занято под лазарет, все мои друзья на фронте.
   – Опять фронт! – простонал пухлый офицер и поднял руки. – Пощадите хоть вы, Клавдия Николаевна! Сегодня я хочу забвенья и вина.
   Наконец вся компания ввалилась в дом начальника станции.
   – Ну, шевелись, ребята, – сказал Андрей. – В комен­дантскую я с собой Володьку заберу, чтобы он тут зря не свистел. Мишка и Васька пусть у начальникова дома сто­рожат. А остальные будут принимать оружие. Ну, Иван Васильевич, туши фонарь.
   Иван Васильевич скинул пальто и, обхватывая коленями деревянный столб, стал карабкаться. Добравшись доверху, он уцепился одной рукой за обод фонаря, а другой дернул проволочный рычажок. Огонь потух, только сетка фонаря долго еще светилась в темноте, как уголек. Потом стало совсем темно. Только на небе сквозь тучи просвечивали редкие звезды.
   Андрей и Володька вошли в вокзал. Мы заняли свои места.
   Прошло долгих пять минут. Слышно было, как Андрей с Володькой у дверей комендантской подбирают ключи.
   Холодный, промозглый ветер забирался нам в рукава и за шиворот.
   – Что же они, черти, возятся так долго? – хрипло прошептал Иван Васильевич.
   В это время у начальника с треском распахнулось окно,
   С вином мы родились,
   С вином мы помрем…
   – Налей-ей-ей, нале… е… й… – прогудел чей-то голос. Кто-то выплеснул на землю не то вино, не то воду, и ок­но снова захлопнулось.
   Прошло еще минут десять, ноги у нас затекли и стали как деревянные.
   Андрей и Володька все еще возились у двери.
   Наконец замок щелкнул, дверь скрипнула и подалась. Мы услышали, как Андрей и Володька вошли в комендант­скую и заперли дверь изнутри. Потом Андрей подошел к широкому двустворчатому окну, осторожно открыл его и высунулся на улицу.
   – Все на местах? – тихо спросил он, наклоняясь к нам.
   – На местах. Подавай, – едва слышно ответил я, вгля­дываясь в глубь комнаты.
   Андрей чиркнул спичкой. В углу в большой деревянной пирамиде, в выдолбленных гнездах, стояли рядышком но­венькие винтовки. Тут же на стене висели наганы.
   Андрей выставил через окно первую пару винтовок. Я передал их Ивану Васильевичу, Иван Васильевич Гаврику, а Гаврик снес их в канаву, которую мы с ним нашли в саду.
   Так переправили в канаву три пары винтовок.
   Вдруг в комендантской что-то с грохотом упало. Гулкое эхо прошло по пустому вокзалу.
   Мы замерли.
   Минута… Еще минута…
   Кругом тихо. Васька и Мишка не свистят. Значит, в квартире начальника станции никто ничего не услышал.
   Мы снова принялись за работу. Андрей передал мне еще две пары винтовок и громким шепотом сказал Володьке:
   – Довольно винтовок, наганы подавай.
   К окну подошел Иван Васильевич.
   – Андрей, слушай, Андрей, – позвал он тихо.
   – Ну что?
   – Еще одной винтовки не хватает. Ты на Семена не взял. Поищи, может, найдешь…
   – Верно, про Семена забыли… Бери пока наганы. А винтовку я сейчас еще достану, – прошептал Андрей и пе­редал нам один за другим семь шпалеров в кожаных ко­бурах с жесткими ремнями. Потом выставил нам еще одну винтовку и сказал:
   – Довольно теперь. Лезем.
   Первый с подоконника прыгнул Андрей, за ним Володька.
   Андрей притворил с наружной стороны окно и тихонь­ко свистнул. От дома начальника отделились две фигуры и побежали к нам.
   Опять все в сборе.
   Мы прокрались в сад и быстро расхватали все винтов­ки и наганы. Осторожно, от дерева к дереву, пробрались мы через сад и вышли на улицу.
   Прохожих не было. Мы крались под заборами: при­гнувшись к самой земле, перебегали через дорогу.
   Наконец дошли до нашего дома. Я открыл калитку и заглянул во двор. Наши уже спали – окна были темные.
   Тихо открыли мы дверь Васькиного сарая. Вошли и заперлись. Андрей зажигал спичку за спичкой и светил нам, а мы прятали винтовки под солому у задней стены. Наганы засовывали под черепицу на крыше.
   – Ну, вот и кончили, – тяжело вздохнул Мишка. – Упарился совсем.
   – Ты вот меня тронь, – сказал Иван Васильевич. – Смотри, как меня в пот ударило.
   – Ничего, высохнешь, – сказал Андрей.
   Мы еще долго сидели в сарае и разговаривали шепо­том.
   – Что это у вас в комендантской загремело? – спросил Васька Андрея.
   – А это Володька сразу две пары винтовок хватил, да и полетел вместе с ними, – сказал Андрей.
   – Мушкой чуть голову себе не пробил, – сказал Во­лодька.
   На следующий день с самого раннего утра все мы соб­рались в нашем арсенале. Мишка Архоник, красный и потный, надрывался, выворачивая деревянный пол в са­рае.
   – Работенка попалась на совесть, – сказал он, подде­вая ломом доски.
   – Да на совесть! Весь наш сарай разворотил, – заску­лил Васька. – Что мне теперь будет, если узнают?
   – Ну, если узнают, тогда уж все вместе с тобой попла­чем, – сказал Андрей и с треском выворотил последнюю доску.
   Когда пол был поднят, я, Гаврик и Володька взяли ло­паты и стали рыть яму. Рыли с трудом Земля под сара­ем была тяжелая, мокрая, глинистая, перемешанная с камнем.
   – Тут до следующего утра провозишься и на вершок не выроешь, – сказал Володька очищая от зеленоватой липкой земли свою лопату. – Да и разве можно в такой сырости винтовки держать? Ведь они же все поржавеют.
   – А мы их не в землю положим. Мы их в ящичек, – сказал Иван Васильевич, выковыривая ломом из земли обломки кирпича. – Мы их в гробик такой уложим. Пой­дем, Андрей, плотничать.
   Он передал Мишке Архонику лом, а сам ушел с Андре­ем и Васькой в соседний сарай делать ящик для винтовок.
   Мы продолжали рыть яму. Отдыхали по очереди, – вернее, не отдыхали, а стояли на часах у дверей сарая.
   Яма была уже почти готова.
   Мишка кряхтя, откалывал ломом огромные земляные глыбы Мы с Гавриком едва успевали их выгребать.
   Скоро в сарай вошли Андрей, Иван Васильевич и Вась­ка. Они тащили ящик, сколоченный из грязных, необстру­ганных досок. Гаврик выбросил еще несколько лопат зем­ли и молча вылез из ямы. Мы осторожно разворотили огромную кучу соломы, наваленную у задней стены, вы­тащили оттуда винтовки и уложили их в ящик.
   – Эх, вот Порфирий рад будет! Вот похвалит! «Ну и ребята!» – скажет, – повторял Васька, похлопывая рукой по крышке гробика.
   Андрей молча вытащил из кармана пару гвоздиков и молоток и легонько заколотил крышку.
   – Прямо, будто человека хороним, – сказал Володька Гарбузов.
   Все вместе мы подняли ящик, нагруженный винтовка­ми, и опустили в яму. Потом засыпали землей и сверху на­стелили дощатый пол. Васькин сарай был опять в по­рядке.
   – Ну, теперь мы с Гришкой и с Васькой к Порфирию, – сказал Андрей.
   – Айда! – крикнул Васька и захлопнул дверь сарая.