Позиция Израиля является более гибкой…»
   Но так откровенно советские дипломаты высказывались только в шифротелеграммах или секретной переписке.
   Отношение к Израилю вновь приобретало черты враждебности. Это наглядно проявилось в истории со сбитым пассажирским самолетом. Четвертого августа пятьдесят пятого года писатель Юрий Карлович Олеша записал в дневнике:
   «Совершено чудовищное преступление против человечности: болгары сбили случайно зацепивший их территорию пассажирский самолет Израиля. Погибло пятьдесят восемь человек. Он взорвался, самолет, по всей вероятности, от попадания снаряда или пули в бак.
   Пятьдесят восемь невинно погибших. Неужели только потому, что самолет в мирное время пролетает над чужой территорией, надо в него стрелять? Варварство! Есть, наверное, вирус, рождающий все это: выделывание немцами перчаток из человеческой кожи, наши ссылки невинных и вот такую шпиономанию…
   Это так же страшно, как «Лузитания». Причем то произошло, между прочим, во время войны и было проделано немцами, которые и сами умеют страдать, а это болгарами, которые всего лишь по-турецки жестоки».
   Британский лайнер «Лузитания» совершал рейсы из Ливерпуля в Нью-Йорк и был потоплен немецкой подводной лодкой седьмого мая девятьсот пятнадцатого года. На борту находилось больше тысячи двухсот пассажиров и семьсот моряков. Больше половины погибли. Потопление пассажирского лайнера усилило ненависть к Германии.
   Сорок лет спустя пассажирский самолет израильской авиакомпании был сбит, когда летел из Израиля в Англию через Турцию. Он отклонился от курса и был сбит болгарскими военно-воздушными силами, которые в отношении к Израилю ориентировались на линию Советского Союза.

ВОЙНА ИЗ-ЗА СУЭЦКОГО КАНАЛА

   Двадцать третьего января пятьдесят шестого года Насер сообщил советскому временному поверенному, что Сирия тоже желает покупать советское оружие через Чехословакию и уже отправила в Прагу своего представителя.
   Сирия хотела бы приобрести шестьдесят танков «Т-34», восемнадцать 100-мм орудий, тридцать два зенитных оружия калибра 100-мм или 855-мм, восемнадцать истребителей, сто пятьдесят бронемашин, три радарные установки, несколько сот грузовиков и боеприпасы. Расплачиваться сирийцы тоже намеревались не деньгами, а товарами.
   Египтянам и сирийцам не терпелось втянуть Советский Союз непосредственно в военные действия.
   В начале пятьдесят шестого года в Каир прибыл новый советский посол — Евгений Дмитриевич Киселев, который после войны руководил в министерстве иностранных дел отделом балканских стран, а потом был послом в Венгрии.
   Двадцать первого марта пятьдесят шестого года Насер принял Киселева и сказал ему: «Сирия, Саудовская Аравия и Египет просят Советский Союз, имея в виду, что западные державы уже разрешили Израилю вербовать летчиков для своей авиации из лиц еврейского населения США, Англии, Франции и других стран, в случае возникновения чрезвычайного положения сделать то же самое в среднеазиатских республиках Советского Союза, обратившись к мусульманам, способным помочь им в использовании военной техники…
   Просьба трех стран к Советскому правительству является чрезвычайно важной и серьезной».
   Просьбу в Москве отвергли. Не в последнюю очередь потому, что Хрущев пытался в тот момент улучшить отношения с Западом.
   Почти десять дней, с восемнадцатого по двадцать седьмое апреля пятьдесят шестого года, Никита Сергеевич Хрущев и глава правительства Николай Александрович Булганин находились в Англии.
   «Русские предстали в совершенно новом свете, — вспоминал один из дипломатов. — С ними стало легко говорить. Они дискутировали солидно и высказывались очень откровенно и без обиняков, хотя и старались всегда быть вежливыми. Они произвели впечатление людей, уверенных в себе и прямодушных».
   На переговорах англичане настаивали на том, что Ближний Восток — сфера в первую очередь британских и, шире говоря, европейских интересов. А поставки советского оружия Египту взвинчивают гонку вооружений в регионе.
   Хрущев и Булганин не обещали прекратить поставки оружия в Египет, но во всяком случае, во имя улучшения отношений с Западом, решили их сократить.
   В Каире обиделись. Ответ Насера последовал незамедлительно. Шестнадцатого мая Египет признал Китайскую Народную Республику. Насер надеялся, что великий революционер Мао Цзэдун, презиравший Хрущева, станет продавать ему оружие без всяких условий. Но глава правительства Чжоу Эньлай с сожалением ответил: «Китай не имеет возможности вооружить Египет».
   Второго июня пятьдесят шестого года «Правда» сообщила, что президиум Верховного Совета удовлетворил просьбу первого заместителя председателя Совмина Молотова об освобождении его от обязанностей министра иностранных дел. Министром стал стал Дмитрий Трофимович Шепилов.
   Уход Молотова был неизбежен. Они с Хрущевым разошлись решительно во всем. Андрей Громыко рассчитывал, что на сей раз уж точно он станет министром. Но Хрущев прислал на Смоленскую площадь своего любимца Дмитрия Трофимовича Шепилова. Для Громыко это было ударом. Его сын, Анатолий Андреевич Громыко, рассказывал, что в тот день отец, который был фантастически сдержанным человеком, дал волю своим чувствам — взял грабли и пошел убирать двор на даче во Внуково…
   Шепилов был легким на подъем человеком и в отличие от своего предшественника Молотова полагал, что министр должен как можно больше ездить по миру и встречаться с иностранными дипломатами. Он сразу же отправился в большую поездку по странам Ближнего Востока — Египту, Сирии, Ливану.
   Израиль тоже пригласил Шепилова, но в Москве ответили, что программа поездки министра уже согласована, а после поездки Шепилов должен немедленно вернуться в Москву.
   Дмитрий Шепилов, чувствуя полную поддержку Хрущева, вел себя совершенно самостоятельно. Он был умным человеком, все быстро схватывал, но очень глубоко вникать, похоже, не стремился. Он определил новую советскую политику на Ближнем Востоке: арабские страны — союзники Советского Союза, им нужно всячески помогать.
   Когда Шепилов вылетал в Каир для встречи с Гамалем Абд-аль Насером, министра спросили, кому из помощников его сопровождать. Дмитрий Трофимович удивился: «Зачем людей отрывать от дела? Переводчик найдется в посольстве, а портфель я сам могу носить».
   Шестнадцатого июня Шепилов прибыл в Египет с обещанием оказать солидную помощь. Восемнадцатого июня он беседовал с военным министром и главнокомандующим вооруженными силами страны генерал-майором Абд-аль Хакимом Амером в его кабинете. Беседа была очень откровенной, потому что Амер считался вторым человеком в стране.
   Насер объяснял Хрущеву:
   — Товарищ Хрущев, я и Амер — одно лицо. Что можно говорить мне, говорите и Амеру, что Амеру, то и мне. Мы близкие друзья.
   Шепилов спросил генерала Амера относительно статей в западной прессе, где говорилось, что израильская армия все равно сильнее египетской:
   — Если израильская армия действительно имеет какие-либо преимущества над египетской, то в чем именно?
   «Амер ответил, — записывал слова министра советский дипломат, — что в настоящее время израильская армия утратила свое преимущество над египетской почти по всем линиям: численности, оснащению, подготовке и общей боеспособности… Израильская армия неспособна сейчас выиграть войну против Египта, но может прибегать к провокационным действиям».
   Амер попросил на следующий год партию танков «Т-54» и две эскадрильи истребителей «МиГ-19».
   «Тов. Шепилов разъяснил генералу Амеру, — говорилось в записи беседы, — что танки „Т-54“ и истребители „МиГ-19“ являются нашими новыми образцами вооружения, которые в настоящее время проходят испытания, и до завершения испытаний мы воздержимся от их продажи по соображениям престижа.
   При этом тов. Шепилов заметил, что испытательный период, надо полагать, будет не очень продолжительным…»
   Египетские руководители не скупились на откровенную лесть, изображали себя учениками советских руководителей. Слова стоили недорого.
   Девятнадцатого июня Шепилов телеграфировал Хрущеву:
   «При всех встречах Насер просит у меня подробных советов, как им практически решать задачи индустриализации страны и подъема сельского хозяйства, в том числе его кооперирования. В последней беседе, длившейся около шести часов, я старался дать ему необходимые разъяснения…»
   Очень неглупый человек был Дмитрий Шепилов, а поверил, будто президент Египта и в самом деле нуждается в его советах. Поездка, тем не менее, оказалась не очень удачной. Шепилов предлагал заключить договор о дружбе с Египтом. Египтяне не спешили складывать все яйца в одну корзину. Насер не хотел захлопывать дверь, ведущую на Запад. Он рассчитывал что-то получать и от американцев.
   Шепилов, уезжая, пригласил Насера в Москву.
   Посол Киселев навестил Насера дома, переправил в Москву запись беседы:
   «Насер сказал, что, несмотря на то, что он, как правило, в воздухе и на море страдает морской болезнью и еще до посадки в самолет почти падает в обморок, он препочитает лететь самолетом, так как это сокращает время.
   Я упомянул тогда, что Советское правительство будет радо отправить за ним наши самолеты, если он пожелает. Насер ответил, что он благодарен, но думает, что он полетит на своем самолете «Вайкаунт», в котором он летел в Белград. Он отметил, что первый раз именно в нем он не страдал от морской болезни. Насер похвалил этот английский самолет за комфорт, скорость и отсутствие шума и вибрации…
   Насер рассказал мне о своих тяжелых переживаниях в связи с недавней гибелью нескольких своих близких товарищей по армии. В день его отлета в Югославию израильская разведка (Насер знает имена этих убийц!) подослала его товарищу по полку, находившемуся в Газе, бомбу, скрытую в книге, которая взорвалась в момент открытия свертка.
   Сегодня, 21 июля, умер от такой же «посылки» его друг и, по словам Насера, исключительно честный и скромный патриот полковник Селих Мустафа, военный атташе в Аммане.
   С чувством волнения и горечи Насер подробно рассказывал об этих своих друзьях и их гибели от подлых и гнусных приемов израильской разведки».
   Насер имел в виду полковника Мустафу Хафеза, который возглавлял египетскую разведку в секторе Газа, и военного атташе в Иордании подполковника Салаха Мустафу. Они руководили засылкой палестинских террористов на территорию Израиля, пока израильская разведка Моссад не добралась до них…
   Вернувшись в Москву, Шепилов доложил Хрущеву, что Насер намерен национализировать Суэцкий канал, который управлялся французско-английской компанией. Так и произошло.
   Решение Насера было спровоцировано отказом Всемирного банка и американского правительства выдать Египту кредит на строительство Асуанской плотины. Насер постоянно говорил, что плотина превратит обширные территории страны в плодородные поля, которые дадут египтянам работу и пищу.
   В кредите Египту отказал Джон Фостер Даллес, ставший государственным секретарем Соединенных Штатов.
   На американцев нажимали Иран, Пакистан и Турция: вы хотите дать денег Насеру, который против вашей политики, и отказываете нам, хотя мы вас поддерживаем… Тем не менее историки назовут отказ в кредите ошибкой. Даллес сделал Насера врагом Запада.
   Девятнадцатого июля пятьдесят шестого года Даллес сказал, что Египет не получит денег на строительство Асуанской плотины. Через неделю, двадцать шестого июля, Насер подписал декрет о национализации Суэцкого канала.
   Жарким вечером на пыльной площади ат-Тахир в Каире Насер зачитал перед толпой своих поклонников текст декрета: «Всеобщая компания Суэцкого канала настоящим национализируется. Все фонды, права и обязанности вышеуказанной компании переходят во владение государства. Все органы и комитеты, отвечающие в настоящее время за ее управление, распускаются…
   Решение Насера национализировать канал прежде всего ударило по Англии, хотя и Франция тоже владела частью акций компании Суэцкого канала.
   Британский премьер-министр Энтони Иден получил срочное сообщение из Каира во время обеда, который он давал в своей резиденции на Даунинг-стрит. Обед был прерван, и тут же собрался кабинет министров. «Египтяне схватили нас за горло», — мрачно заметил премьер-министр.
   На следующее утро британский комитет начальников штабов получил указание подготовить план операции с целью возвращения контроля над каналом.
   В тридцать шестом году Англией было подписано с Египтом соглашение, позволявшее ей иметь военные базы и воинские контингенты в районе Суэцкого канала. Правительство Насера потребовало, чтобы британские войска покинули землю Египта.
   В Лондон прибыл французский министр иностранных дел Кристиан Пино — обсудить план совместных военных действий.
   У Франции был свой счет к Насеру. Египет снабжал оружием алжирских повстанцев, добивавшихся независимости страны. В Париже считали, что война заставит Насера уйти в отставку и через неделю с алжирским восстанием будет покончено.
   Французское министерство обороны обратилось к израильскому посольству в Париже с просьбой предоставить «самые последние сведения о численности и размещении египетских формирований — наземных, морских и воздушных».
   Насер в конце концов прервал переговоры о судьбе Суэцкого канала. Тогда компания Суэцкого канала прекратила работу. Египет оказался в труднейшем положении. Египетский посол в Москве бросился за помощью в министерство иностранных дел: срочно нужны лоцманы. И Советский Союз помог.
   Второго августа правительства Англии, Франции и Соединенных Штатов приняли решение созвать в Лондоне конференцию участников конвенции, подписанной двадцать девятого октября восемьсот восемьдесят восьмого года, и других стран, заинтересованных в использовании Суэцкого канала.
   Третьего августа британский посол в Москве вручил Шепилову ноту с заявлением Великобритании, Франции и Соединенных Штатов в связи с национализацией канала.
   Советский Союз приглашали на конференцию в Лондоне, «чтобы рассмотреть вопрос, какие наиболее подходящие меры можно было бы принять для проведения действенных мероприятий на международной основе для того, чтобы обеспечить непрерывность эксплуатации канала».
   Десятого августа Шепилов телеграфировал советскому послу в Каире: «Посетите Насера и передайте ему следующее. Советскую делегацию на лондонской конференции буду возглавлять я.
   От себя лично я настойчиво советую Насеру самому не ехать на лондонскую конференцию.
   Во-первых, в процесе конференции и непосредственно вслед за ней в Египте может создаться сложная ситуация, при которой отсутствие Насера в Каире может весьма отрицательно отразиться на всем ходе дела.
   Во-вторых, империалистические силы всеми способами добиваются сейчас устранения Насера. В случае поездки его в Лондон я не исключаю возможности попыток со стороны империалистической агентуры прямых террористических действий против Насера…»
   После этого послу последовало новое указание: «Посетить Насера и передать ему, что, по полученным достоверным сведениям, в ближайшие сутки английские и французские войска оккупируют Суэцкий канал».
   Посол Киселев сразу же отправился к Насеру. Тот сказал, что Египет готов к отражению попытки оккупировать канал. Армия и флот приведены в боевую готовность.
   Египет решил все-таки бойкотировать конференцию в Лондоне. В Суэцком конфликте советская дипломатия действовала как представитель Египта. Без одобрения Насера Шепилов не предпринимал ни одного шага. В Москве одобрили решение Насера и собирались сами отказаться от участия в конференции, о чем четвертого августа информировали Насера.
   Но на следующий день спохватились, и президиум ЦК принял решение ехать. Послу велели немедленно объяснить Насеру: едем в Лондон только для того, чтобы «разоблачить колонизаторский характер конференции». На самом деле первоначальный проект директив делегации, составленный в жестком духе, на заседании президиума ЦК велели переработать.
   Например, мидовцы предлагали:
   «При открытии конференции делегации надлежит заявить, что советское правительство считает неправомочным в таком составе принимать какие-либо решения по существу вопросов, касающихся Суэцкого канала».
   Хрущев велел смягчить тон.
   Конференция продолжалась неделю, с шестнадцатого по двадцать третье августа. Шепилов трижды выступал, а после ее окончания дал пресс-конференцию. Шепилов вспоминал позднее, что в Лондоне получил шифровкой указание «дать по морде этим империалистам». Но исход конференции был вполне благополучным для Египта. Зачем скандалить?
   Шепилов вспоминал, как в Лондоне к нему в советское посольство приехал государственный секретарь Соединенных Штатов Джон Фостер Даллес. Известный своей неуступчивостью американец сказал: «Я приехал к вам потому, что в вашем весьма лаконичном заявлении по прибытии в Лондон я нашел одно слово, которое дает надежду, что мы с вами можем попытаться найти общую почву для разумного подхода к решению суэцкой проблемы. Это было бы весьма затруднительно с господином Вышинским, который, само собой разумеется, заслуживал высокого уважения. Мне трудно представить себе человека, который мог бы доплыть до конца, слушая блистательные речи господина Вышинского…»
   Шепилову было приказано назвать политику Запада «открытым грабежом и разбоем». Он указание игнорировал.
   Когда вернулся в Москву, доложился Хрущеву. Тот велел приехать. Когда Шепилов появился в кабинете, спросил:
   — Слушайте, а почему вы не выполнили указание, которое мы вам с Николаем Александровичем дали в шифровке?
   — Не было необходимости. Мы выиграли битву и зачем портить с ними отношения?
   — Ах, вот как! — возмутился Хрущев. — Значит, вы хотите сами внешней политикой руководить?
   Двадцать седьмого августа на президиуме ЦК Шепилов отчитывался о лондонском совещании.
   Хрущев отметил:
   — Конференция прошла хорошо. Товарищ Шепилов хорошо справился с поручением. Что мы решили участвовать — тоже правильно. За исключением отклонения от выполнения директивы — это вольность, неправильная и опасная.
   Другие члены президиума тоже говорили о досадной ошибке Шепилова. Он убещал замечания учесть.
   В постановлении президиума записали, что «ЦК КПСС одобряет линию поведения и практическую работу делегации Советского Союза на Лондонской конференции». Но Хрущев был недоволен самостоятельностью Шепилова больше, чем показал тогда, и вскоре убрал его из министерства иностранных дел.
   В мае пятьдесят шестого советские министры пришли в израильское посольство на прием по случаю дня независимости. Казалось, отношение Москвы к еврейскому государству несколько улучшилось. Но синайский конфликт все окончательно испортил. Израиль прочно перекочевал в разряд полувраждебных стран.
   Двадцать шестого августа посол в Израиле Абрамов доложил в Москву, что ему предстоит четвертого сентября на традиционном приеме у президента страны Зеева Бен-Цви выступить с поздравительной речью, поскольку дуайен дипломатического корпуса уехал в отпуск, а советский посол — следующий по старшинству.
   Абрамов информировал Москву, что в прошлом году в такой же ситуации он уже уезжал в отпуск, поэтому на сей раз он просит командировать его на несколько дней в Бейрут.
   Вопрос рассматривали на президиуме ЦК, предложение посла одобрили.
   Зеев Бен-Цви родился в Полтаве. В девятьсот шестом году он вступил в партию Поалей Цион, но его выследила полиция. При обыске в его доме нашли оружие, которое собирали для еврейских отрядов самообороны. Бен-Цви бежал в Палестину, где в составе Еврейского легиона британской армии воевал против немецкого экспедиционного корпуса генерала Роммеля. Президентом Израиля его избрали в пятьдесят втором году и дважды переизбирали…
   Советские дипломаты и разведчики знали, что арабские страны наотрез отказываются вступать в переговоры с Израилем. Мир на Ближнем Востоке им не был нужен. Напротив, египетское руководство нуждалось в сохранении такой напряженной обстановки, которая заставляла другие арабские страны ориентироваться на Каир. Насер прямо сказал Шепилову:
   — Арабо-израильский конфликт является в настоящее время основным средством сплочения арабских стран.
   По тем же соображениям арабские политики ничего не делали для того, чтобы помочь палестинским беженцам. Они держали палестинцев в бедственном положении в пропагандистских целях.
   Четвертого декабря пятьдесят пятого года посол в Египте Солод сообщал в Москву: «Требование полной репатриации палестинских беженцев направлено на то, чтобы создать в Израиле сильное арабское меньшинство, которое сможет оказывать определенное влияние на политику израильского правительства.
   Однако следует заметить, что египетское правительство в настоящее время не заинтересовано в разрешении палестинской проблемы и не желает вести переговоры с Израилем ввиду того, что существующая напряженность на Ближнем Востоке, вызываемая палестинской проблемой, содействует тому, что арабские государства в основном поддерживают политику Египта».
   Первого января пятьдесят седьмого года Гамаль Абд-аль Насер, разговаривая с новым послом, Евгением Киселевым, велеречиво напомнил, как он говорил Шепилову «о значении палестинской проблемы для сохранения и упрочения арабского единства. Это гвоздь, на котором и висит единство».
   Пятнадцатого февраля пятьдесят восьмого года министр иностранных дел Сирии Салах Битар столь же откровенно сказал советскому послу Сергею Немчине: «Сирия не заинтересована в урегулировании палестинской проблемы на основе решения ООН о разделе Палестины от сорок седьмого года, так как это могло бы привести к тому, что арабские страны должны будут пойти на признание Израиля и на признание самого факта раздела Палестины, который арабы считают несправедливым актом и с которым они не смогут согласиться. Сирия, как в прошлом, так и сейчас, не признает упомянутой выше резолюции ООН о разделе Палестины».
   Советская дипломатия в какой-то момент стала утрачивать самостоятельность и делала только то, что желали Египет и Сирия. Эти арабские страны вовсе не отвечали взаимностью и не учитывали в своей политике интересы Советского Союза.
   Мозговой центр советской дипломатии, Комитет информации при министерстве иностранных дел, рекомендовал не выдвигать никаких инициатив по урегулированию арабо-израильского конфликта и избежать обсуждения этого вопроса на Генеральной Ассамблее ООН. И эта рекомендация была исполнена…
   Зачем Израиль принял участие в синайской войне?
   Он был напуган массированными поставками советского оружия Египту и Сирии. Такое количество оружия меняло соотношение сил и рождало у арабсоких политиков желание взять реванш за проигранную войну сорок восьмого года.
   Этого же мнения придерживались и американские военные.
   Председатель комитета начальников штабов США адмирал Артур Рэдфорд сообщил президенту и министру обороны: «До апреля пятьдесят седьмого года военная мощь Израиля и арабских стран будет примерно на одном уровне. После весны пятьдесят седьмого года начнет выявляться военное превосходство арабов, и, если теперешняя тенденция сохранится, оно будет постепенно возрастать».
   Израильтяне попросили Соединенные Штаты продать им оружие. По совету государственного секретаря Джона Фостера Даллеса президент Эйзенхауер ответил отказом.
   В такой ситуации израильские военные считали, что нужно нанести удар по египетской армии раньше, чем она успеет освоить советскую боевую технику.
   В октябре пятьдесят пятого года заместитель начальника американской военной разведки адмирал Эдвин Лейтон доложил председателю комитета начальников штабов: «Хотя израильтяне, по-видимому, понимают, что эффект от советского оружия не будет быстрым (предполагается, что большую часть техники и снаряжения Египет сможет успешно использовать не раньше чем через год), они считают, что у них осталось немного времени, чтобы справиться с ситуацией».
   Летом пятьдесят шестого года М. П. Попов, отработавший второй срок в советском посольстве в Израиле, вернулся в Москву. Пришел к заведующему отделом стран Ближнего и Среднего Востока МИД Г. Т. Зайцеву. В кабинете находился и посол в Иране А. Лаврентьев, бывший заместитель министра. Они стали расспрашивать Попова: если начнется война между Египтом и Израилем, чем дело кончится?
   Попов ответил, что израильская армия одержит победу. Израильские солдаты хорошо образованны, владеют современной техникой, египетские — малограмотны и с техникой не в ладах. А обещания арабских политиков уничтожить Израиль и сбросить всех евреев в море не оставляют иного выхода, кроме как сражаться до последнего.
   Руководитель отдела возмутился словами Попова, сказал, что тот за годы работы в Израиле «объевреился, ничего не понимает и ни в чем не разбирается». И, обращаясь к послу Лаврентьеву, пожаловался: