Ей показалось, что он так вырос, возмужал и стал настоящим мужчиной и уже нельзя броситься ему на шею. А можно лишь низко поклониться и, сдерживая слезы, сказать:
   - Как я рада, сыночек! Как мы ждали тебя! Каждый день делали подношение нашей доброй богине. Умойся скорее, сынок. Я покормлю тебя свежими лепешками и мясной похлебкой. На днях мы приносили жертву Энки, просили милости для тебя. Вот у нас и оказалась праздничная еда ко времени. Отец пошел к Нанни, скоро вернется. Какое счастье нам выпало, Сингамиль! Наш ученый сын вернулся из Вавилона. Во всем Уре нет такого события. Только у нас.
   - Вернулся! Переписал все законы Хаммурапи, недаром я говорил тебе: "Учись, Сингамиль!" - Отец с восторгом рассматривал таблички, исписанные рукой Сингамиля. - Хорошо владеешь тростниковой палочкой! - похвалил отец. - Я проверю, чтобы не было ни одной ошибки. Получив такую прекрасную работу, Нанни пожелает тебя сделать царским писцом. Да повыше меня. Ты будешь сидеть рядом с ним, в хранилище. Вот как обернулась к нам судьба!
   - Проверь таблички, отец. Я хочу, чтобы Нанни был доволен. Но я не хочу сидеть с ним рядом. Я задумал другое, отец. Я хочу иметь свой "дом табличек". Мы получим кое-что за мою работу, купим кирпич, расширим наш двор и поставим скамьи для учеников. Я задумал стать хорошим уммиа, чтобы мои ученики запомнили меня на всю жизнь. Я хочу научить их понимать наши старинные сказания, хочу, чтобы они узнали все, что можно, про небесные звезды, чтобы умели хорошо подсчитать свои барыши, когда станут хозяевами поля или оружейной. Я приготовлю для них таблички с рецептами, они очень нужны, когда человек болен, а заклинатель не может ему помочь своими заклинаниями. И еще я задумал, отец... боюсь сказать, а надо...
   - Что же ты задумал, Сингамиль? Разве мало того, что ты уже сказал?
   - Я хочу, чтобы Игмилсин стал "отцом школы", а "старшим братом" я хочу сделать моего друга, эламита Гамиль-Адада из Вавилона. Я расскажу тебе об этом хорошем человеке, и ты сам пожелаешь позвать его к нам. Только его надо выкупить. Он раб в хранилище табличек во дворце Хаммурапи.
   - Уту, великий и праведный, что задумал этот выдумщик! Или мой сын потерял разум? Где мы возьмем деньги для выкупа грамотного раба? И кто нам продаст грамотного писца из хранилища табличек Хаммурапи? И зачем тебе заниматься трудным и неблагодарным делом? Разве ты забыл свой "дом табличек"? Сколько раз ты хотел его оставить? Сколько раз проклинал тот день, когда я отвел тебя туда еще совсем несмышленым мальчишкой? Что ты придумал, Сингамиль? Я так радовался твоим успехам, я был рад, когда Нанни, такой суровый и неприступный, доверил тебе великое дело. Ведь законы Хаммурапи будет читать сам великий правитель Ларсы. А писал их ты, Сингамиль! Но самое удивительное, самое немыслимое - это твое желание сделать меня "отцом школы". Вот к чему я никогда не стремился и никогда не соглашусь на это.
   - Очень жаль, - промолвил Сингамиль. - Я представил себе "дом табличек" в нашем дворе, где будут учиться хорошие мальчики. Когда я думал об этом, я понял, что буду очень старательным, принесу пользу, меня будут ценить.
   - Какая тут польза? Одни потери! Нанни платил бы тебе больше. К тому же во дворце писцы в почете и часто получают что-либо в дар. Я вижу ты не стремишься умножить свое достояние. На что ты будешь жить и строить свой дом? Я уже приглядел тебе невесту с приданым, но его будет мало, если ты не станешь трудиться в царском хранилище табличек. Абуни стал писцом в храме Нанна, а тебе пристойно быть царским писцом.
   - Я рад, судьба к Абуни благосклонна, - сказал Сингамиль. - Я думаю, он доволен и ничего лучшего не желает. А я задумал другое и буду стараться достичь цели. Не сердись, отец. Старательный писец-учитель не будет голодным. Но кроме пропитания, он еще может заработать благодарность своих учеников. Я не очень благодарен своему уммиа, он плохо нас учил. Если бы я не читал таблички, которые ты переписывал для Нанни, я бы был так же бестолков, как и другие ученики нашего уммиа. Согласись со мной, отец. И давай покупать кирпичи. Мы с Абуни притащим их от кирпичника и сами станем класть стену и ставить скамьи.
   * * *
   Прошло несколько дней, прежде чем Нанни прочел таблички, доставленные Сингамилем. Он не спешил передать их во дворец жрецу Иликуму, который знает, когда можно их прочесть Рим-Сину, что следует читать, а что нужно пропустить. Нанни приказал переписать их красиво и без единой ошибки.
   И вот Имликум читает вступление к своду законов:
   "Когда славнейший Анум, царь Ануннаков, и Эллиль, владыка небес и земли, устанавливающий судьбы страны, вручили Мардуку, первородному сыну Эйи, главенство над всеми людьми, возвеличили его среди Игигов, назвали Вавилон его славным именем, возвысили его над четырьмя странами света и установили в нем вечное царствие, чьи основания прочны, подобно небесам и земле, тогда-то меня, Хаммурапи, правителя заботливого и богобоязненного, дабы справедливость в стране была установлена, дабы погубить беззаконных и злых, дабы сильный не притеснял слабого, дабы, подобно Шамашу, над черноголовыми я восходил и страну озарял, Анум и Эллиль, дабы плоть людей была ублаготворена, назвали по имени"*.
   _______________
   * Перевод И. Дьяконова.
   - Вот как! - воскликнул Имликум. - Хаммурапи возомнил, будто Вавилон - владыка над всеми да еще на вечные времена. Этого мы не покажем Рим-Сину. Это вызовет гнев владыки.
   Еще больше не понравилась Имликуму заключительная часть свода законов Хаммурапи, хотя он отлично понимал, что правитель, написавший такие нужные для его страны законы, должен оградить свое писание от злых сил. Мало ли кто может присвоить себе эту честь!
   Имликум понимал всю ценность этих законов, предусмотревших все стороны жизни царства Хаммурапи, да и не только царства Хаммурапи, но и многих царств. Верховный жрец Ура понимал, что законы Хаммурапи пригодятся царству Ларсы. Но он отлично знал, что владыка не потерпит похвалы по адресу Хаммурапи, который все больше возвышается и нисколько не считается с величием правителя Ларсы, победителя многих сражений, покорителя Исина. Не случайно отсчет дней в царстве Ларсы идет от дня покорения Исина.
   "Я скажу ему, что не так уж ценны эти законы, но мы должны их знать, - решил Имликум. - А что, если спросит, какие законы показались мне ценными? Кое-что прочту".
   Имликум предстал перед великим правителем Ларсы с корзиной табличек. Поставив корзину на пол, он пал ниц перед владыкой и спросил разрешения доложить.
   - Целая корзина табличек? - удивился Рим-Син. - Сколько же записано законов?
   - Триста! Многие из них повторяют наши законы, записанные в давно минувшие дни, - ответил Имликум.
   - Я так и думал! - Рим-Син потеребил привязанную к подбородку бороду и потребовал прочесть табличку, "где есть законы, нам неведомые".
   - Прочту закон о чародействе, - предложил жрец. - "Если человек бросит на человека подозрение в чародействе и не докажет этого, - тот, на кого брошено подозрение в чародействе, должен пойти к Реке и броситься в Реку. Если Река овладеет им, то обвинивший его может забрать его дом, а если Река этого человека очистит от обвинения и он останется невредим, того, кто бросил на него подозрение в чародействе, должно убить, а бросившийся в Реку получает дом своего обвинителя".
   - И мы бросали в Реку обвиняемого, и Река нам множество раз отвечала! - воскликнул Рим-Син. - Что там еще?
   - Я прочту о судьях, мне кажется, это полезные слова, - сказал Имликум. - "Если судья вынесет приговор, постановит решение, изготовит документ с печатью, а потом свой приговор изменит, этого судью должно изобличить в изменении приговора и он должен уплатить в 12-кратном размере иск, предъявленный в этом судебном деле, а также должен быть в совете свергнут со своего судейского кресла и не должен никогда вновь восседать с судьями на суде".
   - С этим я согласен! Мне помнится, мы не раз прощали судьям такие проделки. Я всегда думал, что это приносит вред нашему правосудию. Пусть этот закон утвердится в Уре.
   Рим-Син смотрел на Имликума беззлобно, даже снисходительно. Это воодушевило жреца. Он стал сам решать, какие статьи закона прочесть повелителю.
   "Если человек украдет имущество бога или дворца, - его должно убить; и того, кто примет из его рук украденное, должно убить".
   "Если в чьем-нибудь доме вспыхнет огонь и человек, пришедший тушить его, обратит свой взор на имущество домохозяина и возьмет себе что-нибудь из имущества домохозяина, этого человека должно бросить в этот огонь".
   - Мне помнится, - сказал Рим-Син, - мы бросали не в огонь, а в Реку. Пожалуй, огонь тут уместней. Такой закон может остановить грабежи во время пожара. А ведь пожары у нас часто бывают.
   - Здесь много законов о правах наследства, прочесть? - спросил Имликум.
   - Не надо! Сам решай, какие из этих законов для нас полезны. Я не стану читать триста законов Хаммурапи. Можно подумать, что боги наградили его умом превыше всех правителей земли. Не стану слушать его законов, и правосудие Вавилона не кажется мне лучшим в мире. Да и что такое Вавилон? Вот Ларса - великая страна, мудрая страна. Бог Луны Нанна покровительствует нам, мы еще покажем свою силу, свою мощь. Ведь показали при Исине?
   - Показали, великий господин! Я все понял. Я велю переписать на таблички нужные нам законы и прикажу судьям запомнить их на вечные времена, чтобы воцарился порядок в нашем царстве.
   Имликум сказал и вдруг понял, что слова его могут привести в ярость господина. Из этих слов можно понять, что нет порядка и справедливости в Ларсе. Какой правитель поверит в это? Уже много лет великий царь Рим-Син уверен в справедливом управлении и в незыблемом порядке. Он не хочет видеть злодейства, которое обуяло стяжателей, корыстолюбивых купцов и даже жрецов и заклинателей.
   Не дожидаясь замечаний Рим-Сина, Имликум тотчас же добавил:
   - Не подумай, великий повелитель, что в Ларсе творится беззаконие. На землях Тигра и Евфрата нет страны, где правитель так мудро и справедливо пасет свой народ во славу Уту, Энлиля, Энки и Нанна. Позволь удалиться, будь ты здрав, невредим и в полном благополучии.
   Имликум уполз, пятясь назад к резной деревянной двери, самой роскошной во всем царстве. Когда он обернулся, чтобы открыть дверь, навстречу ему кинулась рыжая мартышка, любимица Рим-Сина. Она мгновенно прыгнула на колени царя и неосторожным движением сорвала бороду, но не вызвала гнева своего хозяина. Это было единственное живое существо во всем царстве, которому многое прощалось.
   Покидая покои повелителя, верховный жрец проклинал тот час, когда ему пришла в голову мысль послать писца в Вавилон. "Лучше бы не говорить владыке о новых законах Хаммурапи, - думал Имликум, - не надо было разжигать его любопытства. Чем старше он становится, тем труднее ему угождать. Однако сегодня Рим-Син дал понять, что все самое разумное и прекрасное происходит только в его царстве. С каждым годом эта мысль становится все более навязчивой. Ему кажется, что правители всех соседних царств глупы и немощны, а вот он сильнее всех, умнее всех..."
   Имликум приказал Нанни посадить писцов за работу - переписать сто отобранных им законов для судей Ура, пусть судят по справедливости. Верховный жрец не похвалил писца, который переписал таблички в Вавилоне, и Нанни решил, что не возьмет на работу Сингамиля.
   Когда Игмилсин пришел договариваться о работе сына, Нанни встретил его враждебно, приказал взять таблички с законами и переписать по двадцать табличек каждого образца, чтобы выдать судьям. От Сингамиля он отказался. Нанни не только не похвалил молодого писца, но умудрился урезать плату. И получилось так, что Сингамиль получил за свои труды и тревоги немного зерна, масла и чеснока. Такой жалкой платы Игмилсин никогда не получал. Писец понял, что Нанни не угодил верховному жрецу, а тот не угодил самому Рим-Сину.
   Возвращаясь домой с обидой и разочарованием, Игмилсин подумал, что сын, пожалуй, прав. Чем угождать злобному Нанни, уж лучше открыть свой "дом табличек", и пусть люди узнают, как умен его сын, как овладел науками.
   - Покупай кирпич, - сказал он Сингамилю. - Зови Абуни, и принимайтесь за дело. Ты сам будешь "отцом школы", Абуни, если захочет, станет "старшим братом". Найдем человека, "владеющего хлыстом", и пойдем по городу собирать мальчиков.
   ОТКРОЮ "ДОМ ТАБЛИЧЕК"
   - Абуни, я открываю "дом табличек", хочешь быть "старшим братом"? Сингамиль встретился с другом после захода солнца, когда Абуни смог оставить свою работу в храме Нанна.
   Друзья уже рассказали друг другу обо всем случившемся с тех пор, как они расстались. Из рассказа Абуни Сингамиль понял, что друг доволен своей работой. Но он подумал, что узы дружбы обязывают Абуни посчитаться с желанием друга. А Сингамилю очень хотелось, чтобы в его "доме табличек" был Абуни.
   - Я помогу тебе таскать кирпичи, ставить скамьи, - отвечал Абуни, - а храм Нанна я не покину. Мне нравится быть храмовым писцом. Это почетно. К тому же в храме плата намного больше той, какую ты сможешь мне дать. Я знаю, учителя живут бедно, разве не помнишь, как попрошайничал наш "старший брат"?
   Абуни проговорил это быстро, опустив глаза, не глядя на Сингамиля и чувствуя себя неловко.
   - Ты отказываешься? - удивился Сингамиль. - Вот не ожидал. Я был уверен, что ты вместе со мной порадуешься. Когда неразлучные друзья делают одно хорошее дело, как делали это Гильгамеш и Энкиду, ведь это прекрасно! Отец и слушать не хотел о том, чтобы в нашем доме была школа. А теперь сам предложил мне купить кирпичи и подготовить двор, чтобы мои ученики разместились удобно и просторно, лучше, чем в нашей школе. Помнишь, как тесно мы сидели? Друг друга толкали, негде было положить запасную сырую табличку. У меня будет иначе. И учить я буду иначе. Когда подумаю о том, какие прекрасные сказания будут записывать мои ученики, так хочется скорее приняться за дело.
   - Я слушаю тебя, Сингамиль, и думаю, что хорошо было бы потрудиться нам рядом. Но покинуть храм Нанна я не могу. Отец мой рассердится и не простит. Ведь я отдаю в дом все, что получаю, а получаю я больше того, что имеет отец. Отец теперь рад тому, что учил меня. Мои братья и сестры всегда сыты. Мать радуется, когда я приношу много зерна, кунжутного масла, бывает достается и ягненок, тогда мать растит овечку и стрижет шерсть для покрывала отцу. Она и мне готовит шерстяное покрывало из собранной ею шерсти. Когда я стал взрослым, я понял, что Гильгамешу было многое доступно оттого, что он был правителем целого царства. А мы - ничтожны. Я всегда буду твоим другом, Сингамиль, но храм Нанна не покину.
   - Плохо получается, - признался Сингамиль. - Отец не хочет быть "отцом школы". Ты не хочешь стать "старшим братом". Мой друг эламит из Вавилона не может избавиться от рабства, чтобы вместе со мной учить мальчиков, готовить для них хорошие, умные таблички. Я один!
   - Ты найдешь для себя помощников, - утешал друга Абуни. - В Уре так много школ и так много грамотных писцов, обученных в этих школах. Ты найдешь помощников получше нас.
   Сингамиль понял, что Абуни ему верный друг, только судьба его - быть писцом в храме Нанна. Ведь сказано мудрецом: "Будь верен своей судьбе!"
   Абуни не оставил друга.
   Он помогал таскать кирпичи, клал скамьи, помог заказать соседу-гончару небольшие столики из глины.
   Когда все было готово для приема учеников, стали переписывать таблички.
   Настал день, когда в школу Сингамиля пришли первые ученики. Молодые помощники Сингамиля хорошо помнили свои дни, проведенные в школе. Они вели занятия точно так, как делали их отцы и деды, учителя маленьких шумеров. Маленьких мальчиков долго приучали лепить из мокрой глины табличку. Приучали делать аккуратные, ровные строки при помощи веревочки, а потом начали показывать клинописные знаки. Шести-семилетние мальчики с трудом постигали премудрость. Но как было сотни лет назад, а может быть и тысячи лет назад, "владеющий хлыстом" помогал постичь самое трудное. Сингамиль часто видел плачущих учеников, но слезы маленьких детей не вызывали у него жалости. Он знал, что так было и так будет всегда. Мальчики никогда не хотят сидеть смирно и покорно повторять за учителем надоевшие им слова. Они не умеют быстро и аккуратно сделать ровные линии на сырой табличке, чтобы потом красиво писать тростниковой палочкой. Он вспоминал свои обиды, желание покинуть школу и плетку отца, которая оставила следы побоев на его спине. С великим терпением отец повторял: "Учись, Сингамиль!" - вспоминал теперь бывший ученик "дома табличек". - В детстве трудно понять, что быть знающим человеком - великое счастье". А теперь я благославляю тот день, когда отец привел меня в "дом табличек".
   - Вот начнем списывать старинные сказания, и мои ученики не захотят бросить школу, - говорил Сингамиль отцу. - Я запомнил тот год, когда умерла великая жрица и ты переписывал сказание о Гильгамеше. Мне кажется, что это сказание заставило меня приняться за учение. Не плетка "владеющего хлыстом".
   - И то и другое! - рассмеялся Игмилсин.
   Отец был свидетелем занятий и удивлялся знаниям сына. Желание Сингамиля заинтересовать маленьких бездельников нравилось старому писцу. Бывало так, что сын рассказывал своим ученикам истории, каких не знал писец. И он ловил себя на мысли, что и сам охотно слушает сына.
   Если отец оценил способности Сингамиля потому, что за долгие годы работы приобрел знания, недоступные другим грамотным людям, то бедная неграмотная Уммаки постоянно, с неизменным восхищением прислушивалась к занятиям. Никогда прежде она с такой охотой не проводила время в хлеву. За тростниковой изгородью ее не было видно, но ей все было слышно.
   На третий год учения можно было дать ученикам, которые постарше таблички со старинным сказанием. Сингамиль выбрал сказание о правителе Урука Энмеркаре и правителе Аратты, дальней страны на севере от Урука.
   - Я расскажу вам, о чем сказание, - начал Сингамиль. - А потом каждый из вас получит табличку, которую будет переписывать очень внимательно и старательно... В давно прошедшие времена городом Уруком правил славный Энмеркар. Узнал он, что за семью горными хребтами есть богатая изобильная страна Аратта. И решил Энмеркар, сын бога Солнца Уту, подчинить себе Аратту. Он обратился к своей сестре, богине Инанне - всесильной шумерской богине любви и войны, - и попросил ее сделать так, чтобы жители Аратты принесли ему золото, серебро, лазурит и драгоценные камни, а также построили святилища и храмы...
   Однажды Инанна избрала в своем божественном сердце царя
   Инанна избрала в своем божественном сердце царя из страны Шуба,
   Избрала Энмеркара, сына Уту.
   К сестре своей, доброй владычице...
   К божественной Инанне обратился царь с мольбой:
   "О сестра моя Инанна! Сделай так, чтобы жители Аратты
   Искусно выделывали золото и серебро для Урука,
   Чтобы они приносили благородный лазурит, извлеченный из скал,
   Чтобы они приносили драгоценные камни и благородный лазурит;
   Пусть на священной земле Урука...
   Где стоит твой дом Аншан, в коем ты пребываешь,
   Пусть они построят...
   Священный Гипар*, который ты избрала своим жилищем,
   Пусть народ Аратты искусно украсит его изнутри.
   Тогда я сам вознесу в нем молитвы...
   Пусть Аратта подчинится Уруку,
   Пусть жители Аратты
   Принесут со своих высот горные камни
   И построят для меня большой храм, большое святилище,
   Воздвигнут для меня большое святилище, святилище богов,
   Заставят признать мои божественные законы в Куллабе..."*
   _______________
   * Г и п а р - святая святых храма.
   * Перевод с шумерского С. Крамера. Перевод на русский Ф. Мендельсона.
   Сингамиль читал и радовался тому, как спокойно и тихо ведут себя дети, как внимательно слушают.
   - Я не стану читать вам все сказание, - предупредил Сингамиль. - Вы сами все узнаете, когда будете переписывать. Скажу только, что это очень старинное сказание. Наши предки запомнили его и рассказывали своим детям, а мы рассказываем вам. И так еще долго, долго будет жить в памяти людей эта старинная история.
   Дети молча слушали, и Сингамиль предложил им приняться за дело.
   - Пишите, дети, я буду к вам подходить и проверять ваше писание.
   В конце дня, когда дети разошлись по домам и Уммаки стала кормить сына, она спросила:
   - Аратта подчинилась Уруку?
   - Где же ты сидела? Я тебя не видел. Я рад, что тебе захотелось узнать эту историю.
   - Я сидела в хлеву, - призналась смущенная Уммаки. - Непристойно мне сидеть рядом с мальчишками, а хочется послушать, о чем ты им рассказываешь, сынок.
   - И часто это бывает? - Сингамиль сиял от удовольствия. Он любил заботливую и добрую Уммаки, всегда безропотную и покорную, как и положено женщине Шумера.
   - Хотелось бы каждый день немножко послушать. Иной раз даже хочется повторять вместе с детишками. Но времени нет, сынок. Редко я позволяю себе такую радость. Как ты думаешь, почему девочек не посылают в "дом табличек"? Разве у них не хватает ума и памяти?
   - Не положено, - ответил Сингамиль, с видом человека, знающего свое превосходство.
   "Если матушка моя захотела узнать о победе Энмеркара и готова весь день сидеть в хлеву и слушать мои объяснения, то, надо думать, что мальчишки готовы будут дни и ночи переписывать это старинное сказание, чтобы узнать, кто кого победил, кто кого перехитрил".
   Так думал Сингамиль, когда на следующий день усадил учеников за переписку сказания. Он гордился тем, что придумал такую увлекательную работу для старших мальчиков. Он гордился тем, что не побоялся сделать то, чего не делал его учитель. Как он помнил, редко бывало так, что удавалось в школе переписывать строки, чем-то привлекательные. Чаще всего было тошно выполнять задание учителя.
   "Оттого мы и стремились бежать из "дома табличек", - думал Сингамиль. - У меня все будет иначе. И может быть, меня осудят старые учителя, искусные писцы, я буду учить по-своему. Мне кажется, что так можно скорее достичь цели".
   - Принимайтесь за работу, - приказал Сингамиль, когда были выданы таблички для списывания. - Постарайтесь запомнить каждую строку. Я буду спрашивать, каждый должен будет ответить, что было написано накануне. Помните, мальчики, лентяев настигнет "владеющий хлыстом". Пощады не будет. И меня били, когда я был ленив и неряшлив. Я плакал и старался писать лучше прежнего. И вы старайтесь. Ведь каждому хочется скорее узнать, чем кончилась перебранка двух великих правителей.
   Медленно продвигалась работа. Бывало, что за день писали несколько строк, а на следующий день мало кто мог сказать, вспомнить, что произошло.
   "Все повторяется, - думал Сингамиль. - Все происходит точно так, как было со мной и с Абуни. Наберись терпения, не унывай, Сингамиль".
   - Как называется сказание? - спрашивал Сингамиль у самого старшего, но не самого прилежного.
   - "Энмеркар и правитель Аратты", - отвечал ученик, с трепетом ожидая новых вопросов.
   Сингамиль запомнил, что первое чтение этого сказания произошло в первый день посева ячменя. Сейчас уже собран урожай, а конец сказания еще не известен ученикам. Занятия ведутся с раннего утра до заката, каждый день мальчишки сидят не разгибая спину, но дело двигается медленно. Чтобы научить несмышленых детишек грамоте, чтобы набить их головы премудростями, записанными на тысячах глиняных табличек, нужно великое терпение.
   - Тебе не надоело твое занятие? - спрашивал Абуни друга.
   - А тебе не надоело составлять списки рабов, пригнанных на поля храма Нанна? - отвечал вопросом Сингамиль. - Мое занятие более разнообразно. К тому же я вижу плоды своих трудов. У меня есть такие прилежные мальчики, каких не было в нашей школе. Они уже умеют хорошо прочесть написанное. Многое выучили на память. Отцу нравится моя школа. Он говорит, что во всем Уре нет лучшей школы.
   - Я вижу, ты любишь свое занятие, - промолвил Абуни и смущенно признался, что завидует другу и готов уйти из храма Нанна, если Сингамиль примет его в качестве "старшего брата".
   - В добрый час я прочел первые строки Гильгамеша, в добрый час мы стали друзьями, Абуни. Будем вместе учить мальчиков Ура. И пусть настанет день, когда в каждом доме нашего прекрасного города будут храниться глиняные таблички. Я давно уже понял, что у хорошего писца великая цель. Он помогает людям сохранить мудрые мысли, добрые советы и ценные установления. Без писца все разумное было бы забыто. Будем помнить об этом, Абуни. Будем верны своей судьбе!
   ДРЕВНЕЙШАЯ В МИРЕ ЦИВИЛИЗАЦИЯ
   Послесловие
   Шумерская цивилизация - самая древняя на землях Месопотамии. Она дала начало расцвету великих культур Ассирии и Вавилона. Некоторые ученые даже считают, что и вся история человечества началась в Шумере. Этой идеи придерживается известный исследователь истории древнего Шумера, американский профессор С. Крамер. В своей книге "История начинается в Шумере" автор, изучивший тысячи глиняных табличек, найденных среди руин древних городов Месопотамии, пишет о первой в мире письменности, о первой в мире школе, о самом древнем своде законов, о самой древней фармакопее, о самой древней в мире художественной литературе.
   Профессор С. Крамер перевел множество шумерских текстов, отображающих все стороны культурной жизни древнего народа. Он объездил многие страны мира в поисках глиняных табличек, хранящихся во многих музеях Европы и Америки, Азии и Африки.
   Много лет профессор С. Крамер изучал древние города-государства шумеров. Он перевел с шумерского и аккадского молитвы и плачи, элегии и поэмы, заклинания и пословицы.