В Дильмуне купца Эйянацира встретили люди, которые вели с ним торговлю, были тут и владельцы медных рудников. Они пригласили к себе Эйянацира, владелец дома предоставил ему медную кровать. Абуни с корзиной глиняных табличек устроился во дворе на потертой циновке, рядом с рабами-грузчиками.
Не успел Абуни задремать, как услышал шорох. Он вскочил и увидел, что голый человек в набедренной повязке, всклокоченный, бородатый, копается в его корзинке.
- Не трогай! - закричал Абуни. - Это долговые таблички моего хозяина, он меня убьет, если что-либо потеряется.
- Мне нужна лепешка, - пробормотал неизвестный человек и вдруг стал выбрасывать таблички на землю.
Абуни кинулся к нему, стал вырывать корзину и кричать:
- Помогите, помогите!
Люди проснулись, подошли, но не стали защищать мальчика. Услышав, что в корзине спрятаны лепешки, они тоже захотели поживиться.
Абуни с плачем подбирал обломки табличек и складывал их на циновку.
- Я сам выложу все на циновку, - предложил он, захлебываясь от слез. - Там нет лепешек, вы сами увидите.
Какой-то дряхлый старик пожалел мальчика, вырвал корзину у голодного раба и предложил Абуни выложить все, что там было.
Когда все улеглись, Абуни аккуратно сложил уцелевшие таблички, а разбитые оставил на циновке, чтобы на рассвете посмотреть, можно ли понять написанное, или надо переписать заново. Но для этого нужно много времени. Всю ночь он проплакал, страшась клейма на лбу и вечного рабства. Он был так несчастен, так убит горем и одинок, что, казалось, не выживет, не дождется утра. Так он и заснул над грудой разбитых табличек. Его растолкал сам Эйянацир. Он пнул его ногой и закричал:
- Что ты наделал? Как ты мог? Кто тебя научил делать гадости хозяину, который тебе доверяет? Ах ты гадкий мальчишка! Захотел побыть в рабстве, в этом я тебе помогу!
Он кричал, бранился, не останавливаясь и не давая несчастному мальчику и слово сказать.
Когда он умолк, Абуни рассказал ему обо всем по порядку, ничего не утаивая. Но хозяин рассвирепел и не верил мальчику. Ему пришла в голову мысль о том, что должники подкупили Абуни в надежде, что разбитые таблички не будут признаны судом и долги не будут выплачены.
Абуни стал разбирать обломки и складывать так, чтобы прочесть написанное. Когда ему удалось сложить несколько табличек, хозяин оставил его и приказал собрать все до одной, а те, которые будут неразборчивы, переписать.
Целых две недели Абуни занимался перепиской разбитых табличек, а тем временем Эйянацир устраивал свои торговые сделки. Когда таблички были готовы, их предъявляли должникам вместе с разбитыми, где, к счастью, сохранились отпечатки ногтей. Эйянацир получил то, что ему причиталось, но гнев против Абуни не утих. Уезжая, он позвал хозяина гавани и предложил ему увести с собой глупого мальчишку. Он сказал, что не будет ставить клейма, не хочет обижать Шигу, но заставит Абуни поработать в гавани Дильмуна вместе с рабами.
Абуни горько плакал, умолял забрать его в Ур и там дать самую трудную работу. Умолял дождаться выкупа, потому что отец очень старается собрать две мины серебра. Ничего не помогло.
- Я взял в заклад ничтожного мальчишку, отдав твоему отцу две мины серебра. А знаешь ли ты, что тебя можно продать только за тридцать сиклей, да и кто купит тебя? Я был слишком мягок, пожалел Шигу. Поверил ему, что сын у него грамотный и толковый. Да, ты писал таблички, ты наловчился делать эту работу сносно, но разве можно тебя назвать толковым человеком? Не жалуйся! Отправляйся в гавань. А когда я получу долг от твоего отца, я велю тебя отпустить.
Эйянацир сел на свой корабль, погрузив туда медную руду, купленную в Дильмуне. С собой он увез несколько слитков серебра, все, что отдали ему должники.
Абуни увели в гавань, и он стал таскать тяжелые тюки шерсти, громадные свертки кожи и медную руду в корзинах. Потянулись бесконечно долгие дни и бессонные ночи. Мальчику казалось, что он никогда уже не увидит отца с матерью, братьев, сестер и друга Сингамиля. Он вспоминал строки из Гильгамеша, очень скорбные строки: "Ярая смерть не щадит человека..."
"Разве мальчик - это человек?" - спрашивал сам себя Абуни и не находил ответа. Ему было так худо, что, казалось, смерть неизбежна. Помимо тяжкой работы, еще одна беда мучила Абуни: он всегда был голоден.
МЫ СПАСЕМ ТЕБЯ, АБУНИ!
Сын оружейника, Аннаби, был лакомкой. Когда Шига стал часто приходить к сыну и пользоваться крышей, где спал Аннаби, мальчик вздумал попросить в награду что-либо сладкое. Шига понял, что вместе с лепешками для Абуни он должен приносить финики для Аннаби. Ему было важно сохранить добрые отношения с лакомкой, было важно сохранить в тайне свидания с сыном. Он знал, что Эйянацир не позволит ублажать мальчишку, который стал почти что рабом. Целый год, до того дня, когда Эйянацир вздумал отправиться в Дильмун, все шло хорошо. Но вот случилось непредвиденное. Шита не застал сына на крыше тростникового навеса и узнал у Аннаби, что Абуни сопровождает хозяина в Дильмун. Шига чуть не заплакал от огорчения. Беда была в том, что никто не мог ему сказать, скоро ли вернется Эйянацир. Жена хозяина не знала о делах мужа и никогда не спрашивала. Шига к ней не обращался. Но кто знает о делах богатого купца? Прежде мог знать переписчик, который выполнял поручения купца, но теперь этим переписчиком был Абуни.
На следующий день к Шиге пришел Сингамиль и радостно сообщил, что из гавани ушел корабль Эйянацира и увез хозяина вместе с Абуни.
- Он самый счастливый мальчик из всего "дома табличек", - сказал Сингамиль. - Я так ему завидую. Он увидит блаженную страну, может быть, даже съест плоды из чудесного сада. Я ему рассказал про Дильмун. Мы вместе с ним мечтали побывать там. Вот и сбылось!
- Беда, да и только! - воскликнул Шига. - Я вижу, от чтения табличек вы становитесь сумасшедшими. То вздумали забраться в усыпальницу великой жрицы - на верную гибель. Чудом вас спасли! А теперь захотели отправиться в Дильмун. Для вас все игра. А ведь такая игра может закончиться плохо. Сердце мое чует, что не будет добра. Эйянацир - коварный и жадный человек. Он не пожалеет мальчишку. Стоит Абуни оступиться, сделать не так, как задумал хозяин, и он жестоко накажет моего сына. Что мне делать? Пойду искать богатого человека, не согласится ли дать мне в долг мину серебра до нового урожая у Хайбани...
- О чем плачет Шига? - спрашивал отца Сингамиль. - Абуни посчастливилось, он попал в прекрасный Дильмун, а отец горюет, ищет богатого человека, чтобы скорее выкупить сына. Он так тревожится, будто что-то дурное случилось.
Игмилсин молча готовил таблички для письма. Очень осторожно и аккуратно протягивал веревочку поперек мокрой таблички, делал ровную линию, чтобы все строки были одинаковы. Он долго не отвечал сыну, потому что тревога Шиги была ему понятна. Двадцать лет писец Игмилсин был связан с царедворцами, нередко сталкивался с богатыми людьми Ура, владеющими большими стадами или сдающими в аренду землю. Он давно уже убедился в том, что среди людей знатных и богатых трудно встретить сочувствие в беде. Они только и заняты заботами о своей выгоде. Кроме того, Игмилсин по себе знал, что предчувствие всегда оправдано. Особенно это заметно, когда человека ждет беда. Что знает этот бедняга Абуни? Он говорил всем, что ему исполнилось четырнадцать лет, а в самом деле - только двенадцать. Он рослый и смышленый, но ведь еще мал. Мал, а уже почти раб. Шиге есть о чем горевать.
- Я займу ему четверть мины серебра до нового урожая. Когда получит ячменное зерно от Хайбани, тогда и вернет, - сказал Игмилсин, обращаясь к Сингамилю.
Не успел он оглянуться, как сына уже унесло, словно ветром. Он помчался к Шиге с доброй вестью.
- Мы дружим, - сказал он Шиге. - Мы неразлучны. Мой отец пожалел нас. Вот и решил помочь в беде. Друга надо спасать - так написано в старинном сказании о Гильгамеше.
- Как хорошо, что так написано в этом сказании! - Шига повеселел, заулыбался. - Четверть мины серебра ничтожно мало. Но если еще поискать, может быть, выручу сына. Только бы скорее они вернулись из этого прекрасного Дильмуна. И кто сказал, что там хорошо? Не нужна мне страна блаженства. Мне нужен сын!
У Сингамиля появилась новая забота. Возвращаясь из "дома табличек", он заходил в гавань и высматривал корабль Эйянацира. Он представлял себе радость Абуни, когда они встретятся и можно будет рассказать друг другу обо всем, что произошло за этот месяц. Однако встретить корабль Сингамиль не смог. Эйянацир прибыл на рассвете, и когда мальчик, стоя на берегу, дождался корабельщика, он узнал, что Абуни оставлен в гавани Дильмуна грузчиком.
"Значит, Шига был прав? Его предчувствие сбылось. Недаром он горевал. Все получилось так плохо, так худо". Сингамиль, думая об этом, побоялся пойти к Шиге. Он побежал домой, чтобы рассказать отцу о случившемся. Разве он мог думать, что прекрасный Дильмун загубит Абуни. "Бедный, как он там живет среди рабов, таская тяжести? Должно быть, это очень трудно. Да, да, это ужасно трудно. Абуни может погибнуть. Мы должны спасти тебя, Абуни!"
В тот же день Шига узнал о возвращении Эйянацира без Абуни. Горе его было велико. В доме Шиги поднялся великий плач. Вся семья горевала, все молились домашнему богу-покровителю. Жена его, Нурамтум, решила устроить гадание и обрекла на это своего единственного ягненка.
Тем временем Шига бегал по городу в поисках человека, который даст ему в долг немного серебра. Он понял, что нельзя доверять купцу Эйянациру, он может продать мальчишку работорговцу, который увезет его в страну Марту или на дальний остров. За что так гневается всемогущий Энки? Почему не помогает ему в беде великий Нанна? Разве недостаточно жертв принесено бедным человеком? Сейчас зарежут последнего ягненка, чтобы угодить богу Луны. "Смилостивись!" - просит бедный Шига. Он проходит мимо домов оружейников, гончаров, хлебопеков и пивоваров. Он знает, у них нечего ему дать. Как же быть? Надо спасать мальчишку. Бедный Абуни, краса и гордость семьи, он может свалиться под тяжелым грузом, кто ему поможет?
"Что же получается, - подумал Шига, - кроме переписчика, никто не может мне занять немного серебра. Только писец мне поможет. Недаром я задумал сделать сына писцом. Пусть великий Энки пожалеет нас, пусть поможет сыну выйти на дорогу достойного писца".
Игмилсин дал Шиге четверть мины серебра, получив от него долговую табличку, где пятеро соседей подписались свидетелями, оставив на мокрой глине отпечатки ногтей.
- Остается добыть еще немного серебра, - сказал Шига, низко кланяясь Игмилсину. - Я так и не придумал, кто может мне помочь.
- Я понимаю твою беду, - признался Игмилсин, - надо скорее забрать Абуни из Дильмуна. Он еще мал, жалко мальчишку. Он смышленый и старательный. Я видел его писание, поверь, будет толк.
Шига улыбнулся. Похвала искусного писца была для него бальзамом. Но еще горше стала мысль о судьбе сына. И вдруг он решил, он придумал. Он нашел спасение для Абуни. Надо скорее все осуществить. Он побежал домой.
- Нурамтум, - сказал он жене, - ты можешь спасти Абуни. Согласись! Пойдем к проклятому Эйянациру и предложим тебя в залог за мину и три четверти серебра. Я отдам ему то, что собрал и оставлю тебя в его ткацкой до тех пор, пока смогу вернуть весь долг. Купец не откажется от такой искусной ткачихи. Ты славишься на нашей улице. Согласись, Нурамтум.
- Я согласна, - пролепетала Нурамтум сквозь слезы. - Я на все согласна, только не знаю, что будет с нашими малыми детишками? Кто же их накормит, кто принесет хворост, чтобы разложить огонь в очаге и сварить похлебку? Кто это сделает, Шига? А если детишки заболеют, кто добудет для них целебные травы, кто уложит их на мягком войлоке?
Рыдания Нурамтум огласили маленький дворик Шиги и донеслись до соседей. Одна из них, молодая проворная Шатилия из дома напротив, прислушалась.
- Я сам буду кормить детей, я сам буду добывать целебные травы, я сам буду таскать хворост для очага, иди в ткацкую, нет другого спасения! кричал Шига. - Надо спасать Абуни!
Плач Нурамтум, плач маленьких детей, крики соседа - все это встревожило Шатилию. Она вышла за калитку и увидела, как двое обреченных покинули дом, оставив плачущих детей. Она вошла в дом Шиги, утерла слезы маленьким девочкам, приласкала самых младших мальчиков и позвала их с собой.
- Пойдемте, дети, я угощу вас финиками и свежей лепешкой с чесноком. Не плачьте, отец скоро вернется. А пока поиграйте в моем дворе.
- Хочу лепешку с чесноком, - попросила, всхлипывая, шестилетняя девочка в крошечной шерстяной юбчонке с запутанными курчавыми волосами.
Шатилия прикрикнула на своих дочерей, которым было поручено перебрать полбу, а они, оставив миски с полбой, принялись плести косички.
- У соседей беда, а вы тут бездельничаете! - прикрикнула Шатилия, дала пинка старшей и поспешила дать плачущим детям обещанные финики.
Шига долго не возвращался домой. Оставив в ткацкой купца Нурамтум, отдав часть долга, он попросил согласия Эйянацира отпустить Абуни, не дожидаясь полной выплаты долга.
- Принесешь еще один слиток серебра, оставишь мне Нурамтум в ткацкой, тогда я соглашусь подождать оставшийся долг под уплату двадцати процентов, - ответил Эйянацир.
Всю дорогу домой мысли Шиги обращались к богу Энки. "Как случилось, спрашивал он Энки, - что моя щедрая жертва не помогла. Нурамтум отдала жрецу последнего ягненка, оставила малых детей без еды, пошла в качестве рабыни в ткацкую Эйянацира - все напрасно..."
Шига шел домой с тяжелым сердцем, все думал о том, как ему управиться с хозяйством без жены, как накормить детей, когда успеть сходить за водой и хворостом. А ведь надо снова обойти дома должников, авось удастся получить хоть немного серебра. У дверей своего дома Шига увидел Шатилию.
- Я взяла твоих детей, - сказала она соседу. - Пусть побудут у меня до возвращения Нурамтум. - Только зерна у меня мало, отсыпь мне в корчагу для детишек.
Шига не находил слов благодарности. Случилось небывалое. Он даже не знал, что рядом живут такие хорошие люди. Муж Шатилии работает на строительстве храма. Он кладет кирпич, получает кое-что для пропитания семьи, на одежду не хватает. А Шатилия не побоялась взять к себе всю ораву.
- Я отблагодарю тебя, соседушка, - сказал с поклоном Шига. - Я отдам тебе тонкого полотна, что хранит Нурамтум для подарка невестке. Когда еще женится мой Абуни, а ты выручила меня, избавила от таких забот, какие мне не одолеть.
Прошел всего месяц, а для Нурамтум и Шиги он показался длиннее года. Нурамтум трудилась с рассвета до заката. То пряла пряжу, то сучила нить, то ткала шерстяные полотнища для мужской одежды. Хозяйка дома, Пушукена, постоянно видела слезы на глазах Нурамтум. К рабыням она была безжалостна. Но эта женщина чем-то растрогала ее. Может быть, своей покорностью несчастью. Пушукена позволила Нурамтум уйти в сумерках навестить детей. Когда Нурамтум увидела, как заботлива и добра к детям Шатилия, она бросилась к соседке со словами благодарности, поклялась, что всю жизнь будет ей помогать в хозяйстве и никогда не забудет ее доброты.
Прошло еще шесть месяцев. Большая вода Евфрата принесла много ила и вдоволь напоила иссохшие поля землепашцев. Урожай выдался хороший. Все ждали дней жатвы. Шига понял, что скоро минует его тяжкая беда.
В ГАВАНИ ДИЛЬМУНА
Корабли разных стран, ближних и дальних городов, раскинутых вблизи Персидского залива, то и дело прибывали в гавань Дильмуна и выгружали доставленные в этот богатый город грузы. Из городов царства Ларсы часто прибывали тюки шерсти, хлебные злаки, кунжутное масло, вяленая рыба, готовые ткани. Из Дильмуна корабельщики увозили множество вещей, доставленных из дальних стран. Были тут и благовония для царских жен и жриц храма Луны, были драгоценные камни и горный хрусталь, сюда доставляли крепкое дерево для кораблей и слитки золота для украшений богам. Дильмун славился своими сладкими финиками.
Уже много дней Абуни таскал тяжелые корзины с финиками, мешки с зерном, тюки шерсти. Кормили его два раза в день, но так скудно, что чувство голода никогда не покидало его. Он был самым юным среди грузчиков, худым и немощным. Рабы-грузчики жалели его и нередко помогали поднять тяжести, ему непосильные. А вот поделиться едой они не могли, слишком мало им доставалось от жадного хозяина.
Абуни так уставал, что стал думать, не послали ли ему тяжелую болезнь демоны зла. От такой болезни умерла Нин-дада. Но если демоны решили его извести, надо искать спасения. И он вспомнил про цветок бессмертия. "Гильгамеш тоже искал цветок бессмертия, он умный, он знал, как спасти свою жизнь, как продлить свою жизнь", - размышлял Абуни. Бедный маленький грузчик решил во что бы то ни стало спуститься на дно моря и поискать этот удивительный цветок. Плохо, что неизвестно, как он выглядит. В море много морской травы, какая из многочисленных водорослей может ему помочь? Спросить некого. Да и страшно нырять глубоко. Надо вспомнить строки из прекрасной таблички, которую выучил на память Сингамиль. Он много раз читал, надо вспомнить. Утнапишти вещал Гильгамешу:
Гильгамеш, ты ходил, уставал и трудился,
Что ж мне дать тебе, в свою страну да вернешься?
Я открою, Гильгамеш, сокровенное слово,
И тайну цветка тебе расскажу я:
Этот цветок - как тёрн на дне моря,
Шипы его, как у розы, твою руку уколят.
Если этот цветок твоя рука достанет,
Будешь всегда ты молод*.
_______________
* Перевод И. Дьяконова.
- Вспомнил, вспомнил прекрасную табличку! - закричал Абуни.
И тут же призадумался над последними словами: "Будешь всегда ты молод". Я и так молод. Тут ведь не сказано, что будешь всегда ты сыт. Зачем же эта трава? Чтобы не умереть? Но я еще не умираю, я хочу есть. Стоит ли нырять на дно моря, ведь можно там остаться. Вот тогда непременно умрешь. Что бы такое придумать? А может быть, продырявить мешок и взять горсточку зерна? Если медленно жевать несколько зернышек, может быть, и насытишься. Нет, нельзя продырявливать мешок. Если хозяин поймает, пропадешь ты, Абуни. Изобьет да еще поставит клеймо на лбу. Что делать? Абуни почувствовал, как слезы полились градом. А утереть их было нельзя, он поддерживал обеими руками большую корзину фиников на голове. "Не плачь, - сказал себе Абуни, - ты еще жив. Подумай, может быть, тебе поможет умение делать записи. Подойди к писцу, он не всегда поспевает сделать записи полученных грузов. Если позволит ему помочь, то, может быть, накормит вяленой рыбой. Так хочется поесть досыта. Получить бы голову большой рыбы, хорошо бы ее обсосать обглодать".
Размышляя о своем спасении, Абуни совсем не обращался мыслями к своему дому. Он думал только о том, как бы выжить и дотянуть до того счастливого дня, когда отец вернет долг Эйянациру и заберет его из-под власти купца.
В час заката грузчики оставляли свою работу, и Абуни мог подойти к писцу и предложить ему свои услуги.
В гавани Дильмуна был маленький зеленый оазис, где несколько финиковых пальм давали тень. Здесь сидел на тростниковой циновке старый человек, облысевший и худой.
- Позволь мне посидеть рядом и посмотреть на твою работу, - попросил Абуни, низко склонившись перед писцом. - Я учился в "доме табличек" в прекрасном городе Уре, соскучился я о табличке и тростниковой палочке.
- Почему ты здесь? - спросил старик и посмотрел на Абуни строго и сердито. - Учился в городе Уре, а таскаешь корзины в Дильмуне. Мне кажется, что ты самый молодой среди всех рабов-грузчиков.
Абуни торопливо рассказал о своей беде, рассказал о своем отце, который обязательно вернет долг Эйянациру и заберет его домой.
- Позволь мне посидеть рядом, а может быть, дашь мне сырую табличку, и я заполню ее красиво и аккуратно, - взмолился мальчик.
Писец отложил в сторону недописанную табличку и пристально посмотрел на Абуни. Мальчик был худеньким, с впалыми щеками и печальными глазами. "Он похож на моего старшего внука, - подумал писец. - Только мой внук сыт и глаза у него веселые, а этот... бедняга".
- Садись, я дам тебе табличку и скажу, что писать на ней. Твоя беда меня растревожила. Возьми ячменную лепешку, запей пивом из моего кувшина. Растревожил ты меня, малый. Надо тебе помочь. Садись поешь.
Писец видел, с какой жадностью поедал сухую лепешку худенький мальчик-грузчик из рабов хозяина. Старик давно, очень давно трудился в гавани, ведя бесчисленные записи о прибывших товарах, о кораблях и корабельщиках, которые прибывали в Дильмун для торговых дел. Но впервые он видел такого юного грузчика. Он подумал о том, что мальчик может погибнуть от голода и непосильной работы. "Отец его тратил свое скудное достояние на учение в "доме табличек", надеясь вырастить толкового и грамотного писца. Я должен помочь мальчику".
Поев и отдышавшись от приятной тяжести в желудке, Абуни принялся переписывать предложенную писцом табличку. Он писал медленно и так старательно, как, пожалуй, никогда еще не писал.
- Вот не ожидал! - воскликнул писец, рассматривая запись, нет ли ошибок, не пропущено ли какое-либо слово. - Ступай к себе на ночлег, а завтра ранним утром приходи ко мне, я договорюсь с хозяином и возьму тебя в помощники. Тут накопилось много работы. Кроме меня, некому ее сделать.
С тех пор как судьба занесла его в этот Дильмун, где его поджидали только одни беды и несчастья, Абуни впервые пришел на ночлег в добром настроении, с надеждой на лучшие дни.
"Я проживу и без цветка бессмертия, - подумал Абуни и весело рассмеялся, укладываясь на жесткой циновке. - Благословен "дом табличек", умение писать спасет меня. Я молод и жив. Как хорошо, что я не спустился на дно морское, не искал таинственный цветок. Мог бы утонуть. Добрый Энки, не ты ли спас меня от гибели? Не ты ли вразумил меня? Однако плохо мальчику жить вдали от родного очага. Ой как плохо! Когда вернусь, больше никогда не покину дом своего отца. Я знаю, отец меня выкупит. Ведь я самый старший и самый умный в семье, где шесть ртов ждут пищи".
С этими мыслями Абуни крепко уснул. Ему приснилась мать с глиняной чашей козьего молока в руках.
Сон был долгим и сладким, Абуни мог проспать, но его разбудили пинком ноги в бок, и мальчик вскочил, тут же вспомнил писца и побежал к нему, радуясь новому дню и надеясь, что новый день не принесет ему тех страданий, которые заставляли его плакать по ночам. "Я сегодня сильный, подумал Абуни, - ячменная лепешка и глоток пива принесли мне силу. Какой добрый человек этот писец, а с виду такой злой и сердитый".
С какой радостью Абуни взял в руки сырую табличку, с каким старанием сделал ровные линии, протянув веревочку! Как засветились весельем его глаза, когда писец сказал, что договорился с хозяином гавани и получил согласие взять к себе в помощники мальчишку.
- Я буду очень старательным, - сказал Абуни, принимая от писца табличку для переписки и горсть фиников. - Ты не пожалеешь о том, что взял меня в помощники.
Абуни оправдал доверие дильмунского писца. Он писал красиво и без ошибок. Может быть, потому, что с ним всегда была корзинка с табличками, приготовленными ему Сингамилем, где можно было найти образец расписки или торгового соглашения. Абуни был счастлив, он обрел покой и благополучие, какого не ожидал найти в чужом городе. Дильмунский писец оказался добрым и заботливым человеком. Он искренне хотел помочь бедному мальчику, попавшему в беду. Набайи, так звали писца, позволил Абуни спать на крыше своего дома. А главное, он кормил его щедро. У писца была роща финиковых пальм, и он, торгуя финиками, обменивал эти вкусные и сладкие плоды на ячменное зерно, чеснок, лук и горчицу. Частенько бывала и свежая рыба, которую в доме Набайи пекли на горячих углях. Абуни лакомился вкусной едой и вскоре стал здоровым и веселым мальчиком. Он был благодарен писцу за спасение и потому выполнял свою работу очень старательно.
Как-то Абуни рассказал Набайи о цветке бессмертия и о том, как он собрался нырять на дно моря, чтобы разыскать это редкостное растение на ощупь, уколовшись шипами.
- Если бы ты не забрал меня к себе, - признался Абуни, - я бы нырнул. Но боюсь, что не смог бы подняться и остался бы там. Сколько ни думаю об этом, каждый раз пугаюсь.
- Энки надоумил тебя, мальчик, - ответил в задумчивости Набайи. Даже искусные ныряльщики гибнут на дне морском. И как тебе пришла в голову такая глупая мысль? Ты говоришь, что подражал Гильгамешу, но мудрый Гильгамеш искал этот цветок для всех людей священного Урука, а ты - для себя, от голода. Если помнишь о дружбе Гильгамеша с Энкиду, это хорошо. А если вздумаешь отправиться в дремучий лес Ливана, чтобы добыть священные кедры, пропадешь! Ты еще мал и несмышлен. Ты не должен сам ввязываться в дела великих правителей, божественных и отважных героев старинных сказаний. Даже отец твой не смог бы дать тебе правильный совет, не каждый уммиа знал бы, что сказать тебе о делах великих человеков. А ты задумал сам пойти стопами Гильгамеша.
"Писец Набайи прав, - думал Абуни. - Я мог погибнуть на дне моря в поисках цветка бессмертия. Как хорошо, что этого не случилось. Когда вернусь домой, когда снова пойду в "дом табличек", тогда принесу щедрую жертву Энки, моему покровителю. Отец купит мне ягненка, и мы отнесем его жрецам в храм Энки".
Не успел Абуни задремать, как услышал шорох. Он вскочил и увидел, что голый человек в набедренной повязке, всклокоченный, бородатый, копается в его корзинке.
- Не трогай! - закричал Абуни. - Это долговые таблички моего хозяина, он меня убьет, если что-либо потеряется.
- Мне нужна лепешка, - пробормотал неизвестный человек и вдруг стал выбрасывать таблички на землю.
Абуни кинулся к нему, стал вырывать корзину и кричать:
- Помогите, помогите!
Люди проснулись, подошли, но не стали защищать мальчика. Услышав, что в корзине спрятаны лепешки, они тоже захотели поживиться.
Абуни с плачем подбирал обломки табличек и складывал их на циновку.
- Я сам выложу все на циновку, - предложил он, захлебываясь от слез. - Там нет лепешек, вы сами увидите.
Какой-то дряхлый старик пожалел мальчика, вырвал корзину у голодного раба и предложил Абуни выложить все, что там было.
Когда все улеглись, Абуни аккуратно сложил уцелевшие таблички, а разбитые оставил на циновке, чтобы на рассвете посмотреть, можно ли понять написанное, или надо переписать заново. Но для этого нужно много времени. Всю ночь он проплакал, страшась клейма на лбу и вечного рабства. Он был так несчастен, так убит горем и одинок, что, казалось, не выживет, не дождется утра. Так он и заснул над грудой разбитых табличек. Его растолкал сам Эйянацир. Он пнул его ногой и закричал:
- Что ты наделал? Как ты мог? Кто тебя научил делать гадости хозяину, который тебе доверяет? Ах ты гадкий мальчишка! Захотел побыть в рабстве, в этом я тебе помогу!
Он кричал, бранился, не останавливаясь и не давая несчастному мальчику и слово сказать.
Когда он умолк, Абуни рассказал ему обо всем по порядку, ничего не утаивая. Но хозяин рассвирепел и не верил мальчику. Ему пришла в голову мысль о том, что должники подкупили Абуни в надежде, что разбитые таблички не будут признаны судом и долги не будут выплачены.
Абуни стал разбирать обломки и складывать так, чтобы прочесть написанное. Когда ему удалось сложить несколько табличек, хозяин оставил его и приказал собрать все до одной, а те, которые будут неразборчивы, переписать.
Целых две недели Абуни занимался перепиской разбитых табличек, а тем временем Эйянацир устраивал свои торговые сделки. Когда таблички были готовы, их предъявляли должникам вместе с разбитыми, где, к счастью, сохранились отпечатки ногтей. Эйянацир получил то, что ему причиталось, но гнев против Абуни не утих. Уезжая, он позвал хозяина гавани и предложил ему увести с собой глупого мальчишку. Он сказал, что не будет ставить клейма, не хочет обижать Шигу, но заставит Абуни поработать в гавани Дильмуна вместе с рабами.
Абуни горько плакал, умолял забрать его в Ур и там дать самую трудную работу. Умолял дождаться выкупа, потому что отец очень старается собрать две мины серебра. Ничего не помогло.
- Я взял в заклад ничтожного мальчишку, отдав твоему отцу две мины серебра. А знаешь ли ты, что тебя можно продать только за тридцать сиклей, да и кто купит тебя? Я был слишком мягок, пожалел Шигу. Поверил ему, что сын у него грамотный и толковый. Да, ты писал таблички, ты наловчился делать эту работу сносно, но разве можно тебя назвать толковым человеком? Не жалуйся! Отправляйся в гавань. А когда я получу долг от твоего отца, я велю тебя отпустить.
Эйянацир сел на свой корабль, погрузив туда медную руду, купленную в Дильмуне. С собой он увез несколько слитков серебра, все, что отдали ему должники.
Абуни увели в гавань, и он стал таскать тяжелые тюки шерсти, громадные свертки кожи и медную руду в корзинах. Потянулись бесконечно долгие дни и бессонные ночи. Мальчику казалось, что он никогда уже не увидит отца с матерью, братьев, сестер и друга Сингамиля. Он вспоминал строки из Гильгамеша, очень скорбные строки: "Ярая смерть не щадит человека..."
"Разве мальчик - это человек?" - спрашивал сам себя Абуни и не находил ответа. Ему было так худо, что, казалось, смерть неизбежна. Помимо тяжкой работы, еще одна беда мучила Абуни: он всегда был голоден.
МЫ СПАСЕМ ТЕБЯ, АБУНИ!
Сын оружейника, Аннаби, был лакомкой. Когда Шига стал часто приходить к сыну и пользоваться крышей, где спал Аннаби, мальчик вздумал попросить в награду что-либо сладкое. Шига понял, что вместе с лепешками для Абуни он должен приносить финики для Аннаби. Ему было важно сохранить добрые отношения с лакомкой, было важно сохранить в тайне свидания с сыном. Он знал, что Эйянацир не позволит ублажать мальчишку, который стал почти что рабом. Целый год, до того дня, когда Эйянацир вздумал отправиться в Дильмун, все шло хорошо. Но вот случилось непредвиденное. Шита не застал сына на крыше тростникового навеса и узнал у Аннаби, что Абуни сопровождает хозяина в Дильмун. Шига чуть не заплакал от огорчения. Беда была в том, что никто не мог ему сказать, скоро ли вернется Эйянацир. Жена хозяина не знала о делах мужа и никогда не спрашивала. Шига к ней не обращался. Но кто знает о делах богатого купца? Прежде мог знать переписчик, который выполнял поручения купца, но теперь этим переписчиком был Абуни.
На следующий день к Шиге пришел Сингамиль и радостно сообщил, что из гавани ушел корабль Эйянацира и увез хозяина вместе с Абуни.
- Он самый счастливый мальчик из всего "дома табличек", - сказал Сингамиль. - Я так ему завидую. Он увидит блаженную страну, может быть, даже съест плоды из чудесного сада. Я ему рассказал про Дильмун. Мы вместе с ним мечтали побывать там. Вот и сбылось!
- Беда, да и только! - воскликнул Шига. - Я вижу, от чтения табличек вы становитесь сумасшедшими. То вздумали забраться в усыпальницу великой жрицы - на верную гибель. Чудом вас спасли! А теперь захотели отправиться в Дильмун. Для вас все игра. А ведь такая игра может закончиться плохо. Сердце мое чует, что не будет добра. Эйянацир - коварный и жадный человек. Он не пожалеет мальчишку. Стоит Абуни оступиться, сделать не так, как задумал хозяин, и он жестоко накажет моего сына. Что мне делать? Пойду искать богатого человека, не согласится ли дать мне в долг мину серебра до нового урожая у Хайбани...
- О чем плачет Шига? - спрашивал отца Сингамиль. - Абуни посчастливилось, он попал в прекрасный Дильмун, а отец горюет, ищет богатого человека, чтобы скорее выкупить сына. Он так тревожится, будто что-то дурное случилось.
Игмилсин молча готовил таблички для письма. Очень осторожно и аккуратно протягивал веревочку поперек мокрой таблички, делал ровную линию, чтобы все строки были одинаковы. Он долго не отвечал сыну, потому что тревога Шиги была ему понятна. Двадцать лет писец Игмилсин был связан с царедворцами, нередко сталкивался с богатыми людьми Ура, владеющими большими стадами или сдающими в аренду землю. Он давно уже убедился в том, что среди людей знатных и богатых трудно встретить сочувствие в беде. Они только и заняты заботами о своей выгоде. Кроме того, Игмилсин по себе знал, что предчувствие всегда оправдано. Особенно это заметно, когда человека ждет беда. Что знает этот бедняга Абуни? Он говорил всем, что ему исполнилось четырнадцать лет, а в самом деле - только двенадцать. Он рослый и смышленый, но ведь еще мал. Мал, а уже почти раб. Шиге есть о чем горевать.
- Я займу ему четверть мины серебра до нового урожая. Когда получит ячменное зерно от Хайбани, тогда и вернет, - сказал Игмилсин, обращаясь к Сингамилю.
Не успел он оглянуться, как сына уже унесло, словно ветром. Он помчался к Шиге с доброй вестью.
- Мы дружим, - сказал он Шиге. - Мы неразлучны. Мой отец пожалел нас. Вот и решил помочь в беде. Друга надо спасать - так написано в старинном сказании о Гильгамеше.
- Как хорошо, что так написано в этом сказании! - Шига повеселел, заулыбался. - Четверть мины серебра ничтожно мало. Но если еще поискать, может быть, выручу сына. Только бы скорее они вернулись из этого прекрасного Дильмуна. И кто сказал, что там хорошо? Не нужна мне страна блаженства. Мне нужен сын!
У Сингамиля появилась новая забота. Возвращаясь из "дома табличек", он заходил в гавань и высматривал корабль Эйянацира. Он представлял себе радость Абуни, когда они встретятся и можно будет рассказать друг другу обо всем, что произошло за этот месяц. Однако встретить корабль Сингамиль не смог. Эйянацир прибыл на рассвете, и когда мальчик, стоя на берегу, дождался корабельщика, он узнал, что Абуни оставлен в гавани Дильмуна грузчиком.
"Значит, Шига был прав? Его предчувствие сбылось. Недаром он горевал. Все получилось так плохо, так худо". Сингамиль, думая об этом, побоялся пойти к Шиге. Он побежал домой, чтобы рассказать отцу о случившемся. Разве он мог думать, что прекрасный Дильмун загубит Абуни. "Бедный, как он там живет среди рабов, таская тяжести? Должно быть, это очень трудно. Да, да, это ужасно трудно. Абуни может погибнуть. Мы должны спасти тебя, Абуни!"
В тот же день Шига узнал о возвращении Эйянацира без Абуни. Горе его было велико. В доме Шиги поднялся великий плач. Вся семья горевала, все молились домашнему богу-покровителю. Жена его, Нурамтум, решила устроить гадание и обрекла на это своего единственного ягненка.
Тем временем Шига бегал по городу в поисках человека, который даст ему в долг немного серебра. Он понял, что нельзя доверять купцу Эйянациру, он может продать мальчишку работорговцу, который увезет его в страну Марту или на дальний остров. За что так гневается всемогущий Энки? Почему не помогает ему в беде великий Нанна? Разве недостаточно жертв принесено бедным человеком? Сейчас зарежут последнего ягненка, чтобы угодить богу Луны. "Смилостивись!" - просит бедный Шига. Он проходит мимо домов оружейников, гончаров, хлебопеков и пивоваров. Он знает, у них нечего ему дать. Как же быть? Надо спасать мальчишку. Бедный Абуни, краса и гордость семьи, он может свалиться под тяжелым грузом, кто ему поможет?
"Что же получается, - подумал Шига, - кроме переписчика, никто не может мне занять немного серебра. Только писец мне поможет. Недаром я задумал сделать сына писцом. Пусть великий Энки пожалеет нас, пусть поможет сыну выйти на дорогу достойного писца".
Игмилсин дал Шиге четверть мины серебра, получив от него долговую табличку, где пятеро соседей подписались свидетелями, оставив на мокрой глине отпечатки ногтей.
- Остается добыть еще немного серебра, - сказал Шига, низко кланяясь Игмилсину. - Я так и не придумал, кто может мне помочь.
- Я понимаю твою беду, - признался Игмилсин, - надо скорее забрать Абуни из Дильмуна. Он еще мал, жалко мальчишку. Он смышленый и старательный. Я видел его писание, поверь, будет толк.
Шига улыбнулся. Похвала искусного писца была для него бальзамом. Но еще горше стала мысль о судьбе сына. И вдруг он решил, он придумал. Он нашел спасение для Абуни. Надо скорее все осуществить. Он побежал домой.
- Нурамтум, - сказал он жене, - ты можешь спасти Абуни. Согласись! Пойдем к проклятому Эйянациру и предложим тебя в залог за мину и три четверти серебра. Я отдам ему то, что собрал и оставлю тебя в его ткацкой до тех пор, пока смогу вернуть весь долг. Купец не откажется от такой искусной ткачихи. Ты славишься на нашей улице. Согласись, Нурамтум.
- Я согласна, - пролепетала Нурамтум сквозь слезы. - Я на все согласна, только не знаю, что будет с нашими малыми детишками? Кто же их накормит, кто принесет хворост, чтобы разложить огонь в очаге и сварить похлебку? Кто это сделает, Шига? А если детишки заболеют, кто добудет для них целебные травы, кто уложит их на мягком войлоке?
Рыдания Нурамтум огласили маленький дворик Шиги и донеслись до соседей. Одна из них, молодая проворная Шатилия из дома напротив, прислушалась.
- Я сам буду кормить детей, я сам буду добывать целебные травы, я сам буду таскать хворост для очага, иди в ткацкую, нет другого спасения! кричал Шига. - Надо спасать Абуни!
Плач Нурамтум, плач маленьких детей, крики соседа - все это встревожило Шатилию. Она вышла за калитку и увидела, как двое обреченных покинули дом, оставив плачущих детей. Она вошла в дом Шиги, утерла слезы маленьким девочкам, приласкала самых младших мальчиков и позвала их с собой.
- Пойдемте, дети, я угощу вас финиками и свежей лепешкой с чесноком. Не плачьте, отец скоро вернется. А пока поиграйте в моем дворе.
- Хочу лепешку с чесноком, - попросила, всхлипывая, шестилетняя девочка в крошечной шерстяной юбчонке с запутанными курчавыми волосами.
Шатилия прикрикнула на своих дочерей, которым было поручено перебрать полбу, а они, оставив миски с полбой, принялись плести косички.
- У соседей беда, а вы тут бездельничаете! - прикрикнула Шатилия, дала пинка старшей и поспешила дать плачущим детям обещанные финики.
Шига долго не возвращался домой. Оставив в ткацкой купца Нурамтум, отдав часть долга, он попросил согласия Эйянацира отпустить Абуни, не дожидаясь полной выплаты долга.
- Принесешь еще один слиток серебра, оставишь мне Нурамтум в ткацкой, тогда я соглашусь подождать оставшийся долг под уплату двадцати процентов, - ответил Эйянацир.
Всю дорогу домой мысли Шиги обращались к богу Энки. "Как случилось, спрашивал он Энки, - что моя щедрая жертва не помогла. Нурамтум отдала жрецу последнего ягненка, оставила малых детей без еды, пошла в качестве рабыни в ткацкую Эйянацира - все напрасно..."
Шига шел домой с тяжелым сердцем, все думал о том, как ему управиться с хозяйством без жены, как накормить детей, когда успеть сходить за водой и хворостом. А ведь надо снова обойти дома должников, авось удастся получить хоть немного серебра. У дверей своего дома Шига увидел Шатилию.
- Я взяла твоих детей, - сказала она соседу. - Пусть побудут у меня до возвращения Нурамтум. - Только зерна у меня мало, отсыпь мне в корчагу для детишек.
Шига не находил слов благодарности. Случилось небывалое. Он даже не знал, что рядом живут такие хорошие люди. Муж Шатилии работает на строительстве храма. Он кладет кирпич, получает кое-что для пропитания семьи, на одежду не хватает. А Шатилия не побоялась взять к себе всю ораву.
- Я отблагодарю тебя, соседушка, - сказал с поклоном Шига. - Я отдам тебе тонкого полотна, что хранит Нурамтум для подарка невестке. Когда еще женится мой Абуни, а ты выручила меня, избавила от таких забот, какие мне не одолеть.
Прошел всего месяц, а для Нурамтум и Шиги он показался длиннее года. Нурамтум трудилась с рассвета до заката. То пряла пряжу, то сучила нить, то ткала шерстяные полотнища для мужской одежды. Хозяйка дома, Пушукена, постоянно видела слезы на глазах Нурамтум. К рабыням она была безжалостна. Но эта женщина чем-то растрогала ее. Может быть, своей покорностью несчастью. Пушукена позволила Нурамтум уйти в сумерках навестить детей. Когда Нурамтум увидела, как заботлива и добра к детям Шатилия, она бросилась к соседке со словами благодарности, поклялась, что всю жизнь будет ей помогать в хозяйстве и никогда не забудет ее доброты.
Прошло еще шесть месяцев. Большая вода Евфрата принесла много ила и вдоволь напоила иссохшие поля землепашцев. Урожай выдался хороший. Все ждали дней жатвы. Шига понял, что скоро минует его тяжкая беда.
В ГАВАНИ ДИЛЬМУНА
Корабли разных стран, ближних и дальних городов, раскинутых вблизи Персидского залива, то и дело прибывали в гавань Дильмуна и выгружали доставленные в этот богатый город грузы. Из городов царства Ларсы часто прибывали тюки шерсти, хлебные злаки, кунжутное масло, вяленая рыба, готовые ткани. Из Дильмуна корабельщики увозили множество вещей, доставленных из дальних стран. Были тут и благовония для царских жен и жриц храма Луны, были драгоценные камни и горный хрусталь, сюда доставляли крепкое дерево для кораблей и слитки золота для украшений богам. Дильмун славился своими сладкими финиками.
Уже много дней Абуни таскал тяжелые корзины с финиками, мешки с зерном, тюки шерсти. Кормили его два раза в день, но так скудно, что чувство голода никогда не покидало его. Он был самым юным среди грузчиков, худым и немощным. Рабы-грузчики жалели его и нередко помогали поднять тяжести, ему непосильные. А вот поделиться едой они не могли, слишком мало им доставалось от жадного хозяина.
Абуни так уставал, что стал думать, не послали ли ему тяжелую болезнь демоны зла. От такой болезни умерла Нин-дада. Но если демоны решили его извести, надо искать спасения. И он вспомнил про цветок бессмертия. "Гильгамеш тоже искал цветок бессмертия, он умный, он знал, как спасти свою жизнь, как продлить свою жизнь", - размышлял Абуни. Бедный маленький грузчик решил во что бы то ни стало спуститься на дно моря и поискать этот удивительный цветок. Плохо, что неизвестно, как он выглядит. В море много морской травы, какая из многочисленных водорослей может ему помочь? Спросить некого. Да и страшно нырять глубоко. Надо вспомнить строки из прекрасной таблички, которую выучил на память Сингамиль. Он много раз читал, надо вспомнить. Утнапишти вещал Гильгамешу:
Гильгамеш, ты ходил, уставал и трудился,
Что ж мне дать тебе, в свою страну да вернешься?
Я открою, Гильгамеш, сокровенное слово,
И тайну цветка тебе расскажу я:
Этот цветок - как тёрн на дне моря,
Шипы его, как у розы, твою руку уколят.
Если этот цветок твоя рука достанет,
Будешь всегда ты молод*.
_______________
* Перевод И. Дьяконова.
- Вспомнил, вспомнил прекрасную табличку! - закричал Абуни.
И тут же призадумался над последними словами: "Будешь всегда ты молод". Я и так молод. Тут ведь не сказано, что будешь всегда ты сыт. Зачем же эта трава? Чтобы не умереть? Но я еще не умираю, я хочу есть. Стоит ли нырять на дно моря, ведь можно там остаться. Вот тогда непременно умрешь. Что бы такое придумать? А может быть, продырявить мешок и взять горсточку зерна? Если медленно жевать несколько зернышек, может быть, и насытишься. Нет, нельзя продырявливать мешок. Если хозяин поймает, пропадешь ты, Абуни. Изобьет да еще поставит клеймо на лбу. Что делать? Абуни почувствовал, как слезы полились градом. А утереть их было нельзя, он поддерживал обеими руками большую корзину фиников на голове. "Не плачь, - сказал себе Абуни, - ты еще жив. Подумай, может быть, тебе поможет умение делать записи. Подойди к писцу, он не всегда поспевает сделать записи полученных грузов. Если позволит ему помочь, то, может быть, накормит вяленой рыбой. Так хочется поесть досыта. Получить бы голову большой рыбы, хорошо бы ее обсосать обглодать".
Размышляя о своем спасении, Абуни совсем не обращался мыслями к своему дому. Он думал только о том, как бы выжить и дотянуть до того счастливого дня, когда отец вернет долг Эйянациру и заберет его из-под власти купца.
В час заката грузчики оставляли свою работу, и Абуни мог подойти к писцу и предложить ему свои услуги.
В гавани Дильмуна был маленький зеленый оазис, где несколько финиковых пальм давали тень. Здесь сидел на тростниковой циновке старый человек, облысевший и худой.
- Позволь мне посидеть рядом и посмотреть на твою работу, - попросил Абуни, низко склонившись перед писцом. - Я учился в "доме табличек" в прекрасном городе Уре, соскучился я о табличке и тростниковой палочке.
- Почему ты здесь? - спросил старик и посмотрел на Абуни строго и сердито. - Учился в городе Уре, а таскаешь корзины в Дильмуне. Мне кажется, что ты самый молодой среди всех рабов-грузчиков.
Абуни торопливо рассказал о своей беде, рассказал о своем отце, который обязательно вернет долг Эйянациру и заберет его домой.
- Позволь мне посидеть рядом, а может быть, дашь мне сырую табличку, и я заполню ее красиво и аккуратно, - взмолился мальчик.
Писец отложил в сторону недописанную табличку и пристально посмотрел на Абуни. Мальчик был худеньким, с впалыми щеками и печальными глазами. "Он похож на моего старшего внука, - подумал писец. - Только мой внук сыт и глаза у него веселые, а этот... бедняга".
- Садись, я дам тебе табличку и скажу, что писать на ней. Твоя беда меня растревожила. Возьми ячменную лепешку, запей пивом из моего кувшина. Растревожил ты меня, малый. Надо тебе помочь. Садись поешь.
Писец видел, с какой жадностью поедал сухую лепешку худенький мальчик-грузчик из рабов хозяина. Старик давно, очень давно трудился в гавани, ведя бесчисленные записи о прибывших товарах, о кораблях и корабельщиках, которые прибывали в Дильмун для торговых дел. Но впервые он видел такого юного грузчика. Он подумал о том, что мальчик может погибнуть от голода и непосильной работы. "Отец его тратил свое скудное достояние на учение в "доме табличек", надеясь вырастить толкового и грамотного писца. Я должен помочь мальчику".
Поев и отдышавшись от приятной тяжести в желудке, Абуни принялся переписывать предложенную писцом табличку. Он писал медленно и так старательно, как, пожалуй, никогда еще не писал.
- Вот не ожидал! - воскликнул писец, рассматривая запись, нет ли ошибок, не пропущено ли какое-либо слово. - Ступай к себе на ночлег, а завтра ранним утром приходи ко мне, я договорюсь с хозяином и возьму тебя в помощники. Тут накопилось много работы. Кроме меня, некому ее сделать.
С тех пор как судьба занесла его в этот Дильмун, где его поджидали только одни беды и несчастья, Абуни впервые пришел на ночлег в добром настроении, с надеждой на лучшие дни.
"Я проживу и без цветка бессмертия, - подумал Абуни и весело рассмеялся, укладываясь на жесткой циновке. - Благословен "дом табличек", умение писать спасет меня. Я молод и жив. Как хорошо, что я не спустился на дно морское, не искал таинственный цветок. Мог бы утонуть. Добрый Энки, не ты ли спас меня от гибели? Не ты ли вразумил меня? Однако плохо мальчику жить вдали от родного очага. Ой как плохо! Когда вернусь, больше никогда не покину дом своего отца. Я знаю, отец меня выкупит. Ведь я самый старший и самый умный в семье, где шесть ртов ждут пищи".
С этими мыслями Абуни крепко уснул. Ему приснилась мать с глиняной чашей козьего молока в руках.
Сон был долгим и сладким, Абуни мог проспать, но его разбудили пинком ноги в бок, и мальчик вскочил, тут же вспомнил писца и побежал к нему, радуясь новому дню и надеясь, что новый день не принесет ему тех страданий, которые заставляли его плакать по ночам. "Я сегодня сильный, подумал Абуни, - ячменная лепешка и глоток пива принесли мне силу. Какой добрый человек этот писец, а с виду такой злой и сердитый".
С какой радостью Абуни взял в руки сырую табличку, с каким старанием сделал ровные линии, протянув веревочку! Как засветились весельем его глаза, когда писец сказал, что договорился с хозяином гавани и получил согласие взять к себе в помощники мальчишку.
- Я буду очень старательным, - сказал Абуни, принимая от писца табличку для переписки и горсть фиников. - Ты не пожалеешь о том, что взял меня в помощники.
Абуни оправдал доверие дильмунского писца. Он писал красиво и без ошибок. Может быть, потому, что с ним всегда была корзинка с табличками, приготовленными ему Сингамилем, где можно было найти образец расписки или торгового соглашения. Абуни был счастлив, он обрел покой и благополучие, какого не ожидал найти в чужом городе. Дильмунский писец оказался добрым и заботливым человеком. Он искренне хотел помочь бедному мальчику, попавшему в беду. Набайи, так звали писца, позволил Абуни спать на крыше своего дома. А главное, он кормил его щедро. У писца была роща финиковых пальм, и он, торгуя финиками, обменивал эти вкусные и сладкие плоды на ячменное зерно, чеснок, лук и горчицу. Частенько бывала и свежая рыба, которую в доме Набайи пекли на горячих углях. Абуни лакомился вкусной едой и вскоре стал здоровым и веселым мальчиком. Он был благодарен писцу за спасение и потому выполнял свою работу очень старательно.
Как-то Абуни рассказал Набайи о цветке бессмертия и о том, как он собрался нырять на дно моря, чтобы разыскать это редкостное растение на ощупь, уколовшись шипами.
- Если бы ты не забрал меня к себе, - признался Абуни, - я бы нырнул. Но боюсь, что не смог бы подняться и остался бы там. Сколько ни думаю об этом, каждый раз пугаюсь.
- Энки надоумил тебя, мальчик, - ответил в задумчивости Набайи. Даже искусные ныряльщики гибнут на дне морском. И как тебе пришла в голову такая глупая мысль? Ты говоришь, что подражал Гильгамешу, но мудрый Гильгамеш искал этот цветок для всех людей священного Урука, а ты - для себя, от голода. Если помнишь о дружбе Гильгамеша с Энкиду, это хорошо. А если вздумаешь отправиться в дремучий лес Ливана, чтобы добыть священные кедры, пропадешь! Ты еще мал и несмышлен. Ты не должен сам ввязываться в дела великих правителей, божественных и отважных героев старинных сказаний. Даже отец твой не смог бы дать тебе правильный совет, не каждый уммиа знал бы, что сказать тебе о делах великих человеков. А ты задумал сам пойти стопами Гильгамеша.
"Писец Набайи прав, - думал Абуни. - Я мог погибнуть на дне моря в поисках цветка бессмертия. Как хорошо, что этого не случилось. Когда вернусь домой, когда снова пойду в "дом табличек", тогда принесу щедрую жертву Энки, моему покровителю. Отец купит мне ягненка, и мы отнесем его жрецам в храм Энки".