Монро Люси. Лунное пробуждение

   Да, некоторые кланы строго соблюдали обособленность.
   После вероломного и трагического предательства мачехи-англичанки Талорк и сам не жаловал гостей.
   Еще недавно Кэт надеялась, что Балморалы живут не так изолированно, как Синклеры. Теперь стало ясно, что это наивное заблуждение. На самом деле изоляция оказалась практически полной: клан обосновался на острове, в укрепленном замке на вершине скалы. Такое положение практически исключало появление чужих.
   – Надеюсь часто вас видеть.
   Кэт не кривила душой. Ей действительно хотелось поближе познакомиться с доброй женщиной. А свекрови наверняка было интересно побольше узнать о жизни дочери – тем более что господин вряд ли разрешит ее навестить. Но беседы могли подождать. Сейчас требовалось удостовериться в благополучии Эмили. Конечно, Кэт пока и сама не знала, что именно будет делать, если удостоверится в обратном, но какой-нибудь выход непременно найдется.
   Мойра кивнула, а потом встала на цыпочки и поцеловала сына в щеку.
   – Мне пора. Завтра приводи Кэт на обед. – И, не дожидаясь ответа, она быстро пошла вниз по лестнице.
   Кэт старательно стерла с лица приветливое выражение и лишь после этого повернулась к мужу. Сейчас он казался чужим, даже враждебным.
   – Так ты отпустишь меня? Мне действительно необходимо повидать Эмили.
   – Придется попросить разрешения.
   – Друстан, будь так добр, позволь мне навестить Эмили, – через силу выдавила Кэт.
   – Я должен посоветоваться с Лахланом. Если вождь не против, то, наверное, сможешь.
   Кэт едва не закричала от ярости, однако сумела вовремя сдержаться.
   – А ты мог бы посоветоваться прямо сейчас?
   – Предпочел бы вернуться к себе.
   – А я бы предпочла, чтобы ты немедленно разыскал господина и попросил у него разрешения на свидание. – Кэт упрямо стояла на своем.
   – Плохо разговариваешь с супругом. Нарываешься на неприятности.
   – Неужели? На что же еще ты способен, Друстан Балморал? Похитил меня из родного клана, заставил выйти замуж и заявил, что отныне мне уже не придется встретиться с близкими. Даже и не знаю, что может быть хуже… разве только побои… но вот только мы оба знаем, что руку ты не поднимешь – во всяком случае, пока я ношу под сердцем драгоценное дитя народа криктов.

Глава 12

   Друстан смолчал, однако обжег непокорную взглядом, способным прожечь даже камень.
   – Ты беспокоишься о судьбе англичанки, и потому я пойду на уступки.
   – Правда?
   Друстан неожиданно улыбнулся:
   – Посоветуемся с Лахланом за обедом. Тогда и спросим, не возражает ли он против встречи с Эмили.
   Может быть, муж ожидал благодарности за свою великую доброту? Так вот: он ее не получит. Кэт так волновалась за подругу, что не могла ждать ни минуты. А на обед позовут не раньше чем через два часа! И только тогда станет ясно, разрешено ли свидание. Ожидание нестерпимо жестоко! Но, увы, в этой комнате не она одна отличалась упрямством. Никакие споры, никакие уговоры не заставят Друстана изменить принятое решение. Так что нечего тратить силы на бесплодные попытки.
   – Можно мне пока посмотреть замок?
   – Существует и другой способ скоротать время до обеда – куда более увлекательный. – В голосе Друстана слышалось мужественное и в то же время сладострастное обещание.
   Сердце забилось в счастливом ожидании. И все же Кэт отвела взгляд и решительно покачала головой.
   – Спасибо, но что-то пока не хочется снова спариваться. Если тебе все равно, я бы все-таки предпочла познакомиться с новым домом.
   – Мне не все равно, – прорычал Друстан и резким движением повернул жену лицом к себе. Да, Кэт действительно хотела вывести его из себя, но подобной ярости просто не ожидала. Зеленые глаза метали неукротимые молнии, а мускулистое тело воинственно напряглось. – И ночью мы вовсе не спаривались.
   – А как еще назвать то, чем мы занимались? Любви между нами нет, так что о чувствах и говорить не приходится. Нет и душевного согласия. Ты просто заявил о правах на мое тело. Пометил меня своим запахом и излил семя. А именно это и называется спариванием. – Кэт упрямо стояла на своем, сама не понимая, почему и зачем старается как можно больнее уязвить мужа.
   Друстан опустил руки, словно больше не мог сжимать ее плечи.
   – Хочешь сказать, что с первым мужем было лучше? Что любила того, кому отдал тебя брат? Может быть, с ним ты тоже кричала в экстазе и молила о новых ласках? – В зеленых глазах Друстана светился не один лишь гнев.
   Кэт почувствовала, что перестаралась: ответ слишком больно хлестнул по самолюбию. Наверное, ей хотелось отомстить за недоверие и невнимание к чувствам. Довольно. Отмщение состоялось. Простое сознание того, что ей удалось больно обидеть мужа, сгладило острые углы.
   И все же расставаться с обидой и злостью не хотелось.
   – Нет. Я не любила Фергюса, и он меня не любил. И все же не обращался как с собакой.
   – Я не делал ничего подобного.
   – Еще как делал! Заявил, что навестить подругу смогу только с твоего разрешения. Грубил и унижал на глазах у собственной матери. Фергюс не притворялся, что любит, но ни за что не стал бы так себя вести. Напротив, он с большим вниманием относился ко всем моим делам и непременно старался помочь, если случались трудности и неприятности. – Конечно, при условии, что Кэт рассказывала о трудностях и неприятностях. Душевной близости между супругами так и не возникло, но сейчас это обстоятельство не имело значения. – И он не требовал разрешения на каждый шаг.
   – Ты оскорбила мою мать.
   – Ничего подобного! Я оскорбила тебя. Она-то как раз сумела понять мое беспокойство – даже несмотря на жестокость сына. Так что не пытайся переложить на нее собственные грехи.
   – Я не жесток.
   – И при этом готов заставить терпеть близость – когда и ум, и сердце целиком поглощены беспокойством за судьбу подруги, – вместо того, чтобы попытаться облегчить это беспокойство! Да и впрямь: разве мои чувства имеют какое-нибудь значение? Для тебя жена – всего лишь средство, инструмент.
   На лице Друстана застыло ледяное выражение.
   – Не собираюсь заставлять тебя что-нибудь терпеть, а особенно близость! Сейчас же разыщу Лахлана и попрошу разрешения. Ведь ты ждешь от меня только этого, и больше ничего!
   Он вылетел за дверь так стремительно, что Кэт даже не успела ответить на выпад. Да она и не знала, что именно должна сказать в подобной ситуации. Просто очень хотела повидать Эмили. Отчаянно хотела!
   Но вот Друстан ушел, и Кэт наконец получила возможность перевести дух. Немного успокоилась и постаралась дать себе отчет в том, что наговорила в пылу обиды и возбуждения. Да, недоверие мужа действительно ранило. Но в то же время собственное тайное желание вернуться в постель – почти такое же непреодолимое, как и желание убедиться в безопасности подруги, – приводило в ужас.
   Нет, она никак не готова любить человека, который женился лишь для того, чтобы отомстить неприятелю, а сам ни во что не ставит чувства супруги.
 
   А Эмили тем временем раздумывала, не испытать ли пределы собственной свободы. Самый простой способ для этого – выйти из комнаты, тем более что тяжелый засов не был задвинут. Однако окончательного решения она так и не успела принять: в дверь постучали. Эмили поспешно открыла и увидела Кэт. Та стояла в одиночестве – в темном пледе Балморалов и с выражением глубокой озабоченности на лице. Схватив подругу за руку, Эмили втащила ее в комнату.
   – С тобой все в порядке? Чем ты так расстроена? Что случилось?
   – Ничего не случилось.
   – Вот и прекрасно. – Эмили усадила Кэт на кровать и устроилась рядом. – Лахлан сказал, что сегодня не удастся тебя увидеть. Как хорошо, что он ошибся! Уверял, что раз вы с Друстаном молодожены, то выйдете из спальни не раньше чем через пару дней. Он вообще считает, что знает все на свете. Ты это заметила? Не удивлюсь, если и твой муж окажется таким же. Ведь они оба горцы.
   Кэт кивнула. Выражение тревоги на лице сменилось интересом, даже любопытством.
   – Но ведь и он способен ошибаться, правда? Я говорю о Лахлане.
   Последнее замечание Эмили произнесла с откровенным энтузиазмом и доверительно придвинулась поближе к подруге. Она действительно была очень рада встрече, причем не только потому, что полное одиночество в крохотной комнатке на вершине башни утомляло.
   Кэт внимательно посмотрела на Эмили бархатными карими глазами.
   – Я очень волновалась за тебя.
   – А я – за тебя. – Эмили ответила таким же пристальным взглядом, опасаясь увидеть следы переживаний, а может быть, чего-то худшего. Однако ничего подобного заметить не удалось.
   – Скажи правду, не скрывай. Это было ужасно? Как ты себя чувствуешь?
   – «Это»? – переспросила Кэт с едва заметной улыбкой.
   – Ну, брачная ночь, – пояснила Эмили и выразительно закатила глаза. Можно подумать, подруга не поняла, о чем речь.
   Кэт осмотрелась, словно искала ответ в каменных стенах круглой комнатки. Взгляд наткнулся на неплотно прикрытую дверь. Она проворно вскочила, захлопнула дверь и снова уселась на кровать.
   – Ну так что же? – нетерпеливо подсказала Эмили. Молчание явно затягивалось.
   – Прошедшая ночь стала самой удивительной, самой восхитительной в моей жизни. – В голосе Кэт явственно звучали печальные нотки – они никак не гармонировали со словами.
   – Можно подумать, что тебя это вовсе не радует. – И все равно Эмили почувствовала, как с сердца упал тяжелый камень.
   – Совсем не радует. Потому что для него все оказалось иначе – уж в этом-то я уверена.
   – Он тебе сам сказал? – возмутилась Эмили. Неужели мужчина, пусть даже суровый воин, способен на такое бесчувствие?
   – Нет. Но он мне не доверяет. Не верит, что Сусанна сказала, будто бы ей разрешили охотиться на земле Синклеров.
   – Почему женщина вообще пошла на охоту в одиночестве? Разве добыча не главная обязанность мужчин?
   В этих краях все было иначе. Кэт печально покачала головой:
   – Ничего странного. Ей действительно разрешили. Потому она и отправилась охотиться в одиночестве. Ну а потом спари… встретила Магнуса, и все закончилось свадьбой. Беда лишь в том, что Друстан считает, будто Магнус сам явился на остров и захватил Сусанну против воли.
   – Просто смешно! Разве воин может переплыть море, появиться здесь и украсть женщину – так чтобы никто его даже не заметил? Если бы Сусанна оставалась за крепостными стенами, ее вообще никто бы не смог схватить. Может, они думают, что она пошла прогуляться по берегу и попалась?
   – Нет. О, все так запутанно, так сложно!
   – Что запутанно? Что сложно?
   – Запутанно похищение. А сложно объяснить, что к чему.
   – Прости. И все же постарайся. Я не буду перебивать.
   – Да нет, дело вовсе не в этом. Просто, видишь ли… ты не все знаешь.
   – А ты не можешь рассказать?! – воскликнула Эмили. Как обидно, что подруга не доверяет в полной мере – настолько, чтобы раскрыть секреты клана.
   – Если бы могла! Непременно бы все рассказала!
   – Ну так и не переживай. Скажи лишь то, что можно.
   – Так вот. Ты знаешь, что меня увезли в отместку за похищение Сусанны. По законам гор Талорк или Магнус должны были обратиться к Лахлану или Друстану за разрешением оставить Сусанну в клане Синклеров.
   – Но они этого не сделали.
   – Нет. Не сделали потому, что решили, будто Балморалы пренебрегли священной обязанностью охранять свою женщину. А значит, недостойны уважения и чести.
   – Понятно. В Хайленде живут очень гордые люди, так ведь?
   – Конечно. А крикты особенно самолюбивы.
   – Крикты? Я слышала, как Лахлан называл себя этим словом. Что оно означает? У нас в Англии его никто не знает.
   Кэт взглянула с искренним удивлением:
   – Лахлан произнес это слово… в твоем присутствии?
   – Да. А что здесь странного?
   – Ничего. Я просто удивилась. Впрочем, думаю, рассказ о нашем прошлом тебе не повредит. Еще примерно сто лет назад в Хайленде жил народ, который называл себя крик-тами. А римляне звали нас пиктами.
   – «Нас»?
   – Я тоже отношусь к криктам.
   – О, понятно! О пиктах мне кое-что известно. Они носили татуировки… наверное, такие же, как на руке и спине Лахлана. – Эмили начала сопоставлять факты. – А что, у Талорка тоже татуировка на руке?
   – Да. Но только рисунок совсем не такой, как у Балморалов.
   – А у пиктов был свой король? Прежде чем Макалпин объединил Хайленд и Лоуленд и объявил себя шотландским монархом?
   – Был. После того как он провозгласил объединение и обманом истребил членов королевского рода криктов, наш народ оказался разоренным и обездоленным. После долгих размышлений и споров совет старейшин решил присоединиться к кельтским кланам. Печальная история произошла больше сотни лет назад, и все же крикты до сих пор не смогли забыть предательство вероломного Макалпина.
   – Понятно. Потому-то они не хотят признавать власть нынешнего короля Шотландии. Даже несмотря на то что его никак нельзя обвинить в измене.
   – Никто из жителей Хайленда никогда не признавал и не признает иной власти, кроме власти собственного вождя. А нынешний король вдобавок больше англичанин, чем шотландец. Если бы не сопротивление народа, он давно превратил бы Шотландию в норманнский аванпост.
   Чувства подруги ничуть не обижали и не раздражали Эмили. Она понимала горечь и боль. Шотландия не Англия, а потому вовсе не обязана мириться с правлением короля, который всеми силами пытался насадить чуждый образ жизни. Точно так же в самой Англии многие открыто возмущались увлечением двора Францией, ее обычаями и языком.
   – Да, теперь я гораздо лучше понимаю поведение Талорка. Еще бы! Король, которого он едва терпит, смеет приказывать, на ком жениться! Конечно, твой брат оскорблен до глубины души!
   – Оскорблен? Слишком мягко сказано. А к тому же не забывай, что чувства брата в полной мере разделяет весь наш клан.
   – Кроме тебя.
   Кэт негромко рассмеялась:
   – О, и я тоже чувствовала себя глубоко оскорбленной до тех пор, пока не познакомилась с тобой. И сразу тебя полюбила.
   Эмили смущенно смахнула непрошеные слезы. Глупая сентиментальность.
   – Спасибо. Очень приятно. Ты мне тоже понравилась с первой встречи.
   Кэт крепко сжала руку подруги.
   – Даже если ты и не выйдешь замуж за брата, я буду всегда считать тебя своей сестрой.
   Одна слезинка все-таки умудрилась капнуть на руку. Эмили торопливо ее стерла и лишь после этого ответила таким же искренним рукопожатием.
   – Спасибо. Для меня ты тоже стала родной.
   – Эмили?
   – Да?
   – У меня были серьезные основания для беспокойства.
   – Какие? То, что Лахлан запер меня в этой башне? Спасибо за участие, но волноваться, право, не стоит. Сама видишь, что со мной все в порядке, да и дверь больше не заперта.
   – Если честно, то испугало не только это. – Кэт замолчала, словно пыталась подобрать нужные слова. – Мойра сказала, что сегодня утром Лахлан водил тебя на озеро и учил плавать.
   Эмили вспомнила героическое достижение – ведь она научилась лежать на воде – и улыбнулась.
   – Да. И это было прекрасно. Он учит меня плавать, чтобы я больше не боялась воды.
   – Вот как? – Кэт даже не пыталась скрыть изумление. – Чтобы ты не боялась?
   – Да-да. И только представь: грозный вождь Балморалов оказался очень терпеливым учителем. Трудно даже представить, что так может быть, но он даже ни разу на меня не закричал.
   – Понимаю… кажется, начинаю понимать. – Кэт нахмурилась, а потом вздохнула. – А если честно, то совсем ничего не понимаю.
   – О чем ты?
   – О доброте и терпении на уроках плавания… никак не вяжется с тем, что я думала о Лахлане.
   – А что ты думала о Лахлане? – искренне заинтересовалась Эмили.
   Растерянность подруги вовсе не удивила. Ей и самой никак не удавалось примирить противоречивые поступки. Разве такое возможно? Вождь приказывает похитить двух ни в чем не повинных и беззащитных женщин – лишь для того, чтобы потешить собственную гордыню – и тут же бросает все дела, чтобы помочь одной из них справиться с закоренелым страхом. Когда-то она читала об одном странном существе… кажется, оно называется хамелеон, которое способно менять окраску в зависимости от окружения. Так, может быть, Лахлан нечто подобное?
   – Знаешь, я все-таки не верю, что Сусанна способна на ложь. Для этого она слишком мила и обаятельна. – Кэт словно пыталась убедить Эмили. – Да и зачем ей врать? Если, конечно, она не боялась, что Магнус мог плохо о ней подумать. Да, пожалуй, такое объяснение возможно, даже правдоподобно. Вот только я уже успела убедить себя в том, что лгал Лахлан.
   – Что? Зачем же Лахлану лгать?
   – Да затем, что ему не терпится пойти войной на наш клан. И в то же время он боится, что сородичи обвинят его в агрессивности. Потому-то он и отправил Сусанну в полном одиночестве. А потом, когда случилось неизбежное, изобразил праведный гнев.
   – Не понимаю, с какой стати он решил, что охота непременно должна была закончиться свадьбой.
   – И все же поверь: в этом случае сомнений не остается.
   – Хм… но даже в этом случае ты приписываешь Лахлану невиданное коварство. Вряд ли он настолько плох.
   – Думаешь, он не способен на обман?
   – Не то чтобы совсем так, и все-таки, на мой взгляд, вождь слишком самолюбив и горд, чтобы суетиться. Реши он пойти на вас войной, так сделал бы по-своему и даже не задумался. Господину его склада никогда не пришло бы в голову обманывать свой народ. Я хорошо понимаю его характер: ведь мой отец так же властен.
   – Правда? – Кэт так заинтересовалась, что даже на время забыла о своих проблемах.
   – О да! Из-за его непреклонности я и попала в эту историю. Он, разумеется, предпочитает всегда и во всем сваливать вину на мачеху, но на самом деле поступает по-своему.
   – И что же он сделал на сей раз?
   – Король потребовал, чтобы все вассалы прислали воинов, а отец отправил непростительно мало. Жадность рассердила его величество, и в наказание он приказал отцу отправить одну из дочерей на север Шотландии и выдать замуж за твоего брата.
   – Так, значит, ваш король считает, что стать женой моего брата – суровое наказание? – Кэт не смогла скрыть обиду.
   – Наказание состояло в том, что вассал потерял дочь – выдал замуж без всякой выгоды для себя, – дипломатично успокоила Эмили. – Видишь ли, вождь из Хайленда вряд ли когда-нибудь станет союзником английского барона – даже если женится на его дочери.
   – Теперь понятно. – Кэт немного повеселела, по крайней мере внешне. – Но ты сказала «одну из дочерей». У тебя есть сестры?
   – Целых три. Две сводные, а самая маленькая, Марджори, – единокровная. У нас с ней общий отец. А еще у меня два единокровных брата.
   Кэт нахмурилась:
   – Так, значит, у тебя есть и мачеха?
   – Да, причем очень вредная. Но она не предаст отца так, как ваша с Талорком мачеха предала клан Синклеров. Сибил любит мужа и ужасно ревнива.
   – Тебе, наверное, было нелегко жить с ней?
   Эмили кивнула.
   – Но я очень любила сестер и братьев. А особенно Абигайл. Из-за нее я не смогу вернуться в дом отца.
   Эмили просто и искренне рассказала подруге о тревоге за сестру, о том, что непременно должна остаться в Шотландии и выйти замуж за Талорка – даже против собственной воли.
   – А тебе хотелось бы чего-нибудь иного? – уточнила Кэт, когда Эмили наконец замолчала.
   В вопросе не было ни подвоха, ни намека на ехидство, и все же Эмили почувствовала, как неумолимо краснеет. Подруга понимающе улыбнулась:
   – Ты неравнодушна к Лахлану.
   – Откуда ты знаешь? Неужели так заметно? Ведь этого не должно быть! Он груб, угрюм, нетерпелив – всегда, кроме уроков плавания. Никогда не думала, что влечение так трудно спрятать.
   И правда: сколько раз Эмили была готова придушить своего похитителя! И вот Кэт утверждает, что на самом деле он ей нравится.
   Подруга, конечно, права, и все же чувства лучше скрывать.
   – Хм. Видишь ли, дело в том, что плавать в одежде невозможно, – сухо заметила Кэт.
   – О! Ты права. Действительно невозможно.
   – Если вождю удалось убедить тебя раздеться, то ему никак нельзя отказать в настойчивости и красноречии.
   – Так оно и есть.
   На лице Кэт снова отразилось волнение.
   – Но ведь Талорк ни за что не женится, если тобой овладеет Балморал.
   – Лахлан обещал, что не нарушит девственности.
   – Слава Богу! – с облегчением вздохнула Кэт.
   Эмили с достоинством расправила плечи.
   – Я решила, что позволю ему давать уроки плавания и…и прочего. Если уж он так настроен…
   – Да, англичане и горцы Шотландии совсем не похожи друг на друга, хотя и живут по соседству. Случись подобное со мной, Талорк непременно перегрыз бы мне горло.
   Эмили вздрогнула: сравнение показалось чересчур жестоким.
   – Отец, конечно, побил бы меня… но, к счастью, он в Англии. Ну а я здесь. И когда рядом Лахлан, то чувствую себя желанной и счастливой. Хочу познать радость, прежде чем придется исполнить долг.
   Кэт понимающе, сочувственно кивнула.
   – Так ты любишь Лахлана?
   – Надеюсь, что нет.
   Кэт грустно улыбнулась:
   – Понимаю. Любовь принесла бы слишком острую боль, так ведь?
   – Да, – едва слышно согласилась Эмили.
   Чуткая подруга лучше всех могла понять чувства неопытной девушки. Брачная ночь стала откровением для Кэт, но не для Друстана, а это означало, что и ее сердце познало боль. Вряд ли воин из клана Балморалов сможет быстро осознать, какое сокровище послала ему судьба.
   Беседу подруг прервал настойчивый стук в дверь. Через мгновение она распахнулась, и на пороге во всей красе предстал Друстан. Лицо достойного воина не выражало ничего, кроме полнейшего равнодушия.
   – Пора спуститься вниз. Время обеда, – сухо оповестил он.
   – А Эмили тоже пойдет? – озабоченно спросила Кэт.
   – Да.
   Эмили радостно улыбнулась. Значит, она свободна и может выйти из комнаты! Отличная новость! К тому же предстоит встреча с Лахланом. От радостного предвкушения сердце забилось сильнее.
 
   Когда Эмили, Друстан и Кэт вошли в большой зал, вождь уже сидел за главным столом – в самом его центре. Все остальные места оказались заняты. Пустовали лишь два стула по правую руку от господина. Эмили сразу поняла, для кого они предназначены: конечно же, для Друстана и Кэт.
   Эмили огляделась в поисках свободного местечка и увидела, что можно сесть за тот стол, где сидел Ангус. Правда, там же оказался и Ульф. Хотя соседство с угрюмым недоброжелателем не радовало, выбирать не приходилось.
   Она шепнула Кэт, куда направляется, и спокойно пошла к столу Ангуса. Воин скоро заметил ее и приветливо кивнул. Эмили кивнула в ответ. Ангус бесцеремонно толкнул соседа, чтобы тот подвинулся и уступил место бывшей пленнице, а теперь уже гостье.
   Эмили благодарно улыбнулась и уже собиралась сесть, но внезапно заметила, что добрый знакомый побледнел, словно чего-то испугался. Двое других воинов тоже изменились в лице. Все трое не сводили глаз с вождя. Лахлан хмурился и не скрывал недовольства. Сам по себе этот факт не вызывал удивления. Странным, однако, казалось то обстоятельство, что еще минуту назад он выглядел куда более жизнерадостным.
   Ангус вскочил.
   – Мне кажется, мисс Эмили, что господин хочет видеть вас за своим столом.
   – Уверена, что вы ошиблись. Там не осталось места для меня.
   – По-моему, он только что приказал одному из воинов пересесть за другой стол.
   Эмили покачала головой:
   – Не может быть.
   – Так оно и есть. Я только что сам слышал приказ.
   – Но ведь в этом шуме невозможно ничего расслышать.
   В огромном зале обедали по меньшей мере человек семьдесят пять, так что разговоры и звон посуды создавали фон, который нелегко было бы перекричать.
   Эмили оперлась на руку Ангуса, чтобы переступить через скамейку и сесть рядом. Воин окаменел.
   – Прошу, мисс Эмили, – взмолился он, – не прикасайтесь ко мне! Честное слово, не хочется прощаться с жизнью!
   Эмили не поняла, при чем здесь прощание с жизнью, однако руку убрала. Неужели такой простой жест мог кому-то показаться нескромным? В доме отца никто не обратил бы на него внимания. Но здесь не Англия, а все эти люди ничем не напоминают воинов отца.
   – Простите, пожалуйста, я вовсе не хотела…
   – Господин желает, чтобы вы сели рядом с ним, – вновь произнес Ангус, на сей раз очень настойчиво.
   Эмили растерялась. Что же все-таки случилось с храбрым воином? Что вдруг так его испугало? Однако послушно повернулась и взглянула на Балморала. Удивительно, но место слева от него действительно оказалось свободным, а сам всемогущий вождь манил ее пальцем. Она застыла на месте, не зная, как поступить в неловкой ситуации. И откровенный жест, и внимание всего зала окончательно смутили. Краем глаза Эмили заметила, что Кэт снова встревожилась. Однако подруга смотрела не на нее, а на вождя. Чем он так ее испугал?
   – Мисс Эмили? – вывел ее из ступора напряженный голос Ангуса.
   – Да?
   – Может быть, проводить вас к столу господина?
   – Спасибо, Ангус, это было бы очень любезно.
   Воин кивнул и пошел впереди. Резкие, неровные движения выдавали нервозность. Едва подойдя к главному столу, он торопливо ретировался.