Страница:
Эмили застонала. Сквозь туман страсти она не сразу поняла, о чем говорит Лахлан. А когда это наконец произошло, созданная воображением сладкая фантазия треснула и рассыпалась, словно разбитая мозаика. Дыхание остановилось. Ведь он совсем не любил ее и меньше всего стремился к полному и безоговорочному обладанию. Как же случилось, что бесстрашный воин все-таки утратил контроль над собственным телом? Ведь ласки казались такими нежными, такими осторожными! Должно быть, рассудок покинул возлюбленного, раз он предлагает роковой шаг!
Да, не стоило прикасаться так смело. Но разве она могла предвидеть последствия?
Эмили отрицательно покачала головой.
Лахлан насупился, взглянул разочарованно и в то же время удивленно:
– Так что же, ты меня отвергаешь?
Горло почему-то сжалось, и слова с трудом нашли путь:
– Отвергаю. Потому что ты этого не хочешь.
В интимные складки осторожно проник кончик пальца.
– Хочу, Эмили. Мечтаю слиться с тобой!
Ощущение завораживало. И все же она не имела права прятаться за физическим экстазом, когда речь шла о собственном будущем. С неожиданной силой, порожденной острым отчаянием и мучительной душевной болью, Эмили оттолкнула того, кто еще недавно был близок и дорог, скатилась с кровати и больно стукнулась о холодный каменный пол.
Тут же вскочив, она сказала:
– Нет, ни за что не стану заманивать тебя в ловушку, ни за что! Может быть, ты утратил самоконтроль из-за того, что уснул рядом со мной? Больше это не должно повториться. Думаю, мне лучше уйти. А если нам снова доведется оказаться вместе, никогда больше не посмею прикоснуться к тебе так, как сегодня.
Со слезами на глазах она принялась собирать разбросанную по комнате одежду. Рубашку обнаружила на полу. Схватила и хотела было натянуть через голову, однако не успела. Лахлан вырвал ее из рук. Через мгновение на ее плечо легла тяжелая ладонь.
– Что с тобой?
Отчаянно оплакивая утраченное ощущение счастья Эмили судорожно вздохнула:
– Я же обещала не заманивать в ловушку похотью. Отпусти, пожалуйста. Мне правда пора уходить.
Если она останется, то непременно уступит. А потом когда вожделение получит награду и схлынет, Лахлан ни за что не простит. Особенно если им удастся познать истинную близость.
В это мгновение Лахлан взял ее за руки – неожиданно со странной нежностью – и привлек к себе. Золотистые глаза излучали теплое сияние.
– Верность данному слову делает тебе честь, милая Эмили. И все же обещание пора забыть. Пожалуйста, вспомни лучше о недавнем намерении подарить мне свое тело.
– Нет! Такого я не говорила!
– Но ведь предлагала отдать девственность! Неужели будешь отрицать?
– Нет, – с трудом выдавила Эмили. – Это случилось еще до того, как ты решительно высказался против серьезных отношений!
– Вождь вполне мог изменить мнение. – Лахлан говорил спокойно, рассудительно, однако тело предательски выдавало и волнение, и страстное желание.
– Это говоришь не ты. Это кричит вожделение. – Сейчас Эмили почти ненавидела возлюбленного за слабость. Разве он не знал, как трудно отказать, отвергнуть собственное глубочайшее желание? – Тебе не нужна простая женщина. А если мы совершим акт любви и окажемся истинно близки, выбора не будет. Вся вина падет на мои плечи.
– Если вдруг выяснится, что мы священные супруги, благодать будет означать лишь то, что Господь создал нас друг для друга.
– Но ведь ты не веришь в чудо! Не веришь! Я должна уйти! Отпусти, пожалуйста, – взмолилась Эмили.
Лахлан покачал головой. Лицо утратило мягкость и тепло, стало непроницаемым.
– Хочу тебя. Никого больше – ни женщину, ни волчицу. Тебя, и только тебя.
– Как только я уеду к Синклерам, желание пройдет.
– Да я скорее убью Талорка, чем позволю забрать тебя!
– Не говори жестоких слов! Он брат Кэт – не забывай!
– Но не твой суженый.
– Нет. Я же говорила, что ни за что не выйду за него замуж.
– Это не имеет значения. Все равно ты не принадлежишь Синклерам и никогда не будешь принадлежать. Теперь ты наша – отныне и навсегда. – Лахлан поднял с пола красивое платье английского фасона и яростно разорвал его на клочки – еще одно яркое доказательство полной утраты самоконтроля. – Ты принадлежишь клану Балморалов и должна носить наш тартан!
Эмили горестно взглянула на кучку жалких тряпок.
– Не могу.
– У тебя нет выбора.
Боль сжала сердце.
– Но ты же не собираешься на мне жениться.
Ответить Лахлан не успел: раздался тяжелый, настойчивый стук в дверь. Потом послышался голос Ульфа. Воин что-то торопливо говорил на своем языке. Что именно, Эмили не смогла разобрать, однако тон безошибочно выдавал настойчивость и крайнее нетерпение. Лахлан нахмурился и быстро пошел открывать – даже не потрудившись одеться.
Эмили нырнула в постель и едва успела натянуть плед, как в спальню влетел Ульф.
– В чем дело? – сурово поинтересовался Лахлан. Ульф испепелил ненавистную англичанку взглядом.
– Не при ней.
Вождь нетерпеливо вздохнул, вышел в галерею – как был, обнаженным – и плотно закрыл за собой дверь.
Через несколько минут вернулся – озабоченный, недовольный.
– Близость придется отложить, англичанка. И все же помни: ты предложила мне свое тело, и я непременно его возьму… а вместе с ним и все остальное.
«Все остальное? О чем он говорит? Может быть, о сердце? Нет, этого не может быть. Да и насчет тела скоро передумает. Или не передумает?»
Лахлан быстро оделся.
– Прикажу Марте принести тебе женский плед.
Вождь повернулся и ушел – не поцеловав, не объяснив, какие события срочно потребовали пристального внимания.
Однако Эмили и сама догадалась, хотя боялась верить собственной интуиции. Неприятности создал Талорк.
Она достала из сундука еще одно полотенце и тщательно вымылась – вернее, протерлась – оставшейся в кувшине водой. Надела рубашку. Вскоре появилась Марта с пледом в руках. Добрая женщина помогла неумелой англичанке справиться со сложным костюмом, однако скрыть тревогу ей так и не удалось.
– Тебе известно, что произошло?
– Около озера нашли молодого воина. Мертвого. Судя по всему, на него напал дикий зверь.
Или Талорк. Эмили поблагодарила экономку за помощь, подхватила юбку и бегом бросилась в большой зал. Там едва не налетела на плотную толпу воинов, но, к счастью, в последний момент успела остановиться. Из толпы раздавался голос Лахлана, однако самого его разглядеть так и не удалось.
Вождь требовал подробностей. Кажется, от Ульфа, потому что именно старший брат обнаружил убитого воина.
– Я же сказал, что мальчик был уже мертв. Но если ты считаешь, что дикие звери способны справиться с Балморалом… – Ульф не счел нужным закончить и предоставил слушателям самим догадаться, что он думает о подобном предположении.
– Запах животного полностью отсутствует, – констатировал Лахлан с ледяным спокойствием в голосе.
– Как и любой другой запах, – уточнил Ангус.
– Талорк. – В голосе Друстана прозвучала яростная убежденность.
– Нет! – раздался отчаянный возглас Кэт.
Эмили бросилась в толпу в надежде разыскать подругу. Кэт стояла рядом с мужем, но они не держались за руки, как обычно. Более того, Друстан смотрел на жену с нескрываемым презрением.
В карих глазах Кэт застыла мольба.
– Талорк так же способен на убийство юноши, почти ребенка, как и я!
– Хочешь сказать, что ты не способна? – ехидно уточнил Друстан.
– О чем ты? – едва слышно прошептала Кэт.
– Только о том, что, если бы ты сказала мне правду, паренек остался бы жив.
– Вот какова цена, которую приходится платить за чужих женщин, – с нескрываемым отвращением проговорил Ульф и смерил брата уничтожающим взглядом. – Твой план мести не принес ничего, кроме потерь и горя. – Воин небрежно кивнул в сторону Кэт: – Неужели драная кошка стоит жизни молодого и полного сил воина?
Эмили не верила собственным ушам. Эти жестокие люди пытаются свалить вину на Кэт! Пусть Талорк и опустился до ужасного поступка – сестра не может и не должна делить ответственность. Даже если бы она предупредила Балморалов о появлении брата, не изменилось бы ровным счетом ничего. Обнаружить Талорка все равно не удалось бы.
Тем труднее поверить в виновность вождя Синклеров. Неужели все настолько погрязли в предубеждениях, что не понимают очевидной истины?
– Подождите, – отчаянным шепотом взмолилась Кэт. – Выслушайте меня.
– Говорить надо было вчера, – безжалостно отрезал Друстан.
– Но сегодня ты совершаешь ужасную, непростительную ошибку! – упрямо настаивала Кэт, хотя выглядела так, словно готова упасть в обморок.
Окажись у Эмили в руках ведро холодной воды, она непременно окатила бы Ульфа и Друстана, чтобы привести обоих в чувство, а заодно и выплеснуть скопившийся гнев. Оба вели себя как полные идиоты. С Ульфом все ясно – он агрессивен по натуре. Но Друстан? От него она не ожидала такого! Эмили хотелось высказать собственное мнение, однако она понимала, что сейчас не время для откровенности.
– Единственная моя ошибка в том, что я поверил в искренность брачного обета.
– Я не кривила душой! – воскликнула Кэт. – И верна клятве! Выслушайте же меня!
– Тебе известно, где сейчас Талорк?
– Нет, но…
– В таком случае добавить больше нечего. Отправляйся к себе. Здесь собрались Балморалы.
– Но я тоже принадлежу к этому клану!
– Разве?
Глаза Кэт наполнились слезами бессильной обиды и горечи.
Боль и страдание жены ничуть не тронули каменное сердце Друстана.
– Родной клан для меня – самое главное на свете. Если бы ты смогла стать его частью, то почувствовала бы тоже самое. Верность клану и супругу оказалась бы несравнимо важнее преданности брату. Вы с Эмили знали, что Талорк шпионит, что он на острове, однако так ничего и не сказали. Насчет Эмили я еще могу понять…
– Зато я не могу, – прервал ледяной голос Лахлана. Эмили в испуге перевела взгляд с подруги на возлюбленного.
Глаза, еще недавно светившиеся золотой страстью, сейчас смотрели с темным, холодным осуждением.
– Ты лгала мне, англичанка!
– Ничего подобного!
– Хитро, коварно ввела в заблуждение, а это равносильно прямому обману. Прекрасно понимала, о чем я спрашивал, но все же скрыла правду.
– Война между Синклерами и Балморалами нужна мне ничуть не больше, чем Кэт!
– Тебе-то какая разница? Ты ведь чужая!
Эмили не хотела прикрываться интересами подруги. Бедняжка и без того оказалась козлом отпущения.
– Ненавижу смерть!
– Например, смерть этого мальчика? – сурово уточнил вождь.
Эмили взглянула на лежавшее на полу уже холодное тело и едва не потеряла сознание. Кровавое, страшное зрелище!
– Нельзя утверждать, что это дело рук Талорка.
– Почему? Объясни.
– Да потому, что ему это просто не нужно. Синклер слишком опытен и искусен, чтобы бояться начинающего воина, мальчика.
Тому, кто лежал у ее ног, едва исполнилось тринадцать.
– Но возможно, он просто возжелал крови.
Кэт тяжело, безнадежно вздохнула.
Возмущенная предположением, Эмили заговорила громче:
– Ужасное, неправедное обвинение! Талорк, конечно, способен вести себя грубо, даже по-свински, но убить ради удовольствия? Никогда и ни за что!
– Откуда тебе знать? Или ты все-таки знакома с Синклером лучше, чем утверждаешь?
Краем глаза Эмили заметила, как ядовито усмехнулся Ульф, и едва удержалась, чтобы не ударить злобного подстрекателя. Неужели черная душа полна одной лишь ненавистью?
– О чем ты? – уточнила она.
– Может быть, ты надеялась завлечь меня в любовные сети, пока суженый – или муж? – шпионил за нашими людьми и решал, как проще и надежнее на нас напасть?
Страшные слова пророкотали словно гром и поразили подобно молнии. Даже Друстан отшатнулся, словно в шоке. Постепенно выражение его лица изменилось: гнев уступил место пониманию, а потом сожалению и даже раскаянию.
– В твоих словах нет ни капли истины. – Эмили не могла поверить, что Лахлан способен говорить о счастье вдвоем как о чем-то грязном и постыдном. – Я вовсе не жена Талорку. И даже не невеста. Более того, уже не раз повторяла, что вообще не собираюсь выходить за него замуж.
– Твои слова пусты – равно как и твои обещания.
– Тебе ли не знать цену моим обещаниям?
– Ты об отказе в физическом обладании? Но здесь все просто: я ведь мог выяснить, что ты не девственница. Вот в чем причина. Твоя страсть казалась мне чистой, но руки и рот действовали подозрительно умело…
Эмили не просто утратила дар речи, а окаменела. Сердце пронзила острая боль – словно в него только что воткнули кол.
Ульф презрительно фыркнул.
Друстан ошеломленно вздохнул:
– Лахлан!
– Чего ты молчишь, Эмили? Обычно ты быстро находишь ответ. Так почему же ничего не отрицаешь? Твое так называемое желание на поверку оказалось не чем иным, как искусно замаскированным под невинность опытом. Что, разве я не прав? – Вождь схватил ее за плечи и с силой встряхнул. – Отвечай же, вероломная женщина! Или проглотила свой острый язык?
Боль в сердце не позволяла произнести ни единого слова, и потому Эмили лишь покачала головой. Медленно, с трудом подняла руку и прижала кулачок к груди убийственно жестокого возлюбленного. Жалкая попытка освободиться, и все же Лахлан убрал руки с плеч. Бледное, безжизненное – почти как у убитого воина – лицо окаменело.
И вдруг рядом появилась взбешенная Кэт. Налетела на могущественного вождя яростно, как налетает на жертву пчелиный рой:
– Не смей так разговаривать, подонок!
Друстан схватил жену за руку:
– Это ты не смей неуважительно разговаривать с господином! – Резкие слова никак не гармонировали с почти нежным выражением лица. – Придется извиниться, радость моя!
Кэт вырвала руку и отступила в сторону – подальше от враждебной толпы.
– Я не принадлежу вашему клану, а этот негодяй вовсе не мой господин! Брачный обет ничего не значил – ты сам это сказал!
– Я много чего наговорил. Например, сказал тебе отправляться домой, но ты почему-то до сих пор здесь. Так что, как видишь, не всем гневным словам следует верить.
Судя по всему, пока Лахлан все больше раздувал свой гнев подобно тлеющим углям, гнев Друстана сошел на нет. Но Кэт этого не заметила. А если и заметила, то не захотела понять.
Она зло взглянула на мужа, даже не пытаясь скрыть слезы.
– До чего же глупо оставаться там, где тебя ненавидят!
Резко повернулась и выбежала из зала – так быстро, что Друстан даже не успел окликнуть.
– Ради этой фурии мы потеряли будущего воина, – проскрежетал Ульф.
Друстан безжалостно ударил обидчика по лицу. Провокатор отлетел на добрую дюжину футов и с глухим стуком приземлился на каменный пол.
– Еще раз отзовешься таким тоном о моей жене, и больше уже не встанешь!
Ульф с трудом сел, посмотрел вокруг безумными глазами и покачал головой.
В этот момент Эмили поняла сразу несколько простых истин. К сожалению, ни одна из них не принесла радости. Самым болезненным оказалось подозрение, которое вряд ли смог бы оспорить кто-нибудь из присутствующих. Да, Лахлан действительно считал ее предательницей.
И еще одно. Глядя на Ульфа, кипевшего неистребимой ненавистью, жаждой мести и крови, она внезапно поняла, что этот человек вполне мог убить даже ребенка – лишь для того, чтобы толкнуть облеченного властью брата на страшный шаг – объявление войны.
Глава 19
Да, не стоило прикасаться так смело. Но разве она могла предвидеть последствия?
Эмили отрицательно покачала головой.
Лахлан насупился, взглянул разочарованно и в то же время удивленно:
– Так что же, ты меня отвергаешь?
Горло почему-то сжалось, и слова с трудом нашли путь:
– Отвергаю. Потому что ты этого не хочешь.
В интимные складки осторожно проник кончик пальца.
– Хочу, Эмили. Мечтаю слиться с тобой!
Ощущение завораживало. И все же она не имела права прятаться за физическим экстазом, когда речь шла о собственном будущем. С неожиданной силой, порожденной острым отчаянием и мучительной душевной болью, Эмили оттолкнула того, кто еще недавно был близок и дорог, скатилась с кровати и больно стукнулась о холодный каменный пол.
Тут же вскочив, она сказала:
– Нет, ни за что не стану заманивать тебя в ловушку, ни за что! Может быть, ты утратил самоконтроль из-за того, что уснул рядом со мной? Больше это не должно повториться. Думаю, мне лучше уйти. А если нам снова доведется оказаться вместе, никогда больше не посмею прикоснуться к тебе так, как сегодня.
Со слезами на глазах она принялась собирать разбросанную по комнате одежду. Рубашку обнаружила на полу. Схватила и хотела было натянуть через голову, однако не успела. Лахлан вырвал ее из рук. Через мгновение на ее плечо легла тяжелая ладонь.
– Что с тобой?
Отчаянно оплакивая утраченное ощущение счастья Эмили судорожно вздохнула:
– Я же обещала не заманивать в ловушку похотью. Отпусти, пожалуйста. Мне правда пора уходить.
Если она останется, то непременно уступит. А потом когда вожделение получит награду и схлынет, Лахлан ни за что не простит. Особенно если им удастся познать истинную близость.
В это мгновение Лахлан взял ее за руки – неожиданно со странной нежностью – и привлек к себе. Золотистые глаза излучали теплое сияние.
– Верность данному слову делает тебе честь, милая Эмили. И все же обещание пора забыть. Пожалуйста, вспомни лучше о недавнем намерении подарить мне свое тело.
– Нет! Такого я не говорила!
– Но ведь предлагала отдать девственность! Неужели будешь отрицать?
– Нет, – с трудом выдавила Эмили. – Это случилось еще до того, как ты решительно высказался против серьезных отношений!
– Вождь вполне мог изменить мнение. – Лахлан говорил спокойно, рассудительно, однако тело предательски выдавало и волнение, и страстное желание.
– Это говоришь не ты. Это кричит вожделение. – Сейчас Эмили почти ненавидела возлюбленного за слабость. Разве он не знал, как трудно отказать, отвергнуть собственное глубочайшее желание? – Тебе не нужна простая женщина. А если мы совершим акт любви и окажемся истинно близки, выбора не будет. Вся вина падет на мои плечи.
– Если вдруг выяснится, что мы священные супруги, благодать будет означать лишь то, что Господь создал нас друг для друга.
– Но ведь ты не веришь в чудо! Не веришь! Я должна уйти! Отпусти, пожалуйста, – взмолилась Эмили.
Лахлан покачал головой. Лицо утратило мягкость и тепло, стало непроницаемым.
– Хочу тебя. Никого больше – ни женщину, ни волчицу. Тебя, и только тебя.
– Как только я уеду к Синклерам, желание пройдет.
– Да я скорее убью Талорка, чем позволю забрать тебя!
– Не говори жестоких слов! Он брат Кэт – не забывай!
– Но не твой суженый.
– Нет. Я же говорила, что ни за что не выйду за него замуж.
– Это не имеет значения. Все равно ты не принадлежишь Синклерам и никогда не будешь принадлежать. Теперь ты наша – отныне и навсегда. – Лахлан поднял с пола красивое платье английского фасона и яростно разорвал его на клочки – еще одно яркое доказательство полной утраты самоконтроля. – Ты принадлежишь клану Балморалов и должна носить наш тартан!
Эмили горестно взглянула на кучку жалких тряпок.
– Не могу.
– У тебя нет выбора.
Боль сжала сердце.
– Но ты же не собираешься на мне жениться.
Ответить Лахлан не успел: раздался тяжелый, настойчивый стук в дверь. Потом послышался голос Ульфа. Воин что-то торопливо говорил на своем языке. Что именно, Эмили не смогла разобрать, однако тон безошибочно выдавал настойчивость и крайнее нетерпение. Лахлан нахмурился и быстро пошел открывать – даже не потрудившись одеться.
Эмили нырнула в постель и едва успела натянуть плед, как в спальню влетел Ульф.
– В чем дело? – сурово поинтересовался Лахлан. Ульф испепелил ненавистную англичанку взглядом.
– Не при ней.
Вождь нетерпеливо вздохнул, вышел в галерею – как был, обнаженным – и плотно закрыл за собой дверь.
Через несколько минут вернулся – озабоченный, недовольный.
– Близость придется отложить, англичанка. И все же помни: ты предложила мне свое тело, и я непременно его возьму… а вместе с ним и все остальное.
«Все остальное? О чем он говорит? Может быть, о сердце? Нет, этого не может быть. Да и насчет тела скоро передумает. Или не передумает?»
Лахлан быстро оделся.
– Прикажу Марте принести тебе женский плед.
Вождь повернулся и ушел – не поцеловав, не объяснив, какие события срочно потребовали пристального внимания.
Однако Эмили и сама догадалась, хотя боялась верить собственной интуиции. Неприятности создал Талорк.
Она достала из сундука еще одно полотенце и тщательно вымылась – вернее, протерлась – оставшейся в кувшине водой. Надела рубашку. Вскоре появилась Марта с пледом в руках. Добрая женщина помогла неумелой англичанке справиться со сложным костюмом, однако скрыть тревогу ей так и не удалось.
– Тебе известно, что произошло?
– Около озера нашли молодого воина. Мертвого. Судя по всему, на него напал дикий зверь.
Или Талорк. Эмили поблагодарила экономку за помощь, подхватила юбку и бегом бросилась в большой зал. Там едва не налетела на плотную толпу воинов, но, к счастью, в последний момент успела остановиться. Из толпы раздавался голос Лахлана, однако самого его разглядеть так и не удалось.
Вождь требовал подробностей. Кажется, от Ульфа, потому что именно старший брат обнаружил убитого воина.
– Я же сказал, что мальчик был уже мертв. Но если ты считаешь, что дикие звери способны справиться с Балморалом… – Ульф не счел нужным закончить и предоставил слушателям самим догадаться, что он думает о подобном предположении.
– Запах животного полностью отсутствует, – констатировал Лахлан с ледяным спокойствием в голосе.
– Как и любой другой запах, – уточнил Ангус.
– Талорк. – В голосе Друстана прозвучала яростная убежденность.
– Нет! – раздался отчаянный возглас Кэт.
Эмили бросилась в толпу в надежде разыскать подругу. Кэт стояла рядом с мужем, но они не держались за руки, как обычно. Более того, Друстан смотрел на жену с нескрываемым презрением.
В карих глазах Кэт застыла мольба.
– Талорк так же способен на убийство юноши, почти ребенка, как и я!
– Хочешь сказать, что ты не способна? – ехидно уточнил Друстан.
– О чем ты? – едва слышно прошептала Кэт.
– Только о том, что, если бы ты сказала мне правду, паренек остался бы жив.
– Вот какова цена, которую приходится платить за чужих женщин, – с нескрываемым отвращением проговорил Ульф и смерил брата уничтожающим взглядом. – Твой план мести не принес ничего, кроме потерь и горя. – Воин небрежно кивнул в сторону Кэт: – Неужели драная кошка стоит жизни молодого и полного сил воина?
Эмили не верила собственным ушам. Эти жестокие люди пытаются свалить вину на Кэт! Пусть Талорк и опустился до ужасного поступка – сестра не может и не должна делить ответственность. Даже если бы она предупредила Балморалов о появлении брата, не изменилось бы ровным счетом ничего. Обнаружить Талорка все равно не удалось бы.
Тем труднее поверить в виновность вождя Синклеров. Неужели все настолько погрязли в предубеждениях, что не понимают очевидной истины?
– Подождите, – отчаянным шепотом взмолилась Кэт. – Выслушайте меня.
– Говорить надо было вчера, – безжалостно отрезал Друстан.
– Но сегодня ты совершаешь ужасную, непростительную ошибку! – упрямо настаивала Кэт, хотя выглядела так, словно готова упасть в обморок.
Окажись у Эмили в руках ведро холодной воды, она непременно окатила бы Ульфа и Друстана, чтобы привести обоих в чувство, а заодно и выплеснуть скопившийся гнев. Оба вели себя как полные идиоты. С Ульфом все ясно – он агрессивен по натуре. Но Друстан? От него она не ожидала такого! Эмили хотелось высказать собственное мнение, однако она понимала, что сейчас не время для откровенности.
– Единственная моя ошибка в том, что я поверил в искренность брачного обета.
– Я не кривила душой! – воскликнула Кэт. – И верна клятве! Выслушайте же меня!
– Тебе известно, где сейчас Талорк?
– Нет, но…
– В таком случае добавить больше нечего. Отправляйся к себе. Здесь собрались Балморалы.
– Но я тоже принадлежу к этому клану!
– Разве?
Глаза Кэт наполнились слезами бессильной обиды и горечи.
Боль и страдание жены ничуть не тронули каменное сердце Друстана.
– Родной клан для меня – самое главное на свете. Если бы ты смогла стать его частью, то почувствовала бы тоже самое. Верность клану и супругу оказалась бы несравнимо важнее преданности брату. Вы с Эмили знали, что Талорк шпионит, что он на острове, однако так ничего и не сказали. Насчет Эмили я еще могу понять…
– Зато я не могу, – прервал ледяной голос Лахлана. Эмили в испуге перевела взгляд с подруги на возлюбленного.
Глаза, еще недавно светившиеся золотой страстью, сейчас смотрели с темным, холодным осуждением.
– Ты лгала мне, англичанка!
– Ничего подобного!
– Хитро, коварно ввела в заблуждение, а это равносильно прямому обману. Прекрасно понимала, о чем я спрашивал, но все же скрыла правду.
– Война между Синклерами и Балморалами нужна мне ничуть не больше, чем Кэт!
– Тебе-то какая разница? Ты ведь чужая!
Эмили не хотела прикрываться интересами подруги. Бедняжка и без того оказалась козлом отпущения.
– Ненавижу смерть!
– Например, смерть этого мальчика? – сурово уточнил вождь.
Эмили взглянула на лежавшее на полу уже холодное тело и едва не потеряла сознание. Кровавое, страшное зрелище!
– Нельзя утверждать, что это дело рук Талорка.
– Почему? Объясни.
– Да потому, что ему это просто не нужно. Синклер слишком опытен и искусен, чтобы бояться начинающего воина, мальчика.
Тому, кто лежал у ее ног, едва исполнилось тринадцать.
– Но возможно, он просто возжелал крови.
Кэт тяжело, безнадежно вздохнула.
Возмущенная предположением, Эмили заговорила громче:
– Ужасное, неправедное обвинение! Талорк, конечно, способен вести себя грубо, даже по-свински, но убить ради удовольствия? Никогда и ни за что!
– Откуда тебе знать? Или ты все-таки знакома с Синклером лучше, чем утверждаешь?
Краем глаза Эмили заметила, как ядовито усмехнулся Ульф, и едва удержалась, чтобы не ударить злобного подстрекателя. Неужели черная душа полна одной лишь ненавистью?
– О чем ты? – уточнила она.
– Может быть, ты надеялась завлечь меня в любовные сети, пока суженый – или муж? – шпионил за нашими людьми и решал, как проще и надежнее на нас напасть?
Страшные слова пророкотали словно гром и поразили подобно молнии. Даже Друстан отшатнулся, словно в шоке. Постепенно выражение его лица изменилось: гнев уступил место пониманию, а потом сожалению и даже раскаянию.
– В твоих словах нет ни капли истины. – Эмили не могла поверить, что Лахлан способен говорить о счастье вдвоем как о чем-то грязном и постыдном. – Я вовсе не жена Талорку. И даже не невеста. Более того, уже не раз повторяла, что вообще не собираюсь выходить за него замуж.
– Твои слова пусты – равно как и твои обещания.
– Тебе ли не знать цену моим обещаниям?
– Ты об отказе в физическом обладании? Но здесь все просто: я ведь мог выяснить, что ты не девственница. Вот в чем причина. Твоя страсть казалась мне чистой, но руки и рот действовали подозрительно умело…
Эмили не просто утратила дар речи, а окаменела. Сердце пронзила острая боль – словно в него только что воткнули кол.
Ульф презрительно фыркнул.
Друстан ошеломленно вздохнул:
– Лахлан!
– Чего ты молчишь, Эмили? Обычно ты быстро находишь ответ. Так почему же ничего не отрицаешь? Твое так называемое желание на поверку оказалось не чем иным, как искусно замаскированным под невинность опытом. Что, разве я не прав? – Вождь схватил ее за плечи и с силой встряхнул. – Отвечай же, вероломная женщина! Или проглотила свой острый язык?
Боль в сердце не позволяла произнести ни единого слова, и потому Эмили лишь покачала головой. Медленно, с трудом подняла руку и прижала кулачок к груди убийственно жестокого возлюбленного. Жалкая попытка освободиться, и все же Лахлан убрал руки с плеч. Бледное, безжизненное – почти как у убитого воина – лицо окаменело.
И вдруг рядом появилась взбешенная Кэт. Налетела на могущественного вождя яростно, как налетает на жертву пчелиный рой:
– Не смей так разговаривать, подонок!
Друстан схватил жену за руку:
– Это ты не смей неуважительно разговаривать с господином! – Резкие слова никак не гармонировали с почти нежным выражением лица. – Придется извиниться, радость моя!
Кэт вырвала руку и отступила в сторону – подальше от враждебной толпы.
– Я не принадлежу вашему клану, а этот негодяй вовсе не мой господин! Брачный обет ничего не значил – ты сам это сказал!
– Я много чего наговорил. Например, сказал тебе отправляться домой, но ты почему-то до сих пор здесь. Так что, как видишь, не всем гневным словам следует верить.
Судя по всему, пока Лахлан все больше раздувал свой гнев подобно тлеющим углям, гнев Друстана сошел на нет. Но Кэт этого не заметила. А если и заметила, то не захотела понять.
Она зло взглянула на мужа, даже не пытаясь скрыть слезы.
– До чего же глупо оставаться там, где тебя ненавидят!
Резко повернулась и выбежала из зала – так быстро, что Друстан даже не успел окликнуть.
– Ради этой фурии мы потеряли будущего воина, – проскрежетал Ульф.
Друстан безжалостно ударил обидчика по лицу. Провокатор отлетел на добрую дюжину футов и с глухим стуком приземлился на каменный пол.
– Еще раз отзовешься таким тоном о моей жене, и больше уже не встанешь!
Ульф с трудом сел, посмотрел вокруг безумными глазами и покачал головой.
В этот момент Эмили поняла сразу несколько простых истин. К сожалению, ни одна из них не принесла радости. Самым болезненным оказалось подозрение, которое вряд ли смог бы оспорить кто-нибудь из присутствующих. Да, Лахлан действительно считал ее предательницей.
И еще одно. Глядя на Ульфа, кипевшего неистребимой ненавистью, жаждой мести и крови, она внезапно поняла, что этот человек вполне мог убить даже ребенка – лишь для того, чтобы толкнуть облеченного властью брата на страшный шаг – объявление войны.
Глава 19
Эмили понимала, что говорить о подозрении бессмысленно, а потому не стала дожидаться реакции вождя на неожиданный выпад военачальника.
Вместо этого она побежала вслед за Кэт, и тоже со всех ног. До сих пор с трудом верилось, что Лахлан мог сказать то, что сказал. Возможно, когда-нибудь она его простит, хотя пока об этом не хотелось и думать. Но вот забыть о публичном унижении, конечно, не удастся.
А ведь совсем недавно вождь говорил о самых серьезных намерениях. Ха!
Она подбежала к покоям Друстана. Дверь была закрыта, но Кэт, конечно, уединилась дома. Эмили дернула за ручку – усилие оказалось напрасным. Постучала – вернее, отчаянно забарабанила.
– Кэт, это я!
Разве за тяжелой дубовой дверью что-нибудь можно услышать?
Но вдруг раздался скрежет железного засова. Подруга быстро втащила Эмили в комнату и так же быстро вернула засов на место. Глаза ее все еще казались красными, но слез уже не было. Их осушило волнение.
– Как он посмел? Как только он смог обвинить меня в убийстве этого мальчика? Ты слышала, что он говорил?
– Слышала. Однако думаю, что Друстан и сам не верит собственным словам.
– И все же сказал! Сказал! – Боль подруги разрывала сердце. – А может быть, он все-таки прав?
– Ну что ты! Даже если Талорк действительно убил воина – а в это я ни за что не поверю, – ты не можешь держать ответ лишь потому, что не подняла тревогу. Только полный дурак не предположил бы, что Талорк не явится сам или не пришлет шпионов, чтобы выяснить на месте обстоятельства похищения. Раз Балморалы способны оказаться на земле Синклеров незамеченными, то почему же отказывают врагам в равной способности?
Кэт задумалась.
– Нет, Друстан, конечно, не дурак. А уж тем более вождь.
– Еще совсем недавно мне тоже так казалось, – с горькой иронией призналась Эмили, вспомнив нелепые, безумные обвинения Лахлана.
– Не знаю, догадывались ли Балморалы о приходе Талорка, но уже вчера вечером вождь все знал. Брата заметила одна из волчиц и тут же доложила. А утром вождь рассказал Друстану.
– Так с какой стати они бесятся? Даже если бы мы и сообщили о том, что видели Талорка, ничего бы не изменилось. К тому времени, когда убили мальчика, они уже и без нас все знали.
– Ты слишком логично рассуждаешь, Эмили. Боюсь, мужчины не могут похвастаться ясностью мысли.
– К сожалению, ты права. – Эмили вновь вспомнила дикое поведение Лахлана. – Да, кстати: Друстан славно ударил Ульфа за то, что тот дурно о тебе отозвался. Более того, грозился убить, если хотя бы еще раз услышит что-нибудь подобное. Говорил вполне искренне, хотя его собственные слова звучали куда страшнее.
Новость, несомненно, обрадовала Кэт. Однако она тут же нахмурилась снова:
– То, что ты слышала в зале, пустяки по сравнению со страшными обвинениями наедине.
– После того как Лахлан рассказал о появлении на острове Талорка?
– Да. Представляешь, Друстан едва дождался, пока я проснусь, и тут же начал допрос. Как ты думаешь, насколько вежливо? – Тон Кэт ясно показывал, какого она мнения о манерах мужа.
– И что же он говорил?
– Допытывался, видела ли я брата. Соврать не хватило духу, и потому я рассказала правду. Поверь, хотелось все объяснить, особенно после того, как выяснилось, что мы истинные супруги. Но я очень испугалась его гнева, а он не смог или не захотел этого понять.
– Неужели Друстан считает, что ты можешь спокойно смотреть, как Балморалы убивают твоего родного брата?
– Не знаю. Не могу проникнуть в его мысли. Твердил, что я должна доверять ему. Но разве это возможно? Друстан совсем не любит Талорка. Боюсь, брат даже не вызывает у него симпатии.
Наивность подруги заставила Эмили улыбнуться. А Кэт неожиданно расплакалась.
– Может быть, действительно надо было открыться Друстану? Недоверие обидело мужа, и теперь он меня ненавидит – ты сама слышала.
Эмили горячо обняла подругу.
– Все дело в том, что мужчины воспринимают мир совсем не так, как мы. Помню, отец однажды приказал выпороть мальчишку, который украл в нашем саду яблоко. А потом не мог понять, почему мать воришки – она работала на кухне – при встрече сверлила господина злым взглядом. По мнению отца, воровство – серьезный проступок, заслуживающий наказания. А это означало, что женщина реагировала совершенно неправильно, да к тому же рисковала навлечь гнев лорда.
– Но он же обидел ее сына, – заключила Кэт. Она изо всех сил старалась остановить поток слез.
– Да, чувства неподвластны мелочным законам и глупым войнам мужчин.
Кэт рассмеялась, хотя смех сквозь слезы не очень удался.
– Чувства не подвластны ничему, даже здравым рассуждениям. Вот я люблю Друстана, хотя и не должна бы. А теперь он откровенно ненавидит меня, – огорченно повторила она.
– Не верю. Если бы он действительно ненавидел тебя, то не ударил бы Ульфа и не угрожал.
– Просто оскорбление в мой адрес уязвило его гордость.
– Думаю, правда действительно заключается в том, что Друстана обидело недоверие. Он твой муж и вправе ожидать полной откровенности. Ну а если вы оказались истинными супругами, то речь идет уже не только о гордости.
– Истинная близость не результат любви.
– И все же я уверена, что она прямой путь к любви.
– Надеюсь, что так. Не хочется прозябать в одиночестве.
Эмили рассмеялась:
– Не бойся: Друстан так же прозябает и так же страдает. Когда ты убежала из зала, ему не удалось скрыть растерянности и огорчения.
– Правда? Ты не ошиблась?
– Конечно, правда.
– Скорее всего он просто волновался за ребенка.
– Но ведь это даже не его ребенок. Так что если волнуется, значит, беспокоится прежде всего о тебе.
– Ты так считаешь?
– Уверена.
– Но он заявил, что я могу надеть плед Синклеров и катиться ко всем чертям. А в большом зале кричал, что наш брачный обет ничего не стоит.
– Он имел в виду тебя и утверждал, что ты пренебрегаешь клятвой. Поверь, это слова обиженного, а не просто сердитого человека.
Эмили очень хотелось верить в собственную правоту. И все же, даже если мужчины коренным образом отличались от женщин, они не могли вести себя настолько неразумно, без малейшего проблеска логики.
– Я и сама хотела бы довериться Друстану. Но и сейчас не могу убедить себя в том, что выдать Талорка врагам – правильный шаг.
– Больной вопрос. Наверное, вам лучше отложить его обсуждение.
– А ты собираешься обсуждать с Лахланом его нелепые обвинения? – поинтересовалась Кэт.
– Но ведь это совсем иное. Он мне не муж.
И все же Эмили считала необходимым рассказать о подозрениях насчет Ульфа – хотя и не верила, что Лахлан обратит на них внимание.
Кэт едва заметно принюхалась.
– Он пометил тебя своим запахом.
– Я же мылась, – смущенно пробормотала Эмили.
– О, запах оборотня не так-то легко отмыть! – возразила Кэт. – Вождь уже сделал тебя своей.
– Нет, что ты… всего лишь прикасался… Мы даже не…
Эмили не договорила. Кэт и так наверняка поняла, о чем речь.
– И все же вы были очень близки.
– Он захотел настоящей близости. Наверное, потому так и бесился в большом зале. Решил, что я заманила его в ловушку. Но я отказала – решительно отказала. Ведь он не хочет жениться на обычной женщине.
– Он желает тебя, Эмили.
– Вожделение… это совсем иное. – Глаза Эмили наполнились слезами, но она не позволила слабости и сдержалась.
– Конечно. – Кэт со вздохом встала и принялась ходить по комнате. – Но сейчас не это главное. И Друстан, и Лахлан так сердиты на нас за обман, что совсем не могут рассуждать спокойно.
– Что ж, значит, нам придется сделать это за них.
– Это уж точно.
– Лахлан сказал, что на теле убитого не осталось запаха дикого зверя. Возможно ли, чтобы животное напало, но не оставило после себя запаха?
Кэт остановилась и задумалась.
– Нет. Но в таком случае должен остаться запах человека или оборотня, а его тоже нет. Присутствует лишь запах Ульфа. – Именно он нашел мальчика и принес в замок. А других запахов не ощущается даже вокруг места трагедии.
– Ты говорила, что брат умеет маскировать запах.
– Это сделал не Талорк. Я уверена!
– Я тоже. И все-таки он не единственный из оборотней, кто способен тщательно замести следы.
– Конечно, не единственный. Маскировке учат, начиная с первого перевоплощения… хотя сама я толком так и не научилась. Но это не важно. Дело в том, что оборотни способны маскировать собственный запах, но не тот запах, который они оставляют на других.
– Так как же тогда смогли убить мальчика?
– Не прикасаясь… возможно, ножом, который заранее вычистили песком или грязью со дна озера.
– Чтобы убрать запах с лезвия?
– Да.
– Но ведь это означает, что убийца вообще не должен был прикасаться к убитому… даже для того, чтобы опрокинуть его на землю.
Кэт совсем расстроилась.
– Да. Мальчик должен был знать того, кто на него напал. Кроме того, он ведь был криктом. Наверное, еще не обрел власть над перевоплощением, и все же убить его мог только другой оборотень или очень сильный и опытный человек.
– Значит, это должен быть Балморал – кто-то из самых закаленных воинов. – Теперь уже Эмили всерьез подозревала Ульфа. – Но Лахлан не в состоянии обвинить в подобной жестокости кого-то из членов клана.
– Согласна. Необходимо поговорить с Талорком. Он вполне мог что-нибудь видеть.
– Но как? Нас ни за что не выпустят за крепостную стену. Лахлан и раньше сердился, что мы ходили на озеро без охраны. Сказал, что беспокоился, но думаю, просто не доверял, – с обидой в голосе возразила Эмили.
Раскрывать подозрения было еще рано; сначала требовалось узнать, что скажет Талорк. Если она ошибается, то лучше, чтобы о подозрении никто не знал. Проблем со старшим братом вождя и без того вполне достаточно. Что же будет, если она вдруг предъявит Ульфу необоснованное обвинение в страшном преступлении?
Вместо этого она побежала вслед за Кэт, и тоже со всех ног. До сих пор с трудом верилось, что Лахлан мог сказать то, что сказал. Возможно, когда-нибудь она его простит, хотя пока об этом не хотелось и думать. Но вот забыть о публичном унижении, конечно, не удастся.
А ведь совсем недавно вождь говорил о самых серьезных намерениях. Ха!
Она подбежала к покоям Друстана. Дверь была закрыта, но Кэт, конечно, уединилась дома. Эмили дернула за ручку – усилие оказалось напрасным. Постучала – вернее, отчаянно забарабанила.
– Кэт, это я!
Разве за тяжелой дубовой дверью что-нибудь можно услышать?
Но вдруг раздался скрежет железного засова. Подруга быстро втащила Эмили в комнату и так же быстро вернула засов на место. Глаза ее все еще казались красными, но слез уже не было. Их осушило волнение.
– Как он посмел? Как только он смог обвинить меня в убийстве этого мальчика? Ты слышала, что он говорил?
– Слышала. Однако думаю, что Друстан и сам не верит собственным словам.
– И все же сказал! Сказал! – Боль подруги разрывала сердце. – А может быть, он все-таки прав?
– Ну что ты! Даже если Талорк действительно убил воина – а в это я ни за что не поверю, – ты не можешь держать ответ лишь потому, что не подняла тревогу. Только полный дурак не предположил бы, что Талорк не явится сам или не пришлет шпионов, чтобы выяснить на месте обстоятельства похищения. Раз Балморалы способны оказаться на земле Синклеров незамеченными, то почему же отказывают врагам в равной способности?
Кэт задумалась.
– Нет, Друстан, конечно, не дурак. А уж тем более вождь.
– Еще совсем недавно мне тоже так казалось, – с горькой иронией призналась Эмили, вспомнив нелепые, безумные обвинения Лахлана.
– Не знаю, догадывались ли Балморалы о приходе Талорка, но уже вчера вечером вождь все знал. Брата заметила одна из волчиц и тут же доложила. А утром вождь рассказал Друстану.
– Так с какой стати они бесятся? Даже если бы мы и сообщили о том, что видели Талорка, ничего бы не изменилось. К тому времени, когда убили мальчика, они уже и без нас все знали.
– Ты слишком логично рассуждаешь, Эмили. Боюсь, мужчины не могут похвастаться ясностью мысли.
– К сожалению, ты права. – Эмили вновь вспомнила дикое поведение Лахлана. – Да, кстати: Друстан славно ударил Ульфа за то, что тот дурно о тебе отозвался. Более того, грозился убить, если хотя бы еще раз услышит что-нибудь подобное. Говорил вполне искренне, хотя его собственные слова звучали куда страшнее.
Новость, несомненно, обрадовала Кэт. Однако она тут же нахмурилась снова:
– То, что ты слышала в зале, пустяки по сравнению со страшными обвинениями наедине.
– После того как Лахлан рассказал о появлении на острове Талорка?
– Да. Представляешь, Друстан едва дождался, пока я проснусь, и тут же начал допрос. Как ты думаешь, насколько вежливо? – Тон Кэт ясно показывал, какого она мнения о манерах мужа.
– И что же он говорил?
– Допытывался, видела ли я брата. Соврать не хватило духу, и потому я рассказала правду. Поверь, хотелось все объяснить, особенно после того, как выяснилось, что мы истинные супруги. Но я очень испугалась его гнева, а он не смог или не захотел этого понять.
– Неужели Друстан считает, что ты можешь спокойно смотреть, как Балморалы убивают твоего родного брата?
– Не знаю. Не могу проникнуть в его мысли. Твердил, что я должна доверять ему. Но разве это возможно? Друстан совсем не любит Талорка. Боюсь, брат даже не вызывает у него симпатии.
Наивность подруги заставила Эмили улыбнуться. А Кэт неожиданно расплакалась.
– Может быть, действительно надо было открыться Друстану? Недоверие обидело мужа, и теперь он меня ненавидит – ты сама слышала.
Эмили горячо обняла подругу.
– Все дело в том, что мужчины воспринимают мир совсем не так, как мы. Помню, отец однажды приказал выпороть мальчишку, который украл в нашем саду яблоко. А потом не мог понять, почему мать воришки – она работала на кухне – при встрече сверлила господина злым взглядом. По мнению отца, воровство – серьезный проступок, заслуживающий наказания. А это означало, что женщина реагировала совершенно неправильно, да к тому же рисковала навлечь гнев лорда.
– Но он же обидел ее сына, – заключила Кэт. Она изо всех сил старалась остановить поток слез.
– Да, чувства неподвластны мелочным законам и глупым войнам мужчин.
Кэт рассмеялась, хотя смех сквозь слезы не очень удался.
– Чувства не подвластны ничему, даже здравым рассуждениям. Вот я люблю Друстана, хотя и не должна бы. А теперь он откровенно ненавидит меня, – огорченно повторила она.
– Не верю. Если бы он действительно ненавидел тебя, то не ударил бы Ульфа и не угрожал.
– Просто оскорбление в мой адрес уязвило его гордость.
– Думаю, правда действительно заключается в том, что Друстана обидело недоверие. Он твой муж и вправе ожидать полной откровенности. Ну а если вы оказались истинными супругами, то речь идет уже не только о гордости.
– Истинная близость не результат любви.
– И все же я уверена, что она прямой путь к любви.
– Надеюсь, что так. Не хочется прозябать в одиночестве.
Эмили рассмеялась:
– Не бойся: Друстан так же прозябает и так же страдает. Когда ты убежала из зала, ему не удалось скрыть растерянности и огорчения.
– Правда? Ты не ошиблась?
– Конечно, правда.
– Скорее всего он просто волновался за ребенка.
– Но ведь это даже не его ребенок. Так что если волнуется, значит, беспокоится прежде всего о тебе.
– Ты так считаешь?
– Уверена.
– Но он заявил, что я могу надеть плед Синклеров и катиться ко всем чертям. А в большом зале кричал, что наш брачный обет ничего не стоит.
– Он имел в виду тебя и утверждал, что ты пренебрегаешь клятвой. Поверь, это слова обиженного, а не просто сердитого человека.
Эмили очень хотелось верить в собственную правоту. И все же, даже если мужчины коренным образом отличались от женщин, они не могли вести себя настолько неразумно, без малейшего проблеска логики.
– Я и сама хотела бы довериться Друстану. Но и сейчас не могу убедить себя в том, что выдать Талорка врагам – правильный шаг.
– Больной вопрос. Наверное, вам лучше отложить его обсуждение.
– А ты собираешься обсуждать с Лахланом его нелепые обвинения? – поинтересовалась Кэт.
– Но ведь это совсем иное. Он мне не муж.
И все же Эмили считала необходимым рассказать о подозрениях насчет Ульфа – хотя и не верила, что Лахлан обратит на них внимание.
Кэт едва заметно принюхалась.
– Он пометил тебя своим запахом.
– Я же мылась, – смущенно пробормотала Эмили.
– О, запах оборотня не так-то легко отмыть! – возразила Кэт. – Вождь уже сделал тебя своей.
– Нет, что ты… всего лишь прикасался… Мы даже не…
Эмили не договорила. Кэт и так наверняка поняла, о чем речь.
– И все же вы были очень близки.
– Он захотел настоящей близости. Наверное, потому так и бесился в большом зале. Решил, что я заманила его в ловушку. Но я отказала – решительно отказала. Ведь он не хочет жениться на обычной женщине.
– Он желает тебя, Эмили.
– Вожделение… это совсем иное. – Глаза Эмили наполнились слезами, но она не позволила слабости и сдержалась.
– Конечно. – Кэт со вздохом встала и принялась ходить по комнате. – Но сейчас не это главное. И Друстан, и Лахлан так сердиты на нас за обман, что совсем не могут рассуждать спокойно.
– Что ж, значит, нам придется сделать это за них.
– Это уж точно.
– Лахлан сказал, что на теле убитого не осталось запаха дикого зверя. Возможно ли, чтобы животное напало, но не оставило после себя запаха?
Кэт остановилась и задумалась.
– Нет. Но в таком случае должен остаться запах человека или оборотня, а его тоже нет. Присутствует лишь запах Ульфа. – Именно он нашел мальчика и принес в замок. А других запахов не ощущается даже вокруг места трагедии.
– Ты говорила, что брат умеет маскировать запах.
– Это сделал не Талорк. Я уверена!
– Я тоже. И все-таки он не единственный из оборотней, кто способен тщательно замести следы.
– Конечно, не единственный. Маскировке учат, начиная с первого перевоплощения… хотя сама я толком так и не научилась. Но это не важно. Дело в том, что оборотни способны маскировать собственный запах, но не тот запах, который они оставляют на других.
– Так как же тогда смогли убить мальчика?
– Не прикасаясь… возможно, ножом, который заранее вычистили песком или грязью со дна озера.
– Чтобы убрать запах с лезвия?
– Да.
– Но ведь это означает, что убийца вообще не должен был прикасаться к убитому… даже для того, чтобы опрокинуть его на землю.
Кэт совсем расстроилась.
– Да. Мальчик должен был знать того, кто на него напал. Кроме того, он ведь был криктом. Наверное, еще не обрел власть над перевоплощением, и все же убить его мог только другой оборотень или очень сильный и опытный человек.
– Значит, это должен быть Балморал – кто-то из самых закаленных воинов. – Теперь уже Эмили всерьез подозревала Ульфа. – Но Лахлан не в состоянии обвинить в подобной жестокости кого-то из членов клана.
– Согласна. Необходимо поговорить с Талорком. Он вполне мог что-нибудь видеть.
– Но как? Нас ни за что не выпустят за крепостную стену. Лахлан и раньше сердился, что мы ходили на озеро без охраны. Сказал, что беспокоился, но думаю, просто не доверял, – с обидой в голосе возразила Эмили.
Раскрывать подозрения было еще рано; сначала требовалось узнать, что скажет Талорк. Если она ошибается, то лучше, чтобы о подозрении никто не знал. Проблем со старшим братом вождя и без того вполне достаточно. Что же будет, если она вдруг предъявит Ульфу необоснованное обвинение в страшном преступлении?