Неподалеку они остановились на привал. Найдя небольшое углубление под скалой, укрытое от ветра и посторонних глаз, он развел костер — самый большой из тех, что разводил раньше. Спички кончались. Он порадовался за себя, что сумел всю зиму поддерживать огонь в снежной пещере; маленький, костерок не угасал никогда. Теперь уже спички не имели такого большого значения; с каждым днем он приближался к людям.
Ему приходилось уже жить без огня раньше, ничего не случится, если придется провести так еще пару дней. На самом деле пора уже было подумать о том, как появиться на людях. Придется привести себя хоть немного в порядок, иначе не избежать лишних вопросов и чрезмерного внимания к собственной персоне, а это совсем ни к чему.
Потому он развел такой большой костер. В нише под скалой было даже жарко. Он разделся, впервые за много месяцев и поразился своему виду: кости выпирали, все тело было в язвах и фурункулах. Пришлось несколько раз греть воду, но зато он помылся, промыл все свои раны, подровнял ножом бороду, даже постирал нижнее белье и рубашку, стараясь обращаться с вещами понежнее, чтобы не развалились окончательно. Высушив все над костром, с удовольствием натянул на посвежевшее тело еще теплую одежду, почистил, как мог, штаны и куртку, потом разделил с псом остатки мяса, забрался спальный мешок и заснул.
Утром ему удалось подстрелить кролика. На сей раз рука не дрогнула; он попал точно в голову. Позавтракав, он выбрался из каньона на гребень и попытался разобраться в переплетении хребтов и распадков, где находится та будка лесника. Карты давно превратились в лохмотья, на которых уже ничего нельзя было разобрать, компас мог подсказать лишь генеральное направление. Проплутав полтора дня, Борн решил, что прошел эту будку стороной, но в этот момент с очередного гребня увидел ее прямо под собой, на поляне между деревьями, почти рядом, если идти напрямик. Но это оказалось невозможно, поэтому еще полдня ушло на то, чтобы кружным путем спуститься со скал и через лес добраться до нее. Было еще светло; внимательно осмотревшись по сторонам, он подошел к двери. Выломанный им замок остался на том же месте; если преследователи и приходили сюда, то постарались сохранить все как было. Отворив дверь, Борн помедлил на пороге и вошел внутрь. Судя по полкам с провизией, после него сюда никто не заглядывал. Увидев банки с тушенкой, вареной кукурузой и консервированными персиками, он обо всем забыл.
Борн провел здесь три дня. Он привел себя в порядок, отъелся, понимая, что прежде всего необходимо восстановить силы. Он заходил в будку, брал продукты и возвращался в свое логово, которое устроил поодаль, среди бурелома. Ночевал он тоже в лесу, без костра. Днем солнце светило вовсю, снег таял буквально на глазах. Борн отдыхал, наслаждаясь теплом.
На четвертый день Борн ушел, чувствуя себя гораздо лучше. Однако все его роскошные приобретения — свежая плотная рубашка, чистые носки, запас хлеба, консервированных персиков, тушенка — только острее подчеркивали отчаянное одиночество.
На шестой день горы остались позади. Спустившись по очередному распадку, заваленному камнями и полусгнившими бревнами (это была первая преграда, которую когда-то преодолели они с Клер и Сарой, уходя от погони), и пройдя несколько лесополос, располагавшихся уступами на склоне, он издалека увидел загон для скота, сарай и тропинку, убегавшую в прозрачный осинник.
Здесь снега было уже совсем мало. Во-первых, наступила весна, а во-вторых, в горах, на высоте, его всегда выпадает значительно больше. Кое-где уже виднелись прогалины. Борн осторожно, не удаляясь от опушки леса, разглядывал дом. Все вроде бы осталось по-прежнему. Так же сияли окна на закате, отражая солнечные лучи, так же стояла башенка на крыше; сарай на отшибе; вот и неплотно прикрытая задняя дверь, через которую он выбежал тогда. Ни дыма из трубы, ни следов, подсказавших, что кто-то хотя бы заглядывал сюда. Обойдя вокруг дома, он подошел ко входу. Колодец, крыльцо, двери на замке, каменный фундамент, деревянные бревна над ним — как давно он их не видел! Но ночевать из соображений безопасности он все же ушел в лес. На следующее утро он решился зайти в дом. Войдя через заднюю дверь, он обошел комнаты первого этажа, даже заглянул в шкафы. Оставив собаку внизу, поднялся на второй этаж, проверил спальни и платяные шкафы, взобрался по лесенке в башню. Пустота. Оконце, разбитое пулей, так и осталось распахнутым. На полу лежал снег.
Ничего не тронув, он спустился вниз.
То, что здесь ничего не изменилось, озадачило Борна. Складывалось впечатление, что после их поспешного бегства ни одна живая душа не побывала в доме. Даже. керосиновая лампа на столике стояла на том же самом месте со снятым стеклом — он вспомнил, что как раз собирался поменять фитиль. Все, все выглядело абсолютно так, как раньше! Борн был в недоумении. Уж агент по недвижимости точно должен был бы поинтересоваться, почему перестала поступать арендная плата.
На шкафчике в кухне висело зеркало. Он заглянул и машинально пригладил бороду. Продукты, которые он захватил из хижины лесника, кончились. Но в доме было много еды. Он подогрел тушенку с рисом, достал приправу, даже приготовил пудинг. Покормил пса, поел сам, потом согрел воды, вымылся и переоделся, достав чистое белье из шкафа. Пока он всем этим занимался, мысль о том, что может быть застигнут врасплох, не оставляла его, хотя Борн и успокаивал себя тем, что собака сторожит вход и даст знать о появлении врага.
И все-таки он не мог себе позволить задержаться в доме, как бы ему этого не хотелось. Он ушел в лес, переночевал, утром вернулся поесть… Так он провел неделю, пока не почувствовал, что готов исполнить то, что задумал. Может, сбрить бороду совсем, чтобы под солнцем язвы скорее зажили? Нет, не стоит менять внешность. Крайне важно, чтобы его узнали те, кому нужно.
— Приветствую вас, давненько вы не заглядывали!
— Я уезжал.
— Ах, вот как! Чем могу быть для вас полезен?
— Мне нужна винтовка калибра шесть с половиной миллиметров с оптическим прицелом и пара коробок патронов.
— Хороший выбор. Кстати, как ваши успехи?
— В смысле?
— Я имею в виду охоту. Сколько подстрелили?
— Не так много, как хотелось.
— Да, да, все именно так и говорят. Потом Борн отправился к агенту по продаже недвижимости. Тот тоже совершенно спокойно отнесся к его появлению.
— Все в порядке. Ваши друзья, как вы им и поручили, приезжали сюда каждый месяц и платили за аренду.
Он так и предполагал.
Вот почему в доме все осталось нетронутым. Они все очень тщательно продумали. Если он выживет, то обязательно вернется. Борн заговорщицки подмигнул агенту и попросил его сохранить тайну.
— Когда они приедут платить очередной раз, не говорите им, что я вернулся. Они поднимутся наверх проверить дом, и я хочу устроить им сюрприз.
Борн был уверен, что агент проболтается. Это ему и было нужно.
Судя по отсутствию следов, гостей еще не было. Но они наверняка появятся, как только сойдет снег. Иначе зачем бы им оплачивать аренду дома? К сожалению, снег таял не так быстро, как хотелось бы Борну. До конца месяца они могут не приехать, а это слишком долго. Ну а появившись в городе, они либо по собственной инициативе, либо с подачи агента примчатся сюда. Так или иначе, но он их дождется. Днем раньше, днем позже — не имеет значения.
Календарь в офисе агента был раскрыт на листочке “25 апреля”. Если он все правильно рассчитал, ждать придется несколько дней. Уходя из города, Борн купил коврик-подстилку для спальника, поднялся к домику и приготовился терпеливо ждать.
Он устроил свой наблюдательный пункт на возвышенности, напротив дома и немного левее. Отсюда можно было видеть сарай, часть дома, край крыльца и колодец. Главное же — с этого места отлично просматривался открытый склон и дорога, петляющая среди деревьев. Если они придут, как в прошлый раз, со стороны шоссе, он заметит их издалека. Хуже, если они подберутся из леса, из-за спины. Но Борн надеялся, что пес учует их раньше. Он специально натоптал у дома, показывая, что вернулся, топил печь, а потом долго петлял по лесу, запутывая следы. С восходом луны он уходил в лес, напоследок подкидывая в печку сырых дров, чтобы дым валил гуще.
Наступило 29 апреля.
В этот вечер, выходя, по обыкновению, через черный ход, он услышал в углу странный скребущий звук и вжался в угол, но выстрелов не последовало. Выждав несколько минут, он догадался, что это всего лишь мыши, но пережитый испуг заставил его стать вдвойне осторожным. Он каждый вечер пробирался поближе к дому, прятался и вслушивался в тишину. Если они явятся ночью, из своей лесной берлоги он этого просто не заметит.
Прошло 30 апреля, потом — 1 мая, и он уже стал думать, что ошибся в своих предположениях. Может быть, агент все-таки не проболтался? Может, они вовсе не собираются являться сюда? Сколько ему еще ждать — неделю, месяц?
Но 2 мая, как раз перед заходом солнца, что-то встревожило Борна. Он услышал внизу, на дороге, звук мотора. Приблизившись, автомобиль остановился. Мотор умолк. Конечно, это еще ни о чем не говорит. Может, кто-то приехал в гости в соседнюю хижину, что в миле отсюда, или решил навестить старика с лошадьми, чей дом находился тоже в этой стороне. Но это могли быть и его враги. Если они вечером пойдут через лес к дому, он не успеет незаметно спуститься туда со своего наблюдательного пункта. Они окажутся там раньше… Борн лежал, прислушиваясь к звукам леса. Никого. И собака тоже молчит. Он ждал, не заработает ли мотор автомобиля, однако все было тихо, хотя это тоже ни о чем не говорило. Ведь если на самом деле в машине были люди, приехавшие к кому-то в гости, они наверняка остались ночевать.
Перед рассветом из рощи донесся треск. Ветка упала? Зверь пробежал? Звук мог означать все, что угодно, в том числе и то, что приближается враг. Борн замер.
Их было трое. Один держался сзади, за деревьями, двое других, пригнувшись, пробирались вперед, прямо под тем склоном, на котором устроился Борн. Он хорошо видел их в прозрачном утреннем воздухе, одетых в светло-коричневые нейлоновые стеганые куртки и такие же штаны. Ему даже показалось, что это те самые, которых он встретил в городе прошлой осенью. Но, приглядевшись, понял, что ошибся. Борн ждал, надеясь, что они соберутся вместе, и он поймет, что они собираются делать. Те, что шли впереди, одновременно взглянули на часы, потом сняли с плеч винтовки, залегли и начали палить по дому. Брызнули стекла, грохот выстрелов разнесся по округе. Но тот тип сзади не стрелял. Он просто стоял среди деревьев и внимательно следил за домом, готовый действовать. Очевидно, они решили напугать Борна и заставить бежать в лес — где его и поджидал третий. Парни уже извели по две обоймы. Потом стрельба прекратилась. Наверное, они не договорились заранее, что делать в таком случае, поэтому лежали, переглядываясь между собой, и время от времени высовывали головы — сначала один, потом другой, пытаясь выяснить, что происходит перед домом.
Вначале эти двое лежали недалеко друг от друга, теперь же, видимо, о чем-то посовещавшись, расползлись в разные стороны. Внезапно один вскочил и со всех ног ринулся к углу дома; второй, приподнявшись, прикрывал его, держа под прицелом дверь. Первый исчез из поля зрения, скрывшись за углом; второй тоже вскочил и побежал, пригибаясь, к другому углу. Теперь уже первый парень, похоже, прикрывал его. Но тот малый в лесу так и не сдвинулся с места. Борн представил себе, как они взломают входную дверь, прикрывая один другого, затем обыщут дом. Услышав треск, он понял, что именно этим они и занялись.
Теперь они прочешут дом снизу доверху, потом выйдут через черный ход посоветоваться с третьим. Вот тогда-то и окажутся все вместе.
Борн отполз от края и рванул по лесу, но быстро умерил свой пыл, сообразив, что его могут услышать. Пес молча, крупными прыжками, сопровождал его. Вскоре он оказался там, откуда мог видеть заднюю дверь и третьего парня, и залег. Теперь их разделяло не более шестидесяти ярдов. Парень стоял спиной к нему. В оптический прицел четко видны были его стриженая голова и плечи. Задняя дверь дома открылась, и двое вышли наружу, переговариваясь и недоуменно пожимая плечами. Третий опустил свой карабин и зашагал им навстречу.
Борн плавно спустил курок. Парень рухнул ничком. Быстро поймав в перекрестье прицела одного из тех, что вышел из дома, выстрелил еще раз. Тот тоже упал. Но последний успел заскочить внутрь.
Медлить было нельзя. Борн, поскальзываясь, помчался к тому месту, откуда мог контролировать оба выхода. Не исключено, думал он на бегу, что третий уже выскочил из передней двери и убегает по склону, вниз. Но скорее всего, он задержится в доме, чтобы понять, откуда стреляли, прежде чем предпримет какие-то действия.
Борн решил не оставлять тому времени на размышления и выстрелил в лампу, которую специально поставил на подоконнике в спальне, как раз для такого случая. Проникнув в дом, незваные гости оказывались в ловушке. Лампа с приклеенными изнутри стекла полосками фосфора, который должен был мгновенно воспламениться на открытом воздухе и зажечь разлившийся керосин, брызнула осколками и опрокинулась. Прошло несколько томительных секунд, пока он увидел, что в комнате взметнулось пламя. Ждать оставалось недолго. На противоположной стороне дома окон не было — в кухне у той стены стояла печь и посудные шкафы, а в гостиной — камин. Так что этому малому рано или поздно придется выбираться наружу через одну из дверей.
В спальне вовсю полыхал огонь, дым валил из окон второго этажа. Фасад тоже горел. Пора уж ему выскакивать. Но парень держался до последнего. Пламя уже охватило весь дом и выбивалось из окошка башенки, когда тот наконец вылетел в заднюю дверь.
Борн едва не пропустил его, заглядевшись на башню. Тот уже промчался мимо распростертых на земле трупов своих напарников, стремясь укрыться среди деревьев. Борн спустил курок, но промахнулся. Со второго выстрела нога парня подломилась, он отлетел в сторону, наткнувшись с разбега о дерево, упал и, тряся головой, пополз в лес. Борн прицелился, и пуля взметнула землю перед самым его носом.
— Не шевелись, или я пришью тебя! — заорал Борн. Парень даже попятился, потом схватился за раненую ногу и стал озираться по сторонам.
— Брось оружие! — крикнул Борн. Парень послушно отбросил винтовку в сторону. — Лежать, не двигаться! — приказал Борн и начал спускаться вниз.
Когда он спустился к дому, пламя уже гудело; внутри все трещало, будто в гигантской печи, клубы дыма поднимались высоко в небо. Снег вокруг растаял, от куртки одного из парней, лежавшего поближе к дому, шел пар. Мельком взглянув на трупы, Борн направился к третьему. Тот, скорчившись, лежал на краю поляны; снег под ним уже порозовел, а лицо, наоборот, приобрело зеленоватый оттенок. Борн обыскал его, забрал нож и пистолет 38-го калибра, наложил на ногу жгут, заставил проглотить несколько таблеток аспирина, потом, оглядевшись по сторонам, нашел подходящий сук с развилкой на конце, который парень мог бы использовать в качестве костыля, и приказал встать. Затем приволок его к своей берлоге, покидал в мешок свои вещи, винтовку закатал в спальник, закинул ношу за спину и, толкая парня перед собой, двинулся в горы.
Парень находился в шоковом состоянии. Но Борн плевать хотел на его состояние и гнал вперед, давая отдохнуть только тогда, когда видел, что тот действительно не может идти. Он совал ему в рот аспирин, давал воды и заставлял шагать дальше. Борн часто оглядывался назад, но никто за ними не гнался. Лишь однажды он услышал вдалеке вой сирены. Подойдя к сухому руслу, понял, что раненому этот подъем не одолеть.
Он присмотрел под скалой ровное место, укрытое деревьями и кустарником, подтолкнул туда своего пленника и задумался.
— А ну раздевайся! — наконец приказал он ему.
— Что?
— Ты слышал? Я сказал — раздевайся!
— Зачем?
Борн пнул его по раненой ноге, и тот, кряхтя, стал стаскивать с себя одежду.
— Теперь ложись. Вытяни руки и ноги.
Тот не шевельнулся. Борн снова пнул его. Распростертое на холодной земле бледное тело посинело от холода, на распухшей ноге запеклась кровь, чуть пониже колена чернела маленькая дырка. Кость оказалась не задетой. Когда они шли по лесу, Борн время от времени ослаблял жгут, чтобы раненая нога не затекла; сейчас он повторил эту операцию, а потом снова затянул потуже, останавливая кровь.
— Не хочу, чтобы ты терял силы…
Он вырезал четыре кола и вбил их в землю, закрепив хорошенько. Потом привязал к ним руки и ноги парня. А затем достал нож и, слегка нажимая, провел им от груди до низа живота. Малый начал вопить еще до того, как Борн взялся за нож. Полилась кровь. Борн взял его за подбородок и посмотрел в глаза.
— Ну вот, а теперь я задам всего один вопрос: ты был с теми, кто сжег город?
Парень смотрел на него широко раскрытыми глазами, в которых стоял ужас.
— Я не знаю, о чем вы говорите.
Борн полоснул его еще раз. Парень завопил и замотал головой:
— Да… Да, я был с ними.
— Очень хорошо. Ты даже сам не знаешь, до чего это хорошо. Если бы ты не был там, мне пришлось бы тебя убить сразу, потому что пользы от тебя никакой. А теперь еще один вопрос: что они сделали с женщиной, которую убили?
— Ее закопали.
— Нет, я не это имею в виду. Они с ней что-нибудь сделали?
— Отрезали ухо.
— А что еще?
— Больше ничего. Просто закопали ее.
— Где?
— Не знаю. Это сделали те двое.
— Но они ведь говорили где?
— В разрушенной хижине на берегу реки.
— В какой именно?
— Этого я не знаю.
— Ладно. Я тебе верю. Следующий вопрос. Я хочу знать, кому ты подчиняешься.
Мало-помалу парень выложил все, что знал, хотя иногда пытался увильнуть или соврать.
Борн нещадно полосовал его ножом, бил по ране, порой останавливал многозначительный взгляд на половых органах, и тогда тот начинал торопливо вываливать все подряд — о своих командирах и о тех, кому они подчиняются, о заданиях, которые он выполнял и когда это было, о том”, какова предположительно структура их организации… Через час бедолага был весь в крови. Борну пришлось изрядно потрудиться, вышибая из него под страхом смерти эти сведения, но зато теперь он узнал все, что мог, а главное — имена. Он просто больше не мог придумать, о чем бы еще спросить, поэтому просто сидел и перебирал в памяти все жестокие испытания, которые выпали на его долю.
И не в силах больше выносить эту муку, он внезапно вонзил нож в лежащее перед ним тело и провернул его там.
ЭПИЛОГ
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Ему приходилось уже жить без огня раньше, ничего не случится, если придется провести так еще пару дней. На самом деле пора уже было подумать о том, как появиться на людях. Придется привести себя хоть немного в порядок, иначе не избежать лишних вопросов и чрезмерного внимания к собственной персоне, а это совсем ни к чему.
Потому он развел такой большой костер. В нише под скалой было даже жарко. Он разделся, впервые за много месяцев и поразился своему виду: кости выпирали, все тело было в язвах и фурункулах. Пришлось несколько раз греть воду, но зато он помылся, промыл все свои раны, подровнял ножом бороду, даже постирал нижнее белье и рубашку, стараясь обращаться с вещами понежнее, чтобы не развалились окончательно. Высушив все над костром, с удовольствием натянул на посвежевшее тело еще теплую одежду, почистил, как мог, штаны и куртку, потом разделил с псом остатки мяса, забрался спальный мешок и заснул.
Утром ему удалось подстрелить кролика. На сей раз рука не дрогнула; он попал точно в голову. Позавтракав, он выбрался из каньона на гребень и попытался разобраться в переплетении хребтов и распадков, где находится та будка лесника. Карты давно превратились в лохмотья, на которых уже ничего нельзя было разобрать, компас мог подсказать лишь генеральное направление. Проплутав полтора дня, Борн решил, что прошел эту будку стороной, но в этот момент с очередного гребня увидел ее прямо под собой, на поляне между деревьями, почти рядом, если идти напрямик. Но это оказалось невозможно, поэтому еще полдня ушло на то, чтобы кружным путем спуститься со скал и через лес добраться до нее. Было еще светло; внимательно осмотревшись по сторонам, он подошел к двери. Выломанный им замок остался на том же месте; если преследователи и приходили сюда, то постарались сохранить все как было. Отворив дверь, Борн помедлил на пороге и вошел внутрь. Судя по полкам с провизией, после него сюда никто не заглядывал. Увидев банки с тушенкой, вареной кукурузой и консервированными персиками, он обо всем забыл.
Борн провел здесь три дня. Он привел себя в порядок, отъелся, понимая, что прежде всего необходимо восстановить силы. Он заходил в будку, брал продукты и возвращался в свое логово, которое устроил поодаль, среди бурелома. Ночевал он тоже в лесу, без костра. Днем солнце светило вовсю, снег таял буквально на глазах. Борн отдыхал, наслаждаясь теплом.
На четвертый день Борн ушел, чувствуя себя гораздо лучше. Однако все его роскошные приобретения — свежая плотная рубашка, чистые носки, запас хлеба, консервированных персиков, тушенка — только острее подчеркивали отчаянное одиночество.
На шестой день горы остались позади. Спустившись по очередному распадку, заваленному камнями и полусгнившими бревнами (это была первая преграда, которую когда-то преодолели они с Клер и Сарой, уходя от погони), и пройдя несколько лесополос, располагавшихся уступами на склоне, он издалека увидел загон для скота, сарай и тропинку, убегавшую в прозрачный осинник.
Здесь снега было уже совсем мало. Во-первых, наступила весна, а во-вторых, в горах, на высоте, его всегда выпадает значительно больше. Кое-где уже виднелись прогалины. Борн осторожно, не удаляясь от опушки леса, разглядывал дом. Все вроде бы осталось по-прежнему. Так же сияли окна на закате, отражая солнечные лучи, так же стояла башенка на крыше; сарай на отшибе; вот и неплотно прикрытая задняя дверь, через которую он выбежал тогда. Ни дыма из трубы, ни следов, подсказавших, что кто-то хотя бы заглядывал сюда. Обойдя вокруг дома, он подошел ко входу. Колодец, крыльцо, двери на замке, каменный фундамент, деревянные бревна над ним — как давно он их не видел! Но ночевать из соображений безопасности он все же ушел в лес. На следующее утро он решился зайти в дом. Войдя через заднюю дверь, он обошел комнаты первого этажа, даже заглянул в шкафы. Оставив собаку внизу, поднялся на второй этаж, проверил спальни и платяные шкафы, взобрался по лесенке в башню. Пустота. Оконце, разбитое пулей, так и осталось распахнутым. На полу лежал снег.
Ничего не тронув, он спустился вниз.
То, что здесь ничего не изменилось, озадачило Борна. Складывалось впечатление, что после их поспешного бегства ни одна живая душа не побывала в доме. Даже. керосиновая лампа на столике стояла на том же самом месте со снятым стеклом — он вспомнил, что как раз собирался поменять фитиль. Все, все выглядело абсолютно так, как раньше! Борн был в недоумении. Уж агент по недвижимости точно должен был бы поинтересоваться, почему перестала поступать арендная плата.
На шкафчике в кухне висело зеркало. Он заглянул и машинально пригладил бороду. Продукты, которые он захватил из хижины лесника, кончились. Но в доме было много еды. Он подогрел тушенку с рисом, достал приправу, даже приготовил пудинг. Покормил пса, поел сам, потом согрел воды, вымылся и переоделся, достав чистое белье из шкафа. Пока он всем этим занимался, мысль о том, что может быть застигнут врасплох, не оставляла его, хотя Борн и успокаивал себя тем, что собака сторожит вход и даст знать о появлении врага.
И все-таки он не мог себе позволить задержаться в доме, как бы ему этого не хотелось. Он ушел в лес, переночевал, утром вернулся поесть… Так он провел неделю, пока не почувствовал, что готов исполнить то, что задумал. Может, сбрить бороду совсем, чтобы под солнцем язвы скорее зажили? Нет, не стоит менять внешность. Крайне важно, чтобы его узнали те, кому нужно.
— Приветствую вас, давненько вы не заглядывали!
— Я уезжал.
— Ах, вот как! Чем могу быть для вас полезен?
— Мне нужна винтовка калибра шесть с половиной миллиметров с оптическим прицелом и пара коробок патронов.
— Хороший выбор. Кстати, как ваши успехи?
— В смысле?
— Я имею в виду охоту. Сколько подстрелили?
— Не так много, как хотелось.
— Да, да, все именно так и говорят. Потом Борн отправился к агенту по продаже недвижимости. Тот тоже совершенно спокойно отнесся к его появлению.
— Все в порядке. Ваши друзья, как вы им и поручили, приезжали сюда каждый месяц и платили за аренду.
Он так и предполагал.
Вот почему в доме все осталось нетронутым. Они все очень тщательно продумали. Если он выживет, то обязательно вернется. Борн заговорщицки подмигнул агенту и попросил его сохранить тайну.
— Когда они приедут платить очередной раз, не говорите им, что я вернулся. Они поднимутся наверх проверить дом, и я хочу устроить им сюрприз.
Борн был уверен, что агент проболтается. Это ему и было нужно.
Судя по отсутствию следов, гостей еще не было. Но они наверняка появятся, как только сойдет снег. Иначе зачем бы им оплачивать аренду дома? К сожалению, снег таял не так быстро, как хотелось бы Борну. До конца месяца они могут не приехать, а это слишком долго. Ну а появившись в городе, они либо по собственной инициативе, либо с подачи агента примчатся сюда. Так или иначе, но он их дождется. Днем раньше, днем позже — не имеет значения.
Календарь в офисе агента был раскрыт на листочке “25 апреля”. Если он все правильно рассчитал, ждать придется несколько дней. Уходя из города, Борн купил коврик-подстилку для спальника, поднялся к домику и приготовился терпеливо ждать.
Он устроил свой наблюдательный пункт на возвышенности, напротив дома и немного левее. Отсюда можно было видеть сарай, часть дома, край крыльца и колодец. Главное же — с этого места отлично просматривался открытый склон и дорога, петляющая среди деревьев. Если они придут, как в прошлый раз, со стороны шоссе, он заметит их издалека. Хуже, если они подберутся из леса, из-за спины. Но Борн надеялся, что пес учует их раньше. Он специально натоптал у дома, показывая, что вернулся, топил печь, а потом долго петлял по лесу, запутывая следы. С восходом луны он уходил в лес, напоследок подкидывая в печку сырых дров, чтобы дым валил гуще.
Наступило 29 апреля.
В этот вечер, выходя, по обыкновению, через черный ход, он услышал в углу странный скребущий звук и вжался в угол, но выстрелов не последовало. Выждав несколько минут, он догадался, что это всего лишь мыши, но пережитый испуг заставил его стать вдвойне осторожным. Он каждый вечер пробирался поближе к дому, прятался и вслушивался в тишину. Если они явятся ночью, из своей лесной берлоги он этого просто не заметит.
Прошло 30 апреля, потом — 1 мая, и он уже стал думать, что ошибся в своих предположениях. Может быть, агент все-таки не проболтался? Может, они вовсе не собираются являться сюда? Сколько ему еще ждать — неделю, месяц?
Но 2 мая, как раз перед заходом солнца, что-то встревожило Борна. Он услышал внизу, на дороге, звук мотора. Приблизившись, автомобиль остановился. Мотор умолк. Конечно, это еще ни о чем не говорит. Может, кто-то приехал в гости в соседнюю хижину, что в миле отсюда, или решил навестить старика с лошадьми, чей дом находился тоже в этой стороне. Но это могли быть и его враги. Если они вечером пойдут через лес к дому, он не успеет незаметно спуститься туда со своего наблюдательного пункта. Они окажутся там раньше… Борн лежал, прислушиваясь к звукам леса. Никого. И собака тоже молчит. Он ждал, не заработает ли мотор автомобиля, однако все было тихо, хотя это тоже ни о чем не говорило. Ведь если на самом деле в машине были люди, приехавшие к кому-то в гости, они наверняка остались ночевать.
Перед рассветом из рощи донесся треск. Ветка упала? Зверь пробежал? Звук мог означать все, что угодно, в том числе и то, что приближается враг. Борн замер.
Их было трое. Один держался сзади, за деревьями, двое других, пригнувшись, пробирались вперед, прямо под тем склоном, на котором устроился Борн. Он хорошо видел их в прозрачном утреннем воздухе, одетых в светло-коричневые нейлоновые стеганые куртки и такие же штаны. Ему даже показалось, что это те самые, которых он встретил в городе прошлой осенью. Но, приглядевшись, понял, что ошибся. Борн ждал, надеясь, что они соберутся вместе, и он поймет, что они собираются делать. Те, что шли впереди, одновременно взглянули на часы, потом сняли с плеч винтовки, залегли и начали палить по дому. Брызнули стекла, грохот выстрелов разнесся по округе. Но тот тип сзади не стрелял. Он просто стоял среди деревьев и внимательно следил за домом, готовый действовать. Очевидно, они решили напугать Борна и заставить бежать в лес — где его и поджидал третий. Парни уже извели по две обоймы. Потом стрельба прекратилась. Наверное, они не договорились заранее, что делать в таком случае, поэтому лежали, переглядываясь между собой, и время от времени высовывали головы — сначала один, потом другой, пытаясь выяснить, что происходит перед домом.
Вначале эти двое лежали недалеко друг от друга, теперь же, видимо, о чем-то посовещавшись, расползлись в разные стороны. Внезапно один вскочил и со всех ног ринулся к углу дома; второй, приподнявшись, прикрывал его, держа под прицелом дверь. Первый исчез из поля зрения, скрывшись за углом; второй тоже вскочил и побежал, пригибаясь, к другому углу. Теперь уже первый парень, похоже, прикрывал его. Но тот малый в лесу так и не сдвинулся с места. Борн представил себе, как они взломают входную дверь, прикрывая один другого, затем обыщут дом. Услышав треск, он понял, что именно этим они и занялись.
Теперь они прочешут дом снизу доверху, потом выйдут через черный ход посоветоваться с третьим. Вот тогда-то и окажутся все вместе.
Борн отполз от края и рванул по лесу, но быстро умерил свой пыл, сообразив, что его могут услышать. Пес молча, крупными прыжками, сопровождал его. Вскоре он оказался там, откуда мог видеть заднюю дверь и третьего парня, и залег. Теперь их разделяло не более шестидесяти ярдов. Парень стоял спиной к нему. В оптический прицел четко видны были его стриженая голова и плечи. Задняя дверь дома открылась, и двое вышли наружу, переговариваясь и недоуменно пожимая плечами. Третий опустил свой карабин и зашагал им навстречу.
Борн плавно спустил курок. Парень рухнул ничком. Быстро поймав в перекрестье прицела одного из тех, что вышел из дома, выстрелил еще раз. Тот тоже упал. Но последний успел заскочить внутрь.
Медлить было нельзя. Борн, поскальзываясь, помчался к тому месту, откуда мог контролировать оба выхода. Не исключено, думал он на бегу, что третий уже выскочил из передней двери и убегает по склону, вниз. Но скорее всего, он задержится в доме, чтобы понять, откуда стреляли, прежде чем предпримет какие-то действия.
Борн решил не оставлять тому времени на размышления и выстрелил в лампу, которую специально поставил на подоконнике в спальне, как раз для такого случая. Проникнув в дом, незваные гости оказывались в ловушке. Лампа с приклеенными изнутри стекла полосками фосфора, который должен был мгновенно воспламениться на открытом воздухе и зажечь разлившийся керосин, брызнула осколками и опрокинулась. Прошло несколько томительных секунд, пока он увидел, что в комнате взметнулось пламя. Ждать оставалось недолго. На противоположной стороне дома окон не было — в кухне у той стены стояла печь и посудные шкафы, а в гостиной — камин. Так что этому малому рано или поздно придется выбираться наружу через одну из дверей.
В спальне вовсю полыхал огонь, дым валил из окон второго этажа. Фасад тоже горел. Пора уж ему выскакивать. Но парень держался до последнего. Пламя уже охватило весь дом и выбивалось из окошка башенки, когда тот наконец вылетел в заднюю дверь.
Борн едва не пропустил его, заглядевшись на башню. Тот уже промчался мимо распростертых на земле трупов своих напарников, стремясь укрыться среди деревьев. Борн спустил курок, но промахнулся. Со второго выстрела нога парня подломилась, он отлетел в сторону, наткнувшись с разбега о дерево, упал и, тряся головой, пополз в лес. Борн прицелился, и пуля взметнула землю перед самым его носом.
— Не шевелись, или я пришью тебя! — заорал Борн. Парень даже попятился, потом схватился за раненую ногу и стал озираться по сторонам.
— Брось оружие! — крикнул Борн. Парень послушно отбросил винтовку в сторону. — Лежать, не двигаться! — приказал Борн и начал спускаться вниз.
Когда он спустился к дому, пламя уже гудело; внутри все трещало, будто в гигантской печи, клубы дыма поднимались высоко в небо. Снег вокруг растаял, от куртки одного из парней, лежавшего поближе к дому, шел пар. Мельком взглянув на трупы, Борн направился к третьему. Тот, скорчившись, лежал на краю поляны; снег под ним уже порозовел, а лицо, наоборот, приобрело зеленоватый оттенок. Борн обыскал его, забрал нож и пистолет 38-го калибра, наложил на ногу жгут, заставил проглотить несколько таблеток аспирина, потом, оглядевшись по сторонам, нашел подходящий сук с развилкой на конце, который парень мог бы использовать в качестве костыля, и приказал встать. Затем приволок его к своей берлоге, покидал в мешок свои вещи, винтовку закатал в спальник, закинул ношу за спину и, толкая парня перед собой, двинулся в горы.
Парень находился в шоковом состоянии. Но Борн плевать хотел на его состояние и гнал вперед, давая отдохнуть только тогда, когда видел, что тот действительно не может идти. Он совал ему в рот аспирин, давал воды и заставлял шагать дальше. Борн часто оглядывался назад, но никто за ними не гнался. Лишь однажды он услышал вдалеке вой сирены. Подойдя к сухому руслу, понял, что раненому этот подъем не одолеть.
Он присмотрел под скалой ровное место, укрытое деревьями и кустарником, подтолкнул туда своего пленника и задумался.
— А ну раздевайся! — наконец приказал он ему.
— Что?
— Ты слышал? Я сказал — раздевайся!
— Зачем?
Борн пнул его по раненой ноге, и тот, кряхтя, стал стаскивать с себя одежду.
— Теперь ложись. Вытяни руки и ноги.
Тот не шевельнулся. Борн снова пнул его. Распростертое на холодной земле бледное тело посинело от холода, на распухшей ноге запеклась кровь, чуть пониже колена чернела маленькая дырка. Кость оказалась не задетой. Когда они шли по лесу, Борн время от времени ослаблял жгут, чтобы раненая нога не затекла; сейчас он повторил эту операцию, а потом снова затянул потуже, останавливая кровь.
— Не хочу, чтобы ты терял силы…
Он вырезал четыре кола и вбил их в землю, закрепив хорошенько. Потом привязал к ним руки и ноги парня. А затем достал нож и, слегка нажимая, провел им от груди до низа живота. Малый начал вопить еще до того, как Борн взялся за нож. Полилась кровь. Борн взял его за подбородок и посмотрел в глаза.
— Ну вот, а теперь я задам всего один вопрос: ты был с теми, кто сжег город?
Парень смотрел на него широко раскрытыми глазами, в которых стоял ужас.
— Я не знаю, о чем вы говорите.
Борн полоснул его еще раз. Парень завопил и замотал головой:
— Да… Да, я был с ними.
— Очень хорошо. Ты даже сам не знаешь, до чего это хорошо. Если бы ты не был там, мне пришлось бы тебя убить сразу, потому что пользы от тебя никакой. А теперь еще один вопрос: что они сделали с женщиной, которую убили?
— Ее закопали.
— Нет, я не это имею в виду. Они с ней что-нибудь сделали?
— Отрезали ухо.
— А что еще?
— Больше ничего. Просто закопали ее.
— Где?
— Не знаю. Это сделали те двое.
— Но они ведь говорили где?
— В разрушенной хижине на берегу реки.
— В какой именно?
— Этого я не знаю.
— Ладно. Я тебе верю. Следующий вопрос. Я хочу знать, кому ты подчиняешься.
Мало-помалу парень выложил все, что знал, хотя иногда пытался увильнуть или соврать.
Борн нещадно полосовал его ножом, бил по ране, порой останавливал многозначительный взгляд на половых органах, и тогда тот начинал торопливо вываливать все подряд — о своих командирах и о тех, кому они подчиняются, о заданиях, которые он выполнял и когда это было, о том”, какова предположительно структура их организации… Через час бедолага был весь в крови. Борну пришлось изрядно потрудиться, вышибая из него под страхом смерти эти сведения, но зато теперь он узнал все, что мог, а главное — имена. Он просто больше не мог придумать, о чем бы еще спросить, поэтому просто сидел и перебирал в памяти все жестокие испытания, которые выпали на его долю.
И не в силах больше выносить эту муку, он внезапно вонзил нож в лежащее перед ним тело и провернул его там.
ЭПИЛОГ
Глава 1
Это заняло у него один год. Сначала он посетил тот город, где все началось. Постоял в темноте между двумя елочками, всматриваясь в свой дом. Потом отправился на кладбище, где был похоронен Итен, и долго глядел на могильный камень.
После всего этого вернулся в горы. Поднялся по скалам, прошел по распадкам, миновал будку лесника и Овечью пустыню, пробрался через лабиринт и пришел к сгоревшему городу. Он нашел Клер — как и говорил парень — в полуразрушенной хижине на берегу реки. У нее действительно было отрезано ухо. Борн насыпал над Клер могильный холмик. Затем он поднялся наверх к проржавевшей металлической хибаре, заглянул в туннель, прошел через ущелье по скалам и лесу туда, где под склоном оврага, ничуть не изменившись — только зеленые еловые ветки побурели, — сохранилась могила, обложенная камнями. Он не стал тревожить ее покой, лишь высыпал сверху на холмик две горсти земли, которую принес с могилы Итена и Клер. Потом взял земли с этого места, чтобы вернуться к Клер и рассыпать над могилой матери землю с могил ее сына и дочери. Спустя несколько недель он стоял на темном городском кладбище и сыпал пригоршни земли на могилку Итена.
А потом тронулся в путь.
После всего этого вернулся в горы. Поднялся по скалам, прошел по распадкам, миновал будку лесника и Овечью пустыню, пробрался через лабиринт и пришел к сгоревшему городу. Он нашел Клер — как и говорил парень — в полуразрушенной хижине на берегу реки. У нее действительно было отрезано ухо. Борн насыпал над Клер могильный холмик. Затем он поднялся наверх к проржавевшей металлической хибаре, заглянул в туннель, прошел через ущелье по скалам и лесу туда, где под склоном оврага, ничуть не изменившись — только зеленые еловые ветки побурели, — сохранилась могила, обложенная камнями. Он не стал тревожить ее покой, лишь высыпал сверху на холмик две горсти земли, которую принес с могилы Итена и Клер. Потом взял земли с этого места, чтобы вернуться к Клер и рассыпать над могилой матери землю с могил ее сына и дочери. Спустя несколько недель он стоял на темном городском кладбище и сыпал пригоршни земли на могилку Итена.
А потом тронулся в путь.
Глава 2
Он лежал под деревьями, плотно прижавшись к земле. Впереди под ним простиралась цветущая долина. Прошло лето, прошли осень и зима, прежде чем он оказался здесь. Он добрался до тех, чьи имена под пытками назвал тот парень. Он заставлял их говорить — и они выкладывали ему все, прежде чем расстаться с жизнью. Он шел от имени к имени, от человека к человеку, поднимаясь все выше в их иерархии. И наконец, забрезжила надежда.
Он мотался по стране из конца в конец, менял имена, отращивал бороду, сбривал ее, нанимался на фермы, валил лес, чинил заборы, красил сараи, брался за любую работу, где не требовался номер страхового полиса. Становилось холоднее, и он сдвигался к юго-западу, но туда ему и надо было. Он шел через Канзас, Колорадо, Аризону, Калифорнию — пес всегда был с ним рядом. И вот опять наступила весна, и он лежал здесь, среди деревьев, глядя вниз, на долину.
На фоне всего этого зеленеющего и цветущего великолепия, под горкой, на которой он устроился, стоял белокаменный особняк. За ним виднелись амбары и скотный двор. В саду был накрыт стол, за которым сидели, улыбались, весело болтали Кесс, его жена, две дочери и сын.
Борн имел возможность хорошо рассмотреть их лица в оптический прицел.
Они были довольно далеко от дома, так что мало кому удалось бы добежать и укрыться там. Может, ему повезет, и он успеет перестрелять их всех, пока они будут метаться в панике, пытаясь помочь друг другу.
Он внимательно осмотрел здание. У стены гаража он заметил охранника, еще одного — за раздвижной дверью в доме. Но их можно не брать во внимание. Пока они вычислят, где он находится, он с собакой будет уже далеко, а если удача улыбнется ему, он прикончит и их, и кошку, играющую в цветнике. Вот тогда они будут полностью квиты. Теперь осталось только осуществить все это.
Он навел перекрестье прицела на мужчину… Нет — это слишком легкая смерть. Тот не испытает всех чувств, которые пришлось пережить ему. Единственный способ достичь цели — это сделать все точно так же, как сделал это сам Кесс. Но он не убьет кошку, во всяком случае, не начнет с нее, потому что это даст лишний шанс кому-нибудь из них добежать до дома. Нет, он начнет с людей — с самого маленького, а кошку пристрелит потом, когда в живых не останется никого. Если Кессу удастся сбежать, что ж, тем лучше! Он будет охотиться за ним так же, как тот в свое время охотился за Борном. О, он даст ему почувствовать, что это такое. Итак, самый младший?
Девочке, сидящей справа, было не меньше двенадцати; ее сестра и брат — явно моложе, из них двоих мальчик выглядел постарше, значит… Он прицелился в ту, на дальнем краю стола, с красивыми светло-каштановыми волосами, веснушчатую, улыбающуюся… Борн зажмурился и помотал головой. Прицелился еще раз… И снова отчаянно встряхнул головой. В прицеле он видел Сару. Он решил начать с мальчика — и тут же вспомнил об Итене. Женщина превратилась в Клер. И они все сидели там, внизу — Сара, Итен, Клер, — сидели и смеялись, и он не мог сделать этого.
Он сказал сам себе, что это чушь. Что с того, если это девочка напоминает ему Сару? Что с того, если семья внизу напоминает ему собственную семью?
И все же он не мог сделать этого.
Он решил убить мужчину. По крайней мере, в нем он не видел себя. Но и это не помогло. Он сразу же представил на его месте себя, падающего с дыркой во лбу, представил реакцию Клер, Сары, Итена — и не смог сделать этого.
Он сказал себе, что, если не сделает этого, тот человек внизу опять будет посылать других людей убить его, Борна. Он сказал себе, что если не покончит со всем этим сейчас, то уже никогда не сможет чувствовать себя в безопасности, будет всю жизнь бежать…
Но все эти уговоры уже не имели значения. Он просто не мог сделать этого.
Он мотался по стране из конца в конец, менял имена, отращивал бороду, сбривал ее, нанимался на фермы, валил лес, чинил заборы, красил сараи, брался за любую работу, где не требовался номер страхового полиса. Становилось холоднее, и он сдвигался к юго-западу, но туда ему и надо было. Он шел через Канзас, Колорадо, Аризону, Калифорнию — пес всегда был с ним рядом. И вот опять наступила весна, и он лежал здесь, среди деревьев, глядя вниз, на долину.
На фоне всего этого зеленеющего и цветущего великолепия, под горкой, на которой он устроился, стоял белокаменный особняк. За ним виднелись амбары и скотный двор. В саду был накрыт стол, за которым сидели, улыбались, весело болтали Кесс, его жена, две дочери и сын.
Борн имел возможность хорошо рассмотреть их лица в оптический прицел.
Они были довольно далеко от дома, так что мало кому удалось бы добежать и укрыться там. Может, ему повезет, и он успеет перестрелять их всех, пока они будут метаться в панике, пытаясь помочь друг другу.
Он внимательно осмотрел здание. У стены гаража он заметил охранника, еще одного — за раздвижной дверью в доме. Но их можно не брать во внимание. Пока они вычислят, где он находится, он с собакой будет уже далеко, а если удача улыбнется ему, он прикончит и их, и кошку, играющую в цветнике. Вот тогда они будут полностью квиты. Теперь осталось только осуществить все это.
Он навел перекрестье прицела на мужчину… Нет — это слишком легкая смерть. Тот не испытает всех чувств, которые пришлось пережить ему. Единственный способ достичь цели — это сделать все точно так же, как сделал это сам Кесс. Но он не убьет кошку, во всяком случае, не начнет с нее, потому что это даст лишний шанс кому-нибудь из них добежать до дома. Нет, он начнет с людей — с самого маленького, а кошку пристрелит потом, когда в живых не останется никого. Если Кессу удастся сбежать, что ж, тем лучше! Он будет охотиться за ним так же, как тот в свое время охотился за Борном. О, он даст ему почувствовать, что это такое. Итак, самый младший?
Девочке, сидящей справа, было не меньше двенадцати; ее сестра и брат — явно моложе, из них двоих мальчик выглядел постарше, значит… Он прицелился в ту, на дальнем краю стола, с красивыми светло-каштановыми волосами, веснушчатую, улыбающуюся… Борн зажмурился и помотал головой. Прицелился еще раз… И снова отчаянно встряхнул головой. В прицеле он видел Сару. Он решил начать с мальчика — и тут же вспомнил об Итене. Женщина превратилась в Клер. И они все сидели там, внизу — Сара, Итен, Клер, — сидели и смеялись, и он не мог сделать этого.
Он сказал сам себе, что это чушь. Что с того, если это девочка напоминает ему Сару? Что с того, если семья внизу напоминает ему собственную семью?
И все же он не мог сделать этого.
Он решил убить мужчину. По крайней мере, в нем он не видел себя. Но и это не помогло. Он сразу же представил на его месте себя, падающего с дыркой во лбу, представил реакцию Клер, Сары, Итена — и не смог сделать этого.
Он сказал себе, что, если не сделает этого, тот человек внизу опять будет посылать других людей убить его, Борна. Он сказал себе, что если не покончит со всем этим сейчас, то уже никогда не сможет чувствовать себя в безопасности, будет всю жизнь бежать…
Но все эти уговоры уже не имели значения. Он просто не мог сделать этого.
Глава 3
Он сидит в своей комнате, в городке, который кажется ему чужим, иногда выходит на улицу, чаще — нет. Рядом с ним сидит пес, удивляясь, отчего это они не идут гулять. Он сидит и вспоминает, как шел от могилы Итена к могилам Сары и Клер, а потом — обратно, посыпал их землей. Он просыпается, когда видит их во сне, и порой ему кажется, что песчинкам, сыплющимся у него сквозь пальцы так же, как эти слова, никогда не будет конца.