Страница:
— Стало быть, вы хотите стать миликилосом? Почему?
Так я впервые услышал, как называется миниатюризованный человек. Спрашивал кибернетик, программист передатчика на Титане.
— Мне кажется, это разумеется само собой. Как создатель…
— Я гляжу, вы и сами в это поверили?
— Во что?
— В то, что вы создали миликилоса.
— А кто же, по-вашему, его создал?
— Я! Я создал миликилоса, и я сам миликилос.
— Вы? Но вы же нормального роста!
— Теперь да. А раньше я был одним из самых высоких людей в солнечной системе. Меня дразнили мачтой космического маяка.
— И вы решили уменьшиться?
— Да, но, к сожалению, я еще не успел перепрограммировать излучатель, когда ту волноэкскурсию отправили на Землю.
— Как же так? Или вы о ней не знали?
— Знал. Но у моего настольного вычислителя, в котором были все расчеты, перегорели контуры, и, пока я воспроизводил вычисления, экскурсию уже излучили.
— Так вот оно что!
— Вот именно. Но вам не о чем беспокоиться. Все кончилось как нельзя лучше. — Он ехидно засмеялся и ушел, шагая по черно-белым плиткам пола ходом шахматного коня. Меня передернуло.
С тех пор прошло несколько лет. В настоящее время в солнечной системе насчитывается около четырех миллиардов миликилосов. Статья «Миликилос» занимает четыре телестраницы в универкосмической энциклопедии. Годья — миликилос, директор «Космолета» тоже. Одежда миликилосов красивее, элегантнее, ярче и лучше изготовлена. Первые миликилосы из памятной передачи с Титана превратились в своего рода аристократию и при каждом удобном случае напоминают, что они пионеры миниатюризации. Телевизограмма моей встречи с ними в комнате 1413 на четырнадцатом этаже тринадцатого корпуса хранится в архивах, и один историк, толкуя ее, написал, что охваченная энтузиазмом толпа первых миликидосов в порыве восторга по поводу миниатюризации чуть было не задушила создателя миликилизма.
А я? Что ж, я издал воспоминания и по-прежнему работаю в отделе жалоб и предложений. Некоторые видят в этом старомодную скромность. Правда, теперь я работаю в огромном кабинете на первом этаже. Я по-прежнему постоянно проигрываю автомату в шахматы, но, чтобы дотянуться до пульта управления, мне пришлось обзавестись особым складным стульчиком, — автомат мне не по росту.
Так я впервые услышал, как называется миниатюризованный человек. Спрашивал кибернетик, программист передатчика на Титане.
— Мне кажется, это разумеется само собой. Как создатель…
— Я гляжу, вы и сами в это поверили?
— Во что?
— В то, что вы создали миликилоса.
— А кто же, по-вашему, его создал?
— Я! Я создал миликилоса, и я сам миликилос.
— Вы? Но вы же нормального роста!
— Теперь да. А раньше я был одним из самых высоких людей в солнечной системе. Меня дразнили мачтой космического маяка.
— И вы решили уменьшиться?
— Да, но, к сожалению, я еще не успел перепрограммировать излучатель, когда ту волноэкскурсию отправили на Землю.
— Как же так? Или вы о ней не знали?
— Знал. Но у моего настольного вычислителя, в котором были все расчеты, перегорели контуры, и, пока я воспроизводил вычисления, экскурсию уже излучили.
— Так вот оно что!
— Вот именно. Но вам не о чем беспокоиться. Все кончилось как нельзя лучше. — Он ехидно засмеялся и ушел, шагая по черно-белым плиткам пола ходом шахматного коня. Меня передернуло.
С тех пор прошло несколько лет. В настоящее время в солнечной системе насчитывается около четырех миллиардов миликилосов. Статья «Миликилос» занимает четыре телестраницы в универкосмической энциклопедии. Годья — миликилос, директор «Космолета» тоже. Одежда миликилосов красивее, элегантнее, ярче и лучше изготовлена. Первые миликилосы из памятной передачи с Титана превратились в своего рода аристократию и при каждом удобном случае напоминают, что они пионеры миниатюризации. Телевизограмма моей встречи с ними в комнате 1413 на четырнадцатом этаже тринадцатого корпуса хранится в архивах, и один историк, толкуя ее, написал, что охваченная энтузиазмом толпа первых миликидосов в порыве восторга по поводу миниатюризации чуть было не задушила создателя миликилизма.
А я? Что ж, я издал воспоминания и по-прежнему работаю в отделе жалоб и предложений. Некоторые видят в этом старомодную скромность. Правда, теперь я работаю в огромном кабинете на первом этаже. Я по-прежнему постоянно проигрываю автомату в шахматы, но, чтобы дотянуться до пульта управления, мне пришлось обзавестись особым складным стульчиком, — автомат мне не по росту.
Oтто ФРИШ
О ВОЗМОЖНОСТИ СОЗДАНИЯ ЭЛЕКТРОСТАНЦИЙ НА УГЛЕ
Отто Фриш — известный австрийский ученый, физиктеоретик, один из основоположников атомной физики, член Королевского общества. В годы гитлеровской диктатуры вынужден был поки нуть родину и переехать в Англию.
От редактора. Приводимая ниже статья перепечатана из ежегодника Королевского института по использованию энергетических ресурсов за 40905 год, стр. 1001.
В связи с острым кризисом, вызванным угрозой истощения урановых и ториевых залежей на Земле и Луне, редакция считает полезным призвать к самому широкому распространению информации, содержащейся в этой статье.
Введение. Недавно найденный сразу в нескольких местах уголь (черные, окаменевшие остатки древних растений) открывает интересные возможности для создания неядерной энергетики. Некоторые месторождения несут следы эксплуатации их доисторическими людьми, которые, по-видимому, употребляли уголь для изготовления ювелирных изделий и чернили им лица во время погребальных церемоний.
Возможность использования угля в энергетике связана с тем фактом, что он легко окисляется, причем создается высокая температура с выделением удельной энергии, близкой к 0,0000001 мегаватт-дня на грамм. Это, конечно, очень мало, но запасы угля, по-видимому, велики и, возможно, исчисляются миллионами тонн.
Главным преимуществом угля следует считать его очень маленькую по сравнению с делящимися материалами критическую массу. Атомные электростанции, как известно, становятся неэкономичными при мощности ниже 50 мегаватт, и угольные электростанции могут оказаться вполне эффективными в небольших населенных пунктах с ограниченными энергетическими потребностями.
Проектирование угольных реакторов. Главная трудность заключается в создании самоподдерживающейся и контролируемой реакции окисления топливных элементов. Кинетика этой реакции значительно сложнее, чем кинетика ядерного деления, и изучена еще слабо. Правда, дифференциальное уравнение, приближенно описывающее этот процесс, уже получено, но решение его возможно лишь в простейших частных случаях. Поэтому корпус угольного реактора предлагается изготовить в виде цилиндра с перфорированными стенками. Через эти отверстия будут удаляться продукты горения. Внутренний цилиндр, коаксиальный с первым и также перфорированный, служит для подачи кислорода, а тепловыделяющие элементы помещаются в зазоре между цилиндрами. Необходимость закрывать цилиндры на концах торцовыми плитами создает трудную, хотя и разрешимую математическую проблему.
Тепловыделяющие элементы. Изготовление их, по-видимому, менее сложно, чем изготовление элементов для ядерных реакторов, так как нет необходимости заключать горючее в оболочку, которая в этом случае даже нежелательна, поскольку она затрудняет доступ кислорода. Выли рассчитаны различные типы решеток, и уже самая простая из них — плотноупакованные сферы, — по-видимому, вполне удовлетворительна. Расчеты оптимального размера этих сфер и соответствующих допусков находятся сейчас в стадии завершения. Уголь легко обрабатывается, и изготовление таких сфер, очевидно, не представит серьезных трудностей.
Окислитель. Чистый кислород идеально подходит для этой цели, но он дорог, и самым дешевым заменителем является воздух. Однако нельзя забывать, что воздух на 78 % состоит из азота. Если даже часть азота прореагирует с углеродом, образуя ядовитый газ циан, то и она будет источником серьезной опасности для здоровья обслуживающего персонала (см. ниже).
Управление и контроль. Реакция начинает идти лишь при довольно высокой температуре (988° по Фаренгейту). Такую температуру легче всего получить, пропуская между внешним и внутренним цилиндрами реактора электрический ток в несколько тысяч ампер при напряжении не ниже 30 вольт. Торцовые пластины в этом случае необходимо изготовлять из изолирующей керамики, и это вместе с громоздкой батареей аккумуляторов значительно повысит стоимость установки. Для запуска можно использовать также какую-либо реакцию с самовозгоранием, например между фосфором и перекисью водорода, и такую возможность не следует упускать из виду.
Течение реакции после запуска можно контролировать, регулируя подачу кислорода, что почти столь же просто, как управление обычным ядерным реактором с помощью регулирующих стержней.
Коррозия. Стенки реактора должны выдерживать температуру выше 1000° К в атмосфере, содержащей кислород, азот, окись и двуокись углерода, двуокись серы и различные примеси, многие из которых еще неизвестны. Немногие металлы и специальная керамика могут выдержать такие условия. Конечно, лучше всего было бы использовать никелированный ниобий, но, возможно, придется применить чистый никель.
Техника безопасности. Наиболее серьезную угрозу для обслуживающего персонала представляет выделение ядовитых газов из реактора. В состав этих газообразных продуктов, помимо исключительно токсичных окиси углерода и двуокиси серы, входят также некоторые канцерогенные соединения, такие, как фенантрен. Выбрасывание их непосредственно в атмосферу недопустимо, поскольку приведет к заражению воздуха в радиусе нескольких миль. Эти газы необходимо собирать в контейнеры и подвергать химической детоксификации либо, смешивая с водородом, заполнять ими большие шары и запускать их в верхние слои атмосферы. При обращении как с газообразными, так и с твердыми продуктами реакции необходимо использовать стандартные методы дистанционного управления. После обезвреживания эти продукты лучше всего топить в море.
Существует возможность, хотя и весьма маловероятная, что подача окислителя выйдет из-под контроля. Это приведет к расплавлению всего реактора и выделению огромного количества ядовитых газов. Последнее обстоятельство является главным аргументом против угольных и в пользу ядерных реакторов, которые за последние несколько тысяч лет доказали свою безопасность. Пройдут, возможно, десятилетия, прежде чем будут разработаны достаточно надежные методы управления угольными реакторами.
От редактора. Приводимая ниже статья перепечатана из ежегодника Королевского института по использованию энергетических ресурсов за 40905 год, стр. 1001.
В связи с острым кризисом, вызванным угрозой истощения урановых и ториевых залежей на Земле и Луне, редакция считает полезным призвать к самому широкому распространению информации, содержащейся в этой статье.
Введение. Недавно найденный сразу в нескольких местах уголь (черные, окаменевшие остатки древних растений) открывает интересные возможности для создания неядерной энергетики. Некоторые месторождения несут следы эксплуатации их доисторическими людьми, которые, по-видимому, употребляли уголь для изготовления ювелирных изделий и чернили им лица во время погребальных церемоний.
Возможность использования угля в энергетике связана с тем фактом, что он легко окисляется, причем создается высокая температура с выделением удельной энергии, близкой к 0,0000001 мегаватт-дня на грамм. Это, конечно, очень мало, но запасы угля, по-видимому, велики и, возможно, исчисляются миллионами тонн.
Главным преимуществом угля следует считать его очень маленькую по сравнению с делящимися материалами критическую массу. Атомные электростанции, как известно, становятся неэкономичными при мощности ниже 50 мегаватт, и угольные электростанции могут оказаться вполне эффективными в небольших населенных пунктах с ограниченными энергетическими потребностями.
Проектирование угольных реакторов. Главная трудность заключается в создании самоподдерживающейся и контролируемой реакции окисления топливных элементов. Кинетика этой реакции значительно сложнее, чем кинетика ядерного деления, и изучена еще слабо. Правда, дифференциальное уравнение, приближенно описывающее этот процесс, уже получено, но решение его возможно лишь в простейших частных случаях. Поэтому корпус угольного реактора предлагается изготовить в виде цилиндра с перфорированными стенками. Через эти отверстия будут удаляться продукты горения. Внутренний цилиндр, коаксиальный с первым и также перфорированный, служит для подачи кислорода, а тепловыделяющие элементы помещаются в зазоре между цилиндрами. Необходимость закрывать цилиндры на концах торцовыми плитами создает трудную, хотя и разрешимую математическую проблему.
Тепловыделяющие элементы. Изготовление их, по-видимому, менее сложно, чем изготовление элементов для ядерных реакторов, так как нет необходимости заключать горючее в оболочку, которая в этом случае даже нежелательна, поскольку она затрудняет доступ кислорода. Выли рассчитаны различные типы решеток, и уже самая простая из них — плотноупакованные сферы, — по-видимому, вполне удовлетворительна. Расчеты оптимального размера этих сфер и соответствующих допусков находятся сейчас в стадии завершения. Уголь легко обрабатывается, и изготовление таких сфер, очевидно, не представит серьезных трудностей.
Окислитель. Чистый кислород идеально подходит для этой цели, но он дорог, и самым дешевым заменителем является воздух. Однако нельзя забывать, что воздух на 78 % состоит из азота. Если даже часть азота прореагирует с углеродом, образуя ядовитый газ циан, то и она будет источником серьезной опасности для здоровья обслуживающего персонала (см. ниже).
Управление и контроль. Реакция начинает идти лишь при довольно высокой температуре (988° по Фаренгейту). Такую температуру легче всего получить, пропуская между внешним и внутренним цилиндрами реактора электрический ток в несколько тысяч ампер при напряжении не ниже 30 вольт. Торцовые пластины в этом случае необходимо изготовлять из изолирующей керамики, и это вместе с громоздкой батареей аккумуляторов значительно повысит стоимость установки. Для запуска можно использовать также какую-либо реакцию с самовозгоранием, например между фосфором и перекисью водорода, и такую возможность не следует упускать из виду.
Течение реакции после запуска можно контролировать, регулируя подачу кислорода, что почти столь же просто, как управление обычным ядерным реактором с помощью регулирующих стержней.
Коррозия. Стенки реактора должны выдерживать температуру выше 1000° К в атмосфере, содержащей кислород, азот, окись и двуокись углерода, двуокись серы и различные примеси, многие из которых еще неизвестны. Немногие металлы и специальная керамика могут выдержать такие условия. Конечно, лучше всего было бы использовать никелированный ниобий, но, возможно, придется применить чистый никель.
Техника безопасности. Наиболее серьезную угрозу для обслуживающего персонала представляет выделение ядовитых газов из реактора. В состав этих газообразных продуктов, помимо исключительно токсичных окиси углерода и двуокиси серы, входят также некоторые канцерогенные соединения, такие, как фенантрен. Выбрасывание их непосредственно в атмосферу недопустимо, поскольку приведет к заражению воздуха в радиусе нескольких миль. Эти газы необходимо собирать в контейнеры и подвергать химической детоксификации либо, смешивая с водородом, заполнять ими большие шары и запускать их в верхние слои атмосферы. При обращении как с газообразными, так и с твердыми продуктами реакции необходимо использовать стандартные методы дистанционного управления. После обезвреживания эти продукты лучше всего топить в море.
Существует возможность, хотя и весьма маловероятная, что подача окислителя выйдет из-под контроля. Это приведет к расплавлению всего реактора и выделению огромного количества ядовитых газов. Последнее обстоятельство является главным аргументом против угольных и в пользу ядерных реакторов, которые за последние несколько тысяч лет доказали свою безопасность. Пройдут, возможно, десятилетия, прежде чем будут разработаны достаточно надежные методы управления угольными реакторами.
Фред ХОЙЛ, Джон ЭЛЛИОТ
ДАР АНДРОМЕДЫ
Фред Хойл — всемирно известный английский астроном, астрофизик, математик, автор многих выдающихся трудов в самых различных областях астрофизики, член Королевского общества. Особенно велики его заслуги в области космогонии — науки о происхождении и развитии планет, звезд и галактик. Перу Хойла принадлежат также несколько научнофантастических книг, из которых наибольшую известность получили романы "Черное облако" и «Андромеда» (последний написан в соавторстве с Дж. Эллиотом). В настоящий сборник включены отрывки из романа "Дар Андромеды", который является продолжением хорошо известного советскому читателю романа "Андромеда".
Краткое изложение предшествующих событий.
Английская обсерватория принимает радиосигналы, поступающие откуда-то из созвездия Андромеды. Сигналы эти расшифровываются как программа сверхмощной счетно-решающей машины. Ее строительство ведется в Торнессе, ракетной базе, расположенной на северо-западе Шотландии. За ходом работ следит полулегальный международный концерн «Интель». Агенту «Интеля», бывшему эсэсовцу Кауфману, с помощью шантажа и подкупа удается получить копию программы. Молодой ученый Джон Флеминг, руководящий постройкой машины, постепенно приходит к выводу, что с ее помощью какие-то внеземные разумные существа намерены завладеть Землей. Окончательно он убеждается в этом, когда профессор биохимии Мадлен Дауни по формулам, выданным машиной, создает искусственного человека — девушку, которой дают имя Андромеда (Андре) и которая должна служить связующим звеном между машиной и окружающим миром. Однако постепенно под влиянием Флеминга она «очеловечивается». Флеминг заручается поддержкой высокопоставленного чиновника министерства науки Осборна и с помощью Андре уничтожает машину. Они с Андре бегут из Торнесса. Далее действие переносится в вымышленное государство Азаран — маленькую аравийскую страну, которая в результате экономических трудностей, связанных с истощением запасов нефти, попадает в зависимость от «Интеля». «Интель» строит вблизи столицы Азарана новую счетную машину, но руководящий работами совместно с молодым арабским ученым Абу Зеки американец Йен Нилсон, сын известного метеоролога, разгадав истинные намерения «Интеля», бежит из страны. Агенты Кауфмана настигают его в Женеве и убивают на глазах у отца и Осборна. Кауфман решает убрать Осборна, как нежелательного свидетеля, но только ранит его. Случайно он при этом обнаруживает убежище Флеминга и Андре и насильно увозит их в Азаран. Там они встречаются с Мадлен Дауни, которая приехала в страну по приглашению азаранского правительства вести работы по повышению плодородия почвы, но также оказалась пленницей «Интеля». С появлением Андре интелевская счетная машина начинает работать. Однако девушка заболевает неизлечимой болезнью — медленной атрофией мышц. Глава «Интеля» в Азаране француженка Гамбуль готовит политический переворот в стране — власть должна перейти к ее любовнику и сообщнику Салиму. Но когда Андре знакомит ее с «планом», заложенным в машину внеземными создателями, Гамбуль меняет свои намерения.
— У меня еще никогда не было такого чувства, — сказала она. — Как будто все рушится.
Он усмехнулся.
— Ну, мне оно хорошо знакомо, как вам известно. И я на опыте убедился, что обращаться к кому-либо за помощью — например к Осборну — бесполезно. И от насильственных действий тоже большого проку нет, — он яростно помешал кофе, плеснув на блюдце. — А теперь счетная машина взяла верх и от нас уже ничего не зависит. Мы бессильны что-нибудь изменить.
И словно придавая особый смысл его словам, над интелевским поселком пронесся свирепый порыв ветра, послышалось царапанье песка о бетон и стекло. Дауни пошла закрыть дверь, но остановилась, заметив, что по двору бежит Абу Зеки. Молодой ученый несколько секунд не мог отдышаться.
— Доктор Флеминг, — выговорил он наконец. — Полковник Салим убит.
Флеминг кивнул, словно он ничего другого и не ожидал.
— А его приспешники?
Абу облизнул пересохшие губы.
— Не знаю. Я ничего не понимаю. Армейские караулы сняты. В поселке остались только интелевские охранники и служащие. Все они вооружены. Я ничего не понимаю.
Флеминг встал и выглянул за дверь.
— Я объясню вам, что произошло, — сказал он. — Мадемуазель Гамбуль взяла власть в свои руки. Она либо приказала убить Салима, либо сама его прикончила. Она не остановилась бы перед убийством, даже если бы его не потребовала счетная машина. У них предусмотрены все случайности, и раз заговор Салима не удался, значит, так было задумано с самого начала.
Над поселком пронесся новый порыв ветра. Флеминг встряхнул головой, словно песок засорил ему глаза. Он повернулся и захлопнул дверь.
— Президента мадемуазель превратит в свою марионетку. Она будет дергать нитки, а он — плясать, как ей того захочется. То же ждет и всех нас.
Дауни медленно допила кофе.
— Джон, — сказала она, думая о чем-то своем, — это очень странно.
— Странно? Почему? У Гамбуль нет выбора. Она выполняет предписания машины.
Дауни нетерпеливо отмахнулась.
— Я не о политике. Меня интересует ветер. В здешних местах в такое время года не бывает сильных ветров.
— Разве? — спросил он рассеянно. — Это напоминает мне Торнесс. Когда мы с Андре прятались на острове, погода была адская.
— Да, — согласилась Дауни. — Метеорологические условия и там отклонялись от нормы. Я, пожалуй, пойду в лабораторию, — закончила она, сосредоточенно хмурясь, словно уже вела опыт. — Мне очень нужны пробы морской воды.
Флеминг пошел к себе в коттедж. Ветер по-прежнему дул порывисто, то взметая в воздух сотни тысяч жалящих песчинок, то внезапно стихая. Флеминг взглянул на часы. Половина седьмого. Он включил свой коротковолновый приемник, настроенный на программу Би-би-си для Ближнего и Среднего Востока. Неужели им еще долго придется довольствоваться только такой односторонней связью с внешним миром?
Слышимость была отвратительная: голос лондонского диктора звучал то громче, то тише, а иногда пропадал вовсе.
"…Не поступило никаких дополнительных известий о положении в Азаране. Границы по-прежнему закрыты…" — Несколько десятков секунд из приемника доносился только треск и шипение, а когда слышимость улучшилась, диктор уже говорил: "…такие же атмосферные условия преобладают по всей Западной Европе, а также в средиземноморских странах. Сообщения об ураганных ветрах поступают с восточного побережья Африки в районе Адена и от метеорологических станций Исландии и Ньюфаундленда".
Флеминг выключил приемник. Удивительно ли, что даже погода взбесилась, если весь мир неумолимо приближается к неслыханной катастрофе!
Наконец она кончила писать, холодно посмотрела на него и сказала, так и не пригласив его сесть:
— Положение полностью стабилизировалось. Будьте добры сообщить об этом в Вену, изложив ход событий. Укажите, что мы взяли власть в свои руки и без труда закрепим ее за собой. Сегодня утром президент созывает совещание своего совета. Бедняга, он очень напуган, но понимает, что выхода у него нет. На этом совещании вы будете представлять «Интель». Вот ваши предложения, — и она протянула ему исписанные листы бумаги. Кауфман начал их внимательно читать. Иногда он одобрительно кивал головой.
— Я всегда делал все, что было в моих силах, — произнес он с чувством. — Можете на меня положиться.
— Прекрасно, — она сухо кивнула ему. — А теперь отправляйтесь в резиденцию президента и проинструктируйте его секретаря.
Флеминг с самого начала прекрасно понимал свое положение. Он знал, что он пленник «Интеля», но только наутро после переворота ему довелось убедиться в этом на практике. Работать он не хотел, так как не сомневался, чего именно от него потребуют. Разговаривать было не с кем — Абу вызвала Гамбуль и он ушел в административный корпус. Повсюду расхаживали патрули. Перед завтраком охранник не впустил Флеминга в лазарет, где лежала теперь Андре. Ему удалось только вызвать ее сиделку, от которой он узнал, что больная чувствует себя хуже, но сейчас спит.
Флеминг отправился завтракать и долго сидел за столом, не прикасаясь к черному хлебу, фруктам и маслинам — их обычному рациону, — п только чашку за чашкой пил крепкий сладкий кофе.
Потом он неторопливо пошел к лаборатории Дауни. Охранники подозрительно уставились на него, но пропустили.
Дауни работала за лабораторным столом. Она рассеянно поздоровалась с Флемингом и почти не обратила внимания на его слова, когда он сказал, что его беспокоит состояние Андре.
— Мы ничем не можем ей помочь, — пробормотала она, потянулась к стойке с большими пробирками и взяла одну из них.
— Взгляните-ка, Джон! — потребовала она.
Флеминг посмотрел на пробирку в ее руке. Пробирка была до половины наполнена какой-то сероватой, полупрозрачной массой, которая не сразу отлипала от стекла, когда Дауни ее встряхивала. Содержимое остальных пробирок было на вид точно таким же.
— Что это? — спросил Флеминг.
— Пробы морской воды, которые они мне все-таки доставили. — Дауни невесело усмехнулась. — Надо отдать «Интелю» должное; работа его аппарата хорошо налажена. Они не разрешили мне поехать брать пробы самой, но зато в остальном сделали больше, чем я просила. Здесь у меня пробы не только из Персидского залива, но из Средиземного моря, Индийского океана и даже из Западной Атлантики, доставленные на самолете. Таким образом, у меня есть материал для сравнения.
— Но что тут сравнивать? — спросил Флеминг.
Дауни энергично встряхнула пробирку, и жидкость полностью утратила прозрачность.
— Вы видите? — осведомилась она. — А обычная морская вода бывает вот такой. Как вы могли заметить, она не мутнеет.
Флеминг встряхнул пробирку, которую она ему протягивала. А потом взял со стойки еще несколько. Их содержимое каждый раз мутнело.
— А может, Кауфман вас надул и все пробы взяты в одном месте? — осведомился он с усмешкой.
Дауни покачала головой.
— Ну нет. Он ведь выполнял не мои распоряжения, а приказ «Интеля». А вы знаете, что начальства он слушается беспрекословно. Если бы ему приказали доставить мне воду с берегов Антарктиды, он и это выполнил бы. Но поглядите-ка, что происходит, когда эта мутная морская вода попадает в чистую.
Она взяла пустую пробирку, налила в нее чистой морской воды, а потом добавила две капли белесой мути, Они сразу же растворились и исчезли бесследно. Дауни вставила пробирку в держатель, за которым находился рефлектор.
— Посмотрите, что сейчас произойдет, — сказала она.
Постепенно вода на дне затуманилась и вскоре та же белесая муть заполнила всю пробирку.
— Интересно, как к этому относятся рыбы? — пробормотал Флеминг. — А вы знаете, что это такое?
— Бактерии, — ответила Дауни. — Подойдите сюда.
Он послушно подошел к столу с микроскопом, который она быстро настроила.
— Взгляните на это стеклышко, — распорядилась она.
Флеминг приложил глаз к окуляру и присвистнул. Крохотный шаровидный организм вибрировал. У него на глазах он разделился и вскоре обе половинки достигли прежней величины. Через тридцать секунд разделились и они. Флеминг поднял голову.
— А откуда они взялись?
Дауни ничего не ответила. Она достала из термостата предметное стеклышко и положила его под другой микроскоп.
— Это умерщвленная окрашенная особь. Ни малейшего сходства ни с одной из известных мне групп бактерий. Простейший организм, как сами можете убедиться. И ничем как будто не замечательный, если не считать способности размножаться с фантастической быстротой. Если бы эти бактерии не были заключены в пробирки… Если бы в их распоряжении был весь океан… — она не договорила.
Флеминг вернулся к столу и внимательно прочитал аккуратные этикетки на пробирках.
— Районы, где брались эти пробы, — сказал он, — примерно совпадают с теми, которые теперь постоянно упоминаются в сводках погоды: бури, ураганы и прочие прелести.
— Да, — согласилась Дауни. — И одно из этих мест нам прекрасно известно. Весьма насыщенная смесь.
Она осторожно, словно с каким-то страхом, взяла пробирку, помеченную "Минч".
— Пролив между Шотландией и Гебридскими островами, — пояснила она.
— С Торнессом на востоке, — докончил он. — Ну и что?
— Ведь где-то должна быть исходная точка, — ответила Дауни. — И вода там будет более насыщена бактериями, чем в районах, зараженных позднее.
Флеминг уставился на нее.
— Но какие у вас доказательства, что именно в Минче…
Дауни покачала головой.
— Их у меня пока нет. Когда я получила пробы, вода в пробирках была уже насыщена до предела. А о том, каково было процентное содержание бактерий в воде, когда брались пробы, у меня нет никаких сведений. Для окончательного заключения мне нужно получить точные и подробные данные о местоположении центров всех этих ураганов, а также взятые там и сразу же проанализированные пробы воды. Тогда, возможно, выявится какая-то прямая зависимость между этими крошками и погодой.
— А может быть, и не выявится, — возразил Флеминг с натянутой улыбкой. — Послушайте, Мадлен, нам не следует давать слишком много воли воображению и эмоциям. Накопление материала, отбор фактов, выводы — вот необходимые условия. А мы заперты тут и не в состоянии ничего предпринять, хотя вы, конечно, можете изучить строение своей бактерии. Однако «Интель» доставил вам все эти пробы весьма быстро и аккуратно: несомненно, и они предполагают, что изменения погоды вызваны какой-то необычной причиной. Если вы потребуете еще проб отсюда и до Тимбукту… то есть отовсюду, где только есть море, исполнительный Кауфман тотчас отправит туда своих подчиненных с совочками и ведерками. Нам же с вами остается пока внимательно следить за сводками погоды.
Они договорились, что с этого дня будут слушать все сводки погоды, какие только удастся поймать, и отмечать на карте упоминающиеся в них районы.
На скудость материала они пожаловаться никак не могли. В дневном выпуске новостей сводка погоды занимала центральное место. Впервые за всю историю страны на Англию обрушились ураганы, неся опустошение и гибель по всему побережью от Пензанса до Уика. Рухнули мачты линий высоковольтной передачи. В Ланкашире и восточной АНГЛИИ море затопило обширные пространства. И метеорологи не обещали скорой перемены погоды: такое низкое давление до сих пор еще никогда не наблюдалось вне тропиков.
Флеминг и Дауни слушали эту сводку вместе. Записывать подробности не было нужды, а обсуждать услышанное не хотелось. Но тут со стороны пустыни внезапно налетел бешеный ветер, поднимая маленькие песчаные смерчи, застучали открытые двери, задребезжали стекла, и это произвело на них гораздо более гнетущее впечатление, чем далекий голос лондонского диктора. Ветер был сухим и горячим, но Дауни поежилась, точно от холода.
Флеминг вертел ручку настройки. Возникали и глохли слова на неизвестных языках, музыка, опять слова.
Наконец он нашел то, что искал, — позывные "Голоса Америки".
"…Метеорологическая служба Соединенных Штатов, — говорил диктор, — сообщает, что к восточному побережью США движутся новые ураганы, не уступающие по силе ураганам, которые обрушились на запад Европы этой ночью. По мнению американских ученых, в климате Земли наступают изменения, сравнимые с теми, которыми было ознаменовано начало ледникового периода…"
Флеминг выключил приемник,
Дауни встала.
— Я буду в лаборатории, — сказала она.
Следующие два дня они избегали друг друга. Оба остро ощущали свою беспомощность, но добросовестно слушали сводки погоды и записывали названия районов, в которых ураганы свирепствовали с наибольшей силой.
Особенно интересны были данные о скорости ветра. Утром на третий день, прослушав очередную сводку о новых бедствиях в Англии, Нидерландах, Франции и Испании, Флеминг отправился в лабораторию к Дауни. Он увидел, что эти дни она не сидела сложа руки. На одной из стен была повешена огромная карта северного полушария, утыканная разноцветными булавками. Между Гибралтаром и Оркнейскими островами, а также к востоку от Гебрид они сливались в единое пятно.
— А, Джон! — приветствовала его Дауни. — Как видите, определенная закономерность выявляется достаточно четко. Но это еще не все! — И она подвела его к длинному столу у стены, на котором стояло около полусотни пробирок.
— Кауфман, конечно, не успел доставить мне весь материал, о котором я просила. Но вчера прибыло еще десять проб, взятых в различных точках у берегов Англии, Я распорядилась, чтобы после взятия пробы пробирки сразу же кипятили. Эти бактерии гибнут при температуре сорок градусов, и, таким образом, за время перелета количество их не увеличивалось. — Она постучала пальцем по пробирке. — Вот тут их больше всего. Проба взята у берегов Обаншира. Разумеется, это еще не прямое доказательство, но, я думаю, нам достаточно и его. Сейчас сюда должны привезти Андре.
Краткое изложение предшествующих событий.
Английская обсерватория принимает радиосигналы, поступающие откуда-то из созвездия Андромеды. Сигналы эти расшифровываются как программа сверхмощной счетно-решающей машины. Ее строительство ведется в Торнессе, ракетной базе, расположенной на северо-западе Шотландии. За ходом работ следит полулегальный международный концерн «Интель». Агенту «Интеля», бывшему эсэсовцу Кауфману, с помощью шантажа и подкупа удается получить копию программы. Молодой ученый Джон Флеминг, руководящий постройкой машины, постепенно приходит к выводу, что с ее помощью какие-то внеземные разумные существа намерены завладеть Землей. Окончательно он убеждается в этом, когда профессор биохимии Мадлен Дауни по формулам, выданным машиной, создает искусственного человека — девушку, которой дают имя Андромеда (Андре) и которая должна служить связующим звеном между машиной и окружающим миром. Однако постепенно под влиянием Флеминга она «очеловечивается». Флеминг заручается поддержкой высокопоставленного чиновника министерства науки Осборна и с помощью Андре уничтожает машину. Они с Андре бегут из Торнесса. Далее действие переносится в вымышленное государство Азаран — маленькую аравийскую страну, которая в результате экономических трудностей, связанных с истощением запасов нефти, попадает в зависимость от «Интеля». «Интель» строит вблизи столицы Азарана новую счетную машину, но руководящий работами совместно с молодым арабским ученым Абу Зеки американец Йен Нилсон, сын известного метеоролога, разгадав истинные намерения «Интеля», бежит из страны. Агенты Кауфмана настигают его в Женеве и убивают на глазах у отца и Осборна. Кауфман решает убрать Осборна, как нежелательного свидетеля, но только ранит его. Случайно он при этом обнаруживает убежище Флеминга и Андре и насильно увозит их в Азаран. Там они встречаются с Мадлен Дауни, которая приехала в страну по приглашению азаранского правительства вести работы по повышению плодородия почвы, но также оказалась пленницей «Интеля». С появлением Андре интелевская счетная машина начинает работать. Однако девушка заболевает неизлечимой болезнью — медленной атрофией мышц. Глава «Интеля» в Азаране француженка Гамбуль готовит политический переворот в стране — власть должна перейти к ее любовнику и сообщнику Салиму. Но когда Андре знакомит ее с «планом», заложенным в машину внеземными создателями, Гамбуль меняет свои намерения.
7
…Кофе закипел. Мадлен Дауни налила две чашки и передала одну Флемингу.— У меня еще никогда не было такого чувства, — сказала она. — Как будто все рушится.
Он усмехнулся.
— Ну, мне оно хорошо знакомо, как вам известно. И я на опыте убедился, что обращаться к кому-либо за помощью — например к Осборну — бесполезно. И от насильственных действий тоже большого проку нет, — он яростно помешал кофе, плеснув на блюдце. — А теперь счетная машина взяла верх и от нас уже ничего не зависит. Мы бессильны что-нибудь изменить.
И словно придавая особый смысл его словам, над интелевским поселком пронесся свирепый порыв ветра, послышалось царапанье песка о бетон и стекло. Дауни пошла закрыть дверь, но остановилась, заметив, что по двору бежит Абу Зеки. Молодой ученый несколько секунд не мог отдышаться.
— Доктор Флеминг, — выговорил он наконец. — Полковник Салим убит.
Флеминг кивнул, словно он ничего другого и не ожидал.
— А его приспешники?
Абу облизнул пересохшие губы.
— Не знаю. Я ничего не понимаю. Армейские караулы сняты. В поселке остались только интелевские охранники и служащие. Все они вооружены. Я ничего не понимаю.
Флеминг встал и выглянул за дверь.
— Я объясню вам, что произошло, — сказал он. — Мадемуазель Гамбуль взяла власть в свои руки. Она либо приказала убить Салима, либо сама его прикончила. Она не остановилась бы перед убийством, даже если бы его не потребовала счетная машина. У них предусмотрены все случайности, и раз заговор Салима не удался, значит, так было задумано с самого начала.
Над поселком пронесся новый порыв ветра. Флеминг встряхнул головой, словно песок засорил ему глаза. Он повернулся и захлопнул дверь.
— Президента мадемуазель превратит в свою марионетку. Она будет дергать нитки, а он — плясать, как ей того захочется. То же ждет и всех нас.
Дауни медленно допила кофе.
— Джон, — сказала она, думая о чем-то своем, — это очень странно.
— Странно? Почему? У Гамбуль нет выбора. Она выполняет предписания машины.
Дауни нетерпеливо отмахнулась.
— Я не о политике. Меня интересует ветер. В здешних местах в такое время года не бывает сильных ветров.
— Разве? — спросил он рассеянно. — Это напоминает мне Торнесс. Когда мы с Андре прятались на острове, погода была адская.
— Да, — согласилась Дауни. — Метеорологические условия и там отклонялись от нормы. Я, пожалуй, пойду в лабораторию, — закончила она, сосредоточенно хмурясь, словно уже вела опыт. — Мне очень нужны пробы морской воды.
Флеминг пошел к себе в коттедж. Ветер по-прежнему дул порывисто, то взметая в воздух сотни тысяч жалящих песчинок, то внезапно стихая. Флеминг взглянул на часы. Половина седьмого. Он включил свой коротковолновый приемник, настроенный на программу Би-би-си для Ближнего и Среднего Востока. Неужели им еще долго придется довольствоваться только такой односторонней связью с внешним миром?
Слышимость была отвратительная: голос лондонского диктора звучал то громче, то тише, а иногда пропадал вовсе.
"…Не поступило никаких дополнительных известий о положении в Азаране. Границы по-прежнему закрыты…" — Несколько десятков секунд из приемника доносился только треск и шипение, а когда слышимость улучшилась, диктор уже говорил: "…такие же атмосферные условия преобладают по всей Западной Европе, а также в средиземноморских странах. Сообщения об ураганных ветрах поступают с восточного побережья Африки в районе Адена и от метеорологических станций Исландии и Ньюфаундленда".
Флеминг выключил приемник. Удивительно ли, что даже погода взбесилась, если весь мир неумолимо приближается к неслыханной катастрофе!
8
На следующий день Жанин Гамбуль вызвала Кауфмана к себе в кабинет. Когда немец вошел, она не подняла головы, и он вытянулся по стойке «смирно», не решаясь напомнить о своем присутствии.Наконец она кончила писать, холодно посмотрела на него и сказала, так и не пригласив его сесть:
— Положение полностью стабилизировалось. Будьте добры сообщить об этом в Вену, изложив ход событий. Укажите, что мы взяли власть в свои руки и без труда закрепим ее за собой. Сегодня утром президент созывает совещание своего совета. Бедняга, он очень напуган, но понимает, что выхода у него нет. На этом совещании вы будете представлять «Интель». Вот ваши предложения, — и она протянула ему исписанные листы бумаги. Кауфман начал их внимательно читать. Иногда он одобрительно кивал головой.
— Я всегда делал все, что было в моих силах, — произнес он с чувством. — Можете на меня положиться.
— Прекрасно, — она сухо кивнула ему. — А теперь отправляйтесь в резиденцию президента и проинструктируйте его секретаря.
Флеминг с самого начала прекрасно понимал свое положение. Он знал, что он пленник «Интеля», но только наутро после переворота ему довелось убедиться в этом на практике. Работать он не хотел, так как не сомневался, чего именно от него потребуют. Разговаривать было не с кем — Абу вызвала Гамбуль и он ушел в административный корпус. Повсюду расхаживали патрули. Перед завтраком охранник не впустил Флеминга в лазарет, где лежала теперь Андре. Ему удалось только вызвать ее сиделку, от которой он узнал, что больная чувствует себя хуже, но сейчас спит.
Флеминг отправился завтракать и долго сидел за столом, не прикасаясь к черному хлебу, фруктам и маслинам — их обычному рациону, — п только чашку за чашкой пил крепкий сладкий кофе.
Потом он неторопливо пошел к лаборатории Дауни. Охранники подозрительно уставились на него, но пропустили.
Дауни работала за лабораторным столом. Она рассеянно поздоровалась с Флемингом и почти не обратила внимания на его слова, когда он сказал, что его беспокоит состояние Андре.
— Мы ничем не можем ей помочь, — пробормотала она, потянулась к стойке с большими пробирками и взяла одну из них.
— Взгляните-ка, Джон! — потребовала она.
Флеминг посмотрел на пробирку в ее руке. Пробирка была до половины наполнена какой-то сероватой, полупрозрачной массой, которая не сразу отлипала от стекла, когда Дауни ее встряхивала. Содержимое остальных пробирок было на вид точно таким же.
— Что это? — спросил Флеминг.
— Пробы морской воды, которые они мне все-таки доставили. — Дауни невесело усмехнулась. — Надо отдать «Интелю» должное; работа его аппарата хорошо налажена. Они не разрешили мне поехать брать пробы самой, но зато в остальном сделали больше, чем я просила. Здесь у меня пробы не только из Персидского залива, но из Средиземного моря, Индийского океана и даже из Западной Атлантики, доставленные на самолете. Таким образом, у меня есть материал для сравнения.
— Но что тут сравнивать? — спросил Флеминг.
Дауни энергично встряхнула пробирку, и жидкость полностью утратила прозрачность.
— Вы видите? — осведомилась она. — А обычная морская вода бывает вот такой. Как вы могли заметить, она не мутнеет.
Флеминг встряхнул пробирку, которую она ему протягивала. А потом взял со стойки еще несколько. Их содержимое каждый раз мутнело.
— А может, Кауфман вас надул и все пробы взяты в одном месте? — осведомился он с усмешкой.
Дауни покачала головой.
— Ну нет. Он ведь выполнял не мои распоряжения, а приказ «Интеля». А вы знаете, что начальства он слушается беспрекословно. Если бы ему приказали доставить мне воду с берегов Антарктиды, он и это выполнил бы. Но поглядите-ка, что происходит, когда эта мутная морская вода попадает в чистую.
Она взяла пустую пробирку, налила в нее чистой морской воды, а потом добавила две капли белесой мути, Они сразу же растворились и исчезли бесследно. Дауни вставила пробирку в держатель, за которым находился рефлектор.
— Посмотрите, что сейчас произойдет, — сказала она.
Постепенно вода на дне затуманилась и вскоре та же белесая муть заполнила всю пробирку.
— Интересно, как к этому относятся рыбы? — пробормотал Флеминг. — А вы знаете, что это такое?
— Бактерии, — ответила Дауни. — Подойдите сюда.
Он послушно подошел к столу с микроскопом, который она быстро настроила.
— Взгляните на это стеклышко, — распорядилась она.
Флеминг приложил глаз к окуляру и присвистнул. Крохотный шаровидный организм вибрировал. У него на глазах он разделился и вскоре обе половинки достигли прежней величины. Через тридцать секунд разделились и они. Флеминг поднял голову.
— А откуда они взялись?
Дауни ничего не ответила. Она достала из термостата предметное стеклышко и положила его под другой микроскоп.
— Это умерщвленная окрашенная особь. Ни малейшего сходства ни с одной из известных мне групп бактерий. Простейший организм, как сами можете убедиться. И ничем как будто не замечательный, если не считать способности размножаться с фантастической быстротой. Если бы эти бактерии не были заключены в пробирки… Если бы в их распоряжении был весь океан… — она не договорила.
Флеминг вернулся к столу и внимательно прочитал аккуратные этикетки на пробирках.
— Районы, где брались эти пробы, — сказал он, — примерно совпадают с теми, которые теперь постоянно упоминаются в сводках погоды: бури, ураганы и прочие прелести.
— Да, — согласилась Дауни. — И одно из этих мест нам прекрасно известно. Весьма насыщенная смесь.
Она осторожно, словно с каким-то страхом, взяла пробирку, помеченную "Минч".
— Пролив между Шотландией и Гебридскими островами, — пояснила она.
— С Торнессом на востоке, — докончил он. — Ну и что?
— Ведь где-то должна быть исходная точка, — ответила Дауни. — И вода там будет более насыщена бактериями, чем в районах, зараженных позднее.
Флеминг уставился на нее.
— Но какие у вас доказательства, что именно в Минче…
Дауни покачала головой.
— Их у меня пока нет. Когда я получила пробы, вода в пробирках была уже насыщена до предела. А о том, каково было процентное содержание бактерий в воде, когда брались пробы, у меня нет никаких сведений. Для окончательного заключения мне нужно получить точные и подробные данные о местоположении центров всех этих ураганов, а также взятые там и сразу же проанализированные пробы воды. Тогда, возможно, выявится какая-то прямая зависимость между этими крошками и погодой.
— А может быть, и не выявится, — возразил Флеминг с натянутой улыбкой. — Послушайте, Мадлен, нам не следует давать слишком много воли воображению и эмоциям. Накопление материала, отбор фактов, выводы — вот необходимые условия. А мы заперты тут и не в состоянии ничего предпринять, хотя вы, конечно, можете изучить строение своей бактерии. Однако «Интель» доставил вам все эти пробы весьма быстро и аккуратно: несомненно, и они предполагают, что изменения погоды вызваны какой-то необычной причиной. Если вы потребуете еще проб отсюда и до Тимбукту… то есть отовсюду, где только есть море, исполнительный Кауфман тотчас отправит туда своих подчиненных с совочками и ведерками. Нам же с вами остается пока внимательно следить за сводками погоды.
Они договорились, что с этого дня будут слушать все сводки погоды, какие только удастся поймать, и отмечать на карте упоминающиеся в них районы.
На скудость материала они пожаловаться никак не могли. В дневном выпуске новостей сводка погоды занимала центральное место. Впервые за всю историю страны на Англию обрушились ураганы, неся опустошение и гибель по всему побережью от Пензанса до Уика. Рухнули мачты линий высоковольтной передачи. В Ланкашире и восточной АНГЛИИ море затопило обширные пространства. И метеорологи не обещали скорой перемены погоды: такое низкое давление до сих пор еще никогда не наблюдалось вне тропиков.
Флеминг и Дауни слушали эту сводку вместе. Записывать подробности не было нужды, а обсуждать услышанное не хотелось. Но тут со стороны пустыни внезапно налетел бешеный ветер, поднимая маленькие песчаные смерчи, застучали открытые двери, задребезжали стекла, и это произвело на них гораздо более гнетущее впечатление, чем далекий голос лондонского диктора. Ветер был сухим и горячим, но Дауни поежилась, точно от холода.
Флеминг вертел ручку настройки. Возникали и глохли слова на неизвестных языках, музыка, опять слова.
Наконец он нашел то, что искал, — позывные "Голоса Америки".
"…Метеорологическая служба Соединенных Штатов, — говорил диктор, — сообщает, что к восточному побережью США движутся новые ураганы, не уступающие по силе ураганам, которые обрушились на запад Европы этой ночью. По мнению американских ученых, в климате Земли наступают изменения, сравнимые с теми, которыми было ознаменовано начало ледникового периода…"
Флеминг выключил приемник,
Дауни встала.
— Я буду в лаборатории, — сказала она.
Следующие два дня они избегали друг друга. Оба остро ощущали свою беспомощность, но добросовестно слушали сводки погоды и записывали названия районов, в которых ураганы свирепствовали с наибольшей силой.
Особенно интересны были данные о скорости ветра. Утром на третий день, прослушав очередную сводку о новых бедствиях в Англии, Нидерландах, Франции и Испании, Флеминг отправился в лабораторию к Дауни. Он увидел, что эти дни она не сидела сложа руки. На одной из стен была повешена огромная карта северного полушария, утыканная разноцветными булавками. Между Гибралтаром и Оркнейскими островами, а также к востоку от Гебрид они сливались в единое пятно.
— А, Джон! — приветствовала его Дауни. — Как видите, определенная закономерность выявляется достаточно четко. Но это еще не все! — И она подвела его к длинному столу у стены, на котором стояло около полусотни пробирок.
— Кауфман, конечно, не успел доставить мне весь материал, о котором я просила. Но вчера прибыло еще десять проб, взятых в различных точках у берегов Англии, Я распорядилась, чтобы после взятия пробы пробирки сразу же кипятили. Эти бактерии гибнут при температуре сорок градусов, и, таким образом, за время перелета количество их не увеличивалось. — Она постучала пальцем по пробирке. — Вот тут их больше всего. Проба взята у берегов Обаншира. Разумеется, это еще не прямое доказательство, но, я думаю, нам достаточно и его. Сейчас сюда должны привезти Андре.