Мошковский Анатолий. Трава и солнце

   Наконец ее тапки застучали по кладям. Поздоровалась со всеми, оглядела и вдруг спросила:
   - А где Аким?
   Пришлось соврать:
   - Упал вчера на кладях, ногу вывернул.
   Сказал это Аверя, не глядя в глаза, чужим, утробным баском. Фима, видно, не очень-то поверила ему.
   - Хоть жив остался! - В ее глазах блеснуло что-то едкое, чего всегда побаивался Аверя.
   Он даже пожалел, что позвал ее: сам бы сготовил юшку не хуже.
   - Ну залазьте, трогаем, - сказал он.
   Лодка стояла в широком, как пруд, ерике, и в нем отражались и дрожали от легчайшего волнения высокие камышовые плетни, низкие сараи, крытые камышом, и высоченные, в два человеческих роста, составленные шалашом снопы сухого камыша с метелками.
   - Какая прелесть! - вздохнула Люда. - Как где-нибудь на Таити: хижины, вода, солнце, только что пальм нет...
   - Не говори. - Аркадий уселся на свернутый бредень. - И юная раскосая таитянка. - Он кивнул на Фиму. - Кто бы мог подумать, что здесь так! Ух!
   "И чего они в этом находят? - подумал Аверя и ногой оттолкнул от кладей лодку. - Камыша, что ли, не видали? Чудачье! Живут в таком городе, а удивляются разной ерунде".
   - Влас, подай-ка бабайки, - попросил Аверя.
   Лев насторожился и широко открытыми глазами посмотрел на Аверю:
   - Как ты сказал?
   - Да это весла у нас так называются.
   - А-а-а...
   Надев петли весел на штыри в борту, Аверя вывел лодку на середину ерика. Лодка была большая, тяжелая и двигалась медленно, но он греб во всю силу, и лодка пошла быстрей.
   Фима сидела на корме, управляла веслом и довольно враждебно поглядывала на Аверю да и на туристов.
   Аверя стал прикидывать в уме, чем мог провиниться перед ней, но так ничего и не нашел. То все было в норме: дружила, уважала, семечками задаром угощала, вечно торчала рядом, подчас даже всовывала свой остренький носик в сугубо мужские дела, и приходилось всякими способами избавляться от нее, а то... Ну какой овод ее укусил?
   Вот лодка прошла под мостиком с березовыми поручнями, скроенными из еловых столбиков и досок, и вошла в узкий ерик, покрытый у берегов зеленой ряской. Местами ветви склоненных ив холодной листвой касались их лиц.
   За поворотом увидели рыбаков: двое малышей, свесив с кладей ноги, удили мальков.
   - Эй, Саха! - крикнула Фима кривоногому мальчонке с выбитым передним зубом. - Где Аким?
   - С книгой! - Саха обреченно махнул рукой. - Какого-то Хмин... Хвин... Хмингвея читает - про африканские холмы и львов. Не вытащишь его!
   Лев залился мелким истерическим смешком. Даже лицо руками закрыл, и только плечи его все сотрясались, как от падучей.
   Аркадий тоже почему-то заулыбался, улыбались и Вера с Людой. Зато Аверя дико покраснел, куснул губу и насупился. Фима же передернула плечами, отвернулась от Авери. Правя веслом, она смотрела в воду, словно хотела проникнуть взглядом до самого дна и увидеть там что-то очень важное для себя.
   Аверя греб из одного ерика в другой и нервно посвистывал. Люда не выпускала из рук "Зоркий", то и дело щелкала им, и не успела лодка выбраться из сложной системы ериков в Дунаец и через него в Дунай, как она доконала пленку и полезла в сумку за другой кассетой.
   Потом их принял на свои волны Дунай и понес по одной из проток. Авере больше не нужно было напрягаться; он отдыхал и, скорее для вида, чем для дела, погружал и поднимал тяжелые весла.
   Впереди были безлюдные низкие берега с редкими телефонными столбами. По правую руку шел длинный, заросший кустами и камышом, принадлежащий нам остров.
   Изредка навстречу шли самоходные баржи и моторки; повстречался и колхозный сейнер "Рыбец". Аверя помахал двоюродному брату Мишке и во все горло крикнул:
   - Много взяли?
   Мишка что-то крикнул, но ничего нельзя было разобрать.
   - Потише ты, лодку своим криком потопишь, - бросила Фима и как-то странно улыбнулась.
   Аркадий почесал ухо и подмигнул Авере.
   Авере все это очень не понравилось, и он решил: больше потакать ей нельзя.
   - Ты куда правишь? Когда скажу - к берегу, тогда и будешь. Прямо держи.
   - Не волнуйся, знаю. А утомился - дай Ванюшке бабайки, он не хуже тебя справится. Охотник ты вниз грести...
   Аверю прямо-таки обожгла обида.
   - Делай, что говорят, и точка! - Он так рассердился, что не мог придумать ничего более остроумного и хлесткого.
   Его утешало то, что другие члены экипажа вели себя по-иному. Стоило Авере сказать Ваньке: "Дай-ка напиться", как тот перегибался через борт, черпал кружкой воду и подавал. Влас тоже с готовностью смотрел на Аверю и несколько раз заикался, чтоб он и ему дал немного погрести, хотя бы одним веслом.
   - Погоди.
   Аверя щегольски подымал и опускал весла, и течение стремительно несло лодку.
   Мальчишки повиновались, и он старался покрикивать на них, говорить баском.
   Одна Фима взбунтовалась и плохо поддерживала авторитет Авери. Она словно похудела за этот час, и тонкие брови ее так переломились углом вниз на переносице, отчего глаза еще более смотрели враскос. Ох и вредина она, оказывается!
   Туристы жадно глядели по сторонам, щелкали аппаратом, кратко переговаривались меж собой.
   - Далеко осталось? - спросила Вера.
   - Сейчас пристанем, ополоснем бредешок - увидите, что у нас водится... Не обижаемся на Дунаюшко, кормит покамест рыбака.
   Наконец лодка ткнулась в дно. Аверя сбросил брюки, в трусах проворно спрыгнул в воду и потащил лодку к берегу. Бултыхая ногами, слез и Влас и стал помогать.
   - Фимка, собирать хворост, и побольше! - приказал Аверя. - Чтоб юшка была - во!
   А когда она вместе с другими очутилась на берегу, подошел к ней и тихонько спросил:
   - Ты чего это?
   - Ничего. Сам все знаешь, не прикидывайся.
   Аверя ничего не понимал.
   - Что я знаю? Хоть бы людей постеснялась. Что подумают о нас?
   - Очень плохо. Что ж им еще подумать?
   Аверя насторожился:
   - Это почему же?
   - Объяснять надо?..
   - Угу. - Аверя выдавил улыбку. - В компании с тобой и твоим Акимом вовсе оглупел...
   - Да, - с жаром сказала вдруг Фима. - Аким прав был, а я тебя защищала... С утра ты называешь человека шпионом и гадом, а в полдень унижаешься перед ним, ползаешь в иле и ныряешь за раками...
   - Ты откуда знаешь? - Аверя нахмурил лоб.
   - Видела... Ходила купаться и видела.
   Вдруг Аверя рассмеялся и хлопнул себя кулаком по лбу:
   - Ах, подумаешь какое дело! Ну и что в этом такого? Да, и сейчас повторяю: думал, шпион, а потом выяснилось, что нет. Отличный парень. Так что же я должен делать - сторониться его? Так?
   - Ты даже не понимаешь...
   - Что я должен еще понимать? Твои глупости? А я тебя считал, Фимка, умней, и вообще...
   - Холуем не будь, вот! - прервала его Фима. - Не выслуживайся перед ними. Себя держи как надо, ты ведь...
   - Замолчи! - Аверя покраснел, и кулаки его сами по себе сжались. - Не тебе меня...
   В это время к ним подошел Лев, уже раздетый, как и другие туристы, в одних плавках; спросил, что надо делать, и, видно, это спасло Фиму от Авериных кулаков.
   - Может корзинку для рыбы носить, - сказал Аверя.
   - О, это прекрасная должность! Где можно получить корзинку?
   - Ванька, подай корзинку и тащи сюда бредень! - крикнул Аверя.
   - Иду! - Ванюшка бегом принес намотанный на две палки бредень.
   Аверя с Власом раскатали его над водой, зашли поглубже, и от течения полотно сети выгнулось дугой.
   Далее, уже полусогнувшись над водой, потому что одна рука обхватила палку с сетью у самого дна, Аверя пустил на берег целую серию приказаний:
   - Фимка, найди камни под очажок и собирай хворост! Ванька, бери какую-нибудь палку и скорей сюда! Остальные могут загорать и заготовлять топливо.
   Желающих собирать хворост оказалось не так уж много. Люда, видно, задалась целью поскорей доконать вторую пленку. Вера - она, как и Люда, была уже в купальнике, - выше колен утопая в вязком холодном иле, с криком и хохотом тащилась сзади. Лев тоже вошел по пояс в воду и захромал с плетенной из чакана корзинкой - с такими корзинками шарановцы ходят на базар.
   Аркадий, скрестив на жидковатой груди руки, ничего не делал. Он смотрел по сторонам и улыбался:
   - Ну и смех! Ну и диво!
   - Загоняй! - завопил Аверя.
   И Ванюшка, взбаламучивая ногами воду, вовсю работая палкой, ринулся к движущемуся на него бредню. Четыре руки быстро подняли края сети.
   - Ой, что это? Покажите мне, покажите! - К бредню ринулась Вера.
   - Ничего особенного, - заметил Лев, - раки. - Он стал хватать их за спинки и бросать в корзинку.
   Ему усердно помогал Ванюшка.
   - Да куда вы их! - сказал Аверя. - Мы поехали не за раками, надо время беречь.
   - Ничего-ничего. - Лев отрывал от сети рака, зацепившегося клешней за нитки. - Какая ушица без рака?
   Во второй раз бредешок подвели к самому берегу. Ванюшка вопил во всю глотку и так старательно топал ногами и колотил по воде палкой, чтоб выгнать из всех тайников рыбу, что сильно обрызгал Аверю, и пришлось на ходу поддать Ванюшке коленом по мягкому месту.
   На этот раз в сети оказались маленький шаранчик и с десяток разнокалиберных черно-зеленоватых раков; они норовили удрать, копошились и ползали, путаясь в ячеях.
   - У-у-у, зараза! - Аверя в порыве злости стал вытряхивать раков из сети, однако девушки закричали на него и двумя пальчиками с визгом и криками принялись выбирать их.
   Аверя грустно стоял в сторонке, опершись на палку бредня. В третий раз попались две плотички и десятка полтора раков.
   - Не можешь ты гонять! - вздохнул Аверя. - Давай, Власик, мы сами.
   Они долго шли с сетью. Аверя шел с глубокого конца, и временами ему приходилось плыть, загребая одной рукой. Довели сеть до места, где росла гигантская бородища зеленых, извивающихся по течению водорослей, обвели их бредешком, воткнув двумя заостренными концами в дно, и с шумом, баламутя ногами воду, бросились топтать водоросли; им помогал и Лев с Ванюшкой; потом быстро вырвали из ила палки и подняли сеть.
   Пять небольших рыбешек и охапка раков прибавились в корзине.
   К берегу подошла Фима, вошла в воду и, приподымая подол платья, заглянула в корзину:
   - Ну и поймали!
   - Не здесь, так на том берегу поймаем! - крикнул Аверя.
   - И там не поймаешь! - уверила Фима.
   Лев поудобней пристроил на носу сползшие очки и, состроив хитрейшую рожицу, подмигнул Вере:
   - Ведь поймем, правда? Так поймем, что никто нас не поймет.
   Вера заулыбалась ямочками на тугих щеках.
   Фима исподлобья поглядела на Льва и, постепенно опуская подол, ушла на берег.
   - Что это с ней сегодня? - спросил у Авери Лев.
   Тот пожал плечами, почесал темя и нахмурился:
   - Характерная. А нам придется к тому берегу податься... У нас как когда - то там, то здесь...
   Смотав бредень с запутавшейся в нем травой и мелкими невыбранными раками, погрузились в лодку, и Аверя снова сел за весла. Фима с Верой остались разжигать костер. У берега, куда минут через десять подъехала лодка, густо рос зеленый камыш, и в нем можно было ходить, как в джунглях: плавни наступали на реку.
   Здесь нельзя было повернуться с сетью, и Аверя с Власом ставили бредень неподалеку, а сами выгоняли из зарослей рыбу. И тут ее было не густо. Редкая рыбешка забегала в сеть, зато раков было хоть отбавляй. Они беспрерывно шуршали в корзинке, наиболее резвые по спинам других вылезали наружу, и Лев предупреждал их бегство, стряхивая внутрь.
   - Дела... - вздохнул Аверя, когда они отправились на лодке назад. Не помню, когда такое было.
   Теперь управлял лодкой Влас. Ванюшка сидел в его ногах. Люда со Львом на заднем сиденье, а Аркадий с корзиной устроился на днище перед Аверей. Раскрыв корзину, он трогал пальцами раков; взял одного за панцирь, перевернул кверху ногами и, рассматривая его, улыбнулся.
   - Панцирь - что у рыцаря средневекового! Да и хвост в отличных латах. А глазищи - ну как фары "Москвича". Смех! А это что еще такое? - Рот у Аркадия открылся от изумления. - Смотрите, рачата! Крошечные, еще прозрачные рачки, но точно как большие! - Он протянул Авере рака, на панцире и животе которого шевелились мельчайшие, не больше муравьев, рачки...
   - Видал. - Аверя вздохнул и налег на весла: сейчас плыть было труднее - сильно сносило течением. - Из икры только-только повылазили...
   - А ты, Левка, видел? - Аркадий протянул рака.
   Лев двумя пальцами взял его за спинку и долго рассматривал с Людой.
   - Забавно, - сказал он, возвращая рака. - Давай-ка, Аркаша, поменяемся местами.
   И, держась за плотные плечи Люды, двинулся на его место.
   "Помочь хочет, что ли?" - подумал Аверя. На него снизу смотрело горбоносое, худощавое лицо.
   - Знаешь что... - тихо сказал Лев и опустил за борт руку, так что сквозь пальцы журчала вода. - Мне нужно несколько икон. Поможешь достать? На новые я уже не претендую, бог с ними, с новыми... Согласен и на старье, на закопченные и треснувшие.
   - Эх, да поздно ты мне!.. - Аверя чуть покраснел, назвав Льва на "ты". - Сказали б раньше. Мой Федот штук семь порубил во дворе топором...
   - Что ты говоришь! - Лев внезапно повысил голос. - Топором! Да я бы купил их... Деньги бы отдал... Может, их еще спасти можно... Покажешь мне их?
   - Вряд ли. На дощечки наколол. Самовар впору растапливать. Если хочешь, посмотри, может, что и уцелело.
   - Я их реставрирую, склею... Сегодня, хорошо?
   - Можно и сегодня. - Аверя стряхнул со лба капли пота.
   Когда они вылезли на берег, Фима уже развела огонь в наскоро сложенном из камней очаге. Она потрошила пойманную рыбу, снимала деревянной ложкой с ухи пену, солила, перчила, подкладывала лавровый лист.
   Аверя тем временем нарезал ножом две большие, слабо просоленные дунайские сельди - одну из вкуснейших рыб на свете! - и вздохнул:
   - Нет улова, так хоть это пожуем... - И тут же совсем другим голосом приказал: - Влас, а ну распутывай сеть, живо! И выбери все водоросли: останется хоть одна травинка - к казану не подпущу. Ясно?
   - Ага. - Влас, прихрамывая, поплелся к лодке.
   - А ты, Иван, чего баклуши бьешь? Марш за хворостом, ну?
   - Да пусть сидит, устал, наверно, - вступилась за него Люда. - Давай я схожу.
   - Ничего он не устал, притворяется! Кому сказано!
   Ванюшка поднялся с земли.
   - Не смей идти! - крикнула вдруг Фима, сверкая глазами. - Сиди здесь, понял? Ты что, в работниках у него? За юшку нанялся?
   Ванюшка затравленно смотрел то на Аверю, то на нее, не зная, кого слушаться.
   - Давно не ревела? - Аверя холодно блеснул в ее сторону глазами.
   - А ты... ты... - Голос ее как-то сломался, осекся. - В батраки нанялся вот к этим? А?
   Аверя налился кровью, левое веко его задергалось, как у контуженного. Он часто задышал.
   - Иди, чтоб тебя!.. - завопил он вдруг на Ванюшку, и ему стало легче.
   Ванюшка проворно побежал, стал ползать по земле, собирая хворост, то и дело поглядывая на Аверю и всех, кто был у костра. Фима уселась в сторонке.
   Вначале, по рыбацкому обычаю, почерпали из мисок рыбный отвар - его было немного, потом, отдельно, съели рыбу: едва досталось по рыбешке на рот. А уж потом принялись за раков.
   Аверя с остервенением вывалил в казан с кипящей водой треть раков. Они заполнили весь котел, заметались, зашевелились, потом понемногу притихли и стали краснеть.
   Сваренных раков Аверя ивовой рогулькой вывалил из казана на траву и снова засыпал полный казан.
   Все начали хрустеть клешнями, панцирями, шейками, доставая из них белое, покрытое розоватой пленкой, вкусное, чуть сладковатое рачье мясо.
   Фима, подвернув под себя босые ноги, отворачивала панцирь, выедала и высасывала содержимое. Ловко извлекала из раковой шейки полосатый хвост, жевала и выплевывала тонкие ножки.
   Аверя не узнавал ее. Он не знал, что люди могут меняться за такой короткий срок. Ну что она взъелась на него? Почему при всех оскорбляет? Будь это не она, а кто-то другой, уж он показал бы. Совсем распустилась...
   - Ну как вам раки? - спросил он у Люды. - Не повезло нам, извините уж... На безрыбье, знаете, приходится... хоть раки...
   - Замечательно! И нечего тут извинять... Никогда не ела таких свежих и в таком количестве.
   - У нас ведь все не так, - поддержала разговор Вера. - Да и бывают они редко.
   - А вам? - обратился Аверя к Льву и Аркадию.
   - Слыхал, что наши бабайки сказали? Присоединяемся. Целиком, - жуя, сказал Лев.
   Аверя засиял. Вдруг он вскочил, подбежал к куче раков, схватил обеими руками ворох и отнес Люде, второй ворох - Вере, затем - мужчинам. У казана осталась небольшая кучка.
   - Кушайте, пожалуйста, - сказал он, - кушайте на здоровье...
   - А ребятам что? - поднял голос Аркадий. - Мы ведь, можно сказать, и не ловили.
   - Кушайте, внимания на них не обращайте... Живут около этих раков. Не впервой... Наедятся еще. Раки от них не уползут.
   - Точно, - подтвердил Влас, выбиравший из оставшейся кучки рака покрупнее.
   Фима встала, начала искать тапки. Нашла, сунула в них ноги, взяла свой порожний мешочек - все было высыпано в общий котел.
   - Ты что? - Аверя поднял голову.
   - Ничего. Глаза ее вдруг гневно блеснули. - Ненавижу тебя! У... Ты... Подхалим! - Она резко повернулась от них, жующих и хрустящих, от их ртов и недоуменных глаз, повернулась и быстро пошла прочь.
   - Какая! - сказала Вера. - А личико-то добродушное.
   - Я ей дам еще! - Аверя сплюнул сквозь зубы. - Она у меня за такие слова ответит! Никто так не обзывал меня... Жадина! Раков пожалела... Да я их... - Он вдруг вскочил и в сердцах стал с яростью топтать лежавшую перед Власом и Ванюшкой жиденькую кучку.
   Аркадий внимательно смотрел на него.
   - Ух ты какой, оказывается! Да вы стоите друг друга. - Он провел рукой по волосам. - Нельзя так с ней: девчонка ведь все-таки, слабый, так сказать, пол.
   - Ну и что? - остервенело спросил взъерошенный Аверя.
   - Нельзя так с ней... Понимать надо. Не рыцарь ты, братец.
   - Не знаете вы ее, она хуже другого мальчишки! Только кажется тихонькой. Уж я знаю! Будешь здесь рыцарем...
   В разговор вступил Лев. Он покачал головой:
   - Ты должен помириться с ней. Нельзя же так.
   - А зачем мне с ней мириться? - прямо-таки напустился на Льва Аверя. - Мне что, скучно без нее? Солнце без нее не светит?
   - Вот какой ты несносный... - Лев вздохнул. - Мне неприятно, что ссора случилась во время нашей поездки. Словно мы виноваты в чем. Помирись с ней. Прошу тебя...
   Аверя подпер кулаками подбородок, уткнув локти в колени.
   - Обещаешь?
   - Если сама прибежит. А чтоб я первый...
   - Первым - нет?
   - Ни в какую!
   - Какой характерный! - весело пропела Вера. - Не хуже Фимы.
   Через час лодка плыла назад по Дунаю.
   Против ветра и сильного течения трудно было идти, и Аверя напрягал все мышцы. Лодка медленно продвигалась вверх, или, как говорили в здешних местах, в гору. Весла скрипели, пеньковые петли стонали, и Аверя несколько раз брызгал на петли воду, чтоб не перетерлись.
   Его лицо напряглось, на лбу и руках вздулись жилы, и он, сколько было сил, упирался ногами в ребра лодки. На руле сидел Влас и правил веслом, тоже через пеньковую петлю продетым на металлический штырек у кормы.
   Авере было очень неприятно: Фимка опозорила его в глазах туристов. Рыбалка и без того не удалась, и все же они были довольны раками. Да Фимка все отравила. Но мысли о ней все реже и реже мучили Аверю, потому что грести становилось все труднее. Лодка была перегружена, и он скоро начал выдыхаться.
   - Дай мне одно весло, - попросил Ванюшка.
   - Сам справлюсь, - буркнул Аверя, да и не он буркнул, не он, а что-то сидящее в нем, упрямое и независимое от него, и через секунду он пожалел, что не согласился.
   "Давно пора мотор завести, - подумал он вдруг, - поставить "шестисилку" - "Л-6". Налил бензина, дернул ногой рычажок - и готово! Застучал, затарахтел, понес тебя с любым грузом, только рулем управлять не забывай. А ведь лет пять назад в Шаранове был один-два мотора, а теперь их столько, что и рыба, наверно, хуже ловится в Дунае, потому что распугана всей этой техникой... Придется отца уламывать, чтоб меньше пил, на мотор собирал, - не так это дорого, если разобраться. Вот продадут всю клубнику и купят мотор...
   Ветер крепчал, бросал в лицо пену.
   - А она не заблудится? - спросила вдруг Люда.
   - Дойдет.
   - А места там не топкие?
   - Выберется.
   У Авери просто не было времени думать сейчас о постороннем. Он стал держать курс на тот берег, под укрытие острова: там и ветер не так дует и, говорят старики, там и течение не такое сумасшедшее.
   - Подвинься, помогу, - сказал вдруг Лев.
   - А вы можете? Смотрите, мозоли натрете. - Уж очень не хотелось ему впрягать в это дело приезжих.
   - Не хочешь - не надо. - Лев пожал плечами.
   Авере было трудно. Даже паруса захватить не догадался, дурень! Он вдруг вспомнил Маряну, ее лодку, под парусом шедшую с острова. Как бы она себя вела, если б очутилась с ними в лодке и ловила этих злополучных раков? Может, он и в самом деле слишком покрикивал на ребят и выслуживался перед приезжими?
   Но ведь они гости, это понимать надо... Потом, дали ему на день ласты и маску, и он до вечера плавал, плавал тайно, чтоб никто не увидел и не стал просить: потеряют еще. Правда, в эту пору вода в Дунае мутная, но кое-что он все-таки увидел: змееподобные водоросли, искорки рыбешек и клешнястых раков на дне... Эх, жаль, сегодня надо возвратить маску с ластами.
   Руки его стали затекать, пальцы едва держали толстые весла.
   Аркадий шагнул к нему, отодвинул Аверю плечом - Аверя и не сопротивлялся, - взял обеими руками весло, и они, стараясь грести в лад, ударили ими по воде.
   - Скоро опять загребем к тому берегу, - выдавил Аверя, - а то перед Шарановом Дунай будет широк - с километр.
   - Идет, - сказал Аркадий, - дашь тогда команду.
   Глава 6
   КОРЫТНЫЙ БОЙ
   Фима быстро шла по едва заметной тропке. Временами тропка терялась в болотце, и под ногами чавкала вода. Тапки промокли насквозь. Осока, шершавая и острая, хлестала по ногам.
   Фиму душила обида. Нет, обидно было не из-за тех слов, которые бросил ей Аверька. Ее сердило не его самоуправство и покрикивание на Ванюшку и Власа. Нет. Все это было пустяком. Он стал совсем другим, когда в их город приехали эти туристы...
   Нет, он таким не стал. Он таким был давно. Может, не всегда, но давно. И она не заметила, когда...
   До сих пор не подозревает Лев, что это именно Аверька задержал его и говорил о нем такие вещи, а потом...
   В одном месте Фима согнала с берега трех белых цапель, в другом рябого журавля, охотившегося за лягушками. До Шаранова шла она долго, часа два, а может, и больше, прежде чем увидела крайние полузаросшие ерики, кое-как постланные клади...
   Черная гадюка быстро переползла перед ней тропинку.
   Фима вскрикнула, отпрянула, прыжками добежала до кладей, вспрыгнула на доску и быстро пошла. Потом чуть умерила шаг: куда торопиться?
   Мать сразу же отправит на стройку дома. Может погнать на Центральную с семечками. До чего это противное дело - лучше уж ил месить и мазать стены, чем сидеть возле корзинки и смотреть на проходящих, и ведь почти все знакомые! Когда мимо проходят ее учителя, она отворачивается или смотрит вниз, а когда однажды мимо прошагал директор школы Дмитрий Алексеевич, так она прямо со стыда лицо в платок уткнула.
   Сидит, как какая-то жадноватая бабка, которая и стакан-то верхом насыпать жалеет. А что сделаешь? Мать прямо сказала еще два года назад: "Не нравится - на все четыре стороны, крест можешь и не носить, бесстыжая, но чтоб по дому все делала, что велю. Кто не работает, тот и не ест, - это еще в Библии сказано, хоть и красуется теперь на улице на красных полотнищах".
   До чего же неладная у нее жизнь! А тут еще этот Аверя... Ну был бы он другим - обидно не было бы. А то ведь Аверя - смельчак и силач, такой веселый и азартный, с ним и минуты не заскучаешь, и вдруг такое... Даже в голове не укладывается.
   Брату Артамону хорошо - ушел. Стал капитаном сейнера. Как женился на Ксане, так привел по ерику к дому лодку, погрузил в нее свой скарб: два чемодана, связку книг, радиоприемник "Аккорд", несколько складных бамбуковых удочек и спиннинг, узел с простынями и подушками, - погрузил, помахал ей и родителям рукой и отчалил. Ксана, ладненькая, с веселыми глазами, босая, шла рядом с мужем и поднимала на пути лодки невысокие мостки: под высокими Артамон проезжал согнувшись... Вот и все. Почти без ссор, без ругани. Не пожелал - и уехал. Отец хотел было поругаться с ним, пошуметь накануне, да Артамон, хоть и капитан, да не любитель шума и всякого такого.
   - Спокойней, батя, - сказал он, - и на хохлацкой стороне мне будет неплохо: они нам отдают полхаты. А со временем и сами отстроимся. Помогать тебе буду по-прежнему. Не думай и в уме не носи, что зло на тебя таю. Приходите с матерью - добрыми гостями будете.
   - Некогда нам на вашу сторону шататься. Плохо ты с нами поступил. Что старики говорить будут?
   - Как бы я жил, отец, в одной комнатушке? Не холостой ведь уже.
   - Хотел бы - жил бы. В новом доме побольше выделил бы. Две не могу у меня и Грунька с Фимкой, и бабка, и Галактион. Все так получается, когда бога забывают. Грех большой на себя принимаешь. Не будет тебе спасенья.
   - Чего опять про это, отец! Уже немало говорено, думаю прожить без бога как-нибудь, и уж здесь мы с тобой не сойдемся ни в какую.
   - Езжай. - Отец махнул рукой и пошел в дом не оборачиваясь.
   Мать - та мало говорила, та больше плакала, и отец сказал ей в первый вечер:
   - Ревешь теперь? Реви... Не уследила. Я-то все на рыбе, по гирлам да кутам маюсь, а ты из хаты не вылазишь, при детях все... Откуда же они у тебя такие? В церкву, видать, плохо водила, слов к ним не знала, ласки в душе не держала. Суровая ты с ними больно...