— Спасибо, — выдохнула Эмили и чмокнула его в щеку. — Для своих лет ты на редкость предприимчив…
— Мне самому нравится так думать.
— Но если ты полагаешь, будто у нас получится как в романе, когда две девушки сначала друг друга недолюбливают, затем переживают какое-нибудь приключение и в результате становятся лучшими подругами, лучше сразу забудь. Этому не бывать.
— Подобная мысль мне и в голову не приходила.
У Кэролайн с избытком хватало привлекательности, чтобы вызывать зависть у всех окрестных девушек, — если бы не один очень полезный факт: она никогда никого ни у кого не отбивала. Деревенские парни ее просто не интересовали. Кэролайн давным-давно решила, что не станет прозябать в бедности и непременно выберется из Веселых Ручьев. В те времена и в ее возрасте это означало выйти замуж, причем выйти удачно. Никто из юных односельчанок не видел причин разубеждать ее. Стать женой принца (или, для юношей, жениться на принцессе) — достаточно распространенная мечта. Теперь девушки вились вокруг Кэролайн, как вились бы вокруг местной спортивной звезды перед большой игрой. И почти каждая жалела, что не провела в болоте несколько лишних часов и не поцеловала еще пяток-другой лягушек.
Положение Эмили сильно отличалось от положения спасительницы принца. Она унаследовала от матери крохотный замок в комплекте с узкой башней, испускавшей призрачное сияние. Замок находился прямо на краю болота (собственно, Эмили приходилась Кэролайн ближайшей соседкой), но для колдовских дел близость болота — самое то. По ночам от мхов и тростника поднимались густые туманы и окутывали строение, придавая ему вид зловещий, мрачный и таинственный — именно так, по мнению покойной Аманды, и следовало выглядеть жилищу чародея. Кстати, призрачный свет в башне она устроила для того же.
Эмили была миниатюрной брюнеткой с глубокими темными глазами. Подобная внешность обещала сослужить ей очень хорошую службу, поскольку волшебницу должен окружать ореол загадочности и экзотики. Глубокие темные глаза для такого случая — в самый раз. По той же причине матушка Эмили, когда в замок прибывали посетители, всегда заставляла девочку облачаться в форменный наряд волшебницы — черное шелковое платье, туфли на высоких каблуках, кроваво-красная помада и лак. «Если хочешь преуспеть в колдовском бизнесе, заботься об имидже, — учила Аманда. — Люди доверяют волшебнице, которая выглядит как волшебница. Вряд ли клиенты пожелают отдать свои сбережения особе, похожей на нищенку». Эмили так прочно усвоила наставления, что продолжала одеваться в прежнем стиле даже после смерти матери.
Другие дети относились к дочери волшебницы как к белой вороне. Конечно, они не дразнили ее — у них хватало благоразумия не задевать девочку, мама которой способна превратить их всех в клопов, — но и сама Аманда предпочла обучать Эмили дома, вместо того чтобы послать ее в деревенскую школу. Таким образом у нее отсутствовала возможность более-менее плотно общаться с другими детьми, подружиться с кем-нибудь, войти в компанию, сплетничать с девчонками и пикироваться с мальчишками.
В результате теперь, пустив свою лошадь рядом с лошадью принца Хэла, Эмили сделала важное открытие.
Она понятия не имела, как разговаривать с парнем.
По крайней мере, ей так казалось. Там, где дорога сужалась, троица продвигалась друг за другом, принц впереди — чтобы возможные любые неприятности первым встречал молодой человек с мечом. А когда дорога расширялась — с каждым днем приближения к Мелиноверу это случалось все чаще, — они ехали в один ряд и болтали. Принц на вороном жеребце оказывался в середине, а по бокам пристраивались Кэролайн на большом гнедом и Эмили на серой в яблоках кобыле. С ними в поводу шла еще одна лошадь, навьюченная припасами. Деревенские торговцы снабдили Кэролайн лошадью, а подружки всучили в подарок наряды. «Ты не можешь отправиться в город без соответствующего гардероба», — заявили они, и девушка, не любившая просить об услугах, неохотно приняла подарки. Хэла нес тот же конь, что привез его в Ручьи, — вороной все семь недель так и простоял в конюшне замка. Эмили ехала на собственной лошади. Стояло позднее лето, пригревало солнышко, лошадиная поступь убаюкивала, и слова легко слетали с уст всех троих молодых людей. Тем не менее Эмили чувствовала, что ее речь звучит неуклюже. Стоило ей произнести какую-нибудь невинную фразу, например поделиться впечатлениями о красоте окружающего пейзажа, как она немедленно решала, что сморозила глупость. То вдруг принц улыбнется ей беззаботно и скажет что-нибудь в ответ — девушка тут же начинала заикаться. То есть она прекрасно знала, что не заикается, но ей так казалось. Порой Хэл обращался к Кэролайн, и Эмили испытывала укол разочарования и ощущала острое желание вклиниться в беседу и снова перевести внимание принца на себя. Это, разумеется, было невежливо, и она никогда в жизни так не поступала, но ее беспокоило само желание поступить именно так.
В конце третьего дня путешествия, когда путники встали лагерем на лесной полянке, пустили пастись стреноженных лошадей и расселись вокруг костра, Кэролайн поинтересовалась у принца, как это получилось, что его заколдовали.
— Я хочу сказать, Хэл, — пояснила она (по настоянию принца девушки звали его просто по имени), — Аманда не могла вот так, от нечего делать, взять да и превратить кого попало в лягушку. Она не могла просто сказать: «Алле-гоп, ты лягушка!» — и ты лягушка. Подозреваю, ты чем-то ее обидел. Я права, Эмили?
— Ну… в общем, да, — ответила дочь волшебницы. Вопрос вызвал у нее чувство неловкости, она настороженно наблюдала за сидящим по ту сторону костра принцем. — Заклинания этого типа подобны проклятиям — они налагаются в отместку. Ну, в смысле, я дала слишком упрощенную формулировку. Все не так очевидно, и существует достаточно широкая промежуточная область. — Девушка нервно сглотнула, ибо ее слова прозвучали равносильно обвинению Хэла в серьезном проступке, а он, в конце концов, особа королевской крови, и еще неизвестно, как его высочество это воспримет. — Но если попытаться наложить его на какого-нибудь ни в чем не повинного прохожего, ничего не произойдет.
— Итак, — жизнерадостно подхватила Кэролайн, — каково же твое преступление?
Эмили вздрогнула, но принц ответил так же беззаботно:
— Пытался стянуть у колдуньи немного философского камня.
— Философского камня? Вещества, которое превращает свинец в золото?
— Бронзу, — поправила Эмили.
— Бронзу в золото, — кивнул Хэл, — я слышал то же самое. Как бы то ни было, папа прознал, что волшебница из Веселых Ручьев получила некоторое его количество или сама сделала, и отправил меня за ним.
— Ты пытался стащить философский камень? Не очень-то это по-королевски. Разве тебе не полагается быть честным, правдивым, добродетельным, ну и всякое такое?
— Да нет, — несколько раздраженно помотал головой принц. — Это про рыцарей. Правящий класс просто берет, что хочет.
— И поэтому она разгневалась и превратила тебя в лягушку.
— Примерно так.
— Весь сыр-бор из-за того, чего даже не существует!
Принц пожал плечами.
— Это обратная сторона медали — в смысле положения королевского сына. Папа приказал мне отправиться на поиск, и я ничего не мог поделать.
— Что? Что вы говорите? — смущенно пискнула Эмили. — Думаете, философского камня не существует?
Теперь пришла очередь удивляться Кэролайн и Хэлу.
— Ты хочешь сказать, он есть?
— Он у меня с собой.
Дочь волшебницы поднялась и направилась к седельным сумкам. Некоторое время она рылась в них, затем вернулась с маленьким кожаным мешочком, перетянутым сыромятным ремешком для ношения на шее. Девушка бросила его Кэролайн.
— Мама работала над этим несколько лет. Блондинка раскрыла мешочек и заглянула внутрь.
— Это шутка. Это не может не быть шуткой. У Аманды не могло быть философского камня.
— Не понимаю, почему ты так решила, — обиделась Эмили. — Я не особенно тщательно изучала формулы, но перед тобой то, к чему она пришла.
— Да ладно, Эмили. Сама подумай. Если у твоей матери было это вещество для получения золота, почему она его не получила?
— Тут мало одного философского камня. Например, нужна еще красная ртуть. И множество приготовлений. И методика не сработает на каком попало куске старой бронзы. Требуется особый сплав, называемый девственной бронзой. И потом нужна девушка, которая может… хм… помочь с приготовлениями.
— Ты можешь превратить бронзу в золото?
— Я? Я ничего не могу, пока не выучусь на волшебницу. А к алхимии я вообще не знаю, с какого боку подступиться. Да и мама тоже не знала. Насколько я понимаю, она делала это по контракту, для кого-то еще. Кого-то, кто, по-видимому, располагает запасами красной ртути и готовой девственной бронзы.
— Я абсолютно уверен, что у папы нет ни того ни другого, — заметил Хэл. — Он, вероятно, просто где-то услышал о философском камне и ухватился за него как за очередной способ быстрого обогащения. Заодно у него появился удобный повод убрать меня из города.
Последнюю фразу принц произнес небрежно. Чуть-чуть слишком небрежно, с точки зрения Кэролайн, и она мысленно поставила галочку.
— Вы с королем не в лучших отношениях?
Хэл заколебался, прежде чем ответить.
— Н-ну-у, — он уставился на огонь, — у папы очень высокие требования. — Тут принц взглянул прямо на Кэролайн. — Он бы хотел, чтобы его сыновья несколько больше походили на принцев.
У блондинки хватило совести изобразить смущение.
Повисло неловкое молчание.
Хэл первым нарушил его, поднявшись со словами:
— Думаю, пора собрать еще хвороста.
— Погоди. — Эмили протянула ему кожаный мешочек. — На, возьми его.
— Философский камень? Нет, я не могу.
— Пожалуйста, возьми его, Хэл. — Дочь волшебницы не опускала руки с мешочком. — Мне от него никакой пользы, а ты заслужил его, просидев в болоте все это время.
— Это поистине щедро с твоей стороны, Эмили, но — нет.
— Это поможет тебе вернуть расположение отца. Возьми его, пожалуйста. Считай это подарком его величеству от верной подданной.
Хэл снова уселся у костра.
— Ну, если ты так ставишь вопрос… — Он позволил девушке опустить мешочек себе в ладонь. — Что ж, я ценю это, Эмили. Благодарю тебя от имени его величества.
— Всегда пожалуйста его величеству.
Что-то в том, как дочь волшебницы смотрела на принца, что-то в том, как они задержали взгляды друг на друге, заставило Кэролайн едва уловимо напрячься. Она тут же встряла в беседу.
— А как его вообще делают?
— Не знаю. Выпаривают из молока девственницы, а затем остекловывают.
— Из чего выпаривают?! — уставились на нее Хэл с Кэролайн.
— Из молока девственницы. Не спрашивайте меня, я не знаю, что это такое. Я даже не слышала об этом, пока не прочла мамины записи после ее смерти. А по действительно секретным материалам она записей не вела.
— А молоко девственниц берется из… э-э… — начала Кэролайн.
— Да не знаю я! Может, это просто название чего-то безобидного. И нечего на меня так пялиться. Не из меня его брали, это уж точно!
По мнению принца, беседа приняла несколько личный оттенок.
— А почему он называется философским камнем? — подал он голос, стараясь сменить тему.
— Это просто. Возьми его в ладонь и посмотри, что будет.
Хэл открыл мешочек и вытряхнул содержимое в подставленную ладонь. Это оказался продолговатый белый камень размером примерно с фалангу большого пальца — нечто вроде большой жемчужины, только прозрачнее. Принц поднес его к свету костра и поднял на Эмили вопросительный взгляд.
— Зажми его в кулаке и закрой глаза. Скажи нам первую мысль, которая придет тебе в голову.
— Cogito,ergosum, — изрек Хэл с закрытыми глазами. И с удивлением открыл их. — Я мыслю, следовательно, я существую?
— Рационализм, — резюмировала дочь волшебницы. — Совершенно типично для первого раза.
— Дайте мне попробовать, — оживилась Кэролайн.
Хэл передал ей камень. Девушка потрясла его в кулачке, словно собиралась бросать кости.
— Просто держи его неподвижно. Кэролайн закрыла глаза. Через несколько секунд она пробормотала:
— Добродетель заключается в умеренности. — И, помолчав немного, продолжила: — Сократ — человек, все люди смертны, следовательно…
— Сократ смертен, — хором закончили Хэл с Эмили.
— Классическая логика, — добавила Эмили. — Также совершенно обычно.
— А ты сама пробовала?
— Конечно. Пару раз. Дав мне его впервые, мама полчаса слушала мои бредни о двойственности души и тела. Разумеется, я не понимала, что несу. — Дочь волшебницы сунула камень в мешочек и вернула Хэлу. — Но этого мне хватило, чтобы осознать силу философии и понять, почему тайна философского камня должна тщательно охраняться.
Кэролайн и Хэл обменялись взглядами.
— Почему?
— Философия опасна. Ею замучивали до смерти целые армии.
— Ах да, точно, — согласился принц. — Я прекрасно помню, как мои преподаватели читали лекцию о разнице между денотацией и коннотацией. Я до сих пор считаю, что выжил чудом. Студенты падали за три аудитории от нас.
— Заливать начинаем? — хмыкнула Кэролайн.
— Ничуть. Мне удалось не заснуть только потому, что я всю лекцию держал босую пятку над зажженной свечкой. Будучи единственным студентом, досидевшим до конца, я оказался лучшим на курсе.
— По-моему, моя очередь идти за дровами, — заявила блондинка. — И настучать тебе ими по голове.
Хэл извинился и исчез в кустах. Из темноты между деревьями до девушек донесся постепенно затихающий хруст сучьев. Прикинув, что он уже не услышит, Кэролайн зашипела:
— Ты что делаешь? Это же мой парень. Тебе никогда не говорили, что невежливо вертеться вокруг чужого парня да еще и впаривать ему подарки?
— Чего?! — вскипела Эмили. — О чем это ты говоришь? Принц Хэл — не твой парень.
— Разумеется, мой. Я нашла его. Я освободила его от заклятия. Теперь он обязан жениться на мне.
— Ты же от него отказалась! Ты сказала, что он невзрачный!
— Да, но… но…
— Я здесь с вами двумя только потому, что предполагается: я помогу тебе найти мужа покрасивее.
— Гм… ну да. Но только до тех пор Хэл — мой, так что не воображай себе, ясно?
— Ничего я себе не воображаю, — огрызнулась Эмили. — А Хэл, между прочим, живой человек со своими собственными чувствами. И с ним нельзя обращаться как с пешкой, которую можно двигать по доске, куда тебе хочется.
— Ой, кто бы говорил. По крайней мере я не превращала его в лягушку и не бросала в болоте.
— Это не я! Это мама.
— Ага, а почему она это сделала?
— Хэл уже объяснил. Потому что он пытался украсть философский камень.
— Да, конечно! Так с чего она взбеленилась?
— Ты на что намекаешь?
— Ну прикинь. — Кэролайн обошла вокруг костра и уселась рядом с Эмили. — В замок проникает юноша. Девушка спит одна. Приходит мама, обнаруживает шныряющего в окрестностях дочкиной спальни юнца. Что она должна подумать?
— Хэл бы не стал делать ничего подобного!
— Откуда ты знаешь? Ты же слышала, как он говорил, что правящие классы берут, что хотят.
— Кэролайн! Отвратительно так говорить о Хэле! Особенно при том, как мило он себя ведет, несмотря на все приключившиеся с ним ужасы.
— Ладно. — Блондинка несколько смутилась. — Нет, я не хотела сказать, что он пытался что-то с тобой сделать. Просто, может быть, твоя мама подумала, что он хотел что-то с тобой сделать. По-моему, для нее это могло послужить гораздо более веской причиной прийти в гнев и наложить на него заклятие, чем просто попытка стянуть кусок мороженой сгущенки.
— Ты не знала маму. Она очень ревниво относилась к своему волшебному материалу. К самым ценным вещам она даже меня не допускала, а ведь я была ее ученицей. И дочерью.
— Ладно, ладно. Я просто подумала.
Девушки умолкли. Первая красавица уставилась в гаснущий костер. Дочь волшебницы впала в глубокую задумчивость. Послышался приближающийся хруст — Хэл возвращался с охапкой хвороста.
Эмили наклонилась поближе к Кэролайн и прошептала:
— Ты действительно думаешь, он собирался что-то мне сделать?
— Ой, ради бога, — отмахнулась блондинка, — ложись спать.
3
— Мне самому нравится так думать.
— Но если ты полагаешь, будто у нас получится как в романе, когда две девушки сначала друг друга недолюбливают, затем переживают какое-нибудь приключение и в результате становятся лучшими подругами, лучше сразу забудь. Этому не бывать.
— Подобная мысль мне и в голову не приходила.
У Кэролайн с избытком хватало привлекательности, чтобы вызывать зависть у всех окрестных девушек, — если бы не один очень полезный факт: она никогда никого ни у кого не отбивала. Деревенские парни ее просто не интересовали. Кэролайн давным-давно решила, что не станет прозябать в бедности и непременно выберется из Веселых Ручьев. В те времена и в ее возрасте это означало выйти замуж, причем выйти удачно. Никто из юных односельчанок не видел причин разубеждать ее. Стать женой принца (или, для юношей, жениться на принцессе) — достаточно распространенная мечта. Теперь девушки вились вокруг Кэролайн, как вились бы вокруг местной спортивной звезды перед большой игрой. И почти каждая жалела, что не провела в болоте несколько лишних часов и не поцеловала еще пяток-другой лягушек.
Положение Эмили сильно отличалось от положения спасительницы принца. Она унаследовала от матери крохотный замок в комплекте с узкой башней, испускавшей призрачное сияние. Замок находился прямо на краю болота (собственно, Эмили приходилась Кэролайн ближайшей соседкой), но для колдовских дел близость болота — самое то. По ночам от мхов и тростника поднимались густые туманы и окутывали строение, придавая ему вид зловещий, мрачный и таинственный — именно так, по мнению покойной Аманды, и следовало выглядеть жилищу чародея. Кстати, призрачный свет в башне она устроила для того же.
Эмили была миниатюрной брюнеткой с глубокими темными глазами. Подобная внешность обещала сослужить ей очень хорошую службу, поскольку волшебницу должен окружать ореол загадочности и экзотики. Глубокие темные глаза для такого случая — в самый раз. По той же причине матушка Эмили, когда в замок прибывали посетители, всегда заставляла девочку облачаться в форменный наряд волшебницы — черное шелковое платье, туфли на высоких каблуках, кроваво-красная помада и лак. «Если хочешь преуспеть в колдовском бизнесе, заботься об имидже, — учила Аманда. — Люди доверяют волшебнице, которая выглядит как волшебница. Вряд ли клиенты пожелают отдать свои сбережения особе, похожей на нищенку». Эмили так прочно усвоила наставления, что продолжала одеваться в прежнем стиле даже после смерти матери.
Другие дети относились к дочери волшебницы как к белой вороне. Конечно, они не дразнили ее — у них хватало благоразумия не задевать девочку, мама которой способна превратить их всех в клопов, — но и сама Аманда предпочла обучать Эмили дома, вместо того чтобы послать ее в деревенскую школу. Таким образом у нее отсутствовала возможность более-менее плотно общаться с другими детьми, подружиться с кем-нибудь, войти в компанию, сплетничать с девчонками и пикироваться с мальчишками.
В результате теперь, пустив свою лошадь рядом с лошадью принца Хэла, Эмили сделала важное открытие.
Она понятия не имела, как разговаривать с парнем.
По крайней мере, ей так казалось. Там, где дорога сужалась, троица продвигалась друг за другом, принц впереди — чтобы возможные любые неприятности первым встречал молодой человек с мечом. А когда дорога расширялась — с каждым днем приближения к Мелиноверу это случалось все чаще, — они ехали в один ряд и болтали. Принц на вороном жеребце оказывался в середине, а по бокам пристраивались Кэролайн на большом гнедом и Эмили на серой в яблоках кобыле. С ними в поводу шла еще одна лошадь, навьюченная припасами. Деревенские торговцы снабдили Кэролайн лошадью, а подружки всучили в подарок наряды. «Ты не можешь отправиться в город без соответствующего гардероба», — заявили они, и девушка, не любившая просить об услугах, неохотно приняла подарки. Хэла нес тот же конь, что привез его в Ручьи, — вороной все семь недель так и простоял в конюшне замка. Эмили ехала на собственной лошади. Стояло позднее лето, пригревало солнышко, лошадиная поступь убаюкивала, и слова легко слетали с уст всех троих молодых людей. Тем не менее Эмили чувствовала, что ее речь звучит неуклюже. Стоило ей произнести какую-нибудь невинную фразу, например поделиться впечатлениями о красоте окружающего пейзажа, как она немедленно решала, что сморозила глупость. То вдруг принц улыбнется ей беззаботно и скажет что-нибудь в ответ — девушка тут же начинала заикаться. То есть она прекрасно знала, что не заикается, но ей так казалось. Порой Хэл обращался к Кэролайн, и Эмили испытывала укол разочарования и ощущала острое желание вклиниться в беседу и снова перевести внимание принца на себя. Это, разумеется, было невежливо, и она никогда в жизни так не поступала, но ее беспокоило само желание поступить именно так.
В конце третьего дня путешествия, когда путники встали лагерем на лесной полянке, пустили пастись стреноженных лошадей и расселись вокруг костра, Кэролайн поинтересовалась у принца, как это получилось, что его заколдовали.
— Я хочу сказать, Хэл, — пояснила она (по настоянию принца девушки звали его просто по имени), — Аманда не могла вот так, от нечего делать, взять да и превратить кого попало в лягушку. Она не могла просто сказать: «Алле-гоп, ты лягушка!» — и ты лягушка. Подозреваю, ты чем-то ее обидел. Я права, Эмили?
— Ну… в общем, да, — ответила дочь волшебницы. Вопрос вызвал у нее чувство неловкости, она настороженно наблюдала за сидящим по ту сторону костра принцем. — Заклинания этого типа подобны проклятиям — они налагаются в отместку. Ну, в смысле, я дала слишком упрощенную формулировку. Все не так очевидно, и существует достаточно широкая промежуточная область. — Девушка нервно сглотнула, ибо ее слова прозвучали равносильно обвинению Хэла в серьезном проступке, а он, в конце концов, особа королевской крови, и еще неизвестно, как его высочество это воспримет. — Но если попытаться наложить его на какого-нибудь ни в чем не повинного прохожего, ничего не произойдет.
— Итак, — жизнерадостно подхватила Кэролайн, — каково же твое преступление?
Эмили вздрогнула, но принц ответил так же беззаботно:
— Пытался стянуть у колдуньи немного философского камня.
— Философского камня? Вещества, которое превращает свинец в золото?
— Бронзу, — поправила Эмили.
— Бронзу в золото, — кивнул Хэл, — я слышал то же самое. Как бы то ни было, папа прознал, что волшебница из Веселых Ручьев получила некоторое его количество или сама сделала, и отправил меня за ним.
— Ты пытался стащить философский камень? Не очень-то это по-королевски. Разве тебе не полагается быть честным, правдивым, добродетельным, ну и всякое такое?
— Да нет, — несколько раздраженно помотал головой принц. — Это про рыцарей. Правящий класс просто берет, что хочет.
— И поэтому она разгневалась и превратила тебя в лягушку.
— Примерно так.
— Весь сыр-бор из-за того, чего даже не существует!
Принц пожал плечами.
— Это обратная сторона медали — в смысле положения королевского сына. Папа приказал мне отправиться на поиск, и я ничего не мог поделать.
— Что? Что вы говорите? — смущенно пискнула Эмили. — Думаете, философского камня не существует?
Теперь пришла очередь удивляться Кэролайн и Хэлу.
— Ты хочешь сказать, он есть?
— Он у меня с собой.
Дочь волшебницы поднялась и направилась к седельным сумкам. Некоторое время она рылась в них, затем вернулась с маленьким кожаным мешочком, перетянутым сыромятным ремешком для ношения на шее. Девушка бросила его Кэролайн.
— Мама работала над этим несколько лет. Блондинка раскрыла мешочек и заглянула внутрь.
— Это шутка. Это не может не быть шуткой. У Аманды не могло быть философского камня.
— Не понимаю, почему ты так решила, — обиделась Эмили. — Я не особенно тщательно изучала формулы, но перед тобой то, к чему она пришла.
— Да ладно, Эмили. Сама подумай. Если у твоей матери было это вещество для получения золота, почему она его не получила?
— Тут мало одного философского камня. Например, нужна еще красная ртуть. И множество приготовлений. И методика не сработает на каком попало куске старой бронзы. Требуется особый сплав, называемый девственной бронзой. И потом нужна девушка, которая может… хм… помочь с приготовлениями.
— Ты можешь превратить бронзу в золото?
— Я? Я ничего не могу, пока не выучусь на волшебницу. А к алхимии я вообще не знаю, с какого боку подступиться. Да и мама тоже не знала. Насколько я понимаю, она делала это по контракту, для кого-то еще. Кого-то, кто, по-видимому, располагает запасами красной ртути и готовой девственной бронзы.
— Я абсолютно уверен, что у папы нет ни того ни другого, — заметил Хэл. — Он, вероятно, просто где-то услышал о философском камне и ухватился за него как за очередной способ быстрого обогащения. Заодно у него появился удобный повод убрать меня из города.
Последнюю фразу принц произнес небрежно. Чуть-чуть слишком небрежно, с точки зрения Кэролайн, и она мысленно поставила галочку.
— Вы с королем не в лучших отношениях?
Хэл заколебался, прежде чем ответить.
— Н-ну-у, — он уставился на огонь, — у папы очень высокие требования. — Тут принц взглянул прямо на Кэролайн. — Он бы хотел, чтобы его сыновья несколько больше походили на принцев.
У блондинки хватило совести изобразить смущение.
Повисло неловкое молчание.
Хэл первым нарушил его, поднявшись со словами:
— Думаю, пора собрать еще хвороста.
— Погоди. — Эмили протянула ему кожаный мешочек. — На, возьми его.
— Философский камень? Нет, я не могу.
— Пожалуйста, возьми его, Хэл. — Дочь волшебницы не опускала руки с мешочком. — Мне от него никакой пользы, а ты заслужил его, просидев в болоте все это время.
— Это поистине щедро с твоей стороны, Эмили, но — нет.
— Это поможет тебе вернуть расположение отца. Возьми его, пожалуйста. Считай это подарком его величеству от верной подданной.
Хэл снова уселся у костра.
— Ну, если ты так ставишь вопрос… — Он позволил девушке опустить мешочек себе в ладонь. — Что ж, я ценю это, Эмили. Благодарю тебя от имени его величества.
— Всегда пожалуйста его величеству.
Что-то в том, как дочь волшебницы смотрела на принца, что-то в том, как они задержали взгляды друг на друге, заставило Кэролайн едва уловимо напрячься. Она тут же встряла в беседу.
— А как его вообще делают?
— Не знаю. Выпаривают из молока девственницы, а затем остекловывают.
— Из чего выпаривают?! — уставились на нее Хэл с Кэролайн.
— Из молока девственницы. Не спрашивайте меня, я не знаю, что это такое. Я даже не слышала об этом, пока не прочла мамины записи после ее смерти. А по действительно секретным материалам она записей не вела.
— А молоко девственниц берется из… э-э… — начала Кэролайн.
— Да не знаю я! Может, это просто название чего-то безобидного. И нечего на меня так пялиться. Не из меня его брали, это уж точно!
По мнению принца, беседа приняла несколько личный оттенок.
— А почему он называется философским камнем? — подал он голос, стараясь сменить тему.
— Это просто. Возьми его в ладонь и посмотри, что будет.
Хэл открыл мешочек и вытряхнул содержимое в подставленную ладонь. Это оказался продолговатый белый камень размером примерно с фалангу большого пальца — нечто вроде большой жемчужины, только прозрачнее. Принц поднес его к свету костра и поднял на Эмили вопросительный взгляд.
— Зажми его в кулаке и закрой глаза. Скажи нам первую мысль, которая придет тебе в голову.
— Cogito,ergosum, — изрек Хэл с закрытыми глазами. И с удивлением открыл их. — Я мыслю, следовательно, я существую?
— Рационализм, — резюмировала дочь волшебницы. — Совершенно типично для первого раза.
— Дайте мне попробовать, — оживилась Кэролайн.
Хэл передал ей камень. Девушка потрясла его в кулачке, словно собиралась бросать кости.
— Просто держи его неподвижно. Кэролайн закрыла глаза. Через несколько секунд она пробормотала:
— Добродетель заключается в умеренности. — И, помолчав немного, продолжила: — Сократ — человек, все люди смертны, следовательно…
— Сократ смертен, — хором закончили Хэл с Эмили.
— Классическая логика, — добавила Эмили. — Также совершенно обычно.
— А ты сама пробовала?
— Конечно. Пару раз. Дав мне его впервые, мама полчаса слушала мои бредни о двойственности души и тела. Разумеется, я не понимала, что несу. — Дочь волшебницы сунула камень в мешочек и вернула Хэлу. — Но этого мне хватило, чтобы осознать силу философии и понять, почему тайна философского камня должна тщательно охраняться.
Кэролайн и Хэл обменялись взглядами.
— Почему?
— Философия опасна. Ею замучивали до смерти целые армии.
— Ах да, точно, — согласился принц. — Я прекрасно помню, как мои преподаватели читали лекцию о разнице между денотацией и коннотацией. Я до сих пор считаю, что выжил чудом. Студенты падали за три аудитории от нас.
— Заливать начинаем? — хмыкнула Кэролайн.
— Ничуть. Мне удалось не заснуть только потому, что я всю лекцию держал босую пятку над зажженной свечкой. Будучи единственным студентом, досидевшим до конца, я оказался лучшим на курсе.
— По-моему, моя очередь идти за дровами, — заявила блондинка. — И настучать тебе ими по голове.
Хэл извинился и исчез в кустах. Из темноты между деревьями до девушек донесся постепенно затихающий хруст сучьев. Прикинув, что он уже не услышит, Кэролайн зашипела:
— Ты что делаешь? Это же мой парень. Тебе никогда не говорили, что невежливо вертеться вокруг чужого парня да еще и впаривать ему подарки?
— Чего?! — вскипела Эмили. — О чем это ты говоришь? Принц Хэл — не твой парень.
— Разумеется, мой. Я нашла его. Я освободила его от заклятия. Теперь он обязан жениться на мне.
— Ты же от него отказалась! Ты сказала, что он невзрачный!
— Да, но… но…
— Я здесь с вами двумя только потому, что предполагается: я помогу тебе найти мужа покрасивее.
— Гм… ну да. Но только до тех пор Хэл — мой, так что не воображай себе, ясно?
— Ничего я себе не воображаю, — огрызнулась Эмили. — А Хэл, между прочим, живой человек со своими собственными чувствами. И с ним нельзя обращаться как с пешкой, которую можно двигать по доске, куда тебе хочется.
— Ой, кто бы говорил. По крайней мере я не превращала его в лягушку и не бросала в болоте.
— Это не я! Это мама.
— Ага, а почему она это сделала?
— Хэл уже объяснил. Потому что он пытался украсть философский камень.
— Да, конечно! Так с чего она взбеленилась?
— Ты на что намекаешь?
— Ну прикинь. — Кэролайн обошла вокруг костра и уселась рядом с Эмили. — В замок проникает юноша. Девушка спит одна. Приходит мама, обнаруживает шныряющего в окрестностях дочкиной спальни юнца. Что она должна подумать?
— Хэл бы не стал делать ничего подобного!
— Откуда ты знаешь? Ты же слышала, как он говорил, что правящие классы берут, что хотят.
— Кэролайн! Отвратительно так говорить о Хэле! Особенно при том, как мило он себя ведет, несмотря на все приключившиеся с ним ужасы.
— Ладно. — Блондинка несколько смутилась. — Нет, я не хотела сказать, что он пытался что-то с тобой сделать. Просто, может быть, твоя мама подумала, что он хотел что-то с тобой сделать. По-моему, для нее это могло послужить гораздо более веской причиной прийти в гнев и наложить на него заклятие, чем просто попытка стянуть кусок мороженой сгущенки.
— Ты не знала маму. Она очень ревниво относилась к своему волшебному материалу. К самым ценным вещам она даже меня не допускала, а ведь я была ее ученицей. И дочерью.
— Ладно, ладно. Я просто подумала.
Девушки умолкли. Первая красавица уставилась в гаснущий костер. Дочь волшебницы впала в глубокую задумчивость. Послышался приближающийся хруст — Хэл возвращался с охапкой хвороста.
Эмили наклонилась поближе к Кэролайн и прошептала:
— Ты действительно думаешь, он собирался что-то мне сделать?
— Ой, ради бога, — отмахнулась блондинка, — ложись спать.
3
Они ехали меж толстых дубов, осин и диких груш. Кэролайн почти не замечала следов деятельности дровосеков, из чего сделала вывод о малонаселенности края.
— Гундаров лес, — объяснил принц. — Это очень старое название, так что не спрашивай меня, кто такой этот Гундар.
Хотя день выдался ясный и солнце стояло высоко, глубокие тени почему-то наводили на мысли не самого радостного содержания. Поэтому, когда Хэл свернул с основного пути на узкую и еще более тенистую тропинку, Кэролайн зябко поежилась.
— Просто небольшое отклонение от курса, — бросил через плечо его высочество. — Это не займет много времени. Мы сразу же вернемся на главную дорогу.
— Куда мы едем?
— Мне надо проведать одну девушку.
Тропинка оказалась достаточно узкой, и лошадей пришлось пустить гуськом. Кэролайн обернулась к Эмили и одними губами произнесла: «Девушку?» Эмили в ответ только пожала плечами.
Начался подъем. Деревья становились все толще и гуще. Дорожка пока позволяла продвигаться верхом, но то и дело приходилось пригибаться к самому седлу, подныривая под нависающие ветви. Тропинка поднялась на крутой холм и исчезла. Кэролайн была уверена, что принц вскоре спешится и поведет лошадь в поводу, но он продолжал петлять между деревьями, ведя спутниц по узким просветам, постепенно поднимаясь все выше и выше. Наконец, когда лошадь Кэролайн начала покрываться пеной, они выехали из-за деревьев на вершину холма. Здесь растительность отсутствовала, голая земля раскалилась от полуденного зноя. Вокруг во все стороны простирался лес. В центре прогалины высилась башня.
Принц привязал коня у границы леса и взмахом руки позвал девушек.
— Смотрите, — указал он на холмы, виднеющиеся вдали. — Там — Мелиновер. Еще сутки или около того, и мы на месте.
Кэролайн лишь мельком окинула взглядом виднеющиеся на горизонте строения, кивнула и снова повернулась к каменному сооружению.
Башня в центре необитаемого леса при любых обстоятельствах загадочна, но эта просто источала таинственность. Высокая, по меньшей мере футов шестьдесят, узкая и совершенно круглая. Зловещее впечатление создавалось за счет самой каменной кладки. Башню сложили из черных блоков — темных, гладких, совершенно одинаковых. Безупречно ровная, она была увенчана маленьким помещением. Кэролайн различила крохотное оконце под самой крышей — другие отверстия отсутствовали. Девушка спешилась и направилась к подножию башни. При ближайшем рассмотрении черный камень, составлявший кладку, оказался вовсе не таким гладким. Каждый блок покрывала сеть тонких линий, придавая ему тусклый матовый оттенок.
Подошел Хэл и заглянул ей через плечо. Он тоже потрогал камень.
— Исключительно продумано, а? Башню выстроили в качестве темницы. Если бы стены сделали из полированного камня, я мог бы попытаться использовать для подъема присоски. Но тут они не сработают.
— Что? Почему ты хотел туда забраться?
— Даму спасать.
— Кого спасать? — Эмили тоже привязала лошадь и присоединилась к ним.
— Один безумный маг похитил девушку и заточил ее в этой башне. Папа послал меня вернуть ее. Вот только когда я проник в здание, она не пожелала уходить. Не спрашивайте почему. Как бы то ни было, раз уж мы проезжали мимо, я решил заглянуть и узнать, как она поживает. Может, передумала и теперь хочет отправиться домой.
Говоря это, он шел вдоль основания башни, девушки тащились в кильватере. По всей поляне виднелись неглубокие ямки. Сначала Кэролайн решила, что кто-то пытался разбить сад, но ямки располагались беспорядочно, без малейшего намека на систему. На противоположной стороне башни обнаружилась выбитая внутрь грубая дверь. Осколки твердого черного гранита валялись в проломе, завешенном толстым одеялом. Хэл, подойдя к входу, вознамерился было откинуть одеяло, но заколебался. Несколько долгих мгновений он изучал его под озадаченными взглядами девушек, затем отвел спутниц в сторонку.
— И еще одно, прежде чем мы туда войдем, — сказал он. — Не говорите ничего о ее волосах, хорошо?
— Почему? — удивилась Кэролайн. — С ними что-то не так?
— Нет, все в порядке. Просто не давайте ей завестись, ладно?
Блондинка взглянула на Эмили, но та, как всегда, пожала плечами.
— Хорошо.
— Вот и славно.
Принц вернулся к входу, постучал костяшками пальцев по камню и откинул одеяло.
— Ау, Рапунцель, это я, Хэл. Есть кто дома?
— Войдите, — произнес мелодичный голос.
Поскольку у основания стены башни имели толщину, рассчитанную на сопротивление хорошей осаде, нижнее помещение, куда Хэл привел девушек, оказалось сравнительно небольшим, но со вкусом обставленным. Полированный паркетный пол и мебель светлого дуба освещались единственным факелом да светом, падавшим из пролома в стене. По внутренней стороне башни вверх закручивалась каменная винтовая лестница. Футах в десяти от основания ее пересекала деревянная площадка. За ней — следующая, и так далее. Балки и пол верхнего помещения Кэролайн едва смогла различить.
Затем она увидела сидящую на полу девушку, и глаза у нее округлились.
Девушка оказалась юная и хорошенькая, может, на год старше Кэролайн. Она сидела, скрестив ноги, на толстом коврике. Вокруг валялось несколько небрежно разбросанных подушек. В одной руке незнакомка держала серебряную щетку с щетинками из слоновьего волоса, а в другой — серебряное зеркальце. Перед ней лежал на подушке черепаховый гребень. Вокруг кишели волосы.
Волос было так много, что Кэролайн сначала решила, будто обитательница башни их собирает. Ну, в смысле, девица, запертая в таинственной башне посреди глухого, безлюдного леса, зачем-то занялась изготовлением париков на продажу. Какой бы идиотской ни казалась эта идея, правда оказалась не менее странной.
Ибо до Кэролайн быстро дошло, что все эти невероятной длины золотые локоны принадлежат сидящей перед ней девушке. И все еще крепятся к ее голове.
Свет факела играл на темно-золотой гриве, время от времени отбрасывая красные блики. Волосы завивались вокруг хозяйки большими мягкими волнами, свободно перехваченными через равные промежутки желтой лентой. Они заполняли, казалось, полкомнаты, а вверх по лестнице уходили новые и новые завитки и петли. Кэролайн искренне считала свою шевелюру великолепной, но волосы незнакомки были само совершенство. Во всей массе живого золота первая красавица Ручьев не заметила ни единого посеченного или обломанного волоска.
— Рапунцель, — произнес тем временем Хэл, — это мои друзья Кэролайн и Эмили. Кэролайн, Эмили, это Рапунцель.
— Очень приятно, — зазвучал негромкий мягкий голос. — Присаживайтесь, пожалуйста. Надеюсь, вы извините меня, что не встаю, потому что если бы вы спросили: «Не хочешь ли ты все это собрать», то я бы сразу вам ответила, что на это у меня уйдет слишком много времени.
— Ну что вы, — успокоила Кэролайн и, не подумав, произнесла: — У вас такие красивые волосы.
Принц метнул на нее гневный взгляд, потом с видом полнейшего смирения опустился на подушки. Он постучал по нескольким расшатавшимся паркетинам, которые подались под его ногой.
— Благодарю вас, — откликнулась Рапунцель, поднимая щетку. — Сегодня я использовала щетку с широкими кончиками. Это увеличивает циркуляцию воздуха у корней и добавляет объема, чтобы волосы выглядели более мягкими. Я также опрыскивала их, чтобы распрямить пряди. Я знаю, вы, наверное, думаете, что не следует расчесывать волосы, пока они мокрые, но я обнаружила, что небольшое количество влаги обеспечивает более гладкое скольжение щетки и предотвращает ломку концов. Но, понимаете, данный метод работает только при высоком уровне влажности. Если воздух особенно сухой, как это порой бывает в Мелиновере при холодной погоде, ну знаете, в ясный морозный зимний день, то волосы начинают разлетаться, что ведет к образованию узелков, особенно после того, как их вымоешь и пытаешься высушить. Поэтому я пользуюсь увлажняющим ополаскивателем, который помогает распутывать узлы. А также добавляет текстуры. Конечно, блеск от него уменьшается, но на самом деле он помогает добиться более ярких бликов. Разумеется, это верно, только когда пользуешься увеличивающей объем щеткой с широкими кончиками.
— Разумеется, — эхом откликнулась Эмили.
— Чш-ш, — зашипел Хэл, — ты только заводишь ее.
— Но если вам действительно нужен объем, вам не обойтись без хорошего кондиционера. — Рапунцель продолжала говорить, как будто ничего не слышала. — Я предпочитаю кондиционеры на масляной основе. В том, которым я пользуюсь сейчас, содержится пять основных масел — масло жожоба, миндальное, кунжутное, масло из зародышей пшеницы и банановое, они возмещают естественные масла, которые волосы теряют при мытье шампунем. Шампунь оказывает на волосы жесткое воздействие, особенно если пользоваться спиртосодержащим шампунем — он их просто сушит. Но даже если пользоваться безалкогольным шампунем, все равно придется применять кондиционер, чтобы восполнить смытые с грязью необходимые масла. Чем вы моете голову? — обратилась она к Кэролайн.
— Гундаров лес, — объяснил принц. — Это очень старое название, так что не спрашивай меня, кто такой этот Гундар.
Хотя день выдался ясный и солнце стояло высоко, глубокие тени почему-то наводили на мысли не самого радостного содержания. Поэтому, когда Хэл свернул с основного пути на узкую и еще более тенистую тропинку, Кэролайн зябко поежилась.
— Просто небольшое отклонение от курса, — бросил через плечо его высочество. — Это не займет много времени. Мы сразу же вернемся на главную дорогу.
— Куда мы едем?
— Мне надо проведать одну девушку.
Тропинка оказалась достаточно узкой, и лошадей пришлось пустить гуськом. Кэролайн обернулась к Эмили и одними губами произнесла: «Девушку?» Эмили в ответ только пожала плечами.
Начался подъем. Деревья становились все толще и гуще. Дорожка пока позволяла продвигаться верхом, но то и дело приходилось пригибаться к самому седлу, подныривая под нависающие ветви. Тропинка поднялась на крутой холм и исчезла. Кэролайн была уверена, что принц вскоре спешится и поведет лошадь в поводу, но он продолжал петлять между деревьями, ведя спутниц по узким просветам, постепенно поднимаясь все выше и выше. Наконец, когда лошадь Кэролайн начала покрываться пеной, они выехали из-за деревьев на вершину холма. Здесь растительность отсутствовала, голая земля раскалилась от полуденного зноя. Вокруг во все стороны простирался лес. В центре прогалины высилась башня.
Принц привязал коня у границы леса и взмахом руки позвал девушек.
— Смотрите, — указал он на холмы, виднеющиеся вдали. — Там — Мелиновер. Еще сутки или около того, и мы на месте.
Кэролайн лишь мельком окинула взглядом виднеющиеся на горизонте строения, кивнула и снова повернулась к каменному сооружению.
Башня в центре необитаемого леса при любых обстоятельствах загадочна, но эта просто источала таинственность. Высокая, по меньшей мере футов шестьдесят, узкая и совершенно круглая. Зловещее впечатление создавалось за счет самой каменной кладки. Башню сложили из черных блоков — темных, гладких, совершенно одинаковых. Безупречно ровная, она была увенчана маленьким помещением. Кэролайн различила крохотное оконце под самой крышей — другие отверстия отсутствовали. Девушка спешилась и направилась к подножию башни. При ближайшем рассмотрении черный камень, составлявший кладку, оказался вовсе не таким гладким. Каждый блок покрывала сеть тонких линий, придавая ему тусклый матовый оттенок.
Подошел Хэл и заглянул ей через плечо. Он тоже потрогал камень.
— Исключительно продумано, а? Башню выстроили в качестве темницы. Если бы стены сделали из полированного камня, я мог бы попытаться использовать для подъема присоски. Но тут они не сработают.
— Что? Почему ты хотел туда забраться?
— Даму спасать.
— Кого спасать? — Эмили тоже привязала лошадь и присоединилась к ним.
— Один безумный маг похитил девушку и заточил ее в этой башне. Папа послал меня вернуть ее. Вот только когда я проник в здание, она не пожелала уходить. Не спрашивайте почему. Как бы то ни было, раз уж мы проезжали мимо, я решил заглянуть и узнать, как она поживает. Может, передумала и теперь хочет отправиться домой.
Говоря это, он шел вдоль основания башни, девушки тащились в кильватере. По всей поляне виднелись неглубокие ямки. Сначала Кэролайн решила, что кто-то пытался разбить сад, но ямки располагались беспорядочно, без малейшего намека на систему. На противоположной стороне башни обнаружилась выбитая внутрь грубая дверь. Осколки твердого черного гранита валялись в проломе, завешенном толстым одеялом. Хэл, подойдя к входу, вознамерился было откинуть одеяло, но заколебался. Несколько долгих мгновений он изучал его под озадаченными взглядами девушек, затем отвел спутниц в сторонку.
— И еще одно, прежде чем мы туда войдем, — сказал он. — Не говорите ничего о ее волосах, хорошо?
— Почему? — удивилась Кэролайн. — С ними что-то не так?
— Нет, все в порядке. Просто не давайте ей завестись, ладно?
Блондинка взглянула на Эмили, но та, как всегда, пожала плечами.
— Хорошо.
— Вот и славно.
Принц вернулся к входу, постучал костяшками пальцев по камню и откинул одеяло.
— Ау, Рапунцель, это я, Хэл. Есть кто дома?
— Войдите, — произнес мелодичный голос.
Поскольку у основания стены башни имели толщину, рассчитанную на сопротивление хорошей осаде, нижнее помещение, куда Хэл привел девушек, оказалось сравнительно небольшим, но со вкусом обставленным. Полированный паркетный пол и мебель светлого дуба освещались единственным факелом да светом, падавшим из пролома в стене. По внутренней стороне башни вверх закручивалась каменная винтовая лестница. Футах в десяти от основания ее пересекала деревянная площадка. За ней — следующая, и так далее. Балки и пол верхнего помещения Кэролайн едва смогла различить.
Затем она увидела сидящую на полу девушку, и глаза у нее округлились.
Девушка оказалась юная и хорошенькая, может, на год старше Кэролайн. Она сидела, скрестив ноги, на толстом коврике. Вокруг валялось несколько небрежно разбросанных подушек. В одной руке незнакомка держала серебряную щетку с щетинками из слоновьего волоса, а в другой — серебряное зеркальце. Перед ней лежал на подушке черепаховый гребень. Вокруг кишели волосы.
Волос было так много, что Кэролайн сначала решила, будто обитательница башни их собирает. Ну, в смысле, девица, запертая в таинственной башне посреди глухого, безлюдного леса, зачем-то занялась изготовлением париков на продажу. Какой бы идиотской ни казалась эта идея, правда оказалась не менее странной.
Ибо до Кэролайн быстро дошло, что все эти невероятной длины золотые локоны принадлежат сидящей перед ней девушке. И все еще крепятся к ее голове.
Свет факела играл на темно-золотой гриве, время от времени отбрасывая красные блики. Волосы завивались вокруг хозяйки большими мягкими волнами, свободно перехваченными через равные промежутки желтой лентой. Они заполняли, казалось, полкомнаты, а вверх по лестнице уходили новые и новые завитки и петли. Кэролайн искренне считала свою шевелюру великолепной, но волосы незнакомки были само совершенство. Во всей массе живого золота первая красавица Ручьев не заметила ни единого посеченного или обломанного волоска.
— Рапунцель, — произнес тем временем Хэл, — это мои друзья Кэролайн и Эмили. Кэролайн, Эмили, это Рапунцель.
— Очень приятно, — зазвучал негромкий мягкий голос. — Присаживайтесь, пожалуйста. Надеюсь, вы извините меня, что не встаю, потому что если бы вы спросили: «Не хочешь ли ты все это собрать», то я бы сразу вам ответила, что на это у меня уйдет слишком много времени.
— Ну что вы, — успокоила Кэролайн и, не подумав, произнесла: — У вас такие красивые волосы.
Принц метнул на нее гневный взгляд, потом с видом полнейшего смирения опустился на подушки. Он постучал по нескольким расшатавшимся паркетинам, которые подались под его ногой.
— Благодарю вас, — откликнулась Рапунцель, поднимая щетку. — Сегодня я использовала щетку с широкими кончиками. Это увеличивает циркуляцию воздуха у корней и добавляет объема, чтобы волосы выглядели более мягкими. Я также опрыскивала их, чтобы распрямить пряди. Я знаю, вы, наверное, думаете, что не следует расчесывать волосы, пока они мокрые, но я обнаружила, что небольшое количество влаги обеспечивает более гладкое скольжение щетки и предотвращает ломку концов. Но, понимаете, данный метод работает только при высоком уровне влажности. Если воздух особенно сухой, как это порой бывает в Мелиновере при холодной погоде, ну знаете, в ясный морозный зимний день, то волосы начинают разлетаться, что ведет к образованию узелков, особенно после того, как их вымоешь и пытаешься высушить. Поэтому я пользуюсь увлажняющим ополаскивателем, который помогает распутывать узлы. А также добавляет текстуры. Конечно, блеск от него уменьшается, но на самом деле он помогает добиться более ярких бликов. Разумеется, это верно, только когда пользуешься увеличивающей объем щеткой с широкими кончиками.
— Разумеется, — эхом откликнулась Эмили.
— Чш-ш, — зашипел Хэл, — ты только заводишь ее.
— Но если вам действительно нужен объем, вам не обойтись без хорошего кондиционера. — Рапунцель продолжала говорить, как будто ничего не слышала. — Я предпочитаю кондиционеры на масляной основе. В том, которым я пользуюсь сейчас, содержится пять основных масел — масло жожоба, миндальное, кунжутное, масло из зародышей пшеницы и банановое, они возмещают естественные масла, которые волосы теряют при мытье шампунем. Шампунь оказывает на волосы жесткое воздействие, особенно если пользоваться спиртосодержащим шампунем — он их просто сушит. Но даже если пользоваться безалкогольным шампунем, все равно придется применять кондиционер, чтобы восполнить смытые с грязью необходимые масла. Чем вы моете голову? — обратилась она к Кэролайн.